Глава 15

На следующий день Слоун подошла к кабинету Эймса со стопкой папок-гармошек под мышкой. Она тихо постучала, наклонившись к двери и прислушиваясь. Возможно, Эймс говорил по телефону, и тогда ей пришлось бы подождать или постучать. Еще раз – и погромче…

Но через несколько мгновений изнутри донесся приглушенный мужской голос:

– Войдите.

Повернув ручку на двери, Слоун услышала, как скрипнула металлическая защелка.

Из-за наполовину задернутых штор мост Маргарет-Хант-Хилл не был виден, а естественный свет в кабинете превратился в какой-то уныло-серый.

Рядом с Эймсом, слегка наклонившись к его столу, стояла Кэтрин. Ее рука опиралась на крышку стола. Слоун с ужасом поняла, что вовсе не удивлена, что обнаружила здесь Кэтрин. Она наблюдала за тем, что происходит на экране Эймса. В бытность молодой сотрудницей Слоун бесконечное множество раз приходилось вот так стоять за спиной у коллег, которые что-нибудь показывали ей на экране. Поэтому данный эпизод не должен был вызвать у нее тревогу…

Кэтрин подняла голову.

– Привет, Слоун.

Та сразу попыталась расшифровать на ее лице скрытые послания, которые могли быть там написаны. Но быстро пришла к выводу, что и собственные «шторы» Кэтрин тоже задернуты, и все, что творится у нее на душе, понять невозможно.

Слоун неторопливо прошла к столу и уселась в стоящее рядом кресло. Потом закинула ногу на ногу.

– Я принесла запросы на приобретение подписных наборов, – сказала она Эймсу. – Выделила то, на чем, в моем понимании, пока не стоит заострять внимание. Ты посмотришь, или мне продолжать самой?

На лбу Эймса появились складки, а сам он, не поворачивая головы, искоса наблюдал за ней. Одна из щек была раздута из-за новой порции «Хот Темейлс», которые он, видимо, совсем недавно положил себе в рот. В воздухе царил аромат корицы.

«Ну, и кто тут боится страшного серого волка?» – подумала Слоун.

В то время как на лице Кэтрин возникла некоторая озадаченность, лицо Эймса выражало лишь решимость и силу. Короче, власть.

– Я могу зайти позже, – выпрямившись, сказала Кэтрин. Она несколько раз посмотрела на них. Слоун еще не вполне привыкла к коротким волосам Кэтрин. И к ее оголенной шее…

Слоун наблюдала за Эймсом, но не шевелилась. Когда тот кивнул, Кэтрин взяла со стола блокнот с ручкой и удалилась.

С развешанных на стенах фотографий улыбались десятки знаменитых спортсменов. Слоун стукнула каблуком по тонкому ковру. Кресло, в котором она сидела, было не из числа стандартной корпоративной мебели. Выпущенное в середине прошлого столетия. Обитое темно-синей кожей. Очень удобное. Наверное, дорогое.

Слоун, у которой выработалось естественное отвращение к тишине, все-таки взяла себя в руки и ждала.

Эймс откашлялся.

– Хорошо, я взгляну на них, прежде чем они пойдут дальше.

Слоун положила папки на колени.

– А над чем работает Кэтрин? – спросила она.

Эймс откинулся назад, потом указательным и средним пальцами потер себе лоб.

– Я учил ее пользоваться системой сбора, анализа и регистрации данных, – ответил он усталым голосом. – Вопросы подачи заявок в Комиссию по ценным бумагам и аспекты правового регулирования. – Поправил галстук, разгладив его по всей длине.

– Как это мило с твоей стороны!

Слоун принялась барабанить ногтями по папкам. Ногти были короткими и неопрятными. Она не помнила, когда в последний раз ходила на маникюр. Правда, с Эбигейл они то и дело забирались в ванную и по очереди подстригали и красили лаком ногти рук и ног.

Эймс сложил руки на животе, который лишь слегка намекал на возраст в виде легкой вздутости выше пояса.

– Она делает для меня выписки из материалов Комиссии о раскрытии информации по нарушениям в сфере кибербезопасности.

– Разве не Грейс должна этим заниматься?

Он принялся перебирать пальцами.

– Думаю, Грейс не станет возражать. Она ведь только что вернулась из декретного отпуска. Лучше бы похвалила меня за внимательность и заботу о новой сотруднице…

Эймс выглядел весьма довольным собой.

Слоун села прямо, поставив локоть на папку на коленях, а под подбородок подставила кулак.

– Забавно, конечно, но я думала, что она вообще-то работает у меня в подчинении…

Он вскинул голову и уставился в потолок. Да, Эймс, спасибо, слишком очевидно, что я тебе раздражаю, но я не уйду.

– Я подключаюсь там, где в этом есть потребность, Слоун.

Она сузила глаза.

– Ты просто не можешь удержаться от того, чтобы не потрогать новый товар…

Эймс выпрямился.

– Нет, ну только поглядите, кто нас критикует!

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Лучше пойди и прими успокоительное.

Слоун стиснула зубы так сильно, что выступила вперед нижняя челюсть. У нее недавно начались месячные, и это лишь усиливало ее раздражение. Если каждый месяц нас и ждали какие-нибудь неприятности, от которых не отвертишься, то это не поддержка операционных баз данных, не сдача листов аудиторских проверок или проверка обновлений пакетов управления, – это были наши месячные. Никакая реклама, в которой женщины ныряют в бассейны в белых купальниках, не могла убедить нас, что в такие дни мы должны радоваться и ощущать себя как белые лебеди. В наши лучшие дни мы поддерживали сдержанную преданность своим телам. Мы знали, что не должны стыдиться. Мы и не стыдились. Мы были взрослыми женщинами – очевидно, поэтому шествовали в туалеты с тампонами, спрятанными в рукава жакетов, как будто мы шпионы, передающие зашифрованную информацию. Мы рылись в сумочках в поисках мелочи для автоматов, продающих предметы женской гигиены. Мы решили контролировать рождаемость в попытке взять под контроль собственные гормоны. Мы расстегивали штаны прямо за рабочими столами. Мы грохотали бутылочками с тайленолом. Ели шоколад. Мы делали вид, что все это миф. Что у нас нет ни маточных труб, ни менструальных циклов, ни груди, ни капризов, ни детей. А потом мы принимали в качестве комплимента, если кто-нибудь из мужчин в офисе говорил нам, что мы не робкого десятка. Пусть кто-нибудь снова скажет, что мы живем не в мужском мире.

– Давай ближе к делу. – Эймс закатал рукава. – Должен довести до твоего сведения… В общем, Бобби хотела, чтобы тебя уволили. После того, что ты устроила на поминках Десмонда.

– Ничего я там не устраивала!

Он пожал плечами.

– Она думает, что у нас с тобой роман. Ну, или только намечается, не знаю, что ей там взбрело в голову… – Нахмурился. – Главное, больше она не доверяет тебе.

Слоун рассмеялась. Но настроение у нее уже испортилось.

– Вообще-то я думала, что упасть в ее глазах должен был прежде всего ты.

– Ох уж эти женщины! – Эймс сплел пальцы позади головы и откинулся назад. – Но как бы то ни было… Послушай, мы ведь договаривались: я всегда тебя прикрою, если ты не станешь портить мне жизнь. Думал, что ты это понимаешь. И я поступаю так по доброте душевной, Гловер. У нас с тобой был роман. Но это уже история. Я понимаю это и, поверь, стремлюсь уважать. Ты же вновь пытаешься нарваться на неприятности и… в общем, не собираюсь больше тебя защищать. – Он вытащил из ящика стола мяч для гольфа, подбросил вверх и поймал. – Я скормлю тебя волкам, и ты просто прекратишь меня беспокоить. Я избавлюсь от тебя. Все поняла?

Слоун осмотрелась вокруг. И задумалась – где сейчас находится, с кем общается, чему решила посвятить свои годы… Подумала о человеке, сидящем напротив за столом.

– Не знала, что мы о чем-то с тобой договаривались… – Наконец она приняла решение. – В таком случае мне нужен более просторный кабинет.

Эймс резко выпрямился. Потом поправил теннисный шарик, лежавший на пачке самоклеющихся цветных листочков.

– Что? – Его щека напряглась, на ней сформировалась если не улыбка, то что-то очень близкое к ней. Как будто он только что услышал смешной анекдот.

– И хочу гарантию занятости, – добавила Слоун. – Обусловленный контрактом период времени с пунктом о компенсации.

Эймс скрестил на груди руки. Интересно, что ее снова так в нем привлекло? Слоун никак не могла понять.

– Ты сошла с ума?

Она не обратила внимания на его реплику.

– Хочу отчислять большую сумму по плану четыреста один-к. Вдвое большую…

Эймс катнул свое кресло так, что ноги совершенно скрылись под столом, а руки оказались сверху. Прекрасно. Значит, он сел за стол переговоров. Слоун знала его слишком хорошо, и ей внезапно пришло в голову, что в самое ближайшее время он сочтет ее ненужной обузой…

– Если б я не знал тебя лучше, то мог бы подумать, что ты меня шантажируешь.

– Я веду с тобой переговоры. Разве не этому ты сам всегда меня учил?

Эймс машинально оглянулся, но там не было никого, кто мог бы купиться на его возмущенное восклицание из разряда «Разве можно верить этой женщине».

– Я ведь уже говорил тебе, – сказал он. – Если меня назначат генеральным, то я непременно порекомендую твою кандидатуру на должность главного юрисконсульта. – И сложил пальцы лодочкой.

– А я повторяю, что буду защищаться. Все просто и ясно.

Эймс усмехнулся.

– От чего ты вздумала защищаться, Слоун? Ты вдруг решила, что я какой-то злой дух, монстр? – Он поежился. Она не удивилась этому. – Мы ведь работаем вместе уже двенадцать лет. Думаю, все это время мы неплохо с тобой ладили.

Она спросила себя, так ли это. Верно ли, что в романе о его собственной жизни, как персонаж с уникальной точкой зрения, Эймс Гарретт считал, что они с ней хорошо поладили. Нельзя сказать, что он так уж неправ. Могли пройти недели, даже месяцы, за которые Эймс не заставлял кипеть ее кровь, не подрывал ее авторитет, не делал неприличных комментариев в ее адрес и не напоминал, что они спали вместе. Слоун испытывала странное чувство лояльности к человеку, с которым проработала бо́льшую часть своей профессиональной жизни. Он думал, что они хорошо ладили. Хорошо…

Слоун часто напоминала себе: да он ничего не понимает. Именно эта мысль промелькнула у нее в тот момент, когда она внесла его имя в «Список плохих парней». Проблемы с физическими и межличностными границами в офисе; сексуальные домогательства по отношению к подчиненным; сексист. Вот что она написала рядом с его именем. Она волновалась, что в какой-то мере окажется к нему несправедлива. Сделает неспособным защитить себя. Знал он об этом или нет, имело большое значение. Все было так, как будто Слоун только что проснулась и поняла, что именно она позволяла себе быть беззащитной и что, конечно, Эймс все понимал. Ему было пятьдесят лет. Она добавила его в список как признание собственной вины перед другими женщинами. Но теперь Слоун должна была убедиться, что, если Эймс станет генеральным директором, она сама не окажется без работы и ее не заменят на какую-нибудь молоденькую модель. Таким образом, он должен был понять, что она могла сильно осложнить ему жизнь именно тогда, когда ему этого очень и очень не хотелось…

– Да, кабинет большего размера, Эймс. И гарантию занятости. И еще повышенные взносы в пенсионный фонд и твою справку о зарплате.

– Мою справку о зарплате? – Он недоверчиво покачал головой.

– Вот именно. То же, что делал ты, когда был в моем положении. Я хочу этого немедленно. Чтобы, когда стану главным юрисконсультом, я знала, чего просить.

Он пригладил рукой волосы. Когда Слоун увидела его белую прядь, то вспомнила про одну штуку, названную синдромом Ваарденбурга. Волосы никого не могли сделать интересным. Равно как кабинет или известные друзья…

– Женщины почему-то всегда думают, что система собирается их сожрать.

– Система – это ты, Эймс. – Слоун встала и пристально посмотрела на него. С какой радостью она вонзила бы свои каблуки-шпильки прямо в его бесстыжие глаза! – А на тот случай, если ты вдруг запамятовал, напомню: мы облажались.

Принятое решение не имело никакого отношения к Дереку, и Слоун следовало бы расстроиться. Просто раньше ей хотелось спать с Эймсом, а теперь – нет. Ей захотелось выйти замуж за Дерека, и она решила, что Эймс – просто вирус гриппа, который она должна непременно удалить из своего организма. Она все пережила. И ей захотелось остановиться. Это решение она и сообщила Эймсу в начале недели.

Реакция оказалась холодной, в лучшем случае. Или злобной – в худшем.

– О, конечно, теперь ты хочешь все бросить, – сказал он во время одной из последующих коротких бесед. – Сначала раздвинула ноги, использовала меня, чтобы продвинуться по работе, а теперь хочешь все бросить…

– Это несправедливо.

– О, неужели? Помнишь, в сделке по «Тред Опс» ты была самым молодым адвокатом, Слоун. И ты хочешь сказать, что сама всего добилась? Просто радуйся своим бонусам!

– Мы оба взрослые люди, – сказала она, будто это было как-то связано с тем, что обсуждалось сейчас.

Целую неделю они говорили об одном и том же. Это был непрерывный цикл. А в промежутках она сосредоточилась на том, что получалось у нее лучше всего, – на работе, потому что двадцатидевятилетняя Слоун еще не решила, как наказать себя за роман с Эймсом. Теперь, когда заполучила свой кусок пирога…

Не превращай это во что-то странное, сказала она ему тогда, повторив слова, которые когда-то услышала от бойфренда в колледже.

В пять тридцать зазвонил ее рабочий телефон, и на другом конце провода раздался голос Эймса:

– Можешь зайти ко мне?

Положив трубку, Слоун невидящим взглядом уставилась в стол. Это всего лишь разрыв отношений. Такие вещи, как и предполагалось, настроения не добавляют. И неважно, сколько тебе лет – шестнадцать или почти тридцать. И Слоун, захватив блокнот, зашла в кабинет Эймса, где тот добродушно ее приветствовал.

– Закрой, пожалуйста, дверь, – сказал он, сопроводив свои слова взмахом руки.

Она уселась в кресло напротив. В то самое, середины прошлого века. Обитое темно-синей кожей. Удобное. Дорогое.

Эймс подошел поближе и присел на стол. Его бедра оказались у нее прямо перед глазами. Он уперся локтями в колени.

– У нас ведь все хорошо, не так ли?

Слоун расслабилась. Оба они взрослые люди.

– Да, абсолютно. Мы в порядке.

– Никаких обид? – Его брови по-детски взметнулись вверх. Пусть и с некоторыми оговорками, но она снова могла назвать его очаровательным. Ну, может, не настолько, чтобы захотелось его поцеловать…

– Конечно, нет. – Слоун улыбнулась, не желая его напрягать. – Я просто хочу вернуть все в нормальную колею.

Его голова, зажатая ладонями, подпрыгивала вверх и вниз.

– Знаешь, и я тоже. Да, да. Я тоже этого хочу.

Потом она заморгала, и его рука вдруг оказалась у нее на бедре. Его губы – у нее на шее. А его пальцы запутались в ее волосах…

Слоун принялась хватать ртом воздух.

– Я хотела сказать… – с придыханием проговорила она. У нее сейчас такой сексуальный голос… – Эймс!

Голова ее откинулась назад. Он начал покрывать поцелуями ее горло и шею, и сердце ее отчаянно заколотилось.

– Прекрати. – На этот раз Слоун знала, что в том, что именно и как она сказала, не было никакой ошибки. Он прижался к ее бедрам. Его галстук упал ей на колени. Влажный язык скользнул в ухо…

Из ее груди вырвался приглушенный хрип. В глубине души она помнила, что находится на работе. В офисе. Только не устраивай сцен…

Слоун ногами с силой оттолкнула кресло назад. При этом оторвался край кружевной оборки ее юбки. Но Слоун удалось оторвать от себя тело Эймса и нырнуть ему под руку.

Она не оглядывалась назад, когда распахнула дверь его кабинета. Ей и не нужно было. Она и так знала, как он выглядит с растрепанными волосами…

Путь от кабинета Эймса до ее собственного лежал по прямой, и Слоун преодолела это расстояние очень быстро, вздернув подбородок и устремив взгляд вперед, будто шла по доске над пропастью и боялась посмотреть вниз. Из глаз капали слезы.

Стоявшая в конце коридора Арди оторвала взгляд от распечатки, затем прищурилась.

– Слоун? – Она направилась к ней, но Слоун не остановилась. Она попросту не могла. – А ты что же…

Слоун посмотрела куда-то сквозь нее и прошла мимо. По инерции добралась до своего кабинета и плюхнулась в до боли знакомое рабочее кресло. Она кипела от злости, но к злости примешивались и другие эмоции.

В кабинет вошла Арди. Обойдя вокруг стола, присела рядом.

– Что произошло? – спросила она низким, но звучным голосом.

– Ничего. – Слоун закрыла глаза, слезы ручьями потекли по щекам.

В коридоре послышались шаги, и на пороге появился Эймс Гарретт.

– Слоун. – В его голосе по-прежнему ощущались начальственные нотки, но он стал намного мягче.

Арди медленно встала из-за стола. Слоун на всю жизнь запомнит взгляд ее подруги. Это был взгляд из самых кошмарных снов. Такие Слоун даже не снились…

Она запомнит, как Арди обошла вокруг стола и как Эймс судорожно глотнул. Она навсегда запомнит, как он развел руками.

– Арди. Я ничего такого…

Они даже ничего не сказали друг другу. Или все-таки успели? Эта часть драмы у нее в голове как-то не отложилась. Запомнила только, что Эймс попятился назад. То есть силы взгляда, которым сверлила его Арди, оказалось достаточно, чтобы он молча покинул кабинет Слоун. Как только Арди закрыла за боссом дверь, воцарилась тишина. А потом в голове у Слоун закрутились вопросы, которые будут мучить ее долгие месяцы: а смог бы он бросить свою жену? Он любил Слоун? Или все-таки ненавидел ее? Что с ней произошло? Она причинила ему боль?

В тот же вечер Арди сунула ей в руку бокал с крепкой выпивкой, и Слоун надеялась, что на этом все и кончится.

Но потом еще были произнесены избитые фразы о том, чтобы она даже не думала спать с человеком, которого больше не любит. И напоследок – парочка наставлений, которые можно повторять бесконечно. Но Слоун была в порядке. Как выразился Эймс, они с ней «хорошо поладили».

Эймс даст ей то, чего она хотела. Но будет ли этого ей достаточно?