Глава 7
…А вот Демиургу, с некоторых пор лишенному возможности вернуться в реальность, еще не доводилось умирать в Менталиберте и, как следствие этого, попадать на Полосу Воскрешения. Впрочем, бывший креатор, а ныне обладающий уникальными талантами либерианец не испытывал по этому поводу каких-либо комплексов. Наоборот, он втайне презирал завсегдатаев гейм-квадратов, где игроки вели между собой нескончаемые войны, уничтожая друг друга из всевозможного оружия: от примитивных мечей и луков до ядерных ракет и фантастических планетных дестроеров. Бесшабашные игроки могли проходить Полосу Воскрешения по нескольку раз на дню, чтобы вновь с головой окунуться в битву, специально для них инсценированную креаторами.
Грег Ньюмен тоже был азартен, но выражалось это иначе. Он принадлежал к болельщикам, которым нравится следить за играми либо самим выступать зачинщиками рискованных забав, но не принимать в них непосредственного участия. Председатель «Дэс клаба» считал ниже своего достоинства суматошно бегать под огнем и получать от этого сомнительное удовольствие. «Бегают трахнутые лошади, – подчас говаривал Демиург. – Умные люди делают на них ставки. А умные из умных строят ипподромы и организуют бега».
Однако сегодня утром впервые за долгое время Демиургу довелось почувствовать себя дураком. Все началось с того, что председатель М-эфирного клуба экстремалов… умер. И ладно, имелась бы на то веская причина. Но нет, смерть настигла толстяка-председателя так, как это могло случиться с ним в реальном мире от инфаркта или инсульта. Грег Ньюмен сидел в шезлонге на беседке своего бунгало, расположенного в квадрате Гавайи, любовался восходом солнца, ленивым прибоем и наслаждался свежим морским бризом, как вдруг ему стало нечем дышать, а тело пронзил короткий болевой импульс. Оказавшись полностью парализованным, Демиург едва успел испугаться, но уже в следующий миг стоял у стартовой черты на Полосе Воскрешения.
Ловко избегавший все эти годы М-эфирной смерти, Грег, однако, имел понятие, куда его занесло. Полоса являла собой длинную прямую дорогу, проложенную высоко над Землей, прямо по кучерявым белым облакам; ох уж эти глубоко укоренившиеся предрассудки о смерти! Через равномерные промежутки небесная дорога была перегорожена полупрозрачными барьерами. Они открывались перед воскрешаемым либерианцем по мере того, как он отвечал на вопросы администратора. Их озвучивал величественный, повергающий в трепет голос – опять-таки дань стереотипам о загробной жизни. Когда сбор необходимых анкетных данных заканчивался, перед пользователем возникали огромные золотые ворота, которые торжественно распахивались, и он выходил на одну из множества аллей в парке Новой Жизни – пасторального местечка на Бульваре, через которое хотя бы однажды проходит каждый либерианец.
Разумеется, в боевых гейм-квадратах, где игроки умирают гораздо чаще, чем в любом другом уголке Менталиберта, Воскрешение протекает на порядок оперативнее и без выброса М-дубля на Бульвар. Но поскольку на момент своей внезапной и крайне загадочной смерти председатель «Дэс клаба» блаженствовал в обычном симуляторе тропического острова, стало быть, Ньюмену предстояло обрести новую жизнь по стандартному протоколу.
Лаконично отвечая на дежурные вопросы «боженьки» и покорно следуя от барьера к барьеру, Демиург усиленно ломал голову над тем, что же такое с ним стряслось. Яснее ясного, что всему виной был некий технический сбой, случившийся в институте Эберта. Другого объяснения не напрашивалось, и Грегу лишь оставалось уточнить это, связавшись с институтским креатором.
Впрочем, кое-какие ответы Ньюмен мог получить и до выхода в парк Новой Жизни. У последнего барьера администратор поинтересовался, требуется ли воскресшему консультация по тем или иным вопросам, и Демиург как эксперт по М-эфиру попросил назвать ему технический код операции, что вызвала экстренную перезагрузку его мнемофайлов. Администратор, которому подавляющую часть времени приходилось общаться с рядовыми пользователями и подолгу разжевывать им элементарные вещи, остался доволен деловой постановкой вопроса и охотно назвал Грегу затребованное им десятизначное число. Затем повторил его, так как Ньюмен попросил уточнить, не ослышался ли он. Как оказалось, нет: именно такой операционный код и был зарегистрирован креатором, обслуживающим данный канал Полосы Воскрешения.
Повергнутый в глубокие раздумья, Демиург даже не заметил, как миновал Золотые ворота, вышел на парковую аллею и побрел по ней в сторону Бульвара. Полученная им служебная информация не вызывала сомнений и гласила, что никакого сбоя не было и в помине, а Грега, оказывается, намеренно «прикончил» оператор М-транслятора. Ситуация выглядела абсурдно и больше всего напоминала глупую шутку. Только Демиург, который при жизни успел поработать на институт Эберта, абсолютно точно знал, что за подобные розыгрыши там можно схлопотать серьезное дисциплинарное взыскание. Вряд ли оператор, что дежурил в институтской студии, рискнул бы своей карьерой ради того, чтобы подшутить над пользователем.
– О чем задумался, Ньюмен? – прервал размышления Грега надменный холодный голос. Толстяк поспешно поднял глаза и резко остановился, поняв, что едва не врезался в группу людей, идущую ему навстречу по узкой аллее. Шестеро одетых в дорогие цивильные костюмы серьезных типов сразу напомнили Демиургу судебных приставов, которые приходили описывать его имущество незадолго перед тем, как он сбежал от невыплаченных долгов в Менталиберт.
«Неужели все-таки нашли юридическую зацепку, по которой меня стало возможно привлечь к ответственности даже здесь? – было первое, что пришло на ум растерявшемуся председателю „Дэс клаба“. – Нет, это исключено! И… Проклятье, да ведь они знают мою настоящую фамилию! Но откуда? Сегодня ее и в институте помнят от силы два-три человека! Что, черт возьми, происходит?»
– Простите, джентльмены, но вы обознались: я вовсе не тот, кто вам нужен. Наверное, вы просто ошиблись дорожкой, – ответил Демиург и попытался протиснуться между перегородившими аллею незнакомцами. Само собой, он не намеревался раньше времени раскрывать свою личину, хотя уже смекнул, что отговорка не сработает.
Двое громил грубо подхватили толстяка под руки, будто невесомого, оттащили к ближайшей скамье и насильно усадили на нее, дав понять, что сопротивляться бесполезно. До Грега только теперь дошло, что между его сегодняшней престранной смертью и этими грубиянами явно имеется связь. Однако он не собирался выкладывать перед ними карты даже в том случае, если его начнут избивать. Демиург мог шутя увеличить силовые характеристики своего неуклюжего на вид М-дубля и расшвырять эту агрессивную компанию, словно щенков. Но, поступив так, он невольно раскроет ублюдкам свои уникальные таланты, то есть фактически предъявит удостоверение личности. А вот максимально подняв себе болевой порог, председатель мог без проблем выдержать любую пытку; в этом случае от него требовалось лишь убедительно симулировать адские муки, дабы не сорвать конспирацию. Поэтому опешивший было Ньюмен быстро взял себя в руки и начал изображать крайне недовольного произволом, ни в чем не виноватого либерианца.
– Эй, полегче! – возмутился председатель. – Вы что себе позволяете? Я – законопослушный гражданин Менталиберта Богомил Дворжак, а не этот… как его?.. Ну, тот трахнутый тип, кого вы ищете! Не верите – можете убедиться!
И Демиург, откинув челку, выставил вперед лоб, демонстрируя громилам свой М-паспорт. На давно подделанном Грегом клейме и впрямь значилось названное им имя. Так что если на него насели ретивые квадрокопы, они могли за считаные секунды идентифицировать личность подозрительного либерианца.
То, что парни в костюмах – не блюстители порядка, – Грег уяснил, когда вместо сканирования М-паспорта один из громил засветил толстяку кулаком прямо в услужливо подставленный лоб. Демиург еще не успел вызвать у себя иммунитет к боли и потому отреагировал на нее отнюдь не наигранными эмоциями. Ньюмен жалобно закричал, сжался и закрыл голову руками. И пусть в Менталиберте любые болезненные ощущения сходили на нет за считаные секунды, Грегу и это щадящее ограничение показалось сейчас несправедливым. К тому же злобные незнакомцы могли легко преобразовать для него боль из кратковременной в постоянную, если бы взялись колошматить толстяка на безлюдной аллее с периодичностью хотя бы четыре удара в минуту.
– Хватит препираться, Ньюмен. Нам известны практически все твои гнусные тайны, поэтому еще одна ложь, и я буду вынужден удалить из твоего загрузочного досье какой-нибудь жизненно важный мнемофайл. Ты ведь не хочешь в следующий раз воскреснуть без руки или ноги? – обратился к занятому срочной «самоанестезией» Демиургу самый отвратительный тип из всей шестерки – худощавый, с морщинистым лицом, большим лбом, зализанными назад волосами и полусонным, но тем не менее жутким взором. Грег походя отметил, что главарь этой шайки являет собой канонический типаж черного колдуна – непременного персонажа обожаемых Ньюменом фэнтезийных М-шоу. Напяль этот крючконосый тощий урод поверх костюма колдовскую мантию, и из него вышел бы весьма колоритный злобный некромант – повелитель восставших из могил скелетов и зомби…
Грег решил, что хозяин этого М-дубля неспроста предпочел именно такой недвусмысленный облик. Даже с первого взгляда становилось ясно, что с ним шутки плохи. Возможно, в реальности предводитель этих мордоворотов, как и они сами, выглядел куда безобиднее, но в Менталиберте он подобрал себе правильную «униформу», идеально подходящую для такого рода занятий.
Впрочем, откуда председателю было знать, что в действительности М-дубль Доминика Аглиотти и реальный Тремито походили друг на друга как две капли воды. Равно как и его приятели, что последовали примеру босса и тоже отказались вселять свой разум в незнакомые ментальные оболочки, порожденные безудержной креаторской фантазией (у самих подручных Мичиганского Флибустьера с ней было и вовсе туго).
– Ладно, допустим, я – тот, кто вас интересует, – пошел на попятную Демиург. При всем нежелании Грега общаться с этими типами его не тянуло проверять, блефует или нет «колдун» насчет коррекции его загрузочного досье. Один факт внезапной отправки Ньюмена на Полосу Воскрешения заставлял серьезно отнестись к словам беспардонных незнакомцев. – А вы кто такие? То, что не трахнутые квадрокопы, я уже догадался.
И потер ушибленный лоб, на котором в М-паспорте появился временный «штамп» в виде небольшой багровой шишки.
– Наши интересы, Ньюмен, пересеклись чуть больше недели назад в квадрате Палермо, – обтекаемо, но вполне доходчиво пояснил Аглиотти. – Очевидно, обосновавшись в Менталиберте, ты напрочь утратил чувство реальности и потому плохо представлял, к каким последствиям приведет твоя выходка. Должен тебя огорчить: за последние пару веков наши принципы ничуть не изменились, и мы по-прежнему склонны отвечать на подобные оскорбления в свой адрес. Помнишь, что говорили плохие парни, как я, таким самонадеянным выскочкам, как ты, в старых кинофильмах: у нас длинные руки, и мы вас везде достанем. Не буду подписываться под этим заявлением, поскольку наши силы и средства, к сожалению, не настолько беспредельны. Однако их вполне хватит на то, чтобы поквитаться с кучкой жалких М-эфирных аферистов, к каким, по моему глубокому убеждению, относишься ты и члены твоего так называемого «Дэс клаба». Полагаю, ты еще не знаком со свежей сводкой новостей, иначе не устраивал бы перед нами сцену, а сразу перешел к конструктивному диалогу.
– И какие новости, по-вашему, меня заинтересуют? – буркнул Демиург, весь исполненный дурных предчувствий. То, что в парке Новой Жизни его встретила полномочная делегация Южного Трезубца, а не кто-то другой, уже не вызывало сомнений. С момента налета Кастаньеты на квадрат Палермо Грег периодически просматривал новости и был в курсе, что влиятельный чикагский бизнесмен Дарио Сальвини умер в ту же ночь от сердечного приступа. Это было косвенно зафиксировано и на мнемозаписи налета, хотя до обнародования известий о смерти мафиозного capo Ньюмен тоже ломал голову над тем, от чего вдруг почернели ногти М-дубля этого макаронника. Но самонадеянный Демиург (тут «колдун» был абсолютно прав) пребывал в уверенности, что Трезубец отнесется к бесчинству в его квадрате так же, как до него прореагировали на подобные акции другие жертвы «Дэс клаба». То есть покричит, поугрожает да угомонится: слишком хлопотное и убыточное это занятие – гонять по Менталиберту М-эфирных хулиганов, пусть на сей раз и наломавших дров… Увы, но Грег и впрямь допустил фатальный просчет, недооценив злопамятность сицилийцев, и уже догадывался, что просто так от них не отделаться.
– Новости, в которых говорится о пожаре в Миннеаполисе, устроенном группой террористов, – пояснил Тремито. – Поскольку тебе еще ничего об этом не известно, я уточню. Неизвестные экстремисты в масках ворвались в частный нейрохирургический институт, похитили секретные мнемофайлы, а потом взорвали в здании термическую бомбу. К счастью, обошлось без жертв, но были полностью уничтожены М-транслятор и бесценная мнемографическая база данных.
И без того мрачный толстяк окончательно приуныл. Трудно, практически невозможно было поверить в то, что он услышал, а смириться с этим – и подавно. В затеянной Демиургом неделю назад игре противники опередили его по всем статьям. Эх, рано «Дэс клаб» отправился праздновать победу! Ньюмен как чуял, что нужно затаиться, пока не уляжется шумиха, и только потом начинать толкать либерианцам мнемоампулы с записями бойни в квадрате Палермо. А все по вине маниакальной зацикленности Грега на рейтингах популярности, будь они неладны! Настолько ли принципиален был этот подъем на несколько рейтинговых пунктов, чтобы начать из-за них размахивать красной тряпкой на виду у разъяренного Трезубца?
– Какие еще мнемофайлы кроме моего загрузочного досье, вы похитили из института этого трахнутого Эберта? – полюбопытствовал Демиург, не поднимая глаз.
– А разве я сказал, что похищение осуществили мы? – вскинул брови «колдун», но удивление его выглядело неискренним.
Ньюмен в ответ лишь вяло отмахнулся: мол, какая теперь разница, чьих это «длинных» рук дело.
– Но ты задал правильный и очень своевременный вопрос, – продолжил Аглиотти. – Буду откровенен, но ты и сам способен догадаться, что за те несколько часов, которые грабители провели в институте, они бы элементарно не сумели похитить больше одного загрузочного досье. Вот почему мы с тобой сидим сейчас в этом прекрасном парке и мило беседуем, хотя могли бы устроить тебе такой круговорот мучительных смертей и воскрешений, что уже через полчаса ты обрел бы статус пятикратного великомученика.
– Так вот зачем понадобился пожар! – дошло до Демиурга. – Вы разузнали, кто мы такие и в чем кроется наша слабость, а потом уничтожили все до единого мнемофайлы «Дэс клаба», какие не сумели заполучить. Теперь, в отличие от меня, мои трахнутые друзья стали по-настоящему смертны! Вам нужно только найти их и уничтожить без права на последующее воскрешение. А я – единственный, кто может помочь вам осуществить это ценой минимальных затрат, поскольку, во-первых, меня оказалось проще всего разыскать, во-вторых – держать под контролем и, в-третьих, шантажировать, ибо Демиургу пока есть что терять.
– Даже не знаю, что и добавить… – саркастически усмехнувшись, развел руками Аглиотти. – Ты озвучил за нас все требования. Остается только спросить, согласишься ли ты выполнить их добровольно или нам следует прибегнуть к насилию?
– Если я буду упрямиться, – а я это умею, как никто другой, уж поверьте, – вы просто-напросто сотрете мое досье, а затем прикончите меня, – пустился в рассуждения Ньюмен. – Если подчинюсь, произойдет то же самое, с той лишь разницей, что мое имя окажется не в начале списка трахнутых вами «мертвецов», а в конце. Любое предательство, джентльмены, должно иметь под собой выгоду. Так в чем же будет заключаться моя?
– Говорят, ты – крайне уникальная личность и способен творить в Менталиберте чудеса, – ответил Тремито. – Ты умеешь проникать в закрытые квадраты, начисто заметать за собой следы и наделять М-дубли воистину фантастическими качествами. Вдобавок я вижу, что передо мной сидит еще и прагматичный деловой человек. Не знаю, известно тебе или нет, но мы тоже являемся прагматиками и считаем нецелесообразным рубить голову курице, несущей золотые яйца. Докажи нам свою преданность, и тебе сохранят не только жизнь, но и возможность воскрешения. Услуга за услугу – по мне, это вполне справедливое предложение.
– …От которого я просто не в силах отказаться, – обреченно закончил Демиург и уточнил: – Кажется, так тоже любят говорить в старинных кинофильмах плохие парни вроде вас самоуверенным выскочкам вроде меня. А для пущей убедительности еще и подбрасывать в постель строптивцу отрезанную конскую голову.
– К чему такие сложности? – пожал плечами Доминик, который имел представление, о чем ведет речь толстяк. – Обезглавленные кони, тазы с цементом, вольеры с голодными свиньями-людоедами… Есть десятки гораздо более простых и эффективных методов убеждения. Особенно когда имеешь дело со здравомыслящим человеком. Так что мы решим, Ньюмен? Сотрудничество и жизнь или геройство и уход в небытие?
– Я что, по-вашему, похож на трахнутого героя? – фыркнул Грег. – Или человека, отягощенного не в меру чувствительной совестью? Я – всего-навсего М-эфирный дубль, у которого нет и не может быть моральных обязательств перед другими дублями. В конце концов, это даже смешно – жить по принципам, из-за которых я в свое время и сбежал из бренного мира. Демиург никого к себе в «Дэс клаб» силком не загонял и тем более не давал кому бы то ни было клятв верности. Это всего лишь бизнес. Только я один волен выбирать, продолжать мне свое дело или закрыть его. К сожалению, дальнейшее существование «Дэс клаба» стало для меня невыгодным, и я – его полноправный хозяин – принял решение продать свой бизнес тем, кто предложит за него приемлемую цену. То есть вам, джентльмены. И мне без разницы, в чем она исчисляется: в кликах или М-дублях. И то, и другое – всего лишь порождения ментальных волн. Вы получите каждого из девятнадцати «мертвецов», в том числе ту трахнутую стерву, что нападала на ваш квадрат. В обмен я получаю от вас заботу о сохранности моего загрузочного досье. А дальше сами определяйте стратегию купленного у меня бизнеса – данный вопрос Демиурга уже не волнует. Я открываю новое дело, которое, надеюсь, не прогорит столь глупым образом. Услуга за услугу – ведь это ваши слова, не так ли, мистер?..
– Дьявол, мы уже день торчим в Менталиберте, а я все никак не привыкну к тому, что все это – тоже реальность, а не сон, – признался Гольджи, обведя рукой раскинувшийся перед шестеркой сицилийцев огромный Бульвар. Компания убивала время и раскатывала по центру Менталиберта на арендованном ею маленьком открытом омнибусе, управляемом водителем-статистом.
– Не надо было жрать что попало в той китайской забегаловке, – хохотнул Косматый Джулиано Зампа – главный зубоскал в компании Тремито. – Ежечасно от М-эфира отключаешься, чтобы в сортир сбегать – какое тут может быть быстрое привыкание? Вот тебе и кажется, что ты спишь и все время просыпаешься. Когда в следующий раз желудок скрутит и опять к унитазу рванешь, позвони Приторному и попроси, чтобы он привез тебе в студию космический скафандр.
– На кой хрен? – наморщил лоб амбал-тугодум Мухобойка.
– Чтобы ты надел его и испражнялся, не вставая с кресла. – Чико Ностромо врубился в шутку гораздо быстрее того, кому она была адресована. – Говорят, там есть такой специальный вакуумный дерьмоотсасыватель…
– Заткнитесь, болваны! – рыкнул на них Мухобойка. – Вас бы так скрутило, я бы тоже над вами сейчас ржал! Шутники долбаные!
– Нет, а я кроме шуток где-то читал, что для тех, кто вынужден неотлучно в М-эфире торчать, тоже существуют подобные скафандры, – заметил низкорослый кривоногий Франческо Саббиани. Благодаря точному М-дублированию, он не стал в Менталиберте ни на йоту фотогеничнее. – Ну и воняет же, наверное, от тебя, когда ты из такого комбинезона вылезаешь!
– Зато здесь все стерильно, как в операционной! – добавил узкоплечий дылда Альдо. Определить, что они с Франческо – двойняшки, являлось возможным, только взглянув в их паспорта. Приятели не раз высказывали предположение, что у братьев, судя по всему, были разные отцы. Сами Саббиани, в том числе и их мать, которая в молодости имела репутацию отнюдь не святой праведницы, придерживались такого же мнения. – Ни тебе мусора, ни вони, ни пыли. Даже перхоть с головы и та не сыпется! Плюнул на тротуар, не успел моргнуть, а на том месте уже чисто!
– Разве это плохо? – спросил Чико.
– А чего хорошего? – скривил недовольную мину Альдо. – Я с детства привык к запаху горящих помоек. Их вонь у меня в крови сидит, и когда я попадаю в какой-нибудь ублюдочный чистенький квартал, вроде этого Бульвара, у меня, как у наркомана, тоже своя ломка начинается и сразу назад, домой тянет.
– Да ты у нас прямо-таки помоечный романтик! – прыснул Косматый. – Или скорее извращенец. Вот кто, оказывается, у меня под окном постоянно мусорный бак поджигает! А я на малолетнюю шпану грешил.
– Не вижу ничего смешного! – набычился Альдо. – И каждый из вас чувствует то же самое, что я, только боится в этом признаться! Все мы выросли на одной помойке, так что нечего друг перед другом чистоплюев из себя корчить.
– Не кипятись, – попросил уязвленного приятеля Зампа. – Ты прав: на помойке родились, на помойке и подохнем. Только любить ее из-за этого лично мне, уж извини, совершенно не хочется… Эй, босс, долго еще будем по Бульвару раскатывать? Может, лучше заедем в бордель да пока разомнемся как следует?
– И этот мудак меня еще извращенцем обозвал! – оживился дылда Саббиани. – А самого аж трясет от желания потрахаться с чужой галлюцинацией!
– Зато какие сиськи у этих галлюцинаций! – мечтательно облизнулся Джулиано. – Скажи еще, что ты не заметил то заведение под вывеской «Островок страсти», мимо которого мы проезжали три минуты назад! Как вообще можно его просмотреть?.. Э-э-э, да ну тебя, зануду!.. Так что скажешь, босс? Заедем или нет?
Доминик, не принимающий участия в болтовне приятелей, взглянул на хронометр своего лок-радара (этими штуковинами креатор Щеголя в обязательном порядке снабдил перед отправкой в Менталиберт всю компанию Тремито) и отрицательно помотал головой. Аглиотти ожидал сигнала от Демиурга, которому было поручено организовать в баре «Старый маразматик» общее собрание «Дэс клаба». Финальное собрание перед окончательным расформированием этой пресловутой группировки, что стояла комом в горле не только у Южного Трезубца, но и у многих других пользователей М-эфирного пространства.
Ньюмен попросил дать ему на поиски и сбор одноклубников сутки. Тремито урезал этот срок вполовину. У всех членов «Дэс клаба» имелись лок-радары, объединенные в закрытую корпоративную сеть. Разыскать по ним в Менталиберте девятнадцать «мертвецов» не составляло особого труда. В каком бы недоступном квадрате ни находился либерианец, с ним всегда можно связаться по радарному коммуникатору. Добраться до Бульвара являлось также вопросом нескольких минут. Пользователю следовало лишь активировать на лок-радаре алгоритм выхода из соответствующего квадрата. Поэтому даже двенадцать часов, отведенных Демиургу на сбор одноклубников, выглядели слишком щедрой поблажкой со стороны сицилийцев.
Аглиотти тоже ощущал себя в ментальном пространстве не шибко уютно, но уже знал, что пройдет несколько часов, и он полностью акклиматизируется в этом стерильном мире. Уж по отсутствию здесь помоек Тремито точно не сокрушался. Второе, что ему понравилось в Менталиберте, это то, что он мог разгуливать по нему, не таясь и не опасаясь ареста. Даже возникни у квадрокопов претензии к Доминику (а вскоре так оно наверняка и случится), они никогда не доказали бы, что под М-дублем Мичиганского Флибустьера скрывается настоящий Аглиотти. Любой тайный поклонник кровожадного сицилийского палача мог создать в редакторе дублей ментального двойника своего кумира, успевшего не однажды засветиться перед телекамерами во время своего ареста и суда. Ну а определить точное местонахождение владельца подключенного к М-эфиру подозрительного дубля – по аналогии с тем, как полиция пеленговала видеосеты абонентов мобильной связи, – было невозможно чисто технологически. Этому препятствовала сама природа ментального поля, не позволяющая создать такие пеленгаторы.
При поддержке друзей де Карнерри из администрации Менталиберта компания головорезов вошла в ментальное пространство по фиктивным регистрационным данным, без предоставления подлинных документов. В реальности шестеро приятелей и опекающий их доверенный креатор Трезубца, пожилой голландец Клод Гомар, скрывались в подвале одной из чикагских фабрик, что принадлежала семье Сальвини. Оперативно оборудованная Марко Бискотти трансляционная студия была, конечно, не чета той, которой еще не так давно располагал институт Эберта. Главным достоинством студии Гомара являлась не техническая база, а почти полная автономность от окружающего мира. Беглый Мичиганский Флибустьер мог без отрыва заниматься порученной ему работой в М-эфирном пространстве, не маяча на людях и отвлекаясь лишь на самые необходимые нужды. Для этого имелись все необходимые условия, а пища доставлялась затворникам дважды в день специальной группой снабжения. Она же отвечала за выполнение иных просьб, что могли возникнуть у команды Тремито по ходу работы, и следила за округой на предмет подозрительной активности полиции.
В реальности Доминик был фактически заточен в четырех бетонных стенах, однако в Менталиберте он натурально не мог надышаться обрушившейся на него свободой. Он даже не представлял, насколько отвык от этого безмятежного состояния, когда можно открыто пройтись по улице, посидеть в кафе, спросить о чем-нибудь любого встречного прохожего, глядя ему в глаза, а не отворачивая в сторону слишком приметное лицо. Да и вообще, было ли оно здесь приметным? По Бульвару расхаживала воистину интернациональная публика, и сейчас шансы Тремито оказаться узнанным были на порядок ниже, чем на улицах родного Чикаго. Всего за пять минут неторопливой прогулки Доминик успел столкнуться нос к носу с Гитлером, Наполеоном, Чарльзом Мэнсоном, парочкой бывших американских президентов (М-дубль нынешнего был запрещен к тиражированию из этических соображений) и полутора десятком кинозвезд. Можно ли в таком окружении привлечь к себе чье-нибудь внимание, а тем более вызвать панику?
Клод Гомар не задавал лишних вопросов и воссоздал Доминика в Менталиберте таким, каким Тремито привык себя видеть. Все у его дубля было на месте: морщины, родинки, шрамы, пигментные пятна и прочие детали, вплоть до папиллярных линий на коже. К ним добавился лишь М-паспорт, как и положено, в трех экземплярах: на лбу, ягодице и в подмышке.
Не спросил креатор и о том, нужно ли оставлять Тремито в Менталиберте его талисман-колесико. Подобно той сердобольной сиделке, что ухаживала за Аглиотти на вилле дона Дарио, Гомар просто повесил виртуальный талисман на грудь виртуального Доминика, хотя тот еще только раздумывал, надо ли добавлять эту деталь к своему М-эфирному портрету.
Вновь судьба совершила выбор за сицилийца, и вновь результат этого выбора показался ему не лишенным некой недоступной для понимания высшей логики. Господь, в которого Тремито давно не верил, будто ненавязчиво напоминал ему о том, что он следит за Мичиганским Флибустьером и ждет, когда тот предстанет пред Всевышним, дабы сполна ответить за все свои прегрешения. В том числе и за то, память о котором хранило в себе это игрушечное колесико.
Однако Доминик предпочел иначе истолковать ниспосланный ему свыше знак.
– Ума не приложу, почему тебе так сильно не хочется расставаться со мной, Серджи, – вполголоса проговорил Аглиотти перед тем, как шагнуть на аллею парка Новой Жизни. Снятый с шеи талисман – абсолютно не отличимый от оригинала – сицилиец держал перед собой на ладони. – Я всегда был отвратительным отцом и ничуть не удивился бы, отрекись ты от меня в будущем. Скажу больше: я даже был против твоего появления на свет, но твоя мама решила иначе… Недавно я оставил сиротами двух дочерей того самого Тулио Корда, о котором уже не раз тебе рассказывал. И думаю, что поступил правильно. Твой отец всегда поступает правильно, Серджио, что бы ты ни считал по этому поводу. Просто у каждого из нас своя правда, но ты еще слишком мал, чтобы я сумел объяснить тебе подобные вещи. Возможно, иногда мне, как и любому смертному, приходится совершать ошибки. Наступит день, и я сполна расплачусь за них, будь уверен, сынок. В Синг-Синге у меня было достаточно времени поразмыслить над этим. Ты прости, но я отказался исповедоваться тюремному священнику, который почему-то решил, что на Высшем Суде мне потребуется адвокат. Пусть святоша отвечает за собственные грехи, а с моими я как-нибудь без него разберусь. Если Господу и впрямь необходима моя душа, он сам скажет, в чем мне каяться перед ним, а в чем – не обязательно. Других исповедников мне не нужно…
Прежде чем отправить Демиурга на сбор одноклубников – к некоторым из них, страдающим излишним высокомерием, председателю предстояло явиться лично, что в сопровождении посторонних сразу вызвало бы массу подозрений, – Тремито ненадолго изъял у него лок-радар и, выполняя инструкции Клода Гомара, подключил тот к своему коммуникатору. У Грега не оставалось выбора, как расшифровать новым компаньонам, а вернее сказать, хозяевам, содержимое своей «записной книжки» и пояснить, что означают кое-какие непонятные сицилийцам детали.
– А ведь ты нам солгал, – холодно прищурившись, заметил Аглиотти после того, как получил доступ к лок-радару Ньюмена и просмотрел список членов «Дэс клаба». – Говорил, что помимо тебя в клубе состоят еще девятнадцать человек, а я вижу здесь на одного больше. Как это понимать?
– Неужели тот трахнутый ублюдок, который сливал вам информацию о нас, не удосужился упомянуть про Черного Русского? – изобразил недоумение Демиург и уточнил: – Вы же имеете в виду Арсения Белкина – того, чье имя значится в самом конце списка?
– А что особенного в этом «мертвеце»? – поинтересовался Доминик.
Грег рассказал ему короткую историю о шальном импульсе, который помехой прорвался в ментальное поле во время танатоскопии председателя и навсегда был запечатлен в М-эфире под случайно сгенерированным именем. Скептик по природе, Аглиотти, естественно, не поверил Ньюмену на слово и затребовал доказательства.
– Хороший вопрос, мистер, – невесело хохотнул Демиург. – Да мне проще доказать вам существование снежного человека, чем отсутствие в Менталиберте Черного Русского. Я скажу, что кроме имени на лок-радаре нет больше никаких координат Белкина, а вы возразите, что я намеренно закодировал его позывные, поскольку он сам меня об этом попросил. Я поклянусь, что никто из «мертвецов», включая меня, никогда не встречался с Арсением, а вы ответите, что даже если это правда, то почему в наших рядах не может оказаться трахнутый изгой, который по какой-либо причине все эти годы избегает встречаться с нами. На любой мой ответ у вас найдется резонный контраргумент, который я не сумею опровергнуть. Поэтому вам придется просто принять мои слова на веру: Черного Русского действительно не существует. Он – всего лишь один из множества мифов Менталиберта, чью подлинность невозможно проверить.
Доминик задумался: оказывается, даже у такой легендарной личности, как Демиург, имелись свои легенды. Элиот Эберт умолчал о двадцать первом «мертвеце» по имени Арсений Белкин. И Ньюмен завел о нем речь только после того, как толстяка поставили перед фактом наличия на лок-радаре странной отметки. Говорил Демиург правду или же они с профессором нарочно зачем-то скрывали существование этой М-эфирной личности?
У Аглиотти недоставало опыта в разрешении подобных головоломок, и он отослал запрос креатору. Гомар тоже затруднился дать однозначный ответ и после получасового анализа и проверки полученных сведений пришел к выводу, что, вероятнее всего, Грег не лжет. Полдюжины обнаруженных Клодом в Менталиберте Арсениев Белкиных являлись вполне обычными либерианцами, паспорта и координаты которых были в полном порядке. А ментальные всплески, чья природа была еще практически не изучена, действительно изредка да отражались на лок-радаре того или иного М-дубля в виде неопознанных отметок. Разве что до сего момента проявление этой аномалии носило спорадический характер и не фиксировалось коммуникаторами под конкретным именем. Но тут уже креатор отказывался дать стопроцентную гарантию, что подобное невозможно. Раз в году, как известно, и палка стреляет, а чуть ли не ежечасно меняющийся М-эфир и подавно мог выкинуть что-нибудь экстраординарное.
Ладно, рассудил Тремито, если даже Черный Русский – не миф, загрузочное досье конспиратора наверняка уничтожено вместе с мнемофайлами его собратьев. А значит, где бы он ни находился, на Полосу Воскрешения ему больше не попасть. Прежде всего надо окончательно умертвить тех «мертвецов», в существовании коих Аглиотти не сомневался. А потом еще раз надавить на Демиурга, авось тот сломается и запоет по-иному. Благо, средства для такого давления у сицилийцев имелись надежные, а Ньюмен определенно знал цену собственной жизни. Теперь уж точно единственной и неповторимой…
