Первое и главное, что нужно знать о книге ростовского фантаста Владимира Данихнова - она совершенно точно не о «победе над раком». При всём автобиографизме и документальной - вплоть до имен, дат и названий препаратов - точности, в «Твари размером с колесо обозрения» нет ни комфортной параболической сюжетной структуры («один человек жил да жил, покуда ему не поставили страшный диагноз, но человек этот был храбрец, он боролся, а близкие ему помогали, ему было трудно и больно, но вот он вышел в стойкую ремиссию и живет себе дальше, обогащенный новым опытом»), ни позитивного настроя. А это значит, что читать ее для психологической поддержки или в надежде на обнадеживающую историю исцеления (именно так обычно читают подобного рода книги) ни в коем случае не стоит.

И дело тут не в том, что Данихнов вовсе не «победил рак», а в том, что авторская интенция изначально была принципиально другой. Главное для Данихнова - не честный рассказ о борьбе с раком, а исследование материй куда более глубоких и таинственных: он пишет о соотношении ада внешнего, реального, обусловленного болезнью, и ада внутреннего, изначально укорененного у человека в голове, об их темной взаимосвязи и взаимозависимости.2

Впрочем, начинается «Тварь размером с колесо обозрения» вполне реалистично и буднично: операция по удалению полипов в носу, биопсия, диагноз. С этой точки для автора (и его героя - очень похожего на автора, но, хочется верить, всё же не вполне ему идентичного) начинается стандартный путь онкологического больного: отчаяние, поиск оптимального лечения, сбор денег, бесконечность очередей и кабинетов, боль, отчуждение, страх, надежда и снова страх.

Однако понемногу в тексте начинает проступать второй, мистический слой: из полузабытых детских кошмаров, из невидимого провала за ковром на стене, из мрачных «заброшек», по которым автор бродит в компании друзей в поисках острых ощущений и материала для новой книги, к нему начинают тянуться бесплотные руки с острыми, как карандаши, пальцами. Высокая тонкая длинношеяя тварь, одновременно крошечная и гигантская, - не то Безликий призрак из фильма Хаяо Миядзаки, не то Слендермен из городских легенд, не то просто плод больного воображения, - скребется в окна, тяжко дышит на лестничной клетке, прячется в углах, постукивает на балконе. Иногда ее видит кто-то из близких - маленькая дочка автора или его друг, но по большей части она не зрима ни для кого, кроме своей жертвы. Когда приходит болезнь, тварь исчезает, но возвращается, стоит только начаться ремиссии. Тварь эта -воплощение внутреннего ада, в то время как рак - воплощение ада внешнего, и в конечном счете, весь выбор, который остается герою, - это выбор между двумя пожирающими его сущностями.

Данихнов намеренно уснащает свое повествование на первый взгляд избыточными медицинскими деталями, перегружает текст именами реальных людей, названиями мест, описаниями монотонных перемещений из онкодиспансера в онкоинститут, в аптеку, в поликлинику... Однако именно эта блеклая, в мельчайших деталях узнаваемая реальность большого провинциального города, такая уютная, скучная и предсказуемая, служит максимально эффектным фоном для глубинного зла, таящегося где-то рядом, ускользающего от взгляда и при всём том неприятно материального. Из собственных боли, страха и отчаяния, из тоски квот, анализов, обследований и рецидивов, Владимир Данихнов творит морок такой стивен-кинговской плотности и густоты, что рука читателя невольно тянется к выключателю - зажечь свет, защититься от темноты и таящегося в ней ужаса. И, поверьте, рак на фоне всего этого трансцендентального кошмара начинает казаться едва ли не симпатичным.