Глава XXVII

Когда они сели в поезд, Каупервуд заговорил с Беренис о страхах ее матери. Беренис уверяла, что все это пустяки – просто на нее подействовала внезапная перемена. Как только она увидит, что все складывается удачно, у нее это пройдет.

– Уж если откуда-нибудь и можно ждать неприятностей, то скорее от заезжих американцев, а никак не от англичан, – прибавила она задумчиво, глядя в окно на мелькавшие мимо живописные виды, которых они даже не замечали. – А я, безусловно, не собираюсь заводить знакомство с американцами – ни бывать у них здесь, в Лондоне, ни принимать их у себя.

– Правильно, Беви. Это, конечно, самое разумное.

– Вот эта-то публика и пугает маму. Американцы, знаешь, народ невоспитанный, у них нет ни такта, ни той терпимости, которая есть у англичан. Я, по крайней мере, чувствую себя здесь как дома.

– Тебе нравится их воспитанность, их более древняя культура, – сказал Каупервуд. – У них нет этой нашей грубоватой откровенности, они не так с маху делают выводы. Мы, американцы, захватили дикую страну и развиваем ее, вернее, стараемся развивать, и приступили мы к этому, в сущности, совсем недавно, тогда как англичане насаждают культуру на своем маленьком острове вот уже тысячу лет.

В Виндзоре их встретил мистер Уорбертон, агент по найму; он сообщил им подробно все интересующие их сведения о доме, который они приехали смотреть.

– Великолепная вилла в одном из живописнейших уголков, какие есть на реке! Лорд Стэйн долго жил здесь, но после смерти отца, – доверительно сообщил агент, – стал уезжать на лето в свое родовое поместье Трэгесол. Прошлое лето он сдавал эту виллу известной актрисе, мисс Констанс Хасэуей, но в этом году она едет в Бретань, и вот только месяца два назад лорд Стэйн сказал мне, что он согласен сдать коттедж, если найдутся подходящие люди.

– А большое у него поместье в Трэгесоле? – спросил Каупервуд.

– Одно из самых больших в Англии, сэр, – отвечал агент. – Около пяти тысяч акров. Замечательная усадьба! Но он там подолгу не живет.

Каупервуд внезапно поймал себя на довольно-таки неприятной мысли. Хотя он постоянно внушал себе, что никогда не будет ревновать, ему теперь приходилось сознаться, что с тех пор, как в его жизнь вошла Беренис, он уже не раз испытывал муки ревности. Никогда еще ни одна женщина не была для него тем, чем была Беренис. Вот они теперь снимут эту виллу; а не приведет ли это к тому, что Беренис в конце концов предпочтет ему лорда Стэйна – ведь он много моложе его, Каупервуда, и, говорят, тоже незаурядный, блестящий человек! Может ли он надеяться сохранить ее привязанность, если она познакомится с таким человеком, как Стэйн? Эта мысль вносила в его чувство к Беренис что-то новое, чего он до сих пор за собой не замечал.

Вилла Прайорс-Ков оказалась в самом деле прелестной и с точки зрения архитектуры, и с точки зрения местоположения. Дом, стоявший в глубине тенистого парка, выстроен был больше ста лет назад, но внутри он представлял собой вполне благоустроенный особняк со всеми современными удобствами. Красивое строгое здание восемнадцати футов высотой величественно стояло под купой вековых деревьев среди пышных газонов, цветников, усыпанных песком дорожек и цветущих изгородей. К задней его стороне, выходившей на юг, примыкали служебные постройки, огороды, птичий двор, конюшни и большая беговая площадка с искусственными препятствиями, изгородями и воротами, спускавшаяся прямо к реке. Мистер Уорбертон сказал им, что верховые и упряжные лошади и все хозяйство – черные миноркские цыплята и овцы со сторожевыми собаками – поступают в распоряжение того, кто здесь поселится, и что все это находится на попечении конюхов, садовника и фермера, которые будут обслуживать своих временных хозяев.

Каупервуд не меньше Беренис был очарован этим идиллическим приютом: зеркальная гладь Темзы, медленно струившей свои воды к Лондону, зеленые склоны, спускающиеся к реке, плавучий домик с ярким пестрым тентом и развевающимися на ветру занавесками, за которыми были видны плетеные кресла, столики. Он загляделся на солнечные часы, стоявшие посреди дорожки, ведущей к пристани. Как время летит! Уже он, в сущности, почти старик. И вот Беренис познакомится здесь с этим человеком – ведь он много моложе его и может понравиться ей. Когда она несколько месяцев тому назад пришла к нему в Чикаго, она сказала, что сама распоряжается своей судьбой и что она пришла к нему по своей воле, а когда ей захочется уйти, она уйдет. Конечно, ему вовсе не обязательно снимать эту виллу и вовсе не обязательно вести дела со Стэйном. Найдутся другие люди, другие возможности. Хотя бы этот Эбингтон Скэрр и лорд Эттиндж. Но как можно поддаваться страху поражения? Ведь до сих пор он никогда не робел, не пасовал перед жизнью, – будем же поступать так и впредь, что бы ни случилось.

Он заметил, с каким восторгом расхваливала Беренис этот живописный уголок! Не подозревая о мыслях Каупервуда, она с любопытством думала о владельце этой виллы. Должно быть, лорд Стэйн еще не стар – ведь он только что вступил во владение своим родовым поместьем после смерти отца. Но еще больше она интересовалась владельцами соседних вилл, о которых ей не преминул сообщить мистер Уорбертон. Ближайшими их соседями будут Артур Герфилд Ротислай Гоул, судья Королевской скамьи, сэр Хебермен Кайпс из акционерной компании «Бритиш тайлс энд паттернс», достопочтенный Рансимен Мэйнс из министерства колоний и многие другие более или менее высокопоставленные персоны из высшего лондонского света и деловых кругов. Каупервуда тоже интересовало все это, и он невольно задавал себе вопрос, как сумеют использовать такое окружение Беренис и ее мать.

– Весной и летом здесь, наверное, очень весело, – заметила Беренис, – устраиваются балы, пикники на лоне природы, из Лондона приезжают разные государственные деятели, министры, съезжается всякая светская публика, артисты, художники, так что, если иметь достаточно широкий круг знакомств, все двадцать четыре часа в сутки будут заполнены.

– Да, – отозвался Каупервуд, – обстановка как нельзя более благоприятная – тут можно с одинаковым успехом пойти в гору или же очутиться на дне, причем и то и другое достаточно быстро.

– Вот именно, – сказала Беренис. – Но я-то попробую пойти в гору.

И он снова был пленен ее мужеством и оптимизмом.

Тут агент, который отошел посмотреть, в порядке ли ограда, вернулся, и Каупервуд, так и не посоветовавшись с Беренис, заявил ему:

– Я только что говорил мисс Флеминг, что охотно даю свое согласие на то, чтобы они с матерью сняли эту виллу, если она им нравится. Вы можете прислать все необходимые документы моему поверенному. Это, конечно, пустая формальность, но, вы понимаете, она входит в мои обязанности как опекуна мисс Флеминг.

– Понятно, мистер Каупервуд, – сказал агент, – но документы могут быть оформлены не раньше чем через несколько дней, возможно, в понедельник или во вторник, потому что агент лорда Стэйна, мистер Бэйли, вернется только к этому времени.

Каупервуд почувствовал некоторое удовлетворение, услышав, что лорд Стэйн не изволит лично беспокоиться такого рода делами, – значит, пока что и его участие в этом деле не будет известно Стэйну. Ну, а что будет дальше – об этом он предпочитал не думать…