Глава шестьдесят девятая

– Хмурый ты какой-то, – сотый раз за день сказал Корвел. На его губах бродила кривая ухмылка.

Я злобно зыркнул на него и в сотый раз промолчал. Этому ублюдку нравилось смотреть на то, как страдают люди. Да, в свое время ему пришлось тяжело. Но… я его не жалею.

– Может, помочь тебе избавиться от этого бремени? – вкрадчиво продолжал мой спутник. – Или ты сам пустишь себе пулю в лоб? Как я понимаю, то, что ты увидел в Отражении Аларии, тебе не очень-то понравилось.

Я уже думал об этом. Вернее, не переставал думать. Разрушения, которые ближе к центру города стали куда сильнее, располагали к мрачным мыслям. Алария хотела доломать и без того разрушенный мир. Сломать его, и начать сначала. Если вообще останется с кем начинать.

А я ведь раньше даже и не задумывался об этом. Так серьезно не задумывался. Убить врагов, спасти Орайю… А что будет с миром… Разве я за него в ответе? Разве я буду им править? Я лишь орудие… нет, оружие в руке сумасшедшего. Сорок-пятьдесят лет хаоса, а после придет кто-то другой. Определенно, лучший. Не может же настолько не везти этому миру.

Первой на эти мысли меня натолкнула Силия. Ее видение мира было не лучшим, но далеко – далеко – не самым плохим. Какие-то остатки – или, если угодно, останки – культуры Нейя под ее властью сохранила бы. Человечество деградировало бы, но не все. Какая-то прослойка элиты осталась бы, и, возможно, именно этой прослойке спустя поколение или два пришлось бы стать локомотивом, что потянет остальных за собой.

Но Силии больше нет. К ней я тоже испытываю… чувства. Странные, замешанные на жалости и симпатии, заботе и легком презрении к глупой девчонке. Но достаточно сильные. Я несу ответственность за нее. И за Орайю. За их смерть и их жизнь.

Но эта ответственность не снимает с меня долг перед этим, уже далеко не чужим для меня, миром. Возможно, я не войду в историю Нейи – если вообще найдется кто-то, кто решит ее написать – как злодей, приведший к власти худшего Владыку. Но разве это освободит меня от мук совести?

Готов ли я ради Орайи и Силии сравнять весь мир с землей?

Кажется, готов. Но этот выход меня не устраивает. Здесь я не просто так. Хоть я могу изменить не все, но хоть что-то. Смутные воспоминания из Отражения подсказывают, что я могу бросить вызов Аларии. Или хотя бы попытаюсь сделать это.

Я нервно закурил и медленно произнес:

– Возможно, если бы твое Отражение предложило мне лучшее развитие событий, я бы и пустил себе пулю в лоб. Но что-то я сомневаюсь в том, что ты хоть ненамного лучше Аларии.

Корвел расхохотался. Грустно. Я слышал раньше грустные смешки, но грустный хохот впервые.

– Ты видел дерущихся детей? – спросил он. – Не просто так, из-за игрушки или обид? Дерущихся по-взрослому, чтобы убить, а не пустить кровь из носа. Каждый вечер они сходятся стенка на стенку, а после драки, уже утром, расходятся, утаскивая своих раненых, чтобы залечить им раны. Днями они стараются починить то, что сломали ночью, но у них это не получается. Они разговаривают на недетские темы, обсуждают свободу и равноправие, закон и порядок. Но тихо. Так, чтобы не услышали другие дети, из другой ватаги, ведь они искренне ненавидят друг друга. Дети не понимают, что дерутся за одно и то же. Но эту драку не остановить. Слишком много ненависти в этих детях, слишком много крови они пролили.

– Не очень-то позитивно.

– Этот мир будет уничтожен, – покачал головой Корвел. – Не думаю, что двое детишек или Саргха смогут предложить что-то лучше. Наверняка, с Саргхой или Хаггиором Нейя протянет еще поколение, но… вряд ли больше. С детишками… даже не знаю. О чем ты думал в шестнадцать лет?

– О девочках, пиве и компьютерных играх.

– Мысли о глобальной экономике не терзали тебя? О политических системах, необходимости войн или гуманизме? Нет? Так я примерно и думал. По мне так все дети – эгоисты, так что думают они только о себе. Не лучший выбор.

– А я думаю, что этот выбор получше двух других, – буркнул я, тупо глядя на тлеющий уголек сигареты. Какую по счету за последние пять часов? Двадцатую? Я кашлянул и, морщась, выбросил окурок. Перед смертью не накуришься.

Корвел снова коротко хохотнул.

– Почувствовал, наконец, свою ответственность. Не волнуйся, телохранители детишек или Саргха помогут тебе от нее избавиться. А если не смогут они, то это сделаю я.

– Приятно слышать. Ты так заботишься о других. Пожалуй, я проголосую в этой войне за тебя.

– О, это замечательно. Но у нас еще слишком много кандидатов на титул Владыки, нужно провести дополнительный тур голосование, чтобы сократить число до трех или хотя бы четырех.

Мы шли прогулочным шагом по заваленной битым стеклом и ржавым железом улице. Везде – на дороге, лужайках, деревьях, в окнах – виднелись проплешины бушевавших полсотни лет назад пожаров. А ведь красивый был город…

Я остановился, завидев знакомое здание. Или, скорее, показавшееся знакомым. Огромное овальное сооружение из сероватого стекла возвышалось над одичавшей рощей.

– Что это?

– Храм всех религий, – отозвался Корвел. – А что? Впечатлен?

– Просто привет из темного прошлого.

Места культа оставались местами культа, это логично. Вот только культ деградировал вместе с человечеством, стал более мрачным и диким.

Спустя два квартала мы наткнулись на груды человеческих костей. Большая часть принадлежала детям. Раздавленные и переломанные, они белели у выломанных дверей большого административного здания.

– Те, кто погиб в давке, – сухо прокомментировал Корвел. – Паникующим людям не до благородства. Первыми всегда гибнут старики, женщины и дети.

Прозвучало это на редкость цинично. Я почувствовал злость. Черт возьми, а достоин ли этот мир жизни? Быть может, куда лучше будет сравнять его с землей? Достойны ли жалости работорговцы или те людоеды, что бывали на их боях?

Достойны ли дикари, привыкшие пожирать своих родичей, ненависти?

Нет однозначных ответов. Как всегда. Такие важные вопросы, и ни одного четкого ответа. Лишь «да, но», «нет, но», «возможно» и «если посмотреть с другой стороны».

Как найти путь, который станет желанной золотой серединой?

Отречься? Не любить и не ненавидеть? Эдак можно перестать быть человеком. Даже таким ущербным, каким стал я.

Помогать всем и каждому? Всем не поможешь. Не всем нужно помогать. Не все достойны помощи.

Помогать лишь достойным? Этого хотела Силия. И это снова тупик. Она сама это доказала, убив себя. В какой-то мере путь, по которому пойдет Алария, такой же, пусть и более жесткий.

– Соберись, – тихо сказал Корвел. – Мы уже близко. А я не собираюсь штурмовать драться со всеми один.

Я будто бы отрезвел. Или наоборот. Мое состояние резко изменилось. Слух обострился. Внимание повысилось. Ноздри наполнил желанный запах крови. Той, что должна пролиться.

Достоин ли я помогать этому миру?

Под курткой Корвела что-то пискнуло.

– Три четверти мили, и первая засада. Сидят на месте по разные стороны дороги. Подозреваю, что это два снайпера.

Я коротко кивнул и окинул взглядом улицу. Прямая, как стрела. Широкая. Укрытий множество, машины в основном, но вряд ли они помогут.

– Мы входим в зону поражения снайперских винтовок. Ну да на равнине нас бы уже пришили. Сможешь пробежать тысячу двести метров так, чтобы в тебя никто не попал? – Я покачал головой. – Значит, надо что-нибудь придумать.

Я чуть не рассмеялся.

– А у тебя не было плана?

– Ну, ты, вроде, у нас снайпер. Я интересовался своими противниками, – снова ответил Корвел на не заданный мной вопрос. – Знаю и про Иваллу, и про Авера. Знаю про все. Так есть предложения?

Мне в голову тоже не шло ничего путного. На скорости не выиграть. Если даже снайперы промахнутся десять раз подряд и начнут перезаряжать винтовки, тысячи двести метров – слишком большая и слишком тяжелая дистанция для быстрого бега, это я еще со школы помню. Рассчитывать на двадцать промахов еще более глупо. И не факт, что у снайперов есть только винтовки.

– Может, обойдем?

– Все-таки ты идиот, – тяжело вздохнул Корвел. – И кого я заставляю думать? Направление твоего движения известно, детишки его видят, и у них есть рации. Начнем обходить, место следующей ловушки скорректируют, а у нас позади останутся два снайпера. Или ты думал, что мне хватило датчиков на то, чтобы заставить ими весь город? Я бы столько не унес.

– А…

Я потянулся за сигаретой, но сразу отдернул руку. От никотина меня уже тошнило.

– Они знают только направление движения, – высказал я неожиданно пришедшую мне мысль. – Мы уже достаточно близко, и видны им как две здоровые красные лампочки, так?

– Ну… Одна здоровенная красная лампочка, я сейчас показываю им, будто еще торчу на окраине города. Но брать на живца снайперов – самоубийство. Для тебя, конечно же. Да и я вряд ли смогу вот так к ним подкрасться.

– Я могу постепенно отклоняться от курса, и до поры до времени никто этого не заметит.

– И?

– Как часто у вас расположены станции метро?

– Каждый километр… – Корвел скривился. – Не думаю, что туда стоит лезть. Крысы доставляли беспокойство еще во времена расцвета. А в метро бежали сотни тысяч людей. Оно тоже служит хорошим укрытием от радиации.

– И что бы беженцы там жрали? – невольно удивился я. – Зачем бежать в ловушку?

– Не знаю. Крыс. Друг друга. Вот что пили бы – это вопрос куда более значимый. Воды в туалетах на всех бы не хватило. А водопровод отрубился уже на второй день после… акций протеста.

– Опустим. Одна проблема – в метро тоже пускали газ?

– Скорее всего. Нет, точно пускали.

– Тогда нужно что-то другое…

Корвел рассмеялся.

– Почему?

– Мы умрем от газа.

– Нет, у нас двухуровневое метро. Нижний уровень дублирует верхний, одно метро просто не справились бы со всем потоком пассажиров. Можно пройти по верхнему.

– Значит, враждебно настроенных мутантов и одичавших людоедов там нет. Крыс тоже не должно быть…

– Крысы могли выжить. Даже десятка хватило бы на то, чтобы расплодиться на человечине. Сейчас их должно быть меньше… Но выбора, кажется, у нас нет. Двинули. До лагеря детишек километров пять. Саргха и Представитель Хаггиора от них километрах в шести. Впрочем, ты и сам можешь посмотреть. Так что, когда минуем первую засаду, надо будет двигаться как можно быстрее.

– Зачем? Мы сами устроим засаду.

Станция метро располагалась в сотне метров от нас. Двери были открыты нараспашку, лестницу и мрамор у турникетов усыпали кости, переломанные и раздавленные. Давка здесь была еще хуже, чем в убежищах.

Но хуже было то, что на костях виднелись четкие следы крохотных острых зубов.

– Ты не передумал? – мрачно спросил Корвел, подсвечивая фонариком нисходящую лестницу.

– Передумал. Почти. Но мы окажемся в сотне метров за спинами засады… А крысы могли передохнуть от… Епт! – вырвалось у меня на полуслове. – Это что за тварь?!

– Крыса. В городах они размером с кошку. Валим?

– Она не такая умная, чтобы привести товарок, – твердо сказал я. – А я не такой шустрый, чтобы уворачиваться от пуль.

– Может, поднимемся на ближайшее здание и будем прыгать с крыши на крышу? – неуверенно предположил Продавец.

– Я не думаю, что смогу перепрыгнуть улицу.

– Это самоубийство.

– Не такое верное, как идти на пули. Мы же в любом случае идем прямехонько в ловушку, не так ли?

Корвел тяжело перевел дыхание. Что-то смешливости в нем в последнее время поубавилось…

– Тогда пошли.

Наступая на кости, мы перепрыгнули через турникеты. За ними действительно была еще одна лестница, ведущая вниз. Корвел увеличил мощность и диаметр освещения на фонарике. Зря. Мы спугнули еще парочку крыс. И увидели просто невообразимое количество костей.

Они валялись везде. На лестнице, за турникетами, у туалетов. Торговые автоматы были повалены и разбиты, костей у них было еще больше. За еду и напитки дрались.

– В метро пустили газ позже?

– Вполне может быть. Но могли и просто забросать баллонами сверху – как ты видел, двери не закрыты.

Я содрогнулся.

– И кто же на такое способен?

– Роботы, кто же еще. У Владыки было сотни две новейших полицейских. Впрочем, даже им пришлось бы обходить город долго. Возможно, кто-то все-таки спасся.

– Но не здесь…

Воздух был спертым, но дышать было можно. Вентиляция работала. А крысы не дали сгнить всем трупам.

Мы спустились к путям. И здесь валялись кости. На путях, в вагонах, в дверях. Я заметил множество скелетов крыс. Когда им стало нечего жрать, они взялись друг за друга прямо как люди. Это внушало определенную надежду. Тем более, сейчас еды здесь нет совсем.

– Еда еще есть на поверхности, – буркнул Корвел. Кажется, мы мыслили в одном направлении. – А здесь гнезда. Мать твою… Я готов практически на любую смерть, но быть заживо сожранным тупыми тварями – это все же перебор. Так что, спускаемся?

Я закурил и кивнул. Тошнота от никотина прошла. Руки дрожали. Все-таки неизвестности я боялся больше, чем людей.

Мы спрыгнули на пути и зашагали к туннелю. Пятно света казалось жалким и крохотным. А вокруг лишь тьма… Корвел светил в разные стороны, что вызывало раздражение и неуверенность в каждом следующем шаге, но бояться было нечего – метро оказалось монорельсовым, а пол покрывал ровный слой диэлектрика.

Успокоившись окончательно, я обо что-то запнулся и грохнулся на локти. Послышался треск. Испуганный, я коротко вскрикнул и, схватившись за автомат, перекатился, готовясь открыть огонь в пустоту, но влетел во что-то твердое. Рыкнув уже от злости, я нажал на курок, надеясь отпугнуть напавших на меня крыс (а кого еще?). Звук выстрелов раскатом прозвучал в тоннеле.

– Да не пали ты, идиот, – хихикнул Корвел. – Это всего лишь скелеты.

Я невнятно выругался и поднялся на ноги.

Мы продолжили движение, но на этот раз глава одиннадцатого клана светил нам под ноги. Вскоре мы наткнулись еще на кучку скелетов, а после не видели ни одного.

В полной темноте я совершенно потерял счет времени. Мы могли находиться в тоннеле пять минут, а могли и запросто пропустить станцию. Я понимал, что это невозможно, но логика упорно отступала перед страхом орды крыс, таящихся в темноте. Я заставлял себя думать, что мы не проведем в метро более двадцати минут, но страх не желал отступать. Возможно, Корвел знал расстояние, которые мы прошли, но я не хотел спрашивать – опять начнет издеваться.

Я пять или шесть раз слышал шорох, а однажды Корвел умудрился поймать в круг света крысу. Я успел заметить лишь буквально бесконечный отвратительный розовый хвост и красные глазки. Попав в круг света, крыса запищала и убежала. Ее писк чуть не заставил меня броситься вперед, очертя голову.

– Кажется, наши друзья зашевелились, – сказал Корвел спустя вечность. Или двадцать шагов. Чувства времени не возвращал даже счет каждого шага. – Вторая засада была через тысячу метров после первой. Теперь ближе.

– Они обеспокоились, что не засекли нас? – предположил я, кляня себя на чем свет стоит. Эту возможность я не учел. И о метро мог подумать не один я. – Что будем?..

– Бежать! – рявкнул Корвел, и свет фонарика рванул вперед.

Я побежал за ним.

– Крысы! – взвыл Продавец грез, хотя и я не собирался спрашивать. – Быстрее!

И я побежал со всей скоростью, на которую был способен. Но бежать в полной тьме, ориентируясь лишь на свет фонарика, прыгающий впереди, тяжело. Да и сумку за плечами никто не отменял.

Интересно, крысы бегают быстрее людей?

Проверять не хотелось. Тем более, когда эти крысы размером с кошку.

А после в свете фонарика мелькнули кости.

И я запнулся о скелет.

У меня вышибло воздух из легких, колено пронзила боль. Я с трудом поднялся на ноги и захромал дальше. Корвел убежал уже далеко. Я застонал и бросился вперед, но тут же напоролся на следующий скелет, и снова свалился.

На миг охватившая меня паника отступила. Сквозь звуки моего тяжелого дыхания пробился шорох лапок. Они уже близко.

Крысы – паразиты еще худшие, чем люди. Их надо давить.

Я сорвал с пояса гранату и рванул чеку. Раскрыв рот так широко, как мог, швырнул гранату за спину.

Взрыв чуть не разорвал ушные перепонки и на миг осветил тоннель. Возможно, раненые и контуженые крысы пищали, но я не слышал ни звука. Только перед глазами стояла картинка, как их тельца разлетаются от взрыва. Даже замолотивший протяжными очередями по рельсам автомат Корвела звучал едва ли громче стука зубов. Я видел, как в свете фонарика дергаются пораженные пулями крысы. Потом фонарик дрогнул, освещая Корвела, и я увидел несколько тварей, вцепившихся в сапоги Продавца грез.

Я швырнул за спину вторую гранату. В меня ни одна мразь пока не вцепилась. Вряд ли я убил всех крыс… Но лучше подстраховаться. Быть может, удастся напугать их на достаточно долгое время.

Свет!

Я почувствовал, как из правого уха потекла кровь. Это была именно кровь, не пот. Я чуял ее запах даже сквозь гарь.

И, что самое удивительное, за короткую вспышку взрыва, я запомнил расположение всех скелетов и теперь бежал, перепрыгивая их.

Корвел уже выбрался с путей. Света фонарика, по крайней мере, я не видел. Матерясь, но не слыша себя, я бежал вперед, яростно озираясь по сторонам.

Мне в лодыжку что-то вцепилось, но со следующим шагом я сбросил тварь, хотя чуть не потерял равновесия. Долго так продолжаться не может.

Оно и не продолжалась. Следующая крыса спереди прыгнула мне на пояс. Я походя сшиб ее ударом приклада.

А света фонарика все не было…

Неужели Корвел меня кинул?

Сразу три крысы. И все они атаковали спереди. Я упал, сбрасывая их с себя, прокатился по гладкой поверхности диэлектрика и вскочил на ноги. Падать было нельзя, лежачего меня загрызут в два счета. Но сейчас это было правильно. Инстинкт – или, скорее, Слепок – подсказал мне действовать так. Выходит, я могу использовать его не только во время драки.

Впрочем, разве эта погоня сильно отличается от боя?

А после, наконец, слева появился свет фонаря. Корвел освещал участок рельса, чтобы я знал, где выбраться на платформу.