Глава 27

Артем собрался посетить своего клиента, сидящего под домашним арестом, но никак не мог определиться окончательно. Андреев принял решение, судя по всему, угодное генералу Майорову и следователю Весло. Не было кортика. Убийство кухонным ножом. Бытовуха. Значит, суда присяжных тоже не будет, Андреев на него не пойдет, признал вину, покаялся, адвокат в данном случае лишь статист, собирающий характеризующий материал для федерального судьи. Мол, Ваша честь, парень он хороший, запутался. Говорить о состоянии аффекта, внезапного сильного волнения, когда подзащитный признает вину, нет смысла. Аффект было бы возможно доказать перед присяжными, этой общественной совестью, случайно собранной для решения одной судьбы. Но перед федеральным судьей, у которого дел в производстве на два года вперед…

Если Артем будет настаивать на существовании кортика, Андреев откажется от его услуг как адвоката, и тогда никакой сделки с генералом не состоится. И это опасно как для самого Артема, так и для его подруги Оксаны, непонятно сейчас где находящейся.

«Надо топать к Андрееву. Но не напрягать его, пусть всё идет, как идет. Всем дать понять, что я принял правила игры, иначе меня из нее просто исключат. Пусть и клиент, и его обвинители знают, что я просто статист. Веду себя мирно, резких движений не делаю. Остаюсь в деле. Мечта правоохранительной системы – молчаливый адвокат, трясущимися от старости руками подающий прошение о помиловании».

Каховский, живущий в двух кварталах от места домашнего заточения Андреева, пошел к нему пешком, не предупреждая о визите по телефону. Шел медленно, огибая фортификационные сооружения вечно ремонтируемых московских улиц, лихо уворачиваясь от боевых машин московской перестройки – маленьких таких шустрых подьемников с желтыми помпонами мигалок на крышах. Жилистые загорелые работники из соседних солнечных стран бойко вколачивали в мостовую Пречистенки гранитные плиты взамен бетонных кирпичиков грандиозного бюджетного эксперимента программы городского переустройства «Моя улица». В сотне метрах по ходу движения другая группа гастарбайтеров, видимо, увлеченная перерывом, устроила соревнования по прыжкам в длину с места, шлепаясь по очереди в песчаную подушку, подготовленную под укладку вечным камнем. Прохожие с энтузиазмом снимали эту Олимпиаду на свои мобильные камеры, щедро делясь экзотическим зрелищем в социальных сетях.

У подъезда дома Андреева Артем громко затопал ногами, пытаясь стряхнуть собранную по дороге строительную пыль. Пошаркал старательно о коврик у входа в подъезд. Набрал код домофона, под традиционное бульканье звукового сигнала открываемой двери вошел.

– Артем Валерич, ну, не знаю, как вам сказать, но… – Андреев был удивлен появлению адвоката, открыв дверь в квартиру.

– Михаил, я же ваш защитник и связан вашей волей, для меня кодекс профессиональной этики – свят, – с порога успокоил клиента адвокат. – Если вы еще не успели отказаться от моих услуг, то предлагаю вам выслушать, как вам надо себя вести, чтобы не получить большой срок, который вам неминуемо гарантирован.

Андреев пару секунд колебался. Потом пригласил войти.

– Я не отказался от вас, Артем Валерич, просто… Ну, я подумал, как-то неудобно перед вами. Я же признаю вину. А вы старались меня защитить.

– Я и сейчас стараюсь. А вы и раньше вину признавали, вопрос только в чем. Мы с вами обсуждали состояние аффекта, мы к этому и готовились, – Артем деловито прошел в гостиную, не снимая обуви, покосившись лишь на белые тапки Clubmed, недавно служившие средством передвижения для молодого следователя Богданова.

По-хозяйски сел за обеденный стол в кухне-гостиной, открыл портфель, вынул планшетный компьютер и несколько листов бумаги. Андреев молча наблюдал, стоял, будто команды ждал. Артем взглядом показал на стул рядом и нахмурился. Андреев спохватился.

– Артем Валерич, может чаю? Я сейчас вскипячу.

– Я уж думал не предложите, – как можно дружелюбнее сказал Артем. – Но, собственно, почему чаю? Вам под домашним арестом никто алкоголь не запрещал. Нет такого ограничения в судебном постановлении. Телек и интернет, телефон и смс, то есть все блага современной цивилизации, возможные в СИЗО, запрещены, а вот выпить и закусить, это – пожалуйста!

– Да, это правда, – Андреев пошуршал своими мохнатыми тапками по глянцевому полу в сторону шкафа с напитками. – Странное дело, я под домашним арестом на всякий случай ни телек не включаю, ни в Интернет не вхожу. По телефону только с вами и со следователем. Ну, с родными иногда, с его разрешения. А в СИЗО бы, наверное, из Одноклассников не вылазил, в вацапе бы песни пел.

– Вот, и я о том, – Артем взглядом следил за рукой Андреева, шарящей по полкам бара со спиртным: что он выберет? – Получается, если вы одинокий и бездетный, вам в СИЗО будет веселее, чем дома. Одному тут без общения с ума сойдешь быстро. А инстинкт свободы обязывает к дисциплине, в СИЗО в любом случае не хочется, хотя бы ради вот этого.

Последние слова были адресованы пузатым коньячным бокалам и французскому ХО в красивой початой бутылке. Андреев торжественно поставил разрешенную продукцию на стол.

Выпили темного янтаря. Слезливые дорожки по внутренним стенкам бокалов ко дну вернуться не успели, Андреев еще плеснул: «Хорошо пошло!» Видно было, не позволял он себе в одиночестве. Артем молча предложил чокнуться. Андреев также молча согласился звоном стекла. Через пару минут глаза подзащитного приняли форму и оттенок всеобщего согласия, потому Артем и заговорил:

– Нет, ну а что? Все верно. Редкий случай, когда я со следователем согласен. Не то что я его вдруг возлюбил, просто тут есть волшебная правда логики. Кому нужен этот немецкий кортик, будь он неладен. Бытовуха и бытовуха. Будем вести себя смирно, Весло замолвит словечко, шесть лет дадут. А по закону то, что меньше восьми, можно и условно. Так что все верно, Михаил.

Андреев неуверенно кивнул, как только умеют мертвецки пьяные и виноватые. Вроде и не кивок даже, а попытка удержать голову от падения с плеч. Она падает, но напряжение неразрубленных шейных мышц ее сдерживает.

Андреев пересел на стоящий рядом диван. Только сейчас Артем заметил дымчатого жирного кота, пузом кверху растекшегося между подушками. Андреев погладил животное, оно замурлыкало и лениво положило лапу на руку хозяина.

– Артем Ваалерич, так мы будем готовиться? – заплетающимся уже языком промямлил Андреев.

Артем удовлетворенно хмыкнул:

– А мы еще разве не готовы? – и по-хозяйски взяв бутылку, сцедил маслянистого здоровья еще пару капель себе и пациенту.

Андреев оставил кота, к радости последнего, встал с дивана, залпом выпил коньяк, и, заложив руки за спину, вышел из гостиной в раскрытую дверь спальни. Через несколько мгновений он вернулся и быстро проследовал мимо Артема в прихожую. Там развернулся и двинулся обратно, скрывшись в спальне. Маршрут Андреев повторил трижды, пока Артем не поинтересовался, отчего сквозняк?

– Я так гуляю. Благо, квартира большая. Там еще выход на балкон, я посчитал, что с выходом на него 50 шагов туда обратно – получается 80 метров, – поделился секретами здорового образа жизни обладатель титула домашнего арестанта. – За день десять тысяч шагов нагуливаю. Иногда следователь разрешает на улицу, тогда вообще отлично.

Артем засобирался. Задачу он выполнил. Браслет на ноге Андреева уверенно записал весь разговор для передачи «кому следует». Если не в прямой эфир транслировал.

Провожавшие Артема мохнатые тапки Андреева, тащившие его не по-спортивному обмякшее тело за собой, остановились у двери.

– Аррртем Вааалерич….

Туловище Андреева качалось, сдерживаемое упорными тапками, вросшими в пол.

Артема тоже штормило, но, конечно, не так сильно, как его подзащитного.

– Артем Валерич… Артем Валерич…. – собираясь с мыслями, повторял Андреев имя адвоката.

Каховский в упор смотрел на него и ждал.

– Артем Валерич… А можно на суде я все-таки скажу… Этот кинжал… Ну, то есть кухонный нож… Сука… Он сам впрыгнул мне в руку и сжал пальцы…

* * *

Выйдя из подъезда, повернув в арку и, оказавшись на израненной ремонтом Пречистенке, Артем столкнулся с каким-то японским туристом в панаме.

Артем дружески вспомнил про пардон, японец парировал «Сумимасэном». Артем остановился и поискал телефон, который перед приходом к своему подзащитному по привычке выключил. Нашарил в боковом кармане твердое-плоское, достал, надавил ему по кнопкам-ушам слева и справа одновременно, дожидаясь восхода солнца-яблока.

Краем глаза за японцем смотрел. Тот делал вид, что озирается, как положено туристу. Что-то в его облике было знакомое.

Никогда в жизни обладающий плохой памятью на лица Артем не узнал бы человека, даже если бы с ним встречался трижды ранее. Да и вообще, адвокат Каховский плохо помнил новые лица, если ему не заплатили за разговор-консультацию. Японца среди клиентов Артема вообще не было никогда, это он точно помнил. Но что-то знакомое в этой панаме было. Панама! Взгляд Артема сполз чуть ниже редкого в этих широтах головного убора, миновав раскосое однотипное лицо. Фотоаппарат. «Допотопная» Leica за полтора десятка тысяч долларов с убойным зумом!

Японец будто поймал взгляд Артема, как ниндзя выпущенную стрелу. Поднял к глазам окуляр, прицелился в Артема, нагло выстрелил снимком, улыбнулся идеальными зубами, развернувшись, пошел в сторону Садового.

«Лейка»… Пьяная Оксана на Бебель-плац… Турист с дорогим фотоаппаратом, как в Берлине, до поездки в Потсдам. Следят, сволочи», – прочел Артем короткие сообщения мыслей.

Кто следит и кто – сволочи? Может, фон Арнсберг, этот новоявленный Урфин Джюс со своими дуболомами, может, Глыба в надежде приватизировать силу судебной власти и как следствие – власть мировую, может, генерал Майоров, в зрелом возрасте попавший в капкан большой любви и огромных проблем, с ней связанных, лояльность проверяет. Или вездесущая ФСБ, по привычке следящая за всеми.

В условиях слежки мозг работает иначе, не беспорядочно активируя различные участки, а вроде кто шлепает по теннисному мячику мысли, и скачет тот между полушариями, от левого к правому, отбивая из копилки правого знания о фактах, чтоб доставить их в левое для логического анализа.

Анатолию Агаркову и его родственникам-кореянам нужна кадильница, плевать он хотел на нациста фон Арнсберга. Получит артефакт, Артема в расход пустит. А фон Арнсберг Оксану не пожалеет. Значит, Артем должен доставить кортик немцу в Берлин, не раздражая Глыбу отсутствием обещанного. В этом случае надо сделать Глыбу гарантом, чтоб живым в Москву вернуться. С Оксаной. Потому как хэрр фон Арнсберг, получив ножик заветный, тоже не будет церемониться ни с Артемом, ни с Оксаной, ни, может, даже с Глыбой.

В общем, Артему очень надо постараться остаться в живых. Как минимум, самому, чтобы спасти остальных. Как в анекдоте: если вы путешествуете с адвокатом, наденьте кислородную маску вначале на адвоката. Кто-то должен ваши права отстаивать, если что.

Но для начала хорошо бы раздобыть кортик. Где же ты, Кирилл Батькович Майоров, где вы, товарищ генерал?!

Еле прорвались сквозь строительный шум улицы трезвучие смс. «Сигизмунд Причалов».

«Арти, вы про меня не забыли?»

«Вот, еще один кандидат в покойники. Этот в любом случае в расход, слишком много узнал», – подумал Артем, просчитывая результаты теннисного турнира в голове.

Провел пальцем по гладкому стеклу айфона, выпустил в пространство буквы:

«Я наберу скоро».

Посмотрел на экран, полистал страницы влево-вправо, передвигая разноцветье иконок. Мелькнули знакомые Фейсбук, Инстаграм, Одноклассники. Давно не заходил. Только палец к квадратику FB потянулся – звонок. С неизвестного ID.

– Артем Валерич, здравствуйте, – голос генерала Майорова звучал без враждебных ноток, по-деловому.

– Рад вас слышать, – так же вежливо ответил Артем.

– Мы подумали над вашим предложением. Судя по всему, вы свои обязательства выполняете.

Артем невольно поднял голову, глядя на окна квартиры Андреева: спасибо вам, звукозаписывающие устройства! Товарищу генералу доложили, значит, о поведении адвоката.

– Да, я стараюсь. Мне проблемы не нужны, моя работа – решать проблемы, а не создавать. Тем более себе, – Артем придал голосу еще больше правдивости.

– Вот и хорошо. Постарайтесь, чтобы и клиент ваш не болтал лишнего. Сдерживайте его порывы.

– О’кей.

– То, что вы просите, получите в Берлине. В самолет ничего вам не передадим. В ваших же интересах. А то примут вас немецкие таможенники, потом международный скандал случится. В отеле получите. Послезавтра. На ресепшн.

– В каком отеле и во сколько?

– В вашем отеле, где остановитесь. Вам в номер наберут до обеда, сообщат, что посылка для вас. Заберете свой клад.

– Мне сообщить вам, в каком отеле я буду? Куда?

Трубка хмыкнула.

– Артем, Берлин – не дремучий лес. Мы сами узнаем, где вы. До связи.

Артем постоял, вгляделся в погасший экран. К шлепанью теннисного мяча мыслей в голове прислушивался. Вроде пошла игра.

Надо выйти на связь с немцем. Немец поглавнее Глыбы будет, он ведь Артема в Потсдам заманил. Предложить ему сделку: кортик в обмен на Оксану. А потом с Оксаной в Москву за кадильницей для Глыбы. Как только выйти на связь? Они сказали, сами свяжутся.

«Очень просто», – подумал Артем и набрал номер Причалова.

Через два гудка Сизи бодро приветствовал его цифровым звуком мобильника. Гулкое эхо подсказывало, что Сигизмунд в кафельном помещении, в ванной или туалете заперся.

– Артем Валерич! Мы с вами что-то будем предпринимать? Если нет отравы в наших задницах, это не означает, что их приключения закончились.

– Искренне соглашаюсь, – Артем невольно улыбнулся. – Сизи, тут такое дело. Мучиться с доставкой предмета из уголовного дела не надо, нам его передадут прямо в Берлине. Я договорился. Ну, надеюсь, что договорился.

– Когда летим?

– Сизи, а зачем вам лететь, скажите на милость? Я думаю, наши друзья избавят вас от лишних путешествий. Вы-то им зачем?

В динамике прозвучал торжественный марш слива воды унитазом. Сигизмунд от волнения забыл в этот интимный момент микрофон отключить.

– Арти, вы меня хотите бросить? Вы думаете, мне тут безопаснее? Да, я им совсем не нужен, получается, это правда. И что со мной теперь будет? – голос Причалова неподдельно дрожал.

– Сизи, я не понимаю, зачем нам вместе ехать? Как я буду выкручиваться, вам ведь фиолетово. Получится у меня – все будет ок и с вами. Не получится – плохо будет нам всем, и неважно, будете ли вы со мной или в своей антикварной лавке покупателей принимать.

– Я хочу с вами, Артем. Возьмите меня с собой. Не знаю… Ну, может я вам пригожусь? Мало ли? За вещичками приглядеть ценными или еще что. Вы поймите, я тут изведусь. Каждый день буду ждать, когда за мной придут, вздернут на веревке в моей же этой лавке антикварной. С вами я хоть поживу, как человек, если уж мой конец от вас зависит. Дайте мне возможность вам помочь, не бросайте меня тут. Если меня ваши враги не повесят, я сам от страха вздернусь.

Причалов начал всхлипывать. Артему стало его жалко. Может, и правда он не при делах, просто попавший в неудачную компанию в неудачное время антиквар. В конце концов за Артемом и так следят, и без соглядатая Сизи. В подтверждение мыслей телефон известил о втором звонке, рвущемся сквозь плач Сигизмунда.

– Сизи, повисите на линии, возможно, мы решим ваш вопрос сейчас.

Артем переключился на новый входящий.

Трескучий голос старика фон Арснберга невозможно было спутать ни с кем.

– Артем, не морочьтесь, берите этого Сигизмунда с собой. Я в курсе ваших планов и сомнений. Меня устраивает сценарий. Возьмете нужную мне вещь у ваших друзей, привезете ее мне. Скажу куда.

– Откуда вы знаете про друзей? – Артем неприкрыто удивился.

– Артем, мы же с вами по телефону говорим? Не азбукой Морзе? Я ваши слова различать умею, если вы не сильно шуршите вашим телефоном о карман с внутренней стороны.

Артем уловил саркастические нотки в словах старика. Действительно, прослушать телефон может кто угодно. От производителя, до дворового хакера. Чего уж ждать от фанатичных нацистов, гоняющихся за…

В этот момент Артем вдруг понял, что для фон Арнсберга кортик лидера «Гитлерюгенда» Бальдура фон Шираха имеет не только коллекционное значение. Этот предмет ему или им важен так же, как кадильница Корея его потомкам. У этого оружия есть какое-то иное предназначение, нежели чем висеть на стене в домашнем кабинете старого нациста.

– Господин фон Арнсберг! Я понимаю, вам этот предмет дорог. Возможно, как память. Возможно, он для вас дороже памяти, я-то не знаю. И не мое дело – знать. Но вот господина Агаркова, точнее, господина Брауншвайгера я очень расстрою, если не отдам ему просимый им артефакт. Он ведь тоже коллекционер, только он больше по бытовым предметам интерьера, нежели чем по оружию.

Фон Арнсберг с той стороны захохотал противным старческим смехом. Ненадолго совсем позволил себе веселье. Через секунды уже совершенно спокойным голосом сообщил:

– Вы правы, для нас этот предмет имеет такое же значение, как для наших оппонентов в Москве револьвер господина Дзержинского. Может, чуть большее. Но мы рады, что сможем хоть таким витиеватым способом, но посотрудничать с ними. Странная история, да?

Артем согласно промолчал в трубку.

– Ваши отношения с господином Брауншвайгером – это ваши отношения. Но они не должны мешать нашим планам. Я с ним решу вопрос. Но вы должны предоставить мне гарантии, что он получит то, что просит. Как вы намерены это сделать?

– Гарантии? Какие я могу предоставить гарантии? Предмет у меня в сейфе, сейф в утке, утка в зайце… – Артем почему-то произнес эти слова из русской сказки в беседе на английском языке. Как-то само собой вырвалось.

– Что? – переспросил фон Арнсберг. – У Вас все в порядке, Артем?

– Да, все хорошо, это традиционные русские выражения, извините. Сленг. Я имел в виду, что требуемая вещица в надежном месте. И если я ее оттуда выну, то ее безопасность не гарантирована. Как и моя. А потому, какие гарантии я могу дать господину Брауншвайгеру? Не понимаю.

– Артем, вы умный, вам и думать положено. Я – старый и мудрый, я могу договориться с господином Брауншвайгером. Дайте мне только о чем договариваться. Не могу же я быть и старым, и мудрым, и умным одновременно?

Артем оценил мудрость старика и его логику. Согласился сквозь зубы.

– Дайте подумать. Как вам перезвонить?

– Да просто направьте личное сообщение в Фейсбук на странице «Немецкого клинка». Что-нибудь напишите. Мы перезвоним.