Белый цилиндр метров на сорок выходил из расщелины. Над ним огненной короной вставало непривычно большое Солнце. В наушниках скафандров высокой защиты шумел первобытный гимн частиц. Алиса взглянула на Громозеку. Могучий чумарозец, обычно подавлявший окружающих размерами, казался маленьким и хрупким в сравнении с гигантским артефактом.

– Это корабль? Чей он?

– А как ты думаешь? Неужели забыла мои рассказы? – Громозека оскалил пасть в хищной улыбке.

– Полночные скитальцы? Но это ведь пока не точно? – Алиса вспомнила, что Громозека уже как-то копал на Меркурии. Но там были остатки корабля, а этот казался целым.

– Когда речь заходит об этих древних бродягах, точно нельзя сказать ничего, – археолог выпустил из ноздрей облако едкого желтого дыма, который тут же втянула система рециркуляции воздуха. – Что мы знаем? Несколько памятников, разбросанных по Галактике. Всегда очень старые. Всегда в труднодоступных местах. Ни барельефов, ни росписей. Только безупречные геометрические фигуры. Еще есть свидетельства старейших звездных рас. Но они больше похожи на сказки.

– Да-да, я читала, – вспомнила Алиса, – ушаны считают, что скитальцы обитали в космосе, а стратозябли утверждают, что те существовали сразу в пяти измерениях.

– Вот именно. И здесь на Меркурии эта штука стала доступна после того, как в этом районе началась нехарактерная для планеты вулканическая активность и разрушилась часть скального карниза. Очень старого карниза, – чумарозец указал одним из щупалец на обломанный базальтовый гребень. – Сколько, как думаешь, она тут проторчала?

– Тысячи лет.

– Или сотни тысяч… Нет, вы только посмотрите! Ты как распыляешь, ротозей? – Громозека тяжко протопал по вырубленным в скале ступеням, перескочил через ручей расплавленной породы и напустился на многорукого уроженца планеты Брахион, который при помощи дезинтеграторов расчищал основание чужого корабля.

– Кто ж вглубь распыляет? Ты мне сейчас весь культурный слой угробишь! Дай сюда! Вот так надо. Параллельно поверхности. Осторожненько. И, ради вселенной, не забывай сканировать!

– Да я сканировал минуту назад. Нет там ничего, одна пустая порода, – оправдывался нерадивый копатель.

– Вот из-за таких, как ты, Вундук, Арктурианская империя рухнула на пять веков раньше срока! Нужно было послушаться Верховцева и собрать экспедицию роботов! – Рассерженный археолог резко развернулся вокруг своей оси. – Валерьянки мне! Срочно!

Походный сервировочный столик поднял из своих глубин графин с красноватой жидкостью и заспешил навстречу хозяину, посверкивая колпаком защитного поля.

– Ух ты! – Вундук выпростал из-под корпуса две пары нерабочих рук и несколько раз перекрестно соединил их – жест крайнего удивления у брахионитов.

– Ух ты? В каком смысле «Ух ты»? – насторожился Громозека.

– Есть сигнал! – Вундук указал на артефакт. – Впадина. Вон там.

– Так, что я говорил?! А ну-ка дорогу! – великий археолог стремительно преодолел расстояние до безмолвного корабля скитальцев и принялся расчищать себе дорогу при помощи зловещего черного импульсара. Встань сейчас между Громозекой и его находкой вся армия пиратов Веги, и он разделал бы их под орех. Чего уж говорить про беззащитный культурный слой. Обиженный Вундук с укором смотрел на своего начальника.

Порода отступала под напором чумарозца, и вскоре взглядам археологов открылась небольшая ниша. Громозека первым заглянул в неизвестность и вдруг громко присвистнул.

– Ничего себе! Иди-ка сюда, ребенок.

– Что, если это ловушка? Я считаю, нужно вызвать патрульный крейсер и перевезти артефакт на Землю. – Громозека прошелся перед кораблем туда-сюда. – Ты закончил Вундук?

– Да. В общих чертах, – брахионит отключил сканер.

– И что там?

– Внутри нет полостей, тоннелей, кают. Только камень или что-то очень похожее на камень.

– Источники энергии, провода, металл, хоть что-нибудь?

– Ничего, – Вундук очень по-человечески развел руками.

– Вот видишь, Громозека, ничего страшного, – заулыбалась Алиса, – летали себе по космосу эстеты-скитальцы, разбрасывали обелиски с оттисками человеческих ладоней.

– Отцу твоему что я потом скажу? – не сдавался археолог.

– А ты не говори.

– Я не скажу – Вундук настучит.

– Я бы попросил, – от обиды в безупречной космолингве брахионита прорезался неожиданный акцент, – мне ваши предположения очень удивительны. Я даже не имею честь знать уважаемого профессора Селезнева.

«А я знаю профессора Селезнева? – подумала Алиса. – Что мне на самом деле известно об отце? Что он классный, добрый и самый лучший? И вот развелся с мамой. Теперь пропадает в постоянных командировках. Родители и раньше подолгу бывали вне дома, но теперь их отсутствие стало каким-то безнадежным, окончательным». От внезапной осязаемой пустоты в квартире, от странных снов и шорохов она и бежала на Меркурий.

Девушка подошла к нише. Сомнений не было, прямо посреди углубления в толще монолита отпечатался след узкой человеческой ладони.

Что бы сказал Зеленый, окажись он здесь? «Это добром не кончится!» Но его здесь нет. Он сейчас с отцом где-то в джунглях Эвридики ловит самку малого дракончика. Хорошо, что они вместе. Впрочем, Зеленый все равно не согласился бы встречаться с Громозекой.

Алиса решительно шагнула вперед и приложила ладонь к впадине. Вернее, попыталась приложить. Умный скафандр утончился насколько мог, но все же не дал возможности уместиться в оттиск.

– Не получается, – Алиса повернулась к археологам, – нужно без защиты.

– Даже и не думай! – испугался Громозека – Ты представляешь, какая здесь атмосфера? А радиация? А температура?

– Я сяду на сервировщик, – придумала Алиса, – у него поле защитное. Мне скафандр совсем снимать не нужно. Только ладонь освободить.

– Запрещаю! – прогремел ученый.

Но Алиса уже позвала робота и уселась на его плоскую спину. Ни дать ни взять Европа на быке.

– Ты почему не слушаешь? А вдруг это опасно? – негодовал чумарозец.

– Да не беспокойся Громозекочка, ну что может со мной случиться на Меркурии в двадцать первом веке? Я в вашей экспедиции единственный человек. Это же судьба, – Алиса подмигнула обеспокоенному гиганту, – и потом я уже взрослая девушка.

– Вы земляне и взрослые точно дети, – вздохнул археолог.

Алиса на сервировщике подъехала к корпусу корабля, так что защитное поле робота совместилось с корпусом, и потянулась к углублению. Ткань скафандра отхлынула, обнажая ладонь. Девушка приложила руку к обелиску, и та полностью совместилась с углублением. Опять ничего не случилось. Камень холодит ладонь. В наушниках бушуют помехи, что-то ворчит Громозека.

– Не работает, – Алиса вздохнула. А мнилось-то, что сейчас, как в фантастических романах, откроется дверь к тайнам вселенной. Она отняла руку от камня и вернула скафандр на место. – Послушай, Громозека, может, это розыгрыш? Может…

И тут корабль ожил.

Ночью прошел дождь. У метро «Смоленская» натекла огромная лужа. Коля стоял на самом краю разлива и смотрел вниз. Оттуда, из глянцевитого водного зазеркалья, таращился на него загадочный двойник.

Нет, антипод с оттопыренными ушами не был зол. Скорее насмешлив. У него там, в зазеркалье, все шло хоть куда. Деньги, работа, определенность. А здесь…

Агенты Московского Института Времени вышли на него через четыре года после памятных событий с космическими пиратами. Предложили сотрудничать. Сказали, что парадокс исключен, так как он знает о будущем и даже был там. Вроде как прописал себя в континууме. Консультант АА – так значилась его должность в табелях. АА – значит аборигенная агентура.

Задачи были простые, если не сказать скучные. Выйти на Калининский проспект с портфелем в руке и прогуливаться полтора часа. Или сесть в метро и проехать по кольцу два круга. В это время микроскопические роботы собирали потребную для будущего информацию.

Куда веселее было встречать агентов Института Времени, устранять мелкие недочеты в одежде, консультировать по языку и нравам современного общества. Большинство разведчиков говорили на безупречном литературном русском. Приходилось просвещать их насчет сленга, помогать с акцентом. Помнится, Коля потратил немало сил, объясняя группе молодых исследователей субкультуры хиппи, что значит «аскать на стакан» и «как трипать до Петрограда на собаках». А сразу после хиппи прилетел Лев Рэмович, который по легенде был родом из Одессы. Словописи ученого позавидовал бы сам Папа Сатырос. Одессит категорически отказывался говорить просто, и переубедить его оказалось задачей нетривиальной.

После окончания школы Коля, к удивлению и радости родителей, вступил во владение квартирой своего соседа Николая Николаевича. Пожилой агент явился подписывать документы и слишком долго знакомил сменщика со своим «штабом». «Внешнюю дверь сильно тянуть на себя не нужно, можешь замок повредить», «Вечером на пятнадцать минут обязательно проветривай – плесень образуется», «Кактус не поливай, а «декабриста» – обязательно, и только теплой водой», «Соседский кот иногда на балкон приходит, дай ему рыбки» и так далее. Потом Николай Николаевич долго стоял на кухне, смотрел в окно на весенний сквер и шептал: «Двадцать лет. Только подумайте… двадцать лет». Когда пришло время уходить, старик вырвал из блокнота листок и принялся что-то черкать карандашом, неудобно привалившись к стене и придерживая коленом неустойчивую коробку с моделью фрегата. Потом передал лист Коле и сказал, по какому адресу нужно доставить послание. Затем вошел в помещение с машиной времени и, не прощаясь, захлопнул дверь. По инструкции доступа к машине у Коли не было. «Чтобы не множить вероятности», – сказала Полина. После консервации точки доступа в подвале старого дома это был единственный портал в центре Москвы.

По указанному агентом адресу открыла немолодая, но еще симпатичная женщина в аккуратном сером платье. Удивленно взяла записку, прочла и вдруг заплакала так горько, по-детски, что Коле сделалось неловко и он не нашел ничего лучше, как сбежать.

– Эй! Герасим! Топиться собрался? – от черного глянцевого лимузина к нему катился колобок Фима. Дорогой костюм, на пальцах блестят перстни, на шее – «голда» в палец толщиной. За хозяином едва поспевал тумбообразный секьюрити в черных очках на пол-лица. «Наверное, бронированные», – подумал Коля.

Фима докатился до лужи. Друзья обнялись.

– Жора, брысь! – внезапно скомандовал Фима из-за острого Колиного плеча. Герасимов сначала не понял, с кем говорит приятель, и только когда услышал расстроенный бас охранника – разобрался.

– Ефим Петрович, Ефим Петрович… – передразнил бизнесмен, – ты мне интим портишь. Брысь, сказал! Брысь за ларек!

Недовольный охранник ретировался.

– Тяжело с ним, – пожаловался Фима, – очень исполнительный. – Ну как ты? Сколько мы не виделись-то? Полгода? Больше? Все учишься?

– Скорее прогуливаю, – улыбнулся Коля. Театральное училище было самостоятельным искренним выбором Герасимова. И выбором неудачным. Роли ему не давались. Невероятных усилий стоило справиться с природной застенчивостью и страхом перед сценой, войти в образ. В конечном итоге он стал забивать на занятия и со дня на день ждал прощального листка.

– Ясно, – Фима достал пачку аккуратненьких сигарилл с костяными мундштучками, закурил. – На личном фронте как?

– Да так… была парочка интересных вариантов.

– Не склалось, – констатировал Фима, – ты их домой приводишь, а там Она.

Коля кивнул. Алису он больше не видел, ничего про нее не знал. Агентов расспрашивать запрещалось. Они были психологически кондиционированы на внедрение, и воспоминания о будущем могли нарушить тонкую ментальную настройку. Оставалась собственная память и маленькая плохонькая фотография шестого «В». Невысокая девочка в темно-коричневой форме и пионерском галстуке почти терялась на фоне рослых одноклассников. Коля долго думал, а потом отнес фотографию знакомому художнику. И тот сделал портрет. Коля очень боялся, что не получится, но мастер не подвел. Может, не совсем такая, как помнилось Герасимову, но все же это была Она. Его тайна, его маяк и надежда на счастливое будущее, которое он видел. На картине Алиса выглядела старше, и это тоже было хорошо. Словно она выросла вместе с Колей. Девушки, которых у Герасимова было предостаточно, – еще бы, одинокий юноша с отдельной квартирой, – приходили, проводили ночь, а на следующий день непременно спрашивали, кто на портрете. О мечте врать нельзя. И Коля вместо успокаивающего «сестра» или трогательного «мама» отвечал тревожное: «Одноклассница». Очередная кандидатка производила нехитрый арифметический подсчет и быстро выдвигала традиционный ультиматум. На требование убрать картину Коля всегда реагировал категорическим отказом, и девушки уходили.

– А у тебя как? Женился? – Герасимов с опаской взглянул на Фиму, но увидел кислое выражение на лице приятеля и расслабился. Хоть в чем-то пухлый друг его не обошел!

– Не выходит, – вздохнул бизнесмен – Маме мои ба… барышни не нравятся. Я уж и моделей водил и аристократок из консерватории – все без толку. Требовательная она у меня.

– Смотри, вон Юлька идет. Каблуки какие! – Коля указал на зев подземного перехода, из которого показалась Юля Грибкова. Шикарные туфли ей очень шли, но видно было, что носила она их нечасто.

– Кстати, ничего себе девица. Я бы за ней приударил, – улыбнулся Герасимов, вспоминая, какой Юлька была в школе – острый нос, гонор да косички.

– Несчастный! – Фима возвел очи горе. – Знаешь ли ты, сколько зарабатывают микрохирурги? Ты будешь обузой. Может, мне попробовать? Одноклассница. Вдруг маме понравится?

– Этого я тебе никогда не прощу! – патетично воскликнул Коля, принимая позу оскорбленного патриция из пьесы Джакомо Риньери.

С деньгами у него всегда было так себе. Люди будущего плохо понимали, что такое ежемесячная зарплата, и средства приходилось просить. Этого Коля совершенно не умел, а стипендии в училище Герасимов не видел никогда. Чтобы как-то сводить концы с концами, приходилось подрабатывать ночным сторожем у Коли Садовского в Институте экспериментальной физики. Благо он располагался рядом с домомом Герасимова, в бывшем здании Австрийского посольства на углу Староконюшенного и Пречистенского.

– Кого это ты не простишь? – Юля подошла к ребятам.

– Да вот, Юлькин, тебя делим, – заулыбался Королев.

– Ну, зачем это, мальчики? Я вас обоих люблю-люблю, – Юля поцеловала в щеку Колю, затем Фиму, взяла ребят под руки. – Ну что? Пойдем?

Вместе они обогнули здание дома номер тринадцать по Смоленской площади. Прошли вниз вдоль Садового кольца и через высокую арку проникли во двор. За ними, точно медведь на поводке, следовал верный Жора.

Здесь в тенистом дворике располагалось компьютерное кафе «Терра-Фима», один из Фиминых гениальных проектов. Кафе начинало работать вечером и сейчас пустовало. Бизнесмен достал из кармана ключи и открыл обитую металлом дверь, оформленную в виде люка звездолета. Внутри также превалировала космическая тематика. Коля как мог описал приятелю московский космопорт, который видел в будущем, и заведение Фимы выиграло Гран-при среди клубов за оригинальный дизайн.

Яркий свет зажигать не стали. Так и сидели в полумраке за длинным пустым столом, точно Дарт Вейдер на «Звезде смерти».

– In nomine futurum! – громко сказал Коля.

– Futurum est! – хором отозвались ребята.

Клясться на латыни придумал, конечно, Фима, а Юля предложила слова. Но говорить все же выпало Коле как единственному свидетелю будущего.

– Класс! Мурашки по коже. Я, честно говоря, уже не ждал, что позовешь, – вздохнул бизнесмен. Общество Хранителей будущего решили организовать почти сразу после событий с миелофоном. Фима хотел устроить тайный орден по принципу иезуитов, но умный Сулима сказал, что они плохо кончили. Сначала в Обществе состоял почти весь шестой «В» и еще несколько ребят из параллельных классов. Каждый месяц они собирались в школьном дворе. Члены Общества отчитывались за проделанную работу по приближению светлого будущего. В конце собрания Коля немного рассказывал о чудесах, которые видел по ту сторону времени, или читал стихи.

Однако со временем мероприятие утратило новизну. К тому времени как Коля стал настоящим агентом, в Обществе их осталось трое. О том, что «прекрасное далеко» вновь обратилось к друзьям в двадцатый век, Коля рассказал только Фиме и Юле.

– Ну что там потомки? – Фима заерзал на стуле. – Нужна помощь? Говори. Не томи.

– Тут вот какое дело, – медленно заговорил Коля, – два месяца назад просыпаюсь я среди ночи, а дверь открыта.

– Какая дверь?

– Та самая дверь. И свет неяркий, тусклый. Обычно там белым-бело, в комнате. Ну, я и зашел.

– Что? Опять?! – просипел Фима голосом мультяшного волка.

– Да нет. Я только заглянул. Мало ли… поломка или еще что. Все было, как и тогда. Пустое помещение, в середине – машина. Я к ней подошел. Смотрю – на приборном щитке бумажка, – Коля положил на стол сложенный вдвое листок. Фима развернул бумагу, снял с пояса пейджер и при его свете прочитал послание.

– Дела… – Фима почесал затылок. – Выходит, они тебя уволили – нештатная ситуация, ловко придумано. Надо бы взять на вооружение.

– Что? – Коля удивленно заморгал. – Нет! Ты не понимаешь. Они не врут… это другие люди. Я же тебе говорил. Агенты годами учатся скрывать правду. Для них соврать – это как… маму обидеть.

– Значит, и правда что-то случилось, – Юля приложила ладонь к губам, – но что это может быть?

– Война с Сириусом? Или реставрация Империи Звездного пути? – предложил отравленный боевой фантастикой Фима.

– Я не знаю, – вздохнул Коля. – В нашем времени нештатные ситуации случаются часто. Поезда с рельс сходят, реки разливаются, шахтеры бастуют. Да что угодно. И все быстро с этим справляются. Я решил подождать.

– А теперь вдруг позвал нас? Пришла новая информация?

– Не пришла, пришел…

С тех пор как в Той комнате погас яркий свет, дверь перестала закрываться вовсе. Хотя, даже будь она закрыта, такой грохот и лязг был бы все равно хорошо слышен.

Коля кузнечиком соскочил с кровати. Ну почему именно посреди ночи? Хорошо, что еще в гостях никого нет. А то байкой про родственника из Мурманска не отделаешься. Сначала Герасимов метнулся на кухню и на всякий случай вооружился, схватив из мойки первый попавшийся металлический предмет. Думал – нож, оказалась вилка с налипшими на зубья остатками квашеной капусты. Сознавая, что выглядит нелепо в семейных трусах со слониками и грязной вилкой в руках, Коля все же не стал медлить и искать оружие серьезнее. А вдруг в этот самый момент из будущего в тихий двадцатый век проникает очередной Крыс со своим подручным?

В комнате с машиной по-прежнему было сумрачно. В неярком свете Герасимов разглядел, что на полу лежит детина в тяжелом кожаном доспехе и сандалиях. Незнакомец был вымазан в грязи и, похоже, ранен. Рядом валялся короткий прямой меч с костяной рукоятью.

Коля облегченно вздохнул. Резиденты Института времени, отправлявшиеся в далекое прошлое, прежде чем вернуться домой, проходили что-то вроде реабилитации на пересадочных станциях. Резкая смена эпох могла вызвать у агентов глубокой заброски нервный срыв. Людям будущего, проходящим рекондиционирование в XX веке, полагалось много гулять и читать научную фантастику. У Николая Николаевича под литературу был отведен здоровенный шкаф, который Коля регулярно пополнял.

Герасимов наклонился над незнакомцем – дышит. Теперь снять доспех, дотащить до ванной…

Контрастный душ привел агента в чувство.

– Добро пожаловать в двадцатый век, – Коля протянул гостю руку, – как к вам обращаться?

Вместо ответа мужчина приложил кулак к груди и отчеканил на чистом русском.

– Авлий Германий Аскин! Девятый Испанский легион, шестая когорта! Черные львы Сципиона! – потом добавил еще что-то на латыни.

– Э-э, простите, а можно помедленнее, я так много сразу не могу запомнить. Или хотите – мойтесь, а я пока за блокнотом сбегаю, – Коля старался вести себя профессионально. Может, гостя и правда так зовут или ему нужно сохранять легенду?

– Постой, гражданин!.. Подождите, – с трудом выговорил мужчина, – это же двадцатый век, да? Имя… Меня… Меня Павлом зовут. Фамилия – Гераскин.

Они сидели на кухне. В доме и во всем мире было тихо. Только капала вода в ванной, да разросшаяся без опеки пенсионерки Чувпило черемуха сиротливо скреблась в стекло.

– Бриганты окружили нас в тумане. Синеухие, дети Лисицы, Зубоеды и еще несколько меньших родов. Настоящий союз племен! Мы сражались. Без надежды. Сначала Катулл погиб, потом Марк Галисиец, потом добрались до центуриона.

Павел откусил половину малосольного огурца и принялся жевать, страшно двигая челюстями, словно перегрызал горло врага.

– Девятый легион, тот, что пропал… я где-то читал, – кивнул Герасимов.

– Не пропал! Ясно? – рявкнул агент и добавил что-то еще на грубом гортанном наречии. «Наверное, древнегерманский, – решил Коля. – Сейчас точно милиция приедет».

– Они пали, как герои, сражаясь! Все до одного… Нет, один остался. Чертов предохранитель выдернул меня из гущи боя! – кухонный нож по самую рукоять вошел в столешницу.

– Я вас очень прошу, немного потише. Соседи могут услышать.

Коля впервые встречал агрессию у людей будущего. Они могли быть настойчивыми, грубоватыми, даже вредными, но никогда злыми.

– Может, вам стоит передохнуть, поспать? С утра все может предстать в ином свете, – попытался Герасимов.

– Спать? Нет! Я не нуждаюсь в рекондиционировании. Это для слабаков, – Павел резко встал. – Я отправляюсь немедленно. Пора заполнять пробелы в истории.

Через пять минут он уже стоял в своем боевом облачении перед машиной времени. Коля застыл в дверях, разглядывая необычного гостя. Павел был явно не в себе. Однако в задачи Коли не входили сеансы психоанализа со свихнувшимися агентами. Кроме того, его фактически отстранили от дел. И все же Герасимову было совестно вот так отпускать гостя.

– Может, все же повремените немного, – попытался он в последний раз, – знаете, мне записку прислали. Я не уверен, что машина… Что она…

– Временить? Время. Каламбур! Ха! – Павел принялся яростно бить по кнопкам. – Сейчас, сейчас я повременю. Узри чудо, варвар! – он до упора вдавил кнопку «пуск», потом еще и еще раз. Ничего не произошло.

– Не работает – обиженно сказал агент Гераскин. Сел на пол и заплакал.

Коле сделалось неловко, как тогда со знакомой Николая Николаевича. Но сейчас бежать было некуда. Он немного потоптался на месте, затем шагнул к рыдающему легионеру, присел на корточки, похлопал по спине. Как успокоить ребенка, Герасимов еще более-менее представлял, но что делать со взрослым мужчиной?

– Ну-ну, будет вам. Что вы, как маленький, в самом деле? Подумаешь, небольшая поломка. Может, там помехи на линии или еще что-то. Скоро починят.

– Не бывает, – неожиданно спокойно сказал Павел, – не может сломаться. Если только на том конце что-то случилось. Что-то… исключительное.

Коля и сам думал так же, только говорить не хотел, будто слово могло материализоваться. Он вздохнул, поднялся и протянул агенту руку.

– Хотите водки?

Корабль излучал на всех частотах. Это был вопль воплей, сотрясающий самые темные уголки пространства. Алиса упала на колени, инстинктивно прижала руки к голове, наткнулась на шлем. Умный скафандр – подарок капитана Полоскова – спас девушку. Но даже сквозь потемневший до черноты щиток был виден цилиндр, горящий страшным белым огнем. В наушниках звучал непрерывный тоскливый вой. Алиса повернулась спиной к вопящему монолиту, кое-как встала на ноги и, пошатываясь, двинулась прочь. Странное дело: в тот момент, когда корабль Скитальцев издал свой чудовищный крик, она вспомнила Колю Герасимова, мальчика из прошлого. Увидела его вздернутый нос, оттопыренные уши и веснушки, так похожие на ее собственные. К чему это сейчас?

– Алиса! Слава всем белым карликам! Ты жива! – в редеющем мраке показалась фигура Громозеки. Археолог отбрасывал великанскую черную тень на окружающие скалы. Алиса заморгала. То ли телеметрия скафандра дала сбой, то ли что-то творилось со зрением. Отчего-то ей виделись сразу три Громозеки. Один поворачивался туда-сюда, словно кого-то искал, другой щелкал тумблерами на скафандре, третий что-то подбирал с земли. Все трое двигались к Алисе по разным траекториям, чтобы совместиться перед ней в единое целое.

– Скорее! – великий археолог, как в детстве, поднял ее, обхватив щупальцами. – Я включу маршевые двигатели на своем скафандре. Скала под нами нестабильна. Будет извержение. Стартуем, пока еще возможно. До орбиты дотянем, а там подберут.

– А как же Вундук? Сервировщик?

– Их больше нет, – чумарозец включил двигатели, – через минуту здесь разверзнется ад. Держись!

Земля резко ушла вниз, а тело сделалось очень тяжелым, совсем не так, как в ложементе корабельного кресла. Под ними была наливающаяся алым пламенем трещина и белый цилиндр, точно язык во рту чудовищного клоуна. Мгновение, и вопящий монолит скрылся в разломе. В наступившей тишине неожиданно громко прозвучал голос робота-навигатора: «Говорит станция Раскоп-4. Сохраняйте прежнюю траекторию. Мы идем на помощь».

На космостанции Раскоп-4 было шумно. Люди и инопланетники сновали по коридорам с озабоченным видом. Из глубины помещений тянуло дымом. Был слышен звук тревоги.

– Это какая-то эпидемия! Все машины сошли с ума. Кругом паника, истерика! – сокрушался директор станции Анаксимандр Алкидович. Сотрудники Института Времени спасли его из огня Александрийской библиотеки. Так и переместили в будущее, прижимающего к груди ворох глиняных табличек с остросюжетным шумерским эпосом. В будущем упрямый эллин не утратил тягу к древностям и теперь руководил космической исследовательской станцией, которая колесила по вселенной в поисках доисторических артефактов.

– Извини, Алкидыч, нам пошептаться нужно, – Громозека указал Алисе на тупик с панорамным экраном, на котором транслировалось изображение Меркурия. Девушке не хотелось смотреть на раскаленную планету, но археолог настоял.

– Гляди, малыш, и я буду смотреть. Это наша с тобой вина. Одна на двоих, – такого Громозеку Алиса еще не видела. Куда подевался веселый балагур и враль? А еще Алиса почувствовала, как что-то невесомое, едва ощутимое соскользнуло с плеча, словно тончайший шелковый шарф. Детство закончилось.

– Эгхм, так-то оно так, профессор, но если взглянуть с другой стороны… – прозвучал в тамбуре суховатый голос.

– Алкидыч! Я же просил не встревать! – громыхнул чумарозец. Но это был не Анаксимандр. Перед ними стоял невысокий мужчина лет сорока. Короткие волосы, стрелки ухоженных бачков, бородка клинышком. Эдакий опереточный Мефистофель. Вид портили большие оттопыренные уши, покрытые тонкой синей татуировкой. Вместо обычного комбинезона на мужчине был щегольской френч с зеленым отливом, узкие расклешенные брюки и черная шляпа-баварка, украшенная серебряной заколкой с петушиным пером. Под пиджаком белела чудная рубашка, по которой то и дело проскакивали синие и белые сполохи. Странные огни отражались в темных глазах незнакомца и заставляли вспыхивать навершье изящной трости, которую мужчина держал под мышкой. Алиса присмотрелась к камню набалдашника. Что-то скрывалось в его желтоватой толще. Не разобрать. И еще ей показалось, что она уже где-то встречала этого щеголя. Только где? Никак не вспомнить.

– Кто вы такой? По какому праву нарушаете приватную беседу? – недовольно спросил Громозека. Бывалого звездного путешественника не впечатлил вид незваного собеседника. Мало ли кто как одет?

– Меня зовут Игорь Николаевич. Я работаю в Институте Времени, – спокойно ответил нарушитель.

– Вы знаете Полину? Мы с ней друзья, – оживилась Алиса. Вот и объяснение странному виду незнакомца. Среди сотрудников Института Времени было немало эксцентричных личностей.

– Полина? Ах, да! Конечно, я ее знаю, – улыбнулся Игорь Николаевич, – но вспоминать общих знакомых сейчас не время.

– Вот именно! – громыхнул археолог. – Потрудитесь объяснить ваши слова. Что значит «взглянуть с другой стороны»?

– А то значит, уважаемый профессор, что окажись Алиса более послушной, то обелиск активировали бы на Земле. Последствия взрыва тогда были бы несколько другими, а жертвы исчислялись тысячами. Беззаботность, упрямство и вера в удачу, свойственные вашей подруге, спасли многие жизни.

– Так это все-таки была бомба? – Алиса удивленно разглядывала пришельца. Откуда он все знает?

– В определенном смысле. Видите ли, Полуночные Скитальцы были прагматичными созданиями. Они производили грандиозные вычисления, прогнозировали будущее на тысячи лет вперед. Они предвидели появление других космических рас и посчитали это проблемой. Обелиск был размещен на Меркурии не случайно. Во-первых, добраться до него может только технически развитая цивилизация, во-вторых, исследовать артефакт непосредственно на планете невозможно из-за сложных местных условий. И, наконец, в-третьих, оттиск человеческой ладони на камне недвусмысленно указывает на адресатов послания.

– Что делает бомба? – спросила Алиса, стараясь не обращать внимания на осведомленность гостя.

– Искажает, – Игорь Николаевич сделал странный жест рукой, словно скручивал крышку с бутылки, – нарушает и перестраивает пространство.

– А время?

– Да, и время тоже. Обелиск, словно камень, брошенный в воду, создает волны трансформации континуума. Об этом, собственно, я и хотел поговорить.

– А ведь я тебя сразу узнал, – такого заявления Герасимов не ожидал. Он только вернулся из «Терра-Фимы». Встречу с агентом Авлием было решено организовать через два дня – Юля сегодня заступала в ночное дежурство.

Предмет внимания Хранителей будущего валялся на диване и выглядел неважно. Мощный организм резидента справился с алкоголем, но остаточная меланхолия, так хорошо знакомая всем последователям Эпикура, венчала лоб легионера, точно рубиновая звезда шпиль Спасской башни.

– Вот, – Коля достал из сумки бутылку пива, открыл и протянул Павлу, – у нас так принято.

Агент принял подношение и сделал долгий глоток. Прислушался к ощущениям, улыбнулся.

– Вы сказали, что знаете меня? Но раньше мы не встречались. Я бы запомнил.

– Нет, не встречались. Но ты ведь Тот самый Коля из прошлого, – Павел отхлебнул еще пива.

– В каком смысле тот?

– Книга твоя. Стихи, кажется. Она у нее в спальне, на полке, понимаешь? Я ей: «Зачем это здесь?», она говорит: «На память». Пришлось ознакомиться, все-таки раритет. Бумажную книгу у нас встретишь не часто. Стихи слабенькие по большей части, но вот это мне понравилось:

У Коли действительно вышел сборник стихов «Гостья из будущего». Ребята подарили на выпускной. Маленькая книжка, в дешевой мягкой обложке. Правда, на форзаце была фотография Герасимова в папином импортном пиджаке и Фиминой белой шляпе.

– Вы знаете Алису? Вы ее друг?

– Друг, – грустно сказал Павел. – У тебя в комнате портрет висит. Подаришь?

– Нет, – честно ответил Герасимов.

– Я так и думал. Ладно! – легионер неожиданно бодро вскочил с дивана. – Мне вроде прогулки показаны? Пошли, что ли, кондиционироваться?

И они пошли. Сначала на улицу Кропоткинскую в бар «Медведь», потом сели на пятнадцатый троллейбус и поехали к Новодевичьему монастырю кормить уток. Перешли мост и от Бережковской набережной опять поехали кататься на «рогатом» транспорте. У Киевского вокзала к ним привязались цыгане, но легионер вновь применил древнегерманский язык, и цыгане отстали. У оптовых ларьков на Дорогомиловской взяли по мороженому и через Бородинский мост добрались до МИДа. Павел разговаривал мало, все больше смотрел по сторонам. На Колины вопросы об Алисе отвечал односложно. Отец – директор Космозоо, мировой мужик, мать – известный архитектор. Иногда резидент узнавал место и останавливался, восхищенно восклицая: «О! Надо же – магазин! А у нас здесь стоянка флипов» или «Ты смотри, здесь, оказывается, дом был!»

Коля довел Гераскина до своего любимого местечка. Кабачок назывался «Барвиха» и находился в переулке между Арбатом и Калининским. Маленький, уютный стеклянный скворечник, где собирался разномастный творческий народ. В холодные дни здесь топили камин. По телевизору крутили редкие записи рок-концертов, какие и на Горбушке не найдешь.

В «Барвихе» они задержались надолго, а когда стемнело, опять вернулись на Арбат и дошли до Гоголевского бульвара. Тут Коля почувствовал, что устал, и присел на скамейку. Двужильный Гераскин пожал плечами и упруго опустился рядом.

– А в вашем времени Гоголевский остался? – спросил Коля – Я в тот раз до него не дошел – на самом деле, он как раз был на Гоголевском, но хотел услышать, что скажет Павел.

– Остался, – усмехнулся агент, – только у нас здесь лес. Подосиновики растут. А там, – он указал в сторону метро «Кропоткинская», – база юных натуралистов.

Помолчали, наблюдая за редкими в поздний час прохожими.

– Чего ты все вокруг ходишь? Ну, спроси, было у нас с ней? – не выдержал порывистый Павел.

– Прости, я как-то… – Коля хотел спросить, но не решался. Он привык думать об Алисе, как о недоступной мечте, и вдруг она совсем рядом. Словно в соседней комнате. А неуравновешенный грубиян Гераскин общался с ней все это время.

– Мы встречались, – наконец сказал Павел. – Нас многое связывало. Миллион приключений, знаешь ли. Какое-то время было все хорошо, и я сделал ей предложение.

– А она?

– Отказала. Просто сказала «нет» и все. Тогда я и устроился в Институт Времени. Хотел, чтобы забросили куда-нибудь подальше. Думал как-то заглушить… Забыться.

– Ясно, – Коле стало неуютно. Зачем этот буян открывается ему? «Потому что больше некому», – пришла внезапная мысль. Потому что теперь неудачник Герасимов – единственная связь потерявшегося агента Гераскина с родным домом. Коля вдруг испытал чувство ответственности за этого непредсказуемого, опасного и очень одинокого человека.

– Я вот хотел спросить… – неуверенно начал он. – Девятый легион погиб в Британии. Разве машина времени работает как телепорт?

– Нет… во всяком случае, мне об этом неизвестно, – Павел удивленно глянул на Колю, он думал совсем о другом, и неожиданный вопрос застал его врасплох, – а ведь правда… Я плохо помню скачок. Меня словно волной накрыло. Да, точно! И на землю швырнуло. Такого при обычном переходе не случается.

– Обычный скачок в прошлое сейчас невозможен, – Игорь Николаевич указал на Меркурий, – аппараты Института Времени выведены из строя. Многие агенты застряли в прошлом. Судьба всей организации под угрозой.

– Но что могло случиться с машинами? – удивилась Алиса. – Полина говорила, что они очень надежные и не могут в одночасье выйти из строя.

– Все очень просто, – грустно улыбнулся Игорь Николаевич, – их не изобрели.

– Что за ерунда?

– Вовсе нет. Нарушения, вызванные аппаратом Скитальцев, изменили историю Земли в конце двадцатого века. Осенью 1993 года в Москве происходит государственный переворот, в результате которого гибнут несколько сот человек. В том числе Николай Садовский, изобретатель первой машины времени. Он ведь был вашим одноклассником? Не так ли?

– Верно, – Алиса попыталась вспомнить Колю Садовского, но не смогла. Только имя – но ведь тогда МИВа в нашем времени вообще не должно быть.

– Все так, если воспринимать время как поступательную последовательность событий. Однако это неверно. Течение времени и его структура в разные периоды неодинаковы. Иногда его можно сравнить с кристаллической решеткой, иногда – с цепочкой ДНК, а бывает и вовсе с кельтским узором. Люди и события в прошлом, настоящем и будущем связаны между собой, и эта сила мощнее любого «эффекта бабочки». Я хочу, чтобы вы воспользовались силой личной связи и спасли Николая Садовского.

– Я? – удивилась Алиса. – Но вы же сами сказали, что машины времени вышли из строя?

– Земные – да, – жестом фокусника мужчина извлек на свет два небольших белых додекаэдра, – а вот эти сработают.

– Скитальцы? Полуночники? Это их артефакты? – над человеком навис великий археолог. Интерес ученого вытеснил неприязнь к чужаку. – Никогда таких не встречал. Откуда они у вас?

– Это семейная реликвия, – ответил мужчина, – настало время пустить их в ход.

– Как работают эти штуки? – чумарозец открыл зубастую пасть и во все восемь глаз уставился на человека.

– Нужно взять артефакт в руку и сконцентрироваться на ярком образе в прошлом. Чтобы активировать переход, просто раздавите прибор.

– Они одноразовые? – удивилась Алиса.

– Верно. Поэтому я даю вам два. Один, чтобы попасть в прошлое, и один, чтобы вернуться, – Игорь Николаевич подмигнул Алисе.

– На каком образе я должна сосредоточиться? Я даже не помню Садовского!

– Зато помните кого-то еще из одноклассников. Они наверняка поддерживают связь между собой. Вам придется действовать по ситуации. Помните, время вашего прибытия определяет полученная сейчас информация о возможной гибели изобретателя Садовского 22 сентября 1993 года.

– Постойте-постойте. Вы что, всерьез думаете, что она отправится в прошлое? Вот так вот, с бухты-барахты? – возмутился Громозека. – Вы являетесь сюда, несете какую-то чушь про трансформацию континуума, и мы должны верить вам на слово?

– К сожалению, да, – Игорь Николаевич развел руками. – В свое оправдание могу сказать, что такой шанс, как сейчас, больше может не представиться.

– А вдруг вы агент Скитальцев?

– Профессор, при всем уважении, они вымерли десять тысяч лет назад, – улыбнулся мужчина в шляпе.

– Да вы, я вижу, большой специалист! Прямо пророк какой-то, – не унимался уязвленный археолог. – Может, тогда скажете, коллега, от чего вымерли Полуночники?

– Я не знаю точно, но думаю, от безысходности, – очень серьезно ответил Игорь Николаевич. – Тесно жить в мире, который предсказуем.

Телефон зазвонил в полшестого утра. Коля, человек творческий, к любым событиям до одиннадцати часов относился сугубо негативно, а телефонный звонок воспринимал как оскорбление. В соседней комнате храпел безучастный ко всему, кроме команды центуриона, легионер Гераскин. Агент АА в отставке протер слезящиеся с недосыпа глаза и побрел в прихожую, где на журнальном столике расположился его мучитель. «Наверное, из деканата. Приглашают для беседы», – решил Коля. Поднял трубку, мрачно сказал «алло» и тут же проснулся, услышав взволнованный голос Юли Грибковой.

– Колькин, я только что с дежурства. Мне кажется… Я думаю, Садовскому угрожает опасность, – испуганно выпалила Юля.

– Да что случилось-то? Скажи толком.

– К нам дядечку привезли ночью с подозрением на инсульт. Солидный такой мужик, директор фонда. Оказалось, у него другая болезнь, много хуже, – Юлька выдала что-то на латыни, – среди симптомов часто встречается бред. Он и бредил. На английском. Сначала бессвязно, а потом… ты же знаешь, я после Алиски начала серьезно языки изучать. В общем, я все записала.

– И что там? – Коля похолодел. Вот она, нештатная ситуация. В прошлом что-то пошло не так. Совсем не так.

– Вот, я перевела, – в трубке раздалось шуршание, а потом опять зазвучал Юлькин голос, – … начало операции в девять вечера 22 сентября, адрес: Пречистенский переулок …Институт экспериментальной физики. Группа войдет в здание с двух сторон, обезвредит охрану. Цель – Садовский Николай Васильевич. Провести вербовку, в случае отрицательного результата – устранить. Здание и все разработки – уничтожить. Личный компьютер изъять.

– Устранить, – Коля сжал зубы. Он видел Садовского три дня назад. Тот как раз вернулся со сплава по Чусовой, веселый, бородатый, загорелый. Он крепко пожал Герасимову руку. «Идея пришла, Колян. Такая идея – ого-го! Работы будет масса. Но если выгорит – взрыв, сенсация, настоящая бомба!» С тех пор ученый засиживался в институте допоздна, иногда даже уходил утром вместе с Герасимовым. В девять часов вечера у него был самый разгар творческой активности. Враги выбрали верное время.

– Так, Юль, ты только не волнуйся. Фиме не звонила?

– Нет, я подумала, вы ведь с Садом вместе работаете… Надо же его предупредить как-то.

– Да-да, хорошо. Только пока ничего не делай. Время у нас еще есть. Я сейчас Фиме наберу.

Однако звонить Королеву не пришлось. Он позвонил сам.

– Герасим, вот оно! – возбужденно восклицал бизнесмен. – Нештатная ситуация!

– Ты о чем? – подозрительно спросил Коля. На секунду он подумал, что история с иностранцем в клинике – проделки скучающего без приключений Фимы.

– В смысле, о чем? – опешил Фима. – Ты что, телевизор не смотришь? В стране переворот. Президент с депутатами воюет. Я маму сегодня в Давос отправляю. Мало ли.

– У нас еще хуже. Садовского нужно спасать. – И Коля рассказал Фиме про Юлькиного больного.

– Милиция не поможет, – тут же сказал Фима, – они давно проданы и перепроданы. И к тому же им скоро станет не до нас. На самом деле это хорошо даже. Можно знакомых попросить, они ребята что надо, в Афгане моджахедов били. Но что это даст? За ним все равно будут охотиться, если уж попал в список. Может, правда, предупредить и вывезти в безопасное место?

– Нет, предупреждать нельзя, – Коля вспомнил, какой Садовский упрямый и принципиальный, – он непременно откажется.

– Придумал! – Фима откашлялся. – Ты ему снотворное в чай подмешаешь, а потом Жора его ко мне на дачу вывезет. Ну а дальше – поглядим, объяснимся как-нибудь.

– Снотворное у Юльки можно взять, – Коле начинал нравиться план, – у них в клинике препараты сильные есть. Сегодня как раз моя смена. Подъезжай к восьми вечера. Как раз все сотрудники уже уйдут. Я пока до Грибка доеду, ее уговаривать придется.

– Заметано, старик! – голос Фимы сделался торжественным. – In nomine futurum!

Юле, как и предполагал Герасимов, идея со снотворным совсем не пришлась по вкусу. И все же она согласилась подождать в клинике.

Коля заглянул в гостиную – Гераскин спал, смешно сграбастав подушку мускулистыми загорелыми руками. Может, использовать его? Нет. Нельзя. Если люди из будущего начнут менять прошлое, может случиться все что угодно. Хотя Алиса ведь изменила прошлое. Весь шестой «В» изменился. Двенадцать золотых медалей. Ни одной тройки. Такого урожая школа никогда не собирала. А вдруг этот переворот и прочие беды из-за них, вдруг привычный мир вот в этот самый миг разваливается на части? Коля зажмурился. В комнате было тихо и тепло, сквозь открытую форточку проникали приглушенные звуки города. Все спокойно.

Герасимов собрался. Несмотря на теплую, почти летнюю погоду, надел турецкую кожаную куртку – так казалось мужественнее. Хотел надеть темные очки, но решил, что это уж совсем оперетта, и не стал. На площадке никого не было, но снизу доносились приглушенные голоса. Коля тихонько спустился на один пролет и увидел, как двое здоровяков в камуфляже и масках выводят из квартиры Григория Абаевича, народного депутата от республики Башкирия. Еще двое ждали пролетом ниже. Дядя Гриша был человек добрый и тихий. Он жил здесь уже лет пятнадцать и, бывало, сиживал с Николаем Николаевичем за партией в домино. Когда Коля вступил во владение квартирой, дядя Гриша поздравил его тортом и сказал: «Молодец Николаич, ай молодец! В хорошие руки дом передал».

И теперь его выводили, словно преступника, из собственной квартиры. Коля заметил, что дверь была сорвана с петель. Значит, еще и вломились. Старик ничего не говорил, только кряхтел в руках камуфляжников. И Коля не выдержал.

– Эй! Вы что творите? А ну-ка отпустите пенсионера! Слышите? Я сейчас милицию вызову!

Человек на лестнице повернул голову в сторону Герасимова.

– Еще один рецидивист? – и уже своему напарнику. – Разберись.

Тот рванулся к Коле, и вскоре Герасимов был скручен тем же способом, что и дядя Гриша. Пенсионер посмотрел на него сочувственно, прохрипел:

– Парня зачем скрутили? Совсем совести лишились? – и тут же получил кулаком по ребрам.

– Молчи, сука узкоглазая! – командир спецназа достал лист бумаги в потрепанном файле, бегло проглядел написанное. – Так, здесь все. Выдвигаемся.

Пленников поволокли по лестнице вниз. Вытолкали на улицу. Там уже ждал микроавтобус с темными стеклами. У машины стояли трое солдат-срочников, вооруженных автоматами Калашникова.

– Старика в машину, – распорядился главный камуфляжник. Депутата тут же затолкали в салон.

– Товарищ майор, а с этим что? – спросил мужчина, держащий Колю.

– Как что? Ты разнарядку читал? Вот и выполняй! – рявкнул майор.

– Слушаюсь, – буркнул камуфляжник таким голосом, что видно было: слушаться ему совсем не хочется. – Ты и ты, – спецназовец указал на солдат, – взять этого и за мной шагом марш.

Солдаты взяли Колю под локти и повели за камуфляжником. «Куда они меня? Бить, что ли, будут?» – подумал Коля. Они свернули в арку, ведущую во двор Колиного дома. Вот и окна квартиры, а вот родительские – с желтыми занавесками, но предки все равно в отъезде. Один из солдат наклонился к уху арестованного, шепнул.

– Эй, парень? Ты москвич? – И обрадовался, когда Коля кивнул. – Зашибись, нах! Ненавижу, бля, москвичей!

Коля скосил глаза, чтобы увидеть говорившего. У солдата было потное лицо и испуганно вытаращенные глаза. Чего ему бояться?

Герасимова завели во двор и поставили спиной к беленой стене трансформаторной будки. Солдаты отошли на несколько шагов, сняли с плеч автоматы. «Расстрел!» – в ужасе понял Герасимов. Стало очень страшно. Его замутило. Сильно захотелось по нужде. Да что же это?! За что?

– Подождите! Постойте… Я не понимаю… Ребят, не надо!

– Все ты понимаешь, – устало сказал человек в маске и тут же скомандовал. – Товсь!

Мир кругом вдруг ужасно замедлился – вяло ползла вверх рука спецназовца. Хищное щелканье затворов растянулось на целую вечность, превратившись в тоскливый вой. Жирный голубь завис над детской площадкой. Коля словно раздвоился. Один стоял под дулами автоматов, другой – в квартире, у окна, спокойно смотрел во двор. Вот сейчас он откроет окно и покажет застрельщикам нос. Окно и правда открылось. На подоконнике появился Павел Гераскин и громко крикнул:

– Преторианцы! – Солдаты беспокойно завертели круглыми головами. Камуфляжник профессионально скакнул в сторону и перекатился, выхватывая оружие. Но на подоконнике уже никого не было, а срочников вдруг атаковал пыльный смерч, валящий с ног, вырывающий оружие. Спецназовец хотел стрелять, но широкая ступня в кожаной сандалии легионера совместилась с его головой, и детина затих. Павел быстро осмотрелся и принялся сноровисто вязать бездыханных солдат их же ремнями. Поднял голову, посмотрел на Герасимова.

– Чего стоишь? Давай, помогай.

Вместе они отволокли срочников и спецназовца к дверям трансформаторной. Павел одним точным ударом сбил замок. Через минуту во дворе было пусто.

– Сколько там еще? – деловито осведомился легионер.

– Трое в масках и один солдат с автоматом.

– Нормально, справлюсь. Ты давай, иди куда шел. – Коля кивнул. Из двора был другой выход. Только через забор перелезть. Он еще чувствовал слабость. Ноги дрожали. За шиворот тек холодный пот.

– Как же так? – прошептал Герасимов. – Я… мы думали будущее – светлое, а тут переворот, расстрелы. Что же будет? Что впереди? – он схватил легионера за руку и ощутил, как напряглись под кожей стальные мышцы.

– Война будет, – спокойно сказал Павел. – Думаешь, мы просто так с места через стены прыгаем и кулаками замки сшибаем? Защитные поля, бластеры – зачем они мирным людям?

– Я не знаю, для защиты, – промямлил Герасимов.

– Для защиты, – усмехнулся легионер. – Знаешь, что такое кондиционирование на самом деле? Блокада от агрессии. Чтоб мы друг друга не поубивали… За будущее, Колян, бороться надо. Все, наговорились, даст Митра, свидимся еще.

Герасимов побежал к забору. Потом не выдержал, оглянулся. Павел быстро взбирался вверх по стене. Как Гераскин удерживается на вертикальной поверхности, было не ясно. За спиной резидента болтались АКМы срочников. Вот он ухватился за край подоконника и снова скрылся в Колиной квартире.

У метро «Кропоткинская» было все как обычно. Ходили люди. Двигался транспорт. Коля перешел через дорогу к бассейну «Москва» и сел в троллейбус номер один. Герасимов ехал по родному городу, комкая в пальцах бумажный талончик. В ушах звучали слова Павла Гераскина «война будет» и еще «за будущее бороться надо». За окном тянулся знакомый пейзаж, но люди вели себя необычно. Собирались большими группами, что-то громко обсуждали. Мимо с воем пронеслись несколько милицейских машин и «Скорая». Коля невольно сжался на сиденье.

Юлька, взволнованная и очень симпатичная, хоть и немного бледная после дежурства, обняла, поцеловала в щеку. Некоторое время они спорили, но Коля был непреклонен, и Грибкова сдалась.

Через час Герасимов вышел из клиники, ощупывая в кармане куртки холодный флакончик со снотворным. Он ничего не сказал Юле про утренние приключения, но та по-бабьи что-то почуяла и долго просила его не рисковать.

Герасимов остановился у входа в клинику. Вроде бы дело сделано и до вечера заняться нечем. Домой идти он боялся. Вдруг камуфляжники устроили там засаду? Если сесть на метро, можно за полчаса добраться до училища. Там сегодня пересдача актерского мастерства. И тут Коля вдруг понял, что нужно делать. Мысль была очень простая и окончательная, словно последняя пятнашка встала на место. Герасимов даже подумал, что сказал это вслух. Оглянулся – люди спешили по своим делам, никто не обращал на него внимания. Коля принял решение и пошел к метро. На душе было звонко и легко.

– Ты смотри, кто тут у нас! Неужто в Африке все слоны передохли? – восхищенно завопил Ваня Кожин. В группе он выполнял обязанности паяца, а на сцене, напротив, трагические роли.

– Я ненадолго, – Коля кивнул удивленным студентам и пошел в гримерку. Быстро собрал все, что нужно, положил в пакет и двинулся обратно.

– Эй! Ты куда? Струсил? – продолжал развлекаться Кожин и опешил, услышав от безответного двоечника: «Слонов спасать, дурак!»

Рядом с училищем был укромный дворик. Коля расположился на скамейке под липами и приступил к репетиции. Раз за разом входил в образ, пытаясь вспомнить мельчайшие детали характера, мимику, жесты. Снова и снова, пока в глазах не потемнело.

В ИЭФ он пришел чуть раньше обычного, поужинал в столовой, хоть есть и не хотелось. Заглянул к Садовскому, тот был на месте. Ученый рассеянно улыбнулся, не глядя, протянул однокласснику руку. Коля пошел в комнату охраны, переоделся и сказал дневному сменщику, что заступит раньше. Тот был только рад такому повороту, и через десять минут его уже и след простыл.

В шесть начался массовый исход сотрудников. Коля внимательно отслеживал каждого по списку. К началу восьмого, как и предполагалось, здание опустело. Было без двадцати восемь, когда Герасимов запер входную дверь и поднялся к Садовскому в кабинет. Ученый замер перед компьютером, вперив напряженный взгляд в монитор. Время от времени он что-то стремительно набивал на клавиатуре.

– Все разбежались, – Коля вошел, неуверенно остановился у двери. Пузырек в кармане теперь не холодил, а жег ладонь.

– А-а, тезка! – Садовский снова протянул руку, видно позабыл, что уже здоровались. – Заходи, не стесняйся. Я, как видишь, опять припозднился. Хотя, если честно, это время для работы самое лучшее. Тихо, спокойно, никакой суеты. Ты только не подумай, что я тебя прогоняю. А знаешь, давай-ка чайковского бахнем, чтобы впустую не сидеть. «Сам предлагает», – Коля моментально вспотел.

– Я налью, – Герасимов взял кружку Садовского и пластиковый стаканчик для себя. Сходил в коридор, вскипятил воду, положил пакетики заварки. Теперь снотворное. Отмерять не нужно, Юлька сказала, здесь ровно. Руки немного дрожали, но, кажется, ни одной капли не пролил. Коля понес чай в кабинет. С кружки Садовского показывал язык взъерошенный Эйнштейн.

Ученый принял подношение, подул на воду и с удовольствием отпил чай. Сработало!

– Говоришь, все разошлись? Это потому что работают без цели. Нет, у них, конечно, есть план и график. Но разве это настоящая цель? Разве стоит ради нее из кожи лезть?

Коля покачал головой, напряженно высматривая у собеседника признаки сонливости. Неужели препарат не подействовал?

– Вот именно. Не стоит, – как ни в чем не бывало продолжал Садовский. – Для большинства сотрудников ИЭФ мотивацией стала зарплата и удовольствия, которые они смогут на нее приобрести. То есть пределом мечтаний для таких потребителей является возможность получать блага, не обменивая их на труд. Но это ущербная философия, недостойная мыслящего существа. Взгляни на богачей-капиталистов. Они никак не могут насытиться. Большие дома, длинные яхты, личная футбольная команда, собственный автоклуб. Но обогащение не приносит насыщения. Я уже не говорю о том, что большая часть потребителей так и не доживет до вожделенной финансовой свободы. Нет, Коля, это не наш путь. Только плодотворный труд ради достойной цели может принести человеку истинное удовольствие! – Садовский допил поостывший чай, победно глянул на устрашенного лекцией Герасимова и вдруг отключился. Без всякого перехода, просто осел на стуле, уронив голову на грудь.

Коля оставил ученого похрапывать в кабинете, а сам вышел на улицу. В сумраке блистал канареечными огнями популярный кабак «Нью-Васюки». Все остальное – улица, дома и деревья – тонуло в густой тени. Кто-то негромко окликнул его. Коля напрягся, но это был Фима с неотлучным гигантом Жорой. Тот тащил на плече картонную коробку.

– Что это? – Коля опасливо глянул на здоровяка.

– Компьютер из клуба на замену, – усмехнулся Королев. – Там все самое свежее: Дюна вторая, Вульфенштейн, шпионам нескучно будет. Где Сад? Уже дрыхнет?

– Да, в кабинете спит. И комп тоже там.

– А ты коварный тип, Герасим, – Фима шуточно погрозил Коле пухлым пальчиком. – Хорошо ориентируешься, когда припрет. Возьму-ка я тебя в партнеры. Ладно, это потом. Жора, вперед!

Фима сказал, что за входом могут следить, и поэтому Садовского было решено выносить через бывшее кафе «Адриатика», в котором у института теперь располагалась столовая.

Вскоре Жора со спящим ученым на плече выбрался из стеклянных дверей. Физика для конспирации завернули в занавеску. Фима, тащивший пакет с компьютером Садовского, почувствовал, что Герасимов не идет за ним, оглянулся.

– Эй, а ты что, с нами не едешь?

– Да у меня дом в двух шагах. Дойду сам, чай не барин, – улыбнулся Коля.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами бизнесмен. – Тогда созвон?

– Созвон, – кивнул Коля.

– Только ты осторожнее, старик. Не рискуй, – Фима зябко поежился и поспешил за охранником.

Коля следил за тем, как растворяется в густеющей тьме круглая Фимина спина. Выглядело так, словно Королев тонет в глубоком темном море. «Нет, – подумал Герасимов, – это я тону». Он решительно повернулся спиной к улице и вошел в здание. Нужно было еще успеть загримироваться.

Коля видел немало фильмов про контрразведку, но отчего-то когда думал о вражеских шпионах, в голове тут же появлялся образ зловредного Штампса из мультфильма «Шпионские страсти». Кадыкастый прохвост с прямым гитлеровским пробором, острым крысиным носом и усиками-стрелочками затмил всех. Человек, который вошел в кабинет, был совершенно другой. Крупный пожилой мужчина, с благородной сединой в кудрявых волосах, окладистой бородкой и приветливым взглядом спокойных карих глаз. Он был похож на преуспевающего писателя или коммерсанта. Вместо украинской вышиванки и хромовых сапог на вошедшем был со вкусом подобранный костюм, а зловещий «вальтер» сменился зонтиком-тросточкой с красивой деревянной ручкой.

– Здравствуйте, Николай Васильевич! Позволите войти? – человек говорил на русском чисто, без акцента. Чересчур чисто. Таким же «дистиллированным» языком пользовались сотрудники Института Времени.

– Э-э… Добрый вечер, – Коля сымитировал рассеянное приветствие ученого, затем изобразил легкое недоумение, – а вы, собственно, кто?

– Я к вам по делу. Извините покорно, что так врываюсь, но тема разговора очень деликатная.

– Хорошо, присаживайтесь, – Коля указал «писателю» на кресло, которое специально отодвинул дальше от стола, зацепив ножкой за тумбочку. Настольную лампу он направил так, чтобы его лицо оставалось в тени. Только бы грим не подвел.

Бородатый опустился в кресло, откинулся на спинку. Не проситель – хозяин положения.

– Скажите, Николай Васильевич, вы никогда не задумывались о работе за рубежом?

Вот так вот сразу, в лоб. Герасимов не ожидал подобной прямоты.

– Зачем, позвольте спросить?

– Мир нуждается в ваших знаниях, а здесь, – бородач брезгливо поморщился, словно нечаянно вступил в грязь, – здесь вы не сможете в должной мере реализовать свои идеи.

– Отчего же? Наш институт хорошо финансируется. Государство заинтересовано в нашей работе, – получилось фальшиво. Будь Герасимов на экзамене, получил бы на орехи. Однако экзамены закончились.

– Сладкие мечты, Николай Васильевич. В России сейчас парламентский кризис. Власти не до вас. А дальше будет только хуже. Слабое правительство, не способное удержать ресурсы, борьба преступных синдикатов за сферы влияния, произвол чиновников на местах и полное бесправие для простых граждан. Ну и, конечно, деградация всех социальных институтов.

– Прямо ад какой-то, – усмехнулся Коля.

– Вижу, мои речи вас не впечатляют, – мнимый писатель улыбнулся. – Давайте так, чтобы не быть голословным, вот небольшой аванс в качестве компенсации за беспокойство и подтверждения серьезности наших намерений, – он достал из кармана пиджака увесистый конверт.

Столько денег одновременно Герасимову видеть не доводилось. Как бы отреагировал на подачку принципиальный Садовский? Вспылил бы, непременно вспылил! И Коля выдал укороченный вариант лекции, которую услышал сегодня от доктора Садовского. Да еще и от себя кое-что добавил.

Бородач в кресле помрачнел. Видно было, что такой ответ он получал нечасто. А может, его расстроило пренебрежение к деньгам?

– Что ж, Николай Васильевич, тогда я вынужден перейти к более действенным аргументам. Вот это, – из того же кармана появился пузырек с таблетками в желатиновой упаковке, – снотворное, которое вам придется принять. Как только вы уснете, мои агенты в здании спровоцируют пожар. Ваш компьютер будет изъят и другие ученые – не вы – примут эстафету.

– Угрозы, в конечном итоге, это все, что у вас есть, – Коля старался держать себя в руках. Вот, значит, что ему приготовили? Николай Васильевич Садовский засиделся допоздна и уснул за рабочим столом. Короткое замыкание, случайная искра и дело в шляпе. Светлая память!

– Да, если возникает необходимость, мы прибегаем к интенсивному воздействию. Мир пока не совершенен, – развел руками вербовщик.

– А вы, значит, стремитесь к совершенству, убивая ученых?

– Это самое последнее, что мне хотелось бы делать, – бородач наклонился вперед. – Николай Васильевич, давайте будем реалистами. У этой страны нет будущего. Какой смысл умирать за химеру?

«А вот хрен тебе, урод! Есть у нас будущее! Есть! Я сам видел. Просто за него бороться нужно…» – подумал Коля и уже спокойно, без колебаний протянул вербовщику ладонь лодочкой.

– Давайте ваши таблетки.

Бородач поднялся из кресла.

– Что ж. Я уважаю ваш выбор, хотя и не понимаю его. Вы не возражаете, если я подожду здесь немного? Мне нужно убедиться, что снотворное подействовало.

– Как угодно, – Коля проглотил таблетки и запил остатками чая из стаканчика.

Агент между тем подошел к двери, открыл ее и сказал по-английски: «Работаем вариант Д». Ему что-то ответили. По коридору зашуршали приглушенные шаги. Бородач удовлетворенно кивнул и вновь опустился в кресло. Он умел ждать.

– Перемещаться со станции вам нельзя, иначе захватите с собой кусок интерьера, – быстро говорил Игорь Николаевич. Они шли по коридорам Раскопа-4 в сторону шлюза. За ними, скребя когтями пол, двигался мрачный чумарозец, выпуская из ноздрей едкий желтый дым. Из-за мясистого щупальца археолога выглядывала блестящая лысина Анаксимандра Алкидовича.

– Надену скафандр, выйду в космос, – пожала плечами Алиса.

– Да, пожалуй, это будет лучше всего.

Облачение не заняло много времени. Умная ткань, извлеченная из аккуратного металлического чехла с дарственной надписью «Девочке, с которой ничего не случится, от капитана Полоскова на добрую память» быстро охватила все тело, сформировала прозрачный пузырь шлемофона и прочее потребное оборудование. Алиса открыла шлюз, оглянулась.

– Совсем большая стала, – вздохнул Громозека, из его многочисленных добрых глаз струились слезы.

– Помните, у вас только один шанс все исправить. Не ошибитесь с решением, – Игорь Николаевич подошел, положил Алисе руку на плечо, заглянул в глаза. – Вы должны справиться. Во имя будущего.

– Будущее? Вот оно что! Так вы из будущего? – все, наконец, сошлось – и осведомленность сотрудника МИВ, и его странный костюм.

– Из возможного будущего, – улыбнулся человек в шляпе, – сделать его реальным ваша задача.

Он закрыл за Алисой дверь шлюза, нажал кнопку разгерметизации. Тонкие губы чуть заметно вздрогнули. «Удачи, мама…»

К борту корабля скафандр приклеился намертво, выпростав длинную липкую ложноножку, так что потеряться в пространстве Алиса не могла. Она еще раз взглянула на Меркурий. Освещенная поверхность планеты вспыхивала очагами новых извержений. Темная сторона вестника богов пребывала во власти ледяной ночи. Алиса попыталась представить себе Москву двадцатого века. С кривыми старыми улочками, нелепыми шумными машинами и сонмами настырных голубей. Из глубин памяти всплыли смутные образы одноклассников. Юля Грибкова, названая сестра и самоотверженная защитница, выдумщик Фима Королев и Коля Герасимов, мальчик из прошлого, спаситель миелофона. В отличие от других, этот образ был ярким, выпуклым, и Алиса решилась. Сильно сжала пальцы. Додекаэдр лопнул, и тут же стало темно, словно погасло солнце.

Алиса увидела перед собой нечто, напоминающее разворошенный котенком клубок. Только нити светились и шелестели, точно древесная крона под ветром. Тут девушка обнаружила, что сама является частью клубка. Она невозможно растянулась, двигаясь в сплетении нитей. Голова в одном месте, а ноги в такой невообразимой дали, что и письмо не дойдет. Что-то изменилось вокруг. Холодный синеватый свет сменился ярко-рыжим с включениями угольной черноты. «Красиво, – подумала Алиса, – похоже на маковое поле». Но это были не цветы. Вокруг бушевал пожар.

Небольшое помещение стремительно заполнял белесый дым. Из дверного проема вырывались языки пламени. Как хорошо, что на ней скафандр. Прямо перед Алисой за столом сидел человек в белом халате. Похоже, он был без сознания. Девушка приблизилась. Неужели машина Скитальцев вывела ее прямиком к Садовскому? Девушка наклонилась к ученому и вздрогнула. Загримированный, с накладной бородой, перед ней сидел Герасимов. Однако он не был целью спасательной операции. А что, если Садовский тоже где-то здесь? Но в комнате больше никого не было. Пожар между тем все усиливался. Алиса заколебалась. Колю нужно было спасать, но что если изобретатель машины времени сейчас в таком же, если не худшем, положении? Что там сказал Игорь Николаевич? Не ошибитесь с решением.

Логика подсказывала спасти Садовского. Тогда заработают машины времени в институте, и можно будет устроить спасательную экспедицию за Герасимовым. Однако это значило, что здесь и сейчас Коля погибнет. Прервется связь, которой нипочем время и пространство. Нет, дело не в связи. Просто погибнет человек, который… Алиса просто не могла дать ему умереть и все.

Что-то взорвалось внизу. Внезапный толчок отбросил девушку к стене. Пол старого дома треснул и просел, ощетинившись клыками дымящегося паркета. Из трещин вырвалось дымное пламя, отрезая девушку от сидящего за столом человека. Алиса больше не рассуждала. Рванулась вперед, отдавая приказ скафандру. Хватит ли ресурса умной ткани, чтобы укрыть двоих? Алиса обняла Колю, прижалась к нему, чувствуя, как истончается ее защита, и сомкнула пальцы на машине Скитальцев.

Перед ней как наяву встала сцена из детства. Она – пятилетняя кроха – со всех ног бежит через бетонное поле космодрома, прижимая к груди теплого глазастого шушу, а навстречу ей от башни звездного корабля широко шагает высокий человек в темно-синем скафандре и нелепых архаичных очках. Отец…

Первое, что увидел Коля, когда очнулся, были две луны в лимонном небе. Одна – почти как земная, зато другая имела красноватый оттенок и казалась гораздо меньше. Удивительную картину обрамляли темные кроны деревьев в отсветах живого огня.

Коля поднялся на локтях и увидел рыжебородого крупного мужчину, сидящего у костра.

– Очнулся? – мужчина поднялся, подошел к Коле, присел на корточки. – Дай-ка ожоги гляну. Хм, надо же… мультиспас подействовал. Ну что ж, похоже, тебе повезло, парень. Хотя, если учитывать ситуацию, все может кончиться печально.

– А что случилось? – спросил Коля. Мужчина тяжело вздохнул, безнадежно махнул рукой. Мол, чего там говорить?

– Я предупреждал Селезнева, что нельзя садиться в низину. Здесь ночами опасно, даже очень. Упыри, гигантские завродоны, ну и дракончики, конечно. Придется поднимать щиты, а значит, тратить энергию «Пегаса». Запасных батарей взяли мало. Видите ли, нужно было место для вольеров освободить. И где, скажи на милость, я должен брать энергию? Так мы рискуем навсегда остаться на Эвридике.

– Эвридика – это планета? То есть… Мы на другой планете? – Коля смотрел на рыжебородого ворчуна во все глаза. А «Пегас» – это…

– Пегас – это корабль. И да – мы на другой планете за много парсеков от Земли. Меня зовут Филидор Зеленый, вон там у корабля профессор Селезнев, директор Космозоо, который совершенно не дорожит своей жизнью, а девушка, что говорит с ним…

– Алиса, – Коля смотрел очень внимательно, опасаясь, что все вот-вот исчезнет, и он снова окажется в кабинете Садовского. Однако ничего не пропадало. Стремительно сгущались сумерки, трещал костер. В джунглях что-то ворочалось и завывало, приближалась ночь.