Илья возвращается в родную подмосковную Лобню после отсидки - семь лет назад его: блестящего двадцатилетнего студента филфака МГУ, «приняли» в ночном клубе, подкинув наркотики за строптивость при обыске. Сейчас у него нет ничего: мать чуть-чуть не дождалась сына с зоны - умерла от инфаркта: девушка разлюбила и бросила много лет назад; лучший друг за семь лет разлуки успел бесконечно отдалиться; денег - пять тысяч из нищей материнской заначки. Всё, что остается герою, - это иссушающая, бесплодная ненависть к «грязному полицейскому» Хазину, который походя разрушил его жизнь - разрушил просто потому, что мог, ни по какой другой причине.

Проследив в социальных сетях за перемещениями своего врага - Илья называет его Сукой - по Москве, герой отправляется за ним в клуб и, заманив в подъезд соседнего дома, неловко, как-то нарочито по-дурацки и даже не вполне намеренно убивает. Но это не развязка, а только завязка сюжета: в руках Ильи оказывается телефон Суки, а в телефоне - вся сучья жизнь, с суровым и принципиальным отцом-генералом и тревожной матерью, с нелегальной торговлей наркотиками, с любимой девушкой (какой-то слишком красивой и утонченной для подружки продажного мента), с надеждами, обидами, страхами, ошибками, карьерой... За неимением собственной, Илья погружается в жизнь Суки, и айфон - красивая дорогая игрушка - становится в его руках зловещим и завораживающим магическим артефактом. Темная душа мертвого полицейского словно бы продолжает жить в призрачной глубине экрана, перекатываться электрическими импульсами в его непознаваемых для гуманитария недрах, и душа эта всё больше подчиняет себе Илью, показывает свою потайную - человеческую, уязвимую и по-своему симпатичную - сторону, заманивает в ловушку терзает соблазнами, ведет на верную гибель...

Тем, кто привык считать Дмитрия Глуховского сноровистым и прагматичным производителем подростковой постапокалиптической фантастики и только, после «Текста» определенно придется пересмотреть свое отношение. И дело не только в том. что роман этот вполне реалистический, что фантастика в нем если и есть, то разве что философская, примерно как в сериале «Черное зеркало», к которому автор вполне эксплицитно отсылает чуть ли не в самом начале. Куда важнее та изумительная пропорциональность и соразмерность, которая чувствуется в «Тексте» с первой же сцены на вокзале, где полицейский лениво и унизительно проверяет документы у вернувшегося из лагеря Ильи, и заканчивая трагически предопределенным финалом.

Написанный с несколько барочной цветистостью роман, тем не менее, нигде не переходит границу хорошего вкуса, ловко балансируя на самом его краешке. Просчитанно душераздирающий (читатель гораздо раньше героя понимает что ничего хорошего из этого погружения в чужую телефонную жизнь не выйдет нечего и надеяться, и дальше как сквозь стекло наблюдает за обреченными метаниями Ильи), он в то же время нигде не пересекает незримый рубеж, за которым читательские сопереживание и боль сменяются снисходительным равнодушием. Умный, сложный, болезненно-актуальный по мысли и реалиям, «Текст» остается в то же время тем, чем и должен быть -захватывающим психологическим триллером системы «не дочитал - не уснешь».

Словом, Дмитрий Глуховский проломил, наконец, сковывавшую его жанровую скорлупу и не без блеска вышел в пространство, именуемое «большой литературой». Для компактной и порядком обезлюдевшей в последние годы русской словесности, где каждый сильный автор на вес золота, трудно придумать новость лучше.