Глава 22
3 апреля
Понедельники приносили нам смешанные ощущения: вины, страха, стресса, усталости и… облегчения. К концу выходных мы изнывали по Интернету. У нас просто слюнки текли: так хотелось окунуться в сайты онлайн-шопинга, беспрерывно потягивая бесплатный кофе в офисе. Мы знали, что за воскресенье должны успеть еще больше. Заменить лампочки в ванной и оплатить счет от врача, валяющийся на кухне еще с прошлого месяца. По понедельникам мы с особенной остротой осознавали, что нам уже не светят летние каникулы, что мы давно переросли их, что наша монотонная работа протекает без остановки все четыре времени года. Что завершающие пятидневку выходные – это, по сути, лишь один реальный выходной, сопровождаемый днем решительного настроя и подготовки к предстоящей офисной баталии. А все потому, что мы не использовали свободные часы, чтобы спокойно разобраться со своими расходами. Вместо этого пересматривали серии из «Девственницы Джейн». По понедельникам давали одни и те же «новогодние» обещания: есть более здоровую пищу, больше тренироваться, меньше дел откладывать на потом, не разрешать детям засиживаться у телевизора. Однако, обузданные склонностью к самоуничижению и разного рода отговоркам, к пятнице мы благополучно «заваливали» как минимум половину из того, что торжественно себе напланировали.
В этот конкретный понедельник мы включили мониторы, прослушали голосовые сообщения, проверили электронные письма, заполнили скобами степлеры, нацарапали записки на стикерах, выпили несколько кружек кофе из кофемашины. Понедельник наступил как-то буднично, не лучше и не хуже, чем все предыдущие понедельники. И ничто не указывало на то, что он станет, по сути, последним нормальным понедельником…
* * *
У Грейс Стентон был превосходный почерк. Она выступала за школьные команды по теннису и футболу. Прилично готовила. Потом училась в юридической школе Техасского университета и окончила ее если не круглой отличницей, то, во всяком случае, была среди лучших студентов. Она всегда вовремя чистила свой холодильник. Она читала по книге в неделю. И еще говорила по-французски.
В общем, Грейс Стентон почти во всем проявляла себя с лучшей стороны.
Тогда почему в понедельник утром, подойдя к своему столу, она чувствовала себя последней идиоткой и неудачницей?
Ей трудно было это объяснить. Грейс пыталась поговорить с собой, как с подругой: «Ты слишком строга к себе. Ты замечательный человек. Прекрати изводить себя и переживать из-за мелочей. Все равно никто этого не замечает».
Проблема заключалась в том, что, когда она говорила такие вещи подруге, ее настрой в тот момент был самый серьезный…
Грейс покинула сайт «Скимм», где бегло просмотрела сводку главных новостей, затем перешла на блог, посвященный дизайну интерьера, и, пока позволяло время, лениво просматривала картинки.
У ее ног размеренно гудел обогреватель. Она принялась изучать обновления нормативных документов и просматривать файлы на предмет рекомендуемых изменений, которые могут так или иначе оказать влияние на компанию «Трувив». Внесла соответствующие примечания в текстовый документ с перечнем вопросов, которые предстояло поставить стороннему консультанту, занимающемуся по ее поручению поиском данных в юридической базе «Уэстло».
Она уже целиком окунулась в работу, когда в ее кабинет громко постучали. Подняв голову, Грейс увидела руку Эймса, крепко ухватившуюся за дверь. Такое впечатление, будто он проходил по коридору, задумался о чем-то и вдруг испугался, что пропустил нужный выход.
В следующее мгновение шеф вошел и теперь полностью оказался в поле зрения.
– О, привет.
Он ритмично прищелкнул пальцами, прежде чем стукнуть кулаком по ладони. Ее отец часто так делал.
– У тебя было время посмотреть ту штуку, о которой мы говорили на прошлой неделе? – Он почесал щеку, покрытую седеющей щетиной.
Грейс давно привыкла к тому, что мужчины заходят к ней без предупреждения, и знала, что такое происходит с ней чаще, чем, например, с Арди. Если б это вызывало у нее больше, чем умеренное раздражение, она, возможно, приняла бы какие-то меры. Но Грейс была из семьи южан, а эти женщины могут даже в продуктовый магазин отправиться в туфлях на шпильке. От старых привычек трудно отказаться. Порой вообще невозможно…
– Ну, вообще-то пока нет.
Ей хотелось подражать бесцеремонному тону Эймса.
Он пригладил волосы, и белая прядь на мгновение исчезла.
– Понимаю…
Пальцы Грейс замерли над клавиатурой.
– Но этот вопрос я включила в список текущих дел.
Она не то чтобы забыла о просьбе Эймса. И нельзя было сказать, что она не хочет ее выполнять…
Почему бы и нет? Такая мелочь. Ей понравился Эймс, и он видел что-то в ней. Ей разрешили любить Эймса, не правда ли?
Она улыбнулась боссу, напомнив себе, как расслабить мужчину и настроить его на более дружелюбный лад. Это ведь и в самом деле несложно. Теплая улыбка, легкий смех, и – хлоп! – любой мужчина, с которым она разговаривала, сразу же чувствовал себя намного более счастливым. И сейчас это тоже сработало!
Эймс скрестил на груди руки и прислонился к дверной раме.
– Ты же знаешь, я никогда не стал бы просить тебя делать то, из-за чего ты чувствовала бы себя неловко.
Вздохнув, он прикрыл рот ладонью, но продолжал пристально наблюдать за ней.
– Верно. – Грейс убрала руки с клавиатуры и положила их на колени. – Конечно.
И, наверное, подумала она, Эймс никогда не захочет, чтобы и она доставила ему какие-либо неудобства…
Грейс могла лгать. Это был выбор. Но вот правильный ли? Скорее всего, нет…
– Так или иначе, я должен начать. На заседании компенсационной комиссии… – В какое-то мгновение Грейс спросила себя, случайно ли Эймс упомянул о комиссии. Или это своего рода предложение? Потом она снова вспомнила, как дружелюбно он вел себя на балконе для курильщиков, когда обсуждал план ее продвижения в компании, и почувствовала себя неловко. – Впрочем, постой! – Он спохватился и пристально посмотрел на нее. – Может, после того как закончишь, мы могли бы пойти на балкон, чтобы там по-быстрому обсудить… – Он приложил два сложенных пальца к губам, имитируя сигарету. – У меня скоро появится парочка интересных проектов, и ты могла бы застолбить их за собой. Кроме того, мне нужно посоветоваться по поводу кое-каких нормативно-правовых вопросов.
– Ну, что ж, – ответила Грейс. – Ты ведь знаешь, как мне нравятся… нормативно-правовые проблемы.
Наверняка получится какой-нибудь глупый офисный разговор. Но она сама этому потворствовала…
– Ты мне всегда нравилась, Грейс. – Эймс подмигнул. – Тогда до скорого.
Выходя, он легонько стукнул костяшками пальцев по двери.
Экран ее компьютера давно уже перешел в спящий режим. Она толкнула мышь, чтобы привести его в чувство. Потом несколько раз прокрутила в голове их разговор, поразмышляла некоторое время и поняла, что ее выбор невелик. Придется сделать так, как просит Эймс. Но разве это неправильно? Разве суть бизнеса не в том, чтобы получить как можно большую выгоду и при этом не навлечь на себя неприятности?
Грейс попыталась взглянуть на ситуацию с другого ракурса. Если б у нее действительно был выбор, выбор без последствий, как бы она тогда поступила?
Возможно, ответ остался бы прежним. И если так, то нечего себя терзать. Эймс – отец, муж… Да, его репутация небезоблачна из-за романа со Слоун, но это вовсе не делало его каким-то монстром.
Он мог вести себя как полная сволочь. В этом Грейс отдавала себе отчет. Не по отношению к ней, конечно, но такая возможность сохранялась. Он на такое способен. Но она сомневалась, есть ли, например, у той же Слоун или Арди аналогичный опыт общения с определенным сортом мужчин, как у нее. Ведь Грейс выросла в Котильоне, вступила в женский клуб и на каждом этапе учебы и последующей карьеры все больше понимала осмотрительность и скрытые мотивы, лежащие в основе мужского поведения. Такой опыт достался ей по праву.
По праву… Не такое уж вульгарное выражение. Оно всего лишь означает, что вы, как вам кажется, заслуживаете чего-то ценного, важного…
Грейс считала, что заслуживает большего материального вознаграждения. И большего признания. Она даже верила в то, что вполне имеет на это право. В который раз она спросила себя, не сыграет ли ей на руку сложившаяся ситуация. Чтобы перестать быть просто очередной «новой мамой», а обрести новое качество…
Она открыла бланк документа и впечатала в верхнем левом углу дату. Задумавшись, принялась кусать розовую плоть на внутренней стороне щеки. Потом взглянула на часы. Курсор замигал.
Из текущих дел на сегодня осталось лишь одно. Притом довольно важное…
* * *
– Кэтрин? – Грейс просунула голову в приоткрытую дверь кабинета коллеги. Рабочий стол с компьютером уныло стоял на фоне пустых белых стен. Ни фотографий, ни каких-нибудь дипломов, которые могли бы хоть как-то скрасить эту стерильную монотонность. В общем, кабинет пока мало чем отличался от палаты в психиатрической больнице.
– Как себя чувствуешь? – спросила Грейс, посчитав, что уже может войти.
– Физически? Превосходно. – Кэтрин на секунду зажмурилась. – А в плане эмоций… Немного не в себе. Все-таки день рождения четырехлетнего ребенка дает о себе знать. – Она поморщилась.
Грейс отмахнулась.
– Да ладно тебе! Я уже считаю дни, когда мои сиськи обретут свободу, станут – как это в спорте? – «свободными агентами», и я смогу наконец потреблять столько алкоголя, сколько пожелаю. – Она опустила взгляд на свою грудь, которая уже начала потихоньку раздуваться от молока. В голове затикал обратный отсчет до начала невыносимого процесса сцеживания, когда Грейс запиралась в крошечной комнатке и, проклиная все на свете, обвязывала себя разными трубками и аппаратами, превращаясь в подобие лабораторной крысы. Несмотря на то что она заменила одну из таких процедур на легкую дремоту, ей до сих пор приходилось заниматься сцеживанием. Грейс продолжала преданно выполнять свой долг. Она вообще человек очень преданный. Всему на свете. Например, совершенству. Впрочем, пустяки. Это не то что забыть дать соску Эмме Кейт или что-нибудь в таком роде…
– Ну, да. Представь такой хештег – «Свободные сиськи Грейс», – нараспев произнесла Кэтрин. – И влепить такое на футболку!
– Эй! – Грейс щелкнула пальцами. Она чуть не разозлилась. Точно так же, как Эймс… Сжала руки вместе, стараясь успокоиться. – Я хотела спросить… Ты по-прежнему живешь в «Прескотте»?
– Нет. – Кэтрин оттолкнула пальцами мышь, затем откинулась в своем эргономичном кресле. В данный момент сама мысль о том, где проживает Кэтрин, показалась Грейс странной. – Только что переехала на новое место. Тебе, кстати… стоило бы как-нибудь наведаться ко мне в гости. – Грейс заметила, что, произнося это, Кэтрин не смотрит ей в глаза. Она повернула голову, лишь когда закончила фразу. А затем… Возможно, Грейс ошиблась, но ей показалось, что Кэтрин затаила дыхание.
– С удовольствием, – быстро проговорила Грейс. А почему бы и в самом деле не побывать у нее в гостях? На лице Кэтрин мелькнула слабая улыбка. – Я тут подумала… Ты говорила, что заселиться в «Прескотт» тебе помогала какая-то подружка… – Интересно, она ведет себя естественно или нет? Грейс казалось, что да. И здесь все очевидно. Все очевидно, если нечего скрывать. Грейс немного расслабилась.
Кэтрин вновь повернулась к монитору, подкатив кресло поближе к столу.
– Просто подруга. А что?
Она стрельнула глазами на Грейс, но сразу же отвела взгляд.
– О, да нет, я просто так. – Грейс терпеть не могла околачиваться в чужом кабинете, спиной к стеклянной перегородке. – Просто мне стало любопытно. Я, собственно, тоже не отказалась бы воспользоваться ее услугами. Небесплатно, конечно… Как ее зовут?
Глаза Кэтрин забегали по экрану. Губы слегка задвигались, беззвучно читая какой-то текст.
– Элис, – ответила она. И снова стрельнула глазами в сторону Грейс. – Элис Бакстер.
– Элис, – повторила Грейс.
– Только я не знаю, сохранились ли у нее там связи. – Кэтрин жестом остановила Грейс, когда та повернулась, чтобы уйти. – Я попробую узнать.
– Было бы здорово. Спасибо.
По пути к двери Грейс заметила свой призрачный силуэт на стекле.
А через несколько мгновений она вернулась в свой кабинет, где могла укрыться за собственным монитором…
Элис Бакстер. Правду ли говорила ей Кэтрин? Не следовало ли Грейс прямо спросить у нее: «За твой номер в “Прескотте” заплатил Эймс Гарретт? Нет, так получилось бы слишком грубо…
Она вспомнила, как сама солгала Лайаму. Как просто оказалось соврать, что ей придется всю ночь работать… Возможно, женщины – лгуньи от природы.
Грейс присела и на секунду задумалась. На «Фейсбук» с рабочего компьютера попасть нельзя: эта соцсеть, как, впрочем, и многие другие, заблокирована. Но она вытащила смартфон и быстро вошла с него. Ввела имя Кэтрин, еще раз проверила и отправила запрос на добавление в друзья. Вернуться к работе она смогла лишь через пятнадцать минут, когда телефон предупредил ее о том, что теперь она в друзьях у Кэтрин Белл. Их дружба стала официальной.
Грейс провела указательным пальцем по экрану снизу вверх и вытащила список друзей Кэтрин. Он был коротким. Даже слишком коротким для женщины ее возраста. Но на самом верху значилось имя Элис Бакстер…
Грейс отложила телефон. Ну вот. Проверила. Теперь ей стало намного лучше. Ее совесть чиста. Грейс открыла вордовский документ, ввела дату в верхней части экрана и принялась печатать.
Выдержка из показаний
27 апреля
Мисс Шарп: Назовите ваше имя, пожалуйста.
Респондент 3: Грейс Стентон.
Мисс Шарп: Род ваших занятий, миссис Стентон?
Респондент 3: Адвокат, работаю в компании «Трувив». Занимаюсь нормативно-правовыми вопросами, главным образом, связанными с деятельностью Комиссии по ценным бумагам и биржам.
Мисс Шарп: Сколько времени проработали в «Трувив»?
Респондент 3: Около шести лет.
Мисс Шарп: И кому вы подчиняетесь?
Респондент 3: Я подчинялась Слоун Гловер, старшему вице-президенту по юридическим вопросам.
Мисс Шарп: А как насчет Эймса Гарретта?
Респондент 3: Да, он числился в цепочке моих супервайзеров. Главный юрисконсульт компании. Чисто технически, в юридическом департаменте все подчинялись мистеру Гарретту.
Мисс Шарп: Вы хорошо знали мистера Гарретта?
Респондент 3: Я знала его с чисто профессиональной стороны.
Мисс Шарп: Мистер Гарретт совершал в отношении вас сексуальные домогательства, миссис Стентон?
Респондент 3: Меня? Нет. Мои претензии соответствовали положениям раздела седьмого Закона о гражданских правах. Их суть сводится к нездоровой рабочей обстановке.
Мисс Шарп: Да, я знаю о правовой основе ваших претензий. Но меня в первую очередь волнует фактическая сторона дела. Мисс Стентон, пожалуйста, ознакомьтесь с Приложением тринадцать, которое я положила перед вами. Я подожду… Вы написали это письмо?
Респондент 3: Я.
Мисс Шарп: Можете ли вы, в интересах протокола, описать это письмо?
Респондент 3: Ну, это характеристика. Так, думаю, можно было бы сказать. Рекомендация совету директоров.
Мисс Шарп: Рекомендация в пользу кого?
Респондент 3: Эймса.
Мисс Шарп: Рекомендация в пользу Эймса Гарретта – на должность генерального директора «Трувив», правильно?
Респондент 3: Да, именно.
Мисс Шарп: Вы написали, я цитирую: «Эймс Гарретт был моим наставником. Он умен и амбициозен, и дверь его кабинета была открыта для меня всякий раз, когда возникала какая-нибудь проблема, как в личном, так и в профессиональном плане. Я ценю свои отношения с Эймсом и надеюсь продолжить их в “Трувив” независимо от положения, которое он может занять в будущем». Довольно лестные слова для человека, на которого вы подали иск через каких-то две недели.
Респондент 3: Дело не в количестве дней или недель, а в том, что произошло за это время. И еще в том, что побудило меня написать то письмо.
Мисс Шарп: Что же вас побудило?
Респондент 3: Я почувствовала, что на меня оказывают давление. И подумала, что для моей карьеры будет лучше, если я помогу ему и сделаю одолжение, о котором он попросил.
Мисс Шарп: Как именно он оказывал на вас давление?
Респондент 3: Он попросил. Поскольку он был моим начальником, я чувствовала, что должна сделать так, как он просит. От него зависели моя карьера и моя зарплата.
Мисс Шарп: У вас есть привычка лгать, когда вы находитесь под давлением?
Респондент 3: Нет.
Мисс Шарп: А если это поможет вашей карьере?
