Ее собственная ванная

ПРЕДИСЛОВИЕ

Возможно, вам не так много лет, чтобы помнить острую нехватку жилья после Второй мировой войны (предмет этой истории), но, если вам больше шести и меньше, чем хотелось бы владельцу похоронного бюро, вы в курсе нынешних проблем с крышей над головой… эта проблема особенно остро стоит перед молодыми парами с ребенком или пожилыми парами пенсионеров, которые пытаются существовать на социальное «обеспечение» плюс сбережения, если таковые у них имеются. (Я не думаю, что это легко даже для тех, кто находится на полпути между молодостью и старостью; нынешняя цена ипотечных денег представляет собой изнасилование с особой жестокостью; от ценников на дома с двумя спальнями, возведенные без какой-либо халтуры – если такое вообще бывает, – мне становится дурно.)

В 1960 году в Москве у нас с миссис Хайнлайн была курьер «Интуриста», милое существо по имени Людмила – 23 года, не замужем, живет с папой, мамой, братом и сестрами. Она рассказала нам, что мечта всей ее жизни состоит в том, чтобы семье не приходилось делить ванную с соседями.

Очередного эстета, который позволит себе насмехаться в моем присутствии над нашей американской «сантехнической культурой», я покрошу на мелкие кусочки и спущу в тот сортир, который он настолько презирает.

Любой политик старого призыва подтвердит, что политические игры, описанные в этой истории, самые настоящие. Может быть. В ней много автобиографических деталей. Каких именно? Покажите мне ордер, и я прибегну к Пятой поправке.

Вы когда-нибудь опускали ногу на верхнюю ступеньку лестницы, которой там не оказывалось?

Вот что я ощутил, когда увидел моего достопочтенного соперника, претендующего на должность городского советника от третьего избирательного округа.

Том Гриффит позвонил мне после регистрации кандидатов и назвал моих противников.

– Альфред Макнай, – сказал он, – и Фрэнсис Кс. Нельсон.

– Макная можно сбросить со счетов, – заметил я, прикидывая. – Он выставил свою кандидатуру только для рекламы. Так что бороться будем мы трое: я, этот Нельсон и нынешний советник судья Йоргенс. Может, все решится на предварительных выборах.

Наш чудный город пользуется системой, которую в насмешку окрестили «беспристрастной», – кандидат может пройти еще на первичных выборах, получив чистое большинство.

– Йоргенс своей кандидатуры не выставил, Джек. Старый вор не добивается переизбрания.

Я обдумал эту новость.

– Значит, Том, собранный на него материал можно просто выбросить. Как думаешь, мальчики Тулли уступят нам округ?

– Партия не может отдать третий округ. Во всяком случае, не в этом году. Следовательно, Нельсон – их кандидат.

– Пожалуй… Не Макнай же! Кстати, что ты о нем знаешь?

– Ничего.

– Вот и я ничего. Ладно, сегодня вечером успеем на него наглядеться.

Гражданская лига устраивала вечером «встречу с кандидатами». Я поехал в трейлерный парк, где обосновался, принял душ, побрился, надел свои кошмарные ботинки и вернулся в город. Времени на размышления у меня было достаточно.

Не так уж редко политическая машина заменяет (на время!) своего человека, чья репутация начинает попахивать слишком уж сильно, незапятнанным гражданином пока без сомнительного прошлого. Я мысленно уже видел этого Нельсона: молодой, с мужественным лицом, возможно, адвокат и, несомненно, ветеран. Такой политически наивный, что выставит свою кандидатуру и не поморщится, или же такой честолюбивый, что закроет глаза на необходимость идти на поводу у партии. В любом случае партия сможет его использовать.

Я чуть не опоздал, меня представили с ходу, и я занял место на эстраде. Нельсона я нигде не углядел, зато увидел, что Клифф Мейерс беседует с какой-то девицей. Мейерс – мальчик на посылках у босса Тулли, и, следовательно, Нельсона следовало искать где-то поблизости.

Макнай откликнулся на зов народа двумя-тремя сотнями слов, затертых до блеска, а затем был представлен Нельсон, «ветеран этой войны и кандидат на ту же должность».

Девица оторвалась от Мейерса и поднялась на трибуну.

Раздались хлопки, а на галерее кто-то одобрительно свистнул. Она, вместо того чтобы смутиться, поглядела туда с улыбкой и сказала:

– Благодарю вас!

Тут все снова захлопали, засвистели, затопали ногами. Я не блещу сообразительностью – так и не научился «махать ручкой», а «ладушки» и вовсе не освоил. Вот я и ждал, что она извинится за отсутствие Нельсона, назвавшись его женой, сестрой или там свояченицей… Так что она кончала четвертую фразу, когда я наконец сообразил, что она сама и есть Нельсон!

Фрэнсис Кс. Нельсон! Вернее, Франсес Кс. Нельсон. За что мне это? Ну за что?! Даже в лучшем случае соперничать на выборах с женщиной – мука смертная. Ты не смеешь себе позволить даже самых безобидных выпадов, а ей разрешается пускать в ход все – от хлыста из змеиной кожи до отравы у тебя в кофе.

Добавьте к этому изящную внешность, несомненный ум и статус ветерана. Я ничем этого не заслужил! Я попытался перехватить взгляд Тома Гриффита, но он смотрел только на нее. Этот болван ловил каждое ее слово.

Нельсон, извините, мисс Нельсон ставила на жилищную проблему.

– Пока он воевал, вы обещали ему потом все самое лучшее. А что он получил? Лачужку в трущобах, диван в гостиной зятя, гараж без удобств! Если меня выберут, я начну с того…

Против такого не пикнешь. Хорошие дороги, хорошая погода, американский семейный очаг и жилищная программа для ветеранов – у кого могут найтись возражения?

Когда встреча закончилась, я поймал Тома, вместе мы собрали руководство ассоциации третьего округа и отправились домой к одному из активистов.

– Вот что, дорогие мои, – начал я, – когда я согласился предложить свою кандидатуру, мы ставили себе целью забрать голоса у партии, выбив из игры Йоргенса. Но теперь положение изменилось, и мне еще не поздно забрать регистрационный взнос. Что скажете?

Миссис Холмс (миссис Бигсби Холмс), отличнейшая женщина, все зубы съевшая на избирательных кампаниях, уставилась на меня с изумлением:

– Джек, какая муха тебя укусила? Избавиться от Йоргенса – еще полдела. Мы хотели поставить человека, на которого можно положиться. И для нашего округа самый подходящий кандидат – ты.

Я замотал головой:

– Мне хотелось быть не кандидатом, а организатором! Нам нужен ветеран…

– Так ты же во время войны показал себя не хуже других, – перебил Дик Блэр.

– Может быть. Но политически это не стоит ничего. Нам нужен ветеран. – (Я перекладывал бумажки в юридическом отделе Манхэттенского проекта – в цивильной одежде. Дик Блэр – десантник с «Пурпурным Сердцем», и я был за него. Но Дик взял самоотвод, а кто посмеет настаивать, чтобы ветеран и фронтовик принес еще одну жертву во имя своего народа?) – Я подчинился вашему решению, потому что Йоргенс тоже не был ветераном. Но теперь… Черт подери, по-вашему, я могу ее обойти? Она донельзя политически сексапильна!

– И не только политически, – заметил Том.

Но тут заговорил доктор Поттер, и мы прикусили языки. В нашей команде ему принадлежит роль старого мудреца.

– Это неверная тактика, Джек. Не важно, выиграешь ты или нет.

– Я не верю в пользу от безнадежной борьбы, доктор.

– А я верю. Когда-нибудь поверишь и ты. Если мисс Нельсон выставил Тулли на замену Йоргенсу, мы обязаны выступить против нее.

– Так за ней стоит партия? Это точно? – спросила миссис Холмс.

– Конечно, – отозвался Том. – Разве вы не видели, как Клифф Мейерс волок ее на буксире? Она марионетка – марионетка со светло-каштановыми волосами.

Я потребовал голосования. Они дружно проголосовали против моего предложения.

– Ну ладно, – сдался я. – Если вы стерпите, то и я как-нибудь уж стерплю. Но это означает более жесткую кампанию. Мы думали, у нас хватит грязи против Йоргенса, а теперь придется снова копать и копать.

– Не волнуйся, Джек, – успокоила меня миссис Холмс. – Мы копнем, и копнем поглубже. Работу в избирательных участках я беру на себя.

– А мне казалось, ваша дочь в Денвере вот-вот родит.

– Так и есть. Но я доведу дело до конца.

Вскоре я ушел, но на душе у меня было много легче – и не из-за того, что я вдруг поверил в свою победу, а просто потому, что на свете есть доктор Поттер, миссис Холмс и им подобные. Командный дух во время предвыборной кампании – чудесная штука. Я вновь его ощутил, и ко мне вернулась довоенная энергия.

До войны наша общественность была в отличной форме. Мы разогнали местных политиканов, подтянули чиновников, отправили в тюрьму лейтенанта полиции и добились, чтобы строительные контракты заключались строго на конкурсной основе. Причем добились всего этого не с помощью воскресных молитв, а благодаря усилиям частных граждан, добровольно обходивших улицы и стучавших в каждую дверь.

Потом началась война, и все развалилось.

Те, кто добросовестно круглый год отдавал свои силы местной политике, разумеется, к войне отнеслись со всей серьезностью. И с Перл-Харбора до Хиросимы на политику они не могли выкроить и минуты. Просто поразительно, что никто во время войны не слямзил ратушу. Думаю, это потому, что она наглухо привинчена к фундаменту.

По дороге я остановился у автомобильной закусочной, чтобы съесть гамбургер и поразмыслить. Ко мне почти вплотную притиснулась еще машина. Я покосился на нее и заморгал:

– Чтоб мне! Мисс Нельсон! Кто вас отпустил гулять одну?

Она обернулась, готовая отбрить меня, но тут же включила предвыборную приветливость:

– Вы меня напугали! Вы же мистер Росс, правда?

– И ваш будущий городской советник, – согласился я. – Вы тоже меня напугали. Ну как вам жнется на политической ниве? И где Клифф Мейерс? Спустили его в канализацию?

Она хихикнула:

– Бедный мистер Мейерс! Я пожелала ему доброй ночи у моей двери, а потом поехала сюда. Жутко есть хочется.

– Так за победу на выборах не борются! Почему вы не пригласили его зайти и не пожарили яичницу?

– Ну, мне не хотелось… Вернее, мне хотелось подумать наедине с собой. Вы на меня не наябедничаете? – Она бросила на меня взгляд, означавший: «только не вы, такой сильный, благородный мужчина!»

– Я ведь враг, не забывайте! Но я вас не выдам. Мне тоже удалиться?

– Необязательно. Раз уж вы станете моим городским советником, мне следует познакомиться с вами получше. Но почему вы так уверены, что победите меня, мистер Росс?

– Джек Росс – друг каждого избирателя. Возьмите сигару. Я вовсе не уверен, что обойду вас. Где мне против ваших природных преимуществ и шайки Тулли у вас за спиной.

Ее глаза сузились. Предвыборная улыбка исчезла.

– О чем вы? – спросила она медленно. – Я независимый кандидат.

Мне предлагалось поджать хвост, но я воздержался.

– И вы думаете, я поверю? Клифф Мейерс торчит у вас за плечом и…

Договорить мне помешал официант. Мы заказали каждый свое, и я хотел продолжить, но она перебила:

– Я правда хочу побыть одна!

И, поставив меня на место, начала поднимать стекло.

Я протянул руку и положил ладонь на верхний край стекла:

– Минуточку! Это политика, и о вас судят по друзьям, которыми вы себя окружаете. А на первую встречу с избирателями вы являетесь под крылышком Клиффа Мейерса.

– Но что тут такого? Мистер Мейерс – настоящий джентльмен.

– И трогательно заботится о своей старушке-матери. Он – человек без видимых средств к существованию на посылках у босса Тулли. Я, как и все в зале, решил, что босс поручил ему опекать желторотого кандидата.

– Неправда!

– Неужели? Вас поймали с поличным. А ваша версия?

Она прикусила губу:

– Я не обязана ничего вам объяснять.

– Безусловно. Но обстоятельства говорят сами за себя.

Она промолчала, и мы принялись за еду, игнорируя друг друга. Но когда она включила зажигание, я сказал:

– Я провожу вас до дома.

– Благодарю вас, этого не требуется.

– После войны наш город стал небезопасен. Вечером молодой женщине не следует быть на улице одной. Даже Клифф Мейерс лучше, чем ничего.

– Поэтому я и позволила им… Поступайте как знаете!

Мне пришлось проскакивать на красный свет, но я держался за ней, точно пришитый, и не сомневался, что она поспешит войти к себе и хлопнуть дверью погромче. Однако она остановилась на краю тротуара и сказала:

– Спасибо, что проводили меня, мистер Росс.

– Не стоит благодарности. – Я поднялся с ней на крыльцо-веранду и пожелал ей доброй ночи.

– Мистер Росс, мне все равно, что вы обо мне думаете, но босс Тулли ко мне никакого отношения не имеет. Я независимый кандидат.

Я промолчал, и она добавила:

– Вы мне не верите!

Большие красивые глаза заблестели от слез.

– Я ничего не утверждал, но я ищу какого-нибудь объяснения.

– Да что тут объяснять?

– Очень и очень многое! – Я сел на качели, украшавшие веранду. – Идите-ка сюда и расскажите папочке, почему вы решили выставить свою кандидатуру.

– Ну-у… – Она села рядом со мной, и на меня волнующе повеяло ее духами. – Началось с того, что я не могла найти квартиру. Нет, не с этого, а гораздо раньше. На юге Тихого океана. Я мирилась с жарой и с насекомыми. Даже идиотизм армейских порядков меня не слишком раздражал. Но очереди к умывальникам. Доходило до рационирования воды! Вот это меня бесило. Ночью я не могла заснуть от жары и ворочалась на койке, мечтая о ванной – моей личной ванной. Только моей! Глубокая ванна, полная воды до краев, и сколько угодно времени, чтобы нежиться в ней. Шампуни, маникюрные принадлежности и огромные пушистые полотенца! Я грезила, как запрусь в своей ванной. Как поселюсь в ней навеки. А потом я демобилизовалась…

– И?

Она пожала плечами:

– Единственная квартира, которую мне удалось отыскать, оказалась мне не по карману.

– Ну а родной дом чем вам не угодил?

– Этот? Он принадлежит моей тетке. В ее семье семь человек. Я восьмая, а ванная одна на всех. Если я успеваю почистить зубы, это уже счастье. А сплю я на детской кровати вместе с восьмилетней двоюродной сестричкой.

– Вот как… Но это не объясняет, почему вы выставили свою кандидатуру.

– Именно что объясняет! Как-то дядя Сэм зашел в гости, а я вся кипела из-за жилищной проблемы и расписывала, что я сделала бы с Конгрессом, и он сказал: так почему бы мне не заняться политикой? Я ответила: с радостью бы, будь у меня такая возможность. На следующий день он позвонил и спросил, не хочу ли я выставить свою кандидатуру на его место. И я ответила…

– Дядя Сэм? Сэм Йоргенс?

– Ну да. Вообще-то, он мне не дядя, но я его знаю чуть не с пеленок. Я перепугалась, но он сказал, что бояться не надо – он будет помогать мне, советовать… Ну я и выдвинула свою кандидатуру. Вот и все. Теперь видите?

Как не увидеть! Политическое чутье пасхального барашка. Только барашек мне, пожалуй, даст вперед сто очков.

– Ладно, – сказал я ей. – Но на одной жилищной проблеме далеко не уедешь. Как насчет привилегий газовой компании, например? И завода по переработке мусора? А налогообложение? Кому, по-вашему, следует поручить строительство аэропорта? Считаете ли вы, что вопрос о зонировании не следует слишком заострять? Как быть с шоссе?

– Я займусь жилищной проблемой. Остальное может и подождать.

Я насмешливо фыркнул:

– Ждать вам не позволят. Пока вы будете кататься на своем коньке, ловкачи подчистую оберут город – еще раз.

– Конек! Позвольте вам сказать, мистер Умник, что обрести дом – это для бездомного человека самое главное. Будь вы в таком положении, вам бы все представлялось иначе.

– Не горячитесь так! Я живу в трейлере с протекающей крышей. И всецело за широкую программу жилищного строительства. Но как вы будете ее осуществлять?

– Как? Ну это уже глупо! Буду поддерживать меры по ее ускорению.

– Например? Вы считаете, что строительство должен вести город? Или частные компании? Выпускать ли нам облигации и финансировать строительство? Ограничитесь ветеранами или поможете и мне? Только для семейных или не забудете и себя? Как насчет сборных домов? Насколько совместимо то, что вы намерены сделать, со строительными законами, принятыми в тысяча девятьсот одиннадцатом году? – Я перевел дух. – Ну так как же?

– Джек, ты отвратителен.

– Да, стараюсь. Но я не перечислил еще и половины. И буду предлагать вам вести дебаты обо всем, начиная с собачьего налога и кончая патентованными покрытиями для мостовых. Честная чистая предвыборная кампания – и пусть победит достойнейший. При условии что его фамилия – Росс.

– Я не соглашусь.

– И пожалеете. Мои мальчики и девочки на всех ваших встречах с избирателями будут засыпать вас неудобными вопросами.

Она смерила меня взглядом:

– Какая грязь!

– Вы же кандидат, деточка. И обязаны знать ответы на все вопросы.

Она как будто расстроилась.

– Я же говорила дяде Сэму, – пробормотала она почти про себя, – что слишком мало знаю о подобных вещах, но он сказал…

– Ну-ну, Франсес, что он сказал?

Она мотнула головой:

– Я и так уже наговорила лишнего!

– Ну хорошо, я сам вам скажу. Не забивайте свою хорошенькую головку всякой чепухой, потому что он всегда будет рядом и подскажет вам, как голосовать. Верно?

– Ну, не совсем. Он сказал…

– Но смысл был этот. И он познакомил вас с Мейерсом и обещал, что Мейерс покажет и объяснит вам, что к чему. Вы не хотели создавать проблем и делали все, как говорил вам Мейерс? Правильно?

– Вы отвратительно все передергиваете.

– Но это еще не все. Вы искренне считаете себя независимой, но действуете по указке Сэма Йоргенса, а Сэм Йоргенс, ваш милый старый дядюшка Сэм, носков не сменит без разрешения босса Тулли.

– Неправда.

– А вы проверьте. Поговорите с репортерами. Поразнюхайте.

– Так я и сделаю.

– Вот и хорошо. Узнаете подноготную и про капусту, и про аистов. – Я встал. – Ну, пора и честь знать. Увидимся на баррикадах, товарищ!

Я уже почти спустился со ступенек, когда она меня окликнула:

– Джек!

– Что, Франсес?

Я вернулся на веранду.

– Я выясню, какая связь существует – если существует! – между Тулли и дядей Сэмом, но в любом случае и, как бы то ни было, я независима. Если меня водят за нос, долго это продолжаться не будет!

– Умница.

– Погодите! Я намерена дать вам бой, решительный бой. Разгромить вас вдребезги и стереть самодовольную ухмылку с вашей рожи!

– Браво! Так держать, детка. Мы отлично проведем время.

– Спасибо. Ну так спокойной ночи.

– Секундочку. – Я обнял ее за плечи, но она настороженно сбросила мою руку. – Скажи мне, дорогая, кто пишет тебе речи?

Меня больно пнули в лодыжку, и нас разделила дверь с проволочной сеткой.

– Спокойной ночи, мистер Росс!

– Еще одно. Ваше второе имя? Не Ксавье же? Так что означает «Кс»?

– Ксантиппа. Кушайте на здоровье!

Дверь окончательно захлопнулась.

Весь следующий месяц дел было по горло, и я выкинул Франсес Нельсон из головы. Вам доводилось выставлять свою кандидатуру на выборную должность? Это все равно что жениться и удалить аппендикс, сидя в бочке, которая спускается по Ниагарскому водопаду! Минимум одна встреча с избирателями в день, но обычно не одна; званые завтраки в клубах деловых людей по субботам и воскресеньям; или же в полдень званый завтрак в торговой палате, а может быть, и еще где-нибудь; затем – в суд (правда, не каждый день), бесконечная переписка, телефонные звонки, конференции, а в довершение – столько посещений избирателей на дому, сколько удается втиснуть в остающееся время.

Это была местная кампания на первичных выборах, самый лучший вариант, но очень напряженный. Миссис Холмс выскребла бочку до дна и отыскала-таки достаточно добровольцев, чтобы охватить три четверти избирательных участков. Остальные пришлись на мою долю. Охватить их все было выше человеческих возможностей, но я рьяно пытался.

И каждый день требовал денег. Пусть политическая кампания ведется на строго добровольческих началах, деньги все равно нужны – много денег. Типография, почтовые расходы, аренда зала, телефонные счета, оплата бензина и обедов в закусочных тех активистов, кто не в состоянии тратиться на них из собственного кармана. Доллар туда, доллар сюда – и вот у тебя уже три тысячи долларов долгу.

Судить о том, как идет кампания, очень трудно: невольно внушаешь себе и другим то, во что хочется верить. Мы провели предварительную проверку – звонили по телефону, посылали открытки с оплаченными ответами, опрашивали устно на улицах. Том, миссис Холмс и я отправились на разведку – так сказать, понюхать, чем пахнет. В течение дня я залил бак бензином тут, выпил кока-колу там, купил пачку сигарет еще где-то, и всюду, не называясь, заводил разговор о выборах. К тому времени, когда мы собрались у миссис Холмс сравнить полученные результаты, мне казалось, что я точно знаю свои шансы.

Сопоставив свои оценки, мы подвели итоги. У меня: Росс – 45 %, Нельсон – 55 %, Макнай – практически нуль. У Тома: пятьдесят на пятьдесят. Миссис Холмс определила: «Вялая кампания, малая активность избирателей, с легким уклоном не в нашу пользу». После обработки официальных опросов мы получили такие цифры: Росс – 43 %, Нельсон – 55 %, Макнай – 5 %. Возможные колебания – плюс-минус 9 %.

Я поглядел на миссис Холмс с Томом:

– Ну как, заблаговременно отступим или доблестно ринемся навстречу поражению?

– Нас еще не побили, – отметил Том.

– Пока нет, но побьют. Мы ведь опираемся только на предпосылку, что из меня советник получится лучше, чем из большеглазой девчушки, но обывателя Джо это абсолютно не интересует. А ваше мнение, миссис Холмс? Вы сумеете добиться какого-нибудь перелома в участках?

Она посмотрела мне прямо в глаза:

– Откровенно говоря, Джек, все идет кое-как. Наших старых боевых коней я совсем загнала, а завербовать новых мне не удается.

– Нам необходимо что-нибудь с перчиком! – сокрушенно вздохнул Том. – Давайте-ка начнем швыряться грязью.

– Какой? – спросил я. – Обвинишь ее в том, что она перекидывалась записочками на уроках? Что в армии смывалась в самоволку? Она ничем не запятнана.

– Так потягайся с ней в жилищном вопросе. Ты зря позволяешь ей прикарманить такую козырную карту.

Я покачал головой:

– Будь у меня что предложить, я бы не ютился в трейлере. А пустых обещаний я давать не собираюсь. У меня есть три законопроекта: в поддержку федерального закона, о пересмотре существующего строительного законодательства, о субсидировании жилищного строительства. Последний – почти безнадежный. И все они мало чего стоят. Жилищную проблему нам с ходу не решить.

– Джек, тебе не следовало выставлять свою кандидатуру, если ты не находишь в себе солнечного оптимизма, обязательного для любого политика, – сказал Том.

– А что я вам все время твердил? – буркнул я. – У меня натура организатора. А кандидат, сам организующий свою предвыборную кампанию, обрекает себя на раздвоение личности.

Миссис Холмс сдвинула брови:

– Джек, в любом случае о жилищной проблеме ты знаешь больше, чем она. Давайте устроим дебаты на эту тему.

– Согласен. Я же тут прислуга за всеми. И я предупредил ее, что намерен вести с ней дебаты по любой теме – от трамваев до налогов. Как по-твоему, Том?

– Да что угодно, лишь бы побольше шума.

Я тут же позвонил:

– Это марионеточка со светло-каштановыми волосами?

– Джек Росс? Привет, язва. Ну как вам поцелуйчики младенцев?

– Липковатые. Помните, я обещал побеседовать с вами о всяких проблемах? Пятнадцатого в среду в восемь вечера, подойдет?

– Не кладите трубку, – попросила она, и я услышал приглушенное рокотание, а затем снова ее голос. – Джек? Ведите свою кампанию, а я буду вести свою.

– Детка, лучше согласитесь. Мы бросим вам публичный вызов. Открыть кавычки. «Мисс Нельсон трусит поставить вопрос ребром?» Закрыть кавычки.

– Всего хорошего, Джек!

– Дядя Сэм не разрешает, э?

В трубке щелкнуло.

Однако мы продолжали бороться. Я продал несколько облигаций военного займа и заказал специальный номер «Бюллетеня Гражданской лиги» с первой страницей под шапкой «Росса – в советники!» в качестве затравки для сообщения о собрании – призы, аттракционы, кинофильмы и суперколоссальная словесная эпохальная схватка между Россом в этом углу и Нельсон в противоположном. В воскресенье поздно вечером мы загромоздили гараж миссис Холмс газетными пачками. Утром в семь тридцать позвонила миссис Холмс.

– Джек! – охнула она в трубку. – Приезжай сейчас же!

– Еду. А что не так?

– Всё! Сам увидишь.

Когда я приехал, она сразу повела меня в гараж, и я увидел сам: кто-то распотрошил наши бесценные пачки и облил их отработанным машинным маслом.

Мы еще созерцали погром, когда подъехал Том.

– Домовые расшалились, – сказал он. – Сейчас же позвоню в типографию.

– Не трудись, – перебил я с горечью. – За новый тираж нам нечем заплатить.

Он все равно пошел звонить, а тут начали подходить ребята, которые должны были разносить газеты. Мы заплатили им и отправили восвояси. Вернулся Том.

– Поздно! – сказал он. – Пришлось бы набирать с самого начала, а на это нет времени, да и слишком дорого.

Я кивнул и пошел в дом: мне тоже не терпелось позвонить.

– Алло! – крикнул я в трубку. – Это мисс Нельсон, независимый кандидат?

– У телефона Франсес Нельсон. Это Джек Росс?

– Да. Как вижу, вы ждали моего звонка.

– Нет. Я просто узнала ваш приятный голос. Чем обязана такой честью?

– Мне бы хотелось показать вам, как замечательно ведут предвыборную кампанию ваши мальчики.

– Минутку… В десять у меня встреча, но до тех пор я свободна. Но, собственно, о чем вы говорите? Какие мальчики? Какая кампания?

– Увидите, – ответил я и повесил трубку.

И продолжал молчать, пока не показал ей разгром в гараже.

– Это мерзко и неспортивно, Джек, – сказала она. – Но почему вы показываете это мне?

– А кому же?

– Но… Послушайте, Джек. Не знаю, чьих рук это дело, только я тут ни при чем. – Она обвела нас взглядом. – Да поверьте же мне! – Внезапно у нее в глазах мелькнуло облегчение. – Все ясно! Это не я, а значит – Макней.

Том хмыкнул, а я сказал мягко:

– Послушайте, радость моя, Макней – пустое место. Он двести десятая спица в колеснице и кандидатуру свою выставил только для того, чтобы его фамилия попала в газеты. Он не станет вести грязную игру, потому что ему не нужен выигрыш. Так что это может быть только ваших рук дело… Подожди! Не ваших лично, это сделала партия. Вот что происходит, когда принимаешь поддержку темных сил.

– Но вы же ошибаетесь! Да, ошибаетесь! Партия меня вовсе не поддерживает.

– Ах так? А кто ведет вашу предвыборную кампанию? Кто платит по счетам?

Она мотнула головой:

– Этим занимается комитет. Мое дело выступать на митингах и проводить встречи.

– А откуда взялся этот комитет? Аист принес в клюве?

– Не говорите глупостей! Меня выдвинула и организовала комитет для моей поддержки Лига домовладельцев третьего избирательного округа.

Я не психолог, но было видно, что она говорит правду – то, что считает правдой.

– Вам когда-нибудь доводилось слышать о фиктивных организациях, детка? Единственная ваша связь с этой Лигой домовладельцев – Сэм Йоргенс, так?

– Да нет же… то есть… пожалуй, так.

– А я уже говорил вам, что Йоргенс – дрессированный пудель Тулли.

– Говорили, но я проверила, Джек. Дядя Сэм все мне объяснил. Тулли действительно раньше поддерживал его, но они порвали отношения, так как дядя Сэм отказался идти на поводу у партии. И не его вина, если раньше партия поддерживала его.

– И вы ему поверили?

– Вовсе нет! Я потребовала доказательства. Вы же сами посоветовали мне навести справки в газетах… А дядя Сэм предложил мне поговорить с редактором «Геральда».

Том хмыкнул.

– Он подразумевает, – объяснил я Франсес, – что «Геральд» принадлежит партии. Я ведь советовал вам навести справки у репортеров. Они в большинстве люди честные и хорошо знают, как обстоят дела за кулисами. Просто не понимаю, откуда в вас такая наивность. Я знаю, вы долго отсутствовали, но неужели до войны вы совсем не читали газет?

После чего выяснилось, что с пятнадцати лет из-за школы, а затем из-за войны она в городе бывала редко и за местной политикой не следила вовсе. Тут вмешалась миссис Холмс:

– Джек! Но у нее же просто нет права выставлять свою кандидатуру! Она не прожила в городе указанный в законе срок.

Я покачал головой:

– Как юрист ручаюсь, что баллотироваться она вправе. Отсутствие по таким причинам не прерывает срока проживания, тем более если она записалась в армию здесь. Вы не сварите нам кофе, миссис Холмс?

Миссис Холмс нахмурилась. Догадываясь, что она не желает брататься с врагом, я взял ее под локоть и увел в дом, нашептывая:

– Не будьте так строги к девочке, Молли. И вы и я допускали ошибки, пока разбирались в подоплеке этих игр. Вспомните Смити!

Смити был на редкость благообразным взяточником и высосал из нас всю кровь. Миссис Холмс немного смутилась и стала заметно мягче.

Мы беседовали о жаре, о шансах на ближайших президентских выборах, а потом Франсес сказала:

– Я ничего не признаю, Джек, но за газеты заплачу.

– Забудь, – ответил я. – Меня больше устроило бы свести счеты с Тулли. Но вот что: у вас в запасе есть еще час, так я вам кое-что покажу.

– Мне поехать с вами, Джек? – спросил Том, глядя на Франсес.

– Если хочешь. Спасибо за кофе, миссис Холмс. Я скоро вернусь и приберу в гараже.

Мы отправились в приемную доктора Поттера и достали из сейфа материалы, собранные на Йоргенса. Объяснять мы ничего не стали, и я просто расположил фотокопии в логической последовательности, Франсес тоже молчала, но бледнела все больше и больше. Наконец она сказала:

– Вы не отвезете меня домой, мистер Росс?

Мы проваландались еще три недели – с утра до вечера гонялись за голосами, а потом до поздней ночи облизывали марки, штамповали через трафарет наклейки на бампер и жутко не высыпались. Вскоре мы заметили странную вещь: Макнай все больше вылезал на первый план. Сначала плакаты и листовки, затем рекламная кампания, и вскоре к нам начали поступать сведения, что на избирательных участках усиленно агитируют за Макная.

Нас это ошеломило так, словно республиканская партия выдвинула в президенты Нормана Томаса. И мы провели еще одну выборочную проверку. Миссис Холмс, доктор Поттер и я оценили результаты. Росс и Нельсон – ноздря в ноздрю, Макнай – на третьем месте, но не так уж отстает и набирает темпы.

– Что вы думаете, миссис Холмс?

– То же, что ты: Тулли бросил Нельсон и тащит Макная.

Поттер кивнул.

– В финале будете вы с Макнаем. Нельсон держится пока по инерции благодаря прошлой поддержке партии, но скоро выйдет в тираж.

В эту минуту вошел Том.

– Ну не знаю, – сказал он, – Тулли нужна победа в первом туре, а если не получится, он постарается чтобы во второй тур Макнай вышел против девочки – у нее же нет никакой организации, а у нас есть.

– Тулли не может исходить из того, что я окажусь третьим. Даже в самом худшем случае вторым буду я, а не Франсес.

Том взглянул на меня с загадочной улыбкой:

– Ты видел вечерний выпуск «Геральда», Джек?

– Нет. Они разоблачают меня как тайного алкоголика?

– Хуже! – Он бросил мне газету.

«ЕСТЬ МНЕНИЕ, ЧТО РОСС НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГОРОДСКИМ СОВЕТНИКОМ», – гласила шапка. Под ней красовалось напечатанное в три цвета фото моего трейлера со мной в дверях. Заметка под ним объясняла, что каждый отец города обязан прожить в нем до выборов по меньшей мере два года, причем хотя бы шесть месяцев из них в своем избирательном округе. Трейлерный парк находился за городской чертой.

– Они могут снять твою кандидатуру, Джек? – встревожился доктор Поттер.

– В суд им обращаться не с чем, – успокоил я Поттера. – Юридически под меня не подкопаешься. Местожительство вовсе не географическое понятие, а осуществление намерения – ваш дом, то место, куда вы намерены вернуться, уезжая. Официально я зарегистрирован в квартире, где жил до войны, – просто я поселил в ней моего партнера, когда отправился в Вашингтон. Мое барахло по-прежнему там, однако у него семья – жена и близнецы. Таким образом, трейлер всего лишь временное убежище и юридически ровно ничего не значит.

– Хмм… А политически?

– Это другое дело.

– Это вы так думаете, – кивнул Том. – А вы что скажете, миссис Холмс?

– Том прав, – озабоченно сказала она. – Отличный материал для устных намеков в сочетании с враждебной газетной шумихой. Зачем отдавать голос человеку, который даже не живет в вашем округе? Ну и так далее.

– Что ж, идти на попятный уже поздно. Однако, друзья, посмотрим правде в глаза: все наши усилия и деньги пошли прахом.

Против обыкновения, они не заспорили, и Поттер тут же выдвинул новую идею:

– Что за человек мисс Нельсон? Нам стоит поддержать ее в финале?

– Она хорошая девочка, – заверил я его. – Ее обвели вокруг пальца, и ей очень не хотелось признать это. Но в любом случае она несравненно лучше Макная.

– Еще бы! – воскликнул Том.

– Настоящая леди, – заявила миссис Холмс.

– Но как мы можем поддержать ее в финале? – возразил я. – На Макная у нас ничего нет, а она совсем не обстреляна и не выдержит того, что на нее обрушит партия в оставшиеся недели. Тулли не дурак, он знает, что делает.

– Боюсь, ты прав, – согласился доктор Поттер.

– Джек, – сказал Том, – ты вроде бы убежден, что нас уже победили.

– Спроси у миссис Холмс.

Миссис Холмс не стала дожидаться вопроса и сказала:

– Мне горько говорить так, и я не выхожу из игры, но пройти Джек может только чудом.

– Ладно! – воскликнул Том. – Так, может, мы перестанем изображать бойскаутов и порезвимся напоследок? Мне не по вкусу то, как ведет свою кампанию босс Тулли. Мы играли честно, а нам отвечали грязными трюками.

– И что же ты предлагаешь?

Он объяснил. Я немного подумал и кивнул:

– Полностью поддерживаю. У меня тоже кое-что припасено. Во всяком случае, это будет весело, и это может сработать.

– Так звони ей!

Трубку взяла Франсес Нельсон, и я сказал:

– Франсес, это Джек Росс. Что-то я давно вас не видел, деточка. Как идет кампания?

– А, это… – В ее голосе прозвучала усталость. – Какая кампания, Джек?

– Вы сняли свою кандидатуру? В газетах ничего не было.

– Зачем? Я объяснилась с Йоргенсом напрямую, и после этого моя кампания тут же прекратилась. Комитет испарился. Джек, мне бы хотелось увидеться с вами и извиниться.

– Бросьте! Но мне тоже надо бы вас повидать, так я заеду за вами?

Мы посвятили ее в наши планы.

– Я выбываю из гонки, Франсес, – сказал я. – Мы хотим оказать вам организационную поддержку – с некоторыми условиями.

Она удивленно посмотрела на нас:

– Джек, но это же бессмысленно. Я собиралась голосовать за вас.

– А? Забудьте. Такой возможности вам просто не представится. – И я показал ей статью в «Геральде». – Чистейшей воды липа, но меня уже положили на обе лопатки. Мне бы следовало сразу сыграть на моей бездомности, а я, как дурак, подарил эту карту им. И теперь уже поздно: если кандидат начинает оправдываться, значит он получил в челюсть и вот-вот свалится в нокауте. И раньше я мог бы протиснуться только на самом минимальном преимуществе, а теперь о нем и речи нет.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, прижав кулачок ко рту:

– Джек… Боже мой! Я и тут…

– Тут?

– Навредила вам. Я ведь передала Сэму Йоргенсу наш первый разговор во всех подробностях. Упомянула и о том, что вам пришлось поселиться в трейлере. Мне…

Я отмахнулся от ее признания:

– Ерунда. Они все равно докопались бы. Слушайте: мы хотим поддержать вас и, возможно, добьемся, что вас выберут.

– Но я не хочу, Джек. Я хочу, чтобы выбрали вас.

– Поздно, Франсес. Но мы намерены прокатить это запасное колесо – Макная. Партия все еще поддерживает вас, чтобы покончить со мной в первом туре, разделив голоса своих оппонентов. А потом избавится от вас. Я тут кое-что придумал, но сначала… Вы называете себя независимым кандидатом. Так вот: уже нет.

– О чем вы? У меня тогда вообще ничего не останется, я буду никто!

– И они дали женщинам право голоса! Пойми, дорогая, кандидат может быть неуправляемым, но он не может быть независимым. Чтобы получить поддержку, вы должны взять на себя обязательства – вот и вся ваша независимость.

– Но я… О, политика – это такая мерзость!

– Ну сколько можно? Политика так же чиста – или грязна, – как люди, которые ее делают. И грязной ее называют те, кому лень внести свою лепту.

Она спрятала лицо в ладонях, я схватил ее за плечи и встряхнул:

– А теперь слушайте! Я повторю нашу программу пункт за пунктом. Если вы с ней согласитесь и возьметесь провести ее в жизнь, вы наш кандидат. Договорились? Так будет честно?

– Да, Джек… – Ее голос перешел в шепот.

Мы пробежались по программе, разумной, практичной, привлекательной для всякого, кто не преследует своекорыстных интересов. И у нее не нашлось никаких возражений. Пункты, для нее неясные, мы временно отложили. Особенно ей понравились мои предложения по жилищному вопросу, так что мало-помалу она приободрилась и говорила уже как уверенный в себе кандидат.

– Ну хорошо, – сказал я под конец. – А вот мой план: я снимаю свою кандидатуру, и все решится в первом туре. Сделать это по своей инициативе я опоздал, но тут они сыграли мне на руку. Ее снимет суд, указав, что я не имею права баллотироваться не по месту проживания.

– Что-что, сынок? – Доктор Поттер посмотрел на меня укоризненно. – По-моему, ты говорил, что с юридической точки зрения твое положение неуязвимо.

Я ухмыльнулся:

– Бесспорно… если бы я стал возражать. А я не стану. План таков: через парочку подставных лиц мы вносим в суд протест. Суд дает распоряжение, чтобы я представил свои возражения. Я ничего не представляю, и суду остается только вычеркнуть мою фамилию из бюллетеня. Раз-два-три – и готово!

Том захлопал, я поклонился:

– С этой минуты доктор Поттер – председатель вашего нового комитета. Для вас ничего не изменится: отправляетесь, куда пошлют, произносите такие же речи. Ах да! Я дам вам для проработки материал по другим проблемам, кроме жилищной. Ну а Том и я – мы заведуем эффектами и трюками. Просто забудьте, что мы существуем.

Три дня спустя я был снят с выборов. Том подал все так, словно за этим стояли Макнай и Тулли. Миссис Холмс выпала деликатная задача убедить наших активистов в избирательных участках, что Франсес – наша новая великая надежда. Доктор Поттер и Дик Блэр добились, чтобы Гражданская лига поддержала Франсес. Впрочем, лига поддержала бы и гигантскую панду, лишь бы противопоставить кого-то кандидату Тулли. А Дик Блэр обработал и союз ветеранов.

Мы с Томом были свободны для всяких веселых игр и фокусов. Во-первых, мы заручились чудесным фото Франсес – прямо-таки аллегория «Свобода, несущая свет миру». Большие печальные глаза и благородный лоб. Фото это мы увеличили для рекламных щитов – на шесть листов. (Фото в двадцать четыре листа наталкивает на мысль о подозрительно большом денежном фонде.)

Обзавелись мы и отличным фото Макная. То есть отличным для наших целей. Способ такой: посылаете двух фотографов на митинг, где выступает ваш объект. Первый ослепляет его лампой-вспышкой, а второй повторяет то же самое в следующую секунду, прежде чем ваша жертва успевает совладать со своими рефлексами. Затем первый снимок выбрасываете. На нашей фотографии Макнай запечатлелся с выпученными глазами, разинутым ртом и немыслимо идиотским выражением лица – дебил, выдающий себя за олигофрена. Она была настолько великолепной, что пришлось ее слегка отретушировать. Затем я уехал в другой город и втайне отпечатал плакаты.

Мы выждали до последних дней и взялись за дело. Для начала мы будто исподтишка наклеивали листовки конкурента на наши собственные щиты поперек красивой мордочки Франсес, так что ее трогательно-печальные глаза смотрели на вас с мольбой прямо над надписью: «ГОЛОСУЙТЕ ЗА МАКНАЯ!» Две ночи спустя мы расклеили другие плакатики, на этот раз с его дивным фото: «ГОЛОСУЙТЕ ЗА МАКНАЯ! МЕСТО ЖЕНЩИНЫ – ДОМ И КУХНЯ!» Их мы наклеили и на частных домах и изгородях.

Утром мы с Томом поехали полюбоваться делом своих рук.

– Прелесть! – мечтательно произнес Том. – А нельзя ли, Джек, устроить так, чтобы Макная поддержала Коммунистическая партия?

– Не вижу как, – ответил я с сожалением, – но если это обойдется не очень дорого, то у меня есть в запасе парочка военных облигаций.

– Ничего не получится! – Он с сожалением покачал головой. – Но какая прекрасная мысль!

Главный удар мы припасли для кануна дня выборов. Обошелся он недешево… Но погодите, все по порядку. В субботу мы, используя связи Тома, наняли десяток темных личностей, обязав их явиться в понедельник с двухдневной щетиной на мордах, а тогда скормили каждому по бутерброду с чесноком, снабдили листовками и устными инструкциями – позвонить в дверь, хорошенько дыхнуть в лицо хозяйке и сунуть ей листовку, злобно рявкнув: «Голосуйте вот так, дамочка!» Листовка содержала призыв «ГОЛОСУЙТЕ ЗА МАКНАЯ!», его неповторимое фото, часть программы Тулли, а также и избранные двусмысленные цитаты из высказываний Макная. Края обрамляла надпись: «100 % американец – 100 % американец».

Мы поручили каждой образине примерно по четыре участка, главным образом в богатых районах.

А вечером была устроена факельная процессия в духе старого доброго времени – работа миссис Холмс и заключительный аккорд законной предвыборной кампании. Во главе шествовали символы Республиканской и Демократической партий – слон и осел. (Только Богу известно, где миссис Холмс раздобыла слона.) Первого украшал плакат «Я ЗА ФРАНСЕС!», «И Я ТОЖЕ!» – вещал плакат на втором. За ними следовал детский оркестр, факельщики – наши умученные добровольцы – и отряд ветеранов женских вспомогательных служб армии и флота. За ними двигался открытый автомобиль с Франсес. Вид у нее был испуганный и очаровательный.

Мы с Томом полюбовались процессией и вновь взялись за работу. В эту ночь нам было не до сна.

Мы опять делали плакатики – теперь размером три на десять дюймов – на ветровых стеклах, клеем по тексту. (Честное слово, в городе добрая половина машин не имеет гаражей – опять-таки жилищная проблема!) До рассвета мы охватили все кварталы нашего округа. Том вел машину, а я сидел у открытого окна с ведерком воды, губкой и наклейками. Он притормаживал у очередной легковушки, а я нашлепывал наклейку так, чтобы она закрывала обзор водителю… и ее пришлось бы счищать со стекла. Надпись призывала: «ГОЛОСУЙТЕ ЗА МАКНАЯ! СОХРАНИТЕ АМЕРИКУ ЧИСТОЙ!»

Мы полагали, что это напомнит владельцам о выборах и подтолкнет проголосовать.

Сам я проголосовал, едва открылись избирательные участки, и завалился спать.

Проснулся я как раз вовремя, чтобы попасть на вечеринку в нашей штаб-квартире – пустующем здании, которое мы арендовали на последний месяц кампании. Наблюдение на участках и за верностью подсчета голосов меня не интересовали – это была сфера миссис Холмс, но пропустить поступление сведений о результатах с участков я никак не хотел.

Все вечера ожидания результатов похожи друг на друга: те же дружелюбные алкоголики, те же тесно сгрудившиеся у радиоприемника люди, то же нарастающее напряжение. Я взял банку пива и чипсы и присоединился к обществу у приемника.

– Есть что-нибудь? – спросил я у миссис Холмс. – А где Франсес?

– Пока нет. Я заставила ее прилечь.

– Лучше приволоките ее сюда. Кандидат должен быть на виду. Когда люди трудятся за-ради дружеского похлопывания по плечу, им надо обеспечить это похлопывание.

Но тут явилась Франсес без всякой подсказки и повела себя так, как положено кандидату, – дружески, любезно, искренне благодаря всех и каждого. Я прикинул, не выдвинуть ли ее в Конгресс.

Том с мутными от бессонницы глазами пришел как раз тогда, когда начали поступать первые результаты. Все – в пользу Макная. Франсес услышала – и улыбка соскользнула с ее губ. К ней подошел доктор Поттер и сказал:

– Пустяки! Первыми всегда поступают результаты с участков, контролируемых партией.

Она вновь прилепила улыбку к губам.

Макнай повел со значительным преимуществом, но затем начали сказываться плоды наших усилий – Нельсон сократила разрыв. К десяти тридцати они уже шли ноздря в ноздрю, а затем все сильнее создавалось впечатление, что наш советник избран.

В полночь Макнай выступил по радио и признал свое поражение.

Теперь я исполнительный секретарь советника. Сижу у барьера на всех заседаниях городского совета. Если я почесываю правое ухо, советник Нельсон голосует за; если левое, то против – чаще всего.

Женился я на ней? Женился на ней Том, и они заняты строительством своего дома с одной спальней и двумя ванными. То есть когда сумеют достать оборудование для обеих.