Глава XXXVI

Выборы приближаются

Несколько дней спустя мистер Кэриген как бы невзначай наведался к мистеру Тирнену. Мистер Тирнен нанес ему ответный визит. Вскоре после этого в городе Милуоки в небольшой гостинице (подальше от нескромных взоров) состоялось совещание между господами Тирненом, Кэригеном и Джилгеном. А вслед за этим произошла заключительная встреча господ Тирнена, Эдстрома, Кэригена и Джилгена, в результате которой возник план дележа, слишком сложный и запутанный, чтобы воспроизводить его здесь. Само собой разумеется, что было поделено все и даже в соответствующей пропорции – все секретарские должности, все доходы от полиции, вся дань, взимаемая с игорных притонов и домов терпимости, все добровольные приношения газовых, транспортных и других компаний. Дележ был скреплен взаимными торжественными заверениями. Союз этой лихой четверки мог бы просуществовать годы, если бы ей удалось претворить в жизнь задуманное. Судьи, судейские чиновники, шерифы, крупные и мелкие должностные лица, налоговый аппарат, городской водопровод – все должно было попасть к ней в лапы. То была великолепная мечта лихоимцев, и как таковая она была достойна всяческого внимания и поощрения; но все же то была только мечта, и сами творцы ее понимали это порой…

Предвыборная кампания была уже в полном разгаре. Конец лета и начало осени – сентябрь и октябрь – прошли под звуки оркестров и топот марширующих ног, под истошные выкрики демократических и республиканских ораторов, выступавших в парках, на перекрестках улиц, в деревянных импровизированных «вигвамах» или палатках, в залах и вестибюлях общественных зданий – словом, всюду, где им удавалось собрать вокруг себя хотя бы ничтожную кучку людей и заставить их слушать речи. Газеты метали громы и молнии, как и подобает этим наемным поборникам «права» и «справедливости». Каупервуда и Мак-Кенти поносили на каждом углу. По улицам сновали фургоны и тележки с намалеванными на огромных плакатах призывами: «Положим конец сделкам транспортных заправил с городским самоуправлением!», «Не позволим красть наши улицы!», «Не отдадим Чикаго во власть Каупервуда!». Утром, по дороге в контору, или вечером, возвращаясь домой, Каупервуд повсюду видел эти воззвания. Он глядел на плакаты, слушал ораторов, разносивших его в пух и прах, и улыбался. Он знал, кто взбунтовал против него город. Хэнд скрывался за всем этим – так донесли ему Мак-Кенти и Эддисон, без промедления пущенные им по следу, – а Хэнда поддерживали Шрайхарт, Арнил, Мэррил, кредитное общество «Дуглас», издатели различных газет и среди них, конечно, Трумен Лесли Мак-Дональд, вся старая газовая шайка. Общечикагская городская компания – словом, все его недруги. Каупервуд подозревал даже, что им удалось уже подкупить кое-кого из олдерменов, хотя те, все как один, клялись ему в верности. Вместе с Мак-Кенти, Эддисоном и Видера он, не теряя времени, разработал подробный план обороны. Каупервуд прекрасно понимал, что поражение на этих выборах – где ему впервые предстояло столкнуться с решительной оппозицией – повлечет за собой целую цепь довольно серьезных последствий, однако это не слишком его тревожило. Борьбу можно продолжать и потом: в судах – с помощью денег, в муниципалитете – путем влияния на раздачу постов всегда можно найти общий язык с мэром и с городским прокурором. «Не мытьем, так катаньем», – любил говорить Каупервуд, и эта поговорка как нельзя лучше отражала его образ мыслей и упорство духа. Но, понятно, он предпочел бы и сейчас не проигрывать битвы.

В этой предвыборной борьбе бросалась в глаза одна забавная черта: сторонники Мак-Кенти, согласно полученному от него предписанию, ничуть не меньше драли глотку в защиту реформ, чем республиканцы; разница была только в том, что они не разоблачали Каупервуда и Мак-Кенти, а обрушивались на шрайхартовскую Чикагскую городскую железнодорожную, ибо, по их словам, это и был главный хищник, стремившийся захватить концессии на все улицы, по которым пока ни Каупервуд, ни Шрайхарт, Хэнд и Арнил не проложили линии. На этот поединок стоило поглядеть. Демократы похвалялись своим либеральным толкованием некоторых докучных воскресных законов: вот, мол, при республиканском муниципалитете ни один честный труженик не мог в воскресный день получить кружки пива или стакана пива. Республиканцы же, в свою очередь, кричали, что Мак-Кенти собирает дань со всех «грязных притонов и кабаков» и только избрание на пост мэра всеми уважаемого и высокочтимого кандидата республиканцев может положить конец этому безнравственному союзу городской администрации с грехом и пороком.

– Если я буду избран, – заявил достопочтенный Чэффи Зейер Сласс, республиканский кандидат, – ни Фрэнк Каупервуд, ни Джон Мак-Кенти не посмеют даже сунуться в муниципалитет с нечистыми руками и нечестными предложениями.

– Ура! – ревели избиратели.

– Я знаю этого осла, – заметил Эддисон, прочтя излияния мистера Сласса в «Трэнскрипт». – Он служил раньше в кредитном обществе «Дуглас». Потом, сколотив немного деньжонок, открыл комиссионную контору по продаже бумаги. Он просто пешка в руках Арнила и Шрайхарта. Характера и мужества у него не больше, чем у червяка на крючке рыболова.

А Мак-Кенти, прочитав «Трэнскрипт», сказал только:

– Не обязательно самому являться в муниципалитет, можно проникнуть туда и другими путями.

Мак-Кенти считал, что на худой конец он всегда будет иметь поддержку большинства членов муниципального совета.

Однако среди всего этого шума и гама никто не обратил должного внимания на оживленную деятельность господ Джилгена, Эдстрома, Кэригена и Тирнена. Трудно было бы найти другую пару таких ловких пройдох, как последние два из вышепоименованных джентльменов. Тайком разрабатывая план совместных действий с Джилгеном и Эдстромом, они в то же время совещались с Даулингом, Дуваницким и даже с самим Мак-Кенти. Видя, что результат выборов по каким-то неясным причинам становится все более и более сомнительным, Мак-Кенти решил пригласить обоих к себе. Прочтя его послание, мистер Тирнен тотчас же отправился к мистеру Кэригену узнать, не получил ли он подобного приглашения.

– Как же, как же, получил! – весело отвечал Кэриген. – Вот оно тут, у меня в кармане. «Дорогой мистер Кэриген, – прочитал он. – Не окажете ли Вы мне честь отобедать со мной завтра в семь часов вечера? Мистер Унгерих, мистер Дуваницкий и еще кое-кто из наших друзей присоединятся к нам несколько позже. Мистера Тирнена я просил прибыть к тому же часу, что и Вас. Искренне Ваш Джон Дж. Мак-Кенти». Вот и все, – заметил мистер Кэриген. – Это вполне в его духе.

Он сделал вид, что целует письмо, и отправил его обратно в карман.

– Так-так. Ну и у меня то же самое – почти слово в слово, – с довольным видом подтвердил мистер Тирнен. – Похоже, что он начинает наконец протирать себе глаза. А, что ты скажешь? Должно быть, почуяли, что без нас с тобой им теперь трудно придется. А?

– Понятно, положение может измениться, – не без язвительности заметил мистер Кэриген. – Очень уж они стали нос задирать. Мало ли что может еще случиться. Сейчас самое время им побеспокоиться.

– Что и говорить, все на свете меняется, – горячо подхватил мистер Тирнен. – А ведь у нас два самых больших округа в городе, и, я думаю, это им известно. Хороши будут эти господа, когда наши избиратели в последнюю минуту покажут им спину.

Он хитро скосил глаза на мистера Кэригена и почесал свой красный мясистый нос толстым указательным пальцем.

– Твоя правда, черт побери, – весело отозвался его единомышленник.

Чтобы их не заподозрили в сговоре, они отправились на обед врозь и при встрече приветствовали друг друга так, словно давным-давно не видались.

– Как дела, Майк?

– Спасибо, Пэт, отлично. А как у тебя?

– Ничего, идут помаленьку.

– В ноябре твой округ не подкачает, надеюсь?

Мистер Тирнен собрал в складки свой жирный лоб.

– Сейчас еще трудно сказать.

Все это говорилось для успокоения мистера Мак-Кенти, который и не подозревал еще о бесстыдном вероломстве членов своей партии.

Толку от этого совещания вышло мало. Сидели, переливали из пустого в порожнее, прикидывали, в каком округе можно набрать абсолютное большинство голосов, да что Зиглер даст по двенадцатому, да сумеет ли Пинский сладить с шестым, а Шламбом – с двадцатым, и так далее и тому подобное. Кандидаты республиканцев, появившиеся в исконно демократических, всегда считавшихся надежными округах, порождали тревогу.

– Ну, а как дела в первом, Кэриген? – спросил Унгерих, тощий угрюмый немец, по всем повадкам – прожженный политикан. За последнее время Унгерих преуспел значительно больше в смысле снискания благосклонности Мак-Кенти, нежели Кэриген или Тирнен.

– О, первый… первый в порядке, – коварно отвечал Кэриген. – Хотя, конечно, ничего нельзя знать наперед. Этот парень, Скалли, может еще, разумеется, натворить чего-нибудь, но не думаю, впрочем, чтобы ему удалось многого добиться. Если полиция и на этот раз возьмет нас под защиту…

Этот ответ удовлетворил Унгериха. Ему в своем округе приходилось нелегко: у него появился противник, некий Гловер, не скупившийся, как видно, на подкупы, и Унгериху, чтобы победить на выборах, требовалось на этот раз куда больше денег, чем обычно. Совершенно то же самое творилось и у Дуваницкого.

Наконец Мак-Кенти отпустил своих подручных – с Кэригеном и Тирненом он распростился с необычной для него теплотой. Он не особенно доверял этой паре и совсем не был в восторге от их способов вести борьбу, – грубее уж ничего нельзя было придумать, но они были нужны ему.

– Рад слышать, что дело у вас спорится, Пэт, и у вас, Майк, – сказал он им на прощание, напутствуя каждого благосклонным кивком. – Нам сейчас потребуется вся ваша сноровка, и я уверен, что вы заткнете за пояс другие округа. А мы не забудем ваших стараний, когда придет время расплачиваться с каждым по заслугам.

– Можете на меня рассчитывать, сделаю все, что в моих силах, – прочувствованно заявил мистер Кэриген. – Что говорить, годик выдался трудный, но нас еще не положили на обе лопатки.

– И на меня тоже, хозяин. Можете положиться и на меня, – просипел Тирнен. – Постараюсь, как могу.

– Желаю вам удачи, Майк, – ободряюще проронил Мак-Кенти, мягко опуская руку на его плечо. – И вам, Кэриген. Ваши округа имеют решающее значение, и мы помним об этом. Я всегда считал неправильным, что вы оба до сих пор только члены муниципалитета: наши руководители все как-то не могли столковаться и устроить для вас что-нибудь получше. Ну, теперь это уж не вызовет возражений, если, конечно, мое мнение к тому времени будет чего-нибудь стоить. – С этими словами мистер Мак-Кенти отпустил своих гостей.

На улице холодный октябрьский ветер гнал по мостовой желтые листья и сухие травинки. Тирнен и Кэриген молча шагали рядом, направляясь к Ван-Бьюрен-стрит, и ни один не проронил ни слова, пока они не отошли от дома Мак-Кенти на добрую сотню шагов.

– Ишь как запел, слыхал? – промолвил наконец Тирнен, искоса глянув на Кэригена, освещенного зыбким светом газового фонаря.

– Еще бы! Они всегда щедры на посулы, когда выборы уже на носу. Медовые речи, ничего не скажешь!

– Да, после того, как мы десять лет делаем всю грязную работу. Пора бы уж, кажется. А вот в июне прошлого года, во время сессии, что-то они не очень много о нас думали.

– Тише, тише, Майк, – мрачно улыбнулся мистер Кэриген. – Скверный ты, избалованный мальчишка! Я вижу, тебе не терпится ухватить кусочек сладкого пирога? Ну, твое время еще не приспело. Подожди годика четыре, а то и шесть, бери пример с Пэдди Кэригена и прочих скромников.

– Ну нет, не стану, – проворчал мистер Тирнен. – Шестого поглядим.

– И я не стану, – заявил мистер Кэриген. – Мы с тобой, кажется, знаем одну штуку, которая к будущему году может перевернуть здесь все вверх тормашками. Так, что ли?

– Верно, черт подери, – с жаром подтвердил мистер Тирнен.

И они разошлись по домам, вполне довольные друг другом.