«Самое синее в мире…»

Степан Попов стоял на палубе сторожевого корабля «Изумруд». На нем он вышел в море вместе с капитан-лейтенантом Бобровым. Вчера, во время совещания в кабинете у адмирала было решено совершить ознакомительный поход к Кавказскому побережью на корабле Крымского пограничного управления ФСБ России. Как объяснил ему Андрей Бобров, ФСБ – это что-то вроде III отделения СЕИВК. То есть служба, которая занимается безопасностью государства. У него имеются свои войска, свои корабли, которые ходят под флагом, похожим и в то же время не совсем похожим на Андреевский.

Одним из таких кораблей и был «Изумруд». Бобров, узнав о том, что сторожевой корабль проекта 22460 будет флагманом его отряда, пришел в восторг. Помимо солидной дальности плаванья – 3500 миль, «Изумруд» имел хорошую мореходность, скорость, достаточную для того, чтобы легко настигать парусники контрабандистов, а также, что немаловажно, взлетно-посадочную площадку и складной ангар для вертолета Ка-226ТМ. С его помощью можно было вести воздушную разведку и, в случае необходимости, атаковать противника с воздуха. Кроме того, сторожевые корабли этого типа славились отличной обитаемостью. Они имели кондиционеры в каждой каюте, сауну и даже небольшой бассейн.

Все это Бобров позднее рассказал Попову. Во время той памятной встречи в штабе адмирал предложил перебросить в XIX век через портал несколько сторожевых кораблей и все необходимое для их базирования. Портами, где они могли бы отстаиваться в случае штормовой погоды, дозаправляться, и куда приводили бы захваченные в море призы, должны стать Анапа, Сухум и Поти. В две последние точки, которые в XXI веке находились вне территории Российской Федерации, грузы могут быть переброшены через портал дистанционно.

Степана Попова ошеломило известие о том, что полученная Россией по Адрианопольскому мирному договору береговая линия Черного моря теперь не вся принадлежит России. А с Грузией, которую русские когда-то спасли от полного уничтожения турками и персами, даже пришлось повоевать. Правда, вояками грузины оказались никудышными, и их вдребезги разбитая армия с позором бежала, бросая оружие и снаряжение.

– Сейчас в тех краях вроде все успокоилось, – сказал Бобров. – Но сие не означает, что нашему брату можно расслабиться и греть пузо, лежа на пляже и попивая сухое винцо. Наши заклятые друзья нам это не позволят. Запомни, Степа, у России нет на свете друзей, кроме ее армии и флота. Это сказал внук императора Николая Павловича, и жизнь подтвердила правоту сказанного…

Им повезло с погодой. Соленый морской ветерок приятно овевал лицо, а солнышко ярко светило на синем небе. «Изумруд» ходко бежал по волнам, разваливая их своим острым форштевнем. Степан и Андрей, пользуясь случаем, облазили весь корабль, заглянув во все его закоулки.

Увиденное потрясло Попова. Правда, носовая шестиствольная артиллерийская установка ему уже была знакома. С ее помощью у берегов Норвегии на глазах Степана была отправлена на дно британская яхта «Свифт». Он на миг представил – что будет, если смертоносная очередь из такой чудо-пушки угодит в борт шхуны контрабандистов. Представленное впечатлило его.

Попова удивил наклонный скос в кормовой части «Изумруда». Как пояснил капитан-лейтенант Бобров, этот скос был предназначен для того, чтобы в случае необходимости можно было быстро спустить на воду скоростной катер с вооруженной досмотровой группой.

– Ты представляешь, Степа, – Бобров оживленно жестикулировал, показывая своему собеседнику, как все произойдет, – раз-два, и катер с нашими «волкодавами» на огромной скорости помчится к шхуне, на которой британцы везут немирным горцам оружие и деньги. А если все же они попытаются рыпнуться, то очередь из пушки в один момент снесет им напрочь паруса и мачты.

Попов лишь покачал головой. Действительно, если такой небольшой кораблик может смело потягаться с вражеским фрегатом, то обычная шхуна, или каик, пусть даже и вооруженный, будет уничтожен в один миг.

– Надеюсь, что потеряв несколько кораблей и экипажей, – сказал Бобров, – британцы прекратят снабжение мятежных горцев, и нашим войскам на Кавказе будет легче справиться с ними. Сколько при этом будет спасено жизней русских солдат и кавказских джигитов! Только ради этого стоит начать патрулировать Черноморское побережье…

Они подошли к стоящему на кормовой взлетно-посадочной площадке вертолету. Степан с интересом осмотрел винтокрылую машину. Ему уже доводилось летать по небу. Но его полет проходил на большом самолете, которому для того, чтобы взлететь, требовалось много места для разбега. А этот забавный летательный аппарат, внешне похожий на огромного головастика, как объяснил ему Бобров, мог взлететь прямо с корабля, приземлиться на берегу на небольшую лужайку, и при этом следить сверху за передвижением подозрительных кораблей, чтобы, в случае чего, навести на них сторожевые корабли.

– Знаешь, как в одной нашей песне поется, – улыбнулся Бобров, – «Мне сверху видно все, ты так и знай…» Эх, с каким удовольствием мы будем отлавливать в море всех этих сэров! До чего они всем нам осточертели – ни в прошлом, ни в настоящем британцы не давали и не дают нам покоя. Да и в будущем тоже, наверное, не дадут… Такая наша планида, Степа. Эти сволочи прут на Россию, получают по зубам, но все равно продолжают на нас наскакивать, словно мы у них что-то отобрали. Никак они не могут понять – ну, не нужны нам их земли – своей девать некуда.

– Они нас ненавидят, потому что боятся, – ответил Попов. – Довелось мне как-то в Гамбурге толковать с одним британцем. И вот что я понял: все они – от простого матроса до члена палаты лордов – считают нас, русских, белыми дикарями, для которых самая большая радость на свете – сделать пакость Британии. Сами же они хотят, чтобы все прочие народы признали их превосходство. Они в свое время требовали от каждого иностранного корабля, чтобы тот первым салютовал английским кораблям в «Британских морях», границы которых, как они считали, простираются от мыса Финистерре в Испании до мыса Статен в Норвегии и мыса Скаген в Дании. В инструкции кораблям английского военного флота, изданной в 1643 году, прямо предписывалось: «Если случится встретить в водах Его Величества суда или флот любой иностранной державы и если они не приспустят флаг или марселя, вы должны заставить их сделать это».

А ведь спуск флага военным кораблем одной страны перед таким же кораблем другой означал явное унижение, подчеркивал подвластность первого второму. Дело доходило то того, что британские капитаны требовали приспустить флаги даже тем иностранным кораблям, на стеньгах которых развевались штандарты иностранных монархов. В 1606 году, возвращаясь после визита к королю Якову I, на выходе из Темзы датский король был принужден капитаном небольшого английского корабля отдать салют британскому флагу. Правда, после Трафальгара Британия отказалась от принятого ею в 1651 году закона «о первом салюте», и признала равенство военных кораблей суверенных государств в открытом море.

– Британцы – нация торгашей и пиратов, – кивнул Бобров. – И поднялась она на грабежах и разбоях. Достаточно вспомнить бедную Индию, из которой уже больше сотни лет этот британский паук безжалостно высасывает жизненные соки.

– И при этом дрожит от страха, опасаясь, что кто-то отберет у него добычу, – кивнул Попов. – «Вы хотите отобрать у нас нашу Индию», – заявил мне как-то раз один негоциант из Ливерпуля. – Да какая она ваша-то? – не выдержал я. – Это вы, а не мы, подлостью и обманом захватили огромную страну, обобрали ее до нитки и уморили голодом миллионы индийцев. А стоило только нам попытаться приструнить степных разбойников, нападавших на наши города и казачьи станицы, как вы тут же подняли вой, обвиняя нас во всех смертных грехах. У Британии скоро будет несварение желудка от проглоченных ею государств и народов.

– Будет, обязательно будет, – кивнул Бобров. – К середине ХХ века вся Британская империя затрещит по швам и начнет расползаться на части, словно гнилой кафтан. И Индия от них уйдет, и прочие колонии, как когда-то ушли Североамериканские Соединенные Штаты. А сама Британия будет, словно послушная собачка, таскать в зубах тапки американских президентов. Но это все у них еще впереди. А пока, в вашей истории, надо сделать так, чтобы Англия перестала совать свой нос в российские дела. Ведь через тринадцать лет начнется…

Что начнется через тринадцать лет, Бобров так и не успел рассказать своему собеседнику. Подошедший к нему вахтенный матрос передал капитан-лейтенанту бланк радиограммы. Андрей прочитал ее, нахмурился и стал о чем-то думать.

– Значит так, Степан, – наконец произнес он, – нам приказано срочно возвращаться в Севастополь и через портал отправиться в XIX век. Похоже, что там произошло нечто из ряда вон выходящее…

* * *

На графа Бенкендорфа было страшно смотреть. Боевой генерал, отчаянный рубака, человек, повидавший за свою долгую жизнь тысячи смертей, не смог сдержать слез. Рядом с ним со скорбным выражением на лице стоял император со стаканом вина в руке.

– Успокойся, друг мой, я скорблю вместе с тобой. Ведь Долли была мне как родная сестра. Ты помнишь, как моя матушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, после смерти твоей матушки взяла вас всех на воспитание. И она не делала никаких различий между нами, царскими детьми, и тобой, твоим братом Константином, сестрами – Марией и Долли. Поверь мне, я так же, как и ты, оплакиваю покойную княгиню и готов отомстить за ее смерть всем виновным в совершении этого подлого преступления.

– Боже мой, боже мой, – с тоской в голосе произнес Бенкендорф. – Бедная Долли! Какая ужасная смерть! Неужели все это правда, и эти подлые британцы посмели поднять руку на женщину?! Если это так, то нет им прощения…

– Да, Александр Христофорович, это правда, – со вздохом ответил Олег Щукин, – британцы во все времена с легкостью необычайной совершали самые бесчестные поступки. Для них было все равно – кто перед ними: женщины, дети, духовные лица или царственные особы. Британцы ведь судили и казнили своего короля. Так кто для них княгиня, тем более чужестранка?

– Увы, это так, – согласился Николай. – Но не время осуждать их. Давайте все вместе подумаем – что нам делать дальше. Только я должен вас сразу предупредить, что нам вряд ли удастся доказать причастность кого-либо персонально к смерти княгини. Показания господина Уайта не будут приняты во внимание английским правосудием. К тому же господина Уайта сейчас разыскивает лондонская полиция, и ему не стоит появляться в Британии, хотя он и мечтает лично отомстить тем, кто убил бедную Долли.

– Ваше величество, – сказал Щукин, – я уже говорил вам, что мы готовы помочь наказать тех мерзавцев, которые убили княгиню. Вы ведь не считаете, что их надо простить, а об этой женщине, которая столь много сделала для России полезного, забыть, словно ее и не было вообще?

– Ну уж нет! – возмущенно воскликнул граф Бенкендорф. – Я готов на все, чтобы отомстить за смерть сестры! Ваше величество, – обратился он к императору, – прошу вас, позвольте мне своими руками покарать убийц…

– Граф, вы уже немолоды и лично вряд ли сможете наказать этих подлых лордов. Но я согласен с вами, что смерть вашей сестры не должна остаться неотомщенной и сам буду просить Олега Михайловича, чтобы он с помощью своих людей совершил акт правосудия.

Александр Христофорович согласно кивнул. Он-то знал, что у людей из будущего слова редко расходятся с делом, и они хорошо умеют наказывать тех, кто рискнул покуситься на безопасность их державы.

– Ну, вот и славно, – кивнул Щукин. – Но, кроме мести, мы намерены предложить вам еще кое-что. А именно мы хотим создать в самое ближайшее время на Черном море небольшую флотилию, которая займется блокадой Кавказского побережья. Скоро в Петербург вернется из нашего времени лейтенант Попов, который уже побывал в Севастополе и обсудил там с одним из наших адмиралов план сотрудничества. Вполне вероятно, что в самое ближайшее время в будущее отправится командующий Черноморским флотом вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев.

– Ну что ж, пусть будет так, – кивнул император. – Я уже приглашал адмирала Лазарева в Петербург, но он не приехал, сославшись на болезнь. Я знаю, что Михаил Петрович сторонится придворной суеты, и, как мне кажется, болезнь его в данном случае была не настолько серьезна, чтобы она могла помешать ему посетить столицу. На этот раз я пошлю ему не приглашение, а приказ. Адмирал Лазарев человек военный и к приказам начальства относится с должным уважением.

– Ваше величество, – продолжил Щукин, – хотелось бы попросить вас обратить должное внимание и на вашу безопасность. Мы полагаем, что британцы, начав играть в нечестную игру, могут повторить то, что произошло с княгиней Ливен и в отношении вас. Это характерно для убийцы – начав убивать, трудно остановиться. А потому мы прикомандируем к вам несколько человек из ФСО – Федеральной службы охраны. Люди из этой организации у нас занимаются охраной первых лиц государства и обеспечивают их надежной связью. Мое руководство просило вас, ваше величество, отнестись к их предложению с достаточной серьезностью.

– Гм, – император задумчиво погладил подбородок. – Мне совсем не хочется превращаться в этакого восточного владыку, который гуляет по улице своей столицы в сопровождении пышной свиты и янычаров с саблями в руках. Но если, Олег Михайлович, ваше руководство так считает… Что ж, стоит прислушаться к их советам, тем более что им из будущего виднее. Скажите, а каким образом вы собираетесь покарать британцев, виновных в смерти княгини Ливен? Вы их казните?

– В общем, да, – ответил Олег, – можно сказать, что это будет казнь, так как преступление, которое они совершили, влечет за собой лишь один приговор – смерть. Я не стану описывать – как и когда лица, виновные в убийстве княгини, отправятся в ад, скажу только, что мы постараемся, чтобы смерть их была быстрой. Люди, которые все это сделают, просто орудия правосудия.

– Благодарю вас, Олег Михайлович, – граф Бенкендорф вытер мокрое от слез лицо носовым платком и постарался привести себя в порядок. – Очень жаль, что все это произойдет без меня. Вы правы – я слишком стар и болен для того, чтобы отправиться в Британию и там лично покарать преступников.

– Кстати, о вашем здоровье, – сказал Щукин. – Сейчас в имении Виктора Ивановича Сергеева находятся Александр Павлович Шумилин и Алексей Юрьевич Кузнецов. Я попрошу вас, Александр Христофорович, съездить в гости к господину Сергееву и поговорить с доктором Кузнецовым. Поживите там немного, отдохните, Алексей Юрьевич осмотрит вас, подберет для вас необходимые лекарства. А по поводу вашей службы не беспокойтесь – я полагаю, что майор Соколов с ними прекрасно управится. К тому же вы всегда можете связаться с ним по радиостанции и на месте решить все вопросы.

– Да-да, друг мой, – произнес Николай, участливо взяв за рукав сюртука графа, – вам пойдет на пользу небольшой отдых. Я обещаю внимательно следить за работой вашего помощника. И если ему понадобится поддержка, то я немедленно окажу ему ее. А денька через два я и сам навещу уважаемого Виктора Ивановича. Я, честно говоря, немного соскучился по нему и буду рад его видеть.

– Хорошо, ваше величество, – вздохнул Бенкендорф, – я поступлю так, как вы считаете нужным. А за майора Соколова я спокоен. Этот достойный молодой человек вполне справляется со своими обязанностями. Он энергичен, умен не по годам и вполне способен, если в этом возникнет необходимость, сменить меня на моей должности.

– Ну, вот и отлично, – обрадовался император. – Надеюсь, что скоро все убийцы получат по заслугам, а Британия, как страна, в которой совершаются подобные преступления, сделает выводы из всего произошедшего.

* * *

Ну, а чем занимались все это время Адини и Надежда Щукина? А они просто отдыхали. На следующий день после перехода из прошлого в будущее Адини показалась врачу, который остался очень доволен ходом ее лечения.

– Ай, маладца! – воскликнул Роберт Семенович, ознакомившись с результатами анализов. – Антибиотики просто чудеса творят! Ты, красавица, словно с ними вообще незнакома. Если так пойдет и дальше, то тебе скоро у меня нечего будет делать. Полечишься еще немного и снова явишься ко мне через месяц. А пока ступай себе с Богом. До свидания.

Обрадованная Адини со всех ног помчалась к Надежде. Та ждала ее в своей квартире, сидя за письменным столом и листая какие-то бумаги. Узнав о приятных новостях, которые сообщила ей подруга, Надежда захлопнула папку, потянулась и, с улыбкой посмотрев на Адини, неожиданно предложила:

– А не полетать ли нам сегодня по небу, аки ангелы небесные?

Заметив удивленный взгляд Адини, Надежда рассмеялась и пояснила, что речь идет о прыжке с парашютом.

– Поедем на аэродром в Горскую – это рядом с Лисьим Носом. Я там когда-то работала инструктором. Мы с тобой прыгнем вдвоем – это у нас называется тандемным прыжком. В общем, выглядит все так – мы с тобой выпрыгнем из самолета на высоте трех верст и полетим вниз под одним парашютом. Помнишь, в Выборге, стоя на смотровой площадке башни замка, ты хотела испытать чувство полета? Вот я тебе сегодня и предоставлю эту возможность…

– Ой, Надин, а это не страшно? – испуганно воскликнула Адини. – Я… Я боюсь. Может, не надо?..

– Ничего, Адини, – улыбнулась Надежда. – Не будь трусихой. Я вот совершила больше сотни прыжков. Да и Николай тоже прыгал, причем с оружием, и не один раз.

– Николай? – Адини на мгновение задумалась. – Хорошо, я согласна! Поедем. Только я попрошу тебя, Надин, – не рассказывай о том, что я прыгала с парашютом отцу – он будет на меня за это сердиться. И Николя тоже ничего не говори. Пока не говори. Я ему потом сама все расскажу.

До аэродрома Надежда и Адини доехали на машине. Оставив ее на стоянке, Надежда по-хозяйски отправилась к руководству и вскоре пригласила Адини в помещение, где уладили все формальности. Девушка уже имела паспорт, выданный на имя Александры Николаевны Романовой, 1997 года рождения (Олег Щукин велел сделать Адини по документам старше на три года, чтобы не было заморочек из-за ее несовершеннолетия).

Потом она заполнила анкету – Надежда стояла рядом и подсказывала – что и где писать, прошла небольшой осмотр у местного врача, который померил у нее давление и расспросил о болезнях.

Далее девушки переоделись в прыжковые костюмы и мягкие кроссовки. Инструктаж Адини провела ее подруга. В общем, ничего особенного – Надежда лишь посоветовала девушке не паниковать и во всем слушаться ее.

Ну, а потом они направились к четырехкрылому самолету со смешным названием «кукурузник». Надежда объяснила Адини, что прыгать они будут с парашютом, называемым «крыло».

– Это такой парашют, которым можно управлять. – Впрочем, ты сама все увидишь, – сказала Надин. – Можешь в воздухе визжать от страха или орать от восторга. Только не мешай мне и сама ничего не делай руками.

Они загрузились в самолет, где старый знакомый Надежды, инструктор по имени Сергей, помог девушкам надеть парашют и застегнуть все замки и ремни.

У Адини в груди сердце бухало от волнения, словно кузнечный молот. Она дрожала от страха, но старалась не показать Надин, что страшно боится предстоящего прыжка.

– Сейчас полетим, – сказала ей Надежда. – Да ты не трусь, все будет нормально. Ведь тебе хочется почувствовать то, что чувствует орел, когда парит в небесах?

Адини кивнула. Во рту у нее пересохло, и она не могла вымолвить ни словечка.

Тем временем на самолете заработал мотор. Разговаривать стало трудно. Немного поработав на холостом ходу, пилот прибавил газу, и самолет медленно покатил по рулежной дорожке в сторону взлетно-посадочной полосы. Там он развернулся, немного постоял, а потом помчался по ВПП, с каждой секундой набирая скорость.

Адини почувствовала дрожь пола под ногами. Но она внезапно прекратилась – самолет поднялся в воздух и стал набирать высоту. Девушка испытала ни с чем несравнимое ощущение полета – такое у нее было в лишь детстве, когда она во сне летала, словно на ковре-самолете. Но ковры-самолеты были только в сказках, а вот сейчас она летела в небе наяву на просто самолете.

Страх куда-то пропал, и девушка неожиданно радостно рассмеялась. Надежда и инструктор Сергей понимающе переглянулись – именно так себя ведут люди, впервые поднявшиеся в небо.

Надин предложила своей «крестнице» посмотреть в иллюминатор. Под крылом самолета мелькали маленькие, словно игрушечные, домики. А люди сверху казались букашками, спешащими куда-то по своим делам. Где-то вдалеке синел Финский залив с фортами и виднелся Кронштадт с куполом Морского собора.

Между тем Сергей помог девушкам соединиться в единую систему – тандем. При этом Надежда находилась сзади Адини и крепко была пристегнута к своей подопечной.

Когда самолет набрал нужную высоту, Сергей открыл дверь самолета. В лица ударил поток холодного воздуха. Гостеприимным жестом инструктор предложил девушкам покинуть самолет. Адини обомлела: как – взять покинуть такой надежный и уютный самолет и шагнуть в пустоту, где внизу, на огромном расстоянии в легкой дымке виднелась земля?

Но что нужно делать, решала не она, а Надин. А та, крепко обняв Адини, вывалилась через дверной проем, и девушки камнем полетели вниз.

– И-и-и-и! – тоненько завизжала перепуганная насмерть Адини. Она смотрела, как земля стремительно несется навстречу ей, а ветер свистит в ушах.

– Не бойся, сейчас мы полетим! – гаркнула ей в ухо Надин. – Скоро откроется парашют!

Действительно, через несколько мгновений что-то рвануло ее кверху, и падение замедлилось. Начался тот самый «птичий» полет, о котором рассказывала ей Надин. Страх у Адини куда-то пропал, и она уже с удовольствием любовалась открывшейся перед ней картиной.

Внизу зеленела земля, которую рассекали серые полосы дорог. От берега залива в сторону Кронштадта была проложена дамба – гигантское сооружение, по которому сновали казавшиеся игрушечными автомашины и автобусы.

– Ну что, Адини, нравится? – спросила девушку Надин. – Поздравляю, ты совершила свой первый в жизни прыжок. И теперь ты уже не совсем та, которой была всего полчаса назад. Ты узнала, что чувствуют птицы, когда они летают по небу, и теперь тебе захочется испытать это чувство еще и еще раз.

Адини согласно кивнула головой. Действительно, так легко и свободно ей еще не было. Она уже ничуть не жалела, что согласилась с предложением Надин. И еще ей было приятно, что она теперь причислена к братству людей-птиц.

– Надин, а мы еще прыгнем с парашютом? – спросила она. – Я бы хотела в следующий раз сделать это одна.

– Хорошо, – ответила ей Надежда. – А пока приготовься – мы приземляемся. Ты не забыла, что следует делать при приземлении?

Адини кивнула и, как учила ее Надин, приготовилась принять удар о землю согнутыми ногами.

К счастью, все обошлось вполне благополучно. Правда, девушки не удержались на ногах и после приземления шлепнулись на бок. Но это было совсем не больно, и они радостно рассмеялись.

А потом они ехали из Горской домой, и Надин рассказывала Адини о всяких забавных случаях, которые у нее случались во время прыжков и полетов. Адини весело смеялась, чувствуя себя самой счастливой на свете. Эх, если бы еще и Николя был бы сейчас рядом с нею…

* * *

Щукин энергично готовился к «карательной акции» – так он назвал новую экспедицию в Британию с целью наказания убийц княгини Ливен. Он еще раз поговорил с Джейкобом Уайтом. Корсиканец тоже жаждал мести и с радостью согласился принять участие в вендетте.

– Только учти, Джейкоб, – предупредил его Щукин, – тебя в Англии разыскивает полиция, – «бобби» сбились с ног – за твою голову обещана большая награда. Боюсь, что даже твои приятели-контрабандисты могут не устоять перед соблазном и выдать тебя.

– Ну и пусть, – набычился мистер Уайт. – Во-первых, меня не так-то просто поймать, а во-вторых, у меня есть в Англии друзья, которые не выдадут меня полицейским ни за какие деньги. К тому же можно изменить внешность – отрастить бороду, надеть очки. Нет, сэр, как хотите, но, с вами или без вас, я отправлюсь в Лондон, и пусть я умру на виселице, но отомщу этим ублюдкам за убийство моей благодетельницы.

Джейкоб скрипнул зубами, достал платок и шумно высморкался. Щукин покачал головой.

– Не спеши умирать, дружище, пусть умрут наши враги, а у нас еще на этом свете немало дел, которые за нас никто не сделает. Ты отправишься с Англию вместе с двумя моими людьми. Они большие специалисты, гм, по вендетте. Думаю, что ты с ними подружишься. Они никогда раньше не были в Британии, и потому им будет нужна твоя помощь. Ведь ты знаешь все закоулки Лондона и у тебя там остались полезные знакомства и связи.

– Господин подполковник, а как мы попадем в Англию? – озабоченно спросил мистер Уайт. – Вы сказали, что во всех портах королевства развешаны мои портреты и обещание выплатить большую награду тому, кто выдаст меня властям. Очень сложно будет высадиться на берег. Конечно, я могу снова воспользоваться услугами моих старых знакомых – контрабандистов… Они не все продажны, и не передадут меня полиции за обещанную награду. Но мне потребуются деньги, причем немалые.

– Ну, насчет этого пусть у тебя не болит голова, – усмехнулся Щукин. – Ты со своими спутниками попадешь в Британию, что называется, не замочив ног. Только ты должен дать мне слово, что никому и никогда не расскажешь о том, что тебе предстоит при этом увидеть.

– Сэр, – Джейкоб вскочил с места, расстегнул рубашку и вытащил нательный крест. – Клянусь спасением души, что даже на исповеди я не расскажу падре о том, что увижу у вас. – И корсиканец приложился губами к распятию.

– Ну, вот и отлично, – кивнул Щукин. – А пока я попрошу тебя составить мне список тех, кто непосредственно виновен в гибели княгини Ливен. Отдельно укажи адреса, по которым они проживают в Лондоне и его окрестностях, адреса любовниц, их увлечения и пороки. Опиши все подробно, любая мелочь может сыграть важную роль в планировании предстоящей акции.

Щукин и Джейкоб Уайт встретились снова через день. Корсиканец молча протянул Олегу несколько листов бумаги, исписанных убористым почерком.

– Это то, что вы просили, господин подполковник, – сказал он. – Возможно, что я что-то и упустил, но это не страшно – если я что и вспомню, то немедленно сообщу вам об этом.

– Отлично, – Щукин быстро просмотрел принесенные Джейкобом бумаги, после чего спрятал их в ящик письменного стола. – А теперь я хочу познакомить тебя с теми, с кем ты отправишься в Англию.

К удивлению мистера Уайта, он достал из кармана небольшую черную коробочку и сказал в нее:

– Борис, Герман, зайдите ко мне.

Через несколько минут в кабинет Щукина вошли двое мужчин.

«Да, эти парни – настоящие головорезы», – подумал мистер Уайт. Почему он назвал про себя этих двоих головорезами, Джейкоб не мог объяснить. Но то, что эти крепкого телосложения мужчины легко и непринужденно перережут глотку любому, кто встанет у них на пути, корсиканец понял, посмотрев им в глаза. Было в них нечто такое… Хотя внешне они выглядели вполне прилично.

Вошедшие с любопытством стали разглядывать Джейкоба.

– Вот, ребята, тот человек, с которым вы отправитесь в Лондон, – сказал по-английски Щукин. – Прошу любить и жаловать. Он станет вашим проводником в старой доброй Англии. Максимально внимательно относитесь к тому, что он вам будет говорить.

– В свою очередь, Джейкоб, – подполковник повернулся к корсиканцу, – мне хотелось бы, чтобы ты понял одну простую вещь – твоя задача – подвести моих парней к тем, кому мы должны отомстить. Все остальное – это уже их дело. Их этому учили. Как и где – это уже не столь важно.

Мистер Уайт покосился на своих новых знакомых. Похоже, что первые впечатления о них были правильными. Ему хотелось лично расправиться с убийцами княгини, но он понимал, что без посторонней помощи ему вряд ли удастся это сделать.

– Хорошо, господин подполковник, – сказал он. – Я сделаю все так, как вы скажете.

– Ну, вот и отлично, – кивнул Щукин. – Джейкоб, я хочу, чтобы ты поближе познакомился с Борисом и Германом и, так сказать, ввел их в курс дела. Начинайте готовиться к предстоящей командировке прямо сейчас.

Джейкоб и его новые знакомые быстро подружились. Они оказались на удивление компанейскими ребятами, которые, действительно, хорошо знали свое ремесло. Один из них – Борис – был отличным стрелком, умевшим, как говорили в Сибири, откуда он был родом, попадать белке в глаз. Похоже, что в этот раз лондонские «белки» будут носить титулы лордов и виконтов. Герман, в свою очередь, рассказал, что он умеет стрелять чуть похуже, чем Борис. Но зато он может плавать, как рыба. Именно так и сказал – Джейкоб дважды переспрашивал у Германа – правильно ли он понял его слова.

– Понимаешь, Джек, – ответил ему Герман, – кое у кого из тех, кто должен будет ответить за убийство княгини, есть свои яхты. Я слышал, что некоторые из них обожают проводить свободное время на этих яхтах, путешествуя вдоль побережья Англии. Можно, конечно, попытаться достать их и там, но это будет не так-то просто. А если тихонечко подплыть под водой к яхте и заложить под ее киль мину… Ну, ты прекрасно понимаешь – что потом произойдет…

Джейкоб представил и покачал головой. Действительно, если все произойдет именно так, как планируют его новые друзья, то княгиня Ливен скоро будет отомщена.

Все оставшееся время они обсуждали варианты действий в Лондоне и подходы к тому или иному сановнику. Джейкоб был очень удивлен, что Борис намеревался отстреливать их с очень большого расстояния. Корсиканцу приходилось иметь дело с дальнобойным оружием, и он прекрасно знал, что даже из нарезного штуцера хороший стрелок вряд ли попадет в человека с расстояния триста ярдов. А Борис собрался стрелять с впятеро большего расстояния.

– Ладно, Джек, – Борис похлопал по плечу корсиканца. – Скоро мы будем в одном месте, где я тебе продемонстрирую, как надо стрелять. Глядишь, и для тебя там найдется кое-что.

– Вот что, ребята, – сказал неожиданно вошедший в их комнату подполковник Щукин. – Давайте собираться. Сегодня вечером вы отправитесь через портал в будущее.

– Простите, господин подполковник, – удивленно спросил мистер Уайт, – куда мы отправимся?

– В будущее, Джейкоб, в будущее… – ответил Щукин. – Тебе что, твои новые друзья еще ничего не сказали? Вот конспираторы! В общем, мы из будущего. А какое оно – ты скоро сам узнаешь…

* * *

Виконт Мельбурн последнее время чувствовал себя весьма неуютно. Люди, не принадлежащие к британскому высшему свету, могли бы сказать, что его мучает совесть. Но это чувство вряд ли было знакомо Уильяму Лэму, второму виконту Мельбурну. Он ничуть не переживал из-за того, что стал убийцей своей старой знакомой, княгини Ливен. Она оказалась слишком опасной для интересов Британии и, следовательно, должна была уйти из жизни. Каким способом – это уже отдельный, не столь важный вопрос. Тем более что сам он ее не убивал…

Виконт Мельбурн считал себя счастливчиком. Он возглавлял правительство Ее Величества королевы Виктории, девчонки, которая годилась ему в дочери. Юная королева и на самом деле считала его кем-то вроде отца, хотя порой и испытывала к нему далеко не дочерние чувства. Поговаривали, что он даже состоял с Викторией в интимной связи, но это не соответствовало истине. Виконт Мельбурн знал границы, которые отделяли его от коронованных особ, и старался их не переступать. Да и зачем ему нужна плотская близость, если королева и так делает все, что он пожелает? Она советовалась с ним перед тем, как принять какое-либо важное решение, касающееся не только ее личных дел, но и связанных с управлением государством.

Именно потому-то он так смело пошел на рискованное предприятие – отдал приказ напасть на русский паровой фрегат, на котором, как ему казалось, из Британии вывозят похищенного сэра Дэвида Уркварта. Но произошло нечто совершенно невероятное – в происходящее вмешалась некая третья таинственная сила, которая уничтожила британскую эскадру.

А княгиня Ливен?.. Она, несомненно, помогала людям, которые, как он считал, и похитили сэра Дэвида Уркварта. Видит Бог, виконт не сразу вынес ей смертный приговор – для начала он решил начистоту поговорить с княгиней тет-а-тет. Но его старая знакомая прикинулась дурочкой, старательно делая вид, что не понимает, о чем, собственно, идет речь. Поняв, что княгиня все же что-то знает и не желает делиться с ним своими сведениями, виконт сделал знак дворецкому Генри. И тот угостил ее крепким китайским чаем, в котором была не только заварка…

Очень жаль, что коронер и сыщики, которые отправились с обыском в дом княгини Ливен, оказались такими олухами. Они не только не смогли изъять документы, которые пролили бы свет на многие тайны русской политики, но и не задержали подручного княгини, этого мерзавца Уайта. Он успел уничтожить все секретные документы своей хозяйки, а потом, зарезав двух полицейских, сбежал. Как удалось выяснить, вскоре он объявился в России, и даже был удостоен аудиенции у графа Бенкендорфа – родного брата княгини Ливен.

Виконт Мельбурн прекрасно знал, какую должность занимал граф, и это беспокоило его больше всего. От этих русских дикарей можно было ожидать чего угодно. Да и беглый помощник княгини Ливен был родом с Корсики, а корсиканцы – известные всему цивилизованному миру головорезы.

Виконт не был трусом, но ему все же не хотелось, чтобы его однажды нашли в своей собственной постели с перерезанным горлом. На всякий случай он усилил охрану и теперь, ложась спать, клал на прикроватную тумбочку заряженный пистолет.

Но несмотря на все предосторожности, виконт не чувствовал себя в полной безопасности. Он не мог понять, что именно ему угрожает, но он чувствовал, что за ним наблюдают чьи-то чужие и недобрые глаза. И виконт Мельбурн не ошибался.

Первый звоночек прозвенел неделю назад, когда бесследно исчез Джеймс, его адъютант, воспитанный и аккуратный молодой человек, который никогда ранее не позволял себе ничего подобного. Поиски его ни к чему не привели. Ни родные, ни друзья ничего не могли сказать полицейским сыщикам, брошенным на поиски адъютанта самого премьер-министра Соединенного Королевства.

Потом во время конной прогулки упал с лошади и разбился насмерть его секретарь – умный и подающий большие надежды молодой человек. А вчера вышел из дома и не вернулся Генри, дворецкий виконта. Он отправился к виноторговцу, чтобы договориться о покупке нескольких бочонков малаги, недавно полученной из Испании. Генри сопровождали два охранника, но пользы от этих болванов, как оказалось, было немного. Они рассказали, что у дома виноторговца их кто-то – лиц нападавшего (или нападавших?) охранники не разглядели – ударил сзади по голове. Они потеряли сознание и полностью выпали из реальности. Куда делся дворецкий – они не знают.

Виконт Мельбурн был расстроен не пропажей своего дворецкого – хотя тот служил у него лет двадцать, и сэр Уильям успел привязаться к нему, был добр и внимателен, как к своему жеребцу, на котором совершал утренние конные прогулки, а тем, что Генри много знал такого, о чем другим знать не следовало. А вот это виконту было совсем ни к чему. Если люди, похитившие дворецкого, побеседуют с ним с пристрастием, тот может рассказать им кое-что из секретов, которые серьезно навредят британской политике и дипломатии.

«Становится опасно, – подумал виконт Мельбурн, – пожалуй, придется отложить сегодняшний визит к королеве. Надеюсь, позднее я сумею объяснить ей, почему я не смог посетить Букингемский дворец».

Сэр Уильям вздохнул и подошел к окну кабинета, выходящему в сад. Ему открылся типично британский пейзаж. Темные от дождя стволы тисов и дубов, кустарник, скамейка у небольшого пруда, на которой виконт любил сидеть, размышляя о делах королевства. Уже чувствовалось приближение осени. На деревьях были видны желтые листья. Виконт приоткрыл окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

«Вот такова и наша жизнь, – вдруг пришло ему в голову, – мы суетимся, куда-то спешим, а осень нашей жизни приходит неожиданно, а за ней к нам уже спешит зима…»

Это было последнее, о чем в своей жизни подумал Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн. Страшный удар пули калибра 12,7 мм, ударившей в грудь, отбросил его в сторону. Охранники не услышали выстрел, сделанный из бесшумной снайперской винтовки «Выхлоп». Они подняли тревогу лишь через несколько часов, когда мистер Уайт и его спутники – Герман и Борис – уже прошли через портал, открывшийся на несколько минут в пустующей усадьбе на окраине Лондона.

Видевший таинственное изумрудное свечение местный бродяга Том Мур рассказал об этом своим собутыльникам в местном кабачке, но те подняли его на смех, посоветовав поменьше пить можжевеловую водку. Том Мур, правда, поклялся, что в тот вечер был трезв как стеклышко, но это было еще менее правдоподобно, чем его рассказ об изумрудном кольце, в которое, словно в ворота, ушли трое мужчин с какими-то свертками в руках…

– Это была славная охота, Джек, – Борис подмигнул мистеру Уайту. – Как ты считаешь – княгиня Ливен отомщена?

– Да, Борис, – не приняв шутку, серьезно сказал Джейкоб, – если верить тому, что рассказал нам этот мерзавец – дворецкий виконта Мельбурна – княгиня была отравлена им по приказу его хозяина. Жаль, конечно, что мы не могли допросить самого виконта, но, думаю, что решение об убийстве моей благодетельницы было принято им единолично. И еще – мне кажется, что следовало взять с собой, в ваше будущее, адъютанта виконта, его секретаря и дворецкого. Самих их мне ничуть не жалко, а вот то, что они знали, могло бы очень пригодиться ее брату, графу Бенкендорфу.

– Джек, это было небезопасно – таскать их с собой по всему Лондону, – ответил Герман. – Ну, а насчет того, что знали эти подонки, так мы все их откровения записали на видео. Потом, в более спокойной обстановке люди, кои обучены анализу полученной в ходе допроса информации, изучат то, что они нам рассказали, и прикинут – как все это можно использовать.

Джейкоб пожал плечами, но спорить не стал. За время, проведенное в компании людей из будущего, он узнал столько, сколько не узнал за всю свою жизнь, полную приключений и опасностей. Отомстив убийце княгине Ливен, он мог посчитать, что тем самым выполнил долг чести и волен теперь поступать, как ему вздумается. Но корсиканец уже решил для себя, что он ни за что не покинет своих новых товарищей и будет так же верно служить России, как служила его благодетельница княгиня Ливен.

…И вот они дома. Портал за их спиной закрылся, а встречавшие подошли к ним и дружески обняли их. Потом еще один бросок, и они снова окажутся в XIX веке. Граф будет рад, что его сестра отомщена, а подполковник Щукин – информации, которую удалось получить во время очередного вояжа в Британию…

* * *

Жуткое и таинственное убийство премьер-министра Британии виконта Мельбурна потрясло все королевство. Врагов у покойного было немало, но ни один из них не смог бы так жестоко расправиться с сэром Уильямом. Его тело было буквально разорвано пополам. Сыщики из Скотланд-Ярда, прибывшие на место происшествия, даже поначалу не могли понять – каким оружием был убит виконт Мельбурн. Охранявшие его загородный дом люди ничего толкового сообщить не смогли. Ни один из них не видел ничего подозрительного и не слышал выстрелов. К тому же раны на трупе убитого больше всего походили на телесные повреждения, нанесенные топором мясника.

Лишь позднее, при более тщательном осмотре комнаты, в которой убили виконта Мельбурна, в деревянной обшивке стены было обнаружено отверстие, похожее на пулевое. По всей видимости, пуля пробила тело сэра Уильяма и вошла в стену. Сыщики попробовали ее достать, но им это удалось сделать лишь после того, как рабочие разобрали по кирпичику участок комнатной стены. Предмет, убивший премьер-министра Британии, представлял собой кусок искореженного металла – точнее, двух металлов. Один из них был похож на свинец, второй – на медь. Оружейники, осмотревшие находку, так и не пришли к какому-либо определенному выводу. Словом, тайна убийства виконта Мельбурна осталась не разгаданной.

Королева Виктория, узнав о гибели своего политического наставника и друга, побледнела, как смерть, а потом с ней случилась истерика.

– Кто посмел поднять руку на сэра Уильяма?! – кричала она. – Что за таинственные убийцы, совершившие это преступление?! Почему охрана не сумела спасти его?! Ведь эти злодеи так же могут убить и меня!

Придворные только молча пожимали плечами. В конце концов им удалось успокоить королеву, но ответить на ее вопросы никто из них так и не смог. Некоторые из «власть предержащих» тайком судачили о том, что, возможно, таинственная смерть сэра Уильяма связана с не менее таинственной смертью княгини Ливен. Кое-кто даже предположил, что граф Бенкендорф – брат княгини – таким образом отомстил виконту Мельбурну за смерть сестры. Некоторые титулованные особы из британского высшего света на всякий случай отбыли из Лондона в свои отдаленные усадьбы, а те, у кого были личные яхты, срочно отправились в дальние путешествия на неопределенный срок. И не все вернулись из плаванья.

Те же русофобы, кто остался в британской столице, на время притихли, перестав лить грязь на Россию, ее народ и на императора Николая. Как-то неуютно они себя почувствовали… Ведь любого из них могла постигнуть печальная участь виконта Мельбурна.

В далекой России результаты работы «мстителей» оценили сдержанно. Александр Христофорович Бенкендорф, безусловно, был доволен тем, что его сестра отомщена, хотя, конечно, он предпочел бы другой способ наказания злодеев-британцев – он или лично вызвал бы этого чертова виконта на дуэль, или добился, чтобы его судили и отправили на каторгу…

В то же время граф понимал, что все задуманное им нереально, и то, что сделали для него люди из будущего, пожалуй, оказалось единственно верным вариантом. И потому он молча пожал руку Джейкобу Уайту, Герману и Борису, когда те прибыли в Петербург XIX века. Александр Христофорович тяжело вздохнул, смахнул слезу, скатившуюся по его щеке, и пробормотал что-то вроде: «Спасибо, братцы, век не забуду…»

С императором встреча не предвиделась, потому что Николай, хорошо зная о «карательной экспедиции», все же попросил не посвящать его во все ее подробности. Он мотивировал это тем, что иностранные дипломаты могут задать ему вопросы, касаемые убийства виконта Мельбурна, а он не сможет им лгать, так как этому не обучен.

Щукин ожидал от императора примерно такой ответ и потому просто принял его к сведению. Он давно уже пришел к выводу, что менталитет жителей XIX века сильно отличается от менталитета жителей XXI века. И потому, чтобы в дальнейшем у предков не возникало предубеждений против потомков, решил, что не стоит полностью информировать их о предстоящих спецоперациях. Это, понятно, будет касаться не всех поголовно, а только тех, кто находится на вершине власти. Взять того же майора Соколова – сей молодой человек прекрасно все понимает и вполне согласен с ним, что бороться по-джентльменски с противником, который поступает в отношении тебя абсолютно не по-джентльменски, просто глупо.

«Слава богу, – усмехнулся про себя Щукин, – что граф и император еще недостаточно знают наши реалии. Захваты заложников, теракты, убийства иностранных лидеров, нападения без объявления войны, бомбежки мирных городов, больниц и школ – тут Николая Павловича просто может хватить удар. Хотя сэры и пэры в XIX веке тоже были далеко не белыми и пушистыми. Достаточно вспомнить их колониальные авантюры, и ту же бедную Ирландию, которую британцы чмырили аж до 20-х годов ХХ века».

Сейчас же у подполковника на повестке дня стояли другие задачи. Прибывшие из Севастополя лейтенант Попов и капитан-лейтенант Бобров доложили ему о результате своей поездки в Крым и планах развертывания блокады Кавказского побережья с помощью отряда кораблей из будущего. Впрочем, и Черноморскому флоту XIX века тоже при этом найдется работа. И чтобы согласовать совместные действия, неплохо было бы переговорить с адмиралом Лазаревым. Можно даже будет через портал отправить его в Севастополь XXI века – санкция на подобное путешествие от императора получена. Такая умная голова, как Михаил Петрович Лазарев, быстро оценит боевые возможности кораблей потомков. Ведь он вовремя понял, что будущее – за паровыми военными кораблями, и постарался сделать все, чтобы для Черного моря вступило в строй несколько десятков паровых судов. При нем же на Черном море появился первый военный корабль, построенный целиком из железа. Да и «лазаревская школа» чего стоит! Имена Нахимова, Корнилова, Истомина, Бутакова говорят сами за себя.

Щукин имел приватную беседу с мистером Уайтом. Тот, как он и ожидал, изъявил желание поступить на службу России. Олегу понравился умный, храбрый и находчивый корсиканец. Да и граф Бенкендорф, из уважения к памяти своей сестры, посчитал, что надо устроить судьбу ее верного помощника. Так что Джакопо Бьянко – мистер Уайт, попросил, чтобы он числился на русской службе под своим настоящим именем – был принят служащим в III отделение СЕИВ канцелярии и подчинен лично майору Соколову.

Сейчас Щукин вместе с Соколовым и синьором Бьянко разрабатывали очередную спецоперацию. А именно – ликвидацию арестованного и осужденного за попытку государственного переворота племянника императора Наполеона Бонапарта, Шарля Луи Наполеона. Впоследствии он станет императором Франции под именем Наполеона III. В самое ближайшее время мятежника должны отправить в крепость Гам, где по приговору суда палаты пэров он будет отбывать пожизненный срок.

Как известно, этот авантюрист доведет Францию до катастрофы под Седаном и Мецем и попадет в плен к пруссакам. Помимо этого, Наполеон III станет одним из инициаторов создания антирусской коалиции в 1853 году и сделает все, чтобы Крымская война закончилась для России поражением.

Чтобы всего этого не случилось, нужно предпринять надлежащие меры для того, чтобы бездарный племянник великого дяди не сумел выбраться из тюрьмы. Во всяком случае, живым. Синьор Бьянко не испытывал большой любви к родственникам своего земляка Буонапарте. Скорее, наоборот. Он сразу же согласился поучаствовать в очередной зарубежной командировке. Правда, подполковник Щукин заявил, что на этот раз следует использовать традиционные для XIX века методы. Смерть арестанта должна быть не вызывающей подозрений – например, от острого пищевого отравления или от какого-нибудь заболевания. На худой конец – убийство при попытке к бегству.

– Господин подполковник, – сказал Джакопо, – думаю, что ваше задание будет выполнено без особых затруднений. У меня во Франции есть немало приятелей, которые помогут мне добраться до этого бастарда… Почему бастарда? Да потому, что его настоящий отец совсем не Людовик Бонапарт, а один из любовников его распутной женушки. Впрочем, мне нет никакой охоты рассказывать о ее амурных похождениях. Я готов отправиться во Францию вместе с вашими людьми, хотя, как мне кажется, их умение отправлять к праотцам людей вряд ли понадобится. Но они умеют пользоваться многими полезными вещами, которые пригодятся во время выполнения нашей миссии. Так что можно прямо сейчас начать подготовку к отъезду во Францию.

– Ну, вот и отлично, – удовлетворенно кивнул Щукин. – Джакопо, я попрошу вас завтра предоставить мне предварительный план спецоперации. А мы прикинем, чем можно будет вам помочь и как вам лучше будет завершить вашу миссию…

В гостях хорошо, а дома лучше…

– Как быстро летит время! – с удивлением констатировала Адини, узнав от Надин о том, что ей уже пора возвращаться домой. Она уже привыкла к жизни в будущем, с удовольствием слушала по вечерам музыку. У Щукиных дома было много дисков – так здесь назывались блестящие кружки, на которых была записана музыка – и она вместе с Надин рылась в них в поисках произведений, до того ей неизвестных. Она с удовольствием слушала музыку как известных ей композиторов, так и тех, кто ей еще не был известен. Особенно ей понравились произведения Чайковского и Римского-Корсакова. А вот современная музыка не пришлась Адини по вкусу. Но у каждого времени – свои песни.

Обрадовал ее и добрейший доктор Роберт Семенович. Во время ее очередного визита он был весел, мурлыкал под нос какую-то легкомысленную мелодию и с улыбкой сообщил Адини, что, судя по анализам, она, можно сказать, уже практически здорова. Но ей все же придется еще какое-то время находиться под его наблюдением, чтобы быть полностью уверенным, что болезнь больше не вернется.

Надежда была очень рада, что с ее подругой все в порядке, и на радостях предложила Адини, как она сказала, «завалиться в кабачок», чтобы отметить это событие. Созвонившись с Ольгой Румянцевой, она пригласила ее и Карла Брюллова составить им компанию. Предложение было с благодарностью принято.

И вот они вчетвером сидят за столиком, кушают экзотические блюда – ресторанчик оказался китайским – и весело беседуют друг с другом. Надежда Щукина опытным глазом обнаружила за соседним столиком двух молодых людей, которые не спеша жевали жареную свинину с ананасами и время от времени бросали на них внимательные взгляды.

«Понятно, – подумала она, – папины коллеги подстраховывают нас. Ну и пусть. За себя мы с Ольгой особо не беспокоимся – вдвоем мы можем отмахнуться от двоих-троих назойливых и дурно воспитанных мужчин, но вот Адини и Карл Брюллов… Не дай бог с ними что-нибудь случится – папа мне голову оторвет. Пусть глазеют, если это им так нравится. Жаль только, что с нами нет Димы…»

Надежда тяжело вздохнула, вспомнив симпатичного майора, по которому она, если сказать честно, сильно соскучилась.

Ее тяжкий вздох и легкая грусть на лице не ускользнули от бдительного ока Ольги Румянцевой.

«Бедная девочка. Наверное, у нее в свое время от кавалеров не было отбоя, а вот угораздило ей влюбиться в человека из прошлого. Слов нет, Дмитрий Григорьевич – достойный человек, только каково ей будет с ним – ведь они люди из разных эпох. Впрочем, я с Карлушой не чувствую дискомфорта, хотя его поступки и высказывания порой кажутся мне странными. Как и мои ему», – самокритично подумала Ольга.

Брюллов же был сейчас занят дегустацией китайской лапши под соевым соусом. Вокруг него было столько всего непривычного, яркого и экзотического – и он, как губка, впитывал все увиденное, чтобы потом отобразить это на холсте.

Ему хотелось нарисовать портрет дочери Щукина. Эта девица была не похожа на барышень, которых художнику часто приходилось видеть. Надин была прекрасна ликом и фигурой, но в то же время в ней не было той жеманности и кокетства, характерных для его современниц. Она скорее была похожа на гибкую и смертельно опасную пантеру, увиденную им в одном зверинце во время путешествия по Италии. Ему захотелось нарисовать ее, возможно даже в обнаженном виде. Он опасливо взглянул на Ольгу – как она отнесется к такому предложению.

Конечно, Карл был без ума влюблен в свою подругу из будущего, но женщины – они существа весьма странные. Бог знает, что у них в голове.

Вот Адини – а Брюллов знал от Ольги, что эта скромная и тихая девушка не кто иная, как дочь императора Николая Павловича, – та была для него более понятной и близкой. Ее портрет художнику тоже хотелось нарисовать. Великая княжна оживленно беседовала с Ольгой, рассказывая ей о своих успехах в этом мире. Карл с удивлением узнал, что Адини спрыгнула с парашютом с самолета. То есть она спускалась вниз, можно сказать даже, падала, с огромной высоты, видя сверху землю такой, какой ее видят парящие в небесах птицы. С большим удивлением он узнал, что и Ольга тоже когда-то совершила несколько таких прыжков, и теперь они делятся друг с другом своими впечатлениями об испытанных при этом чувствах.

Адини неожиданно ойкнула и с мольбой взглянула на Брюллова.

– Карл Павлович, – девушка умоляюще прижала свои прекрасные руки с узкими изящными ладонями к груди, – я вас прошу не рассказывать, что я прыгала с парашютом, моему батюшке. Он будет очень этим недоволен и станет меня ругать.

– Ваше императорское… – тут Брюллов заметил укоризненный взгляд Ольги и поправился: – Милая Адини, я клянусь вам, что все сказанное вами здесь не узнает никто. Ни в этом мире, ни в нашем. А я восхищен вами и вашим мужеством. Я бы, наверное, умер от страха, шагнув в пустоту и полетев вниз. Хотя… – он лукаво подмигнул Ольге, – с моей прекрасной дамой я готов отправиться даже в преисподнюю.

Так за разговорами и шутками пролетел вечер. Китайский ресторанчик находился недалеко от дома, в котором жили Щукины, и Адини, выйдя на улицу, попросила Надежду прогуляться пешком, благо вечер был теплый, и дождя, такого привычного в это время года для Северной Пальмиры, не было.

Надежда согласилась, незаметно бросив взгляд через плечо и заметив, что мужчины, сидевшие рядом с ними в зале, тоже поспешили рассчитаться с официантом и вышли из ресторана.

Как она и предполагала, они прогулочным шагом двинулись вслед за ними. Ольга и Брюллов их, похоже, не интересовали.

– Скажи мне, Надин, – тихо спросила Адини, – тебе не страшно было, когда ты отправилась вместе со своим отцом в Англию? Ведь там стреляли и убивали… Как хорошо, что мой Николя, – тут она покраснела, – да-да, мой Николя, оставался на корабле…

– Адини, – задумчиво произнесла Надежда, – тебе трудно понять нас, как и нам бывает трудно понять вас. Я, к примеру, смотрю на все эти дела спокойно, хотя мне тоже стало не по себе, когда отец велел ликвидировать захваченного подручного мистера Уркварта. Вот так вот – взять и убить человека. Хотя, как выяснилось во время его допроса, он рассказал нам о некоторых своих делишках, за которые его с чистой совестью можно отправить к праотцам. Или о захвате самого Уркварта. Там пришлось стрелять – правда, не мне, слава богу – и тоже лилась кровь.

– Это ужасно, – прошептала Адини. – А нельзя было обойтись без всего этого?

– Нет, нельзя, – твердо сказала Надежда, – порой приходится делать не совсем приятные вещи, дабы предотвратить большее зло. Этим, правда, занимаются в основном наши мужчины. Я помню, как переживала моя мама, когда папа уезжал в очередную командировку, из которой возвращались далеко не все. Как, сидя за столом, папа вместе со своими товарищами поднимали тост: «За тех, кто ушел от нас!» И пили не чокаясь. Такая уж у них работа… И Николя твой, он такой же, как мой папа. И Дмитрий – ты видела его – тоже из той же породы. И мы должны им помогать, нет, не убивать, а стараться сделать их жизнь счастливой, чтобы они дома оттаивали сердцем, забывали хотя бы на время о своей работе.

– Я все поняла, Надин, – после минуты молчания произнесла Адини. – Я очень люблю Николя. И я буду ему надежной помощницей во всех его делах. Ведь твой батюшка и мой Николя будут и дальше отправляться в свои ужасные командировки, где убивают и умирают. Я тоже буду не спать ночами, думать о нем, а потом радостно встречать, когда он вернется ко мне живой и невредимый… Надин, я так соскучилась по нему. Скорей бы наступило завтра, когда я снова окажусь в нашем мире, где меня будут ждать мой батюшка и мой любимый…

* * *

– Послушайте, мой друг, – сказал майору Соколову граф Бенкендорф, еще раз внимательно перечитав его докладную записку. – А вы не преувеличиваете, сообщая о недовольстве, высказываемом некоторыми нашими, гм, государственными деятелями из-за изменений в нашей внешней и внутренней политике?

– Нет, – майор отрицательно покачал головой, – я изложил на бумаге лишь то, что мне и моим людям удалось узнать достоверно. Возможно, что часть фрондеров открыто не выражают свое недовольство. Но в приватных беседах они говорят такое, что государю наверняка не понравилось бы.

– Вы говорите – «фрондеров»? – задумчиво спросил граф. – А что, пожалуй, хорошо сказано. Только вы, майор, должны помнить, чем закончилась Фронда во Франции. Тогда королеве Анне Австрийской и кардиналу Мазарини пришлось применить силу и пролить кровь, чтобы навести в стране порядок. Нам же вполне хватит и мятежа 14 декабря, о котором, похоже, кое-кто уже успел позабыть.

Дмитрий Григорьевич, я попрошу вас серьезно отнестись к сведениям, которые вам удалось добыть. Стояние на Сенатской площади тоже зарождалось в светских салонах и на вечерних посиделках гвардейских офицеров. Скажите, а что, по вашему мнению, больше всего раздражает наших новоявленных фрондеров?

– Ваше высокопревосходительство, Александр Христофорович, – майору Соколову вдруг стало жаль этого достойного человека, всю жизнь честно служившего России, – похоже, что недовольство некоторых высокопоставленных особ – просто эгоизм и зависть от того, что у государя появились новые советчики и фавориты. К тому же моим людям удалось установить, что некоторые дипломаты из иностранных миссий старательно подливают масло в огонь, рассказывая о наших друзьях из будущего совершенно невероятные вещи.

– Это британцы? – граф пристально посмотрел на майора. – Неужели у них хватает наглости заниматься тем же, чем занимался в Петербурге в начале века лорд Уитворт? Если вы, майор, добудете достоверные сведения об участии британцев в возбуждении недовольства против государя, то я сделаю все, чтобы их миссия в полном составе покинула Россию!

– Мы будем внимательно следить за подданными королевы Виктории, живущими в Петербурге, – ответил майор Соколов, – благо наши друзья не только снабдили нас своими хитрыми приборами, но и научили ими пользоваться. Теперь мы знаем, о чем толкуют эти господа, считая, что их никто не слышит.

Бенкендорф поморщился при последних словах своего помощника. Он, конечно, прекрасно понимал, что с заговорщиками нельзя сражаться с открытым забралом, но все же некоторые способы добычи весьма полезной информации вызывали у него некоторую брезгливость. Но граф знал русскую пословицу: «С волками жить – по-волчьи выть». Да и заговорщики действовали далеко не по-джентльменски. Ему вдруг вспомнился англичанин, захвативший в заложники крестьянскую семью и грозивший убить детей.

– Ну, а что слышно о наших друзьях? – Бенкендорф решил сменить тему разговора. – Как поживают подполковник Щукин, Александр Павлович Шумилин и Виктор Иванович Сергеев?

– Подполковник готовит новый вояж – на этот раз во Францию. Правда, туда поедет не он, а его новый помощник синьор Джакопо Бьянко. У него в Париже остались друзья, и он хочет, чтобы они продолжили работать на него, а следовательно, на Россию. – Майор не хотел раскрывать перед своим шефом истинные цели поездки корсиканца во Францию. – Синьор Бьянко – это человек, который был преданным слугой вашей покойной сестры.

Граф Бенкендорф помрачнел, услышав о княгине Дарье Ливен. Он еще не свыкся с тем, что ее больше нет в живых.

– А что касается Александра Павловича Шумилина, – сказал Соколов, – то он сейчас почти каждый день беседует с генералом Перовским. Речь, как я понял, идет о наших южных рубежах. Василий Алексеевич желает довести до победного конца свой поход на Хиву. Да и насчет Афганистана у них появились кое-какие планы. Не все ж британцам против нас интриговать, надо и нам напомнить о себе.

– А господин Сергеев, – с усмешкой спросил Бенкендорф, – он что, уже полностью заделался старосветским помещиком? Слышал я, что любезный Виктор Иванович занялся хозяйством и редко выбирается из своего имения.

– Он сейчас готовится к встрече с адмиралом Лазаревым. Все же он, как-никак, военный, в отличие от его друга, господина Шумилина. У них там подобралась неплохая компания – капитан-лейтенант Бобров и лейтенант Попов. Да и сын Виктора Ивановича имеет опыт войны в горах Кавказа.

– Да, нам с той, изрядно затянувшейся, войной надо заканчивать, – вздохнул Бенкендорф. – Уж сколько мы там воюем – еще при императрице Екатерине Великой начали, а воз и ныне там. Да что мне вам, майор, рассказывать – ведь и вам там довелось скрестить саблю с кинжалами немирных горцев. России эта война очень дорого обходится.

– Да, ваше высокопревосходительство, – кивнул Соколов. – Подполковник Щукин познакомил меня с документами, в которых рассказывалось о том, как в их истории завершилась Кавказская война. А также о том, как в начале XXI века уже их России пришлось вести войну на Северном Кавказе, и чем там все закончилось. Мы готовим доклад для государя, в котором собираемся предложить ему варианты замирения горцев. Но, независимо от всех вариантов, война может продолжаться еще очень долго, если масла в нее будут подливать иностранные державы, желая тем самым досадить России. Надо будет установить полную блокаду тех территорий, где орудуют шайки немирных горцев. И прежде всего, морскую блокаду. Боюсь, что после того, как нам удалось похитить сэра Уркварта и разгромить британскую эскадру у берегов Норвегии, англичане, дабы насолить нам, усилят помощь горцам деньгами, оружием и людьми. Вот для того, чтобы эта помощь не доходила до них, в Петербург приглашен командующий Черноморским флотом адмирал Лазарев.

– Да, государь еще месяц назад послал с фельдъегерем ему письмо с приказом прибыть в Санкт-Петербург, – кивнул Бенкендорф. – Но, к сожалению, адмирал был болен и не смог сразу отправиться в путь. А на днях с почтой от него пришла депеша, в которой он сообщал, что поправился и на курьерской тройке тотчас же выезжает из Севастополя. Так что он должен быть здесь со дня на день.

– Ну, вот и отлично, – майор Соколов улыбнулся, представив, как будет удивлен Лазарев, когда узнает – куда ему предстоит отправиться в путешествие – это не вокруг света пройти и новый континент открыть. – Я думаю, что наши друзья не будут тянуть и вместе с ним отправятся в будущее, где адмирал лично увидит – каким флотом располагает Россия XXI века. Пусть порадуется и оценит…

– Значит, будем ждать адмирала, – граф Бенкендорф поднялся из-за стола, показывая своему помощнику, что аудиенция окончена. – А вы можете идти.

Глава III отделения СЕИВ Канцелярии еще раз пробежал глазами докладную записку и пробормотал:

– Надо доложить обо всем государю. Хватит им шептаться по углам, как старым девам. Если кому что-то здесь не нравится – пусть отправляются в свои имения и там брызгают желчью. Без семи праведников город не стоит – не нравится этим служить России и государю – найдем других…

* * *

Главный командир Черноморского флота и портов, военный губернатор Севастополя и Николаева, вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев трясся на курьерской тройке в Петербург и думал, думал, думал…

Еще месяц назад адмирал получил письмо, подписанное графом Бенкендорфом. В ней Александр Христофорович сообщал, что государь желает видеть командующего Черноморским флотом и потому ему, Лазареву, следует как можно скорее прибыть в столицу. Граф Бенкендорф был фигурой весьма влиятельной при дворе и не склонной к праздным шуткам. Лазарев подумал-подумал и… махнув рукой, решил под благовидным предлогом отказаться от поездки. Уж очень ему не хотелось покидать флот в самый разгар боевых действий. Его корабли высаживали десанты на Кавказском побережье, которые под командованием генерала Раевского очистили от немирных горцев побережье и устья рек Туапсе, Субаши и Пазуапе. На берегу последней был построен форт, который назвали именем Лазарева.

К тому же Михаил Петрович всегда сторонился дворцовых интриг. Он был моряком, и самым главным для него в жизни было море. А то, что происходило в высшем свете, к флотской службе не имело никакого отношения. К тому же он хорошо помнил печальную судьбу флигель-адъютанта государя капитана 1-го ранга Александра Ивановича Казарского, который слишком глубоко копнул, проводя ревизию дел на Черноморском флоте, которым командовал тогдашний предшественник Лазарева адмирал Александр Самуилович Грейг. Казенные средства при попустительстве Грейга регулярно расхищались, и попытавшийся положить этому конец бедняга Казарский был отравлен. Нет уж, недаром народ говорит: «Близко к царю – близко к смерти».

Сказавшись больным, Лазарев продолжал руководить повседневной деятельностью Черноморского флота, занимался обучением офицеров и матросов, стараясь сделать из них настоящих морских волков. До него доходили слухи о странных делах, которые творились в Петербурге. Государь отправил в отставку министра иностранных дел графа Нессельроде, приблизил к себе каких-то странных людей, о которых ранее никто и не слышал.

Но все эти столичные интриги не очень-то интересовали адмирала. А вот другие вести, полученные от его европейских знакомых, вызвали у Лазарева неподдельное любопытство.

Некто – все сообщившие Михаилу Петровичу о необычном морском сражении у берегов Норвегии так и не смогли точно ему сказать – кто именно, непонятным оружием в течение получаса уничтожил небольшую британскую эскадру. Выглядело все это так, словно британские фрегаты поражал небесным огнем сам архистратиг Михаил – глава небесного воинства.

Лазарев поначалу не поверил во все эти россказни, похожие на матросские байки – не хватало ему еще сказок про Кракена и Дэви Джонса. Но когда известие обо всем произошедшем сообщил ему в частном письме старый знакомый – отставной адмирал королевского флота, Михаил Петрович призадумался. А не связано ли все это со странными делами в Петербурге? Теперь уже ему самому захотелось отправиться в столицу и встретиться с императором. Но, после того как он не воспользовался приглашением графа Бенкендорфа, самому напрашиваться на прием к царю для адмирала было как-то не очень прилично…

Одним словом, он стал ждать новое приглашение, которое пришло в Севастополь дней десять назад. Причем на этот раз оно было подписано самим государем и больше походило на приказ – немедленно прибыть в Петербург для того, чтобы предстать пред самодержцем.

На этот раз Лазарев не стал колебаться, а в тот же день отправился в путь. От Севастополя до Петербурга на курьерских можно было добраться за пять дней, но адмирал решил не спешить. Лишние день-два для него погоды не сделают, а дополнительное время может пригодиться для того, чтобы обдумать предстоящий доклад императору.

Скорее всего, речь пойдет о боевых действиях, которые Черноморский флот вел совместно с русской армией против немирных горцев. Закрепление России на Кавказе вызывало дикую злобу у британских и турецких политиков. Особенно непримирима была Англия, которая стремилась превратить Кавказ с его природными богатствами и важным стратегическим положением в свою колонию. На протяжении многих лет она поддерживала Турцию и Персию в их борьбе против России. Британские и турецкие агенты разжигали на Кавказе джихад против «неверных». Горцы под предводительством имама Шамиля совершали набеги на казачьи станицы, военные укрепления и аулы горцев, которые отказывались воевать против русских.

Чтобы разрушить коварные планы англичан и турок и пресечь их попытки помочь Шамилю с моря, Черноморский флот по приказу Лазарева блокировал Кавказское побережье. Для боевых действий адмирал выделил отряд, а позднее – целую эскадру кораблей Черноморского флота, в числе которых было шесть вооруженных пароходов. В 1838 году Лазарев лично выбрал место для базирования этой эскадры в Цемесской бухте, у устья реки Цемес.

Корабли Черноморского флота содействовали сухопутным войскам в занятии многих пунктов Черноморского побережья. В 1838 году русский десант был высажен в районе Туапсе.

В этом году на побережье между Анапой и Сухум-Кале русские имели уже двенадцать укреплений, построенных на территориях, занятых при содействии кораблей Черноморского флота. Укрепления эти подвергались частым набегам отрядов немирных горцев. Им помогали оружием и боеприпасами англичане и турки. Для того чтобы блокировать Кавказское побережье, Лазарев планировал на будущий 1841 год сосредоточить на мысе Адлер у укрепления Святого Духа сильный армейский отряд, переброшенный туда на кораблях Черноморского флота. К нему должна присоединиться и милиция, сформированная из числа кавказских племен, которые поддерживали в этой борьбе русских. Объединенный отряд поведет от мыса Адлер наступление на немирных горцев вдоль побережья до Навагинского форта.

«Кстати, – подумал Лазарев, – надо поручить контр-адмиралу Станюковичу провести рекогносцировку Кавказского побережья. Он со своим отрядом в прошлом году неплохо показал себя во время занятия Субаши. Так что места тамошние он уже знает. Без хороших карт с обозначением всех мелей и подводных камней было крайне рискованно высаживать десант на побережье. И все-таки, что же произошло с британскими фрегатами?» – Лазарев который уже день ломал голову, пытаясь решить мучившую его загадку. Но ничего вразумительного он так и не мог придумать. Если сие действительно как-то связано с появлением в окружении государя таинственных людей, то это значит, что у российского флота скоро появится новое оружие, и он сможет теперь на равных сражаться с самым сильным флотом мира – с британским. А то, что России рано или поздно придется скрестить шпаги с Англией, Лазарев не сомневался.

Он вспомнил, как в 1808 году, в нескольких милях от Рогервика, будучи еще совсем юным лейтенантом, пытался спасти севший на мель русский 74-пушечный корабль «Всеволод». Лазарев тогда командовал шлюпкой со 130-пушечного корабля «Благодать» и был отправлен адмиралом Ханыковым, чтобы помочь снять с мели и отбуксировать поврежденный «Всеволод».

Но на беззащитный корабль напали два британских 74-пушечных корабля. Они обстреляли русские шлюпки картечью, Лазарев был ранен и попал в плен.

Адмирал уже был знаком с британскими моряками – в течение пяти лет он стажировался в качестве гардемарина на военных кораблях британского флота. Но в плену он увидел настоящее лицо английских «джентльменов». Сколько у них было спеси и презрения к русским, дерзнувшим бросить перчатку Ройал Нэви! В плену Лазарев пробыл чуть меньше года, но именно там он понял, что Англия – враг России, и от нее следует ждать в будущем больших неприятностей.

Правда, во время Наваринского сражения его корабль «Азов» сражался борт о борт с британскими и французскими кораблями, и даже пришел на помощь флагманскому кораблю англичан «Азия», жестоко обстреливаемому 84-пушечным египетским кораблем, на котором держал флаг сам Мухарем-бей. За это сражение Лазарев был награжден одной из высших британских наград – орденом Бани.

А потом… А потом англичане стали помогать туркам – своим бывшим противникам – в их войне против своих бывших союзников – русских. И этим они продолжают заниматься и по сей день. Адмирал знал, что без британской поддержки горцы, воюющие на Кавказе, давно бы сложили оружие. Поэтому единственный способ прекратить затянувшуюся Кавказскую войну – это наглухо блокировать побережье и прервать снабжение Шамиля. Только как это сделать?

Лазарев задумался, а потом, незаметно для себя задремал. Проснулся он от громкого голоса кучера: «Ваше превосходительство, мы подъезжаем к Петербургу!»

* * *

В столице адмирала Лазарева уже ждали. Не успел он перевести дух с дороги, как его сразу же вызвали к императору. Причем не в Зимний дворец, а в Аничков. Михаил Петрович, немного удивленный, достал из дорожного сундука парадный мундир со всеми регалиями, привел себя в порядок и на присланной за ним карете Придворного ведомства отправился на встречу с самодержцем. Надо сказать, что он немного волновался, хотя и старался не показать свое волнение.

Но царь встретил адмирала тепло, можно сказать, по-домашнему. Для начала он поинтересовался – благополучно ли Лазарев добрался до Петербурга, а потом представил командующему Черноморским флотом двух незнакомых адмиралу морских офицеров. Они были в невысоких чинах – лейтенант и капитан-лейтенант. Фамилия капитан-лейтенанта Лазареву была неизвестна, а вот Попова он решил чуть позднее спросить – не приходится ли ему родственником мичман Андрей Попов, служивший в 32-м флотском экипаже в Севастополе. Весьма толковый молодой офицер.

– Михаил Петрович, – сказал государь, предложив адмиралу присесть на мягкий диван, – я вызвал вас для того, чтобы поговорить с вами по одному очень серьезному делу. Скажите мне, только честно – можно ли закончить войну на Кавказе без полной блокады побережья? Ведь именно по Черному морю идет снабжение немирных горцев боеприпасами и оружием.

– Ваше величество, – не задумываясь ответил адмирал, – вам хорошо известно мое мнение – без пресечения подвоза снабжения для войск Шамиля по морю война еще может продлиться не один десяток лет. И мы на Черном море делаем все, чтобы перехватывать транспорты с оружием, не дав им тайно разгрузиться и передать это оружие мятежникам.

– И я того же мнения, Михаил Петрович, – кивнул император. – Именно об этом я и хотел сегодня с вами поговорить. Вы слышали о морском сражении, произошедшем недавно у берегов Норвегии? В нем были уничтожены три больших британских фрегата. Причем длилось это ночное сражение не более получаса.

– До меня доходили слухи об этом сражении, – осторожно сказал Лазарев. – Только они были весьма противоречивыми, и я, честно говоря, полагаю, что многое из того, что мне стало известно – вымысел.

– А вы не хотели бы, Михаил Петрович, увидеть своими глазами – что произошло в ту ночь у берегов Норвегии, – император лукаво посмотрел на удивленного этим вопросом адмирала. – У нас есть возможность показать вам это сражение со всеми подробностями.

Лазарев растерянно кивнул головой, и государь сказал, повернувшись к капитан-лейтенанту Боброву:

– Андрей Иванович, начинайте…

Тот подошел к небольшому столику, на котором лежал прямоугольный плоский ящик, сделанный из неизвестного Лазареву материала. Капитан-лейтенант поднял крышку этого ящика, нажал на несколько кнопок, и вскоре на внутренней стороне крышки появилось изображение огромного корабля – настоящего Левиафана – без парусов и мачт. Потом изображение пропало, а вместо него появились движущиеся картинки.

Изумленный Лазарев увидел другой корабль – гораздо меньший по размерам предыдущего, но тоже без мачт и парусов. С огромной скоростью он мчался по морским волнам. Похоже, что у него внутри была паровая машина. Но ни труб, ни клубов дыма видно не было. К тому же этот корабль был полностью сделан из железа.

– Наш катер вышел на охоту, – из ящика раздался человеческий голос, и от неожиданности адмирал вздрогнул. – Где эта чертова британская эскадра? А ну, подать ее сюда!

Михаилу Петровичу показалось, что он узнал голос говорившего – это был голос находящегося здесь капитан-лейтенанта Боброва.

«Может быть, он владеет даром чревовещания?» – подумал адмирал.

А потом наступила ночь. Точнее, серое предрассветное утро. На горизонте Лазарев увидел неясные силуэты трех больших фрегатов, идущих под всеми парусами.

 

Их было три: один, другой и третий,

И шли они в кильватер без огней,

Лишь волком выл в снастях разбойный ветер,

А ночь была темнее всех ночей.

 

Чей-то, чуть хрипловатый голос пропел куплет песни, несомненно, матросской.

То, что потом увидел адмирал, иначе как кошмаром назвать было трудно. Откуда-то сбоку стали вылетать огненные стрелы, которые вонзались в парусные фрегаты. Огненная вспышка, грохот взрыва, и вот уже красавец фрегат ярко пылает от ватерлинии до клотика. Лазарев вспомнил, что нечто похожее он видел во время Наваринского сражения, когда осыпаемый вражескими ядрами «Азов» проходил мимо объятых пламенем египетских фрегатов и корветов.

Вскоре огненные стрелы перестали летать, а британские фрегаты один за другим погрузились в морскую пучину.

– Это вам, сволочи, за «Гавриил», «Свободу» и «Константин», – Лазарев снова услышал голос певца.

– И за «Всеволод», – добавил еще чей-то голос. Адмиралу показалось, что это сказал лейтенант Попов. Михаил Петрович вспомнил, как британцы осыпали ядрами беспомощный, севший на мель «Всеволод». А вот про «Гавриил», «Свободу» и «Константина» он ничего не слышал. Во всяком случае, про то, что корабли, носившие эти имена в русском флоте – кроме «Свободы», такого названия адмирал не помнил – каким-либо образом пострадали от британцев.

– Может быть, окажем помощь тонущим? – поинтересовался лейтенант Попов.

– Ну, и куда мы их денем? – ответил капитан-лейтенант Бобров. – Катер не резиновый, да и нам, что, с собой в будущее их тащить?

«В будущее! – эта мысль, словно молния, поразила Лазарева. – И как это я сразу не догадался-то?! Все эти удивительные приборы – ящик с живыми картинками, корабли без парусов, которые с удивительной скоростью мчались по морю – все это из будущего!»

– Скажите, ваше величество, – спросил он, когда с внутренней стороны крышки ящичка исчезла последняя живая картинка, – так все, что я сейчас увидел – это сделали люди из далекого будущего?

– Именно так, Михаил Петрович, именно так, – государь с улыбкой посмотрел на Лазарева. – Британскую эскадру, собиравшуюся подло напасть на русский пароходо-фрегат «Богатырь», уничтожил катер – так называется этот класс боевых кораблей у наших потомков. И командовал им присутствующий здесь капитан-лейтенант Бобров. Он, вместе со своим кораблем, пришел в наш век из будущего, для того, чтобы защитить своих предков. Капитан-лейтенант устроил британцам подлинное «избиение младенцев».

– Скажите, господин капитан-лейтенант, – взволнованный адмирал допустил бестактность, перебив императора, – а нельзя ли узнать у вас о том, как выглядит в вашем будущем флот России, и чем русские моряки успели в будущем прославить Андреевский флаг?

Бобров вопросительно посмотрел на императора. Николай едва заметно кивнул, и капитан-лейтенант сказал:

– Ваше превосходительство, Михаил Петрович, – мы будем рады приветствовать вас в XXI веке и показать вам наши боевые корабли. Государь не против вашего путешествия в будущее. Кроме того, мы хотели бы обсудить с вами наши совместные действия по пресечению деятельности иностранных государств, которые, желая нанести ущерб России, снабжают немирных горцев оружием и боеприпасами. Скажите, ваше превосходительство, когда бы вы смогли отправиться в наше время?

– Да хоть сию минуту! – воскликнул взволнованный Лазарев. – Я готов отдать десять лет жизни, чтобы увидеть своими глазами все, о чем вы только что мне рассказали.

– Кстати, о десяти годах жизни, – произнес император. – Мне, Михаил Петрович, сообщили наши потомки, что вы в самое ближайшее время можете заболеть тяжелым недугом. Наши потомки успели совершить множество открытий в медицине, и они лечат болезни, которые у нас считаются неизлечимыми. Поэтому, мой друг, я попрошу вас в XXI веке пройти обследование у их врачей, которые сделают все, чтобы вы прожили как можно дольше и послужили еще России. Я именно вас прошу, а не приказываю, потому что знаю – мою просьбу вы обязательно выполните.

– А теперь, господа, – император встал с кресла, тем самым показывая, что беседа закончилась, – я оставлю вас здесь, чтобы вы могли побеседовать о ваших морских делах. Я, к сожалению, в них плохо разбираюсь.

* * *

Разговор моряков продолжался почти до полуночи. Лишь когда капитан-лейтенант Бобров заметил, что глаза Лазарева сами собой закрываются, и тот начинает клевать носом, он незаметно для адмирала сделал знак рукой Попову – дескать, пора и честь знать.

– Михаил Петрович (они по старому флотскому обычаю уже называли друг друга по имени и отчеству), давайте сделаем перерыв. Вы ведь с дороги и устали от долгого пути. Завтра мы снова продолжим нашу беседу, и я с большим удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Вы правы, господа, – усталым голосом ответил Лазарев, – мне действительно надо немного отдохнуть. Да и на то, чтобы спокойно обдумать все, что вы сегодня мне рассказали, тоже, конечно, потребуется некоторое время.

Адмирал, кряхтя, встал со стула, энергично потер покрасневшие глаза и подошел к офицерам, чтобы пожать им руки. Бобров и Попов переглянулись.

– Михаил Петрович, – сказал Бобров, – по указанию императора вам в этом дворце отвели помещение для отдыха. Там вы сможете переночевать, а утром, с новыми силами, мы продолжим наше общение и с вами отправимся в гости к Виктору Ивановичу Сергееву. Там вы подготовитесь к отправке в будущее. Вам необходимо будет пройти соответствующий инструктаж, потому что жизнь в XXI веке не совсем похожа на жизнь в веке девятнадцатом.

– Значит, завтра? – кивнул головой адмирал. – Ну что ж, тогда мне действительно следует отдохнуть. Спокойной ночи, господа… Да, позвольте мне задать вам еще один вопрос – мы отправимся в Петербург будущего или сразу в Севастополь?

Бобров пожал плечами. Ему было известно, что основная работа будет происходить в Севастополе, но в Петербурге, и даже в Москве, есть высокопоставленные личности, которые хотели бы лично побеседовать с легендарным адмиралом.

– Знаете, Михаил Петрович, говорят, что утро вечера мудренее. Вот приедем завтра к Виктору Ивановичу, возможно, что-то новое и узнаем. Спокойной ночи…

Лазарев ушел, а офицеры, еще немного поболтав, тоже стали готовиться ко сну. Завтрашний день мог и для них быть трудным.

Но, как это ни странно, переход в будущее для Лазарева прошел спокойно, можно даже сказать, обыденно. Адмирал, проинструктированный Сергеевым-старшим, конечно, был очень удивлен, когда в воздухе появилась изумрудная пульсирующая точка, через несколько минут превратившаяся в огромный овал. Адмирал за свою долгую и богатую приключениями жизнь много чего повидал (одно его путешествие к берегам тогда еще никому не известного материка – Антарктиды – чего стоит), и лишь слегка напрягся перед тем, как сделать шаг в будущее.

Встречал их подполковник Щукин, который отправился в Петербург XXI века накануне. Похоже, что он успел переговорить с кем надо о программе визита адмирала Лазарева, а потому сразу же предложил всем прибывшим переодеться в современную офицерскую форму ВМФ и отправиться на аэродром, где их уже ждет спецборт, следующий в Севастополь.

– Михаил Петрович, там, в Севастополе, вы осмотрите все, что пожелаете, а потом мы перебросим вас на нашем патрульном корабле снова в XIX век. Возможно, в ходе вашей командировки с вами встретится кто-то из руководителей России. Думаю, что вам такая встреча будет необходима, чтобы решить многие вопросы, которые у вас, несомненно, появятся во время вашей поездки. А потом, побывав в вашем Севастополе, вы снова вернетесь в наше время, и оттуда вас самолетом отправят в Петербург. Далее откроется портал, где вас с нетерпением будет ждать Виктор Иванович Сергеев и граф Бенкендорф. А может быть, и сам государь.

Лазарев, внимательно выслушавший Щукина, кивнул. Предложенный план ему понравился. Он на мгновение представил себе свое возвращение в Севастополь на чудо-корабле потомков. Какими глазами на него будет смотреть адмирал Станюкович! Как будет удивлен его сослуживец по «Азову», командир 84-пушечного корабля «Силистрия» капитан 1-го ранга Павел Степанович Нахимов! Думается, что это будет зрелище, достойное богов.

– Я согласен, Олег Михайлович, – адмирал на мгновение замялся, вспоминая имя и отчество подполковника, с которым он познакомился полчаса назад. – Значит, сейчас мы отправимся в путь по воздуху в Крым? Как скоро мы там будем?

– Думаю, что через несколько часов, – ответил Щукин. – В самолете можно отдохнуть, если вам этого захочется. Все равно с высоты десяти верст вы ничего не увидите. Над вами синее небо, под вами белые облака. Самое же главное ждет вас в Севастополе.

Потом Лазарев, Попов и Бобров закончили переодевание; два молчаливых молодых человека, вызванные Щукиным, бережно уложили их одежду в большие пластиковые мешки, после чего все вышли из ангара и уселись в небольшой микроавтобус, который повез их на военный аэродром в Левашово.

Адмирал с большим интересом из окна самодвижущейся кареты потомков разглядывал жизнь Петербурга XXI века. Его удивляло многое – и слишком откровенные (даже, пожалуй, неприличные) наряды женщин, и множество самодвижущихся повозок, как небольших, так и огромных, которые перевозили сразу несколько десятков пассажиров. Мигали лампочки на столбах (Щукин назвал это устройство светофором), ярко светились витрины магазинов.

– У вас, наверное, сегодня большой праздник? – спросил он у Щукина. – В честь чего устроена такая иллюминация?

– Нет, Михаил Петрович, – ответил ему подполковник, – день у нас самый обычный. А подобная иллюминация в Петербурге постоянно…

Лазарев покачал головой, хотел еще о чем-то спросить Щукина, но промолчал.

На аэродроме адмирал долго с любопытством рассматривал стоявших там больших железных птиц. На одной из них ему предстояло сегодня по воздуху отправиться в Крым.

Ну, а потом, расположившись в мягком кресле, он испытал ни с чем не сравнимые ощущения. Самолет взревел своими моторами, постоял какое-то время, а потом помчался по большому и ровному полю. Он оторвался от земли и стал подниматься в небо. Дома внизу быстро превратились в маленькие коробочки, а люди – в едва заметных сверху муравьишек. Скоро земля под крылом самолета задернулась белесой дымкой, и увидеть что-либо стало невозможно.

Когда разрешили отстегнуть ремни, к адмиралу подсел капитан-лейтенант Бобров, и между двумя моряками завязалась беседа. Лазарев расспрашивал своего визави о современном Черноморском флоте, о дальних походах, о службе и обучении будущих морских офицеров. В свою очередь, Бобров расспрашивал Лазарева о его путешествиях, о том, как была открыта Антарктида, и как Черноморский флот помогает русской армии в борьбе с горцами, подстрекаемыми турецкой и британской агентурой.

Разговор их прервался, лишь когда самолет пошел на снижение. Ощущение было такое, какое адмирал испытывал в океане во время шторма. Немного захватило дух, но морской болезни у старого морского волка отродясь не было.

– Мы садимся в Бельбеке, – сказал капитан-лейтенант Бобров, – еще чуть-чуть, и мы будем на месте.

Лазарев хорошо знал Бельбек – небольшую деревушку из пяти дворов, входившую в Дуванкойскую волость Симферопольского уезда Таврической губернии. Располагалась эта деревушка на расстоянии полутора десятков верст от Севастополя. А теперь здесь, выходит, построен порт для воздушных кораблей потомков.

Лазарев посмотрел в иллюминатор. Поле, на которое садился его самолет, было огромно. То тут, то там стояли железные птицы разных размеров. Бобров пояснил, что здесь находятся не только транспортные корабли, но и боевые. То есть те, которые с воздуха могут истреблять вражеские части на суше и военные корабли на море.

– Михаил Петрович, – сказал Бобров, – пристегните, пожалуйста, ремень. Сейчас мы будем садиться.

Воздушный корабль коснулся колесами земли, промчался по ровной поверхности, замедлил свой стремительный бег, а потом остановился. К самолету подали трап.

– Все, приехали, – вздохнул капитан-лейтенант, отстегивая ремень, – точнее, прилетели… Вон, посмотрите, нас уже встречают.

Лазарев взглянул в иллюминатор. К их самолету подъехала самобеглая коляска, примерно такая, на которой они ехали в Левашово.

– Ну, ни хрена себе! – неожиданно воскликнул Бобров. – Вы посмотрите, кто нас встречает! Точнее, не нас, а вас, Михаил Петрович… А я и не знал, что Владимир Владимирович сейчас находится в Крыму! Ну что ж, выходим и докладываем. Похоже, что вас, господин адмирал, ожидает здесь много нового и интересного…