Книга: Двадцать тысяч лье под водой. Дети капитана Гранта. Таинственный остров
Назад: 18
Дальше: 20

19

Рассказ Сайреса Смита о его наблюдениях. – Постройку судна ускоряют. – Последний раз в корале. – Битва огня и воды. – Что осталось на острове. – Спуск корабля. – Ночь с 8-го на 9 марта

Проведя в корале целый день и убедившись, что хозяйство в порядке, Сайрес Смит и Айртон переночевали там и 8 января утром возвратились в Гранитный дворец.

Инженер тотчас собрал товарищей и сообщил им, что острову грозит величайшая опасность, которую никакие силы человеческие предотвратить не могут.

– Друзья мои, – сказал он, и в голосе его слышалось глубокое волнение, – остров Линкольна не принадлежит к числу тех геологических образований, которые просуществуют столько же, сколько и весь земной шар. Он обречен на более или менее близкое разрушение, причина его гибели находится в нем самом, и ничто не спасет его.

Колонисты переглянулись, потом недоуменно посмотрели на Сайреса Смита – они не поняли всего смысла его слов.

– Объясните яснее, Сайрес, – сказал Гедеон Спилет.

– Сейчас объясню, – ответил Сайрес Смит. – Я передам вам то, что капитан Немо сказал мне наедине в нашей краткой беседе.

– Капитан Немо? – воскликнули колонисты.

– Да. Он хотел перед смертью оказать нам последнюю услугу.

– Последнюю? – повторил Пенкроф. – Последнюю услугу? Вот увидите, даже и после смерти он еще не раз придет нам на помощь.

– Но что же вам сказал капитан Немо? – спросил журналист.

– Знайте, друзья, – ответил инженер, – что остров Линкольна отличается своим строением от других островов Тихого океана: недра его образованы так, что рано или поздно подводная его часть должна развалиться.

– Развалиться? Это остров-то Линкольна развалится? Полно вам! – недоверчиво произнес Пенкроф и при всем своем почтении к Сайресу Смиту пожал плечами.

– Слушайте внимательно, Пенкроф, – продолжал инженер. – Вот что установил капитан Немо и что я сам заметил вчера, осмотрев пещеру Даккара. Пещера идет под островом вплоть до самого вулкана и отделена от центрального его очага лишь стеной, замыкающей грот. Но вся эта стена испещрена трещинами, и сквозь них уже проникают сернистые газы, образующиеся внутри вулкана.

– И что же? – нахмурившись, спросил Пенкроф.

– А то, что под давлением этих газов трещины увеличиваются. Базальтовая стена раскалывается, и через некоторое время, быть может очень скоро, в трещины хлынет морская вода, заполняющая пещеру.

– Отлично! – произнес Пенкроф, пытаясь, как всегда, пошутить. – Вода потушит огонь в вулкане, и все будет кончено!

– Да, все будет кончено! – сказал Сайрес Смит. – В тот день, когда сквозь брешь в стене море хлынет в центральный очаг вулкана, а оттуда – в глубинные недра острова, где кипят расплавленные породы, в тот день, Пенкроф, остров Линкольна взорвется, как взорвалась бы Сицилия, если б в Этну хлынуло Средиземное море.

Колонисты ничего не ответили на это категорическое утверждение инженера. Все поняли, какая страшная опасность им угрожает.

И, надо сказать, Сайрес Смит нисколько не преувеличивал опасность. Многим уже приходила мысль, что, может быть, удалось бы потушить действующие вулканы, открыв доступ воде в их раскаленные недра, а ведь почти все вулканы высятся на берегах морей или озер. Но такие фантазеры не знали, что тогда бы часть земного шара взлетела на воздух, словно паровой котел, в котором вдруг от внезапного перегрева возросло бы давление пара. Устремившись в замкнутую раскаленную среду, температура которой достигает нескольких тысяч градусов, вода мгновенно обратилась бы в пар, и он вырвался бы наружу с такой силой, что сокрушил бы любую оболочку.

Итак, не подлежало сомнению, что острову грозит ужасный конец, что близится час его уничтожения, – все зависит от того, сколько еще продержится базальтовая стена в пещере Даккара. Тут уж речь идет не о месяцах, не о неделях – речь идет о днях, может быть, даже часах!

Первым чувством, охватившим колонистов, была глубокая скорбь. Они думали не об опасности, угрожавшей им, а о неминуемой гибели острова, где они нашли приют, о разрушении того края, который они стремились сделать цветущим и мечтали обратить его в рай земной. Сколько бесполезно затрачено сил! Сколько трудов пойдет прахом!

Пенкроф не мог сдержаться и заплакал; крупные слезы катились у него по щекам, он даже не пытался их скрыть.

Беседа продолжалась еще некоторое время, обитатели острова Линкольна обсуждали, есть ли для них еще какая-нибудь возможность спастись. И в заключение единодушно решили, что нельзя терять ни минуты, надо как можно скорее построить и оснастить корабль, сделать это с молниеносной быстротой, потому что это их единственный шанс на спасение.

Всех поставили работать на верфи. Зачем теперь жать хлеб, убирать урожай, охотиться, умножать запасы провианта, собранные в Гранитном дворце… Того, что хранилось на складе и в кладовых, могло с лихвой хватить для самого долгого плавания на корабле. Необходимо было только одно: чтобы судно оказалось готовым до того, как разразится неизбежная катастрофа.

Итак, работы возобновились и велись с лихорадочной быстротой. К 23 января наполовину уже была закончена обшивка судна. В тех явлениях, какие происходили на вершине вулкана, как будто не было перемен. По-прежнему из кратера вырывались облака пара, дым, языки пламени и раскаленные докрасна камни. Но в ночь с 23-го на 24 января под напором лавы, поднявшейся до верхнего яруса вулкана, с него сорвало конусообразную вершину, похожую на шапку. Раздался невероятный грохот. Колонисты подумали, что остров разваливается, и бросились вон из Гранитного дворца.

Было около двух часов ночи.

Все небо полыхало огнем. Верхний конус высотой в тысячу футов, а весом в миллиарды фунтов низвергся на остров, и земля задрожала. К счастью, он наклонен был к северу и поэтому упал на равнину, покрытую песками и туфом, пролегавшую между горой и морем; кратер вулкана, широко разверзший теперь свое жерло, метал в небо багровое пламя, и в воздухе словно разливалось зарево пожара. Вздувшийся поток лавы, переливаясь через край новой вершины, словно вода из переполненной чаши, потек длинными каскадами, и по склонам вулкана как будто поползли тысячи огненных змей.

– Кораль! Кораль! – в ужасе воскликнул Айртон.

В самом деле, у нового кратера был иной наклон, лава потекла в сторону кораля и, следовательно, несла с собою гибель плодородной части острова, истокам Красного ручья и лесу Жакамара.

В ответ на вопль Айртона колонисты кинулись в конюшню, где стояли онагры. Мгновенно запрягли тележку. У всех была одна мысль: мчаться в кораль, выпустить запертый там скот.

Еще не было трех часов утра, когда они подъехали к коралю. Оттуда неслось дикое мычание и блеяние, свидетельствовавшие о панике, охватившей муфлонов и коз. Со склона

ближнего отрога надвигался пылающий поток расплавленной массы, он уже извивался по лугу, подбираясь к ограде кораля. Айртон распахнул ворота, и обезумевшие животные бросились из них во все стороны.

Час спустя кипящая лава разлилась по всему коралю, обратив в облака пара протекавший по нему ручеек, подожгла жилой дом, и он вспыхнул как солома, охватила огнем ограду, пожрав ее всю, до последнего столба. От кораля ничего не осталось!

Колонисты пытались бороться с вторжением лавы – попытка безумная и бесполезная, ибо человек безоружен перед такими страшными катаклизмами.

Настал день 24 января. Прежде чем возвратиться в Гранитный дворец, Сайрес Смит и его сотоварищи решили выяснить, какое направление окончательно примет поток лавы. Начиная от горы Франклина поверхность острова имела скат к восточному берегу, и были основания опасаться, что, несмотря на защитную завесу, которую представляла собою лесная чаща Жакамара, поток лавы дойдет до плато Кругозора.

– Озеро защитит нас, – сказал Гедеон Спилет.

– Будем надеяться, – коротко ответил Сайрес Смит и больше ничего не добавил.

Колонисты хотели было добраться до равнины, на которую упал верхний конус вулкана, но лава преградила им дорогу: она текла по двум впадинам – по долине Красного ручья и по долине Водопадной речки – и воду в них обращала в пар. Перейти через потоки лавы не было никакой возможности, наоборот – приходилось отступать перед ними. Развенчанный вулкан был неузнаваем. Кратер стал плоской дырой, края которой оказались разорваны с восточной и южной сторон, и из этих разрывов непрестанно выливалась лава, сбегая вниз двумя раздельными потоками. Над новым кратером клубились облака дыма и пепла, смешиваясь с тучами, собравшимися над островом. Раскаты грома сливались с грохотом извержения вулкана. Из жерла кратера взметывались на высоту свыше тысячи футов раскаленные каменные глыбы и, разорвавшись в облаках, разлетались тысячами осколков, как картечь. На грохот вулкана небо отвечало громами и молниями.

Укрывшись на опушке леса Жакамара, колонисты наблюдали эту картину, но к семи часам утра им стало невмоготу. Вокруг дождем стали сыпаться камни, а, кроме того, лава, переполнявшая русло Красного ручья, грозила перерезать дорогу к берегу. Ближайшие к опушке деревья загорелись, и, оттого что соки их мгновенно обращались в пар, стволы разрывались с треском, как хлопушки; деревья менее сырые стояли нетронутыми.

Колонисты вновь выбрались на дорогу, которая вела из кораля в Гранитный дворец. Они шли медленно, поминутно оглядываясь. Но, следуя наклону долины, лава быстро текла к восточному берегу; лишь только нижние ее пласты застывали, на них тотчас же накатывались новые кипящие волны.

А главный поток, устремившийся по долине Красного ручья, становился все более страшной угрозой. Вся ближняя к нему часть леса была в огне, над деревьями клубился дым, подножия стволов уже потрескивали, загоревшись в раскаленном потоке лавы.

Колонисты остановились у берега озера, на расстоянии полумили от устья Красного ручья. Близилась минута, от которой зависела их жизнь или смерть.

Сайрес Смит никогда не терялся в критических обстоятельствах; зная, что перед ним люди, способные выслушать самую горькую истину, он сказал:

– Может быть, озеро остановит поток лавы, и в таком случае часть острова будет спасена от полного опустошения, но весьма возможно, что лава разольется по лесам Дальнего Запада, все уничтожит и на острове не останется ни единого растения. Тогда нас ожидает смерть на голых скалах, и долго ждать ее не придется, ибо остров взлетит на воздух.

– Это что же? – воскликнул Пенкроф и, скрестив на груди руки, топнул ногой о землю. – Значит, нечего нам и трудиться над постройкой судна?

– Пенкроф, – ответил Сайрес Смит, – долг свой надо выполнить до конца.

В эту минуту река расплавленной лавы, проложив себе дорогу среди прекрасных деревьев, которые она быстро пожирала, подобралась к озеру. На пути ее поднимался бугор, и будь тут подъем круче, он мог бы остановить поток.

– За работу! – крикнул Сайрес Смит.

Замысел инженера сразу поняли. Он решил возвести плотину и таким способом направить поток лавы в озеро.

Колонисты помчались к верфи, принесли оттуда лопаты, кирки, топоры. При помощи земляных насыпей и завалов из срубленных деревьев им удалось за несколько часов сделать плотину высотою в три фута и длиной в несколько сот шагов. Когда они кончили работу, им казалось, что она длилась всего лишь несколько минут.

Поспели как раз вовремя. Расплавленная лава уже подползла к перемычке. Поток ее вздулся, как река в половодье, стремящаяся выйти из берегов; казалось – вот-вот он одолеет единственную преграду, которая могла помешать ему затопить леса Дальнего Запада… И все же плотина сдержала его. Была ужасная минута – огненная река остановилась, словно в нерешительности, но вдруг устремилась в озеро Гранта, падая с обрыва высотою в двадцать футов.

Едва дыша, застыв недвижно, онемев, колонисты смотрели на совершавшуюся перед ними борьбу двух стихий.

Шла битва воды и огня! Какое зрелище! Чье перо могло бы описать эту чудесную и страшную битву? Чья кисть могла бы ее нарисовать? В озеро низвергались струи кипящей лавы, и вода с шипением обращалась в пар. Белые клубы взлетали на огромную высоту и кружились вихрем, словно кто-то внезапно открыл клапаны исполинского парового котла. Но как ни велико было количество воды в озере, в конце концов огонь осушил бы его, потому что убыль воды не пополнялась, а страшная огненная река, которую питал неистощимый источник, неустанно катила все новые волны расплавленной массы.

Падая в озеро, лава тотчас же застывала, превращалась в каменные глыбы, и, громоздясь друг на друга, они вскоре уже поднимались над водою. По их поверхности скользили и скатывались в воду новые струи лавы и тоже каменели, но скоплялись ближе к середине озера. Таким образом вырастала каменная гряда, грозившая заполнить всю котловину озера, а оно не могло выйти из берегов, так как воды его обращались в пар. Над озером раздавались оглушительное шипение и треск, ветер подхватывал и уносил к морю облака испарений, и там они, охлаждаясь, рождали дождь. Каменная дамба все удлинялась, глыбы затвердевшей лавы громоздились друг на друга. Там, где только что простиралась спокойная водная гладь, вздымалось скопище дымящихся скал, как будто землетрясение вздыбило дно озера рифами. Вообразите себе поднятые ураганом огромные волны, внезапно скованные льдом на двадцатиградусном морозе, и вы получите некоторое представление о той картине, какую являло собою озеро через три часа после вторжения в него всесокрушающего потока лавы.

На этот раз огонь победил воду.

Однако для колонистов было большим счастьем, что лава устремилась в сторону озера Гранта. Это на несколько дней отсрочило катастрофу. Плато Кругозора, Гранитный дворец и корабельная верфь на время оказались вне опасности. За эти несколько дней передышки нужно было закончить обшивку корабля и хорошенько его проконопатить. Потом спустить его на воду; оснасткой же заняться лишь тогда, когда судно окажется на море, в своей стихии. Оставаться на суше стало крайне опасно – острову угрожал взрыв и уничтожение. Гранитный дворец, который еще так недавно был надежным убежищем, с минуты на минуту мог обрушиться.

И вот шесть дней, с 25-го по 30 января, колонисты работали над постройкой корабля с неистовым усердием, сделали столько, что и двадцать плотников за ними не угнались бы. Они не давали себе отдыха, почти не спали, вели работу круглые сутки, так как при свете пламени, вырывавшегося из кратера, ночью было видно как днем. Вулкан все еще извергал лаву, но, пожалуй, менее обильно. Этому можно было только порадоваться: ведь котловина озера Гранта была уже почти заполнена, и если бы новые потоки устремились в водоем, лава неизбежно разлилась бы по плато Кругозора, а оттуда низверглась бы на берег океана.

Но если с восточной стороны остров был до некоторой степени защищен, не так обстояло дело с западной его частью.

В самом деле, второй поток лавы шел по Водопадной речке, не встречая никаких препятствий в долине, широко простиравшейся по обе стороны речного русла. Несущая гибель расплавленная масса растеклась по лесу Дальнего Запада. В знойную пору года, когда от палящей жары все древесные соки высохли, лес занялся в одно мгновение, пожар распространялся и по низу и по кронам деревьев, пламя побежало по густым сплетениям ветвей. Казалось даже, что поток огня быстрее несется по вершинам деревьев, чем поток лавы у подножия стволов.

И тогда обезумевшие звери – ягуары, кабаны, пекари, коалы, хищники и обычные их жертвы, четвероногие и пернатая дичь, – пытаясь спастись, устремились к реке Благодарения, к Утиному болоту и за линию дороги, к порту Воздушного шара. Но колонисты, поглощенные своей работой, не обращали внимания даже на самых опасных хищников. Меж тем с Гранитным дворцом они теперь расстались и, не решаясь искать себе убежища в Трущобах, ютились в палатке около устья реки Благодарения.

Ежедневно Сайрес Смит и Гедеон Спилет поднимались на плато Кругозора. Иногда их сопровождал Герберт. Но Пенкроф никогда туда не ходил, не желая смотреть на опустошенный остров, совершенно изменивший свой прежний облик.

Зрелище и в самом деле было тяжелое. Вся лесистая часть острова обнажилась. Лишь на конце полуострова Извилистого зеленела маленькая рощица. Кое-где торчали безобразные, почерневшие скелеты деревьев. То место, где прежде простирались леса, стало более бесплодным, чем Утиное болото. Лава все погубила. Там, где еще совсем недавно высились могучие лесные великаны, теперь лежали глыбы вулканического туфа. По руслу Водопадной речки и реки Благодарения уже не текло ни единой струйки воды, и если бы еще и озеро Гранта пересохло, колонистам нечем было бы утолить жажду. Но к счастью, уцелел один уголок озера, у южного края, – там образовалось нечто вроде пруда, где скопилась вся оставшаяся на острове питьевая вода. Вдали, на северо-западе, вырисовывались резкие очертания отрогов вулкана, похожие на гигантские когти, вонзившиеся в землю. Какое грустное зрелище, какая ужасная картина, и как больно было смотреть на нее людям, которые видели тут прежде плодороднейший уголок, возделанный их трудом, великолепные леса, прозрачные речки, орошавшие землю, пышные нивы. В одно мгновение все изменилось, вокруг виднелся только голый камень. Не будь у наших поселенцев запасов пищи, им пришлось бы умирать с голоду.

– Просто сердце разрывается! – сказал однажды Гедеон Спилет.

– Да, Спилет, – отозвался инженер. – Дай Бог, чтоб мы успели закончить постройку судна, в нем – единственное наше спасение!

– А вам не кажется, Сайрес, что вулкан как будто успокаивается? Он еще извергает лаву, но, если я не ошибаюсь, не так много, как прежде!

– Это не имеет значения, – ответил Сайрес Смит. – В недрах вулкана все так же пылает огонь, и каждое мгновение туда может ринуться море. У нас с вами положение не лучше, чем у пассажиров корабля, которые плывут по морю, а сами знают, что на корабле пожар, что потушить его они не в силах и что рано или поздно огонь доберется до трюма, где лежат бочки с порохом. Идемте-ка, Спилет, идемте работать. Не будем терять времени!

И еще целую неделю, то есть до 7 февраля, текла из кратера лава, но сила извержения не увеличивалась. Сайрес Смит больше всего боялся, как бы потоки расплавленных горных пород не разлились по берегу, ведь в таком случае они уничтожили бы корабельную верфь. Но через некоторое время колонисты почувствовали, что под почвой, где-то в глубинах земли, происходит сотрясение, и это страшно их встревожило.

Наступило 20 февраля. Еще нужен был целый месяц, чтобы достроить корабль и спустить его на воду. Выстоит ли остров до тех пор? Пенкроф и Сайрес Смит решили приступить к спуску корабля, как только его корпус будет непроницаем для воды. Настилку палубы, надводные постройки, отделку и оснастку намеревались произвести позднее, когда корабль уже будет в море, – самым важным было обеспечить себе убежище вдали от острова. Не следует ли, думали они, отвести корабль в порт Воздушного шара, подальше от очага извержения, так как, находясь близ устья реки, между островком Спасения и гранитной стеной, он будет раздавлен, если остров Линкольна разрушится. Теперь все усилия строителей направлены были на то, чтобы как можно скорее закончить корпус корабля.

Так колонисты прожили до 3 марта и уже рассчитывали произвести дней через десять спуск корабля.

У обитателей острова Линкольна, переживших на четвертом году своего пребывания на острове столько бедствий, возродилась в сердце надежда. Повеселел даже Пенкроф, замкнувшийся в угрюмом молчании с тех пор, как он стал свидетелем опустошения и гибели своих владений. Правда, теперь он думал только о корабле и только на него возлагал надежды.

– Мы его достроим, – говорил он инженеру. – Обязательно достроим, мистер Смит. Спешить надо, время идет, скоро наступит пора равноденствия. Но это ничего, – если понадобится, мы переправимся на остров Табор и там перезимуем. Конечно, после острова Линкольна да вдруг остров Табор! Совсем не то. Эх, горе! Вот уж не думал, не гадал, что увижу такие дела!

– Надо торопиться! – неизменно отвечал инженер.

И все трудились, боясь потерять хоть одну минуту.

– Мистер Смит, – спросил как-то раз Наб, – а если бы капитан Немо был жив, как вы полагаете, случилось бы все это?

– Да, Наб, – ответил Сайрес Смит.

– А я думаю, не случилось бы, – шепнул Пенкроф на ухо Набу.

– И я так думаю, – убежденно сказал Наб.

В первую неделю марта гора Франклина опять стала грозить всякими ужасами. На землю дождем падали тысячи стеклянных нитей, образовавшихся из брызг расплавленной лавы. Снова кратер переполнился, и лава потекла по всем склонам вулкана. Огненный поток побежал по затвердевшим пластам туфа и довершил уничтожение обгорелых деревьев, торчавших уродливыми скелетами после первого извержения. На этот раз поток устремился вдоль юго-западного берега озера Гранта, пересек Глицериновый ручей и разлился по плато Кругозора. Колонистам нанесен был последний и убийственный удар. От мельницы, от построек птичника, от хлевов и сараев ничего не осталось. Перепуганные птицы разлетелись во все стороны. По всем признакам Топ и Юп испытывали панический страх – они инстинктом чуяли приближение катастрофы. Во время первого извержения погибло много животных. Уцелевшие звери нашли приют на Утином болоте, и лишь немногие из них укрылись на плато Кругозора. Теперь они лишились и последнего пристанища, а река огненной лавы, переливаясь через край гранитной стены, уже низвергалась пылающим водопадом на берег океана. Картина величественная и ужасная, никакими словами передать ее невозможно! Всю ночь лилась эта страшная Ниагара из расплавленной стали: сверху – огненные пары, снизу – кипящая лава.

Извержение настигло колонистов в последнем их убежище, и хотя верхние швы корабельного корпуса еще не были законопачены, строители решили спустить судно на воду.

Пенкроф и Айртон приступили к подготовке, желая произвести спуск на следующее утро, 9 марта.

Но в ночь с 8-го на 9 марта из кратера с громовым шумом вырвался столб пара и поднялся на высоту свыше трех тысяч футов. Очевидно, стена пещеры Даккара рухнула под напором газов, море хлынуло в центральный очаг вулкана и пар не мог найти себе свободного выхода. Раздался взрыв чудовищной силы, который слышен был на расстоянии в сто миль. Взлетели вверх обломки скал, упали в океан, и несколько минут спустя его воды уже покрывали то место, где только что был остров Линкольна.

Назад: 18
Дальше: 20