Глава 24. Один на один

В тени раскидистой кроны Вечного баньяна было прохладно и тихо. Щебетали птицы, порхали бабочки, ветер шелестел листвой. В общем, до полной идиллии не хватало только маленьких единорожков, какающих радугами. Но ступал я осторожно, крадучись, будто по минному полю. Нгала уверял меня, что Хануман не сможет напасть на меня здесь, тем более, когда я безоружен и держу в руках священные дары. Но на благоразумие царя обезьян и на то, что он будет придерживаться правил, я что-то особо не рассчитывал.

Подойдя ближе к баньяну, я окинул взглядом барельеф на его стволе, изображающий дракона. Готов поспорить, что изображение сдвинулось! Я, конечно, не помню всех деталей, но в прошлый раз голова дракона точно была повернута в другую сторону, да и изгибы туловища немного не те. Хотя, нашел, чему удивляться в мире меча и магии.

Я аккуратно разрыл ладонями лунку в земле и поместил в нее плоды Джубокко, Шепчущего дуба и Поднебесного древа. Смазанные светящейся слизью Мокеле-Мбебе, они были похожи на экзотические елочные игрушки. Присыпав их землей, разровнял поверхность и уселся рядом, скрестив ноги. Сколько нужно ждать, шаманы не сказали. Так что пока можно скоротать время за медитацией.

Не успел я завершить и одного цикла, как проклюнулся росток. Зрелище было завораживающее — сначала из-под земли резко, будто вытолкнутый кем-то, появился темно-зеленый стебель толщиной с карандаш. Быстро вытянулся, расщепился, выпуская тугие восковые листочки. На конце начал наливаться продолговатый бутон, постепенно меняющий свой цвет с малахитового до салатового. За полминуты бутон достиг размеров хорошей луковицы, а затем и раскрылся, разбрызгав вокруг целое облачко светящейся пыльцы.

Вместо цветка на вершине стебля вспыхнул крошечный дракон, сотканный из зеленого света — с длинным, почти змеиным туловищем, четырьмя лапками и маленьким гребнем вдоль всего хребта. Я потянулся к нему, но он начал быстро таять в воздухе. Зато за спиной моей послышались шаркающие шаги.

— Я вызываю тебя, Хануман! — произнес я фразу, которая должна была запустить испытание. Почти сразу же до меня донесся отдаленный удар гонга, наверняка слышимый только мне, а перед глазами вспыхнуло соответствующее системное сообщение.

— Да вижу, вижу! — проскрипел недовольный голос за моей спиной. — Иначе зачем бы ты сюда снова заявился?

Хануман вроде бы выглядел, как обычно, но что-то в нем разительно изменилось. Я даже не сразу понял, что.

Взгляд. И манера говорить. Не знаю, были ли прежние странности царя обезьян напускными, или же внезапные перемены настроения — это тоже часть его образа. Но сейчас от его ужимок не осталось и следа — он взирал на меня настороженно, внимательно и с плохо скрываемой злобой. Свой массивный вычурный посох он держал одной рукой, небрежно забросив его на плечо. Золотистые ленты, которыми тот был украшен, колыхались под дыханием ветра, как маленькие узкие флаги.

— Всегда знал, что нельзя доверять безволосым! — процедил он и презрительно выпятил нижнюю губу. — Грош цена договорам с вами!

Спорить с ним я не стал, и не только потому, что не хотелось злить его еще сильнее. Он ведь по-своему прав — мы предали его, переметнувшись на другую сторону. Для нас, игроков, это мелочи. Мы просто извлекли максимум выгоды из конфликта неписей. Но для них-то это их жизнь, а не игра.

Я вспомнил свой разговор с Молчуном, и мне стало немного не по себе. Вот правда — с кем я сейчас имею дело? С мастерски прописанным искусственным интеллектом или же с полной имитацией личности, которая ощущает себя частью этого мира? И для которой этот мир — единственно реальный?

Ну, хорошо, ведет-то себя Хануман сейчас, как непись. Законам игровым подчиняется. Вон, притащил я нужные квестовые предметы — он и явился. И не нападает на меня, соблюдая прописанные для него правила. Но вот все эти его эмоции — это прописанные скрипты, или все же отображение реальных чувств?

Черт возьми, как же было проще, когда персонажи компьютерных игр были просто набором пикселей на мониторе!

— К чему разговоры, Хануман? — наконец, сказал я. — Ты ведь знаешь, для чего я здесь.

— Думаешь, ты достоин звания мастера Дерева? — с едва сдерживаемой яростью процедил он. — Ты?! Безволосый выскочка, впервые появившийся в Уобо всего пару лун назад? Не освоивший даже базовых приемов? Обманом добывший плоды великих древ? Смог бы ты вообще вызвать меня на поединок, если бы не помощь целого отряда других шакалов в железных одеждах?

— Мы не шакалы, Хануман. Мы — Стальные Псы.

Рыжий ванар в ответ лишь приглушенно зарычал и дернулся было вперед, будто собирался наброситься на меня, но свернул в последний момент и сделал вокруг меня круг. Я будто и не заметил этого — сидел расслабленно, не шелохнувшись, и смотрел на беснующуюся обезьяну так спокойно, словно бы нас разделяло пуленепробиваемое стекло. По крайней мере, так это должно было выглядеть со стороны. В глубине-то души я отложил уже столько кирпичей, что можно было мавзолей строить.

— О да, вы та еще напасть! — помотал он головой. — Куда хуже шакалов. Хуже колонии сиафу, кочующей по джунглям и сжирающих все на своем пути. От вас, безволосых, нет спасения!

Он вдруг сник, плюхнулся на землю напротив меня и надолго умолк, склонив голову. Свой посох он положил перед собой, и я невольно засмотрелся. Толстое древко из темного, почти черного, полированного дерева, увитое по всей длине зеленоватыми стеблями с крохотными лепестками. На концах — массивные утолщения, похожие на цветочные бутоны, украшенные у основания узкими золотыми лентами. Мощное, красивое оружие. Я так долго смотрел на него, что система даже выдала мне подсказку.

Увы, получить больше информации не удалось, и вряд ли дело было только в недостатке Интеллекта. Скорее всего, нужно взять посох в руки.

— Итак, я могу выбрать вид состязания, Хануман, — напомнил я. — И приз.

Он взглянул на меня исподлобья, и я невольно вздрогнул. Ярости в его глазах не было. Лишь тоска, отчаяние и полыхающая холодным пламенем ненависть.

— О, да. Ты можешь, — тихо проговорил он. — И не думай, что я не понимаю, зачем ты все это затеял. Вряд ли ты настолько глуп, что надеешься победить меня. Но мне придется последовать за тобой и покинуть это место. А проклятые шаманы Шепчущего дуба только этого и ждут.

Я кивнул.

— Что ж, хоть здесь ты честен, — усмехнулся ванар. — Похоже, я проиграл эту войну с Тем, кто шепчет. Однако…

В его глазах снова заплясали искорки безумия.

— Однако у меня осталась еще одна битва. С тобой. И уж поверь, я размажу тебя, как слизня. Ну, так чего же ты хочешь?

— Если ты проиграешь — ты отдашь мне его.

— Мой посох?! Единственный в своем роде? Легендарное оружие, которое не сыщешь больше нигде в Артаре? Символ власти царя обезьян?!

— Ну да. Или ты видишь здесь какой-то другой посох?

— Это высокая ставка. Уверен, что готов уравнять её?

Тут я, признаться, замешкался. Эх, знать бы заранее, что придется тоже что-то ставить — я бы сюда пришел в одних портках, оставив все снаряжение кому-нибудь из Псов на хранение. Тем более, что для состязания, которое я задумал, мне ничего не понадобится, кроме собственного тела.

— Что ты хочешь взамен?

— Все зерна с твоей Нити пути! — выпалил Хануман.

Я презрительно хмыкнул.

— На моей Нити, кроме дешевых буковых зерен — еще и Слеза Нюй Ва и два шедевра работы Джанжи Хэ. И все это — против какой-то деревянной палки?

— Ты называешь палкой посох царя обезьян?!

Хануман таки потерял терпение и, вскочив, закрутил посох над головой. Стебли на его древке засветились изумрудными пламенем, бутоны на концах вспыхнули. Ванар хлестнул своим оружием по земле справа от меня. Во время удара древко, кажется, вытянулось в размерах раза в три и изогнулось, будто было из резины, а не из дерева. Сам удар получился такой, что земля подо мной заходила ходуном, будто от землетрясения. Я откатился в сторону, вскочил на ноги, замотал головой, избавляясь от эффекта оглушения.

В месте удара через поляну пролегал длинный след — будто шрам. Отчетливо было видно длинное узкое углубление — отпечаток посоха. От него в стороны, будто трещины по стеклу, отходили более мелкие следы. Трава по всей длине следа пожухла и скрутилась в тугие хрупкие спиральки.

Хануман явно хотел ударить еще пару раз, но сдержался. Посох в его лапах все еще светился.

— Это всего лишь Хлещущая ветвь, — сказал он. — Одно из простейших умений боевой школы Дерева. Но вот на что она способна в сочетании с моим посохом. Это оружие настоящего мастера. Ты недостоин его.

— Буду достоин, если отберу его у тебя. Не правда ли?

— Попробуй, — кивнул Хануман. — Но учти — состязание должно быть достойно меня.

— Как насчет того, чтобы пробежаться наперегонки?

Ванар на мгновение опешил. Склонил голову набок, вскинул брови.

— Я не ослышался?

— Наперегонки. Только ты и я, один на один. Никакой магии. Никакого оружия. Но маршрут выбираю я.

— И где же предлагаешь бегать?

— Да тут недалеко. В руинах заброшенного города, что на другой стороне озера.

— То есть ты… — осторожно проговорил Хануман. — Надеешься обогнать Того, кто перепрыгнул океан? В его собственном городе?

— Никакой магии! — уточнил я. — Никаких превращений в гиганта, никаких прыжков выше головы и прочих трюков. Я тоже не буду применять никакие умения — ни из школы Воды, ни из школы Дерева. Полагаемся только на собственное тело.

— Безволосый надеется обогнать ванара? — расхохотался Хануман. — Да ты куда глупее, чем я думал!

Я лишь развел руками, еле сдерживая улыбку.

— Ну, так что? Ты готов?

Вместо ответа Хануман вдруг хлопнул в ладоши, и я на секунду ослеп. Проморгавшись, обнаружил себя стоящим на берегу Озера жизни, рядом с руинами. Хануман нетерпеливо приплясывал рядом.

— Я же сказал — без магии!

— Так состязание еще не началось, — хихикнул ванар.

Несколько минут ушло на последние приготовления. Псы собрались на краю развалин, усевшись на обломки торчащих из-под земли плит, как на зрительские трибуны. Старт отмечал длинный отрезок стены, с одного края оканчивающийся вертикальной балкой, похоже, оставшейся от арки ворот. Дальнюю точку маршрута я наметил у пьедестала разрушенной статуи у самой внутренней кромки кратера. По прямой тут было метров сто пятьдесят, не больше, поэтому решено было добежать до пьедестала, схватить один из разложенных на нем белых булыжников размером с кокос и принести его обратно к старту. Так что вторая часть пути усложнялась еще и тем, что придется тащить с собой камень.

— Стартуете по сигналу Данилы! — предупредил Терехов.

Щит самого паладина подвесили на веревках так, что он превратился в некое подобие гонга. Ну, а двуручная булава Дани должна была сыграть роль колотушки. Хотя я бы на месте Терехова свой щит под такую штуку не подставлял — расколет же к чертям.

Я деактивировал все слоты экипировки, кроме штанов, сапог и перчаток без пальцев. Даже рубахи на мне не осталось — её, пропитанную светящейся слизью Мокеле, я отдал Доку.

Мы стояли на старте, и солнце приятно грело мне обнаженные плечи и спину. Да и бритую голову изрядно припекало. Щурясь от яркого света, я взглянул в сторону солнца. Было уже за полдень, так что оно уже заметно клонилось к горизонту. Но прямиком в глаза бить не будет — ни на том, ни на обратном пути.

Впрочем, забег и без этого обещает быть жарким.

— Док! — выкрикнул я, подавая сигнал.

Некромант отделился от толпы зевак и засуетился рядом с большим обломком колонны, похожим на каменный пень. Вскоре оттуда донеслось знакомое шипении запальных фитилей и показались струйки дыма.

— Это еще что? — с подозрением принюхался Хануман.

— Да так… Чтобы было интереснее, — улыбнулся я.

Фитили, заложенные Доком по всем руинам, дружно шипели, а вскоре начали один за другим раздаваться хлопки взрывов. Как мы и договорились с Сергеичем заранее, это был его новый рецепт — не взрывное зелье, а что-то вроде напалма. Я видел, как он наполнял несколько первых кувшинов. Внутри было нечто маслянистое, вязкое, с резким запахом какой-то тухлятины. Но горело знатно и, как обещал создатель, хватало этого топлива минимум минут на пять. Но мне больше и не понадобится.

В считанные секунды наш маршрут преобразился и заиграл инфернальными красками. Кое-где пламя высилось целыми столбами, где-то лизало поваленные колонны невысокими, но широкими полосами, где-то едва тлело, но источало густой дым. От этого дыма и пламени мне и самому стало сложно разглядеть противоположный край маршрута. Однако на Ханумана огненное шоу оказало куда больший эффект.

Шерсть ванара стала дыбом, так что он, кажется, увеличился в размерах. Спина при этом выгнулась, как у рассерженного кота. Ей-богу, если бы он сейчас еще и хвост бы распушил трубой и зашипел на меня, скаля клыки — я бы не удивился. Но он затих, замер, расширившимися глазами разглядывая охватившие его город полосы пламени.

Значит, мой расчет сработал. Все животные боятся огня. А ванары, как ни крути — тоже животные, хоть и разумные и говорящие. Еще во время нашего боя возле Шепчущего дуба я заметил, как они реагировали на заклинания Кали. Её огненные птицы для них были далеко не самыми разрушительными, однако пугали их больше, чем все мечи и копья Псов, вместе взятые. А уж напугать ванаров — дело непростое, в этом мы тоже уже не раз убеждались.

Хануман, наконец, с трудом повернул голову и прорычал:

— Так я и знал! Ты — подлый…

Договорить он не успел. Булава Данилы с грохотом обрушилась на импровизированный гонг.

Я тут же ринулся вперед, с ходу перемахнув через россыпь невысоких обломков и в два прыжка преодолевая L-образный остов кирпичной стены, возвышающийся на пару метров над травой. Горящее зелье было разлито по верхней кромке стены, но большая его часть стекла на противоположную сторону. Так что вверху я коснулся огня лишь вскользь, удачно оттолкнувшись ладонью от чистого участка. А вот в спину мне ощутимо полыхнуло жаром. Боли я почти не почувствовал — все затмевал бурлящий в груди азарт.

Справа и чуть позади меня яростно зарычал Хануман, похоже, здорово опаливший хвост.

Я изо всех сил рванул вперед, мысленно похвалив себя за то, что перед походом к царю обезьян догадался слить подчистую все заряды Ци. Иначе бы соблазн врубить Всплеск или Прыжок лягушки был бы слишком силен. Нельзя давать противнику повод уличить тебя в нарушении тобой же заявленных правил. Никакой магии, никаких вспомогательных приспособлений. Хануман вон даже посох свой куда-то спрятал.

Прыжок! Полыхающий подо мной костер обдал меня водой адского жара.

Ч-черт, Док не предупреждал, что будет так жечься! Кажется, куда сильнее обычного огня. Вторым серьезным препятствием стал дым. Мало того, что он оказался очень густым и обильным, так еще и глаза от него щипало так, что я вскоре уже мало что перед собой видел сквозь пелену слез.

Но, что поделать — проводить репетиции было некогда. Я даже отказался от идеи пробежаться несколько раз по маршруту для тренировки — боялся, что Хануман увидит это и догадается о моих планах раньше времени. Да и на Дока обижаться не стоило — он пробовал новый рецепт и сам толком не знал, чего ожидать от своего зелья.

В общем, это был чистейший фри-ран, забег вслепую, по незнакомому маршруту, полагаясь только на собственные навыки и скорость реакции. Я, конечно, постарался обеспечить себе преимущество перед Хануманом, но этот маршрут стал серьезным вызовом и для меня самого. И уже через полминуты я забыл вообще обо всем, даже о бегущем со мной ноздря в ноздрю рыжем ванаре. Я будто бы был один на один с этим огненным лабиринтом.

И это был лучший мой забег за долгое время. Возможно, даже за всю мою короткую, но насыщенную карьеру трейсера. Я наслаждался своим новым, полным сил, неустанным виртуальным телом, которое уже давно обогнало возможности меня реального. Я бы, наверное, десяток лет жизни бы отдал, чтобы и в реале быть способным на такие мощные прыжки. На то, чтобы, отталкиваясь от стены, точно так же взлетать в воздух, будто подброшенный батутом. Чтобы бежать вперед так быстро, что воздух начинает казаться тугим и упругим, как вода. Чтобы подтягивать тело наверх одним взрывным усилием рук, и взлетать над кромкой стены, будто сила тяготения над тобой не властна.

Время тоже не то замедлилось, не то остановилось вовсе. Недавний разговор с Хануманом, ныряние в озеро за Мокеле-Мбебе, а тем более события предыдущих игровых сессии отодвинулись куда-то далеко-далеко. Это было давно, в прошлой жизни. А сейчас — есть только я и маячащая впереди цель. И очередное препятствие на моем пути.

Магическое пламя от доковского напалма было похоже на живое своенравное существо. Раздуваемые порывами ветра, его языки то вметались вверх на добрые полметра, то стелились по облитой зельем поверхности, похожие на светящуюся сине-красную жидкость. Они больно обжигали открытые участки кожи, а стоило наступить прямо в пламя — часть зелья оставалось на подошвах. Так что временами у меня буквально пятки горели на бегу, а весь торс уже к середине пути был сплошь покрыт ожогами. Но мне было плевать. К тому же, судя по воплям, рычанию и стойкому запаху паленой шерсти, Хануману приходилось куда хуже, чем мне. Что было очень кстати. Несмотря на то, что он вряд ли был знаком с таким термином, как паркур, тягаться мне с ним было тяжело. Он и без магии значительно превосходил меня в силе и сноровке. В конце концов, это же огромная обезьяна.

То, что с огнем мы все же переборщили, стало понятно, когда я достиг пьедестала с обрушившейся статуей и подхватил с него один из белых булыжников, стараясь выбрать тот, что поменьше. Обернувшись, я видел сплошную стену серо-черного дыма, сквозь которую пробивались алые сполохи. Похоже, зелье только-только разгорелось в полную силу, и впереди еще минуты две-три такого вот ада. А уж дыма столько, что ни черта не видно.

Я невольно остановился, протирая глаза. Так что же — попробовать немного переждать или, наоборот, идти ва-банк?

Хануман вылетел из этого озера дыма сразу же следом за мной и, подхватив свой камень, тоже замер — весь взъерошенный, полосатый, как тигр из-за черных подпалин, некоторые из которых и вовсе обнажали его обожженную до мяса шкуру.

Он обернулся ко мне.

В его вытаращенных глазах плескался животный ужас, однако смешан он был с ненавистью и отчаянным желанием победить. Ну, я-то тоже сдаваться не собираюсь, даже если придется сгореть заживо в этих чертовых руинах! Я рванул вперед, на бегу прикрывая лицо от жара и дыма и пытаясь воссоздать в памяти уже пройденный маршрут, но в обратном порядке.

Вторая половина забега, кажется, растянулась по времени вдвое по сравнению с первой. Я потерял из виду Ханумана, и в мозгу то и дело пульсировала паническая мысль, что он меня обогнал. Или — еще хуже — что я сам сбился с пути. Я гнал от себя эти мысли, упрямо продвигаясь вперед. С камнем это было существенно сложнее — мало того, что подтягиваться или отталкиваться от препятствий приходилось одной рукой, так еще и нужно было постараться не выронить эту обузу.

Передо мной вдруг взметнулась, взревела от некстати налетевшего ветра целая стена пламени — куда выше меня ростом. Я понял, что это — та самая стена, что была недалеко от стартовой точки маршрута. Почти вся ее поверхность была облита липким горючим зельем. Чтобы оббежать ее кругом — придется сделать изрядный крюк, к тому же справа — еще один здоровенный очаг огня, только уже на самой поверхности. Да и слева, сквозь клубы дыма, тоже прорываются языки пламени.

Вот болван! Я же сам просил Дока, чтобы он сделал по бокам непрерывные полосы огня, превращающие наш маршрут в коридор шириной не больше десятка метров. Тогда мне это казалось хорошей идеей — чтобы у Ханумана не было соблазна обогнуть сложный участок.

А вот и сам Хануман! Тоже, как и я, опешил, выбежав к горящей стене. Но в этот раз я с ним в гляделки решил не играть. Нужен был последний рывок, иначе вся моя затея пойдет прахом.

Я изрядно подкачался за время игры в Артаре, однако моему аватару все равно не хватило бы силенок, чтобы без Прыжка лягушки перемахнуть через горящую стену высотой метра в два с половиной. Так что пришлось исполнять классический «cat leap» — прыгать, цепляясь ладонями за край стены, и затем подтягиваться вверх. Причем, учитывая булыжник в левой руке, зацеп получился не очень надежным, а выпрыг — не столь быстрым, как бы мне хотелось. Живот, бедра, колени мне обожгло так, что я чуть не свалился со стены назад.

Но нет — каким-то чудом я оказался по ту сторону, хотя от собственного вопля аж в ушах заложило. А еще — от осознания, что я горю. В буквальном смысле. Остатки липкого зелья со стены попали мне на штаны и сапоги, въелись в них и полыхали прямо на мне. Но заветный финиш маячил уже всего в нескольких метрах.

Ох, какими же бесконечно долгими мне показались эти последние секунды! И, даже грохнув камень на плиту, будто футболист, отчеканивший «тач-даун», и услышав победный грохот гонга, я не мог поверить, что мне все же удалось. Я обернулся, ожидая увидеть стремительно настигающего меня Ханумана.

Но… Позади меня никого не было.

Это меня так ошарашило, что я продолжал стоять, пока возбужденно галдящие вокруг меня Псы суетились, сбивая с меня пламя плащами и швыряя в меня горсти песка. Кто-то за это время умудрился притащить в шлеме воды из озера (ну, либо держал наготове), и выплеснул её на меня, после чего я зашипел и начал исходить паром, будто раскаленная сковорода.

— Зелья лечебные давайте! — орал кто-то из девчонок, кажется, Ката. — Быстрее! У него весь живот в волдырях!

— Мангуст, держись!

— Больно?

Отдельные возгласы тонули в общем радостно-возбужденном гвалте. Кто-то, не обращая внимания на мои ожоги, хлопал меня по плечам и по спине, поздравлял, кричал что-то ободряющее. Я же не сводил взгляда с нашей огненной полосы препятствий и даже временами отмахивался от слишком уж назойливых помощников. Огонь на мне затушили, ожоги сильные, но не смертельные. Чего суетиться-то? Нашли время!

Хануман появился нескоро, минуты через две, когда огонь уже заметно ослаб, а местами и вовсе еле горел. Через последнюю стену он не перепрыгнул — обошел сбоку. Шел медленно, сгорбившись и немного прихрамывая. Его густая рыжая шерсть и золоченые одежды были сплошь в уродливых проплешинах и испачканы сажей. Но шерсть отрастала буквально на глазах — свежая, блестящая, шелковистая. Одежда тоже чудесным образом восстанавливалась. Когда он поравнялся со мной, это был прежний Хануман, во всей своей красе. Лишь снова горделиво выпрямить спину ему стоило явных усилий.

— Ты ударил в больное место, безволосый, — глухо проговорил он.

«По твоему самолюбию?» — хотелось ответить мне. Но я сдержался. Сам себя не узнаю. Потроллить побежденного противника, окончательно утвердившись в своем превосходстве — это же как вишенка на торте. Однако у меня не было никакого желания издеваться. Даже, пожалуй, было немного стыдно. Я ведь сжульничал. Не будь на маршруте огня — я наверняка бы проиграл, несмотря на все свои навыки из реального мира.

Впрочем, боль от многочисленных ожогов настойчиво напоминала мне, что мы с Хануманом были в равных условиях. Весь вопрос в том, что один из нас не смог до конца победить свой страх.

— Однако это было славное состязание, — будто читая мои мысли, продолжил царь обезьян. — И честная победа. Он твой.

Он протянул мне посох, держа его одной рукой за середину параллельно земле. Едва я потянулся к нему, он убрал руку, и оружие повисло в воздухе, чуть покачиваясь, будто на невидимых волнах. Я аккуратно, почти трепетно, обхватил пальцами толстое древко, и посох тут же обрел вес. К слову, немалый — раза этак в два больше моего прежнего. Впрочем, силенок у меня уже вполне хватает, чтобы управиться и с таким. А вес, надеюсь, означает и соответствующую прочность.

— Владей им с честью, — медленно кивнул Хануман.

Почти в тот же миг моя левая рука начала быстро темнеть по всей длине. Боли я не чувствовал. Точнее, все забивала боль от ожогов. Но, признаться, на секунду мелькнула мысль о том, что Хануман напоследок подбросил мне какую-то каверзу. Вроде того, что рука сейчас отсохнет и отвалится.

Однако темное пятно быстро меняло форму и текстуру, наливалось цветом — в основном оттенками зеленого. Стоящие рядом со мной Псы замерли, похоже, тоже дружно наблюдая за этим зрелищем. Еще немного — и на моей руке, от запястья до самого плеча, развернулся дракон с длинным змеевидным телом, покрытым крупной чешуей. Он какое-то время двигался, будто подыскивая для себя наиболее удобную позу, а потом застыл, превратившись в искусную татуировку.

— Лазурный дракон отметил тебя, — усмехнулся Хануман. — Что ж, значит, и он считает твою победу честной. А я… Я проиграл. И мне остается лишь принять свою судьбу.

Он смотрел куда-то мимо меня. Обернувшись, я увидел приближающихся со стороны Вечного баньяна шаманов. Судя по тому, как вышагивал Нгала, и какой невообразимой мощью светился его посох — пока я отвлекал Ханумана, они тоже зря времени не теряли.

— Ох, прошу извинить, у меня гости, — состроив любезную гримасу, поклонился Хануман и, потеснив нас, зашагал навстречу шаманам.

По пути чуть задержался, разглядывая что-то в зарослях камыша. Немного отклонился от курса и сломил одну из тростинок. Очистил ее от стеблей, обгрыз с обоих концов, и вдруг она начала разбухать, стремительно увеличиваясь в размерах. Не прошло и десяти секунд, как в руках у Ханумана был точно такой же посох, как тот, что он мне отдал только что.

— Эй! — окликнул я его. — Ты же хвастался, что твой посох — единственный в своем роде, и такого больше не найдешь на весь Артар?

Вместо ответа ванар лишь показал мне язык и расхохотался. Небрежно забросив посох на плечо, будто удочку, он вразвалочку потопал навстречу противникам. Сейчас он, наконец, снова вошел в свой привычный образ. Именно таким мы видели его в первый раз.

— Кого я вижу? Нгала! — издевательски воскликнул он. — Ты явился в мои владения с оружием в руках? Это так ты приветствуешь своего царя?

— Ты утратил право называться нашим царем еще в незапамятные времена, Хануман, — угрюмо ответил Нгала, останавливаясь. — А сейчас твое безрассудство снова грозит Уобо великой бедой. Я должен остановить тебя!

— Что ж, попробуй! — пожал плечами рыжий. — Но когда-нибудь и до твоей тупой башки дойдет, что продаться безволосым было твоей величайшей ошибкой. И что все, что делал я — я делал ради Уобо. Вестники придут. Обязательно придут! Ты лишь отсрочил неизбежное.

Он резко, без предупреждения, рванул вперед, на бегу раскручивая свой посох так, что тот замелькал, как лопасти у вентилятора. Метрах в десяти от шаманов оттолкнулся от земли, взметнув за собой целый фонтан песка. Взмыл в воздух, занося посох над головой… Страшно было представить, какой силы удар обрушится сейчас на адептов Шепчущего дуба.

Однако Нгала опередил его. Перехватив обеими лапами своей посох, он направил его на Ханумана и что-то коротко выкрикнул. Высвободившийся поток энергии был настолько ослепительным, что мы все дружно вскрикнули, прикрывая глаза, а потом и вовсе повалились на землю, потому что раздался такой грохот, будто рванул целый грузовик взрывчатки. По нашим спинам прокатилась волна жара, вокруг что-то шипело, бурлило и гудело. У меня не было сил даже для того, чтобы поднять голову, так что все зрелище я пропустил, впрочем, как и остальные Псы. Эффект от заклинания Нгалы был, пожалуй, даже помощнее рева Джубокко. И, к счастью, тоже продолжался всего несколько секунд, иначе бы некоторые из нас точно отправились бы к менгиру.

Тишина обрушилась на нас так же внезапно, как и ударная волна. Мы некоторое время лежали, будто не веря, что все прошло. Наконец, один за другим, начали поднимать головы и осматриваться.

Троице шаманов, похоже, и самим изрядно досталось. На ногах, пошатываясь, стоял только Нгала, двое других только пытались подняться. Посох в руках верховного шамана напоминал сожженную спичку — обугленный, покореженный, рассыпающийся прямо у него в руках. Однако судя по выражению лица, ванар был доволен. Мы встретились с ним взглядами, и он медленно кивнул.

Все получилось.

Я в изнеможении уткнулся лбом в землю. Все тело болело от ожогов и ссадин, и главное, чего мне сейчас хотелось — это погрузиться в прохладную ванну.

Псы, кряхтя, охая и переругиваясь, поднимались с земли. Меня тоже растолкали, помогли встать. Терехов ободряюще потрепал меня по плечу и я, пожалуй, впервые увидел, как он счастливо улыбается. Прям рот до ушей.

— Ты это сделал, Стас!

Остальные тоже радостно загалдели, присоединяясь к поздравлениям.

— Да, Мангуст, молоток!

— Уф, ну и денек сегодня…

— Это надо отметить! Док, доставай свое пойло!

— Мангуст, а ты сам-то чего такой смурной?

Берс сунулся было ко мне с двумя железными кружками, но я покачал головой и отстранился. Я и сам толком не понимал, почему, но победа не приносила радости. На душе было пусто и как-то погано. А еще я смертельно устал. Не в прямом смысле — аватар в Артаре не знает усталости. Но все эти сражения, гонки и прочая нервотрепка последних дней меня изрядно вымотали.

Псы же, похоже, и правда собирались устроить целую попойку прямо здесь, у берега озера. Зачинщиками, конечно, были Стинг и Берс, но и остальные эту идею подхватили, даже Чингиз. Меня Ката тоже попыталась утянуть в общий круг, но я сказал, что подойду позже. Сам же уселся на большой плоский камень у самой воды и долго сидел, разглядывая поверхность Озера жизни.

— Ну, ты чего? — потрепала меня по плечу Ката, подойдя чуть позже. — Что с тобой?

— Да все в порядке, — устало улыбнулся я. — Вы тут отмечайте без меня. Мне нужно к Серому пику.

— Зачем? Что-то случилось?

— Да нет. Просто надо поговорить кое с кем. Осталось последнее незавершенное дело.