– Мисс Паркер! – воскликнул проводник вагона. – С вами все в порядке?

Сибил успела схватиться за поручень в коридоре, прежде чем упасть на колени. Проводник подскочил к ней и поддержал за талию.

«Это просто сон, – вначале подумала Сибил. – Но ведь я не сплю. Среди бела дня, с открытыми глазами… И тем не менее это явилось мне с той же четкостью, как и в моих ночных кошмарах».

Она как раз возвращалась из вагона-ресторана в свое купе, когда в поезд ледяным порывом ворвался вихрь. Сначала она была уверена, что просто где-то случайно открылась дверь. Она хотела было позвать проводника, как внезапно до нее отчетливо донесся запах океана. И тут она заметила, что ее одежда даже не всколыхнулась от резкого потока воздуха, а сам этот морской ветер – всего лишь ее собственная иллюзия. Что же касается фирменного экспресса «Двадцатый век Лимитед», в котором она сейчас ехала, то он находился еще за много миль от побережья.

В этот момент она вдруг ощутила, что, кроме проводника, который поддерживал ее за талию, ее схватил за руку еще один находившийся рядом мужчина. И хотя в узком коридоре вагона просто не было места для троих, она отчетливо видела его. И это не был красавец-египтянин из ее снов.

У мужчины была белая кожа и выступающий волевой подбородок. Но выглядел он таким же напуганным, как и мистер Рамзи из ее страшного сна, сна, в котором она тянулась к нему своими высохшими руками скелета. Мужчина выкрикивал чье-то имя, но разобрать его она не могла – голос его звучал приглушенно и доносился как бы издалека; к тому же ветер из ее видения срывал с его губ слова и относил их в сторону.

Сибил стояла с ним на палубе корабля, дрейфующего в открытом море. Она мельком взглянула в иллюминатор какой-то каюты, но, к своему ужасу, увидела, что в стекле отразилась не она, а все та же смуглая женщина с идеально правильными чертами лица, которая уже являлась ей во сне. Пышные иссиня-черные волосы выбивались из-под повязанного на голове шарфа.

А затем видение внезапно исчезло. Сибил снова была в своем вагоне, а проводник аккуратно вел ее под руку в купе, как какую-то больную старушку.

– Вас просто укачало, мисс Паркер. В этом все дело. Сейчас дадим вам воды, и все будет хорошо. До приезда в Нью-Йорк вы еще сможете отдохнуть. Времени для отдыха предостаточно. Все обойдется, мэм.

Навстречу им торопливо шла встревоженная Люси, вышедшая в коридор на шум суматохи. Она вежливо отодвинула проводника, взяла Сибил под руку и повела ее в купе.

Когда они остались наедине, дыхание Сибил нормализовалось. Люси присела напротив нее и, протянув руку, нежно коснулась ладонью ее щеки. Никогда прежде ее горничная так к ней не прикасалась, так что жест этот был явным свидетельством того, насколько неважно Сибил выглядела.

– Наваждение какое-то, – чуть слышно пробормотала Сибил. – Скорее всего, это был просто приступ недомогания, вот и все.

– Я приведу доктора, – так же тихо сказала Люси.

Она быстро встала, но Сибил тут же схватила ее за руку:

– Нет. Нет, доктор тут не поможет…

– Но, мадам…

– Прошу тебя, Люси. Принеси мне кофе. Просто кофе. Если тебе удастся раздобыть чашечку кофе, со мной все будет в порядке.

Люси кивнула с сочувствующим выражением лица и быстро удалилась.

Сибил сильно переживала, что перед поездкой не рассказала о своем состоянии любимой горничной. Наверное, это было глупо с ее стороны и даже опасно, причем для обеих. Но Сибил была убеждена, что еще большей глупостью было бы вообще не отправляться ни в какое путешествие. И не искать никаких ответов.

Она не сходит с ума. Это исключено. Потому что тот красивый смуглолицый египтянин существовал в действительности. Сибил была уверена в его реальности, хоть никогда прежде его не встречала. Но тот факт, что, кроме нее, его больше никто не видел, доказывал присутствие во всем этом чего-то сверхъестественного, и ее горничная, пытаясь как-то объяснить это для себя, вполне могла бы счесть ее ненормальной. Поэтому Люси лучше не знать правды, тогда она будет уверена в здравомыслии своей госпожи.

Деревенский пейзаж за окном, казалось, находился бесконечно далеко от напугавшего ее видения. И все же продуваемая ветром палуба представлялась ей такой же настоящей, как мягкое сиденье в ее купе, а само видение нельзя было списать на загадочное поведение ее спящего мозга, поскольку оно полностью завладело ею с неотвратимой силой эпилептического припадка.

«Становится все хуже, – размышляла Сибил. – Теперь беспокоят не только ночные кошмары, а еще и нечто посерьезнее. Однако до сих пор самым опасным во всем этом был страх. Если я смогу преодолеть страх, я выдержу и все остальное».

А перед лицом страха, грозившего лишить Сибил самообладания и здравого ума, единственное, на что она могла положиться для спасения собственной души, было ее писательское перо.

Схватив свой дневник, она принялась записывать все детали своего видения как можно быстрее, как будто скорость ее письма могла унять тревожное сердцебиение. Она взяла с собой в поездку такое количество записных книжек в жестких переплетах, что из-за них ее чемодан стал практически неподъемным. Но было невозможно проанализировать то, с чем она столкнулась сейчас, без повторного возвращения в ее детские сны про Египет и их подробного осмысления. Это было каким-то образом связано, она была в этом абсолютно убеждена. Все, что у нее оставалось, это ее старые дневники и надежда на то, что таинственный мужчина, о котором она узнала из газетных вырезок, сможет раскрыть секрет ее нынешнего болезненного состояния.

Закончив писать, она захлопнула дневник, с удовольствием ощутив его вес в своих руках.

Когда она писала, это морально поддерживало ее и помогало преодолевать любые жизненные невзгоды: потерю родителей, проблемы с братьями, рецензии критиков, называвших ее произведения прихотливой чушью. Они все лгут, эти критики. Потому что истории о романтической любви, путешествиях и чудесах помогают нам представить мир лучше, чтобы затем попытаться воплотить свои представления в жизнь, пусть и постепенно. Когда кто-то рассказывает волшебную сказку, и он, и его слушатель – оба делают еще один шаг к величию человеческой души. Но защитит ли ее творчество ее собственную душу, если тот таинственный египтянин, мистер Рамзи, не поможет ей в разгадке ее видений, а лишь станет еще одной обескураживающей загадкой?

Следующая мысль была о том, что страх, пусть и мучительный, все равно лучше паники, которая охватывала ее во время видений. А потом Сибил вдруг стало клонить в сон.

Когда ее сознание окончательно отключилось, она вновь услышала имя, которое выкрикивал мужчина на палубе корабля.

И на этот раз ей удалось разобрать эти едва различимые звуки.

Резко открыв глаза, она быстро схватила свой дневник и записала это имя, как будто боялась, что иначе забудет его.

На некоторое время она застыла на месте и просто сидела, остолбенело глядя, как на бумаге высыхают чернила, пока за окном вагона пролетали купающиеся в солнечном свете деревья и зеленые холмы.

На странице было написано Клеопатра.

Однако остальные фрагменты ее видения определенно относились к современности. Палуба парохода, большое окно каюты. Это были приметы нашего времени, и тем не менее кто-то в ее видении абсолютно точно называл ту женщину Клеопатрой.

Может быть, именно так просто заполнился один из пробелов в ее видениях – именем, вырванным из множества ее навязчивых идей, связанных с Египтом?

На этот вопрос ответа у нее не было.

Зато они побывают у мистера Рамзи, она была в этом уверена. В худшем случае, все равно что-то в этом человеке должно дать ей очередную подсказку для разгадки этой тайны. Уже ради этого не стоило терять надежды. Уже только ради этого стоило продолжать свое путешествие на другой конец света.

Вскоре Люси вернулась с чашечкой кофе, и Сибил так резко захлопнула свой дневник, как будто этот решительный жест мог каким-то образом остановить водоворот затягивающих ее загадок.