ВАДИМ ПАНОВ
КРУГ ЛЮБИТЕЛЕЙ ПОКУШАТЬ
При первом же взгляде на мужчину не оставалось сомнений в том, что он привык управлять и принимать решения, привык быть первым. Крупный, плечистый, начинающий расплываться, но еще производящий впечатление скалы, а не студня, он приковывал к себе внимание одной только фигурой. Рядом с таким медведем поневоле начинаешь ощущать себя хрупким и хилым. А если добавить «медведю» властный голос? Жесткое выражение умных глаз? Упрямый подбородок и твердые скулы? В общем, не «настоящий полковник», а «настоящий генерал» явился в холле ресторана «Круг любителей покушать» и был сразу же окружен вниманием и заботой метрдотеля.
— Господин Николаев?
Спокойный кивок головой. Не небрежный, не высокомерный, но четко устанавливающий границы.
— Вы позволите называть вас Дмитрием Евгеньевичем?
— Пожалуйста, — после короткой паузы ответил с настоящий генерал».
— Меня зовут Ноэль. Это я говорил с вами по телефону.
Еще один кивок. Николаев ясно давал понять, что приветствие затянулось и ему претит столь долгое пребывание в холле. Но метрдотель, словно не почувствовав настроение гостя, вежливо улыбнулся стоящим позади «настоящего генерала» женщине и юноше:
— Добрый вечер, Анна Леонидовна. Добрый вечер, Александр Дмитриевич. — Взгляд Ноэля вернулся к главе семейства: — Я искренне рад, Дмитрий Евгеньевич, что вы не оставили без внимания наш совет и решили посетить ресторан вместе с близкими.
Анна Леонидовна важно покачала тщательно причесанной головой. А вот Александр Дмитриевич поморщился: судя по всему, у него были другие планы на вечер.
— Теперь мы можем пройти за столик? — В голосе Николаева читалось раздражение.
— Прежде необходимо обсудить меню, — развел руками метрдотель.
— Пусть шеф-повар придет в зал, — подала голос супруга «настоящего генерала».
— Боюсь, это невозможно. — Ноэль дипломатично улыбнулся. — Мы обсуждаем меню в отдельной комнате.
— Вы серьезно? — надменно осведомилась мадам Николаева. Мадам Николаева готовилась указать трактирщику на его хамство и… очень растерялась, услышав, что глава семейства не поддержал порыв.
— Это будет тот самый шеф-повар? — с нажимом поинтересовался он. — Человек, о котором мне рассказывали?
— Совершенно верно, — подтвердил Ноэль. — Господин Ра ждет вас. — И сделал приглашающий жест рукой: — Прошу за мной.
Небольшой коридор в сторону от главного зала, изящная деревянная лестница на второй этаж. Метрдотель отворил одну из дверей:
— Господа Николаевы.
Шеф-повар «Круга любителей покушать», он же владелец ресторана, встретил гостей облаченным в белый халат, из-под которого виднелись серые брюки и модные туфли. На лице марлевая повязка, на руках тонкие медицинские перчатки, на голове шапочка. Завершали композицию темные очки.
В отличие от метрдотеля шеф-повар навстречу гостям не вскакивал, в любезностях не рассыпался. Сухим кивком предложил Николаевым присесть в кресла и сразу же перешел к делу:
— Наша встреча нужна, чтобы я смог составить индивидуальное меню для каждого из вас.
Глава семейства кивнул с таким видом, словно услышал именно то, что давно хотел услышать.
— «Круг любителей покушать» — ресторан непростой, — продолжил владелец заведения. — Мы не кормим, мы… скорее лечим. Стараемся, по мере сил, улучшить ваше здоровье, самочувствие. Ведь от того, что мы едим, зависит очень и очень много.
— Да! Я всегда говорила Дмитрию Евгеньевичу, что диета…
Господин Ра не обратил никакого внимания на то, что его перебили, и спокойно продолжил речь, вынудив мадам Николаеву замолчать.
— Первичный курс рассчитан на месяц. В течение этого времени вам придется в обязательном порядке ужинать в моем ресторане.
— Но бывают случаи…
— Не бывают, — отрезал шеф-повар. — Если вы не уверены, что сможете являться в «Круг любителей покушать» в течение тридцати дней подряд, то начинать курс бессмысленно.
— Я не уверен! — немедленно выступил сынуля. — У меня…
— Он не пропустит ни одного вечера, — веско произнес «настоящий генерал». — Пожалуйста, господин Ра, продолжайте.
Николаев-младший насупился. Мадам Николаева покачала головой, глядя на супруга с легким удивлением. Но оба промолчали и подумали о том, что подобное внимание к словам неизвестного человека совершенно не в духе главы семейства.
— Начиная с сегодняшнего дня я жду вас каждый вечер.
— Хочу предупредить, что я не ем брокколи и не люблю рыбу. — Николаев-младший зло посмотрел на повара. — Учтите это при составлении меню.
— Пожалуйста, избавьте меня от подробностей, невозмутимо сказал господин Ра. — Если потребуется, чтобы вы весь месяц ели рыбу и брокколи, вы будете их есть.
— Мне не нравится, как он себя ведет! — Теперь отпрыск таращился на папу. — Он мне хамит!
Хотел «настоящий генерал» прийти на помощь сыну или нет, осталось неизвестным: шеф-повар подошел к креслу, в котором сидел Николаев-младший, и попросил:
— Александр, досчитайте, пожалуйста, до пяти.
— Что?
— Вслух. Медленно.
— Папа! Ты слышишь? Он издевается!
— Делай, что велят, — буркнул Дмитрий Евгеньевич. — Я хочу есть.
И посмотрел на часы.
— До пяти, — повторил господин Ра.
Юнец удостоил повара ненавидящим взглядом, но подчинился:
— Один. Два. Три. Четыре. Пять. Достаточно?
— Вполне.
Господин Ра чуть наклонился, внимательно изучая глаза Николаева-младшего, и через пару секунд качнул головой:
— Хорошо… Благодарю вас, Александр. — И повернулся к супруге «настоящего генерала». — Анна Леонидовна, вас не затруднит показать мне язык? Благодарю. Пожалуйста, ущипните себя левой рукой за мочку правого уха. Благодарю.
И снова взгляд в глаза.
— Теперь вы, Дмитрий Евгеньевич. Вашу правую руку, пожалуйста. Благодарю. Произнесите слово «фотограф».
— Фотограф.
— Благодарю. — Господин Ра медленно прошелся по комнате, остановился у дальней от гостей стены и, не оборачиваясь, произнес: — Ноэль проводит вас к столику, ужин будет готов в течение получаса.
— Так быстро?
— У нас отличные повара.
— Я хочу сказать: вы так быстро составили меню?
В голосе Николаева читалось подозрение. Поведение «настоящего генерала» указывало на то, что ему не просто рекомендовали загадочного повара, но тщательно описали манеру поведения господина Ра и посоветовали «не спорить с гением». Однако то, что повар разработал меню по результатам столь короткой встречи, вызвало у Николаева естественный скепсис.
— Я узнал достаточно, — скупо ответил господин Ра.
— После того, как я произнес слово «фотограф», а мой сын досчитал до пяти?
— И после этого тоже. — Шеф-повар медленно повернулся к гостям и посмотрел на «настоящего генерала»: — У вас проблемы с сердцем и легкими, Дмитрий Евгеньевич. Не хотите бросить курить?
— Нет.
— Я так и думал. Поэтому рекомендации составлены с учетом… если не ошибаюсь, одна пачка сигарет в день?
Николаев хмуро кивнул.
— Еще один нюанс, Дмитрий Евгеньевич: вам придется есть палочками.
— Я не умею!
— Научитесь.
— Не хочу и не собираюсь. Я ем только европейскими приборами!
— Мы не станем дискутировать, Дмитрий Евгеньевич. Ужинать в моем ресторане вы будете палочками. Вопрос закрыт. Ноэль объяснит, как следует обращаться с новым для вас прибором.
Семья ожидала грандиозной бури. Семья замерла, предвкушая, как «настоящий генерал» размажет нахала по стенке. Семья была разочарована.
«Настоящий генерал» закурил и отвернулся.
— Мне тоже придется есть палочками? — негромко осведомилась Анна Леонидовна.
— Нет, обычными приборами, — ответил шеф-повар — Если интересно, я констатировал у вас склонность к ожирению…
Сынуля не сдержал ухмылку.
— …и, увы, сахарный диабет в начальной стадии. Вы обратились вовремя.
— Мне надо к врачу?! — встрепенулась мадам Николаева. — Дорогой, ты слышал? У меня диабет!
— Проверим, — проворчал Дмитрий Евгеньевич.
— Проверьте, — согласился господин Ра. — Но не начинайте курс лечения. Повторите обследование через месяц.
— Вы так уверены в себе?
— Абсолютно.
Сынок выдавил из себя невнятное восклицание. То ли скептическое, то ли презрительное. Шеф-повар повернулся к Николаеву-младшему.
— Теперь о вас, Александр. Постарайтесь в течение ближайшего месяца избегать экспериментов с кокаином.
У сынка отпала челюсть.
— Что?! — это папа.
— О господи! — это мама.
Господин Ра, не обращая внимания на встрепенувшихся взрослых, спокойно продолжил:
— Александр, пища, которую станут вам подавать, поспособствует избавлению от наркотиков, но и с вашей стороны должны быть предприняты определенные шаги.
Николаев-младший стал бледен, как смерть. Николаев-старший, подавив вспышку гнева, глухо поинтересовался:
— Вы уверены насчет Сашки? Он колется?
— Нюхает, — уточнил господин Ра.
«Настоящий генерал» тяжело посмотрел на сына:
— Ты нюхаешь?
Молчание.
Николаев перевел взгляд на повара:
— Как вы узнали?
— Я проводил осмотр.
— Заставили его досчитать до пяти?
— А вам рассказывали о спектральном анализе и компьютерной диагностике?
— Нет, — после паузы ответил «настоящий генерал». — Ничего такого мне не рассказывали. — Снова помолчал, после чего осведомился: — Он… сможет избавиться?
— Я не волшебник, Дмитрий Евгеньевич, — спокойно произнес господин Ра. — Я сделаю так, что ваш сын потеряет сформировавшуюся зависимость. Все остальное в его руках: организм не станет требовать наркотик, главное, чтобы не требовала голова.
— Понятно. — Взгляд «настоящего генерала» не сулил юноше ничего хорошего. — Это будет самый паскудный месяц в твоей жизни, Сашка.
— Не сомневаюсь, — огрызнулся тот.
— Сыночек, зачем ты это делаешь? — опомнилась мадам Николаева.
Шеф-повар выставил перед собой ладони:
— Господа, вы не могли бы продолжить обсуждение сложившейся ситуации за столиком?
— Конечно. — Подчиняясь повелительному жесту «настоящего генерала», жена и сын вышли из комнаты. Дождавшись, когда за ними закроется дверь, Николаев поинтересовался: — Сколько будет стоить курс? Ноэль говорил, что цена определится после осмотра.
Господин Ра подошел к столу, взял листок бумаги, на котором было напечатано несколько строк, чуть подумал, вытащил из кармана халата авторучку, написал сумму и протянул лист Дмитрию Евгеньевичу:
— Деньги перечислите по указанным реквизитам.
«Настоящий генерал» посмотрел на цифры и уважительно покачал головой:
— Большие деньги. Даже для меня большие.
Повар молчал.
— Когда платить?
— Хотите — завтра. Хотите — после окончания курса. Если будут результаты.
— А если я решу, что результатов нет, и не заплачу?
— Как вам будет угодно.
— И все?
— И все, — подтвердил господин Ра. — Кроме того, что вы больше никогда не придете в «Круг любителей покушать».
Николаев улыбнулся, впервые за все время разговора:
— А я захочу прийти еще?
— Все хотят, — серьезно ответил господин Ра. — Мои гости быстро привыкают к хорошей, а главное — полезной пище.
* * *
Почему на тихой Воронцовской появилось такое количество ресторанов, история умалчивает. Кто-то скажет, что обилие солидных точек питания характерно для центра города, кто-то намекнет на близость Таганской площади, места, как ни крути, известного, кто-то припомнит, что трактиров в этом районе всегда хватало. Факт тем не менее остается фактом — пройдясь по недлинной улице из конца в конец, вы повстречаете заведения на любой вкус: Восток и Запад, итальянская паста и русские щи, изысканные вина и любое пиво. При этом каждое из них, что понятно, старалось привлечь к себе внимание, подчеркнуть, что именно за его столиком вы получите максимальное удовольствие от трапезы и что именно за этими дверями вас встретят как родных. Агрессивная реклама, яркие плакаты… В этом отношении ресторан «Круг любителей покушать» существенно проигрывал конкурентам. Или «конкурентам»? Двухэтажный особняк не украшали неоновые огни, а вдоль фасада не бродил швейцар в форме городового или малороссийского хуторянина, не пели черноокие красавицы в среднеазиатских халатах и не водили медведя на цепочке. Ничего лишнего. Вход только по приглашениям. Скромная табличка слева от двери и всегда вычищенный тротуар. Но именно у этого дома чаще всего останавливались престижные автомобили, именно сюда спешили их преуспевающие пассажиры, вызывая зависть у владельцев соседних заведений. И поэтому никто не обратил особого внимания на очередной лимузин, припарковавшийся у «Крута любителей покушать». Два джипа сопровождения и милицейский «Форд» в авангарде? Ну и что? В элитном ресторане привыкли к серьезным гостям, и Ноэль, вышедший встречать посетителя, излучал обычное дружелюбие. Не более.
— Господин Елакс! Искренне рад, что вы выбрали время…
— Где повар?
Мужчине из лимузина было под пятьдесят. Довольно высокого роста, худощавый, с отекшим лицом почечника, он не выглядел ярким лидером, титаном, пробившим дорогу благодаря силе и упорству. Слишком изнеженные руки. Слишком хитрые глаза. Хотя было очевидно, что вышел он с самого низа — слишком много высокомерия во взгляде, слишком брезгливо изогнут рот. Елакс относился к тому типу людей, которых хочется заставлять подписываться под каждым сказанным словом: он не вызывал доверия.
— Где повар?
— Господин Ра ожидает в кабинете. Прошу…
Первым шагнул один из четырех телохранителей, появившихся в холле вместе с Елаксом. Ноэль покачал головой:
— Только вы, Рудольф Каземирович. Охрана останется здесь.
— Невозможно, — буркнул телохранитель.
— Где повар? — в третий раз повторил Елакс.
И посмотрел на Ноэля… ну, не как на вошь, но близко к этому.
— Охранники будут ждать в холле, — спокойно произнес метрдотель. — У нас приличное заведение. К нам ходят только гурманы, и ТОЛЬКО покушать.
Елакс скривился, заложил руки в карманы брюк, качнулся с мыска на носок, раздумывая, уйти или остаться, после чего бросил охраннику:
— У меня встреча с директором кабака. Один час.
Я обожаю этот ресторан!
Вам странно слышать подобное заявление от взрослого мужчины? А я не стесняюсь. И готов повторить: я обожаю этот ресторан! И любой, кто хотя бы раз в нем был, меня поддержит. Любой!
Небольшой зал, резная мебель, удобные полукресла, столики, искусно отделенные друг от друга игрой света и тени, мягкие полутона шелка на стенах, ворсистый ковер, скрадывающий шаги, едва уловимая музыка… Здесь все продумано до мелочей, создана единственно правильная атмосфера, приятная для тонкого ценителя еды. Но интерьер не главное, совсем не главное.
Еда. Нет — пища. Пища богов!
Я помню, как Колька… Нет, кажется, не Колька, он тогда был в Праге… Серега? Точно! Кажется, Серега… Я помню, как Серега рассказал мне об этом райском месте.
«Лучшая кухня в Москве!»
Но от подобной рекламы рябит в глазах, а посему я позволил себе скептически отнестись к приглашению:
«Не верю!»
«На самом деле лучшая!»
«Значит, крутое заведение, в котором за глоток воды потребуют больше, чем мы с тобой в год зарабатываем».
«У меня два приглашения», — подмигнул Серега…
Или все-таки Колька? А… не важно. Дело-то в другом.
«У меня два приглашения, — подмигнул Серега. — В ресторане проходит рекламная акция, дополнительную клиентуру ищут, нашего генерального зазывают, а он в Лондоне. Я и подумал: почему бы не сходить со старым другом?»
Он еще в школе любил халяву. Не изменился совсем. Сколько мы не виделись? Лет семь… Нет, семь лет я Кольку не видел, а Серегу… Серегу меньше. Странно, что он обо мне вспомнил. Хотя что странного? Давно не виделись, а тут возможность бесплатно поужинать в шикарном ресторане. В общем, уговорил меня Колька, зазвал попробовать «лучшую кухню в Москве» и привязал к ресторану накрепко.
Местечко, если честно, и впрямь оказалось крутым, простых туда не пускают, только людей с положением. Почему так думаю? Навидался. И костюм за пять тысяч, пошитый по индивидуальному заказу, от итальянского ширпотреба отличаю с ходу. Другими словами, мы с Серегой выглядели в ресторане белыми воронами, но — все интеллигентно. Метрдотель приглашение увидел, нас оценил, но даже бровью не повел — сразу за столик. А уж как официант первую перемену принес, я обо всех этих дядях и тетях, что вокруг бриллиантами бряцали, и думать забыл.
Пища. Пища богов!
Колька что? Ест себе, жует, вина подливает, а я чувствую — улетаю. Рай на земле нашел, подлинный рай. Приготовлено так, что обо всем забываешь. От одного запаха забываешь. А уж когда на вкус пробуешь, то просто петь хочется. Ужин тот я как во сне провел. Серега болтает о чем-то, смеется, анекдоты травит, а я не слышу. Ничего не слышу — ем. И улетаю. Закуски, салат, рыба… блюда официант сам приносил, мы ведь по приглашению, но тут же рассказывал, как что называется. Я уточнять полез: что, мол, за соус? что за специи? Метр пришел. Услышал вопрос — заулыбался, на французском затрещал. Я чуть сквозь землю не провалился — язык-то не знаю. А Колька ржет. Стыдно. Зато когда уходили, метр мне незаметно приглашение сунул. И снова улыбнулся: «Нам нравится, когда в заведение приходят настоящие ценители».
Хорошим человеком метр оказался. Мазель его зовут.
Кажется.
Рудольф Каземирович Елакс был богатым человеком…
Нет, подобное определение не отражает реальное положение дел. Рудольф Каземирович Елакс был БОГАТЫМ человеком. И влиятельным. Могущественным. Впрочем, председатель совета директоров «РДК» — «Российской Добывающей Компании», огромной полугосударственной корпорации, подмявшей под себя едва ли не все недра страны, не мог быть другим. Рудольф Каземирович входил в двадцатку первых лиц государства, управлял миллиардными активами и оказывал влияние на судьбы миллионов людей. Он ничем не напоминал худого оратора с горящими глазами, что появился в Верховном Совете РФ и гневно обличал пороки социализма. Нет. Те времена канули в Лету. Теперь господин Елакс округлился, стал серьезным и никогда не задумывался над тем, что во многом благодаря ему слово «демократ» приобрело ярко выраженный ругательный оттенок. Рудольф Каземирович не задумывался, ибо был доволен жизнью: пройти путь от мелкого депутата до главы мощнейшей корпорации дано не всякому. И пусть по дороге случались мелкие неурядицы в виде обвинений в коррупции и всеобщей ненависти, главная цель достигнута — жизнь удалась.
Все остальное детали.
Рудольф Каземирович всегда рассуждал именно так, по-иезуитски: главное — цель, все остальное — детали. И действовал с иезуитской же беспринципностью, щедро сдобренной врожденной нахрапистостью. Льстивые подчиненные называли эти свойства решительностью и напором.
Елакс и сейчас собирался следовать принципам, готовился бурно начать разговор с наглым поваром, однако обстановка в кабинете, в который привел его метрдотель, сбила Рудольфа Каземировича с толку.
В комнате было темно.
Кромешная тьма, как показалось шагнувшему из светлого коридора Елаксу. Рудольф Каземирович даже испугался. На мгновение. И едва не нажал тревожную кнопку маяка, сигнал которого призывал на помощь телохранителей. Но сдержался.
Дверь в кабинет закрылась, глаза привыкли к полумраку, Елакс огляделся. Первое впечатление оказалось обманчивым — комната была освещена. Очень продуманно освещена: на стул, предназначенный для Рудольфа Каземировича, падал скудный поток света, а вот повар, Расположившийся напротив, скрывался в тени. Ни лица, ни одежды — только неясная фигура.
— К чему театральность?
— Присаживайтесь, Рудольф Каземирович.
Елакс решил принять — пока! — правила игры и опустился на стул.
— Меня зовут господин Ра.
— Это настоящее имя?
— Не настоящее.
Повар ответил с таким безразличием, что стало ясно — развивать тему не следует. Елакс поджал губы.
— Вы ведете себя так, словно не удивились моему появлению.
— Приблизительно две недели назад мне стало известно, что вы наводите обо мне справки.
— Испугались?
— Обо мне часто наводят справки. — Короткая пауза. Рудольф Каземирович вдруг подумал, что господин Ра зевает. Рудольфу Каземировичу стало неприятно. — Я привык.
— Вы не должны были знать о моем интересе.
— У меня много друзей.
— Среди гурманов?
— Совершенно верно. — И снова пауза. — Я, знаете ли, хорошо умею готовить.
— Наслышан.
— Мне приятно.
Освоившийся Елакс откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. В его голос, только что нейтральный, даже осторожный, вернулась уверенность.
— Я заинтересовался услугами, которые вы предлагаете. Продуманная, сбалансированная диета, ведущая к улучшению самочувствия и способная… лечить?
— В том числе, — кивнул господин Ра. — Не во всех случаях, разумеется, но — в том числе.
— Некоторые называют вас волшебником.
— Я много знаю и много умею. Таких людей частенько считают колдунами.
— Но вы им не являетесь?
— Я повар, Рудольф Каземирович. Не знаю, что вам наговорили, но я всего лишь повар.
— Оставьте, господин Ра. Ваши успехи трудно объяснить простой кулинарией.
— Я не говорил, что она простая.
Елакс рассмеялся. Без спроса раскурил сигариллу. Пустил струю дыма. Вновь посерьезнел:
— Согласен — не простая. Совсем не простая. Заинтересовавшись вами, я приказал собрать всю возможную информацию…
— Вы предусмотрительный человек, Рудольф Каземирович.
— Положение обязывает. Я не могу вверять свое здоровье первому встречному.
— Удалось что-нибудь узнать? — с традиционным для себя безразличием осведомился господин Ра.
— Удалось, — жестко ответил Елакс. — Именно поэтому я здесь.
У них приглашения на конкретное число и время оформлены. А работа как? Я в Москву не так часто выбираюсь — дела. Вроде недалеко, а отлучиться трудно. В общем, с ужином в тот день никак не получалось, в обед сумел приехать. С ребятами договорился, они до Москвы подбросили, дали два часа времени. Пока до ресторана добрался, только и думал, что не пустят. У меня ведь на ужин приглашение, а тут обед. В таких местах строго, у них каждый столик учтен. Метр меня увидел — в улыбке расцвел. Хороший он человек, этот Кегель.
«Вы сегодня рано».
Так, мол, и так, объясняю, работа. Вечером никак. Только сейчас. Жаль, если не вовремя… А сам чувствую: выгонит — заплачу. Не выгнал. Посмотрел свои записи и ручкой официанту сделал: «Третий столик. Обед на одного».
Обед на одного?!
Ребята, я, поверьте на слово, в еде разбираюсь. И знаю, что значит хороший обед на одного. Тот пир, что мне устроили, смог бы удовлетворить одного… императора, короля или президента. Не меньше.
И этот уносящий все мысли запах…
А вкус…
То, что должно быть мягким, — мягкое, то, что должно хрустеть, — хрустит, то, что должно обжигать, — обжигает. Я узнал лишь малую толику специй, я ошибся с мясом: оказалось, что это не седло, а дивно приготовленный окорок, я был раздавлен. А когда подали восхитительный суп — нежнейшее сочетание грибов, овощей и аромата, я едва не заплакал от того, что не я, не я приготовил столь невероятное блюдо.
По всей видимости, переживания отразились на моем лице, потому что проходящий мимо человек вдруг остановился:
«Вкусно?»
Я молча кивнул. Я не хотел говорить. Я не хотел, чтобы кто-нибудь мешал мне в эту минуту наивысшего наслаждения. Но он присел за столик:
«Я впервые увидел такое выражение лица: восторг и отчаяние».
«Я восхищен. И растоптан».
«Не понимаю».
«Я мечтаю готовить так же».
«Именно этот суп?»
«Хотя бы!»
«Он так сильно понравился вам?»
«Я в восторге!»
«Спасибо на добром слове, — улыбнулся мужчина. — Суп приготовил я».
Так я познакомился с шеф-поваром ресторана.
Представляю, какой дурацкий у меня был вид: раскрытый рот, вытаращенные глаза, невнятные попытки что-то пролепетать… А он улыбался и смотрел мне прямо в глаза. Опомнившись, я бросился осыпать мужчину комплиментами. Я находил самые яркие эпитеты, пытаясь выразить восхищение его мастерством, я размахивал руками и тряс головой. Я говорил громко, сбивался, начинал сначала и не мог оторвать взгляд от этого человека. От гения!
Возможно, я выглядел смешно. Но я был искренен. Я ни на что не рассчитывал, у меня не было задних мыслей, я хотел лишь высказать уважение, а он… Он вдруг рассмеялся, посмотрел на часы и сказал:
«Вы настоящий ценитель, мой друг, это подкупает. Хотите, я поделюсь с вами некоторыми секретами?»
Хочу ли я?!!
Да я бы убил за такую возможность!
— Честно говоря, я не сразу поверил в то, что раскопали мои люди. Но когда факты стали повторяться, когда я увидел картину в целом, то был… Не скрою, господин Ра, я поразился.
— Мы часто удивляемся, глядя на обыденные вещи под неожиданным углом. Казалось бы: просто завтрак. А ведь от него зависит, как сложится день.
— Думаю, тебе следует завязывать с подобным тоном. — В голосе Елакса зазвучала сталь. — Теперь мы будем говорить серьезно.
— Что вас интересует? — Господин Ра постарался избавиться от безразличия, но все-таки чувствовалось, что он… довольно расслаблен. И никак не обеспокоился изменением тона собеседника.
— Я хочу знать правду.
В отсутствие пепельницы Елакс стряхивал пепел сигариллы прямо на пол, а теперь раздавил окурок о столешницу. Господин Ра оставил происшествие без внимания.
— Вы рассчитываете на мою искренность?
— Не советую юлить, иначе тобой займутся специалисты по врунам.
— Не самая приятная перспектива. — Но тон, которым господин Ра произнес фразу, не был тоном загнанного в угол человека. — Что вас интересует?
— Начни сначала. И покажи свое лицо.
— Хорошо, я начну сначала, — вздохнул повар. — Вам, безусловно, поведали, что искусство питания гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд…
— Любое искусство глубже, чем кажется на первый взгляд, — перебил повара Елакс.
— Вы правы, — с некоторой поспешностью согласился господин Ра. — Я произнес банальность. Извините. Но обыденность, которой является для нас питание, мешает понять, каких высот позволяет достичь искусная кулинария. Повара соревнуются в способах приготовления блюд, в скорости, превращают разделку рыбы в шоу и выстраивают феерические конструкции, надеясь попасть в Книгу рекордов Гиннесса. И почти никто не задумывается над тем, что пища может не только давать силы, но и отнимать, что неправильное питание отправит вас в могилу быстрее, чем СПИД…
— Когда я сказал: «начни сначала», я не собирался выслушивать прописные истины!
— Не каждый задумывается о прописных истинах. — Господин Ра помолчал. — Хороший повар — это врач, способный оценить состояние человека и подобрать для него — именно для него! — меню. Хороший повар — это интеллектуал, способный удержать в голове знания о тысячах приправ и специй, о миллионах их комбинаций, и все для того, чтобы приготовить уникальное блюдо, которое не только накормит, но и поможет. Хорошие повара всегда ищут новое. Землепроходцы, завоеватели, пионеры — все они сталкивались с новыми способами приготовления пищи, с новыми вкусами, что позволяло хорошим поварам подняться еще на одну ступеньку.
— Хороших поваров мало, — заметил Елакс.
— Зато много любителей хорошей еды, много богатых людей, способных оплатить получение новых сведений: встречу с путешественниками, доставку новых специй, даже специальные экспедиции на поиски новых кухонь. Всегда есть люди, которым небезразлично, что они едят. И благодаря этим людям всегда есть хорошие повара.
— Но их мало, — повторил Рудольф Каземирович.
— Очень мало, — уточнил господин Ра. — Увы, в своем развитии общество не может избежать потрясений. Войны, революции, кризисы, эпидемии… Знания теряются. Увы.
— Если знания того стоят, их спасают несмотря ни на что, — бросил Елакс. — Ты лечишь болезни?
— Лечу.
— Как ты этому научился?
— Читал книги.
— Что еще ты умеешь?
— А разве нужно что-то еще? Вы узнали все, что хотели. Я лечу болезни. У меня есть кулинарная книга, которую пишут со времен Конфуция. Я действительно помогаю людям. Дорого? Да, дорого. Но это того стоит. Я могу вылечить ваши почки, Рудольф Каземирович, вам не потребуется пересадка.
— Мы вернемся к этому вопросу, — пообещал Елакс. — Сейчас же поговорим о том, что ты можешь еще.
— Я неплохо играю на рояле.
Рудольф Каземирович изволил усмехнуться.
— Когда я занялся твоим вопросом, мне на глаза попалось любопытное исследование, автор которого утверждал, что кухня оказала существенное влияние на формирование целых народов. Если на протяжении веков люди питались одинаковым пищевым набором… ну, относительно одинаковым, скажем так: в среднем — одинаковым, то это отражалось на их облике, даже на характере.
— Существует много разных гипотез. В этой я не вижу особых противоречий. Конечно, можно было бы отыскать слабину в позиции автора и завязать спор, но я не вижу повода. К чему вы клоните, Рудольф Каземирович?
— Можно влиять на сознание с помощью пищи? Одним уникальным набором специй лечить почки… а другим?
— Это фантастика.
— Мы только подбираемся к вопросам, которые меня Действительно интересуют. Так что не юли. Ты же видишь: я хорошо разработал тему. Тот, кто лечит, умеет убивать. Это как инь-янь, как день и ночь — одно невозможно без другого. Если ты умеешь лечить, сумеешь и убить. Но это крайности. Ты умеешь дурманить людей своими травками? Так? Отвечай!
— Современные психотропные препараты справятся с задачей быстрее и эффективнее.
— Зато они оставят следы. А на твои приправы никто не обратит внимания.
— Зачем это вам, Рудольф Каземирович? — тихо спросил господин Ра.
— Я только думаю, как можно тебя использовать. А для разработки планов требуется полная информация. Итак, ты умеешь брать людей под контроль?
Повар ответил не сразу.
— Да.
— Какое время на это требуется?
— По-разному. Чтобы создать в организме человека нужный букет остаточных отложений, требуется не менее недели.
— Ты слышал о ресторации «Круг любителей покушать»? — неожиданно бросил Елакс.
Ответа не последовало.
— Она располагалась на Воронцовской еще до революции. Забавное совпадение, да? Я выяснил, что владел ресторацией граф Холодов. Большой гурман и, по отзывам современников, отличный повар. Я хочу видеть твою морду, Ра.
— Зачем?
Но требование Елакса смутило повара, он машинально отшатнулся назад. Даже в темноте по голосу и по движениям стало понятно, что от безразличия господина Ра не осталось и следа.
— Затем, — веско произнес Рудольф Каземирович, — что у меня есть фотография графа Холодова.
Господи, как же он работает!
Как может он творить такое?!
Он человек? Нет!
Он — Мастер!
Теперь я знаю, что значит быть Мастером с большой буквы. Теперь я понял, кто достоин этого звания. Такие люди рождаются раз в сто лет… Нет! Раз в тысячу лет!
Уникумы! Гении! Бриллианты самой чистой воды!
Но, господи, как же он работает!
Глядя на его ловкие руки, глядя, как безошибочно выбирает он приправы и специи, как точно смешивает ингредиенты и отмеряет силу огня, я завидовал и стыдился. Я завидовал его гению и стыдился себя. На фоне этого повара я чувствовал себя букашкой, никчемным недоучкой, не имеющим ни таланта, ни умения. Я стоял рядом с ним, в его святая святых, в его кухне, и видел себя жалким оборванцем, которому разрешили посмотреть на великолепие дворца. Нет, в оснащении кухни не было чего-либо необычного, но он наполнял ее своим мастерством, своим Даром, и каждая сковорода, каждая кастрюля начинали казаться таинственными артефактами, магическими инструментами кудесника, превращающего продукты в гастрономические чудеса. Я наблюдал, как он священнодействует, и с тоской понимал, какая пропасть лежит между нами.
Я едва не плакал, глядя на работу Мастера.
А потом он предложил мне снять пробу с только что приготовленного блюда.
«Что скажете, коллега?»
Коллега? Его великодушие не знало границ! Я насладился неземным вкусом жаркого и, потрясенный, смог произнести только одно:
«Великолепно!»
«А знаете, его не так уж и сложно готовить. — Он улыбнулся. — Главный нюанс — подготовка мяса… Вы готовите свежую ягнятину?»
«Конечно!»
«Хотите, подарю вам рецепт?»
Я ловил каждое слово, запоминал ингредиенты, пропорции, нюансы приготовления. Я не записывал, я знал, что пронесу подаренный великим Мастером рецепт через всю жизнь.
И буду гордиться тем, что такой человек снизошел до меня.
— Европейских поваров начали выписывать при Петре Первом. В том числе и знаменитых — заманивали огромными деньгами… Западная кухня тогда была в моде. На алмаз наткнулся граф Шереметев. Он нашел человека, которого вы называете «хорошим поваром», человека, обладающего колоссальными знаниями по европейской кухне и кухне Нового Света. Так была заложена основа московского общества гурманов. К тому времени русские повара уже имели представление о кухнях Китая, Индии и Азии, требовалось систематизировать знания, положить начало школе. Революции и войны в Европе облегчили задачу: в Москве появились бегущие от потрясений специалисты, подчас — гении кулинарии. Все, что оставалось, — нагнуться и подобрать лежащее под ногами золото. — Господин Ра помолчал. — Граф Холодов был продолжателем традиций русских гурманов, лидером закрытого общества, сложившегося в Москве в течение восемнадцатого века. Я, как и вы, узнал о «Круге любителей покушать» и стал искать…
— Хватит болтать. Покажи лицо! — Елакс не скрывал волнения. — Лицо покажи!
Повар же, напротив, успокоился, взял себя в руки. Голос его звучал с прежним спокойствием:
— Что вы хотите увидеть, Рудольф Каземирович?
— Ты знаешь что, — буркнул Елакс. — В исторических материалах подчеркивалось, что Холодов не любил фотографироваться, но отказать великому князю Кириллу не смог. Я раздобыл карточку в Париже, в архиве императорской семьи. И хочу убедиться…
— А стоит ли?
— Значит, правда?
Господин Ра молчал, но тишина стала самым красноречивым ответом на вопрос. Елакс покачал головой:
— Сколько ты живешь, Холодов?
— Учитывая обстоятельства, имеет смысл спрашивать, сколько мне осталось.
— И сколько?
— Не так много. Лет тридцать-тридцать пять. Никто из общества не преодолевал двухсотлетний рубеж.
Елакс шумно выдохнул. Он верил. Он верил каждому слову повара.
— И все только потому, что вы правильно жрали!
— С детства, Рудольф Каземирович, — уточнил господин Ра. — Родители правильно кормили нас с младенчества. Индивидуальная диета.
— Ты хочешь сказать, что мне можно не беспокоиться?
— Почему же? — Повар на мгновение задумался, оценивая состояние собеседника. — Если постараться, можно обеспечить вам пятнадцать-двадцать дополнительных лет. Если же оставить все как есть, то, даже пересадив почки, вы не преодолеете семидесятилетний рубеж.
— Пугаешь?
— Я хороший врач, Рудольф Каземирович. Мне не нужны длительные исследования, чтобы понять, сколько вам осталось.
— А ты, значит, согласен меня тянуть?
— Я хороший врач, — повторил господин Ра. — Ближайший год вам придется питаться только в моем ресторане. Затем — только ужинать. Потом посмотрим.
— Я часто уезжаю из Москвы.
— Вас будет сопровождать Ноэль.
— Предлагаешь договориться? — усмехнулся Елакс. — Моя лояльность против двадцати дополнительных лет жизни?
— Мне кажется, это очень хорошая сделка. Хотя, если судить по тону, у вас другое мнение.
— Ты прав — другое. — Елакс не сдержался, выдал гримасу: злую и презрительную. — Предлагая сделку, ты отдавал себе отчет, с кем разговариваешь?
— Мне известна ваша репутация, Рудольф Каземирович.
— Я всегда первый. Я буду лидером общества.
— И чем вы будете нас кормить? — осведомился господин Ра.
— Кормить нас будешь ты. Я займусь другими вопросами.
Повар вздохнул и произнес предельно вежливо:
— Рудольф Каземирович, вы не первый человек, который пытается навязать мне соглашение подобного рода. Не скрою, что вы, пожалуй, самый могущественный из них. И уж действительно самый умный. Не сочтите за лесть, но я на самом деле потрясен вашей подготовкой. Вы раскопали уникальные сведения, а самое главное, отнеслись к ним крайне внимательно, не сочли сказками. Именно поэтому я готов пойти против принципов и повторить свое предложение. Обдумайте его. И поймите, что мне нужны не покровители, а друзья.
— Тебе придется принять МОИ условия.
— Не торопитесь, Рудольф Каземирович, припомните все, что вы обо мне знаете.
— Я все решил задолго до того, как приехал сюда.
— А вас не смущает, что я могу отравить вас обыкновенным бутербродом? Не смущает, что, назвавшись моим врагом, вы станете с опаской смотреть на содержимое любой тарелки?
— Не волнуйся — не смущает. — Елакс усмехнулся. — Твоя сила в тайне, в страхе. Но если твой секрет станет известен широкому кругу лиц, ты не сможешь ничего предпринять. Я ведь забочусь не только о себе. Нет. Ты будешь обслуживать элиту. Ты займешь свое настоящее место — на кухне. Все уже решено, Холодов. Все уже решено.
— Вам не кажется, что наш диалог теряет конструктивное зерно?
— Кажется, — согласно кивнул Рудольф Каземирович. — Поэтому хватит на сегодня. — Он посмотрел на часы. — Я понимаю, Холодов, что ты привык к самостоятельности, и требуется время для осознания новых реалий. Перед визитом сюда я плотно покушал, так что, по моим оценкам, обойдусь без еды до завтрашнего полудня. Это твое время, Холодов. Не согласишься с моими условиями — потеряешь все.
— Время — это очень щедро, — пробормотал повар.
— Не надейся улизнуть, — предупредил Елакс. — До полудня за тобой будут присматривать мои люди. Считай себя под домашним арестом.
— Они тоже не будут есть?
— Тоже.
— Какая дивная предусмотрительность.
Елакс с сомнением посмотрел на темную фигуру собеседника. Рудольф Каземирович не сомневался, что Холодов оценил серьезность предложения, возможно — испугался. Но при этом повар не потерял присутствия духа. Что смущало. Впрочем, план был разработан до мелочей, люди подобраны надежнейшие, и Елакс был уверен, что все пройдет именно так, как он наметил.
Рудольф Каземирович поднялся со стула.
— Приготовь вежливую речь. Во время разговора ты держался достаточно самоуверенно, поэтому завтра я хочу выслушать заявление о преданности, составленное в изысканных выражениях. И постарайся быть искренним.
Дверь отворилась, на пороге стоял метрдотель.
— Ноэль, — негромко произнес господин Ра. — Проводите Рудольфа Каземировича. К сожалению, он не будет сегодня ужинать у нас.
Уют родного лимузина окончательно успокоил могущественного человека. Запах любимого табака и кожи обивки, неяркий свет, приятная музыка из динамиков — все это помогло расслабиться и выбросить из головы дерзкое поведение повара, позволило забыть, как побежал по спине холодок, когда господин Ра произнес свою угрозу. Но из бронированного чрева окруженного телохранителями авто слова повара казались жалким лепетом.
«Ничего ты мне не сделаешь, ублюдок, — усмехнулся Рудольф Каземирович. — Сила солому ломит! Будешь служить!»
Елакс еще не прорабатывал следующие шаги, но контуры будущего сообщества наметил и дорогу домой посвятил размышлениям над кандидатами, прикидывая, кого следует позвать в круг избранных. Его влияние, и без того весьма ощутимое, достигнет немыслимых высот.
«Бессмертие или гарантированное долголетие спаяют нас крепче крови. Элита будет счастлива заполучить подобную возможность…»
Оказавшись дома и узнав, что супруга уже почивает, Рудольф Каземирович отпустил слуг, а сам, прежде чем отправиться в спальню, поднялся в кабинет. Готовясь к встрече с поваром, Елакс знал, что даст тому время на размышление: требовать мгновенный ответ в столь деликатном деле трудно. И тогда же, несколько дней назад, Рудольф Каземирович положил в сейф три бутылки с питьевой водой и три банки консервов. Насчет консервов он не был уверен — продержаться двенадцать часов без еды не составляло труда. А вот вода пришлась кстати: после сигарилл захотелось пить, но Елакс не рискнул прикасаться к содержимому автомобильного бара.
Рудольф Каземирович открыл сейф, извлек пластиковую бутылку, тщательно оглядел крышку — запечатана, внимательнейшим образом изучил саму бутылку: нет ли где следов от шприца? И, убедившись, что все в порядке, открутил крышку и сделал большой глоток прямо из горлышка.
— Хорошо!
Он опустился в мягкое кресло, сделал еще один глоток и улыбнулся:
— Ну что ж, Холодов, согласись: до меня тебе не добраться. Я предусмотрел все.
И нахмурился, почувствовав легкое покалывание в почках.
«Барин умер!»
«Рудик копыта откинул!»
«Что теперь будет?!»
С самого утра, с того момента, как телохранитель нашел хозяина в кабинете, в особняке царила суета. Молодая супруга усопшего, как и положено, рыдала в спальне. Взятая за красоту и молодость, она совершенно не представляла, что следует делать при кончине благодетеля, но кое-какие шаги предприняла: с целью обновления траурного гардероба прибыл известный портной.
Но прежде в усадьбе появились две кареты «Скорой помощи»: местная и из Москвы, и микроавтобус, на котором подвезли нескольких медицинских светил. Чуть раньше примчался милицейский «жигуленок», но внутрь его не пустили, дабы не смущал приличных людей отвратным видом, отвели место у ворот, а при первой же возможности заменили на роскошный «Форд». Правоохранителей вообще набежало много: звезды, лампасы, каждый хочет лично удостовериться, что Рудик помер, каждый желает лично убедиться, что криминала нет, каждый обязан лично поговорить с экспертом и лично выразить соболезнования вдове. Истоптали ковер в большой гостиной, поцарапали штучный паркет. У эксперта сел голос, охрип, бедолага, каждому лампаснику объяснять, что помер великий и ужасный Рудик от острой почечной недостаточности, заурядный случай для хронического гломерулонефрита. И никаких препаратов, ускоряющих переход человека в мир иной, не обнаружено. Очередной генерал (или полковник) отправлялся восвояси, покачивая умной головой, а на его место сразу же заступал следующий. «Как? Почему? Из-за чего?» И ведь знали же, подлецы, что в теле видного демократа еще не раз покопаются лучшие патологоанатомы, что каждую клеточку в микроскоп рассмотрят, а все равно лезли. «Говори как на духу! Именно мне! Я лично буду докладывать…» Фамилии назывались самые могущественные.
Но больше всего, разумеется, было в особняке соратников покойного, солидных, сосредоточенных господ в дорогих костюмах. Шушукались, морщились, что-то друг другу доказывали. Но — тихо, только между собой. Если лампасник какой приближался или из прислуги — замолкали. Серьезные дела не для посторонних ушей. И с уважением поглядывали на плечистого здоровяка, прибывшего одним из последних.
— Совсем ведь молодой был?
— Молодой, да порченый, — буркнул я. — Не зря же о пересадке беспокоился.
Не нравилось мне, что среди дворни шуточки нехорошие пошли, а особенно раздражало, что некоторые открыто улыбались, словно не похороны предстоят, а праздник какой. Ну да, согласен, Рудика мало кто любил: родители его давно умерли, с детьми от первого брака он не общается, а больше вроде и некому горевать. Но радоваться-то зачем? Во всяком случае — открыто? Нехорошо это.
Впрочем, Борька, судя по всему, мою точку зрения разделял.
— Клавдия с девками хихикает. А чего хихикать? Куда мы теперь? Опять место искать?
Я вздохнул: тему приятель поднял правильную. Но неприятную, ибо, как сложится судьба после внезапной смерти Елакса, я не представлял. Текла себе устоявшаяся жизнь, сытая и безмятежная, и вдруг — опа! — ищи новое место. Опять пороги обивать.
— Думаешь, здесь остаться не получится?
— Помяни мое слово: молодая при первой же возможности умчится. Ей во Францию хочется, у них дом на Лазурном берегу. Вилла. В ней и поселится. А там обслуга другая. Французская. Не потащит же она нас.
— Не потащит. Борька закурил.
— Ты-то мужчина молодой, да и повар знатный, не зря тебя Рудик постоянно нахваливал. А нам с Клавдией куда?
Я потоптался около плиты, раздумывая, стоит ли заниматься обедом, решил не спешить и, одолжив у Борьки сигарету, присел рядом.
— При доме останемся. Не пропадем. Новые господа въедут. Мало их, что ли?
— Одна надежда.
Надежда-то надеждой, да слабая. Когда еще новые господа въедут? Завещание огласить надо? Надо. Опять же, неизвестно кому Рудик дом оставил. Может, молодой жене, а может, и первой. Он вроде неплохо к ней относился. А господа за домину удавятся, наверняка в суд пойдут, дело замутят… В общем, чуяло мое сердце, что закроют особняк на неопределенный срок. Мало, что ли, случаев? Полно!
— Повар кто?
Голос грубый, глаза равнодушные — милиционер пришел. В погонах. Хотя и без погон все понятно. По обращению.
— Ты повар?
— Ага.
Я на всякий случай привстал и сигаретку затушил. Милиционер оглядел меня с хорошо поставленной подозрительностью:
— Слушай сюда, повар: поскольку обстоятельства смерти Рудольфа Каземировича Елакса пока не ясны, принято решение опечатать кухню.
— Почему?
— Ты дурак, что ли? Сказано: поскольку обстоятельства смерти пока не ясны. Неизвестно, отчего приступ приключился.
— Подозревают, что траванули Рудика, — доходчиво объяснил мне Борька. — Ты, стало быть, и траванул. Как этот… Сальери.
В груди у меня стало холодно-холодно. Ведь упекут, гады! Одно дело — такая шишка сама окочурилась, и совсем другое — была убита. Начальникам милицейским только бы зацепиться, только упечь честного человека, «расследование начать», а там… Им ордена и благодарности, а мне? Мне пропадать.
Задрожали руки.
— Но…
— Да не трусь ты, — заржал милиционер. — Эксперты говорят, что смерть наступила по естественным причинам. Болезнь у Рудольфа Каземировича была, гомонефрит, кажется. От него одно спасение — пересадка. А он не успел.
— А я? А я тогда при чем?
— Проверяем.
«Знаем мы ваши проверки!» Мне стало тоскливо.
— Шкафчик открой.
Я распахнул дверцы и посмотрел на знакомые полки, на склянки, стоящие в первом ряду. Милиционер говорил что-то еще, но я не слышал. Не слушал, если быть точнее, потому что не понимал… В первом ряду корица, лаванда, гвоздика, чили… Странно. Рудик не любил корицу. Да и лаванду… Куда же я их добавлял? Я вдруг понял, что абсолютно не помню, что в последний раз готовил для хозяина. Рыбу? Мясо? Овощи? Какие овощи? Нет, не рыбу. Жаркое. Смутное воспоминание о сложном рецепте. Да, был очень интересный рецепт, который я прочитал… В журнале? А ведь верно — в журнале. Там есть раздел «Рецепты от звезд».
— Что это? — Милиционер брезгливо посмотрел на склянки.
Он не понимал, как может взрослый мужчина заниматься кулинарией. Конечно, не понимал, он ведь в автомат играет.
— Приправы. — Я посмотрел на склянку с корицей. Потер лоб. Ну и ладно, забыл, значит, забыл. Потом вспомню. Посмотрел на милиционера: — Здесь просто приправы. Специи.
* * *
В том, что господин Ра попросил приехать, не было ничего странного — Николаев ждал звонка и готовился к встрече. Насторожило другое: на этот раз шеф-повар не стал скрывать лицо. Господин Ра встретил гостя у дверей кабинета, первым протянул руку, улыбнулся, посмотрел в глаза.
«Довольно молод», — отметил Николаев.
На вид владельцу «Крута любителей покушать» было не более пятидесяти. Сухой, подвижный, ловкий. Светлые, с проседью волосы. Светлые, почти прозрачные глаза. Холодные. Умные.
Николаев понял, что разговор предстоит непростой. Он знал людей с такими глазами — змеи. Хладнокровные змеи. Их не разжалобить, на чувствах не сыграть — чувств нет, только расчет. Их можно убедить только логикой. И искренностью.
И поэтому, едва присев за сервированный на двоих стол, Дмитрий Евгеньевич сразу же взял быка за рога:
— Я все понял после первого курса в вашем ресторане. Я говорил с сыном — он действительно потерял зависимость от наркотиков. Я велел жене пройти повторное обследование на сахарный диабет — результаты показали, что она здорова. Мои проблемы с сердцем ушли в прошлое. — Николаев помолчал. — Я все понял.
— Что именно, позвольте узнать? — осведомился господин Ра.
Шеф-повар расположился напротив гостя и задумчиво вертел в руке серебряную ложечку.
— Я понял, что вы или гений, или колдун.
— И решили использовать меня.
Николаев развел руками, обаятельно улыбнулся:
— А вы бы согласились помочь, расскажи я свой план?
Странное дело — этот медведь умел быть очень обаятельным.
— Я стараюсь не вмешиваться в подобные истории, — заметил господин Ра. — Не люблю привлекать к себе внимание.
— Рудик мог узнать о вас и без моей помощи.
— И тем не менее это вы поведали обо мне господину Елаксу. Потом помогли ему собрать сведения… и не забыли предупредить меня. Надо отдать должное, вы мастерски столкнули нас лбами.
— Я не сомневался, что Рудик поведет себя грубо и бестактно, — спокойно произнес Николаев. — Он большая свинья.
— Он был большой свиньей, — уточнил господин Ра.
— Да, вы правы — был. Именно был. — «Настоящий генерал» позволил себе усмешку. — Я знал, что Рудик станет давить. Он не умел действовать иначе, был очень не гибким. А когда Рудик закусывал удила, оставалось только подчиняться… или уходить. Вы, в свою очередь, не собирались делать ни того, ни другого.
— Я вырос в Москве, — с прежней рассеянностью сказал господин Ра. Он не отрывал взгляд от серебряной ложки. — я гулял по бульварам и скверам задолго до того, как на них появились все эти рудики. И я собираюсь жить здесь и впредь.
— Понимаю, — пробормотал Николаев.
— Вы это хорошо понимаете, — согласился господин Ра. — Вы сделали ставку на мою сентиментальную любовь к родным улицам и не ошиблись. Мне проще избавиться от какого-то там рудика, чем переехать в другой город.
«Настоящий генерал» молчал.
— Но что мы все обо мне? — улыбнулся господин Ра. — Скажите, это правда, что теперь, после скоропостижной кончины господина Елакса, вы являетесь едва ли не единственным претендентом на пост председателя совета директоров «РДК»?
— Не единственным, — уточнил Николаев. — Но основным.
— Неожиданностей не предвидится? — поинтересовался господин Ра.
— Нет.
— Вас выберут.
— Да.
— Это хорошо.
— Согласен. — Дмитрий Евгеньевич выдержал короткую паузу. — Если бы Рудик не умер, то на следующем заседании он бы вышиб меня из правления.
— Мне рассказали и об этом, — нейтральным тоном ответил господин Ра.
— Я уже обратил внимание на вашу прекрасную осведомленность, — вежливо сказал Николаев.
— В «Круг любителей покушать» ходит много людей. Это мои друзья.
— А вот Рудик не терпел рядом с собой сильных людей… и совсем не умел дружить с равными. Что его и сгубило.
— Сгубило его другое… — Господин Ра оторвался от созерцания серебряной ложки и посмотрел на собеседника. — Кстати, мы совсем забыли о еде. Попробуйте этот восхитительный салат. Я приготовил его специально.
Ноэль — Николаев видел только руки, но понял, что это Ноэль, — выставил перед гостем блюдо. Запах пряностей, изящно порезанные овощи, капелька соуса.
— Пахнет замечательно.
— Попробуйте, каков он на вкус.
Несколько мгновений мужчины смотрели в глаза друг друга. И оба старались выглядеть невозмутимыми. Едва ли не безразличными. Затем Николаев распечатал палочки и спокойно принялся за еду.
— Прекрасный салат.
Господин Ра сделал маленький глоток воды из хрустального бокала, помолчал и улыбнулся:
— Приятного аппетита, друг. И… добро пожаловать в общество истинных гурманов.
