Глава 24

Мик Джонсон чесал подбородок до тех пор, пока он не стал красным и воспаленным. Зуд начался, едва детектив выбрался из машины у дома Трейвона Реймондса на Денкер-авеню, словно у Мика была аллергия на этот чертов район. Вестмонт… Что за дыра? Улицы, на которых черный парень провел свою короткую жизнь, были средоточием человеческих пороков и слабостей. Здесь творилось насилие, покупались и продавались наркотики, давались взятки и рос страх.

Многие люди считали Мика Джонсона расистом. Раньше его возмущало такое мнение, однако со временем он и сам привык думать о себе так же. Двое его близких друзей, включая бывшего напарника Дейва Малоне, погибли от рук этих чертовых толкал – черных малолетних парней, в которых не было ни грамма человечности. Оба убийства произошли в Вестмонте, при свете дня, и – вот уж сюрприз! – не нашлось ни единого свидетеля. Одни черные отморозки убивали, другие знали об этом, но молчали.

Только сопливые либералы вроде Дугласа и Никки Робертс могли надеяться, что сумеют спасти эти заблудшие души. Они верили в равные возможности для белых и афроамериканцев, считали, что каждый заслуживает шанс, создавали реабилитационные клиники и жертвовали деньги в идиотские фонды. Мик Джонсон знал, что на этих чертовых улицах шла война и черные парни держали в руках оружие, а вовсе не белые флаги. Дейв Малоне истек кровью и умер, пока в этот поганый район приехала «скорая», и ни один черный говнюк не оказал ему помощь.

Джонсон замолотил кулаком в дверь дома Реймондсов.

– Открывайте! – проревел он, его толстое тело заколыхалось. – Открывайте, черт вас дери, это полиция!

– Иду, иду, – раздался слабый женский голос.

– Быстрей, – потребовал Джонсон.

Припарковав старенький «ниссан» в неприметном переулке напротив дома Реймондсов, Дерек Уильямс распластался в кресле и принялся наблюдать за действиями Джонсона. Агрессивный настрой толстого копа чувствовался даже на расстоянии. Со слов Никки Робертс Дерек составил некоторое мнение о детективе Джонсоне, и, похоже, клиентка не преувеличивала. Единственная вина несчастных женщин, в чей дом вошел Джонсон, состояла в том, что их кожа была неугодного ему цвета.

Детектив не нравился Дереку Уильямсу и потому, что являлся копом, и потому, что был по натуре расистом.

С полицией у Дерека имелись давние счеты. Трижды он пытался поступить в полицейскую академию и трижды получал отказ. Он проходил тесты на физическую подготовку, успешно сдавал экзамены, но всякий раз ему приходило письмо, начинавшееся стандартной фразой: «Уважаемый мистер Уильямс, вынуждены сообщить вам, что ваши результаты не удовлетворяют требованиям…»

Почти двадцать лет назад Дерек оставил попытки стать копом и махнул рукой на свою мечту, однако обида осталась. Он презирал полицейскую структуру в целом и каждого копа в отдельности. Уильямс презирал надменного идиота Джонсона не меньше, чем слабака Гудмана, в частности, за их неспособность распутать дело.

Минут через пятнадцать детектив Джонсон, злой, с красным лицом вышел на улицу, сел в машину и уехал. Дерек выбрался из укрытия, подошел к дому Реймондсов и осторожно постучал в дверь.

– Что вам еще нужно? – раздался женский голос, оскорбленный и расстроенный. – Мы все рассказали и не желаем, чтобы и дальше с нами обращались таким ужасным… – Дверь распахнулась, на пороге стояла приятная чернокожая женщина лет сорока. – Мм… Вы еще кто? – Она удивленно оглядела гостя и недоверчиво прищурилась.

– Простите за беспокойство, – начал Дерек.

– Я не понимаю, что вам от меня надо! Лучше бы ловили убийцу моего мальчика, а не приставали с идиотскими вопросами к невинным людям!

– Я не из полиции, – заверил ее Уильямс, протягивая визитную карточку. – Я веду частное расследование. И моя задача – действительно найти убийцу Трея, миссис Реймондс. За этим меня и наняли. Могу я войти?

Вскоре Уильямс сидел на диванчике в уютной гостиной и потягивал кофе из изящной чашки. Напротив в одинаковых больших креслах расположились мать и бабушка Трейвона Реймондса. Обе вели себя очень вежливо и были приветливы.

– Так вы работаете на миссис Робертс, – уточнила Марша. – Хорошая она женщина. Конечно, мы мало общались. Все больше с ее покойным мужем, доктором Робертсом. Уж вот кто был ангелом во плоти, так это мистер Дуглас. Добрый, с легким нравом.

– Ангел во плоти, – эхом повторила пожилая женщина.

– А миссис Робертс дала Трею работу, она даже платила за него страховку. Мы всегда будем благодарны этой семье за поддержку. – Марша помолчала. – А зачем она вас наняла?

– Как и вы, моя клиентка сочла, что полиция ничего не делает для поимки преступника. К тому же ей самой угрожает опасность.

Женщины переглянулись.

– Вы говорите серьезно? Мы не знали этого.

– Кроме вашего сына погибла и другая женщина, Лиза Флэннаган.

Марша промокнула глаза платком.

– Я знаю о ней. Трей говорил. Он был влюблен в нее, как мне кажется. Эта Лиза была пациенткой Никки Робертс. Бедная девушка! Сколько грязи вылили на нее газетчики, стараясь опорочить. Писали, что она блудница, встречалась с женатым. Разве так можно? Ее жестоко убили, а они пишут о блуде.

– Согласен в вами, мэм, – кивнул Уильямс. – Вы не поможете мне? Я хотел бы знать, какие именно вопросы задавал вам мистер Джонсон, чтобы сделать выводы о тех версиях, которые прорабатывает полиция.

– Версии? Господь с вами! – всплеснула руками бабушка Трея. – Он даже вопросов не задавал, просто кидался обвинениями. Говорил, что Трей торговал травкой или что-то вроде этого.

– И это наглая ложь, – добавила миссис Реймондс, гневно вспыхнув. – Мой сын не касался наркоты почти два года благодаря семье Робертс.

– Меня не надо убеждать, мэм, я знаю. Так что, Джонсона интересовали только наркотики?

– Да. Требовал выдать его контакты, рассказать о дилерах и местных бандах. А ведь мой сын был хорошим парнем, мистер Уильямс. Но этот коп не желал слышать ни единого доброго слова о Трее. Кажется, его это лишь бесило. Поняв, что про наркотики ничего выведать не удастся, он принялся расспрашивать об отношениях Трея и Никки Робертс, о том, чем мой сын занимался в офисе доктора.

– Джонсон решил, что рабочие обязанности Трея помогут в расследовании?

– Уж не знаю, что он решил. Думаю, он решил, что самая лучшая идея – стоять в моем доме и орать на меня. Он говорил гадости о докторе Дугласе и его жене. Якобы именно по их вине этот район кишит наркотиками и болезнями. Мол, из-за этих двух полиция бессильна помочь или что-то в этом духе. Да как будто полиция пыталась помочь! Потом он начал утверждать, что доктору Робертс плевать на Трея, что она скорее всего связана с теми, кто убил Трея. – Глаза женщины налились слезами, и она умолкла.

– Не нужно так переживать из-за его слов, – мягко произнес Уильямс.

Бабушка Трея погладила миссис Реймондс по плечу.

– Мы сказали этому копу, что все это вздор, но, говоря по правде, ему было совершенно плевать, что мы думаем. У него есть готовое мнение о Никки Робертс и нашем сыне. И правда его не волнует.

Промокнув салфеткой глаза, Марша добавила:

– А потом этот хам заявил, что мы скрываем факты и покрываем убийц. И что, если он узнает, что мы утаиваем важные улики от следствия, наши черные задницы окажутся за решеткой. Он так и сказал: черные задницы. И еще заявил, что найдет подельников Трея, и ушел очень разгневанный. Уж не знаю, кого он там собрался искать… скатертью дорожка.

Уильямс постарался утешить женщин и поблагодарил за кофе и уделенное время.

– Если узнаете что-то новое, пожалуйста, позвоните мне. Любая мелочь может иметь значение. Номер у вас есть. Звоните даже ночью.

– Благодарим вас. – Миссис Реймондс пожала ему руку. – Обязательно. И передавайте привет доктору Робертс.

Выйдя на улицу, Уильямс заколебался, прикидывая, что предпринять дальше. Всего в квартале от дома Реймондсов находилась главная «торговая площадь», где толкали наркотики любого вида. Несмотря на дурную славу, это место было единственным, куда белый мог сунуться без опасения нарваться на неприятности: дилеры привечали покупателей с любым цветом кожи.

Возможно, именно в этот район направился Джонсон. Он был разгневан, даже взбешен и одержим жаждой действий. Пусть этот коп и редкий засранец, но у него была репутация крайне смелого и решительного человека. К тому же его бесило видимое бездействие полиции в отношении наркоторговли. Поэтому предугадать дальнейшие действия Джонсона было не трудно.

Уильямс взглянул на часы. Коп ушел от Реймондсов час назад, значит, горизонт должен быть чист.

Прыгнув в машину, Дерек медленно поехал по улице. Окрестности выглядели вполне мирно, хотя это было обманчивое впечатление. Сунуть нож под ребра здесь могли с самой радушной улыбкой. Проехав ярдов двести, он наткнулся на троих латиносов.

На прекрасном испанском – после неудачного пребывания в Мехико-Сити в поисках пропавшей Шарлотты Клэнси Дерек решил выучить язык – он спросил парней, не ошивался ли поблизости полицейский и не задавал ли вопросов от Трее Реймондсе. Парни окинули его безразличными взглядами.

Протянув им несколько двадцатидолларовых банкнот и пачку сигарет, Дерек попробовал еще раз:

– Полицейский этот очень толстый, очень белый и очень грубый. Этакий говнюк.

– Был такой, – ухмыльнулся один из парней. – Но с ним не стали говорить. Тогда он пытался что-то узнать у тех торчков на углу. – Он кивнул на нескольких оборванцев, развалившихся на зеленой травке поодаль.

– Спасибо, – ответил Уильямс, протянув еще двадцатку. – Трея никто из вас не знал?

Тот, что ухмылялся, мрачно кивнул.

– Слыхали о таком. Его порезал зомби.

– Ты веришь в зомби? – спросил Уильямс.

– Да какая разница? – пожал плечами парень. – Этот Трей тут не бывал.

– Он не употреблял? – уточнил Уильямс.

– Ну, я его не видел.

– Но разве раньше он не торговал?

– Может, в другом районе? Например, в Вест-Сайде? Я слыхал, он дружил с парой толкал.

Дерек благодарно кивнул и направился к наркоманам на траве. Двое из них то ли спали, то ли находились под кайфом: они валялись, закрыв глаза и кутаясь в вонючие спальные мешки. Еще один сидел, подтянув под себя ноги, и говорил сам с собой. Длинная седая борода, грязная и спутанная, дергалась, когда он принимался трястись от беззвучного смеха. Единственной, кто казался немного вменяемым, была молодая девчонка, костлявая, бледная, с темными кругами под глазами.

Уильямс протянул ей купюру с легким чувством вины: он прекрасно знал, на что пойдут его деньги.

– Ой, спасибо! Спасибо! – Бледное лицо озарилось радостной улыбкой.

Покачав головой, Уильямс достал из кармана чуть подтаявший батончик-сникерс и отдал наркоманке.

– Съешь хотя бы это.

Дерек задавал ей те же вопросы, что и ребятам на улице.

– Он мариновал нас долго, – вялым голосом сказала девица. – Угрожал сдать в полицию за хранение. Но у нас ничего нет. Да он и сам это знал. Его интересовал только тот парниша.

– Какой? Трей Реймондс? И что вы ему сказали?

Она разорвала обертку и принялась жевать шоколадку.

– Да ничего. Я не знала никакого Трея. Даже не слышала о нем. Я с другого района. Меня сюда друг привел. – Девица указала на бородатого наркомана. – Вы не думайте, он не всегда такой. – И внезапно смутилась и даже покраснела, сделавшись довольно милой.

Уильямс с сожалением подумал, что раньше девчонка была, должно быть, хорошенькой.

– Не такой?

– Не. – Она грустно покачала головой. – Это все «крокодил». Знаете про него? Чертова дрянь. Пробуешь один раз и уже не слезаешь.

– Никогда не слышал, – удивился Уильямс. – Его продают здесь?

Внезапно глаза девушки сузились.

– А что? Вы кто такой вообще? – Она сделала шаг назад. – Рыщете тут, спрашиваете. Что вам надо?

– Я друг парнишки, о котором тебя расспрашивал коп. – Дерек достал еще двадцатку и принялся ей помахивать.

Девчонка смотрела как завороженная.

– Друг, значит?

– Парнишка был наркоманом, но выбрался. А не так давно его убили в этом районе. Пытали и резали ножом. А еще раньше точно так же погибла молодая женщина.

Девчонка на миг оторвала взгляд от купюры и содрогнулась.

– Жуть берет.

– Тут ты права. Я не знаю, связано ли убийство с наркотиками, но Трея убили на одной из этих улиц. Ты знаешь местных толкал?

Наркоманка медленно покачала головой, глаза забегали по сторонам. Она колебалась, но в итоге победил страх.

– Нет, никого не знаю.

Дерек осторожно вытянул из кармана купюру покрупней, на этот раз пятьдесят баксов. Зрачки девчонки сузились, будто она приняла дозу. Похоже, деньги на расходы от Никки Робертс способны творить чудеса.

– Точно не знаешь?

– Ну, я не уверена, – зашептала наркоманка, придвигаясь ближе. – За Вестмонт сейчас борются разные группировки. Но это единственное место, где продают чистый «крокодил», а не подвальное дерьмо. Понимаешь? – Она потянулась за деньгами, но Уильямс придержал купюру.

– Продолжай.

– Это русский наркотик, понимаешь? Весь Лос-Анджелес теперь держат русские. Это дешевая наркота, но ее слишком часто бадяжат. Порой получается настоящий яд. Некоторые загибаются с одной дозы. Терри и я приехали сюда лишь потому, что ходит слух о мексиканцах, доставляющих чистый «крокодил», а не какое-то дерьмо. Не пойми меня неправильно, эти дилеры мне тоже не по душе, но их наркота хотя бы чистая.

Она снова потянулась за деньгами. В этот раз Дерек позволил ей схватить банкноту, но продолжал удерживать за другой уголок.

– Кто эти мексиканцы? – Он заглянул ей прямо в глаза.

– Сказала же, не знаю. Не знаю! Это какие-то дилеры Терри, а не мои. Я не принимаю «крок».

– Мне нужно имя, милая. И никто не узнает. Я же не коп, просто хочу помочь другу.

Несчастная вращала глазами, словно ее изнутри разрывали демоны. Купюра была слишком соблазнительна. Внезапно привстав на цыпочки, она прижала обе ладони к уху Уильямса и шепнула одними губами.

Имя.

У Дерека похолодело внутри. Он даже не заметил, как банкнота выскользнула из его пальцев. Девчонка с торжествующим хихиканьем сунула бумажку в карман.

– Спасибо, – сказала она, когда Уильямс на негнущихся ногах повернулся, чтобы уйти. – Удачи в поисках убийцы!

– И тебе удачи, – пробормотал Дерек на автомате. – Она тебе понадобится.

После того, что юная наркоманка шепнула ему на ухо, удача требовалась им обоим.