Никогда раньше я так не боялся покидать отель. Мы провели почти два месяца в одном и том же здании; и можно было предположить, что встреча с внешним миром обрадует нас. А ехать в город никому не хотелось. Продуктов пока хватало, но приближалась зима, и Дилан считал, что необходимо сделать надежные запасы, чтобы мы спокойно дожили до весны.

Мы не делали больше вылазок за едой с тех пор, как Дилан, Петер и Саша в последний раз вернулись из леса с оленем, которого заморозили. Не было необходимости.

Из истории я помнил про первую колонию поселенцев, прибывших в Пенсильванию. Неспособные выращивать урожай и в первую же зиму доведенные голодом до отчаяния, они раскапывали собственные кладбища и ели трупы. Этот образ понуждал меня к действию. Они недооценили зиму. Мы не могли себе позволить повторить их ошибку. Как и им, нам не стоило полагаться на себя, погоду или почву, стараясь вырастить какой-никакой урожай.

Я, Арран, Томи, Роб, другой молодой англичанин, с которым мне не доводилось раньше общаться, и Миа – мы ждали Дилана в вестибюле. Он попросил нас принести все оружие, какое могло оказаться в наших номерах, поскольку охотничьи ружья больше подходили для стрельбы на расстоянии. У меня ничего не было, поэтому мне, как и всем остальным, выдали небольшой кухонный нож.

Также мы получили указания захватить с собой пустые рюкзаки. В город мы отправлялись на двух машинах.

– Как, по-вашему, в городе еще есть кто живой? – задал Роб вопрос, который у всех крутился на языке, но никто так и не озвучил.

Мы переглянулись.

– Мы не слышали, что Швейцария попала в зону ядерных взрывов, поэтому все возможно, – ответила Томи. – Здесь же небольшое население, верно? Но маловероятно, что все жители мертвы или уехали.

– Наверняка мы бы увидели, – добавил я. – Я имею в виду взрыв.

Она пожала плечами:

– На данном этапе нам стоит больше беспокоиться, чтоб нас не убили другие выжившие.

– Кто сказал, что у нас больше нет солнца? – рассмеялся Роб. – У нас есть свой жизнерадостный солнечный лучик.

– Я просто хочу сказать, – нахмурилась Томи, – что беспокоиться надо не о радиации. Радиация не сходит с ума от голода и отчаяния. Вы же все смотрели «Дорогу», да?

– Если нас схватят каннибалы, пообещайте, что убьете меня. – Миа обвела взглядом группу.

– Взаимно, – поддержала ее Томи.

– Никого каннибалы не схватят! – отрезал я.

Дилан кивнул мне:

– Слышали, что вам сказали. Прекратите такие разговоры. Идемте. Я планирую вернуться до наступления темноты, поэтому у нас всего несколько часов. Едем в продовольственный магазин и обратно. Вот и все.

Мы направились к машинам.

Дилан взял в свою Томи, Мию и Аррана, а я предложил сесть за руль «вольво», с Робом в качестве пассажира. Я надеялся, что привычные движения во время вождения успокоят мои нервы. Но мне так давно не приходилось водить, что, когда Дилан отъехал вперед, я испугался, что забыл, как это делается. Затем мышечная память все-таки сработала, и я вывел «вольво» за территорию отеля и поехал по лесной дороге.

Чем дальше мы отъезжали от отеля, тем легче мне становилось.

– Как-то странно, – произнес Роб, словно озвучивая мои внутренние мысли.

– Не знаю, что хуже, – отозвался я, глядя на индикатор газа. – Если мы никого не встретим или…

– Или если люди все еще здесь.

– Вот именно.

– Ну, если люди за пару месяцев опустились до того, чтобы есть друг друга, мы не заслуживаем процветания как вид, – заметил он с кривой усмешкой.

Мне нравился Роб. Он держался особняком, и со стороны, пока не познакомишься с ним поближе, он мог показаться застенчивым. С блестящей улыбкой и яркими, выразительными глазами, он много и уместно шутил. Большую часть времени он проводил в лесу, фотографируя на довольно дорогой фотоаппарат остатки дикой природы. Когда я спросил его об этом занятии, он ответил, что учился на бакалавра фотографии.

– У нас все будет хорошо, – проговорил я скорее для себя, чем для него.

– Ты видел солнце сегодня утром?

– Да, настоящее солнце.

– Оно навело меня на мысль, что, возможно, повылазят не только тараканы.

При виде солнца сегодня утром после завтрака, когда в облачной пелене появился крошечный просвет, несколько человек выбежали на улицу. Мы стояли в полной тишине, подняв лица вверх. Он не был согревающим, тот солнечный свет. На лице не чувствовалось тепло. Но просто знать, что он есть, увидев его на мгновение, было уже достаточно, чтобы снова начать надеяться. Теперь мы старательно копили в себе это чувство, чтобы его хватило до следующего прорыва в облачном покрове.

– Как ты сюда попал? – спросил я.

– Да приехал на неделю – пофотографировать птиц на озерах. Черных коршунов, белощеких гусей, гуменников, славок – это богатая на пернатых местность. У меня в комнате есть портативный фотопринтер, надеюсь напечатать серию фотографий, пока у нас совсем не закончилось электричество.

– Я стараюсь не думать об этом, – сказал я.

– Об электричестве?

– Да, и о нашем будущем. Хуже всего, что мы не знаем что происходит. И Интернета не хватает.

– Да уж, ничто так не напрягает, как недоступность вай-фая. Хотя раньше это тоже напрягало. – Роб улыбнулся.

Я немного прибавил газу, когда Дилан свернул направо, а Роб опустил стекло и, высунувшись, стал разглядывать другое ответвление дороги, ведущее в горы. Мы еще не видели ни одной машины, ни одного человека. Я думал о своих коллегах, которые ушли пешком в первый день. Сколько времени потребовалось им, чтобы преодолеть такой путь? Я боялся, что в любой момент нам попадется кто-нибудь, убитый на дороге, и я узнаю его.

– Меня тошнит, – произнес я, все больше и больше волнуясь при мысли о других людях. – А если нас поймают?

– Бандиты?

– Например, отношение количества оружия к числу людей в Швейцарии огромно.

– Удивительно, что оружия нет в отеле.

– Есть, только без патронов.

Он нахмурился, и я только на секунду замолчал перед тем, как сделать решительный шаг. Я не обещал ей, что никому не скажу.

– Большую часть патронов стащила Томи. И после первых двух походов на охоту у нас стало на одну коробку меньше.

– А ей зачем?

– У нее есть пистолет, но только один. Должно быть, она решила, что так будет лучше, если больше никто не сможет стрелять.

– Хм… а кто еще в курсе?

– Я, ты, Арран, она.

– А Дилан?

– Ты же не хочешь сказать, что если бы он знал, то устроил бы на ее комнату налет?

Роб выглядел встревоженным.

– Может, все-таки стоит сказать ему?

– Даже не знаю. Понимаешь, нам с Арраном она призналась по секрету. Может, и к лучшему, что ни у кого из нас нет огнестрельного оружия.

– Может быть, а вот если ситуация, как сегодня?

– Согласен, оружие нам не помешало бы. – Я перепутал передачу, и машину тряхнуло. – Вот дерьмо.

Мы оба замолчали, думая об одном и том же. С одной стороны, Томи, несомненно, права. Оружие дает одинокой женщине чувство большей безопасности. Возможно, так и должно быть. К тому же есть неопровержимые доказательства, что в какой-то период в отеле жил убийца, а также предположение, что среди нас все еще живет другой убийца. Кто мы такие, чтобы говорить молодой женщине, чего ей бояться, а чего нет? С другой стороны, она все провернула с таким расчетом, что начисто лишила остальных возможности защитить себя. Вот в этом и заключалась проблема.

– Если осторожно поговорить с Диланом, – произнес я, снова размышляя вслух, – вряд ли он отреагирует слишком бурно. Ну, отведет ее в сторону и тихо все объяснит. Необязательно же устраивать бойкот. Мы не… дикари.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – согласился Роб. – Хотя изоляция странно влияет на людей.

– Нас достаточно много, чтобы остановить превращение нашей реальности в «Сияние».

– В «Сиянии» сошел с ума всего один человек, и вон что вышло.

Я подумал о малышке Гарриет Люффман в цистерне.

Перед въездом в город Дилан свернул направо.

– Зачем он это сделал? – поинтересовался я.

– Что сделал?

– Свернул сюда.

– Большой продовольственный супермаркет на самом деле не в городе. Он на окраине, где поблизости почти нет домов. Дилан, наверное, именно поэтому и выбрал его. Так безопаснее.

Я с облегчением осознал, что от города нас отделяет некоторое расстояние. Но в следующее мгновение мысль, что сейчас везде опасно, разрушила возникшее ложное чувство безопасности.

Умирающие деревья по обе стороны дороги немного поредели, и мы въехали на стоянку огромного супермаркета. Дилан остановился почти у самого въезда, и я припарковался за ним. Я видел, как он, высунувшись из окна, оглядел территорию.

Место казалось безлюдным. Ни одной оставленной машины.

Я вышел.

Томи перекинула рюкзак через плечо, оставив его открытым ровно настолько, чтобы быстро сунуть руку внутрь. Она определенно захватила с собой пистолет.

– Что скажешь? – спросил я Дилана, смотревшего на здание магазина.

– Я бы предпочел, чтобы двое посидели в машинах, – отозвался он. – На случай, если нам придется уезжать в спешке.

– Тогда ружье тоже оставьте, – сказал Арран.

Дилан кивнул.

– Я останусь в «вольво», – предложил Роб, и я передал ему ключи.

– Не ходите за нами, – предупредил Дилан. – Несмотря ни на что. Дайте нам час и, если мы не выйдем, уезжайте. Если вместо нас выйдет кто угодно другой, тоже уезжайте. Понятно?

Арран и Роб переглянулись. Остальные пошли через парковку. Миа держала руку на заткнутом за пояс ноже, который привезла с собой. Томи шла рядом со мной, на шаг позади, за моим левым плечом. Я не возражал. Огромные территории внутри магазина, раньше полные жизни, а теперь пустые, выглядели жутко. У меня сразу появилось ощущение, что за нами наблюдают, но подтвердить его было нечем.

– Я даже не сразу поняла, насколько здесь тихо, – произнесла Томи.

– Я тоже, – согласился Дилан. – Когда войдем внутрь, разделимся. Миа, ты пойдешь со мной. Томи – с Джоном. Встречаемся у входа, никто не бродит по магазину один. Если что-то случится, шумите.

– Какой сигнал? – последовал вопрос от Мии.

Я заставил себя улыбнуться:

– Моим сигналом будет просто громкий крик.

– Кто-нибудь еще по-настоящему напуган? – задала вопрос Миа.

– Я обкакался еще утром в постели, если тебе от этого легче, – ответил Дилан.

– Хорошо. Значит, не только я одна.

Дойдя до входа в магазин, мы обнаружили, что автоматические двери открыты. Дилан очень медленно вошел внутрь. Я ожидал, что нас встретит запах гниющей еды, но он оказался не особо сильным. Потом до меня дошло, что на полках почти ничего не осталось. Мы добрались до стеллажей со свежими продуктами: пусто. Валялось только несколько гнилых огрызков, остальное все разграблено, вероятно, еще несколько недель назад.

Я посмотрел на высокие потолки, затем на Дилана.

– Не нравится мне это, – произнес он, качая головой.

Слева находились кассы. Я пробежался взглядом по вывескам, висевшим над проходами.

– Мы пойдем в аптеку, – сказал я.

Дилан кивнул и повел Мию к отделу консервов.

Ощущение, что за нами наблюдают, усилилось. Я тихо радовался, что со мной в паре Томи. Только у нее есть средство для настоящей защиты. Мы прошли отдел свежих продуктов, повернули налево у кухонной посуды и направились в дальнюю часть магазина.

– У тебя пистолет с собой? – тихо спросил я.

– А ты как думаешь? – Она вопросительно приподняла бровь, и ее правая рука тут же опустилась на рюкзак рядом с расстегнутой молнией.

– Может, скажешь Дилану о патронах?

– Зачем?

– Чтобы у остальных тоже появилась возможность защищаться.

– А как же моя способность защищаться против возможностей остальных?

– Томи, ну, от кого ты собираешься защищаться? Никто до тебя не домогается!

– Ты знаешь мужчин?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что не тебе решать за меня! – отрезала она.

– Но и не тебе решать за остальных!

Мы оба замерли. Мне показалось, что я слышал какое-то движение. Томи чуть не выронила рюкзак, и пистолет тут же оказался у нее в руке. Ее поза и захват были довольно уверенными; я не сомневался, что, если ей придется стрелять, она не промахнется.

– Доводилось стрелять? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

– С тех пор много времени утекло. – Я сделал паузу. – Теперь уже, наверное, не сумею.

– Ну, тогда…

Она кивком указала в сторону аптеки, и мы пошли дальше. По пути Томи остановилась, взяла бутылку кондиционера для белья, рассмеялась и поставила ее обратно.

Я подождал ее.

– Теперь все потеряло смысл.

– Угу, буквально на днях я думал о коллекции кактусов «Какти». Надя держала их в прихожей. Декоративные конечно.

Томи пристально посмотрела на меня.

Я развел руками:

– И зачем мы покупали ненастоящие?

Она улыбнулась:

– А давай отыщем такой кактус для тебя? На обратном пути заскочим в отдел «Для дома и столовой» и превратим нашу вылазку в приключение.

Мы дошли до аптеки, и я перепрыгнул через прилавок. Томи сделала так же. Ни в ящиках, ни на витринах ничего не нашлось. Я просмотрел Танин список, который она набросала второпях.

– Эй!

Я обернулся и увидел, что Томи стучит ногой в дверь, запертую, как сейф, на металлический кодовый замок. Я открыл и закрыл несколько ящиков – все лекарства уже унесли до нас.

– Непохоже, что эту дверь открывали, – произнесла Томи.

По ее виду она что-то обдумывала. Если отстрелить замок, то всем станет известно не только о нашем присутствии, но и о том, что у нее есть пистолет.

– Ну что? – поинтересовался я.

– Подожди секунду. – Она повернула ручку, набрала несколько цифр, нажала кнопку «С», чтобы сбросить комбинацию, и принялась набирать снова.

– Не угадаешь, – вздохнул я.

– Попробовать-то я могу.

– Хорошо бы найти антибиотики, – заметил я. – У нас их мало осталось.

– Я знаю! Хватит мне все объяснять.

Я выглянул из-за прилавка, просматривая проходы справа и слева.

– Слушай, можно сказать, что мы нашли пистолет, если тебя это беспокоит.

– И ты согласишься на такое?

– Да, но только потому, что ты должна рассказать Дилану, а не мне. Я не люблю принимать решения за других.

– Ты просто невыносим. – Вздохнув, она посмотрела на пистолет: – Я скажу, что нашла его в отеле. И, по-твоему, Дилан не узнает свой собственный пистолет? А с остальным я… гм, разберусь в свое время.

Я кивнул.

И только она прицелилась в замок, как позади меня раздался голос:

– Джон?

Я услышал свое имя.

Хорошо, что в тот момент я не держал пистолет, потому что выстрелил бы на звук чужого голоса, не раздумывая. У меня почти подкосились ноги, и я инстинктивно пригнулся, когда Томи развернулась и прицелилась в пространство над моей головой. К ее чести, у нее были более крепкие нервы.

– Джон?

– Кто вы? – крикнула Томи.

Я перестал прикрывать голову и повернулся, не выпрямляясь. Секунду я разглядывал лица, которые в ужасе смотрели на нас из-за прилавка, но потом меня осенило. Еще секунда ушла на то, чтобы вспомнить их имена, но я узнал их! Я их знал!

– Томи, стой! – произнес я, вставая во весь рост. – Джесси? Ал!

Они расплылись в улыбках, и Джесси – Джессика Шрёдер – перелезла через прилавок, чтобы обнять меня. Ей было немного за шестьдесят и у нее были приветливые черты лица. Она была профессор, которая преподавала, кажется в Университетском колледже Лондона. Ну, точно где-то в Лондоне.

Когда она заключила меня в объятия, я почувствовал силу в ее руках. Она почти оторвала меня от пола.

Стоявший чуть позади нее Альберт Полор, профессор латиноамериканской истории, опустил охотничье ружье. Ему было чуть за пятьдесят.

– Ал, Джесс, что вы здесь делаете? – Я отпустил Джесси, и Томи, все еще настороженная, сделав шаг вперед, встала у меня за плечом. – Томи, все в порядке, я их знаю. Мы вместе были на конференции.

– Откуда оно у тебя? – Она кивнула на ружье Ала.

Он непроизвольно прижал оружие к груди:

– Нашел.

– Вы же ушли из отеля пешком пару месяцев назад. Что случилось? – спросил я.

– Вот мы только дошли, – ответила Джесси. – Думала, пропадем: мы не понимали, насколько далеко находится город. Потом наткнулись на этот магазин. Здесь стоял жуткий хаос, когда его грабили. Мы… нашли чье-то ружье.

Она посмотрела на Ала, и они переглянулись. Я догадался, что из-за этого ружья они убили человека. При этой мысли мурашки побежали у меня по спине, и я придвинулся ближе к Томи.

– Мы остались здесь, чтобы укрыться, – продолжила она. – Немного запаслись едой, прогнали отсюда несколько компаний. Здесь теперь только мы с Алом и уже довольно давно. Вы ведь не за едой сюда пришли?

– Вообще-то за едой.

Джесси покачала головой:

– Наши припасы тоже на исходе.

– А оружие? – поинтересовалась Томи.

– У нас несколько таких ружей. – Ал переступил с ноги на ногу. – Иногда к нам все же забредают группы из города. Ну, это мы считаем, что они из города. Они небольшие и неорганизованные, понимают, что еды больше нет, но знают о наших запасах.

– Неужели все так плохо?

– Да, все так плохо, как и ожидалось, – проговорил Ал.

– Что за этой дверью? – спросила Томи.

– Мы полагаем, лекарства, – ответила Джесси. – До сих пор нам везло на лекарства. У нас есть приличная заначка на крайний случай.

Наступила короткая пауза, и до меня донесся шум из глубины магазина. Краем глаза я видел, что к нам идут Дилан и Миа. Дилан держал в руках ружье, что на мгновение удивило меня, прежде чем я догадался, что оно, скорее всего, не заряжено.

– Дилан, все в порядке! – Я помахал им. – Это свои!

– Кто вы? – крикнул он.

– Мы вместе были на конференции! Я их знаю!

– Боже! – Дилан опустил ружье.

Я заметил, что они с Мией успели наполнить свои рюкзаки. Дилан увидел пистолет в руках у Томи. Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал, наверное не желая обсуждать такой непростой вопрос при посторонних.

– Вы все это время оставались здесь? – спросил он, оглядывая с головы до ног Ала и Джесси.

– Однажды мы попытались пробраться в сторону города, но это опасно, – ответил Ал.

– На что он теперь похож?

– Нежилой. Люди баррикадируются в домах и часто стреляют в тех, кто рискует выйти на дорогу у любого дома или даже просто появиться на окраине. Будто зона военных действий. Хотя, когда у нас было электричество, мы могли ненадолго выходить в Интернет.

– Вы читали новости? – Миа тут же потянулась за телефоном, не зная, включать его или нет. – У нас нет Интернета.

– Вы все еще в отеле? – недоверчиво поинтересовался Ал и этим начал раздражать меня. – Почему?

– Ты все еще в супермаркете. Почему? – ответила ему Томи.

– Вернемся к Интернету, – вмешалась Миа. – Что происходит? Кто-нибудь онлайн?

– Да, но связь прерывается. Интернет есть не везде – очевидно, крупные города уничтожены, но еще месяц назад можно было заходить в соцсети. Некоторые даже пользовались Твиттером, хотя в основном люди разыскивают близких родственников.

Электрический всполох надежды заискрил у меня в груди, и я обратился к Томи:

– Твой телефон еще работает?

– Да, – ответила она.

– Слушай, а можно проверить аккаунт моей жены на Фейсбуке? Или ее страничку в Твиттере?

– Можно.

– Дай мне, пожалуйста, попользоваться твоим телефоном? – Я умоляюще сложил руки, охваченный иррациональным, головокружительным страхом, что она скажет «нельзя». – Пожалуйста, только на минутку.

– Да расслабься, приятель. – Она тут же передала мне свой телефон. – Все нормально.

Я отошел на пару шагов в сторону, с трудом отдавая себе отчет, что рядом находятся другие люди и они что-то делают, и, снова прыгнув за прилавок, включил телефон липкими от пота руками. Не знаю, почему я отошел так далеко от группы, наверное, хотел сохранить свое личное только для себя и ни с кем не делиться.

У меня за спиной состоялся короткий разговор. Но узнал я о нем, только когда вернулся. Речь шла о запертой двери и лекарствах.

Телефон ожил, и я включил сотовую связь Томи, молясь, чтобы он подключился хоть к чему-нибудь. Появились две полоски сигнала. Больше я и не видел ни на каком телефоне с того первого дня.

Первым делом я загрузил Твиттер – Надя пользовалась им чаще всего.

Ее последний пост был выложен в ночь перед тем, как все началось. Или закончилось. Это был ретвит заголовка из CNN о прекращении общения нашего президента и других представителей Совета Безопасности ООН. Странно было читать его сейчас. Я вспомнил мрачное предчувствие, но ощущения крайней серьезности положения не возникало. Я никогда не верил, что дойдет до чего-то подобного. Даже после всех маршей, на которых я сопровождал Надю, всех антиядерных протестов, вызывавших чувство, будто попал в шестидесятые, и растущей истерии я никогда не верил в реальность ядерной войны.

Не обнаружив никаких признаков новой активности на страничке жены в Твиттере, я вошел в свой аккаунт на Фейсбуке.

От Нади ничего не было и там, но я получил три других сообщения.

Сердце бешено колотилось. Не в силах от волнения усидеть на месте и отодвинувшись еще дальше от группы, я прокручивал сообщения. Одно из них было официальным объявлением от Фейсбук своим пользователям. Два других – от моих бывших студентов, добавивших меня в друзья после выпуска. Я прочитал их первыми. Судя по всему, их отправили длинному списку адресатов.

Первое сообщение от Милли Сантьяго: «Кто-нибудь видит это сообщение???»

Второе от Алисы Ридер: «Кто-нибудь еще жив? Пожалуйста, отзовитесь! Я в Сент-Клауде!»

Оба сообщения пришли больше месяца назад.

Сообщение от Фейсбук было длиннее и представляло собой объявление о том, что за последние двадцать четыре часа несколько стран нанесли ядерные удары и что, нажав кнопку ниже, можно сообщить членам семьи и друзьям, находишься ли ты в безопасности. Просмотрев свою ленту, я выяснил, что из моих знакомых только четыре человека отметились как «в безопасности» и никого из моей семьи, ближайших друзей или коллег. Из этих четверых двое прислали мне сообщения.

Я вернулся к сообщениям и ответил на оба таким текстом: «Это Джон, я нахожусь в отеле „Сизьем“ в Швейцарии. У меня нет постоянного доступа в Интернет, но, прошу, напишите мне, если у вас все в порядке. И если есть возможность, мисс, пожалуйста, свяжитесь с моей семьей – Надя Келлер в Сан-Франциско или Ян и Маргарет Келлер в Гринвуде. Берегите себя. Не знаю, когда снова буду в сети, но, по возможности, оставайтесь на связи. Джей».

По-моему, этого было достаточно.

Я проверил свою электронную почту – вдруг там окажется письмо от Нади, – но, к сожалению, почтовый ящик был забит автоматическими рассылками билетных сайтов, магазинов и еженедельных информационных бюллетеней. Вот и все. Электронная почта не относилась к достаточно мобильным способам связи в чрезвычайной ситуации.

Если бы Надя пыталась связаться со мной, то с большей вероятностью воспользовалась бы эсэмэской или голосовой почтой, а я разбил свой телефон.

Прежде чем выйти из своего аккаунта, я отправил Наде сообщение на Фейсбук и в Твиттер: «Прошу, дай мне знать, что ты и дети в порядке, я жив и все еще в Швейцарии. Я вас всех очень люблю, берегите себя. Джей».

Я еще немного постоял в стороне, чтобы подольше сохранить эту крохотную угасающую искорку надежды. Выйдя из сети, я выключил телефон Томи и обернулся. Остальные направляли друг на друга оружие.

– Ого! Эй! Эй, что происходит?

– Стой, где стоишь! – рявкнула на меня Джесси, развернув пистолет в мою сторону и направив его мне прямо в лицо.

Раньше на меня никогда не наводили оружие. Я не слышал ни Дилана, ни Томи, но видел только дуло пистолета. Затем я встретился взглядом с Джесси. Ее глаза были такими же темными и бездонными, как и дуло ствола, в которое я смотрел.

– Что вы делаете?

– Эти таблетки нужны нам, – сказала Джесси. – А вам следует уйти.

Позади нее Ал целился из ружья в Томи, а Дилан – в Ала. Томи тоже нацелила пистолет на Ала.

– Вы не вернетесь с нами? – Я переводил взгляд с Ала на Джесси и обратно, выражение лица Ала стало безжалостным.

– Зачем нам возвращаться? – произнес он, не отводя взгляда от Томи.

– Там безопасно! – крикнул я.

– Нигде не безопасно. По крайней мере, здесь у нас есть запасы, и мы сразу заметим любого, кто придет за ними. В тот день, когда мы добрались сюда, у нас украли сумки. И тогда мы поняли… отныне все по-другому.

– Ребята, это же безумие! – Я сделал шаг вперед, и пистолет Джесси уткнулся в меня.

– Не двигайся!

– Ты хоть пользоваться им умеешь, малышка? – Взгляд Ала метнулся к Дилану, затем обратно к Томи, твердо удерживавшей свою позицию.

– Скоро узнаешь, если не опустишь ружье.

Я не мог поверить в происходящее.

– Джесси, Ал, мы же друзья, – пробормотал я.

Джесси рассмеялась:

– Ты серьезно? Это конец света, Джон. Пора взрослеть.

И тут часть ее головы взорвалась фонтаном крови и мозгов. Я бросился на пол, зажав уши руками, и кое-что пропустил. Раздались еще два невероятно громких выстрела. Я не мог отвести взгляда от Джесси, вокруг ее головы растекалась лужа крови, глаза были полуоткрыты и смотрели на меня, а позади нее на спину повалился Ал. Его охотничье ружье, с грохотом падая на пол, выпустило шальную пулю, которая чудом пролетела мимо Томи.

Выстрелив в первый раз, Томи присела на корточки, чтобы было удобнее. Из этого положения она дважды выстрелила Алу в грудь.

Мы вчетвером приросли к месту, когда Ал захрипел, его легкие наполнились кровью.

Дилан прикрывал Мию, ружье висело у него на боку. Было неясно, стрелял он или нет.

Через минуту я встал и подошел к Алу, который умирал мучительно медленно.

– Неужели ничего нельзя сделать? – Я оглянулся на Томи. Она уже снова была на ногах и осматривала себя.

– Я не буду тратить зря еще одну пулю, – сказала она.

– Но он же не может дышать!

Томи одарила меня таким же выразительным взглядом, как недавно смотрела Джесси. Пора взрослеть. Она хладнокровно вернулась к двери за аптечной стойкой и вдребезги разнесла замок. Затем пинком распахнула дверь и исчезла внутри.

Ал задыхался, шаря рукой, которая ничего не находила.

– Ребята, идите сюда! – позвала Томи. – Здесь есть кое-что!

Покачав головой, Дилан последовал за ней, желая уйти с места происшествия.

Миа, вся дрожа, стояла, прислонившись к стене.

Я никуда не пошел, а сел на пол позади Альберта Полора из Нью-Йоркского университета и взял его за руку. Он посмотрел на меня и попытался сделать вдох, его пальцы становились все слабее, пока сопротивление смерти не угасло совсем. У меня за спиной Джесси Шрёдер из Университета Уэйна умерла мгновенно, и я вдруг заметил, что сижу в луже ее крови. Выстрел Томи был таким же четким, как и ее ум.

Обыскав магазин, мы не обнаружили никакой еды.

– Во всяком случае, никто не умрет от гриппа, пока все будем умирать с голоду, – заметил Арран, разглядывая одну из коробок с таблетками, которые мы взяли в запертом помещении.

Дилан был настроен чуть более оптимистично и предложил отправиться дальше в город, но остальным его идея не понравилась: мы решили, что для одного дня сделано достаточно.

В отделе электроники я прихватил несколько батарей для ноутбука с логотипом «Эппл», не зная, какие из них подойдут для моего «Мака», да и подойдут ли вообще. И еще я украл такую штуку, которая, по моим представлениям, является портативным зарядным устройством.

На обратном пути я ехал с Томи и Диланом. Машину вела Томи. Мне хотелось находиться поблизости, когда Дилан заговорит с ней о своем пистолете. Не знаю зачем – поддержать его или защитить ее. Проблема с окситоцином и заключалась в том, что он заставил меня привязаться к Томи. Да, она спасла нас всех, но при этом застрелила двух моих коллег, моих друзей. Тем не менее раздражающее желание защитить Томи не проходило.

– Откуда у тебя пистолет? – спросил Дилан, как только мы выехали со стоянки на лесную дорогу.

– Не помню, – ответила она. – Нашла его в тот день, когда все случилось. Увидела и подумала: может пригодиться. Как-то и в голову не пришло спрашивать, чей он.

– Ладно, а где нашла?

– Говорю же, не помню.

– Понимаешь, это мой пистолет.

– У тебя и так есть оружие, – сказала Томи, искусно изображая застенчивость. – Зачем он тебе?

Дилан помолчал. С одной стороны, ему хотелось вернуть свой пистолет. С другой стороны, у него было мало патронов, и он не хотел выдавать, насколько велик арсенал отеля.

– Сколько у нас в отеле оружия? – задал я вопрос с заднего сиденья.

– Немного, – ответил он. – Раньше гости арендовали ружья для охоты. Сейчас, когда мы охотились на оленей, я раздал несколько штук, а после собрал их. Я против, чтобы оружие было чуть ли не у каждого.

– А мы можем раздать ружья?

Томи, удивленная, оглянулась на меня.

– По-моему, это плохая идея, – заметил Дилан, глядя на ружье, лежащее у него на коленях.

– Почему? – не унимался я.

– Чем больше вооруженных людей, тем больше вероятность несчастного случая.

– Пистолет ты у меня не отберешь, – произнесла Томи.

– Ладно. И все же не стоит раздавать оружие в группе. Мы плохо знаем друг друга. Все может обернуться скверно.

– Может, тебе не стоит решать за всех? – спросила Томи, вкладывая в вопрос смысл, который я озвучил раньше.

– Кому-то надо принимать решения. А вы настолько доверяете в отеле каждому? – Помолчав, он добавил: – Кроме того, не хотелось бы давать людям в руки средство для быстрого самоубийства. Неизвестно, сколько еще человек раздумывают об этом, но не решаются из-за страха перед болью. И я не собираюсь выяснять это опытным путем. Так же, как не хочу выяснять, не таит ли кто обиду или расстроился из-за уменьшенной порции еды.

– Мрачная картинка, – подвел я итог.

– Я реалист. – Дилан вздохнул и, казалось, принял решение. – Ладно, Томи, оставь пистолет себе. Ты хорошо умеешь пользоваться им. Как у тебя с пулями?

– Одна пуля. Может, две. Сколько есть в магазине.

– Хорошо.

Возможно, я ошибся, но по лицу Дилана промелькнуло чувство правоты, и он замолчал.

Потянувшись поправить зеркало заднего вида, Томи поймала в нем мой взгляд.

Дилан видел, как мы переглянулись, но, похоже, не придал значения.

Я вытер руки о штаны, но кровь уже засохла. У меня снова разболелся зуб, наверное, потому что из-за стресса я сильно сжимал зубы.

Машина впереди с визгом остановилась, и Томи ударила по тормозам.

Я слетел со своего места и ударился лицом о подголовник Дилана. Сработали подушки безопасности. Я зажал нос, и с рук закапала свежая кровь. Мне и в голову не пришло пристегнуться. Я орал и ругался, и когда мне наконец удалось открыть глаза, обе двери были распахнуты, а Томи и Дилан уже вышли на дорогу.

Схватившись за ручку дверцы и чуть не вывалившись из машины, я поспешил за ними.

Без сомнения, нос у меня был сломан.

– Что случилось? – крикнул Дилан.

– Смотри! – Арран указал на деревья у обочины дороги.

Я ничего не видел, пока он не показал на едва заметный крест, вырезанный на дереве. Я перевел взгляд дальше, морщась от боли, заливавшей глаза и лоб, и увидел еще один и еще…

– Кто-то пометил место схода с дороги, – сказал Арран.

– Это ловушка, – тут же подхватила Миа.

– Или выхода на дорогу, – возразил Дилан.

– Сколько времени понадобится, чтобы дойти от отеля досюда пешком? – поинтересовалась Томи. – Если они шли из отеля.

– Не знаю, но день-то уж точно, даже больше. У нас еще какое-то время уйдет, чтоб доехать.

Я фыркнул кровью.

– А как далеко отсюда до города пешком?

– Понятия не имею, никогда не ходил в город пешком.

– Ну, а навскидку?

– Да не знаю я! На машине недалеко, а пешком… все-таки не равнина.

Мы все переглянулись, и Томи вдруг вскрикнула:

– Джон, что у тебя с лицом? Ты в порядке?

– Не пристегнулся ремнем безопасности.

Дилан тронул меня за плечо:

– Сядь посиди.

– Все нормально, я в порядке! И пойду с вами.

Миа поморщилась:

– Так… мы пойдем?

– Мы же должны проверить? Может, еще кто-то живой. – Томи захлопнула дверцу машины. – Можешь остаться в машине, если хочешь.

Она направилась в лес, и мы последовали за ней, доказывая свою храбрость.

Миа и Арран остались охранять машины.

– Почему они ушли с дороги? – задумчиво произнес Роб у меня за спиной.

– Холодно. Лагерь лучше разбивать под прикрытием деревьев. – Я оглянулся через плечо: – Или тебя что-то насторожило?

Роб достал из кармана салфетку и протянул ее мне:

– По-моему, она тебе нужна.

Я прижал салфетку к лицу, чтобы промокнуть кровь.

Мы молча прошли около пятидесяти ярдов, и я увидел, что Томи остановилась, а затем и Дилан. Я немного отстал, погрузившись в мысли об Але и Джесси и о том, как безжалостно она смотрела на меня, будто на чужака, вражеского мародера.

Когда подошли мы с Робом, я спросил:

– Что случилось? Заметили что-нибудь?

Никто не ответил.

Мы прибавили ходу, встревоженные их молчанием, и нагнали Томи и Дилана. Пистолет висел у Томи на боку.

Отняв салфетку от носа, я оглядел уже заплывшими глазами небольшую поляну. Кто бы они ни были, двое молодых людей попытались построить укрытие из веток и листьев и теперь лежали, обхватив друг друга руками, в двух спальных мешках, начиная уже разлагаться.

На земле справа, рядом с их кустарным укрытием, я заметил пару импровизированных костылей и понял, что со сломанной лодыжкой или любой другой серьезной травмой ноги у них не было ни единого шанса. Они бы замерзли насмерть, идя от одного здания к другому, не говоря уж о том, чтобы добраться до города.

Шагнув в остатки лагеря, Дилан расстегнул одну из сумок.

– Здесь еда, – произнес он, доставая пустую коробку, – и еще рецептурные обезболивающие, фотографии, кухонные принадлежности. Они не из отеля. Скорее всего, пришли из города.

Не понимаю, как ему удалось так хладнокровно озвучить свои наблюдения.

Я посмотрел на Томи. Обычно у нее всегда находилось что сказать, но сейчас она просто смотрела вдаль.

Подхватив обе сумки, Дилан перекинул их через плечо.

– Во всяком случае, мы нашли немного еды, – заметил я.

– Да, немного консервированного лосося, овощей, скумбрии. Еще есть содовая. – Дилан снова заглянул в сумки, стараясь не смотреть на тела и говорить беззаботным голосом. – У них даже есть пакетики с мармеладками «Харибо» и чипсы. Это хорошая новость.

– Значит, люди бежали из города, – проговорила Томи.

В каком-то смысле она произнесла то, о чем мы все думали, но боялись сказать вслух.

Кивнув, словно подтверждая для себя суровую истину, она развернулась и пошла к дороге, оставив остальных справляться с отчаянием самостоятельно.

Я предложил Дилану взять одну из сумок, но он отказался.

Потом и мы покинули это ужасное место.

Томи молча отвезла нас обратно в отель. Формально мы нашли то, что искали, но трудно сохранять оптимизм, когда видел такую убийственную потерю надежды. Раньше мы боялись думать о том, что лежит за пределами нашей территории, поскольку слишком страшно получить ответ «ничего».

Раз или два мне в голову приходила мысль: неужели самоубийство – не так уж и плохо, учитывая обстоятельства? Хотел ли я увидеть, где мы – и человечество в целом – закончим свой путь? Хотел ли я увидеть, насколько все станет хуже, прежде чем хоть что-то станет лучше, и то если станет?

Но мысль о самоубийстве всегда была мне не по нутру. Пока я могу приносить пользу, я останусь. Я не стану добровольно отказываться от жизни. И все-таки я никогда не позволял себе думать плохо о тех, кто решил, что хватит и сил терпеть больше нет, потому что так оно и было. Это было бы уже слишком. Когда падали ядерные бомбы, ведь и я мог бы находиться в Сан-Франциско или в Миссисипи с моими родителями, но я оказался не там, а в одном из немногих мест, избежавших всеобщего разрушения. И мысль о том, чтобы, поддавшись отчаянию, увеличить своей смертью общее количество смертей, казалась мне какой-то неблагодарной.

Я несколько раз хотел спросить Томи, все ли у нее в порядке, но чувствовал, что у нее нет настроения разговаривать со мной. У меня плохо укладывалось в голове, что самоубийство двух человек может расстроить больше, чем смерть тех двоих, которых она убила лично.

Все еще держась за пульсирующий разбитый нос, я наблюдал, как она ведет машину, и вспоминал, как она кивнула там, на поляне. Она кивнула себе, прежде чем уйти с поляны, и это было мрачное предвестие. Кивок. Значит, вот и все. Кивок. Там ничего нет. Кивок. Никакая помощь явно не придет. Кивок. Мы полностью предоставлены сами себе.