Легендарный Севастополь…

Капитан-лейтенант Бобров принимал гостя из прошлого. Во время очередного сеанса связи с XIX веком в Петербург был переброшен его старый знакомый по приключениям у берегов Норвегии, Степан Попов.

Слова графа Бенкендорфа оказались вещими. Уже на следующий день после памятного для лейтенанта разговора с императором его вызвал к себе подполковник Щукин и после недолгой беседы, в общем-то ни о чем, неожиданно заявил:

– Вот что, Степан Михайлович, хочу, как цыганка из табора, немного погадать вам о вашем ближайшем будущем. Золотить ручку не надо, а потому слушайте меня внимательно. Предстоит вам, золотой-яхонтовый, дальняя дорога – сегодня вечером вы отправитесь в XXI век. Только на этот раз не в Петербург, и не в Балтийск, а в Севастополь. Надеюсь, вам знаком этот город?

Степан усмехнулся – знаком, очень даже знаком. В Севастополе на Черноморском флоте служил его родной дядя, старший брат отца – капитан 2-го ранга Александр Алексеевич Попов. В молодости, будучи еще мичманом, он участвовал в Средиземноморском походе адмирала Ушакова, штурмовал в 1800 году неприступный остров Корфу, а потом, в составе русского гарнизона, служил на Ионических островах. Там он пробыл без малого пять лет, после чего вернулся в Севастополь с женой – гречанкой с острова Занте.

Дядя еще долго бороздил воды Черного моря на военных кораблях, участвовал в сражениях с турками во время войны 1828–1829 года, в составе эскадры адмирала Гейдена блокировал Босфор.

Капитан 2-го ранга Попов к тому времени успел построить домик неподалеку от Севастополя, а его жена-красавица родила ему двух сыновей. Он считал себя счастливейшим человеком на земле.

Но в 1829 году в Одессе неожиданно вспыхнула эпидемия чумы. От страшной болезни тогда умерло более двухсот человек. В их числе оказались жена Александра Попова и его сыновья. На свою беду они отправились в Одессу, чтобы навестить родственников, и стали жертвами эпидемии «черной смерти». Дядя Степана тогда в один момент поседел от горя. Он с трудом перенес свалившееся на него несчастье. К тому времени здоровье уже стало подводить его, и он написал прошение об отставке.

Получив ее, Александр Попов поселился в своем домике в районе Килен-Балки. Он переписывался с племянником и очень был расстроен, когда узнал, что тот решил оставить военную службу и выйти в отставку. Старик – а ему уже было под семьдесят, не раз приглашал к себе в гости Степана, желая отписать на него свой домик с участком – ведь других близких родственников у него не осталось.

Как-то раз по коммерческой надобности Степан посетил Севастополь и навестил дядю. Тот был несказанно рад увидеть племянника и был очень огорчен от того, что он заглянул к нему всего на пару дней. Степан подумал, что дядя скоро будет очень обрадован не только тем, что увидит племянника, но и тем, что тот снова вернулся на военную службу и получил чин лейтенанта.

Рассказав подполковнику Щукину о своем родственнике, Попов стал собираться в путешествие. Он был рад снова оказаться в будущем и увидеть удивительный мир, в котором живут их потомки. К тому же, как понял Степан, в Севастополе XXI века он долго не загостится. Путь его будет лежать опять в свое время, где он, вместе с адмиралом Лазаревым, приступит к организации надежной блокады Кавказского побережья Черного моря.

…Сияющий изумрудный овал снова превратился в яркую точку. Лейтенант осмотрелся по сторонам. Помещение, в котором он оказался, было ему незнакомо. Скорее всего, он находился в пещере, причем рукотворного происхождения. Степан вспомнил, что однокашник по Морскому корпусу, сам родом из Севастополя, рассказывал ему о пещерах, которые были в городе еще со времен византийского Херсонеса. Похоже, что люди из XXI века установили свою хитроумную машину в одной из подобных пещер.

Но Попов ошибался – машина времени была установлена в одном из помещений объекта «Крот», сооруженного еще в 1950 году в районе Георгиевской балки. Это была подземная тепловая электростанция, заглубленная в скальные породы на четыре-пять этажей. В одном из изолированных помещений этого объекта и разместили оборудование для перемещения во времени и пространстве.

В подземелье гостя из прошлого, помимо механика, сидевшего за пультом управления, встретил улыбающийся капитан-лейтенант Бобров. Он был одет в форму, не совсем похожую на ту, которая была у него, когда он командовал патрульным катером. На этот раз на нем была надета светлая рубашка без рукавов, черные брюки и черная шапочка с кокардой.

– Рад приветствовать вас, Степан Михайлович, – воскликнул Бобров, – в городе-герое Севастополе. Сейчас вы переоденетесь, и мы пойдем с вами туда, где можно будет обговорить все, что касается выполнения поставленной перед нами задачи.

– Вот, кстати, и ваша форма, – он указал на вешалку, на которой висел такой же костюм, какой был на нем.

– И еще, – улыбнулся Бобров. – Я хочу предложить вам перейти на «ты» и обращаться друг к другу по имени. Меня, как вам известно, зовут Андреем. Ну что, Степан, ты согласен?..

Попов, с любопытством рассматривавший форму, которую ему предстояло носить в этом мире, кивнул. Ему был симпатичен этот веселый морской офицер. Но Степан хорошо помнил о том, как решительно и безжалостно он действовал, когда уничтожал британские фрегаты у Гримстада.

Андрей помог Попову разобраться с формой, которая пришлась тому впору, и кратко объяснил – как и кого следует приветствовать при встрече. В общем, ничего мудреного в рассказанном им не было, лишь Степана немного удивило то, что при обращении к старшим по званию не следовало их титуловать согласно Табели о рангах. Еще больше удивило его, что в будущем вообще отсутствовала подобная табель.

Когда Попов оделся, Андрей достал из нагрудного кармана рубашки какой-то документ и протянул его Степану.

– Думаю, что удостоверение личности тебе вряд ли потребуется – нас будут все время сопровождать люди, которые ответят на любые вопросы, любому начальнику, который, паче чаяния, заинтересуется лично тобой. Но пусть будет, так, на всякий случай…

Они вышли из помещения в длинный коридор. Побродив по подземным лабиринтам, Степан со своим сопровождающим выбрались, наконец, на свет божий. От яркого южного солнца, ударившего им в лицо, они зажмурились. Рядом с выходом из подземелья стоял служебный автомобиль. Андрей открыл его дверцу и пригласил Попова занять место на заднем сиденье. Потом сел в него сам, захлопнул дверцу и приказал человеку, который управлял самобеглой коляской:

– На объект «Х», быстро, но без экстрима.

Степан хотел было спросить у Боброва – что такое «объект Х» и «экстрим», но, подумав, решил сделать это попозже. Пока же он сидел на мягком сиденье и глазел по сторонам. Машина вскоре вывернула на дорогу, идущую вдоль Северной бухты.

Попов узнавал и не узнавал Севастополь. Хотя бухты и холмы вокруг них остались такими же, какими они были и в XIX веке, все остальное выглядело для него непривычно и незнакомо. В гавани вместо красавцев 100-стопушечных парусников застыли стальные громады серых боевых кораблей без мачт с реями и вантами, но зато с какими-то непонятными сооружениями вместо них. Единственно, что Степану бросилось в глаза, так это то, что улицы города, как и в его время, были полны морскими служителями, пусть одетыми в непривычную форму.

Свернув на тихую улочку, автомобиль подъехал к глухим железным воротам, которые открылись сами собой. Они свернули в глухой закуток, где несли службу два солдата со странными короткими ружьями в руках. Откуда-то сбоку к автомобилю подошел офицер, который о чем-то тихо спросил у Боброва. Тот в ответ показал какую-то бумажку, тщательно изучив которую, офицер разрешающе поднял руку. Открылись другие железные ворота, и они попали в воинскую часть – Степан уже знал, что именно так подобные объекты обычно выглядят в будущем.

Автомобиль остановился у небольшого двухэтажного домика, у входа в который стоял солдат, вооруженный автоматом, – так Андрей назвал эти странные ружья. Бобров подошел к часовому, тот что-то сказал в небольшой черный ящичек у входа в домик. Вскоре из двери вышел офицер, сделавший им приглашающий жест. Они вошли в помещение.

В просторном прохладном кабинете их встретил старший офицер – адмирал, как понял из обращения к нему Боброва, – который, впрочем, отнесся к гостям весьма радушно и пригласил их присесть на мягкие стулья, стоявшие у большого рабочего стола.

– Я в общих чертах знаком, гм… со спецификой вашего задания, – обратился он к ним, – как и о том, что его курирует лично… – тут адмирал кивнул головой в сторону портрета, на котором был изображен человек в морской форме. Степан уже знал, что это правитель Российской Федерации – так в XXI веке называли Россию.

– Я хочу, – продолжил адмирал, – предложить вам мое видение того, как решить вашу проблему. Вот, смотрите, – и он расстелил на столе большую карту Черного моря, – ситуация на данный момент складывается следующая…

* * *

Беда пришла, откуда ее не ждали. Ранним утром подполковнику Щукину, который все это время находился на положении почетного гостя в Аничковом дворце, доложили, что его желает видеть посетитель.

– Он сказал, что является вашим хорошим знакомым по Лондону, – заговорщически произнес лакей, нагнувшись к его уху.

«Интересно, кто бы это мог быть?» – подумал Олег. Он велел лакею привести раннего визитера. На всякий случай подполковник достал из кобуры пистолет Ярыгина, передернул затвор и сунул оружие под расшитую бисером бархатную подушку, лежавшую на диване.

Лакей ввел в комнату мистера Джейкоба Уайта. Лицо помощника княгини Ливен осунулось и заросло черной щетиной. Одежда гостя из Лондона была изрядно помята и припорошена дорожной пылью. Похоже, что мистер Уайт не один день находился в пути, и ему приходилось спать не раздеваясь.

Олег поздоровался с гостем. Джейкоб виновато взглянул красными от бессонницы глазами на Щукина, и у того сжалось сердце от нехорошего предчувствия.

– Что-нибудь случилось с княгиней? – неожиданно охрипшим голосом спросил подполковник.

Мистер Уайт молча кивнул, потом неожиданно всхлипнул и отвернулся в сторону. По его небритой щеке потекли слезы.

– Они убили ее, – хриплым голосом произнес Джейкоб. – Эти ублюдки убили самую умную и самую прекрасную женщину в мире. Британцы – мерзкая и подлая нация!

Щукин предложил своему гостю сесть в кресло и, не говоря ни слова, налил ему стакан вина. Сделав несколько глотков, мистер Уайт немного успокоился и с жадностью начал поглядывать на блюдце с печеньем, стоявшее рядом с графином с вином. Олег понял, что Джейкоб несколько дней ничего не ел. Он колокольчиком вызвал лакея и попросил его накрыть в столовой обед на две персоны. А пока Щукин решил расспросить своего гостя о подробностях произошедшей трагедии.

Мистер Уайт, с трудом сдерживая себя, начал свой рассказ.

– Господин подполковник, как вы уже догадались, я родился не на проклятых Британских островах. Моя родина – остров Корсика. Да, я земляк Наполеоне Буонапарте, который прославил наш остров, но которого я люто ненавижу.

Мой род был сторонником Паскуале Паоли, перед которым в свое время пресмыкался этот выскочка Буонапарте, и которого Наполеоне предал вместе со своими мерзкими братьями – Люсьеном и Жозефом, написав на него донос в якобинский Конвент. Корсиканцы не простили этой подлой семейке измены, и род Буонопарте был изгнан с Корсики, а их родовая усадьба разрушена.

Паскуале Паоли был сторонником английских порядков и даже объявил главой Корсики британского короля Георга III. Но англичане, как всегда, оказались обманщиками – они не стали защищать Корсику от французов, предводителем которых был этот мерзавец Буонапарте, и эвакуировали свои гарнизоны с острова. Вместе с ними родную Корсику покинули и мои родители. Британский парламент назначил Паскуале Паоли пенсию – две тысячи фунтов стерлингов в год. Моя же семья осталась без средств к существованию. Мы все давно бы умерли в нищете от голода и холода, если бы не княгиня Ливен…

Голос мистера Уайта дрогнул, и он, достав из кармана сюртука замызганный клетчатый носовой платок, шумно высморкался.

– Эта святая женщина стала для нас поистине ангелом-хранителем. Она помогла нам найти крышу над головой, благодаря ее протекции я получил хорошее образование и смог зарабатывать достаточно денег для того, чтобы мои родители прожили остаток своих дней в сытости и достатке. Я платил княгине своей преданностью и готов был идти за нее и в огонь, и в воду.

Вы, господин подполковник, прекрасно понимаете, что некоторые поручения княгини Ливен были весьма опасными для тех, кто их выполнял. Но меня это не пугало. От своих родителей я получил крепкое здоровье, умение думать и принимать верное решение в самых трудных ситуациях. К тому же я готов был умереть под самыми страшными пытками, но не выдать свою благодетельницу. И вот, они ее убили…

Мистер Уайт замолчал, с трудом сдерживая рыдания. Щукин сочувственно посмотрел на него и снова наполнил вином стакан.

– Выпейте, может быть, вам станет немного легче, – сказал он. – Кстати, как ваша настоящая фамилия – сеньор Бьянко? И расскажите поподробней о том, что же произошло с Дарьей Христофоровной?

Джейкоб (или Джакопо?) благодарно кивнул Олегу, отхлебнул вина из стакана и продолжил свой рассказ:

– Да, господин подполковник, вы угадали. Моя фамилия действительно Бьянко. А с княгиней произошло вот что.

Сразу же после того, как ваши моряки разгромили и сожгли британскую эскадру у берегов Норвегии, старый мерзавец виконт Мельбурн пригласил ее к себе на ужин. Мне это приглашение ужасно не понравилось, но княгиня сказала, что ей бояться нечего, и, скорее всего, виконт просто решил расспросить ее о таинственных гостях, которые несколько раз навещали ее. Я попробовал отговорить ее от этого визита, но княгиня лишь рассмеялась и заверила меня, что все будет в порядке… Эх, почему я не настоял на своем и отпустил ее к этому высокородному подонку! – воскликнул мистер Уайт. – Ведь я хорошо знал, что британский высший свет в большинстве своем состоит из таких мерзавцев, что душегуб и растлитель малолетних по сравнению с английским лордом – образец добродетели!

В общем, господин подполковник, от виконта Мельбурна княгиня явилась поздно и с порога заявила мне, что ей нехорошо, что ее тошнит и что она задыхается. Княгиня велела горничной помочь ей раздеться, побыстрее разобрать постель и подать горячего чая. А к утру она умерла… Они отравили ее! Этот виконт Мельбурн, подобно какому-то Гонзаго, Медичи или Борджиа, угостил княгиню отравой! До последней минуты она была в сознании и, задыхаясь, все же успела приказать мне уничтожить документы, которые хранились у нее в особом бауле, а потом взяла с меня слово, что после того, как она навеки закроет глаза, я должен отправиться в Россию и встретиться с вами. И я выполнил последнюю волю княгини…

– Вот так, значит, – только и сказал Щукин. – Царствие Небесное этой замечательной женщине, – он перекрестился, и вслед за ним перекрестился Джейкоб, только не по-православному, а по-католически, бормоча при этом: «Патер ностер, кви эс ин целис, санктифицэтур номен тум…»

– Аминь, – произнес Олег, когда его гость закончил читать молитву. – Вы, надеюсь, выполнили то, что вас просила перед смертью княгиня?

– Да, господин подполковник. Я сжег в камине все документы из ее саквояжа и тщательно перемешал кочергой пепел. Сделал я это вовремя. Утром в дом княгини ввалились полицейские во главе с коронером, которые заявили, что начато следствие по поводу внезапной кончины княгини Ливен, и что все ее бумаги будут изъяты, чтобы проверить – нет ли в них улик, которые пролили бы свет на причину смерти этой знатной и богатой женщины. Я был задержан полицией – «для выяснения всех обстоятельств дела». Прекрасно понимая, что это лишь предлог для моего ареста, и что я, скорее всего, вряд ли когда-нибудь выйду на свободу, а также то, что меня будут пытать, чтобы узнать о тех, кто недавно был в гостях у княгини, я решил бежать.

– И как же вам удалось вырваться из рук полиции? – поинтересовался Щукин.

– Я убил двух сопровождавших меня полицейских, – просто и без затей заявил мистер Уайт. Он ловко выхватил из рукава своего сюртука острый и тонкий стилет. – Таким оружием умеет пользоваться каждый корсиканец. У нас на Корсике этому искусству учатся с детства. Потом я тайком добрался до Дувра, где мои знакомые контрабандисты переправили меня в голландский порт Флиссинген, а оттуда через германские государства добрался до границ России. Три дня назад у меня кончились деньги…

Мистер Уайт сглотнул слюну, и подполковник вспомнил, что стол, наверное, уже накрыт, и вышколенные царские лакеи ожидают его команду начать подавать блюда.

– Идемте, друг мой, – сказал от Джейкобу. – Сейчас мы с вами перекусим, потом вы приведете себя в порядок, немного отдохнете, и мы продолжим нашу беседу…

* * *

Мистер Уайт всячески старался не показать Щукину, что умирает от голода. Он ел не спеша, тщательно пережевывая пищу, но жадность, с которой он глотал еду, показывала, что корсиканец с трудом сдерживает себя, чтобы не начать яростно орудовать вилкой и запихивать в рот крупные куски.

Щукин за обедом молчал, чтобы не отвлекать своего гостя от процесса насыщения организма.

«Бедняга, – подумал он, – пусть хорошенько поест и выспится. А потом я продолжу с ним беседу. Надо его как следует, во всех подробностях, расспросить об убийстве княгини Ливен…»

Когда мистер Уайт наконец наелся и глаза его осоловели от сытости, Щукин велел лакею отвести корсиканца в спальню, дать ему умыться, уложить в постель и не будить.

– Пусть спит, покуда сам не проснется, – предупредил он лакея. – А вы пока приведите в порядок его одежду. И поменьше болтайте обо всем, что увидели. Помните – язык доводит не только до Киева, но и до более северных мест… Например, до Якутска или Березова…

– Ну, что вы, Олег Михайлович, – обиженно произнес лакей. – Нас сам граф Бенкендорф предупреждал, чтобы мы были немы как рыбы и никому ничего не рассказывали о том, что мы здесь увидели и услышали. Неужто мы сами себе враги?

– Вот и хорошо. А вы, друг мой, – Олег повернулся к мистеру Уайту, – сейчас должны как следует отдохнуть. Поверьте мне, вам необходимо хорошенько выспаться и набраться сил. А мы пока подумаем – как отомстить за смерть княгини Ливен. У вас, корсиканцев, существует такая традиция, как вендетта. Только и у славян в свое время была кровная месть. Мы не простим подлым убийцам ее смерть, и они скоро пожалеют о том, что подняли руку на такую замечательную женщину, как Дарья Христофоровна.

Джейкоб, засыпая на ходу, отправился вслед за лакеем. А Щукин по рации связался с Виктором Сергеевым и вкратце рассказал ему о сегодняшнем раннем госте, и о той печальной новости, которую тот принес.

– Вот такие дела, Иваныч, – закончил он. – Видимо, придется проводить зачистку в Соединенном Королевстве. Такое скотство прощать нельзя. Иначе джентльменам понравится убивать, и они совсем берега потеряют.

– Да, Михалыч, – голос Сергеева был хриплым – похоже, что он немного простыл. – У меня сегодня будет сеанс связи с будущим и я передам весточку для Шурика Шумилина. Надо будет вытащить сюда его и Алексея с коллегами. Если рассказать все Бенкендорфу, то, возможно, у графа случится инфаркт или инсульт. Хорошо бы, чтобы они были наготове и в случае чего оказали Александру Христофоровичу первую помощь. Ну, а нам с императором следует обсудить – как наказать британцев. Естественно, что подробности самого процесса вразумления джентльменов Николаю Павловичу знать не стоит. Для нас главное – получить на то принципиальное согласие. Так что, Михалыч, вы уж там сами решайте – будете вы там чаек с полонием заваривать для разных сэров и пэров или обойдетесь более традиционными средствами?

– Все зависит от вкуса и наклонностей пациента, – усмехнулся Щукин. – Может, кое-кто и чайку хлебнет со вкусом бергамота. Вообще же такие вещи должны выглядеть поэкзотичней. Британцы – народ впечатлительный, и если кое-кто из власть предержащих сыграет в ящик при весьма загадочных обстоятельствах, то повсюду начнутся разговоры про «карающую руку провидения», наказывающую нехороших людей за плохие поступки. А вообще же, Иваныч, пусть операцией «Возмездие» займутся люди, коих этому учили. Мы же пока подумаем с тобой – как доложить обо всем этом императору и Александру Христофоровичу…

Вечером информация об убийстве княгини Ливен во время очередного сеанса связи ушла в будущее. Там она тоже вызвала весьма неоднозначную реакцию. Хотя к политическим убийствам в XXI веке уже успели привыкнуть, но убийство женщины… На самом верху была произнесена знаменитая фраза про то, что кое-кого следует «замочить в сортире», и дано указание помочь предкам соответствующими кадрами и оборудованием, чтобы сие «гигиеническое мероприятие» прошло на должном уровне.

Кроме того, подполковнику Щукину предложили подумать о кардинальной зачистке политического ландшафта Европы. Например, явно зажился на свете племянник Наполеона Бонапарта некий принц Луи-Наполеон. В настоящий момент он сидит под арестом во Франции и ждет суда и пожизненного приговора за попытку государственного переворота в августе 1840 года. Почему бы этому неугомонному племяннику великого дяди не попытаться сбежать из-под стражи и не получить при этом пулю в затылок. Не появится тогда в этом мире император Наполеон III, не будет Крымской войны, ни разгрома Франции при Седане и Меце.

После революции 1848 года во Франции будет провозглашена нормальная республика – кажется, вторая по счету – со всеми прелестями парламентской демократии, во главе которой будут стоять президенты разной степени продажности. Пусть галлы бездарно тратят свои силы и ресурсы в разных колониальных авантюрах, ссорятся с бриттами и опасливо поглядывают на усиливающуюся Пруссию.

В общем, специалисты в XXI веке были озадачены и, получив соответствующие цэу, приступили к изучению исторических документов и хроник, выискивая самых злейших врагов России – кандидатов на умножение на ноль. А Щукин, дождавшись возвращения в прошлое Шумилина, связался с императором и сообщил, что им необходимо встретиться по очень серьезному делу.

Николай, обеспокоенный неожиданным предложением Олега, сказал, что подъедет в Аничков дворец через полтора часа. Он хорошо знал, что такие люди, как Щукин, не будут докучать ему по мелочам, и если они желают срочно встретиться с ним, значит, на то имеются веские причины…

Император был взволнован и даже не пытался скрывать своего волнения.

– Олег Михайлович, у вас что-то произошло?! С Адини все в порядке?!

– С Адини все хорошо, – успокоил его Щукин, – да и у всех, кто сейчас находится в нашем времени, дела обстоят нормально. Неприятные известия мы получили из Англии. Британцы отравили княгиню Дарью Христофоровну Ливен…

– Какой ужас! – воскликнул Николай. – А ваши сведения, Олег Михайлович, не ошибочны? Может быть, княгиня умерла, ну, как говорят в таких случаях, естественной смертью? Ведь, как я слышал, после трагической кончины своих сыновей она сильно болела…

– Нет, ваше величество, – жестко сказал Щукин, – Дарья Христофоровна была именно отравлена. Причем не какой-нибудь служанкой, обидевшейся на хозяйку за отказ повысить ей жалованье, а самим виконтом Мельбурном, премьер-министром Британии. Поводом же для ее убийства стала помощь, которую оказала нам княгиня во время нашего путешествия в Англию. Подробности всего произошедшего в Лондоне мне рассказал Джейкоб Уайт, который был доверенным лицом княгини. Перед смертью Дарья Христофоровна велела ему ехать в Россию и сообщить нам обо всем случившемся.

– А этот, как вы говорите, Джейкоб Уайт – честный человек? Ему можно доверять? Не придумал ли он это все, чтобы возвести напраслину на виконта Мельбурна? Ведь трудно поверить в то, что этот весьма уважаемый человек собственноручно убил женщину, с который был знаком не один десяток лет.

– Джейкоб Уайт нас не обманул. – Олег говорил твердым и ровным голосом, хотя внутри его все кипело. – Он сообщил истинную правду. Сейчас этот человек находится здесь, в Аничковом дворце, и если вы, ваше величество, пожелаете, то он ответит на все ваши вопросы…

Вызванный лакеем корсиканец, успевший немного отдохнуть и привести себя в порядок, вошел в кабинет, и, увидев императора, почтительно поклонился ему. Но он не заробел и толково ответил на все вопросы царя. Похоже, что Николай действительно поверил во все им сказанное, и после того, как беседа закончилась, погрузился в тягостное молчание. Потом он подошел к окну и, постояв немного, достал платок и вытер набежавшие на глаза слезы.

– Бедный Александр Христофорович, – тяжко вздохнул Николай. – Вы ему еще не сообщили о смерти сестры?

Олег покачал головой, царь помрачнел и произнес:

– Похоже, что этим неприятным делом придется заняться мне. Боюсь, что это печальное известие может пагубно сказаться на самочувствии графа. Олег Михайлович, не пригласите ли вы сюда своих друзей медиков, которые намного опытнее наших.

– Уже, ваше величество, – сказал Щукин. – Доктор Кузнецов прибыл сегодня вечером в имение Виктора Ивановича Сергеева и к утру будет в городе.

– Значит, как только он приедет, мы и сообщим графу печальную для него весть. А пока, Олег Михайлович, наверное, нам стоит подумать – чем мы сможем ответить британцам на их подлый поступок. У вас ведь уже есть предложения на этот счет?

– Ваше величество, – ответил Щукин, глядя в глаза императору, – мы можем предложить вам следующее…