Глава 2
О чем говорило выдвижение к границам?
«Вечером 15 июля штаб 14-й кавалерийской дивизии прибыл в Ченстохов. Город не чувствовал, что над ним сгущаются тучи»
Б.М. Шапошников «Воспоминания»
Для начала – слово Владимиру Богдановичу: «Коммунисты объясняют создание и выдвижение Второго стратегического эшелона Красной Армии в западные районы страны тем, что вот-де Черчилль предупредил, Зорге предупредил, еще кто-то предупредил, одним словом, выдвижение Второго стратегического эшелона – это реакция Сталина на действия Гитлера.
Но это объяснение не выдерживает критики. Генерал армии И. В. Тюленев в самый первый момент вторжения германских войск разговаривает в Кремле с Жуковым. Вот слова Жукова: «Доложили Сталину, но он по-прежнему не верит, считает это провокацией немецких генералов» (Через три войны. С. 141). Таких свидетельств я могу привести тысячу, но и до меня много раз доказано, что Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил. У коммунистических историков получается нестыковка: Сталин проводит самую мощную перегруппировку войск в истории человечества, для того чтобы предотвратить германскую агрессию, в возможность которой он не верит!»
Думаю, что читатель согласится, что версия «Сталин не верил» является одним из самых малоубедительных моментов в советской и постсоветской историографии.
Обратимся к реальным фактам и документам. В научный оборот уже довольно давно был введен такой важный документ, как «Директива наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова, командующего приграничными округами, о приведении в боевую готовность войск в связи с возможным нападением фашистской Германии на СССР»: «1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий» (1941 год. В 2 кн. Кн. 2. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 423). Документ был подготовлен с ведома и по приказу И. В. Сталина вечером 21 июня.
На фоне документального свидетельства, слов «возможно внезапное нападение» в Директиве, слова косвенных свидетелей «Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил» выглядят совершенно неубедительно. Не надо считать главу Советского государства умственно отсталым. Он мог до определенного момента не верить в то, что Германия осуществит нападение на СССР без попыток политического давления. Война есть продолжение политики. Того, чего не удается добиться мирным путем, добиваются военным. И тому есть многочисленные прецеденты. Перед вторжением в Польшу был долгий период жесткой политической конфронтации. Еще в 24 октября 1938 года на встрече Риббентропа и посла Польши в Германии Юзефа Липского Польше было предложено вернуть Данциг, разрешить постройку автобана по территории «польского коридора», присоединиться к антикоминтерновскому пакту. Война разразилась спустя почти год, после долгих попыток урегулировать вопрос мирным путем. Конференций и других попыток урегулировать спорные вопросы политическим путем было несколько, начиная с марта 1939 года. События августа 1939-го были финальным актом дипломатической драмы. Перед вторжением СССР в Финляндию в 1939 году финнам сначала было предложено политическое решение конфликта: обмен территориями. Поэтому в нетипичное поведение Гитлера, который нападет без предъявления каких-то ультиматумов или требований, одним словом, без общепринятой в подобных случаях процедуры, не верили. Но, когда факты стали неопровержимо доказывать, что будет именно так, были приняты меры по повышению боеготовности войск, а в последний момент издали директиву войскам быть готовыми к нападению, на всякий случай оставив лазейку для возможного политического урегулирования конфликта.
Для понимания того, можно ли факт создания ВСЭ использовать в качестве доказательства существования плана «Освободительного похода», сравним события в СССР с событиями, происходившими в других армиях, как в 1914-м, так и в 1939–1940 годах. Если СССР готовил нападение, то проводимые в предвоенный период мероприятия должны отличаться от тех, которые проводились при вступлении в войну на общих основаниях, вследствие вторжения противника, выполняя союзнический долг или после официального объявления войны. И если мы посмотрим на пример других стран, то сделаем маленькое открытие. Перед Первой мировой войной в России тоже существовал «Второй стратегический эшелон». Это тоже были войска, которые везли из мест постоянной дислокации в районы предполагаемых боевых действий. Были и войска, выдвигавшиеся вплотную к границе. Соответственно, факт проведения подобных перемещений не является признаком агрессивности, как это утверждает Суворов, мероприятия по выдвижению войск внутренних округов были жизненно необходимы для ведения боевых действий вне зависимости от их характера – оборона или наступление.
Посмотрим, различаются ли описания событий предвоенного периода участников Первой мировой войны и мемуаристов Великой Отечественной, цитаты из мемуаров которых так любит выдергивать Владимир Богданович. Типичная цитата из «Ледокола» на эту тему: «Генерал-полковник И. И. Людников (в то время полковник, командир 200-й стрелковой дивизии 31-го стрелкового корпуса) был одним из тех, кто этот приказ (о выдвижении к границе. – Я) выполнял. «В директиве округа, поступившей в штаб дивизии 16 июня 1941 года, предписывалось выступать в поход… в полном составе… сосредоточиться в лесах в 10–15 км северо-восточнее пограничного города Ковеля. Движение предлагалось совершать скрытно, только ночью, по лесистой местности» (Сквозь грозы. С. 24)». А теперь послушаем будущего начальника Генерального штаба Красной Армии Бориса Михайловича Шапошникова о том, как дивизия, в которой он служил, выдвигалась к границе перед Первой мировой войной: «Наступило 13 июля. С утра все предвещало хорошую погоду. Скачки должны были начаться в 4 часа дня. За полчаса до начала от начальника дивизии я получил приглашение ехать на скачки вместе с ним. Но у меня на столе лежала только что доставленная из штаба 14-го корпуса телеграмма. Ее нужно было расшифровать. Поэтому я велел передать начальнику дивизии, что приеду позже, и сел за расшифровку телеграммы. […] Телеграмма из штаба корпуса была короткой, и через 20 минут передо мной лежал ее текст. Экипаж стоял у ворот моей избы, и я, проверив еще раз правильность расшифрованного текста, отправился на скаковое поле, приказав ехать рысью, чтобы скорее попасть туда. Телеграмма действительно оказалась короткой по числу слов, но содержание ее было чрезвычайно важно: она гласила, что по высочайшему повелению 13 июля объявляется первым днем подготовительного к войне периода. Войскам приказывалось немедленно следовать на свои зимние квартиры» (Шапошников Б. М. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Воениздат, 1974. С. 241–243). 13 июля по старому стилю, до начала войны еще неделя. Но кавалерийская дивизия русской армии получает приказ на выдвижение к границе, аналогичный тому, который получила 200 сд Людникова. Предлог был, надо сказать, оригинальный – перемещение на «зимние квартиры» (посередине июля). Вариант «учебные сборы» выглядит более убедительным. В. Суворов показывает события в одной армии в одной войне, даже не пытаясь привести пример эталонной «невинной овечки». Поскольку его просто нет. События, происходившие в СССР перед 22 июня 1941 года, были явлением типичным, в той или иной форме происходившим во всех странах и затрагивавшим все армии. Каков механизм этого явления? В мирное время войска располагаются в местах постоянной дислокации, разбросанных по всей стране. Во время развертывания и сосредоточения они прибывают к границе с государством, с которым предполагается воевать. В 1914 году началась война на Западе, и со всей страны начали собираться корпуса в армии вдоль границы с Германией и Австро-Венгрией. Рассмотрим происхождение 8-й армии генерала А. А. Брусилова, о которой мы уже говорили в главе о военном планировании. 8-я армия к началу наступления состояла из 12-го, 8-го, 7-го, 24-го армейских корпусов. 12-й корпус был сосредоточен между Проскуровым и Уманью, практически там же, где начал воевать. 8-й корпус прибыл из района Кишинева – Одессы. 7-й корпус начал прибывать на 6-й день мобилизации из района Екатеринослава (ныне Днепропетровска) и Крыма. А вот 24-й армейский корпус прибыл аж из Самары, он начал прибывать с 17-го дня мобилизации. Владимир Богданович поет нам песни про войска из Московского военного округа, расчитывая на то, что читатель не знает, что в 1914-м из Москвы в 4-ю армию Юго-Западного фронта прибыл гренадерский корпус. 5-й корпус, в мирное время размазанный по пространству от Воронежа до Нижнего Новгорода, в августе 1914-го двигается к границам и входит в состав 5-й армии Юго-Западного фронта. И вообще вся 5-я армия Юго-Западного фронта в 1914-м формируется в Московском округе. В ее состав помимо гренадерского корпуса входят 17-й корпус из Рязанской, 25-й из Ярославской губернии. Были и Сибирские корпуса, прибывшие на фронт в конце августа.
Разница между Первой и Второй мировой войнами была в том, что военная наука в разделявшие их два десятилетия не стояла на месте и период развертывания и сосредоточения был смещен в мирное время. Начало развертывания определялось либо на основании данных разведки, вскрывавших тайные перемещения войск противника к нашим границам, либо вследствие реакции на возникающую политическую напряженность, либо вследствие назначенной политическим руководством агрессии. Но само по себе выдвижение войск было столь же естественным компонентом подготовки к возможной войне, как и чистка зубов для нас с вами. Если в июле 1914-го тайные мероприятия не носили массового характера, только в августе 1914-го, после формального начала войны, железные дороги оказались забиты составами, везущими дивизии и корпуса к фронту, то во Вторую мировую войну интенсивное движение войск по железной дороге начиналось ДО войны. Нападение может быть внезапным стратегически, когда за несколько дней, а то и недель угроза становится реальностью, но времени отреагировать на нее уже нет и лихорадочное выдвижение войск к границе запаздывает, нападение противника начинается до того, как войска прибудут на место для отражения удара или для реализации наступательного плана. В реальности войне предшествует период политической напряженности, и в этот период войска совершают телодвижения по подготовке к возможным боевым действиям. Рассмотрим реальные мероприятия стран – участников Второй мировой войны, проводившиеся ДО начала боевых действий. То есть действия, которые В. Суворов расценивает как наличие агрессивных намерений. Начнем с первой жертвы мировой войны – Польши. После уже упоминавшейся мной чаcтичной мобилизации польской армии в марте 1939 года были произведены перемещения войск. 20-я пехотная дивизия выдвигалась на юго-запад от Пиотркува, а новогрудская кавалерийская бригада – к северу от Плоцка. Но основные перегруппировки войск, предусмотренные планом стратегического развертывания, были начаты только 26 августа, то есть за неделю до войны. В этот день соединения польской армии получили приказ на выдвижение в намеченные районы сосредоточения. Приказ о занятии армиями и оперативными группами первого эшелона исходного положения был отдан 30 августа, за два дня до войны. Многие соединения при этом перебрасывались по железной дороге через всю страну на 500–800 км. К моменту нападения немцев из 47 намеченных польским планом соединений закончили сосредоточение только 24. По находившимся в движении в период 1–5 сентября 1939 года 8 польским соединениям работала немецкая авиация, препятствуя процессу сосредоточения и развертывания этих соединений. Из этих 18 соединений попали в намеченные по довоенным планам районы 10, опоздали три и вынуждены были сменить станцию выгрузки четыре. Но даже приехавшие на место войска вступали в бой с ходу и были разгромлены немцами. Мы видим, что тот, кто проводит мероприятия по скрытому развертыванию недостаточно энергично, оказывается перед лицом агрессии слабым и беззащитным. Польская военная мысль определенно отставала от мировых теорий ведения начального периода войны. Ее союзник, Франция, дала нам более показательные примеры скрытых мероприятий по подготовке армии к войне в напряженной политической обстановке. 21–23 августа, более чем за неделю до объявления войны, французские кадровые дивизии были погружены на грузовики и попылили к позициям на границе. 27 августа вместе со скрытой мобилизацией был введен в действие план «всеобщего прикрытия», согласно этой директиве было поднято до 50 дивизий, которые, однако, не завершили сосредоточения к началу войны, что в какой-то мере помешало Франции помочь Польше. В наиболее цельном и последовательном виде скрытые мероприятия по подготовке к войне прошли в Германии. Как и в случае с планированием, немецкая военная мысль находилась на острие прогресса. Немцы ПОЛНОСТЬЮ сместили период сосредоточения и развертывания в мирное время. Сосредоточение и развертывание немецких войск в Восточной Пруссии началось с 6 августа 1939 года под предлогом празднования 25-летия битвы под Танненбергом в августе 1914-го. В результате подобных мероприятий к 25 августа из 58 соединений, предназначенных для действий против Польши, 29 уже находились в районах сосредоточения. Далее сосредоточение и развертывание проводились параллельно с проведением общей скрытой мобилизации. К утру 1 сентябюря 1939 года были уже развернуты 43 соединения, то есть практически главные силы войск вторжения. Против 24 соединений польской армии. Исход поединка 43 против 24 предугадать несложно.
Примером удачного проведения стратегического развертывания служит Финляндия. Вот что пишет об этом в своих мемуарах Маннергейм: «Однако сейчас стартовая ситуация была совершенно иной – хотелось крикнуть, что первый раунд был за нами. Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном состоянии перебросить к фронту» (Маннергейм К.-Г. Мемуары. М.: Вагриус, 2000. С. 260). Финны в условиях политической напряженности в отношениях с Советским Союзом предпочли до начала войны произвести выдвижение войск к границам. И это дало им весомые преимущества в первых сражениях с наступающими советскими войсками. Это очевидный пример того, как развертывание войск до начала войны, движение войск к границам может помочь в оборонительной войне.
Теперь обратимся к событиям в нашей стране и попробуем их оценить на основе полученных знаний о примере других стран. Если смотреть на события через призму всего того, что я изложил о развертывании и сосредоточении армий выше, становится ясно, как недорого стоят «открытия» Владимира Богдановича: «После того как Германия начала превентивную войну, Второй стратегический эшелон (как и Первый) использовался для обороны. Но это совсем не означает, что он для этого создавался. Генерал армии М. И. Казаков говорит о Втором эшелоне: «После начала войны в планы его использования пришлось внести кардинальные изменения» (ВИЖ. 1972. № 12. С. 46). Генерал-майор В. Земсков выражается более точно: «Эти резервы мы вынуждены были использовать не для наступления в соответствии с планом, а для обороны» (ВИЖ. 1971. № 10. С. 13)». Польские дивизии, о которых я говорил выше, тоже были использованы не в соответствии с первоначальными планами, они также были использованы для затыкания дыр на фронте. Но это не означает, что война Германии против Польши носила превентивный характер. Аргумент со Вторым стратегическим эшелоном используется Владимиром Богдановичем в расчете на неподготовленного читателя, который не знает, что происходило в других странах в дни, недели и месяцы, предшествовавшие дню начала боевых действий, вошедшему в учебники истории. В этих странах происходили ровно те же самые процессы скрытого развертывания и сосредоточения, и чем энергичнее эти процессы проводились, тем больше были шансы избежать полного разгрома и разрушения страны. Так же, как и в польской армии, в момент нападения Германии многие соединения РККА не успели прибыть в места, назначенные им планами. На 22 июня только 83 воинских эшелона, выдвигавшиеся по июньским директивам, прибыли в назначенные пункты, 455 находились в пути, 401 еще не грузились. Точно так же, как и в Польше, соединения, ехавшие к местам назначения на границе, были вынуждены менять станции выгрузки, применяться не так, как это предполагалось по планам.
Но на страницах «Ледокола» описание всех этих событий, как обычно, не обошлось без мелкого жульничества и жонглирования цитатами. Владимир Богданович пишет: «В марте, апреле, мае была проведена грандиозная тайная переброска советских войск на запад. Весь железнодорожный транспорт страны был вовлечен в эту колоссальную тайную операцию. Она завершилась вовремя, но десятки тысяч вагонов должны были вернуться на тысячи километров назад. Поэтому 13 июня, когда началась новая сверхогромная тайная переброска войск, всем армиям просто не хватило вагонов». Тезис о страшной перегрузке ж. д. сети стоило подкрепить какими-либо фактами, поскольку в дальнейшем никаких сведений о массовой перевозке войск В. Суворовым не приводится. Масштаб перевозок в апреле – мае совсем не впечатлял: «26 апреля Военные советы Забайкальского округа и Дальневосточного фронта получили приказ подготовить к отправке один механизированный, два стрелковых корпуса и две воздушно-десантные бригады. В тот же день Уральскому военному округу было дано указание перебазировать к 10 мая в состав Прибалтийского округа две дивизии. Из Сибирского военного округа требовалось к 15 мая 1941 г. отправить в ЗапОВО 201-ю стрелковую дивизию, а в КОВО – 225-ю стрелковую дивизию» (Хорьков А. Г. Грозовой июнь. М.: Воениздат, 1991. С. 168). В ПрибОВО эти дивизии… переформировали в противотанковые артиллерийские бригады. Аналогичная судьба постигла 231 и 224 сд МВО, которые по директиве НКО СССР №Орг/2/522726 от 29 апреля 1941 г. перебрасывали в ЗапОВО. (см. 1941 год. В 2 кн. Кн. 2. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 123). Войска ЗабВО – это 16-я армия Второго стратегического эшелона, которая и к началу войны не успела целиком добраться до места назначения. Четыре дивизии из внутренних округов в приграничные – это вообще гроши. Тем более что их переформировывали в противотанковые бригады и отправляли на запад без тяжелых орудий и конского состава. Но Владимир Богданович даже об этом не знает. За неимением других фактов к переброске войск приплетаются саперные батальоны, работавшие на строительстве «Линии Молотова»: «Генерал-лейтенант В. Ф. Зотов (в то время генерал-майор, начальник инженерных войск СЗФ):
«Саперные батальоны были отмобилизованы по штатам военного времени… десять батальонов, прибывших с Дальнего Востока, были вооружены полностью» (На Северо-Западном фронте (1941–1943)». Саперные батальоны дивизий внутренних округов (отдельно от своих соединений) работали на строительстве оборонительных сооружений на новой границе, а представляется это В. Суворовым как переброска войск с Дальнего Востока. Владимира Богдановича не любят именно за методу исследования, выдергивание из контекста нужных ему цитат и игнорирование фактов, противоречащих его теории.
Здесь же хотелось бы упомянуть и об ошибках некоторых историографов, пытающихся представить расположение советских войск в несколько эшелонов как заранее продуманный план, а не незавершенную реализацию предвоенных планов. Возможно, по их мнению, такая хорошая мина при плохой игре выставляла советское руководство в выгодном свете. Вопрос о том, почему этот хитроумный план не сработал, оставался за кадром. На самом деле всегда лучше просто излагать события, максимально бесстрастно. Реальность, пусть и не очень приятная, более убедительна, чем собранные из разноцветных лоскутов теории. Реальность лучше всяких патетических пассажей показывает нам, что наши предки совершили бессмертный подвиг, сумев в конечном итоге переломить ситуацию проигранного дебюта в свою пользу. В случае со Вторым стратегическим эшелоном имеет место классическая проекция тактики на оперативное искусство. Если в масштабах полка, дивизии Второй эшелон вполне заурядная вещь, то на оперативном и стратегическом уровне действуют совершенно другие механизмы. В масштабах полка или дивизии Второй эшелон может быть использован для наращивания успеха в наступлении, для нанесения контрудара в обороне. Два эшелона дивизии или даже корпуса располагаются на участке местности, по своим размерам вполне сравнимом с подвижностью войск. Если же мы отмасштабируем двухэшелонное построение войск на целую страну, то смысл двух эшелонов совершенно потеряется. Эшелоны войск будут разделены сотнями километров и будут не в состоянии оказать содействие друг другу. Войска у границ будут рассекаться и окружаться противником, а второй эшелон в глубине страны не состоянии помочь им. Схема, работавшая на тактическом уровне, где эшелоны вели бой, помогая друг другу, теряет актуальность. Поэтому объяснение существования Второго стратегического эшелона как самостоятельной группы войск является малоубедительным. ВСЭ – это войска, не успевшие до начала боевых действий стать частью Первого эшелона, частью войск у границы или резервами соответствующих фронтов.
Помимо выдвижения армий из внутренних округов, ближе к границе выдвигались, как их назвал Г. К. Жуков, «глубинные» дивизии особых округов. Владимир Богданович пишет о масштабах этого выдвижения следующее: «Всего в Первом стратегическом эшелоне находилось 170 танковых, моторизованных, кавалерийских и стрелковых дивизий. 56 из них находились вплотную к государственным границам. […] Остальные 114 дивизий Первого стратегического эшелона находились в глубине территории западных пограничных округов и могли быть придвинуты к границе. Нас интересует вопрос: сколько же из этих 114 дивизий начали движение к границам под прикрытием успокаивающего сообщения ТАСС? Ответ: ВСЕ! «12–15 июня западным военным округам был отдан приказ: все дивизии, расположенные в глубине, выдвинуть ближе к государственным границам» (Грылев А., Хвостов В. // Коммунист. 1968. № 12. С. 68)».
Журнал «Коммунист» – это, конечно, мощный военно-исторический источник, можно сказать, глыба советской исторической науки. Разумеется, и в «Коммунисте» можно при желании найти полезную информацию, но ее нужно тщательно проверить перед употреблением. Но «ВСЕ» – это широковещательное и необоснованное утверждение. Попробуем разобраться, кто остался на месте, а кто двигался к границе из декларированных «Коммунистом» и В. Суворовым 114 дивизий. Для начала имеет смысл разобраться, какие соединения попадают в число 56 дивизий у границы. ЛенВО (9 сд, 1 сбр), ПрибОВО (9 сд, 1 сбр), ЗапОВО (сд 12, тд 1, кд 1), КОВО (сд 16, тд 1, кд 1) и ОдВО (сд 5, кд 1) (уточненные данные из «1941 год. Уроки и выводы, стр. 91, в расчеты включены 41 тд 22-го мехкорпуса, 22 тд 14-го мехкорпуса, 3 кавдивизия и исключены дивизии на морской границе в Крыму). Соответственно, все остальные дивизии механизированных корпусов армий приграничных округов причислены к 114 дивизиям на расстоянии 50 и более километров от границы. Никто никуда эти дивизии мехкорпусов до 18 июня (только 3-й и 12-й МК ПрибОВО) не выдвигал. Соответственно, вычитаем из 114 дивизий большую пачку из 22 танковых дивизии и 12 моторизованных, цифра сразу скукоживается до 80 дивизий. Про 3-й и 12-й мехкорпуса см. ниже. Оставались на месте и «глубинные» мехкорпуса войск особых округов: 17-й, 19-й, 20-й, 24-й. Эта когорта инвалидов формировалась весной 1941 года, и все они имели низкую комплектность личного состава и техники. Поэтому никто их к границам до начала войны не выдвигал. Например, 43 тд 19 мк 22 июня находилась в месте постоянной дислокации в г. Бердичев и получила приказ на выдвижение только в 12:00 22-го числа. То же самое с остальными дивизиями этих мехкорпусов. В число соединений, не участвовавших в движении к границам, входил также 9-й мехкорпус К. К. Рокоссовского, формировавшийся в 1940 г. Он тоже не блистал комплектностью и тоже остался на месте. Одним словом, если попытаться проверить утверждение журнала «Коммунист», на котором базируется В. Суворов, то выясняется, что «глубинные» мехкорпуса КОВО, а это 6 танковых и 3 моторизованных дивизии, входящие в число 114, оставались на месте вплоть до начала войны. То же самое с такими же слабосильными мехкорпусами ЗапОВО, формировавшимися с весны 1941 г. Согласно журналу боевых действий Западного фронта, на 22 июня 1941 г. 17-й механизированный корпус никуда не перемещался и не собирался перемещаться, штаб корпуса находился в Барановичах, 27 тд – в Новогрудке, 36 тд – в Несвиже, 209 мд – Ивье. Штаб 20-го МК находился в Барановичах, 38 тд – в Борисове, 26 тд – в Минске, 210 мд – в Осиповичах. Всего 6 дивизий. Про перемещаемые соединения журнал честно сообщает: «143-я стрелковая дивизия перевозилась по железной дороге из Гомеля в район Бытень» (Сборник боевых документов ВОВ. Выпуск № 35. М.: Воениздат, 1959. С. 9–10). Эти механизированные соединения мы из списка «услышал «там-там» и пошел» вычеркиваем. Вычитаем из оставшихся 80 дивизий 15, остается 65. В этот же список вносим 6 стрелковых дивизий, сформированных из армий бывших прибалтийских государств. Их тоже никуда не двигали, а с началом войны угнали подальше в тыл. Вычитаем из 65 шесть, остается 59. Запланированный к перевозке к границе в оперативных планах 7-й стрелковый корпус находился в местах постоянной дислокации (196 сд – в Днепропетровске, 20 сд – в Павлограде, 147 сд – в Кривом Роге) и получил приказ Н. Ф. Ватутина на выдвижение в район Фастова только после начала войны, 25 июня (Русский Архив. Великая отечественная. Том. 12(1). М.: Терра, 1998. С. 35). Никуда не выдвигалась 116-я дивизия, дислоцировавшаяся в Николаеве. Продолжим операцию вычитания: 59–4=55. Также никуда не двигался 9-й особый корпус П. И. Батова в Крыму. Это еще минус три дивизии, остаются 52 дивизии вместо декларированных 114. В ЛенВО 122 сд получила приказ выдвинуться к границе, а 1 тд 1 мехкорпуса была переброшена на Кандалакшское направление (Ордена Ленина Ленинградский военный округ. Исторический очерк. Л.: Лениниздат, 1968. С. 182). Вместе с тем 177-я и 191-я дивизии – резерв округа, а также две другие дивизии 1-го мехкорпуса оставались на местах постоянной дислокации.
Из оставшихся 52 дивизий вычитаем еще четыре, остается 48. Как изволит выражаться В. Суворов? «этот список можно продолжать бесконечно». Человеку, утверждающему: «В моей личной библиотеке так много документов о движении войск к границам, что хватило бы для того, чтобы написать несколько толстых книг на эту тему» – стоит посоветовать начать коллекционировать информацию о тех, кто к границам не выдвигался. Я уж молчу о том, что стоило сверить количество дивизий для «нескольких толстых книг» с заветным числом 114. Причины того, что дивизии оставались на прежних местах дислокации, были различными. Некоторые дивизии не собирались никуда передвигать, поскольку их перемещение было заложено в план прикрытия ЗапОВО: «24-я и 100-я стр[елковые] дивизии перевозятся в первую очередь поэшелонно автотранспортом и по жел[езной] дороге с расчетом сосредоточения первых эшелонов дивизий в назначенные им по плану районы сосредоточения не позднее М-3». Подчеркну: не «Эм минус три», а «Эм дефис три», то есть на третий день после объявления мобилизации. И эти дивизии были неодиноки: «155-я стр[елковая] дивизия перебрасывается в район сосредоточения комбинированным маршем: походом, автотранспортом и по железной дороге. В распоряжение командира 155-й стр[елковой] дивизии к утру М-5 в район Барановичи прибудут после окончания перевозки 24-й стр[елковой] дивизии 30-й автотранспортный полк в общем составе 240 автомашин ЗИС-5 и 625 ГАЗ-АА». «55-я стр[елковая] дивизия перебрасывается автотранспортом и по жел[езной] дороге. В распоряжение командира 55-й стр[елковой] дивизии к утру М-5 после окончания перевозки 100-й стр[елковой] дивизии в район Слуцк прибудут 15-й и 32-й автотранспортные полки в составе 269 машин ЗИС-5 и 1 140 машин ГАЗ-АА». Начало жел[езно] дорожных перевозок 155-й и 55-й стр[елковых] дивизий – с утра М-4 по окончании их отмобилизования. (Все цитаты из плана прикрытия даются по: ВИЖ. 1996. № 3. С. 9). И 55 сд ждала в Слуцке, когда объявят мобилизацию, дивизия получит резервистов и тракторы из народного хозяйства. А на 5-й день мобилизации приедут грузовики, на 4-й подадут эшелоны. Так что о толпе в 114 дивизий, едущих и идущих к границе, не может быть и речи. Правильный ответ – 32 (прописью: тридцать две) дивизии. И я готов их перечислить поименно. Это 1 тд ЛВО, 23-я, 46-я, 126-я и 128-я стрелковые дивизии, 11-я стрелковая дивизия в ПрибОВО, 161-я, 50-я стрелковые дивизии, 21 ск (17, 37 сд), 44 ск (64, 108 сд), 47-й (121-я, 143-я стрелковые дивизии), ЗапОВО, 135-я стрелковая дивизия, 31 ск (193, 195, 200 сд), 36 ск (140, 146, 228 сд), 37 ск (80, 139, 141), 49 ск (190, 197, 199 сд), 55 ск (130, 169, 189 сд) в КОВО, 48 ск (30 гсд, 74 сд) ОдВО.
Некоторые комментарии и источники сведений. «Глубинные» корпуса Киевского особого военного округа – 31, 36, 37, 49 и 55 ск – выдвигались по директиве НКО № 504205 от 13 июня 1941 г. Военному совету КОВО.
Аналогичную директиву на выдвижение 21, 44 и 47 ск получил Военный совет ЗапОВО. Обе директивы опубликованы в сборнике «1941 год». «135-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор Ф. П. Смехотворов) находилась на марше из пунктов дислокации мирного времени (Дубно, Острог, Изяслав) в район м. Локачи, м. Свинюхи. К 4 часам 22 июня голова колонны главных сил достигла района дневки – лагеря Киверцы (12 км сев. – вост. Луцка на удалении 100 км от границы)» (Владимирский А. В. На киевском направлении. М.: Воениздат, 1989. С. 24). «11 сд перевозилась из Ленинградского военного округа в Прибалтийский и выгружалась из эшелонов юго-восточнее Шяуляя» (1941 год. Уроки и выводы. М.: Воениздат, 1992. С. 90).
Теперь давайте вернемся к 3-му и 12-му мехкорпусам Прибалтийского Особого военного округа, получившим директиву на выдвижение 18 июня 1941 г. С некоторой натяжкой их можно включить число дивизий, выдвигавшихся ближе к границе. Подчеркну: именно ближе к границе, а не непосредственно на границу. Владимир Богданович сетует, что ему неизвестен пункт назначения 28 тд 12-го мехкорпуса: «Известен небольшой отрывок из боевого приказа, который в тот же день, 18 июня 1941 года, получил полковник И. Д. Черняховский (в последующем генерал армии), командир танковой дивизии того же 12-го механизированного корпуса. […] Очень жаль, что весь приказ не опубликован. Он остается секретным, как и полвека назад. Согласно германским трофейным документам, первая встреча с 28-й танковой дивизией произошла под Шауляем. Но дивизия имела задачу выйти к самой границе». Секретным этот приказ был ровно 20 лет. Опубликован полностью в печатном виде спустя 12 лет после войны. Про районы сосредоточения в приказе написано следующее:
«4. В 23:00 18.06.1941 частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться: а) 28-й танковой дивизии без мотострелкового полка – в лесах Бувойни (2648), м. Груджяй (2040), Бриды (1046), Норейки (1850) (все западнее шаулянского шоссе).
К 5:00 20.06.1941 командный пункт – лес 1,5 км северо-западнее Норейки (2050). б) 23-й танковой дивизии в полном составе – в лесах в районе м. Тиркшляй (3680), м. Седа (2666), Тельшай (0676), м. Тришкяй (1498).
К 5:00 20.06.1941 командный пункт – лес 2 км севернее Неримдайчяй (северн.) (1886). в) 202-й мотострелковой дивизии в полном составе – в лесах в районе Драганы (9222), Гесьви (9814), Валдейки (8680), Науконис (8418)» (Cборник боевых документов ВОВ. Выпуск № 33. М.: Воениздат, 1957. С. 22–23. Гриф «секретно» снят в 1965 г.).
Желающие могут посмотреть на карту и убедиться, что районы сосредоточения дивизий 12 мехкорпуса в нескольких десятках километров от границы. То же самое с дивизиями 3-го мехкорпуса. Д. И. Осадчий, встретивший войну в этом мехкорпусе, пишет: «22 июня 1941 года 5-я танковая рота 3-го танкового полка 2-й танковой дивизии Прибалтийского Особого военного округа, которой мне довелось командовать, готовилась к учению. Подготовка проходила в лесу, в 4–5 км от военного городка в районе сбора по тревоге, где мы находились с 18 июня». И чуть ниже: «Район дислокации полка располагался приблизительно в 120 км от государстгенной границы» (ВИЖ. 1988. № 6. С. 52). Владимир Богданович статью Д. И. Осадчего читал, цитирует ее в другом месте, но на неудобную для него цифру в 120 км «не обратил внимания».
Несмотря на все эти факты, Владимир Богданович привязывает выдвижение к границам к сообщению ТАСС: «Итак, 13 июня 1941 года – это начало самого крупного в истории всех цивилизаций перемещения войск». 13 июня не было тем днем, когда дивизии второй волны Первого cтратегического эшелона все вдруг поднялись и двинулись к границе. Сроки начала выдвижения были различными. Формально ситуация выглядит так: «Начиная с середины июня 1941 г. по решению командующего ЗапОВО генерала армии Д. Г. Павлова 31-й (имеется в виду, наверное 21-й. – Я), 47-й и 4-й стрелковые корпуса начали выдвижение из районов постоянной дислокации, удаленных на 400–600 км от границы (Полоцк, Витебск, Лепель, Смоленск, Могилев, Бобруйск), ближе к границе в районы, удаленные от нее на 100–300 км (Лида, Барановичи, Минск)». (Хорьков А. Г. Грозовой июнь. М.: Воениздат, 1989. С. 176). Приказ на выдвижение ближе к границам 47-го стрелкового корпуса был отдан руководством ЗапОВО 21 июня 1941 г. (Сборник боевых документов ВОВ. Выпуск № 35. М.: Воен стр. 11.). Соответственно, на 22 июня 1941 г. успел отправить из Бобруйска только часть штаба и корпусных частей (там же, с. 9). Решение о выдвижении других частей, напротив, принималось до сообщения ТАСС. «6 июня военный совет Одесского округа обратился к начальнику Генерального штаба за разрешением на передислокацию 48-го стрелкового корпуса на наиболее вероятное направление действий противника. После того как разрешение было получено, 74-я и 30-я стрелковые дивизии и управление корпуса к 15 июня сосредоточились на новых позициях, немного восточнее Бельцы» (ВИЖ. 1978. № 4. С. 89).
Если окинуть взором картину расположения советских войск на момент начала войны, то дивизии и корпуса РККА можно разделить на три большие группы. Первая – это находящиеся на 0–100 км от границы войска, которые должны были осуществлять прикрытие границы по планам, заложенным в «красные пакеты». Второй эшелон – это «глубинные» дивизии, выдвигавшиеся в районы на расстоянии 80–100 км от границы и находившиеся на 22 июня на расстоянии 200–400 километров от границы. Выдвигалась вторая группа в районы, предусмотренные планами прикрытия, а не непосредственно к границе. Эти две группы войск составляли Первый стратегический эшелон. Третья группа – это армии внутренних округов, разгружавшиеся на рубеже Зап. Двина, Днепр в нескольких сотнях километров от границы.
Какова была задача Первого и Второго стратегических эшелонов РККА? Сведем данные об эшелонах советских и немецких войск для понимания их назначения и численности (см. табл. 2.1).
Таблица 2.1
ЭШЕЛОНИРОВАНИЕ РККА И ВЕРМАХТА
Если оперировать относительными цифрами, то в группировке советских войск было 43 % дивизий в Первом эшелоне против 77 % у немцев. Поэтому и выдвигались войска к границе, чтобы вдоль границы СССР с Германией и ее сателлитами были выстроены две примерно равноценные по численности армии, подобно тому, как выстраиваются перед началом партии шахматные фигуры на доске. По записке Ватутина, самому последнему предвоенному документу советского военного планирования, предполагалось собрать против Германии в первом эшелоне 186 дивизий (см. первый раздел таблицы). В приграничных округах было 170 дивизии, включая три дивизии в Крыму. Это означает, что откуда-то нужно взять еще 19 дивизий. 19 июня 1 тд 1-го мехкорпуса убыла на Кандалакшское направление, и разница составила уже 20 дивизий. Эти 20 дивизий как раз и предполагалось по записке Ватутина выдвинуть из внутренних округов: 7 из Приволжского, 7 из Харьковского и 6 из Орловского военных округов. Эти соединения должны были объединяться управлениями 20-й и 21-й армии, которые в реальности до мест назначения доехать не успели и вошли во Второй стратегический эшелон. Второй раздел – это резервы фронтов для парирования возможных кризисов, по записке Ватутина это 22-я армия из Уральского округа за Западным фронтом и 16-я армия (ЗабВО), 19-я армия (СКВО) за Юго-Западным фронтом. Третий раздел – это армии Резерва Главного командования, 28-я армия из Архангельского военного округа и 24-я армия, управление которой перебрасывалось из Сибирского военного округа. Для организации такого построения войск и производились перемещения дивизий, корпусов и армий к границе. Армия мирного времени – это разбросанные по всей стране армейские части, для ведения боевых действий их нужно построить в определенном порядке на предполагаемом театре военных действий. Вне зависимости от тех задач, обороны или наступления, которые мы этим войскам ставим. Что говорят о предназначении Второго стратегического эшелона наши военачальники? В. Суворов умудряется при цитировании исказить смысл сказанного и даже не понимает, о чем идет речь: «На совещании вблизи границ кроме командиров Первого стратегического эшелона присутствуют высокие гости из Второго стратегического эшелона во главе с командующим Московским военным округом генералом армии И. В. Тюленевым, который занимает в ряду тысячи генералов третье место. Пользуясь присутствием Тюленева, генерал армии Д. Г. Павлов объясняет командующему 4-й армии генерал-лейтенанту В. И. Чуйкову (будущему Маршалу Советского Союза) назначение Второго стратегического эшелона: «…Когда из тыла подойдут войска внутренних округов, – Павлов посмотрел на Тюленева, – когда в полосе вашей армии будет достигнута плотность – семь с половиной километров на дивизию, тогда можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе». Как обычно, Владимир Богданович до неузнаваемости искажает цитату. Посмотрим, что сам Сандалов пишет: «Вначале, может быть, придется и отступить, – уточнил Павлов. – У немцев теперь не стотысячная армия, какую они имели в 1932 году, а трехмиллионная. Она насчитывает свыше трехсот соединений, располагает большим количеством самолетов. Если враг перед началом войны сосредоточит у наших границ хотя бы две трети своих сил, нам в первое время придется, конечно, обороняться и даже отступать… А вот когда из тыла подойдут войска внутренних округов, – Павлов посмотрел на Тюленева, – когда в полосе вашей армии будет достигнута уставная плотность – 7,5 километра на дивизию, тогда, конечно, можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе. Не так ли?» (Сандалов Л. М. Пережитое. М.: Воениздат, 1966. С. 65). Как говорится, почувствуйте разницу.
Слова Д. Г. Павлова поймут только знакомые с военными теориями 30-х годов люди. Павлов имел в виду начальный период войны с 15–20 дневной паузой на период мобилизации, сосредоточения и развертывания. В этот период, пока к границе едут войска из внутренних округов, приграничные армии осуществляют прикрытие границы, ведут борьбу за господство в воздухе и срыв сосредоточения и развертывания противника. Плотность 7,5 км на дивизию – это не плотность для наступления, это плотность в среднем на фронте округа, позволяющая начинать операции в соответствии с уставами.
А Владимир Богданович в военной теории оказывается, мягко говоря, слабоват. И даже не в технологии ведения начальных операций, но и в азах военной науки: «Плотность войск «семь с половиной километров на дивизию», которую используют советские генералы, – это стандарт для наступления. В то же время для оборонительных действий дивизии давалась полоса местности в три – четыре раза большая». Откуда взял эти нормативы Суворов, для меня остается тайной. По ПУ-39 ширина фронта наступления стрелковой дивизии колебалась от 2 до 6 км:
«98. Ширина фронта боевого порядка наступления зависит от характера сопротивления противника, наличных средств подавления и условий местности.
Она может измеряться протяжением:
– для дивизии – от 2,5 до 3,5 км,
– для корпуса – от 8 до 12 км.
При атаке сильно укрепленных полос и УР ширина фронта наступления может сокращаться:
– для дивизии до 2 км,
– для корпуса до 7 км.
На второстепенных направлениях ширина фронта наступления может в зависимости от обстановки возрасти:
– для дивизии до 5–6 км,
– для корпуса до 15–18 км» (Полевой устав РККА (ПУ-39). М.: Воениздат, 1939. С. 62).
Нормативы на оборону по ПУ-39 предусматривались следующие: «Ширина фронта боевого порядка обороны определяется шириной фронта сковывающей группы. Дивизия может оборонять полосу по фронту 8–12 км и в глубину 4–6 км. Полк может оборонять участок по фронту 3–5 км и в глубину 2,5–3 км. Батальон может оборонять район по фронту 1,5–2 км и такой же глубины. При обороне УР фронты могут быть шире, доходя до 3–5 км на батальон. На важных направлениях фронты обороны могут быть уже, доходя до 6 км на дивизию» (Полевой устав РККА (ПУ-39). М.: Воениздат, 1939. С. 67). В. Суворов же предлагает обороняться с плотностью от 22,5 до 30 км на дивизию. Что не лезет ни в какие ворота, не говоря уже об уставе. Поэтому без так называемого Второго стратегического эшелона советские войска не могли ни наступать, ни обороняться. Почему? Проблема именно в плотности войск у границ и соотнесении этой плотности с уставом. На 720 километров границы в полосе Прибалтийского особого военного округа приходилось две армии – 8-я и 11-я с плотностью войск 48 км на дивизию. В Западном Особом военном округе дела были чуть лучше. Полоса обороны 3-й армии достигала 120 км, 10-й – 200 и 4-й – 150. В округе в среднем на дивизию приходилось 36 км, в 3-й армии – 40, 10-й – более 33, в 4-й – 37,5 км. Примерно то же самое наблюдалось в Киевском Особом военном округе. На пять стрелковых дивизий 5-й армии приходилась полоса границы шириной 170 км. 6-я армия занимала тремя стрелковыми дивизиями полосу 140 км, 26-я армия – тоже три стрелковых дивизии на 130 км, 490 километров на южном фасе львовского выступа занимали 6 стрелковых дивизий 12-я армии. То есть тоже свыше 30 км на дивизию. На границе с Румынией с плотностями еще хуже. На 650 км фронта 9-й армии имелись 7 стрелковых, две кавалерийских дивизии. В резерве округа на этом направлении находились три стрелковые дивизии и два мехкорпуса. При любых расчетах это означало плотность свыше 50 км на дивизию. Читатель может сам сравнить реальные плотности войск с положениями ПУ-39 и понять цену слов Владимира Богдановича: «Но среди трех исключительно мощных армий одна выделяется особо – 9-я. […] Она еще не полностью укомплектована. Она как каркас небоскреба, который еще не завершен, но своей исполинской массой уже закрывает солнце. В июне 1941 года 9-я армия была недостроенным каркасом самой мощной армии мира. В ее составе шесть корпусов, включая два механизированных и один кавалерийский». Как-то мило забылось, что этот «исполин» закрывал фронт в 650 км (прописью: шестьсот пятьдесят километров). Если бы у границы стояли реальные «исполины» и «небоскребы», катастрофа летом 1941-го не была бы неизбежной. Проблема была, напротив, в том, что реальная плотность войск в армиях приграничных округов на начало войны в разы отличается от рекомендуемой даже для обороны. Замечу, что для построения устойчивой обороны требуется создание плотности войск, которую устав указывает для важнейших направлений. Приведу цифры плотностей войск под Курском в июле 1943 г.:
13-я армия Центрального фронта. Фронт 32 км, распределение дивизий: 15 сд – 9 км, 81 сд – 10 км. За ними на расстоянии 8 км 6 гв. сд на фронте 14 км и 307 сд на фронте 10 км. 148 сд – 7 км, 8 сд – 6 км, за ними на расстоянии 6 км 74 сд на фронте 14 км.
На расстоянии от фронта 20 км еще наблюдается 17 гв. ск, 70 гв. сд, 75 гв. сд и 18 гв. ск.
На остальном фронте свыше 200 км было выделено 17 сд и 4 сбр.
На участке 70-й армии (фронт 62 км) плотность колебалась от 9 км (211 сд) до 20 км (102 сд), это не считая Второго эшелона на расстоянии 10 км, где плотность была от 8 км (132 сд) до 18 км (162 сд).
В 60-й армии (фронт 92 км) плотность в первой линии – от 17–27 км.
Воронежский фронт.
6-я гвардейская армия (фронт 64 км): 375 гв. сд – 17 км, 52 гв. сд – 14 км, 67 гв. сд – 14 км, 71 гв. сд —19 км. Второй эшелон на расстоянии 8–12 км от первого: 89 гв. сд – 20 км, 51 гв. сд – 18 км, 90 гв. сд – 20 км.
7-я гвардейская армия (фронт 50 км): 36 гв. сд – 17 км, 72 гв. сд – 15 км, 78 гв. сд – 9 км, 81 гв. сд – 9 км. Второй эшелон на расстоянии от 2–4 км до 10–12 км от первого: 15 гв. сд – 10 км, 219 сд – 20 км, 73 гв. сд – 18 км.
В полосе Воронежского фронта не был точно определен участок удара немцев, и даже при таких плотностях обороняющихся войск фронт был прорван немцами, и они углубились в построение советских войск на 35 км. Ситуацию восстановили только контрудары 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий из состава Степного фронта, а также переброска резервов из 40-й армии Воронежского фронта.
Легко видеть, что плотность войск у границы на 22 июня 1941-го отличались от плотности войск в оборонительной операции под Курском в несколько раз. Именно из-за того, что к границе не прибыли войска, которые Суворов называет «Второй стратегический эшелон». Для построения обороны, как и для подготовки наступления, требовалось выстроить у границы войска прикрытия, части, сформированные в особых округах, и соединения из внутренних округов. Только в этом случае возможно построить устойчивую оборону или подготовиться к наступлению. Проблема 1941-го была не в том, что Красная армия готовилась к наступлению. Если бы она готовилась к обороне, было бы все то же самое. Ни наступательная, ни оборонительная группировка войск просто не успела сложиться. Точно так же, как не успела сложиться группировка польской армии для обороны и наступления к 1 сентября 1939-го. И при подготовке наступления, и при подготовке в полосе Западного Особого военного округа, в белостокском выступе, обороны, аналогичной построенной под Курском, требуется доставить к границе войска из других округов. Попробую объяснить это с помощью экстраполяции событий под Курском на события 1941-го. Представим, что обороняющиеся на южном фасе Курского выступа советские войска встречают удар не в том составе, в котором они его встретили в реальном 7 июля 1943-го, а без некоторых армий. Скажем, нет на Воронежском фронте 7-й гвардейской армии М. С. Шумилова, которая едет, предположим, из Приволжского ВО. 5-й гвардейская армия А. С. Жадова и 5-я гвардейская танковая П. А. Ротмистрова только готовятся к погрузке в эшелоны. 6-я гвардейская армия в результате обороняется на фронте 64 км (реальный июль 1943 г.) + 50 км (отсутствие 7-й гвардейской армии) = 134 км. Плотность построения войск уменьшается более чем в два раза. Если в реальном июле 1943-го немцы проломили оборону Воронежского фронта на всю глубину, положение удалось спасти только контрударом армий Жадова и Ротмистрова, то что было бы при ослабленном составе? При трех армиях, едущих по железной дороге к фронту? Напомню, что в полосе взломанного на всю глубину фронтовой полосы обороны Воронежского фронта в течение нескольких месяцев готовилась эшелонированная и развитая система укреплений. Что мы хотим от войск Западного фронта в июне 1941-го, занимавших белостокский выступ с плотностью, в несколько раз меньшей плотности Воронежского фронта в июле 1943-го?
Чтобы окончательно внести ясность, в качестве справочной информации приведу данные о плотности построения противостоящим приграничным округам немецких войск. На Западном фронте был просто тихий ужас, поэтому обрисую ситуацию на Юго-Западном направлении. На участке от Перемышля до Припяти со стороны СССР непосредственно у границ находились, с севера на юг: 45 сд, 62 сд, 87 сд, 124 сд, 3 кд, 41 сд, 159 сд, 97 сд, 99 сд, 41 тд. Итого восемь стрелковых дивизий, одна танковая и одна кавалерийская. Со стороны немцев на том же самом участке утром 22 июня 1941 года располагались: 56 пд, 62 пд, 298 пд, 44 пд, 168 пд, 299 пд, 111 пд, 75 пд, 57 пд, 297 пд, 9 пд, 262 пд, 24 пд, 295 пд, 71 пд, 1-я горная дивизия, 68 пд, 257 пд, 101 пд. В непосредственной близости к границе располагались 11-я, 13-я, 14-я танковые, 25-я моторизованная дивизии. Итого 18 пехотных дивизий, одна горная пехотная дивизия, три танковых и одна моторизованная. Источником сведений является карта из открытого источника, из первого тома воспоминаний К. С. Москаленко «На юго-западном направлении», уточненная по приложениям к фундаментальному труду Germany and the Second World War, Volume IV, Maps, Deutsche verlags-anstalt, Stuttgart, 1983.
На направлении главного удара, в сокальском выступе, против 87-й и 124-й советских дивизий 5-й армии приходилось шесть пехотных дивизий, это 298, 44 пд, 168 пд, 299 пд, 111 пд, 75 пд, 57 пд. То есть выполнялось правило трехкратного превосходства на острие главного удара. Из восьми советских сд построить ударную группировку против 17 пехотных дивизий и одной легкопехотной нереально. Это если не обращать внимание на резервы немцев, например 100 пд за спиной правого фланга 68 пд. Выдвигавшиеся к границе корпуса, сформированные в Киевском Особом военном округе находились в это время в сотне километров от тех, кто встретил Вермахт ранним утром 1941 г. 200 сд Людникова, к истории которой обращается В. Суворов, находилась в тот момент в районе р. Горынь и ничем не могла помочь сражающейся с немцами 87 сд Бланка. Если бы дивизия И. Людникова вместе со всем 31-м стрелковым корпусом выдвинулась к границе чуть раньше, то соотношение сил, стоявших по разные стороны войск, не было бы таким разгромным для РККА. Выдвигавшийся пешим порядком 31 ск был жизненно необходим для обороны. Объявлять его выдвижение однозначным признаком подготовки агрессии, как это делает В. Суворов, может только человек, ни разу внимательно не смотревший на карту взаимного расположения советских и немецких войск у границы.
Совсем удручающую картину мы увидим в полосе Западного Особого военного округа. Возьмем южный фас белостокского выступа. Возьмем участок к северу от только что рассмотренного нами, от границы КОВО и ЗапОВО до железной дороги Варшава – Белосток. С советской стороны непосредственно у границы находились, с севера на юг: 86 сд, 113 сд, 49 сд, 6 сд, 42 сд (эти две были дислоцированы в Бресте), 75 сд, 22 тд. Итого шесть стрелковых и одна танковая дивизия. Со стороны немцев на том же участке, с севера на юг: 268 пд, 263 пд, 137 пд, 292 пд, 252 пд, 134 пд, 131 пд, 167 пд, 31 пд, 45 пд, 34 пд, 1 кд, 267 пд, 255 пд. Непосредственно за спиной этих войск стоят 17 пд и 78 пд, 268-я охранная дивизия. Итого 13 пехотных и одна кавалерийская дивизии в первой линии. Плюс к этому числу у немцев в первой линии были 17-я, 18-я, 3-я и 4-я танковые дивизии. На направлении главного удара, в районе Бреста и окрестностей, у немцев против советских трех дивизий (6, 42 сд, 22-я танковая дивизия 14-го мехкорпуса) находилось восемь дивизий: 167 пд, 17, 18 тд, 31 пд, 45 пд, 34 пд, 3 тд, 4 тд. Учитывая, что 22 тд имела всего один полк пехотинцев, соотношение сил – все то же классическое троекратное преимущество. Южнее Бреста против 75 сд соотношение такое же: 1-я кав.
дивизия, 267 и 255 пд. Выдвигавшиеся к границе войска, 47-й стрелковый корпус, двигавшийся к границе, 22 июня находился в сотне км от войск 4-й армии и помочь им ничем не мог. С 155-й и 121-й стрелковыми дивизиями 47-го стрелкового корпуса немцы столкнулись только 25 июня у Слоним. К тому времени части 4-й армии были уже сильно потрепаны и вступление в бой еще одного корпуса ситуацию принципиально не меняло.
Одним словом, на важнейших направлениях плотность советских войск у границы была достаточно низкой и требовалось уплотнение построения дивизий за счет прибытия корпусов и армий из внутренних округов и Второго эшелона войск округа. Владимир Богданович пишет: «Когда мы говорим о причинах поражений Красной Армии в начальном периоде войны, то почему-то забываем главную причину: Красная Армия находилась в вагонах». Хотелось бы этот тезис исправить, не столько в том, что в вагонах, сколько в том, что эти вагоны не приехали туда, где они были нужны. Точно так же, как это случилось в Польше в 1939-м, про это я уже писал выше.
Убогость и малочисленность армий прикрытия у государственной границы – это очевидный факт, для его констатации достаточно проделать расчет плотностей войск, разделить фронт армии на количество дивизий в ней. Но Владимир Богданович не утруждает себя даже простейшими арифметическими расчетами. Легких путей он не ищет и начинает кидаться терминами, значения которых попросту не знает. Например такая душевная цитата («Ледокол»): «Разница между советским и германским механизмами войны заключалась в том, что в Германии все называлось своими именами, при этом танковые группы имели свою нумерацию, полевые армии – свою. В Советском Союзе ударные армии существовали в теории, а затем были созданы и на практике, однако они формально не носили титул «ударная армия». Это название официально было введено уже после германского вторжения. До этого все советские армии имели единую нумерацию и по своим названиям никак друг от друга не отличались. […] Элемент, который превращает обычную армию в ударную, – это механизированный корпус новой организации, в котором по штату положено иметь 1031 танк. Вот тут мы делаем для себя поразительное открытие: на 21 июня 1941 года ВСЕ советские армии на германской и румынской границах, а также 23-я армия на финской границе вполне подходили под стандарты ударных армий, хотя, повторяю, этого названия формально не носили. Перечисляю их с севера на юг: 23-я, 8-я, 11-я, 3-я, 10-я, 4-я, 5-я, 6-я, 26-я, 12-я, 18-я, 9-я. Вдобавок к ним разгружалась 16-я армия – типично ударная, имевшая в своем составе более 1000 танков (Центральный архив Министерства обороны СССР. Ф. 208. оп. 2511, д. 20, с. 128). Под этот стандарт также вполне подходили тайно выдвигавшиеся к германским границам 19-я, 20-я и 21-я армии».
То есть, по Владимиру Богдановичу, признаком «ударности» армии является наличие танков. Мнение интересное, но давайте все же дадим слово советской военной теории и практике. Для начала заметим, что апелляция Владимира Богдановича к официально называвшимися ударными армиям 1941–1945 гг. совершенно беспочвенна. Например, 2-я ударная армия 2-го Белорусского фронта 1 января 1945 года, состоящая из 10 стрелковых дивизий, имеет всего одну 30-ю гвардейскую танковую бригаду и два отдельных танковых полка, 46-й и 260-й гвардейский. 3-я ударная армия Белорусского фронта не имеет танковых частей вообще, 5-я ударная армия – одну бригаду. Что же называлось ударной армией в советской военной теории, действовавшей на июнь 1941-го?
Обратимся к книге, которая так и называется «Ударная армия»: «Первой задачей ударной армии является нанесение фронтального удара с целью безотказного прорыва тактической обороны противника. Выполнение этой задачи падает на эшелон тактического прорыва в составе усиленных стрелковых корпусов. Количество этих стрелковых корпусов определится шириной фронта армейского прорыва (минимально 30 км, иначе грозит зажим в огневые артиллерийские клещи) с учетом, что фронт атаки для одного стрелкового корпуса в 3 дивизии при наступлении на заранее укрепившегося противника не будет превышать 10 км» (Варфоломеев Н. Ударная армия. М.: Госвоениздат, 1933. С. 174). То есть в ударной армии должно быть минимум 9 стрелковых дивизий (три участка по 10 км на фронте 30 км). По Н. Варфоломееву, «общая ширина фронта наступления ударной армии достигнет 50–80 км» (там же, с. 182), что дает нам оценку численности в 15–18 дивизий.
Как мы видим, у тов. Варфоломеева несколько другие критерии: «ударной» называется армия, имеющая в своем составе определенное количество стрелковых дивизий. Что вполне логично, «ударность» армии заключается в ее возможностях по прорыву обороны противника пехотой, стрелковыми дивизиями и корпусами. По этому критерию НИ ОДНА из армий приграничных округов или выдвигавшихся из внутренних округов не была ударной. Перечислим их в том же порядке, что и Владимир Богданович, в скобках указав количество стрелковых дивизий в каждой. 23-я (5), 8-я (5), 11-я (8), 3-я (3), 10-я (6, плюс две кавдивизии), 4-я (4), 5-я (5), 6-я (6, плюс одна кавдивизия), 26-я (3), 12-я (3, плюс три горнострелковых дивизии), 18-я (на 22 июня полосу границы не занимала, позднее получила один корпус из 12-й армии и один корпус из сформированных в округе), 9-я (6, плюс две горнострелковые и две кавдивизии).
Отметим и еще один важный момент. Поскольку и для обороны, и для наступления войска из глубины страны и других театров военных действий нужно выдвигать к границе, то появляется еще один ответ на тему о «Сталин не верил». До определенного момента действия Германии не внушали опасений. Они вполне могли быть истолкованы как защита тыла от неожиданностей в ходе вторжения в Англию. Соответственно, немцы выдвигали войска к советским границам на случай необходимости вести боевые действия вследствие вмешательства СССР по тем или иным причинам в войну на стороне Великобритании. То есть для действий, аналогичных операции 8-й германской армии в Восточной Пруссии в Первую мировую, когда немцы также повернулись к России спиной, начав наступление во Франции по плану Шлиффена. Для построения устойчивой обороны войск требовалось больше, чем было на границе с СССР в 1940 году. Соответственно, в первой половине 1941 года производились перемещения войск, которые можно было расценить двояко: и как подготовку к нападению, и как подготовку к сдерживающим действиям на случай вмешательства СССР в войну при начале «Зеелеве». То есть выдвижение войск к советским границам само по себе еще не свидетельствовало о возможном нападении. Ф. И. Голиков 31 мая честно доложил Сталину, что силы немцев распределены так:
«против Англии (на всех фронтах) – 122–126 дивизий, против СССР – 120–122 дивизии, резервов – 44–48 дивизий».
Цитирую «Спецсообщение разведуправления Генштаба Красной Армии о группировке немецких войск на 1 июня 1941-го». Хорошо видно, что количество дивизий, выделенных для действий на Западе, даже слегка больше выделенных против СССР. То есть ситуация на 1 июня была неопределенная, яркой направленности против СССР группировка Вермахта, по данным советской разведки, не имела.
«Хорошо, – скажет читатель, – если все делали правильно, то почему произошла катастрофа?» Здесь сыграли свою роль два фактора. Во-первых, была неопределенность в действиях Германии. Характер советского развертывания с приостановкой этого процесса в мае говорит о зависимом от действий противника выдвижении войск, об отдаче инициативы развязывания войны немцам. Предполагалось, что немцы начнут оказывать дипломатическое давление, выдвигать какие-то требования. Пока будут идти переговоры, можно будет завершить развертывание и в случае неудачи дипломатического решения проблемы заговорили бы пушки.
На мой взгляд, осуждать наших предков не за что. Это мы сегодня знаем результат, сегодня знаем, что немцы проявили оригинальность и начали войну без попыток добиться чего-либо дипломатическим путем и сразу навалившись всеми силами. Тогда возможность именно такого развития событий была неочевидна до самого последнего момента, когда вдоль всей границы загремела канонада.
