Глава 37

Сначала стало темно.

И тихо.

Ни дыхания. Ни движения.

Полная тишина и темнота.

«Для смерти мрачновато», – успела подумать Никки и тут же услышала гулкий стук своего сердца. Время начало ускоряться, а затем пришла боль – острая, обжигающая.

Нога.

Никки нащупала липкую рану. Ее подстрелили чуть ниже колена.

Тут она наконец поняла, что вовсе не смерть или ее померкшее сознание были причиной кромешной тьмы вокруг. Кто-то просто выключил в коридоре свет.

Должно быть, Господь услышал ее мольбы! От неожиданности Родригес дернулся и промахнулся, и пуля попала ей в ногу.

Никки тихо застонала.

Это было ошибкой.

Почти мгновенно раздался шорох, и она услышала смех Родригеса.

Никки лежала не двигаясь.

Шаги.

Затем Родригес, судя по звуку, поскользнулся, и раздались проклятия на испанском.

– Я слышал тебя, сучка! – заговорил ее враг с бешенством. Голос звучал близко, на расстоянии вытянутой руки. – Я тебя найду.

После того как Лу Гудман дернул рубильник, подвал моментально погрузился в темноту.

Детектив искренне надеялся выиграть хоть немного времени, сбить Луиса Родригеса и его людей с толку, однако и сам оказался в замешательстве. Разглядеть хоть что-то было невозможно. Его словно положили в холодный гроб. Гудмана охватил первобытный ужас.

«Дыши. Дыши медленно, неторопливо».

Дыхательная гимнастика заставила сердце унять торопливый бег. Лежа на полу, Гудман старался успокоиться.

«Теперь думай».

Он полез в карман за телефоном, но аппарата не было: похоже, оставил в участке. К счастью, на брелоке ключей от машины был крошечный фонарик. Торопливо нажав крохотную кнопку, Гудман включил свет. Узкие стенки «гроба» тотчас раздвинулись, превратившись в стены подвала, вдоль низкого потолка которого шла вереница труб, покрытых изоляцией. Прямо перед детективом зиял люк вентиляционного хода, через который он попал в подвал. Впереди, всего метрах в пяти, находилась металлическая лестница. Гудман осторожно пополз к ней, остерегаясь порванных проводов и осколков стекла на полу. После резкого хлопка парой этажей выше наступила тишина. Что, если этот хлопок – звук выстрела из пистолета с глушителем, а Никки лежит мертвая у ног Луиса Родригеса?

Вдалеке раздался стон, затем послышался мужской голос.

Никки?

Вытащив пистолет и зажав фонарик зубами, Гудман пополз быстрее, а затем принялся карабкаться наверх.

Луис Родригес замер, весь превратившись в слух, и оскалился словно волк, ничего не видя в темноте. Доктор Робертс была где-то рядом. Похоже, он ранил сучку, и она не могла сбежать.

Родригес представлял, как наткнется на нее в темноте, навалится сверху, схватит за горло и, приставив дуло ко лбу, наконец всадит пулю в голову. Она заслуживала смерти, заслуживала! Эта тварь промыла мозги его любимой жене, и теперь ее собственные мозги должны разлететься по цементному полу в наказание за дерзость.

– Тебе не скрыться, – прорычал Луис, делая маленькие шажки вперед.

Она не могла убежать. Коридор был узким и вел прямо к нему. Любое другое направление – тупик, лифт находится внизу, у входа дежурят его люди.

Луис резко наклонился вперед и коснулся рукой пола. Ничего.

«Да куда подевалась эта тварь?»

Боль, острая, словно пуля, пронзила его тело. Маленький, но сильный кулачок ударил его прямо между ног. Должно быть, Никки Робертс вложила в этот удар всю силу. Взвыв, Луис сложился пополам и упал на колени. Позади раздался шорох, словно мышь пыталась спрятаться в свою нору.

«Эта сучка проскочила мимо меня! Она пыталась добраться до лестницы!»

Превозмогая боль, Луис повернулся назад и принялся палить в темноту.

– Я убью тебя, убью!

«Я сделала это! Я прорвалась!»

Никки была уже возле лестницы, когда за спиной раздались выстрелы. Любая шальная пуля могла задеть ее, сразить наповал, но желание сбежать оказалось сильнее страха. Она уже видела слабый свет, который проникал с первого этажа. Все, что ей требовалось, – спуститься по лестнице и выскочить наружу. На улице будет проще найти помощь. Там ее спасут. Нужно только поторапливаться, пока Луис Родригес не пришел в себя.

Она поставила ногу на ступеньку, и острая боль пронзила все тело. Рука, вцепившаяся в металлические перила, разжалась, и Никки повалилась навзничь на лестничной площадке. Боль была невероятная, в глазах плясали искры. Казалось, еще мгновение – и она потеряет сознание. Из последних сил Никки подтянулась на руках и села, прижавшись к цементной стене спиной.

Она смотрела вниз, и слезы застилали глаза. Никки видела выход, но не могла до него добраться. Внезапно ее словно парализовало.

Никки закрыла глаза, понимая, что проиграла. Теплая лужа крови растекалась под ней. Сознание медленно уплывало, унося все тревоги. Словно приятный сон, к ней пришло забытье.

Выбравшись из подвала Гудман смог наконец встать в полный рост. Прислонившись спиной к кирпичной кладке, он обвел глазами пустое помещение. Из двух окон наверху проникал бледный вечерний свет.

На всякий случай Гудман выключил фонарик и двинулся в сторону лифта.

– Луис, ты тут? – внезапно услышал он знакомый голос.

Резкий ирландский акцент Мика Джонсона отразился от каменных стен.

«Не может быть! Что этот толстый идиот здесь делает?»

– Да где ты, Луис?

Гудман похолодел. Теперь ему приходилось волноваться сразу из-за двоих – Родригеса и Джонсона.

Он должен найти доктора Робертс прежде, чем ее найдет напарник. Если Мик первым наткнется на Никки, которую считал виновной, ей несдобровать. Гудман не хотел стрелять в Джонсона. Несмотря ни на что, Мик ему нравился: своим напором, желанием докопаться до правды, упрямством, которое обычно так его раздражало, – но теперь речь шла не просто о симпатиях – пришло время делать выбор.

Гудман бросился вперед.

Приехав к складу, Джонсон обнаружил машину напарника, а приметив двух громил у входа, понял, с какой стороны Гудман проник в здание. Мик пошел в обход, наткнулся на вентиляционный люк, заметил осыпавшуюся с решетки ржавчину и, быстро сложив два и два, полез в люк вслед за Гудманом. С его телосложением это было непросто, однако и клаустрофобией Мик Джонсон не страдал.

Подсветив зажигалкой, Джонсон увидел свежие отпечатки рук на пыльном полу. Похоже, он двигался в правильном направлении. Неподалеку валялась смятая грязная салфетка: Гудман вытирал руки.

«Господи, какой нормальный мужик станет таскать с собой бумажные платочки? Это же привычка баб!»

Какого черта Лу понесло на этот склад? Проклятая Никки Робертс не должна была давать ему никаких наводок о своем местонахождении! Теперь Гудман мог пострадать из-за своего мягкого сердца и желания всех спасать.

«Я должен успеть. Я должен покончить с Никки Робертс прежде, чем мой напарник ее найдет. Хотя будет куда лучше, если к этому моменту босс, Луис Родригес, лично покончит с непокорной сучкой».

Найдя распределительный щиток, Джонсон нажал рубильник. Яркий свет залил узкое помещение подвала, почти ослепив детектива. Кряхтя, тот пополз к лестнице.

– Луис! – крикнул он. – Луис!

Эхо его голоса прыгало, отражаясь от стен.

Когда вспыхнул свет, Луис Родригес инстинктивно вздернул пистолет выше и прижался спиной к стене.

Он слышал, что кто-то выкрикнул его имя. Плевать! Разбираться с чужаками он будет позже. Сейчас Родригес охотился. Он уже чувствовал запах крови. Запах крови доктора Робертс.

Мысль об убийстве Никки возбуждала его. Это было почти сексуальное влечение.

– Я иду за тобой! – крикнул он весело, словно играл в прятки с маленьким ребенком.

Глаза привыкли к свету, и он различил на полу пятна крови, тянувшиеся к лестнице. В паху все еще ныло, но Луис не обращал на это внимания. Охота всецело захватила его. Преследовать непокорную добычу было куда интересней, чем пытать слабого противника. Смерть Уилла Бадена была для него лишь небольшим развлечением, не более того. А вот теперь он чувствовал себя по-настоящему живым.

Он найдет и казнит эту сучку.

И они с Анной будут жить долго и счастливо, пока не умрут в один день.

– Выходи! Покажись мне! – позвал он.

Когда вспыхнул свет, сознание вернулось к Никки.

Она обрадовалась, что все еще жива, но вскоре пришло понимание, что жизнь продлится не долго. Луис Родригес придет и заберет ее, точно так же как забрал жизнь Уилла Бадена. И никто не поможет Никки, а спастись самостоятельно она не в состоянии.

Пожалуй, теперь ей было почти все равно.

Она умрет, отправится на небо к Дугласу, и тогда он расскажет ей правду.

А если после смерти нет никакой жизни, тоже неплохо. Она обретет наконец покой.

«Как же я устала».

Никки перевела взгляд на рану. Края запеклись и почернели. Нога почти не чувствовалась, словно принадлежала кому-то другому, но время от времени мышцы подергивались и острая боль пронзала все тело.

Сверху послышался звук шагов.

– Где же вы, доктор Робертс? – раздался голос Родригеса. – Я уже совсем рядом.

Внезапно страх вернулся. Инстинкт выживания, более сильный, чем боль, чем усталость, взял верх. Никки подтянула непослушную ногу под себя и забилась в уголок под лестницей. Она слышала, как ее враг, медленно ступая, спускается по лестнице. Сначала Никки увидела его ботинки: черные, блестящие, – затем появились брюки. Прозвучал стон отчаяния, и Никки с удивлением осознала, что он сорвался с ее губ.

– Так вот вы где, дорогая! – радостно воскликнул Луис Родригес, оказавшись прямо перед ней и наставив на нее пистолет. – Прошу вас, смотрите мне в глаза.

Никки потупила взгляд и покачала голвой.

– Я велел тебе смотреть мне в глаза! – взревел Луис.

Трясясь от страха, Никки повиновалась. Она смотрела в лицо, которое при других обстоятельствах показалось бы ей красивым, и испытывала дикий, животный страх. В карих глазах застыли жестокость и восторг охотника, настигнувшего жертву. Красивые губы растянулись в улыбке. Палец поглаживал курок.

Родригес тянул момент, наслаждаясь ее ужасом и беспомощностью.

– Родригес! Руки вверх, полиция!

Никки показалось, что голос Гудмана звучит далеко и тихо, словно комариный писк.

Похоже, Луис думал так же, потому что улыбка по-прежнему сияла на его лице.

– Я прямо за твоей спиной, Луис. Не стреляй.

Теперь Никки увидела Гудмана. Он стоял на несколько ступеней выше Родригеса и почти излучал уверенность и властность. Прямая линия подбородка, стальной тон…

«Он пришел меня спасти! Неужели теперь все будет в порядке?»

Облегчение было таким сильным, что в ушах зашумело. Она медленно переводила взгляд с Родригеса на Гудмана.

Спустя несколько томительных секунд Родригес медленно разжал руку, и пистолет стукнулся о ступеньку.

– Видите, детектив, я не выстрелил, – почти дружелюбно сказал он, поворачиваясь к Гудману. Казалось, что ситуация его ничуть не напрягает. – Уверен, Никки Робертс сейчас весьма вам признательна. И что же дальше? Вы арестуете меня?

Родригес протянул руки для наручников и засмеялся.

«Да он полный псих. И как, черт побери, никто до сих пор этого не замечал?» – подумала Никки и посмотрела на Гудмана с признательностью.

Она ожидала, что сейчас детектив зачитает арестованному его права и наденет наручники. Гадая, сколько еще полицейских находится на складе, Никки заозиралась по сторонам.

В этот момент раздался оглушительный выстрел, и голова Родригеса взорвалась, словно уроненный на асфальт спелый арбуз. Брызги крови и осколки черепа разлетелись во все стороны, испачкав лицо, руки и блузку Никки.

Переступив через тело Родригеса, Гудман подошел к ней и присел на корточки.

– Ты убил его, – прошептала она, ловя ртом воздух.

– Да. – Лу осторожно, тыльной стороной ладони отер ее щеку.

– Ты даже не попытался его арестовать.

– Нет. Даже не попытался.

Никки неудержимо затрясло, и она зашлась в рыданиях. С каждым вырывавшимся из груди всхлипом приходило облегчение.

– Спасибо.

Она потянулась к Гудману и порывисто обняла за шею. Детектив обнял ее в ответ и отпустил, лишь когда рыдания стихли. Никки привалилась к стене и наконец вытянула раненую ногу, теперь холодную и онемевшую, словно каменную. Никки срочно требовалась медицинская помощь.

– Ты спас мне жизнь, – сказала она с чувством.

Гудман долго смотрел на нее, и его странный взгляд смущал ее. Внезапно Никки показалось, что лицо детектива отдаленно напоминает лицо Родригеса.

– Ты удивительно глупая женщина, – фыркнул Гудман и приставил пистолет к ее виску.

Из здания заброшенного склада раздался второй выстрел. Услышав его, женщина, направлявшаяся к автобусной остановке, ускорила шаг и ни разу не обернулась.