Глава 40

Артем воспользовался любезностью, предоставленной охраной, и проследовал в открытую дверь, где бесследно исчезали в темноте гости мероприятия, получившие заветный термосок.

Как и следовало ожидать, некоторые, прежде чем раствориться во мраке, посещали то заведение, куда попросился Артем. Несмотря на мистическую торжественность и святую ношу в руках, человеческая природа требовала своего, особенно у лиц старшей возрастной категории.

Замковая уборная значительно превосходила средневековые нормы удобств, тут не было ни ведер, ни дыры в полу: обычный кафель, современная недорогая сантехника и соответствующий запах смеси ароматизаторов, моющих средств и аммиака. Артем подергал ручки двух имеющихся кабинок и обнаружил их занятыми. Постоял, глядя на себя в зеркало, также из разряда современных аксессуаров, не тронутое благородной патиной. Из одной кабинки вышел пожилой человек, кивнул в приветствии головой, пристроился мыть руки у раковины. Артем занял освободившееся место в узком пространстве, отделенном от стены тонкой пластиковой перегородкой, запер дверь. Надо было что-то придумать. Не используя по назначению унитаз, просто нажал кнопку слива, произведя нужный звуковой эффект. Вышел, сменил немца у раковины. Тот тщательно вытирал руки бумажным полотенцем, держа термос подмышкой. Артем сделал вид, что ждет своей очереди. Смотрел сквозь отражение в зеркале за излишне долгим уходом за руками, раздражаясь. Вытрешь ты их, наконец? Внезапно пришла мысль: с размаху врезать немцу по затылку, обязательно от удара голова влетит в держатель для бумажных полотенец, и, скорее всего, мозг выключится. Втащить тело в кабинку туалета, комплекция у мужичка подходящая, скорее всего размер подойдет, так что переодеться в его костюм. И потом… Что потом? Увидят заплечную сумку под смокингом, опознают знакомое лицо. Схватят и утопят в реке, как обещал старик фон Арнсберг. Глупая мысль о насилии, пришедшая в голову, не найдя понимания, также быстро ушла.

Парадно одетый бюргер не унимался, продолжая тщательно вытирать руки. Артем понял, что уйти сейчас будет очень странно, раз уж так долго ждал своей очереди. В это время грохнул водопад слива в соседней кабинке. Оттуда вышел здоровенный детина, выше Артема на голову. Артем обмер: неужели сам господин Глыба-Брауншвайгер? Не может быть!

Вглядевшись в розовощекое лицо снизу вверх, смутился. Так пялиться на незнакомых в мужском туалете даже в Европе неприлично. Здоровяк ни одной морщиной не напоминал мистера Агаркова. Поймав взгляд Артема, вежливо улыбнулся и, не моя рук, быстро покинул тесное для него помещение.

Артем остался один на один с «чемпионом» по использованию бумаги. Мысль расколоть пластик держателя полотенец его головой снова вернулась.

– Я думал он там утонул, блин, – неожиданно прозвучала фраза на чистом русском языке. Отражение в зеркале дружелюбно улыбалось Артему.

– Вы…, – Артем запнулся. – Говорите по-русски?

Мужчина улыбнулся.

– С детства, Артем. Как и вы, – эта фраза ударила под дых. Артем только открывал рот, не найдя слов для реакции.

– Отдышитесь, – посоветовал русскоязычный земляк.

– Вы…, – каркнуло горло само. – Вы… Вы…

– Артем, успокойтесь, что вы так разволновались, будто не вы проникли сюда, как заправский шпион? Отдаю вам должное. Так нагло пройти все кордоны… Вы где учились? Я учился в правильном месте, именно этому, разрабатывал операцию по внедрению с коллегами почти год, а встретились мы у финишной черты с вами, хотя вы – любитель, а я профессионал. И до вашего появления мы так и не понимали, что они затевают.

– Вы…

– Артем, хватит «выкать». Я бы вас выгнал взашей отсюда, чтобы не мешали работать, но не могу этого сделать, чтоб не сорвать операцию. Именно вы, по-сути, ее спровоцировали. Мы с немецкими коллегами, намерены были проследить за этой историей дальше, но теперь… Действуем почти без подготовки.

– Какой историей? – к Артему вернулось самообладание. Он понял, его сейчас бить не будут, арестовывать тоже, и похоже, тот кто с ним говорит, вовсе не враг, а скорее наоборот.

– Артем, давайте выйдем. Руки я уже вытер. Идите за мной.

Незнакомец скрипнул дверью, покидая надоевшее место. Вышли во внутренний дворик. Движение там было самоорганизованное: очередь вползала внутрь часовни, срыгивая обратно одиночные фигуры выходящих с красными термосами в руках. Те не обращали внимания на стоящих у дверей, молча проходили мимо, замок ненасытно сжирал их.

Незнакомец перешел на английский.

– Слушайте диспозицию. Я год состою в этом обществе, знаю чем занимается наш милейший старик фон Арнсберг. Сколачивает ячейки нового ордена, объединяет их идеей возрождения Рейха. О сегодняшнем мероприятии люди оповещались буквально накануне, все прибыли, как видите, при параде, но что будет происходить – нам неизвестно.

– Да кому нам-то? – перебил говорящего Артем.

– Нам, тем, кому вы написали сегодня электронное обращение.

– Я много кому писал.

– Кому по-русски написали. Наши немецкие коллеги на подхвате, тоже здесь. Вы им тоже написали, мы в курсе. Я ж говорю, мы знали о сборище, не знали только о цели. Так что, в принципе, операцию по задержанию старика фон Арнсберга сейчас проведем. Заодно, перепишем этих всех господ. Решение принято на самом верху и, к удивлению, быстро. Так что, спасибо.

– Что спасибо? А мне, что делать? Я здесь, чтобы помешать…

– Чему? Мы помешаем, обещаю. Но вы лично как собрались помешать, Артем? Вы знаете, что происходит?

– Примерно.

– Хотите узнать?

– Спрашиваете! Конечно! Но, как?

– Выходите отсюда, как пришли. Для вас задание.

– Какое?

– Возьмите это, – псевдонацист, повернувшись спиной к людям из очереди, протянул термос. – Спрячьте это под пиджак, вынесите отсюда. Там снаружи, в районе городского фонтана, что за воротами, припаркован черный минивэн с номером 299. В нем наши коллеги. Отдайте им.

– Никуда я не пойду. Я старался не для получения работы посыльного, – Артем обиделся. – Я даже не знаю, как вас зовут, и почему я должен вам верить.

– Можете звать меня Михаэль, в миру Михаил. Теперь вы меня знаете. Верить вы мне должны, потому что больше некому. Оглянитесь вокруг, у вас выбор есть?

Артем виновато опустил глаза.

– И потом, Артем, откуда я бы знал, что вы написали доносы и куда? Если бы я был вашим врагом, вы бы утонули в унитазе пять минут назад, а не выполняли важную миссию – перенести вещественное доказательство из пункта А в пункт Б.

Артем вздрогнул, вспомнив слова фон Арнсберга: «И ты готовишься к чему-то архиглавному в своей жизни, которое должен совершить через сколько-то лет, как ты себе вообразил, а, оказывается, твоя задача всего лишь принести, не уронив, простую коробку из пункта А в пункт Б».

Взял протянутый термос, сунул в пригодившуюся сумку.

– Отлично, – улыбнулся Михаил. – Идите, как пришли. Уходить легче. Вы в своем повседневном прикиде тут только мешаете, старик или еще кто знакомый вас увидит, все сорвется. Под видеокамерами ходите, странно, как вас еще не спалили.

– Что мне сказать вашим коллегам? Какой-то пароль или…? От кого я? Как они меня опознают?

– Артем, – Михаил вздохнул и смахнул невидимую пылинку с лацкана пиджака в районе декоративной петли. – Неужели не догадываетесь. Они вас видят и слышат прямо сейчас.

Артем уставился на пиджак собеседника, стараясь разглядеть невидимое око видеокамеры.

– А Оксана? – вспомнил он важную часть своего приключения, помимо спасения мира от коричневой чумы. – Где Оксана?

– Артем, идите ради бога уже, мы и так тут с вами долго болтаем, не находите?

Михаил повернулся и исчез внутри замка. Артем пару секунд сомневался, следовать ли за ним или выполнить поручение. Разум все же возобладал над эмоциями. Задачи надо решать по мере поступления. Задачу привлечь внимание к нацистской мистерии он выполнил. В замок проник. Остался невредимым. Сейчас нужно сделать то, что поручено этим новым знакомым, потом заниматься Оксаной. Очень хотелось хоть одним глазком взглянуть, что происходит внутри часовни и что будет происходить потом. Но… Михаил прав, не в этом «прикиде». Артем вздохнул. Ладно. Это же не мистический триллер, это жизнь.

Двинулся в обратный путь. Вышел из ворот к центральной площади дворцового комплекса, благодарно кивнул охранникам, пропустившим внутрь. Оба кивнули в ответ. Побрел привычной деловой походкой вдоль строя черных костюмов. Змея умирала – очередь потеряла внушительность, поток прибывающих иссяк. Такими темпами, еще пятнадцать минут и последний получит заветную влагу из рук адепта фон Арнсберга.

Переходя мостик через реку, кивнул обосновавшимся там охранникам. Те с подозрением посмотрели, но ничего не спросили. Вероятно, приняли его за людей принца, который вроде как живет в этом замке, в правой пристройке с готическими башенками. Артем подумал: как этот принц, потомок столь именитого среди нацистов предка, да не знает, что творится у него под окнами, в его родовом замке? Получается, сдал в аренду недвижимость, а какая тут отмечается свадьба, чей шабаш – без разницы?

Прошел мраморную арку ворот, не взглянув в этот раз на драконов и прячущуюся в темноте фигуру неизвестного на вершине. Слева от серого здания городской ратуши, прямо под буквами RATHAUS примостился черный минивэн с указанными Михаилом номерами.

Взвизгнула шарнирами открывающаяся боковая дверь автомобиля, изнутри выглянула мужская голова в синей бейсболке.

«Садитесь!» – произнесла голова и спряталась.

Артем повиновался, влез, а скорее, вошел внутрь салона машины. Вот он, мистический полицейский блокбастер. Все как в кино – приборные панели, мониторы с видами нескольких камер, ботаник в наушниках и бейсболке и двое в пиджаках с умными лицами.

– Guten Abend! – сообщил Артем подробности вечера.

Ботаник промолчал, как уже знакомому. Штатский ответил по-немецки кратко «Na, Ja». Второй угукнул по-русски и, оторвав взгляд от мониторов, спросил:

– Донесли поклажу?

Артем молча достал термосок. Русский взял, положил в прозрачный пакет для вещдоков, заклеил пластиковый замок.

– Ну, все, спасибо. Можете отдыхать.

Настала очередь угукнуть Артему, только с иной интонацией.

– Да, конечно, угу! Я вам операцию спровоцировал, я заявление писал. Я, кстати, свидетелем пойду, вы же меня собираетесь допрашивать? Или за что вы будете фон Арнбсерга вязать? За то, что он воду раздает людям? Я вам нужен! С такой ерундой, как нацистский ритуал, вам его не взять, остальных – тем более. А вот похищение человека, моей подруги Оксаны, плюс вымогательство, контрабанда оружия и культурных ценностей, это тяжкие составы, тут вам и карты в руки.

Русский что-то сказал второму пиджаку. Тот кивнул. Бейсболка в наушниках на происходящее внутри салона никак не реагировала, пристально глядя в экраны.

– БОрис, – вдруг представился русский. – Присаживайтесь. Простите за резкость – служба! Можете наблюдать, только не мешайте.

Артем буркнул спасибо. Присел на вращающийся табурет.

Четыре экрана транслировали изображение высокой четкости со скрытых камер. Одна была установлена в часовне и вперила взгляд в происходящее, расположившись где-то слева от входа. Вероятно, ее стеклянное око на время сделало зрячим одного из гипсовых ангелов, коих в часовне было в изобилии. Ангел безучастно наблюдал за бесовским таинством, не в силах этому помешать лично, но, видимо, понимал, что божественная сила наказания за поругание священных символов сейчас копится где-то снаружи, куда уходил видеосигнал.

Две камеры спрятались в главном зале, куда стекались гости с термосами, почти полностью покрыв черным колером своих костюмов золотистый паркет пола.

Одна камера видела все, что видел Михаил, передвигаясь вместе с ним, поливала огнем съемки окрестности.

Артем вгляделся в экран, транслирующий мистерию в часовне. Фон Арнсберг, одетый так же, как и остальные, торжественно наполнял металлические термоса, вливая в них жидкость стальным черпаком с длинной изогнутой рукоятью. Откуда он черпает влагу Артем разглядеть не мог, сосуд был расположен между престолом и алтарем, так что ангелы и их широкие крылья, служащие опорой престола, закрывали обзор камере. Старик, наливая жидкость в узкое горло термоса, проливал значительную часть, которая вероятно падала обратно в источник. Артем предположил, что там, за престолом, широкий чан или ванна. Фон Арнсберг, шевелил губами, произнося какие-то слова, которые были доступны только ушам «бейсболки», снаряженных наушниками. Старик ставил наполненный термос на престол, помощник из числа знакомых Артему дуболомов закрывал крышку и подавал подошедшему гостю. Тот, принимая ношу, выбрасывал руку в нацистском приветствии. Помощник подавал старику новый термос, вынимая его из черного ячеистого ящика у ног.

Достаточно насладившись монотонностью процесса, Артем решился обратиться к Борису.

– Можно задать вопрос, Борис? – тронул он того за плечо.

Соотечественник среагировал не сразу, так увлекся наблюдением за экранами. Нехотя повернул голову, даже не повернул, а подставил край уха для вопроса.

– Точнее два, – Артем приблизил губы поближе к голове Бориса, переходя на шепот. – Какой у вас план? И где моя Оксана?

– Наберитесь терпения. Увидите все скоро. Надеюсь, будет интересно.

Трудно было рассчитывать на более развернутый ответ. Артем вздохнул. Достал смартфон, хотел проверить сообщения от Сизи, которого так невежливо бросил коротать ночь с бутылкой. Многоточие индикатора сигнала на экране сообщило о мертвой зоне для связи.

«Ну, а ты чего ждал? – догадался Артем. – Уверенного приема, сидя в «подводной лодке»?

Артем перевел взгляд на мониторы, транслирующие происходящее из главного зала. Статичное изображение стационарно установленных камер позволяло с двух ракурсов насладиться впечатляющим убранством редкого образца Везерского ренессанса. Огромный зал опоясывали арочные проемы с колоннами розового мрамора, поддерживающие на 9-ти метровой высоте ажурный, расписной потолок. Роскошные люстры, брызгами горного хрусталя залили все пространство ярким светом, не оставив тени ни единого шанса спрятаться в завитушках лепнины, украшающей стены, потолок, арочные дверные проемы и оконные ниши.

Перемещения мобильной камеры дали возможность до деталей рассмотреть некоторые элементы декора. Михаил, видимо, оказался любителем живописи и долго транслировал ростовые портреты бывших князей Липпских, вывешенных над каминами слева и справа от центральной ниши, где были установлены три королевских трона хозяев замка.

Борис ткнул пальцем в изображение из часовни. В очереди перед престолом остались трое последних посетителей, таинство подошло к концу. Немец что-то сказал «ботанику в бейсболке», для чего оттянул от его уха один из наушников. Тот кивнул и сказал в микрофон по-немецки:

– Локация один, завершение трансляции. Приготовится локация два. Выдвижение на позиции.

Фон Арнсберг выдал последний сосуд. Обоюдное нацистское приветствие завершило главную часть мистерии. Старик что-то сказал помощникам. Оба стали возле престола, явно не собираясь уходить. Фон Арнсберг двинулся к выходу, вслед последнему ушедшему.

Немецкий напарник Бориса надел вторые наушники, поправил торчащее дуло спаренного с ними микрофона, прицеливаясь в эфир. Борис сделал то же самое.

«Группа три, ваша локация один, по сигналу. Две цели внутри. Третья за алтарем».

Помолчав пару секунд, добавил:

«Группа один и два, локация два. По сигналу. План альфа».

Артем похлопал себя по ушам, вопрошая о наушниках. БОрис вздохнул, выдвинул какой-то ящик, протянул хрустящий прозрачный пакет, внутри которого Артем обнаружил требуемый слуховой прибор, только невооруженный микрофоном. Водрузил на себя, взял в руки штекер, жестом попросил прикурить его куда-нибудь. Борис снова вздохнул, указал на гнездо. Звук полился в уши, наполняя смыслом изображение.

Видно было, как старик фон Арнсберг появился на балконе зала, аккурат над тронной группой. Оперся руками о перила, поставив рядом с собой термос, выглядящий кровавой каплей на белом мраморе.

Заговорил:

– Товарищи. Братья. Прежде всего, спасибо всем, что так быстро среагировали на приглашение. Сегодня – важный день, с которого начинается отсчет новой эры. День, который мы так долго ждали. Вы все или большинство из вас знает об истинной цели нашего объединения. Мы завершим то, что начали наши великие предки почти восемь десятилетий назад.

Черные костюмы молча внимали лидеру. Ни кашля, ни шепота, просто гробовая тишина ночи в розово-белом гламуре дня парадного зала под водопадом хрустальных люстр. Артем смотрел на экран монитора и вдруг представил себе этот же зал, украшенный разноцветьем бальных платьев прекрасных дам. Для этих целей архитекторы трудились десятилетиями над вычурным убранством, ради божественной радости не спали ночами художники, расписывая картинами ажурный потолок; для восхищения жизнью покрывали золотом крылья ангелов скульпторы, расставляя их десятками по периметру, а вовсе не для распространения этой черной плесени, сжирающей торжество красоты и умиротворения.

– Все присутствующие здесь понимают, что назначение западной цивилизации – служить для человечества переходом от религиозного прошлого к религиозному будущему. Мы можем получить представление об этом будущем, если поймем, в чем главная неправда религии прошлого. Наше прошлое – христианство, прежде всего римское католическое. Пока не совершился переход от христианства к новой и лучшей религии, оно сохраняло свою силу.

Старик сделал паузу.

– Прошлое можно упразднить, но не просто отрицая его, а только заменив чем-то. Тем, что даст больше! Может ли человечество жить без религии? Нет! Не может, это исторический факт. Нет ни одного общества, начиная с первобытного, нет ни одного народа, где не было бы религии, а значит, она в природе человека. Но! Новая религия не может просто отрицать старую, она должна дать новое, должна объяснить людям, почему надо следовать именно ее канонам. Наша новая религия не должна быть основана только на мифах, она должна быть основана на научных достижениях, которыми мы можем объяснить все ранее существовавшие мифы. В начале двадцатого века мы осуществили попытку создания новой религии для немецкой нации, как наиболее подготовленной к ней. Поэтому-то католичество и еврейство повело упорную борьбу против нашего умственного, социального и научного прогресса! Они понимали, что прогресс получит только тогда неодолимую силу над старым началом, когда достигнет положительных выводов, когда получит такие основы, на которых возможно будет создание нового мира не только более свободного, но и более богатого духовными силами.

Старик обвел взглядом молчаливую черноту паствы. Указал на расписанный библейскими сюжетами потолок и стены зала.

– Старые религии стремились создать лишь внешние земные формы для духовных божественных предметов.

Сделал жест рукой в окно, как бы вынося свою речь за пределы замка, туда, где буквально в километре звенящие автобаны соединяли друг с другом огромные торговые центры – новые храмы потребительского общества.

– Современная внерелигиозная культура, отказавшись от христианства и религиозных начал в пользу стремления к материальному благосостоянию и богатству, уже предала своего бывшего бога за тридцать сребреников. Что же произошло после победы еврейства и христианства в 1945-м? Светское общество не слилось с духовным, вот что произошло. А могут ли внешние гражданские интересы человека быть отделены от его внутренних духовных интересов, не нарушая этим жизненности тех и других? Такое отделение – смерть и разложение!

Эти слова старик произнес с надрывом, взмахнув рукой так, как это делал Гитлер в своих речах, завораживающих толпу.

– Начиная с немецкого протестантства, западная цивилизация постепенно освобождает человеческую личность. Великий смысл исторического процесса состоит в том, что он обособил личность, предоставил ее самой себе, чтобы она могла сознательно и свободно обратиться к божественному началу, войти с ним в совершенно сознательную и свободную связь. Свободная же внутренняя связь между божественным началом и человеческой личностью возможна только потому, что сам человек имеет безусловное значение. Человеческая личность только потому может свободно соединяться с божественным началом, что она сама – божественна. Западная цивилизация освободила человеческое сознание от всех внешних ограничений, провозгласила права человека. Современное сознание признает за человеческой личностью божественные права, но не дает ей ни божественных сил, ни божественного содержания. Человеческое Я потенциально может все и ничтожно в действительности. В этом противоречии зло и страдание, в этом – внутреннее рабство человека.

Прежде чем человек может познать бога, как действительность вне себя, он должен осознать его как идею в себе. Нельзя верить в реализацию идеи, если не убежден в существовании самой идеи. Неосуществляемая идея – это призрак! Обман! Если не верить в бога, то еще безумнее верить в него наполовину. Старая традиционная форма религии исходит из веры в бога, но не проводит этой веры до конца. Современная цивилизация исходит из веры в человека, но тоже непоследовательно. Не до конца! Последовательно же проведенные и до конца осуществленные обе эти веры – вера в бога и вера в человека – сходятся в единой полной и всецелой истине богочеловечества. И только мы – немцы, можем предложить такую веру и такую религию!

Так как наш народ был так хорош, прилежен, умел, уважаем, то он почти столетие числится у еврейских клеветников первым номером в списке подлежащих уничтожению целей. Европа без Германской империи – это больше не «Западная Европа». А как раз в «Западной Европе» больше всего нуждается человечество, все больше становящееся жертвой материализма. Позволю себе напомнить слова Кристиана Фридриха Хеббеля, сказанные в средине XIX века: «Возможно, что немец еще раз исчезнет с мировой сцены; ибо у него есть все качества, чтобы завоевать себе небо, но нет никаких качеств, чтобы утвердиться тут, на Земле, и все нации ненавидят его, как зло ненавидит добро. Но если им, однако, действительно однажды удастся изгнать его, то возникнет состояние, когда они снова захотят своими ногтями вырыть его обратно из могилы».

Старик говорил по-немецки, причем настолько просто, что Артем, не обладающий в совершенстве этим языком, понял почти все. Он понимал, какой эмоциональный заряд проникает в сознание и сердца собравшихся, говорящих с оратором на одном языке и связанных с ним схожим мироощущением.

Фон Арнсберг продолжил.

– Все вы держите в руках каплю новой религии. Как Иисус предложил апостолам питие, так и я предлагаю вам схожий ритуал по форме, но совершенно иной по содержанию. Питие из вашего сосуда, это не чистый символизм и не мистика. Это научно доказанный способ соединения с божественным началом не одного человека, а общества, группы людей, происходящих от богов. В далеком 1936 году наши ученые из Аненербе создали живую воду, матрицу, на которую можно записать божественное начало. Еще не существовало компьютеров, еще не были открыты языки программирования, но мы уже выяснили из какой ткани высший разум соткал мироздание. Мы просто не умели говорить с ним на одном языке. Старая религия дала нам молитвы, но механизма их воздействия на настоящее и будущее не объяснила. Тем более, никакая религия не смогла бы никогда объяснить воздействие молитв для изменения прошлого. Времена изменились! Мы нашли объяснение. Вся информация в материальном мире записана на воду. Мы состоим из воды. Во всяком случае, в материальном мире мы привыкли так считать, назвав ткань, соединяющую нас – водой. В отличие от предыдущих религий мы нашли способ не просто крестить людей водой, как это делал Иоанн и последователи христианства, объединяя их, не просто обращаться к их слепой вере в ритуалы, а реально объединить богочеловеков, приблизить их к высшему существу, создавшему все и требующему объединения с ним.

Фон Арнсберг взял в руки свой сосуд со святой водой. Отвернул крышку. Поднял ее, показывая остальным. Звуковая волна от двух сотен одновременно откупориваемых кроваво-красных стальных капель захлестнула зал. Артем вздрогнул от слишком громкого звука, ударившего через наушники.

Фон Арнсберг, оглядел присутствующих, будто проверял их готовность к единовременному действу.

– Братья! Достаточно нескольких капель этой воды, чтобы наша внутренняя структура стала единой, и воссоединилась с божественным началом прошлых поколений нации. Это – наш вход в Валгаллу. Сейчас мы сделаем то, что не смогли сделать наши предшественники в 1936-м! Потом вы разнесете святые капли и распространите среди ваших родных, близких, друзей и всех тех, кого считаете истинными сыновьями нашей нации. И вы увидите, уже через пять лет, мир изменится, а через поколение, мы осуществим наше божественное предназначение на земле. Через два поколения мы покорим пространство и время, мы соединимся с создателем! Насмешки, издевательства и недопонимания нас не касаются; будущее принадлежит нам!

«Группа один, два, три! Вперед! Вперед!» – дослал в микрофон патроны слов немец в наушниках, получив одобрительный кивок Бориса.