Брюки-гольф на высоте 28 000 футов

«Потому что он там».

Так ответил Джордж Мэллори, когда его спросили, почему он захотел подняться на Эверест, «New York Times», 1923

1 мая 1999 г. на северном склоне горы Эверест было найдено тело. В этом не было ничего необычного: за прошедший век высочайшая гора мира забрала жизни двухсот альпинистов и проводников-шерпов. Многие лежат там, где упали, погребенные под снегом или камнями, если им повезло, а если нет, то их тела, словно ужасные скульптуры, хорошо просматриваются с проторенных троп, которые становятся все более многолюдными (тело молодого индийского альпиниста Цеванга Палжора, погибшего в 1996 г., получило прозвище «Зеленые ботинки» от тех многочисленных альпинистов, которые встречали его останки в яркой одежде по пути к вершине). Тело, найденное на этот раз, было другим.

Человек лежал лицом вниз, головой к вершине, в каменистой осыпи на высоте 26 760 футов. Сильные ветра сорвали слои одежды с его спины, а солнце и время высушили и выбелили плоть, ставшую такой же белой, как окружающий снег. Руки были вытянуты вверх по направлению к вершине, пальцы без перчаток вцепились в гравий, как будто пытаясь остановить скольжение вниз. Мышцы на спине, все еще хорошо заметные, застыли в напряжении. Гравий собрался вокруг тела и застыл, став твердым словно мрамор, запечатав тело в склон. Одна нога в подбитом гвоздями ботинке была вытянута, другая, с обнаженной голенью и пяткой цвета кости, лежала слегка наискосок на первой, остатки носка плотной вязки застряли между ними.

Именно ботинок подсказал команде искателей, в какое время тело оказалось на склоне. Подбитые гвоздями ботинки практически не использовались после середины 1930-х гг., и никто из альпинистов, насколько было известно, не погибал на такой высоте между 1924 и 1938 гг. Ботинки, обрывки одежды из натуральных волокон были только намеком, но невольный крик раздался в ту секунду, когда Тэп Ричардс, американский альпинист, отогнул несколько слоев тонкой ткани и на воротничке рубашки обнаружил аккуратно пришитую уцелевшую метку из прачечной. На ней было написано «Дж. Ли-Мэ…».

Последним человеком, за семь десятилетий до этого видевшим Джорджа Мэллори живым и сумевшим рассказать об этом, был Ноэль Оделл, коллега-альпинист. По возвращении он с гордостью и, возможно, с капелькой зависти написал, что 4 июня 1924 г. Мэллори и его двадцатидвухлетний напарник-альпинист Эндрю «Сэнди» Ирвин поднялись из лагеря III к лагерю IV всего лишь за два с половиной часа, доведя себя и их новое кислородное оборудование до предела, готовясь к финальному восхождению на вершину. Хотя погода была неспокойная, она обещала быть идеальной в день их восхождения, 8-го числа. Мэллори написал об этом Оделлу в записке, которую днем раньше принес носильщик, извиняясь в ней за то, что лишил его примуса, когда они уходили из лагеря V (он скатился со склона, и Оделлу пришлось жевать застывший ужин и завтрак). Он видел этих альпинистов в последний раз в 12.50 того дня, когда они решили стать первыми людьми, поднявшимися на вершину Эвереста. Оделл, совершая собственное восхождение, находился намного ниже их, когда облака разошлись:

«Я увидел всю верхнюю гряду и пик Эвереста без облаков. Я заметил вдали на снежном склоне, ведущем к предпоследнему уступу у основания финальной пирамиды, крошечный объект, движущийся и приближающийся к каменному выступу. Второй объект следовал за ним, и потом первый вскарабкался на выступ. Я стоял и пристально вглядывался, пока сцену не закрыло облако». По оценке Оделла, в этот момент пара находилась на расстоянии восьмисот футов от вершины и должна была достичь ее между тремя часами и половиной четвертого. Это тревожило Оделла. По расписанию Мэллори им следовало быть на этом уступе самое позднее в 10 часов утра. Они опаздывали на несколько часов, поэтому достичь пика и вернуться в лагерь V до темноты было уже невозможно. Погодные условия ухудшились. Когда Оделл вернулся в лагерь в начале второй половины дня, ветер усилился и «началась сильная метель», продлившаяся почти два часа. Оделл годы напролет думал о том, сумели ли Мэллори и Ирвин в эти последние для них часы достичь вершины Эвереста.

Попытка, предпринятая Мэллори в 1924 г., была третьей, и в свои тридцать семь он чувствовал, что, скорее всего, она будет последней. Он был красивым мужчиной, учителем в британской школе и впечатляющим альпинистом-любителем. В игривом письме к молодой обожательнице он написал: «Мы должны покорить вершину в следующий раз или никогда». Возможно, поняв, насколько обреченно это прозвучало, или просто для того, чтобы произвести впечатление на корреспондентку, он добавил более легкомысленную фразу: «В любом случае это будет потрясающая борьба».

И это определенно стало реальностью. Даже для путешествия к подножию гор потребовались бы месяцы тяжелого пути и пятинедельный переход по тибетским равнинам. И это путешествие было бы еще труднее, поскольку в эти годы экспедиции Королевского географического общества и Клуба альпинистов редко отправлялись налегке. Среди двадцати с лишним тонн багажа, который несли к горам триста вьючных животных и семьдесят носильщиков, было четыре ящика шампанского «Монтебелло» и шестьдесят банок с перепелами и фуа-гра.

Роскошную еду и дорогой алкоголь – в сторону. Подготовка и экипировка были жизненно важными для попытки восхождения, и попытки добраться до вершины планировались (и обсуждались) как военные кампании. «Нехватка кастрюли, баллона с кислородом, ящика с кухонными принадлежностями, – написал журналист New York Times, – могла обречь экспедицию на провал». Будучи опытными альпинистами, Мэллори и его спутники знали это. Они были в курсе и тех опасностей, унижений и разочарований, которые могли настичь их во время такого путешествия. Первая попытка обошлась в 6000 фунтов стерлингов, но альпинисты поднялись только на унизительную 21 000 футов (хотя они нашли вполне осуществимый подход). Во время второй попытки они поднялись на 27 235 футов, расплатившись 11 000 фунтов стерлингов и жизнями семерых носильщиков, которые погибли при сходе лавины. Предыдущая попытка была прервана из-за обморожений и усталости.

Хотя экспедиция 1924 г. была подготовлена более тщательно и у альпинистов было больше опыта, опасность всегда была рядом. За несколько дней до восхождения Мэллори (в 1924 г.) его друг Говард Соммервелл, вместе с которым он выжил в экспедиции 1922 г., достиг отметки 28 117 футов, перед тем как больное горло и лающий кашель, мучившие его на протяжении всего путешествия, едва не убили его. Слизистая оболочка, выстилающая его горло, замерзла, оторвалась, застряла в дыхательном горле и начала душить его. Он применил к себе прием Геймлиха, выкашлял «мешающий сгусток с большим количеством крови» и выжил.

Чтобы бороться с экстремальным холодом (самая низкая зарегистрированная температура на вершине – минус 41˚C), альпинисты использовали, по их мнению, лучшее из доступного. Они надевали несколько слоев одежды из натуральных волокон – шелка и связанной вручную шерсти. Это было, по сути, продолжением стиля спортсменов-джентльменов из национального парка «Скалистый край». На фотографиях Мэллори и его команды высоко в Гималаях в 1924 г. мы видим, что они одеты в рубахи или твидовые куртки, застегнутые поверх толстых шерстяных шарфов, и егерские брюки, на головах у них – эксцентричное разнообразие уборов, не прикрывающих уши. Кто-то в щегольской фетровой шляпе, кто-то в каракулевой шапке. На всех – связанные резинкой митенки до локтей, плотные носки до колен и ботинки на подбитой гвоздями подошве. Чем выше, тем больше было слоев одежды.

Благодаря остаткам одежды, найденным на теле Мэллори, мы знаем, что для своего последнего восхождения он надел нижнее белье из шелка и хлопка, фланелевую рубашку от фирмы Paine из Годалминга, коричневый пуловер с длинными рукавами и шерстяной жилет, с любовью связанный его женой Рут. Поверх базовых слоев Мэллори надел жакет Burberry и брюки-гольф из довольно легкого зеленого габардина с блеском. Трудно сказать, насколько хорошо его грела эта одежда. Мэллори был исполнен героических идеалов и в своих дневниках описывал восхитительные виды и чувства к жене и детям, а не свое физическое состояние. Но, вероятно, что-то понять можно по описанию, оставленному его товарищем по команде Эдвардом Нортоном: «Погода идеальная, ветер совсем тихий. Но даже в таких условиях мне, упакованному в два костюма из ветронепроницаемой ткани и два свитера, все равно очень холодно. Сидя на солнце, я дрожал так сильно, что мне даже подумалось, что у меня лихорадка».

Ткань обязательно должна быть легкой и дышащей. Во-первых, погода могла измениться в мгновение ока, за минуты сияющее солнце сменялось метелью. Скорость ветра на вершине достигала 175 миль в час. Этой скорости достаточно, чтобы подхватить человека, закрутить и сбросить с горы, как тряпичную куклу. В письме к жене Мэллори описал «обжигающий туман», встретивший его высоко на леднике. «Временами казалось, что идешь в белой печи, – написал он. – Морсхед, испытавший адово пекло на равнинах Индии, сказал, что никогда не испытывал настолько невыносимой жары». Во-вторых, одежда, в которой легче двигаться, означала более быстрое восхождение на гору. Это жизненно важно и в наши дни.

Экстремальная высота горы, особенно выше 25 000 футов, смертельна. Клетки мозга погибают, капилляры лопаются, сердце бьется быстрее, кровь начинает сгущаться. На такой высоте тело также очень уязвимо для переохлаждения, обморожения, отека мозга и легких. И каждое из этих состояний может быть фатальным. Без использования дополнительного кислорода риски увеличиваются во много раз.

К 1924 г. Мэллори неохотно признал необходимость кислородных баллонов для восхождения на Эверест. Даже современные альпинисты считают восхождение без них эстетически предпочтительным. Мэллори же считал это неспортивным и, хуже того, небританским. Но сберегающие жизнь баллоны имели и собственные недостатки. Они работали с перебоями, были примитивными и, что хуже всего, тяжелыми: один комплект весил 32 фунта. (Мэллори жаловался в своей последней записке, что это было «чертовски тяжело для восхождения».)

На такой высоте все утомляет, все делается медленно, работа мозга нарушается, и даже минимальное препятствие для быстрого движения и скорости нежелательно. Мэллори это знал. Он сказал New York Times, что во время предыдущего восхождения его спутники могли подниматься на 330 футов за час и каждый дюйм давался с огромным трудом. Он с раздражением говорил о «гнетущем весе» тяжелых ботинок, которые они надевали, чтобы идти по плотному снегу. Вполне вероятно, Мэллори выбрал Ирвина в напарники для восхождения из-за его технических навыков и изобретательности, когда дело касалось баллонов с кислородом. Молодой альпинист потратил вторую половину дня 4 июня, «проверяя заново и окончательно регулируя кислородные аппараты», чтобы уменьшить их вес и сделать максимально удобными для переноски. В последней записке Мэллори Оделлу сообщается, что он планирует взять с собой всего два баллона в лагерь V для финального восхождения, судя по всему, сообразно желанию повысить скорость.

Одежда Мэллори отражала его стратегию блицкрига. У куртки Burberry были запатентованные рукава Pivot, специально созданные для того, чтобы обеспечивать большую амплитуду движения, сохраняя теплый воздух в драгоценных карманах, образующихся между нижними слоями одежды. И хотя слоев одежды у Мэллори было много, все они были легкими. При активных движениях высоко в горах они бы идеально сохранили тепло, но не согрели бы альпиниста, если ему пришлось бы долгое время оставаться неподвижным. Если Оделл был прав и метель началась в первой половине дня, то одежда Мэллори в сочетании с диетой из патриотизма, героизма и хладнокровия могла стать причиной его гибели. Оделл намекнул на это в статье, которую он написал по возвращении в Англию: «Мэллори утверждал, что не станет рисковать в попытке добраться до вершины. Но в действительности желание превозмочь препятствия и жажда победы могли оказаться для него слишком сильными… Кто из нас, из тех, кто боролся с каким-нибудь альпийским гигантом в штормовой ветер, пытаясь обогнать наступающую темноту, смог бы удержаться, когда оставалось лишь дотянуться до такой победы, такого триумфа человеческой выносливости?»