32

Небо над Парижем затянуло пепельным саваном, сквозь который в любую минуту должны были прорваться и обрушиться на город потоки слез.

Сеньон, Гильем и Лудивина в своем кабинете обрабатывали последние дела, готовясь разойтись по домам на выходные, как вдруг вся мебель в помещении подлетела от сильного удара. Послышался глухой, металлический шум – как они потом поняли, рев мотора, резко набирающего обороты перед ударом.

Они бросились к окну, выходящему на бульвар.

В решетку, отделяющую двор казармы от тротуара, врезался «Пежо 208»: передний бампер смял опору ограды, из-под капота валил дым.

Открылась дверца, водитель выбрался из-под раскрывшихся подушек безопасности, держа в руке какой-то длинный предмет, другой рукой ухватился за поваленную ограду, перепрыгнул через нее.

Лудивина даже не успела понять, что происходит, а на фасад здания в районе их окна уже обрушился ливень из пуль. Трое жандармов отпрянули назад.

Мужчина что-то вопил, но из-за грохота выстрелов следователь не могла разобрать слов.

Она увидела лицо нападавшего.

Человек на мопеде, смотревший на нее днем. Тяжелый, почти пустой взгляд. В условиях стресса ее перевозбужденный ум тут же нашел недостающее звено: она видела его в толпе, собравшейся возле тела Абдельмалека Фиссума.

«Приближенный имама!»

Они перешли к действиям. Террористическая ячейка приняла смерть Фиссума за сигнал. Это и правда был сигнал?

Воздух прошил сухой треск автоматной очереди. Он стреляет из АК-47, поняла Лудивина: вот что было у него в руке, когда он вылез из машины.

У парижского ОР не имелось никакой специальной защиты, поскольку само здание не было для этого приспособлено: старую казарму, где раньше взимали пошлину за въезд в город, сложно было перестроить. Двор отделяла от улицы ограда, на входе на каждый этаж стояли электронные кодовые замки. Защиту обеспечивали сами жандармы: большую часть времени они носили гражданскую одежду, но были обязаны всегда иметь при себе служебное оружие.

Сеньон уже целился из своего пистолета «ЗИГ Зауэр», укрывшись за стеной у окна. Лудивина вытащила пистолет и тоже спряталась у рамы, с другой стороны. Заметив, что к ним ползет Гильем, Сеньон мотнул головой:

– Давай в коридор. Вместе с остальными обеспечьте безопасность входов!

Напольная плитка разлетелась на осколки, потолок разорвало в клочья выстрелами.

Сеньон и Лудивина втянули головы в плечи.

– Сколько их? – спросил Сеньон, когда дождь из штукатурки на мгновение стих.

– Я видела одного. Но он хорошо вооружен.

– Водитель?

Она кивнула.

– Пуленепробиваемый жилет, – бросил ей Сеньон.

– Они в шкафу, я туда не пойду!

– Нет, у него! Кажется, на нем жилет. Плечи очень широкие. Типа тяжелого тактического.

Сеньон медленно поднялся, чтобы выглянуть в окно, и Лудивину охватила паника. Она представила себе, как по его лбу растекается красная кровавая каша. Она подумала о Летиции, о близнецах и ухватила его за ворот, дернула обратно в укрытие.

Совсем рядом с ними в фасад казармы врезались три пули. Старые стены стойко выдерживали натиск калибра 7,62.

Лудивина поймала взгляд Сеньона и помотала головой.

– Этот говнюк войдет в здание! – воскликнул он.

– У него нет бейджа, а двери крепкие.

– Они не выдержат!

Лудивина выругалась. Сеньон был прав. Коллеги из Бригады по борьбе с наркотиками на первом этаже – ребята не робкого десятка, но все они сейчас в состоянии шока. Она надеялась, что они в безопасности. У них нет никаких средств личной защиты, а у нападающего в руках автомат: понятно, что им для начала нужно где-то укрыться и лишь потом играть в героев. Особенно если на нападающем тяжелый бронежилет, которому не страшны девятимиллиметровые пули их табельных пистолетов. Жуткий калибр АК-47 легко крушил гипсокартонные стены: одной обоймы на тридцать пуль преступнику хватит, чтобы уничтожить всех жандармов в здании.

Если этот человек войдет в казарму, он устроит бойню.

Лудивина сделала три коротких выдоха, набираясь смелости, и выпрямилась в оконном проеме, вытянув перед собой руки: пистолет «СП-2022» как продолжение ее взгляда, указательный палец на спуске. И телом, и умом она была готова убивать.

Одетая в черное фигура приближалась к входной двери здания.

Окна Бригады по борьбе с наркотиками располагались как раз за спиной террориста, на линии прицела Лудивины. Если она промахнется, кто-то из ее коллег может угодить под шальную пулю.

Пока она колебалась, мужчина поднял голову и заметил ее.

Она рухнула на колени, а вокруг засвистели пули, и в волосах у нее запутались обломки стен.

Она открыла глаза в облаке пыли, сплюнула прилипший к губам осколок стекла.

– Он сейчас войдет! – предупредила она.

Сухой хлопок. Он снова выстрелил.

«Замок. Он хочет его взорвать!»

Вот подходящий момент.

Она вскочила, нашла внизу, под окнами, черную фигуру, скорректировала траекторию и увидела, как он поднимает на нее глаза и дуло автомата. Прежде чем он успел выстрелить, она открыла огонь. Три раза спустила курок.

После того как на Францию обрушилась волна терактов, совершенных радикальными исламистами, образ мыслей многих людей изменился: они адаптировались. И прежде всего адаптировались жандармы. Они должны были действовать эффективно. Чтобы выжить. Это чувствовалось во всем – и самой сложной переменой для жандармов старой закалки стала стрельба. Многие поколения жандармов учились стрелять в область таза. Парализующие выстрелы. Только в плохих фильмах можно было увидеть жандармов, стреляющих по мишеням на уровне черепа или сердца. Жандармерия должна была уметь отреагировать на агрессию: она могла нейтрализовать преступника, но ни в коем случае не убить его. После терактов все изменилось: теперь каждое занятие стрельбой заканчивалось точными выстрелами прямо в головы картонных мишеней. Современные террористы могли надеть пояс со взрывчаткой или спрятаться за спину заложника: вот почему каждый страж порядка был обязан уметь отреагировать, пусть даже и в самой трагической ситуации, и предотвратить еще более жуткую трагедию.

Жандармы учились убивать.

Лудивина не медлила ни секунды. Она заметила то же, что и Сеньон: слишком массивные очертания корпуса террориста. Тяжелый бронежилет. Она тут же сдвинула прицел на темную шевелюру нападающего.

Всего три пули. Первая ударилась о тротуар, вторая – о керамическую пластину, защищавшую жизненно важные органы преступника, а последняя застряла под воротом жилета, на уровне корпуса. Мужчина не дрогнул и в тот же миг выпустил автоматную очередь: одна из пуль оцарапала ухо Лудивины и вонзилась в оконную раму в паре сантиметров от нее.

Тут же в окнах первого этажа выросли два силуэта, послышались выстрелы. Парни из Бригады по борьбе с наркотиками оборонялись. Яростно. Почти в ту же секунду гром и пламя заполонили другую сторону двора: в бой вступили коллеги из Отдела посягательств. Потом беспорядочный грохот выстрелов раздался на всех этажах.

Жандармы действовали в состоянии шока, спешили, а террорист постоянно двигался, так что больше половины выстрелов не попало в цель. Остальные пули срикошетили от АК-47, застряли в керамических плитах, вонзились преступнику в пах, в колено, в руки, в горло, оторвали ему несколько пальцев. Три пули попали прямо в череп.

За десять секунд воздух наполнился запахом пороха так, что стало невозможно дышать.

Лудивина задыхалась.

Живая. Невредимая.

Она лежала на полу: ее туда бросил Сеньон.

Они растерянно переглянулись.

– Все нормально? – спросил он.

Она кивнула.

Они поднялись, и она рванулась было из кабинета, чтобы скорее оказать помощь коллегам. Сеньон остановил ее, указал на шкаф.

– Жилеты! На этот раз мы их наденем. Вдруг есть и другие самоубийцы. Может, это еще не конец.

Сеньон был прав, он сумел сохранить самообладание. Нужно было думать шире. Как можно скорее обеспечить безопасность здания на случай, если кто-то еще решит в суматохе проникнуть внутрь.

На лестнице их встретил мертвенно-бледный Гильем.

– Марко дважды ранен в ногу! – воскликнул он. – А Луи – в плечо. Возможно, шальной пулей.

– Больше никто не пострадал? – выдохнула Лудивина, готовившаяся к худшему.

– Кажется, нет.

– Наверху чисто! – завопил мужской голос.

– На втором этаже тоже, – ответила Магали, выбежавшая на лестницу с пистолетом в руках, вся в поту.

Все думали об одном. ОР выстоял.

На крыльце казармы, лицом к небу, открыв рот, лежал труп террориста. Внезапно начался дождь: потоки крупных, тяжелых капель смешались с его кровью. Дождь усилился, словно изо всех сил пытался поскорее стереть со ступеней казармы это красное пятно.