Наталья Трубчанинова
РОЗОВЫЙ И ПУШИСТЫЙ
«Я не куст! Не куст!»
Из окна дома снова доносились крики. Последнее время они всё чаще выясняли отношения и всё чаще говорили о нём:
— Я хочу знать, что ты с ним сделала! Хочу знать, кто он! Это чудовище в нашем саду…
— Он всего лишь розовый куст!
«Я не куст! Не куст!»
Крики становились всё громче:
— Кусты не нападают на детей!
— Уверена, это вышло случайно! Миша просто поранился.
— Ты видела его шипы?! Это тоже случайно?! Он отрастил их себе длиной с палец.
— О чём ты говоришь?! Он растение. Он не мог по своей воле отрастить!
«Я могу! Многое могу! Я не растение!»
Когда-то они были вдвоём: девчонка лет двадцати и ещё совсем юный «розовый друг». На мгновение его лепестки снова почувствовали её прикосновение (кажется, люди называют это воспоминанием). Совсем рядом звучал знакомый голос: «Расти, мой розовый друг. Расти большим и сильным. Мы всегда будем вместе. Только ты и я. Понимаешь!?»
— Просто признай. Признай, что это твоих рук дело. Это генетика, так? Волновая?
Ракель без сил рухнула в кресло. Похоже, скрывать больше не удастся. Она боялась, что, узнав правду, муж просто выкорчует близкое ей создание:
— Да. Ты прав.
— На чьё ДНК были настроены волны?
Она в нерешительности молчала.
— Ну же! На чьё?! Я хочу знать!
— ДНК… человека.
— Что?! — Теперь уже Андрей рухнул в соседнее кресло, не веря в происходящее. — Ты в своём уме?!
— У меня не было друзей. Я любила цветы… — оправдание вышло несуразным, и Ракель зарыдала.
«Я тоже люблю тебя! Я люблю! Но ты предала! Теперь ты узнаешь, что я не куст. Это должен был быть наш малыш…»
В сознании Андрея фрагменты мозаики стремительно выстраивались в одну общую картину. Да, он и прежде замечал, что куст недолюбливает его. Это розовое чудовище начинало смердеть помойкой при каждом появлении Андрея в саду. Ракель же беспрестанно дивилась его чудесному аромату. Видимо, аромат был не для всех… К тому же куст всегда увядал, если Ракель надолго уезжала к родственникам. Надо было что-то делать… Куст и раньше казался Андрею жутким. Он не станет терпеть этого урода в собственном доме. Андрей заметался в поисках топора, пилы, садовых ножниц — да чего угодно…
«Вот так. Молодец. Идём сюда. — Невообразимый аромат звал к себе, манил, проникал всё глубже в мозг, застилая сознание. — Идём. Ещё чуть-чуть. Топ-топ».
Ракель пыталась остановить мужа. Хватала за руки, за ноги, рыдала, уговаривала:
— Этот куст нравится Мишеньке. Оставь его. Он нравится Мише.
Андрей замер с топором в руках: а где сейчас Миша? Их двухлетний сын был в кресле с перебинтованной ногой. Поцарапался о шипы, но кресло было свободным, когда он сам сел в него.
— Миша… Миша…
«Я не куст. Не куст. Я вырос большим и сильным. Теперь они увидят… Пусть срубят, пусть убьют, но будут знать, кто я…»
Андрей в панике вбежал в сад. Топор выскользнул из его рук. Рядом послышался крик жены. Куст крепко сжимал маленькое тельце. Шипы, как клыки вампира, впивались куда-то глубоко в шею ребёнка.
«Кажется, хватит. Он больше не живой. — Ветки плавно ослабили хватку. Кровь захлестнула лежащее на земле тело. — Я не куст. Не куст».
