Кто подхватит знамя Патрика Генри?

ПРЕДИСЛОВИЕ

Нижеприведенный текст был впервые опубликован 12 апреля 1958 года. Впоследствии его переиздавали множество раз внутри НФ-сообщества и за его пределами, как в нашей стране, так и за границей.

В результате на меня обрушился бурный шквал злобной (но вполне ожидаемой) критики.

Сейчас, спустя двадцать с лишним лет, мой «проступок», похоже, благополучно забыли – а может, простили. Но я не просил прощения, и я не хочу, чтобы он был забыт. Так что сегодня я публикую текст в его первозданном виде. Я не консультировался со своим редактором или моим издателем; каждый волен не соглашаться с мнением, которое я здесь высказал, – но он не волен отбросить эту вещь, принимая остальные части этой книги.

Кое-какие аспекты, представленные ниже, устарели в свете новых технологий, – например, никто уже (надеюсь) не спутает землетрясение с ядерным взрывом, – а средства обнаружения и контроля, напротив, заметно усложнились. Технические нюансы меняются, ключевые принципы – нет.

Победить врага без сражения – вот вершина военного искусства.

Сунь-цзы (ок. 350 г. до н. э.)

Советские лидеры, равно как и китайские, превосходно владеют этим искусством. Последние двадцать с лишним лет нас то и дело дурачат. Сегодня это бомбардировщик «Бэкфайр» (В-1 с русским акцентом), завтра – международный (ООН) договор о сотрудничестве по всем аспектам в космическом пространстве, чьими жертвами падут «L-5 Society», «Sabre», уже загубленный «Otrag» и кустарные проекты Роберта Труакса. Договор позволит агентам КГБ (как их не называй, но это будут они) детально проинспектировать любые наши частные и государственные объекты, если те хоть в какой-то мере связаны с космосом – или если агент КГБ заподозрит такую связь.

(И если вы думаете, что это даст нам право на свободный проход во все здания и все помещения космического комплекса «Byakonur», то вы не знаете, как ведут дела в СССР.)

Президент уже объявил о своем намерении подписать договор. Десять к одному, что подпишет, семь к двум, что сенат даст добро, – и сто к одному, что мы горько об этом пожалеем.

Сейчас мой призыв актуален как никогда; публикую его с гордостью – и глубоким сожалением по поводу того, что такая необходимость возникла. Всякий, кто отличается здравомыслием, может не согласиться со мной по отдельным пунктам этого заявления, однако там, где затронуты моральные принципы, свободный человек скажет: «Дайте мне свободу или смерть!» Не придираясь к мелочам, не останавливаясь, чтобы «все обдумать». Он скажет то, что думает.

Дураки и трусы смолчат.

НАСТАЛО ВРЕМЯ ВЫСКАЗАТЬСЯ!

Неужели жизнь так дорога, а покой так сладок, чтобы покупать их ценой рабства и цепей? Боже упаси! Не знаю, какой путь изберут другие; что же касается меня, дайте мне свободу или смерть!

Патрик Генри

В минувшую субботу в нашей городской газете появилось объявление, которым нас попытались напугать, чтобы мы потребовали от нашего президента прекратить испытания ядерного оружия. Внушительный, на целую полосу, текст представлял собой причудливую смесь правды, полуправды, искажений, преувеличений, откровенного вранья и коммунистической агитации, прикрытой идеалистическим вздором.

Инициаторами были семьдесят местных чудаков и шестьдесят неадекватных сограждан национального масштаба, называющих себя «Национальным комитетом за разумную ядерную политику». Вероятно, те, чьи имена обеспечили комитету определение «национальный», коммунистами не являются, да и местных мужей трудно заподозрить в приверженности коммунизму: возможно, все они – истинные патриоты, случайно сбившиеся с пути. Однако их манифест – чистейшая и бессовестная коммунистическая пропаганда.

Дерево познается по плоду. Цель манифеста – угрозами или обманом вынудить нас подписать письмо к президенту Эйзенхауэру с тремя пресловутыми требованиями. Первое – старый коммунистический трюк: мол, ядерное оружие и средства его доставки должны «рассматриваться отдельно» на переговорах по разоружению. После вывода на орбиту «Спутника» текст слегка видоизменили: «Ядерные испытания, ракеты и космические спутники должны рассматриваться в отрыве от других проблем разоружения».

Предложение звучит разумно, но в нем кроется подвох – полная капитуляция свободного мира перед коммунистической диктатурой. Это прекрасно понимал Трумэн, понимает и Эйзенхауэр, поэтому оба предпочли отказаться. Объясню, в чем подвох: если ядерное оружие и средства его доставки запретят, а обычное (танки, самолеты, штыки и винтовки) оставят, тогда… впрочем, вы уже догадались. У нас – сто семьдесят миллионов, у них – девятьсот. Как думаете, кто победит?

Даже если собрать всех возможных союзников (допустим, нас поддержат, какой бы фортель мы ни выкинули), когда дело дойдет до сражения между пехотными частями, как на реке Ялуцзян, соотношение все еще будет два к одному.

Разумеется, Хрущев мечтает, чтобы ядерное оружие «рассматривалось отдельно» от пехотных дивизий. Как он обрадуется, когда тупоголовые американцы с ним согласятся.

Мыши собрались и решили навесить на кота бубенец.

Эзоп

Второе предложение коммунисты лелеют без малого двадцать лет. Цитата: «Незамедлительно прекратить любые ядерные испытания и передать в юрисдикцию ООН контроль над их прекращением с использованием необходимых инструментов». Завет прямиком из Кремля! Мнимые контрмеры, выдвигаемые Советами еще со времен плана Баруха – сначала запретить, потом контролировать запрет на всякий пожарный… а после наложить свое вето. Приняв их, мы сдадимся на «милость» будапештских мясников, наша жизнь будет зависеть от «чести» тех, кто считает честь буржуазным пороком, а наша свобода будет держаться на обещаниях преступного государства, ни разу не сдержавшего ни одного своего обещания.

Манифест Комитета гласит: «…контроль над испытаниями вызовет лишь незначительные трудности». Скажу одно: либо нас обманывают самым наглым образом, либо выдают желаемое за действительное. Трудности есть, и весьма значительные, – и никаким иным способом, кроме инспекции на месте, их не преодолеть, поскольку пока не придумали способа отличить землетрясение от подземных испытаний.

Прежде чем доверить жизнь и свободу обещаниям Кремля:

– вспомните Будапешт;

– вспомните Польшу в 1945-м;

– вспомните Прагу;

– вспомните Эстонию, Латвию, Литву;

– вспомните Корею;

– вспомните отважную маленькую Финляндию – и будьте начеку!

Третье требование, по сути, броская ширма, но и за ней кроется мина-ловушка. Читаем: «Ракеты и космические спутники должны быть переданы под контроль ООН, что поспособствует объединению мирового научного сообщества для космических исследований». Предложение после запятой не лишено смысла, согласись СССР сотрудничать; ловушка спрятана в слове «ракеты».

Мы, американцы, живем в аквариуме, – как ни старайся, ракетные испытания у нас не спрячешь. Однако на бескрайних просторах России, Сибири и Китая можно спокойно испытывать, производить, хранить и готовить к запуску любые ракеты, вплоть до межконтинентальных баллистических, – и ни одна живая душа не узнает. Огромные территории стран коммунистической «оси» нельзя контролировать иначе как путем инспекций на местах. Малейшее послабление – и нам останется уповать на пустые обещания будапештских мясников.

Последний абзац, где нас призывают обратиться с письмом к президенту, смахивает не на предложение, а на банальную попытку вселить страх в сердца свободных людей, напомнив им об ужасах ядерной войны.

«Не желаете ли в гости?» – муху приглашал паук.

Не случайно этот манифест следует коммунистической линии, не случайно он был распространен по всей территории Соединенных Штатов в ту самую неделю, когда Хрущев самодовольно объявил о прекращении ядерных испытаний в Советском Союзе; не случайно от нас требуют отказаться от запланированных, согласованных и заранее объявленных испытаний с минимальным количеством радиоактивных осадков.

Коммунисты снова обратились к проверенной, хорошо отработанной тактике: прикинуть, как можно усыпить бдительность свободного мира, когда речь идет об одном из важнейших вопросов, состряпать агитку, которая найдет отклик у добросердечных и тупоголовых американцев, подсунуть ее в нужное время, а после, стоя в сторонке, наблюдать, как эти ослы делают за них всю работу.

Точно так же – и при помощи лозунга «Вернем наших парней домой» – Советы подкосили американскую армию после капитуляции японцев. Точно так же они вызвали у нас угрызения совести по поводу атомной бомбы – пока их шпионы воровали наши чертежи. Они придумали благочестивую тему: «Не делайте голод предметом политических игр», а после обернули нашу благотворительность на пользу своей политике. Их стараниями возникли бесславная «Оксфордская клятва» и лицемерные антивоенные демонстрации тридцатых годов. Советы неоднократно прибегали к этой тактике, дабы усыпить бдительность свободного мира, и прибегнут к ней еще не раз, если найдут таких, кто на нее купится.

Сегодня мы наблюдаем ее во всей красе. Сегодня обе стороны, Свобода и Красная Тирания, обладают ядерным оружием… и коммунисты снова пытаются устыдить или запугать нас, чтобы мы отказались от своего.

Манифест – это не путь к миру во всем мире, а призыв безропотно подчиниться тирании. Если мы пойдем у них на поводу, уже через несколько недель, месяцев – максимум через пару лет – американский флаг, «Доблесть прошлого», опустится раз и навсегда и на планете воцарятся будапештские мясники.

Вот уже сотню лет, после появления Манифеста Коммунистической партии, коммунисты стремятся захватить власть на планете. Единственная преграда – ядерное оружие, которым все еще владеет чудовищно съежившийся свободный мир. Они могут уничтожить нас… но они знают, что мы можем уничтожить их.

Поэтому нас всеми силами пытаются лишить средства, уравнивающего возможности.

Если мы на это пойдем, нам останется лишь ждать того же «милосердия», какое получил Будапешт. Нам скажут: «Сдавайтесь – или умрите!»

Бог дарует свободу только тем, кто ее любит и всегда готов охранять и защищать.

Дэниел Уэбстер

Мы, нижеподписавшиеся, – вовсе не комитет, а просто двое свободных граждан Соединенных Штатов. Мы любим жизнь и хотим мира… но не «мира любой ценой» – не ценой свободы!

Дураки и пацифисты считают иначе.

Те, кто подписал пресловутый манифест, сделали свой выбор; сознательно или нет, они предпочли рабство смерти. Это их право, пускай – мы обращаемся к свободным духом соотечественникам.

В свободной стране политическая акция может начаться где угодно. Мы прочли безумный манифест так называемого «Комитета по „разумной“ ядерной политике» – и категорически его не приемлем. И вот наш ответ, подкрепленный свободой воли и личными финансами.

Наш ответ комиссарам: «Нет, вам никогда нас не поработить. Самое большее, вы убьете нас, но мы умрем свободными!»

Те, кто готовы пожертвовать насущной свободой ради малой толики временной безопасности, не достойны ни свободы, ни безопасности.

Бенджамин Франклин

Мы будем стоять на своем, вопреки разговорам о лейкемии, мутациях и ядерном холокосте. Опасны ли «радиоактивные осадки»? Разумеется! Коммунистическая пропаганда целенаправленно исказила страшные последствия ядерной войны – но будь они хоть в тысячу раз страшнее, мы неизменно предпочтем смерть коммунистическому рабству. Уничтожит ли такая война все человечество? Скорее всего – если кремлевские заправилы сбросят на нас кобальтовые бомбы. Советская наука здесь не уступает нашей, а в сфере ракетных технологий, похоже, на пару лет опережает; они наверняка способны уничтожить человечество.

В случае атомной войны, при самом оптимистичном раскладе, погибнут десятки миллионов американцев, – возможно, в первые пять минут будет уничтожена половина нашего населения.

Колорадо-Спрингс разбомбят во вторую очередь, но никак не позже; из нас, местных жителей, не уцелеет никто.

Таковы риски. Единственная альтернатива – сдаться. Мы предпочитаем рискнуть.

Права и свободы, данные нам конституцией страны, стоят того, чтобы защищать их любой ценой.

Сэмюел Адамс

Простого решения проблемы не существует. Рисков можно избежать лишь путем капитуляции, но есть вероятность их снизить, упрочив свободный мир так, чтобы кровожадные прагматики от коммунизма не осмелились на него посягнуть. Расплачиваться придется долго и дорого – увеличением налогов, изнурительной работой в поте лица, мрачной одержимостью… а наградой, несмотря на все усилия, может стать смерть. Однако если умирать, то свободными!

Клянемся своей жизнью, состоянием и незапятнанной честью.

Мы, нижеподписавшиеся, верим, что нас поддержит абсолютное большинство американцев. Обращаюсь к вам, потомки Патрика Генри! Кем бы и где бы вы ни были, явите свои имена. Подпишите письмо и направьте его нам – а мы непременно доставим его конгрессмену Ченовету, обоим сенаторам и президенту.

Адрес на 1958 год: Роберту и Вирджинии Хайнлайн,

1776, Меза-авеню, Колорадо-Спрингс, штат Колорадо

Адрес на 1980 год: Литературное агентство «Каре спектрум», 60, Сорок вторая Ист-стрит, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

«ЧТО Я МОГУ ПРЕДПРИНЯТЬ?»

Как видите, даже двоим под силу многое. Давайте назовемся «Лигой Патрика Генри» и докажем правительству, что дух 1776 года еще жив. Прибавим вас с супругой – уже четверо, соседскую семью – шестеро; будем расти как снежный ком и лавиной обрушимся на страну.

Мы заявим о себе в других районах, в других штатах.

Если вы, читающие эти строки, живете не в Колорадо-Спрингс, то поднимитесь, выскажитесь и прямо сейчас учредите свой филиал «Лиги Патрика Генри». Вы – свободные граждане и вправе действовать без разрешения и нашей указки. Напечатайте социальную рекламу – сошлитесь на наш текст или скопируйте его целиком. Выверните карманы, просите милостыню, но добейтесь публикации в родном городе и за его пределами, а после садитесь за письма, адресованные напрямую в Вашингтон.

И непременно дайте знать о себе!

Все вместе поднимемся и громко объявим раз и навсегда: «Дайте мне свободу или смерть!»

Президенту Эйзенхауэру

Белый дом, Вашингтон

Уважаемый господин президент!

Как известно, в последнее время Вас всеми правдами и неправдами пытаются вынудить отказаться от ядерных испытаний, передать наши космические и ракетные программы под юрисдикцию ООН, а также принять ряд иных мер, направленных на ослабление нашей обороны.

Заклинаем Вас, не поддавайтесь.

Мы хотим сделать Америку непобедимой, и ради этого мы готовы идти на любые жертвы. Мы просим приложить для этого все усилия: ядерные испытания, укрепление и развитие технологий, прежде всего в области ракетостроения, повышение уровня образования и прочее – все, что потребуется. Мы согласны платить увеличенный налог, отказаться от излишеств и роскоши, согласны трудиться в поте лица.

Клянемся своей жизнью, состоянием и незапятнанной честью.

Преданные Вам,

________________________(полное имя)

________________________(адрес)

ПОСЛЕСЛОВИЕ

5 апреля 1958 года, когда так называемый Комитет опубликовал свою рекламу в Колорадо-Спрингс (и многих других городах), я немедленно забросил работу над «Еретиком» (позже переименованным в «Чужака в чужой стране»). Следующие несколько недель мы с миссис Хайнлайн занимались только «Патриком Генри». Мы опубликовали текст заявления в трех местных газетах, всячески способствовали его распространению за пределами города, рассылали тысячи перепечаток, выступали перед бесчисленными собраниями, собрали подписи и направили в Вашингтон тысячи копий приведенного выше письма – все заказными письмами, ни на одно из них не получили никакого подтверждения, даже на те, где были приложены квитанции с уведомлением о вручении.

Потом у нас выбили почву из-под ног: не требуя никаких совместных инспекций, Эйзенхауэр специальным указом ввел мораторий на ядерные испытания. (Результат известен: когда Хрущеву приспичило, он возобновил испытания с самыми губительными за всю историю выбросами в атмосферу.)

Поступок президента потряс меня до глубины души. Впрочем, удивляться не следовало: высокое звание Эйзенхауэр получил исключительно благодаря политическим связям, он был классическим генералом от политики – непроходимо тупым и полностью зависимым от своего окружения. Но теперь сглупил уже я, хотя знал: многие (но не все!) политики пойдут на что угодно ради победы на выборах… особенно когда Эдлай Стивенсон наступает на пятки.

Со временем я снова сел за роман, правда не за «Чужака», а за «Звездный десант». «Патрик Генри» вызвал шок, «Десант» – ярость. До сих пор не понимаю, как эта книга получила «Хьюго». Даже спустя годы она вызывает гневные и нелицеприятные отклики «фанатов»… однако роман разошелся огромными тиражами на одиннадцати языках. Интерес к нему не падает, напротив – только в нынешнем году заключено четыре новых контракта. Тем не менее упоминают о нем лишь тогда, когда устраивают мне разнос. Загадка!

Критика всегда основывается на элементарном непонимании простых предложений, облеченных в простые слова. Такое непонимание особенно характерно для профессоров английского языка, каковыми являются большинство критиков. (Яркий контрпример: профессор, способный читать и понимать английские тексты, преподает историю в колледже в Колорадо.)

Отдельные профессора английской словесности сами сочиняют научную фантастику, однако никто из них не рецензировал и не критиковал «Звездный десант». С годами у меня сложилось стойкое впечатление, что профессора-фантасты в среднем куда более грамотны, чем их коллеги, которые не хотят (или не способны?) писать коммерчески успешную беллетристику.

Их неспособность понимать английский язык обычно проявляется в таких моментах.

1. И в словарях, и в романе слово «ветеран» не всегда обозначает участника боевых действий. Да, в большинстве случаев речь идет о ветеранах войны… однако мы не колеблясь говорим о «ветеранах пожарной дружины», «ветеранах педагогики». В «Звездном десанте» черным по белому не раз было сказано, что девятнадцать из двадцати ветеранов никогда не воевали. Наоборот, девяносто пять процентов избирателей «в прошлом состояли на гражданской федеральной службе».

Ремарка: у добровольца нет выбора. Поступление на государственную службу не дает привилегий. Человек записывается в добровольцы… а потом года два, плюс-минус, идет туда, куда его пошлют, и делает то, что прикажут. У молодого, здорового добровольца мужского пола есть шанс стать пушечным мясом, но шансы на это невелики.

2. Уйти со службы нельзя только в разгар битвы, а так – пожалуйста, в любой момент; иными словами, в ста процентах случаев для девятнадцати из двадцати добровольцев и в девяносто девяти процентах случаев для тех, кто служит в федеральных учреждениях и проходит по военному ведомству.

3. Никакой воинской повинности. (Я категорически против призыва как в мирное, так и в военное время, о чем неоднократно заявлял в художественной и документальной прозе, с трибун и в яростных спорах с экспертами. Я принял присягу в 1923 году и верен ей с тех самых пор. И я горжусь своей семьей в основном потому, что за более чем два столетия никто из моих предков не служил по призыву: все отправлялись в армию добровольно. Воинская повинность, по определению, является недобровольной, кабальной, аморальной и, вопреки мнению Верховного суда, антиконституционной.)

4. Критика: «Государство в „Звездном десанте“ – откровенно милитаристское». Прилагательное «милитаристский» – производное от существительного «милитаризм», которое трактуется по-разному, однако ни одно из словарных значений нельзя применить к описанному в романе государству. Ни один военный или гражданский служащий не вправе голосовать и занимать выборные должности, пока не уволится со службы и не пополнит ряды обычных людей. Более того, в романе ярко подчеркивается неприязнь к военным со стороны гражданских. У военных вообще мало шансов дожить до получения привилегий, а те, кто доживают, начинают голосовать в лучшем случае лет в сорок.

«Эта книга прославляет вооруженные силы!» Ну наконец-то, первое замечание по существу. Да, прославляет, в частности – БНП, бедных несчастных пехотинцев, пушечное мясо, тех, кто своими уязвимыми телами заслоняет свой родной дом от ужасов войны, зачастую не получая никакой награды. «Солдат – такой, солдат – сякой, и грош ему цена. Но он – надежда всей страны, когда идет война».

Лично мне грех жаловаться на службу. Моряка можно убить, но почти нельзя ранить – разве что на реках Вьетнама. Редкий моряк умирает холодным и голодным, обычно его смерти предшествует сытный обед, горячая ванна и безмятежный сон в мягкой постели. Такой рай есть только на флоте и еще в ВВС. Но вспомните Корею, Гуадалканал, лес Белло, вспомните Вьетнам. Водородная бомба не упразднила пехотинца, напротив, сделала его ключевой фигурой… ему выпала самая тяжелая работа, и он достоин всяческих почестей.

Прославляю ли я вооруженные силы? Конечно. Иначе не сделал бы их своим призванием и не оставался в списках резервистов без малого пятьдесят шесть лет.

Однако, на мой взгляд, истинная причина нападок на «Звездный десант» кроется в другом. Уверен, критиков коробит сама мысль о том, что право голоса нужно заслужить, а не раздавать всякому, чей возраст больше восемнадцати и кто имеет температуру тела около 37 °C.

Но дармовой закуски не бывает.

Демократия рушится, когда плебс осознает, что сам может голосовать за хлеб и зрелища для себя… какое-то время. Почитайте историю или газеты: сейчас мы наблюдаем то же самое. Подумайте, не пора ли ввести четкие требования (помимо температуры тела) к избирателю, чтобы, голосуя, он по-настоящему радел за будущее своих детей, внуков – и за ваше будущее в том числе. Отцы-основатели не собирались давать право голоса всем подряд – их дебаты и ранние законы тому доказательство. По их мнению, избиратель должен занимать стабильное место в обществе: владеть землей, использовать наемных работников, иметь опыт в торговле и прочее. Однако сейчас никому нет дела до отцов-основателей, этих дремучих невежд, не знавших телевидения (бывали в музее-усадьбе Томаса Джефферсона?), поэтому я предлагаю повысить сознательность электората, введя особые «избирательные налоги». Можно учредить:

А. «Удивительную республику Гондур» Марка Твена, – если не читали, рекомендую.

Б. Государство, где за наличные (или в рассрочку) любой может приобрести неограниченное число голосов; вырученные деньги станут главным источником пополнения государственной казны, не считая доходов от продажи услуг на свободной конкурентной основе. В результате возникнет новое правительство, способное удивить население – и не раз. Олигархи захватят власть? Что, серьезно? Какой миллионер согласен разориться ради пары сотен дополнительных галочек в бюллетене? При нынешней системе, где правит температура тела (и мертвые души), купить выборы значительно дешевле, чем тратиться на контрольный пакет голосов. Точные цифры не поддаются исчислению… но подозреваю, что плата за право участвовать в выборах (скажем, двадцать тысяч швейцарских франков) вызовет еще меньше энтузиазма, чем перспектива отслужить два года.

В. Государство с базовыми требованиями к интеллекту и образованию. Например, вы заходите в избирательную кабину и решаете квадратное уравнение, сгенерированное компьютером в индивидуальном порядке для каждого голосующего. Если ответ верный, компьютер открывает доступ к бюллетеню. В случае ошибки система блокируется, звучит громкий сигнал, над кабинкой загорается красная лампочка, и вы выскакиваете оттуда, с лицом, красным от стыда, сознавая себя полностью непригодным (в силу глупости или невежества) для принятия взрослых решений. Удачи на следующих выборах! При такой системе нет необходимости вводить возрастные ограничения – умненькие двенадцатилетние девочки будут спокойно участвовать в выборах, зато их матери (и отцы) десять раз подумают, прежде чем снова подвергнуться подобному унижению.

Вариантов масса. Вот навскидку лишь два. «Улучшаем генофонд»: никаких звонков и красных лампочек, кабина открывается автоматически – пустая. Не нравится «генофонд», сделаем «доход». На кону не жизнь, а кошелек. За вход в избирательную кабину вы платите эквивалент восьми граммов золота в местной валюте, решаете квадратное уравнение, голосуете – и получаете деньги обратно. В противном случае вся сумма идет в государственную казну. Гарантирую, с таким подходом голосовать будут лишь по-настоящему неравнодушные граждане и те, кто точно сумеет отбить свою сотню баксов.

Допускаю, с квадратным уравнением я слишком занизил планку – и для ай-кью, и для школьного образования. Если корни уравнения целочисленные, любой мало-мальски понимающий в цифрах щелкнет такую задачу как орешек, причем с завязанными руками и глазами. Однако, как недавно выяснилось, человек может с отличием окончить школу в Санта-Крусе, получить стипендию Калифорнийского университета… и элементарно не уметь считать. Так что давайте не будем усложнять ситуацию, хотя бы в переходный период.

Г. Мне абсолютно не важно, какими конкретно методами у нас добьются повышения сознательности электората. Главное – ужесточить требования в принципе, вырваться за рамки температурного критерия, пока он не уничтожил нас. Как вам такая идея? Почти полтора века женщин не допускали до выборов. Последние шестьдесят лет они исправно голосуют… однако пропорция в правительстве не изменилась в лучшую сторону, вопреки обещаниям суфражисток.

Возможно, прошло слишком мало времени. Возможно, мужчины по-прежнему подрывают государственные устои… поэтому давайте запретим сильному полу голосовать в течение следующих ста пятидесяти лет. (Все честно. Моя мать впервые проголосовала на пятом десятке.) Но не будем останавливаться на достигнутом. Кого мы видим на выборных должностях, в судах, среди адвокатов? Множество мужчин и ничтожно мало женщин.

Лишаем мужчин права занимать выборные должности и работать в судебных органах и делаем законодательство монополией женщин.

Бред? Однако в год моего рождения все так и было – только наоборот, даже в тех единичных штатах, где женщины имели право голоса еще до девятнадцатой поправки. (Редкие исключения не в счет.)

Кстати, когда мужчины-адвокаты лишатся насиженных мест, в стране появится масса неквалифицированных чернорабочих – сейчас их днем с огнем не найти. По крайней мере, мне не удается уже три месяца, хотя деньги предлагаю хорошие. Из адвокатской братии оставим только настоящих профи, пусть трудятся секретарями у адвокатесс – бедняжки будут работать на износ. Правда, недолго. Можете представить, чтобы женщина-судья (если ей не препятствуют коллеги-мужчины) разрешила адвокату шесть недель выбирать присяжных? Или месяцами тянула с вердиктом? Женщины от природы практичнее мужчин. Их к этому вынуждает биология.

Раз уж мы коснулись биологии, не грех развернуться по полной. Если женщина не рожала, ее социально-экономическая функция будет такой же, как у мужчин, каких бы консервативных взглядов на секс она ни придерживалась. Лишь женщина-мать точно заинтересована в будущем. Так что давайте ограничим избирательное право, право на выборные должности и юридическую практику женщинами, имеющими детей.

С корнем вырывать никого не придется, промежуточный этап сделаем щадящим для обоих полов. Пусть мужчины спокойно дорабатывают, но особо не обольщаются. Дадим адвокатам четыре года, чтобы уйти на пенсию или выбрать новую сферу деятельности, и параллельно запретим юридическим вузам набирать слушателей мужского пола. У меня нет конкретного кандидата на президентский пост, но, судя по опыту последних пятидесяти лет, занимать кресло в Овальном кабинете может всякий, просто некоторые выглядят более впечатляюще, чем другие.

Братья и сестры, вам не приходило в голову, что за последние полвека Овальный кабинет не принял ни одного здравого решения?

Вряд ли матриархальное правительство будет хуже своих предшественников. Была не была!

Я поклялся на алтаре Божьем быть вечным врагом любой тирании над человеческим разумом.

Томас Джефферсон, 1800