Глава 8.

Ольга не стала протестовать. Поняла, что сейчас вообще не до нее, а еще поняла, что Настю мне было приказано взять с собой. Так что она только грустно смотрела на то, как я собираюсь.

— Если я там задержусь – позвоню! Возможно, тебе тоже придется приехать, помочь мне — сказал я Ольге, и та часто закивала головой:

— Да-да, конечно! Обязательно позвони! Я приеду!

– Впрочем, Настя со мной – задумался я – Чего тебе мотаться? Ладно, потом разберемся, кому ехать, а кому не ехать. Насть, оружие оставь, чтобы в самолете проблем не было.

– У меня есть разрешение на ношение где угодно, хоть в самолете, хоть в космическом корабле! — заупрямилась она, и я махнул рукой. И правда, чего это я? Металлоискателей-то еще нет, и до трусов пока не раздевают. Девственный мир, девственное время!

День прошел как-то…непонятно. Девчонки сходили в магазин, накупили еды — мы же холодильник выключали, дома шаром покати — ничего из еды нет. Приготовили обед, ужин, а я лежал на диване и думал. Обо всем сразу, и конкретно – о ситуации, которая осложнилась просто до невозможности. Теперь у меня есть сын. Нет, он и так у меня был, и я о этом знал! Но…как-то отвлеченно знал. Вот есть сын, он с Зиной, и все в порядке. Потом как-нибудь навещу…если она не будет против, и… Что – «и» — я не знал. Объявлюсь отцом? Заявлю на сына права? Так прав у меня на него никаких. Все, что я сделал — это дал свое семя. А все остальное — это Зина. Она сумела добиться беременности, это она при своем катастрофическом диагнозе сумела выносить ребенка и благополучно его родить. Ну а я так…сбоку припеку.

Но вот теперь! Есть женщина, которая родила моего сына. И она умирает. Есть сын, которого я не брошу ни за что на свете. И значит, он гирей повиснет на моих ногах. Я теперь буду бояться сделать лишний шаг, бояться рисковать. Ведь теперь я не один — случись что со мной, куда пойдет мой сын? В детдом? Чтобы над ним издевались всякие ублюдки маргиналов? Или в приемную семью, где из него сделают какого-нибудь морального урода? Нет уж…Карпов никогда не будет моральным уродом! Мы, Карповы, своих не бросаем! На войне ли, не на войне — без разницы. И потому -- я буду его тащить, сколько могу, сколько хватит сил. И главное – чтобы мне не помешали. Теперь у меня есть больное место…как у Ахиллеса.

Мы пообедали. Потом я снова лежал и думал. Пока не настало время уезжать.

Машина нас уже ждала, мы попрощались с Ольгой, вышедшей нас проводить, и «волга» понеслась по улицам Москвы. Вылет из аэропорта Быково в девятнадцать часов, на месте надо быть за полтора часа до вылета. Ну и ехать примерно час. Так что выехали мы в половине пятого, то бишь в шестнадцать тридцать. Доехали правда быстрее, чем рассчитывали (машина-то специальная!), так что пришлось сидеть в аэропорту лишнее время. Мы получили в кассе уже оплаченные Конторой билеты, и занялись ожиданием.

Впрочем – ждали мы не так уж и плохо, потому что сразу пошли в ресторан. Есть хотелось не очень, но я все равно набрал вкусных закусок, взял бутылку шампанского, и мы с Настей вдвоем ее и уговорили – как-то так, между делом, бокал за бокалом, как газировку.

Мы почти не разговаривали. Я думал о своем, Настя о своем. Она вообще не отличается разговорчивостью, что для женщины дело практически невероятное.

Когда объявили регистрацию, мы уже допили и почти доели. Недоеденные бутерброды собирать не стали – не царское это дело. Купим, если надо будет.

Регистрацию прошли быстро, без проблем, посадка тоже не заняла много времени – все, что делают нынешние проверяющие – смотрят билеты и посадочные талоны. Шмонов нет.

Багажа у нас самый минимум – ручная кладь. У каждого по небольшой спортивной сумке, которые я купил в «Березке». Я взял с собой запасные джинсы, рубашку, белье, носки, ну и гигиенические приборы – зубы чистить и бриться ведь нужно. В кармане джинсовой куртки пачка денег – на всякий случай взял пять тысяч, сам не знаю – почему. Пачка пятидесятирублевых купюр. Ну и по мелочи рублей двести по карманам. По нынешним временам – целое состояние.

Самолет вызвал прямо-таки ностальгические чувства. В юности я на таком летал – АН-24, старый трудяга. Надежный и удобный – как…велосипед. Да, особым удобством тут не пахнет. В полете он завывает, как «юнкерс», летящий на бомбежку. Вибрация такая, что пронизывает до самых печенок!

Слава богу, места наши оказались в проходе, можно сказать – бизнес-класс. Я терпеть не могу летать в самолетах – у меня ноги не помещаются. Самолеты спланированы для кривоногих карликов и детей. Нормальный взрослый мужчина сидеть в этих исчадьях Сатаны долгое время без боли ну никак не может!

Летели мы больше часа, где-то часа полтора. Похоже, что дул встречный ветер и это чудо инженерной мысли сдувало назад, к Москве. Но прилетели, и нормально сели. А это уже само по себе хорошо. В другой раз я бы не полетел на самолете. Куда как лучше сесть в купе вагона СВ, сходить в вагон-ресторан, поспать под стук колес, и нормально приехать на место – выспанным и свежим, как огурчик. Поезда падают под откос гораздо реже этих летающих этажерок. Но время! Время дорого! А если я не застану Зину живой?! Век себе не прощу! Не позвонил! Не узнал, как у нее дела! В обиженку ударился, старый черт! Тьфу на меня!

Минут пятнадцать по прибытии сидели ждали, пока выйдет экипаж – я весь был как на иголках. Наконец – подали команду на выход, и мы пошли спускаться по узкому металлическому трапу.

Ну, привет, родной город! Где все началось, туда теперь и возвращаюсь. Странное ощущение, даже приятно – как будто вернулся в старый дом, где прожил всю свою жизнь. Хотя…в принципе все так и есть – мой родной дом. Тот Саратов, который я и любил. Саратов моего детства.

Толпой, под предводительством работницы аэропорта прошли через поле и вышли через ворота, туда, где шумели вечные, как пирамиды каштаны. Тут же к нам бросились ушлые частники-бомбилы: «А вот такси! Такси кому надо! Недорого!». Ага…недорого, мать вашу! В два с половиной раза дороже, чем официальное такси! Впрочем, мне на это наплевать. Я же не бедняк.

«Волга» ГАЗ-21 аэропортного бомбилы везла быстро, несмотря на свой почтенный возраст, и через двадцать минуты мы уже выходили возле дома Зинаиды. Саратовский аэропорт, наверное единственный во всей стране, который находится почти в центре города, на Соколовой горе, так что добираться отсюда до набережной не так уж и далеко.

Честно сказать, сердце у меня стучало со скоростью два удара в секунду. Вот он – дом, вот гараж, в котором стоит «волга» Зины. Сколько раз мы с ней тут проходили, проезжали… А вон и старухи сидят – те, с которыми я ругался. Старые кошелки! Живут же…жабы чертовы, а Зина умирает! Еще молодая, умная, красивая, необходимая сыну и всему миру – умирает, а эти скопища зла – живут себе, да портят воздух! Ну что за несправедливость? Что за чертовщина такая?! И не надо говорить, что лучших людей бог забирает раньше, мол, они нужны там, в раю – плевал я на такие объяснения! Всякие твари живут, а хорошие люди умирают! Это разве справедливо?!

Нас заметили, стали шептаться, видать узнали меня. Проходя мимо скамейки со старыми сплетницами, я так на них зыркнул, что бабки даже отшатнулись. А в спину потом прилетело:

– Бандюга! Как был бандюга, так и остался!

Я не обернулся, только сжал зубы и пошел дальше. Настя следом за мной – только зацокали подбитые металлом каблуки. Она не носит высокие каблуки – куда ей, с ее-то ростом! Но и совсем без каблуков ходить как-то некрасиво. Так она мне однажды пояснила.

Я встал перед искомой дверью, протянул руку к звонку, и…не нажал. Опустил руку, постоял, оглянулся на Настю, которая ничем не выразила отношения к моей нерешительности, и даже трусости, и снова поднял руку к звонку. За дверью раздалась знакомая звонкая трель, и…шаги. Кто-то шел к двери.

– Кто там? – спросил незнакомый женский голос.

– Мне нужна Зинаида – ответил я чужим, хриплым голосом – Откройте.

– Она не принимает! – не открывая, ответила женщина.

– Откройте, это Михаил Карпов – так же хрипло, едва не срываясь на крик, ответил я.

Женщина за дверью ойкнула, дверь открылась и передо мной предстала пухленькая женщина лет сорока пяти, небольшая, уютная, в фартучке на том месте, где должна быть талия.

– Михаил Семенович! Я вас знаю! – радостно улыбнулась женщина, и тут же потухла – Вовремя вы! Зинаида Михайловна очень плоха! Мне сказала, чтобы я ждала, и если вы придете – сразу открыла и вас к ней проводила. Я Мишеньку спать уложила, и вот – на кухне вожусь. Проходите, проходите пожалуйста! Сумки вот сюда можно!

Я швырнул сумку на пол, и не разуваясь пошел в спальню, туда, где некогда мы с Зиной проводили свои прекрасные, жаркие ночи. Туда, где я рассказывал ей о будущем, туда, где мы с ней когда-то строили свои планы.

Зина лежала в постели – желтая как лимон. Она не спала. Рядом лежала стопа газет, и я заметил на первой из них фотографию – я собственной персоной на сцене дворца «Россия». С микрофоном в руках и торжественной физиономией. Видимо – гимн пою.

– Ты пришел! – Зина улыбнулась, растянув в улыбке тонкие, иссохшие губы, и у меня замерло сердце, забившись потом как птичка в клетке. Женщина, некогда цветущая, красивая, холеная, была теперь как скелет, обтянутый желтой пергаментной кожей. Зина выглядела лет на девяносто, не меньше.

– Плохо выгляжу, да? – она жалко улыбнулась, и явно с трудом, села на край кровати. Ночная рубашка висела на ее худых плечах как на вешалке. И от Зины пахло смертью. Я знал, точно знал – ей осталось совсем недолго…

Я встал перед ней на колени, обнял, она прижалась ко мне и из ее глаз потекли слезы.

– Прости…прости…у меня никого не было! Никаких мужиков! Просто я не хотела тебе портить жизнь, портить карьеру! Ну только представь – старая баба рядом с молодым парнем! Все бы смеялись над тобой…и надо мной. Мол, вцепилась в молодого парня, а он ее обслуживает! Люди злы, ты же знаешь… Мишенька…Мишенька…

Тело ее было горячим, как печка. И…одни кости! Организм съел сам себя.

– Что говорят врачи? – задал я глупый вопрос, и тут же понял, насколько он глуп.

– Да что они говорят… – усмехнулась Зина – Миш, я сама врач. Ты же знаешь – рак печени не лечат. И метастазы по всему организму. Я может и жива еще потому, что ждала тебя. Кому Мишеньку оставить? Не в детдом же его! Миш, ты его возьмешь?

Зина вдруг встрепенулась, и неожиданно сильно вцепилась мне в запястье горячими сухими пальцами:

– Возьмешь Мишеньку? Не оставишь его?

– Не оставлю – сказал я, с трудом проглотив комок, вставший поперек горла – Ну как я могу его оставить?

– Хорошо… – шумно выдохнула Зина, и посмотрела на меня глазами, белки которых были желты, как кожура лимона – Миша, я подготовила завещание. Мишенька прописан здесь, так что квартира останется на нем, он в ордере. На тебя – опекунство, я все написала у нотариуса и заверила. Мне сказали, что так можно. Ты вписан его отцом, так что проблем не будет. Документы лежат вон там, в шкафу на верхней полке. Там же завещание на тебя. Я все, что у меня есть – завещала тебе. Деньги, драгоценности – все. Я знаю, знаю – молчи! Ты скажешь, что у тебя все есть! И денег хватает! Но я хочу, чтобы ты эти деньги отдал Мишеньке, когда он станет взрослым. От мамы. И драгоценности – когда он женится, отдашь ему. И пусть квартира будет у него – даже если ты увезешь его далеко. Не помешает. И не хочу, чтобы кто-то чужой лежал на нашей кровати, пил и ел из наших с тобой чашек. Ты плачешь? Не надо, Миш! Я хорошо пожила! Я тебя встретила! Я сына родила! Он останется вместо меня! Я не умру совсем, навсегда! Понимаешь?! Ты расскажи Мишеньке обо мне, ладно? Какая я была, о чем мечтала, как мы с тобой жили. Самые лучшие мои дни, недели, месяцы – прожиты с тобой. Помни об этом. Я люблю тебя! Прилягу, ладно? А ты расскажи мне, как у тебя дела, что ты за это время сделал, чего добился. Я слежу за твоими успехами, но не все знаю. Знаю, что ты разбогател, знаю, что даже с президентом США встречался. Расскажи мне, ладно? Ложись рядом со мной, не бойся…я не заразная. Это всего лишь рак, не чума какая-то. Мне так хочется как прежде – прижаться к твоему плечу. А ты говори со мной, говори! Я так долго тебя ждала!

– Прости…прости, я не знал! Иначе я сразу бы прилетел!

Мне хотелось выть. Мне хотелось что-нибудь сломать, разбить, пробить эту стену кулаками! Ну несправедливо же! Бог, если ты есть, какого рожна ты творишь?! Зачем тебе она?! Ну зачем?! Слезы текли у меня из глаз, и я ничего с собой не мог поделать. Совсем ничего.

Я лег рядом, сбросив на пол ботинки, Зина прижалась ко мне и я тихо, практически на ухо стал рассказывать ей все, что произошло со мной за эти полтора года. Скоро она ровно засопела, я посмотрел – Зина уснула. Тогда потихоньку встал, стараясь ее не потревожить, и взяв ботинки в руки вышел из комнаты.

Настя и домработница, она же сиделка, сидели в кухне и о чем-то вполголоса говорили. Увидели меня, замолчали, и домработница вскочила с места:

– Меня Катя звать, Катерина! Может, хотите сына посмотреть? Он спит сейчас, покушал и спит. Очень хороший мальчик! Умненький! Он уже слова выговаривать пытается! А ведь всего годик ему! Весь в вас – ну просто одно лицо!

И я пошел за сиделкой. Не знаю, одно лицо, или нет – женщинам виднее, но мальчишка правда был замечательный. Красивый, розовый, пахнущий молочком… И кстати, да – присмотревшись, я узнал самого себя! Нет, не нынешнего – того, из самого детства, у меня есть фотка, где мама меня купает в корыте. Папа фотографировал. Так вот – Мишка – вылитый я! Ну…кто-то скажет, что все младенцы похожи, наверное, так и есть…но все-таки вылитый я!

Я хотел взять его на руки, но не решился – разбужу…пусть поспит мальчишка. Пойду, поговорю с сиделкой.

– Давайте я вам чаю налью – предложила она, когда мы сели за кухонный стол – Я уже рассказала вашей девушке, но еще расскажу. В общем – дают Зинаиде Михайловне от недели, до месяца. И вообще, профессор Званцев, ну тот, что по раковым болезням, сказал, что непонятно как она еще живет. На одном, говорит, упрямстве. И сказал, чтобы готовились. Но у Зинаиды Михайловны и так все готово. Она и к нотариусу ездила, и меня подготовила, чтобы я вас ждала. Говорит – вдруг живой не дождется, так чтобы я вам все рассказала – где бумаги лежат, к какому нотариусу идти, чтобы в права наследства вступить. Ну вот, дождалась. Она такая хорошая женщина! И так вот случилось! И ничего ведь не сделать! Рак печени не лечат! Мне профессор сказал! Вы на похороны останетесь, да? Нужно будет поминки заказать, чтобы честь по чести все…

– Да погодите вы ее хоронить! – меня вдруг взяла дикая злоба – Она живая еще! А вы уже поминки, памятники!

– Простите… – испуганно пролепетала Катерина – Я не хотела вас расстроить. Да, вы правы…но и Зинаида Михайловна уже говорила об этом, и распоряжения дала. Все расписала – у меня вон там бумага лежит. И про поминки, и про памятник… Простите. Я понимаю, вы еще не привыкли…а я рядом с ней уже давно.

– Вы простите…сорвался. Так навалилось все. Я-то ее помню красавицей, цветущей, яркой! И тут такое…простите…

– Я вам постелю в комнате Мишеньки, хорошо? – тут же просветлела лицом Катерина – Там диван широкий, вам вдвоем с Настей будет удобно.

Я промолчал, только пожал плечами. Честно сказать – мне сейчас было абсолютно наплевать, где я буду спать – на полу, на коврике, или на постели. И с кем спать. Какие там к черту мысли о сексе! Тут одна мысль – как обмануть смерть? Я столько лет обманывал эту корявую старуху, и вот она меня настигла, ударила в больное место. Вначале одну подругу забрала. Теперь – вторую. Чья теперь очередь? Ольга? Я просто какой-то демон смерти…навлекаю беду на моих женщин.

Нет, на диване с Настей я не лягу. До тех пор, пока нахожусь в доме Зины, до тех пор, пока она жива. Не буду отравлять ей последние дни. Хотя мне кажется, она бы ничего по этому поводу не сказала, даже порадовалась бы за меня. Она такая…Зина.

Я прошел к комнату Зины, снял джинсовую куртку, рубашку, носки – джинсы снимать почему-то не стал. Лег как есть, в штанах. Нашарил руку Зины, тихонько сжал ее пальцы и закрыл глаза. Зина тихо дышала, и не шевелилась. А я лежал, и думал, думал, думал… А потом в голове моей зародилась маленькая такая, можно сказать бессмысленная – но надежда. А вдруг получится? А вдруг это не ерунда? Завтра поговорю с Зиной, как только она проснется. Завтра. И незаметно уснул.

Проснулся от прикосновения. Кто-то легонько гладил меня по щеке. Я посмотрел и увидел улыбающееся лицо Зины, на котором живыми оставались лишь ее глаза. Так могла улыбаться мумия фараона, если бы каким-то чудом она ожила. Зина сидела рядом со мной на краю кровати, и я удивился – как она сумела встать так, чтобы я не услышал? И как у нее хватает сил, чтобы сидеть?

– Я укол сделала, и мне легче! – сообщила Зина, и я понял, какой она сделала укол – Нет, не беспокойся, мне не больно. Просто слабость, и все. Ходить трудно. Но я все равно хожу! Нельзя сдаваться! Никогда нельзя сдаваться! До последней минуты!

Она помолчала и предложила:

– Пойдем, подержишь Мишеньку на руках? Он уже проснулся, Катя с ним занимается.

Зина тяжело, с усилием встала, пошатнулась, но удержалась на ногах. Я мгновенно вскочил и придержал ее под локоть. Так мы и пошли из комнаты, Зина, шаркающая ногами по полу, и я, прямой, как столб изо льда.

Теплый…он такой теплый, мой сын! От него пахнет молочком и здоровым ребенком. Миша смотрел на меня моими глазами, и мне вдруг на секунду показалось, что это я – стою в кроватке, дергаю прутья, требуя простора и свободы, и лепечу что-то невнятное, из чего различается только «ма-ма». Дежавю…

– Слышишь, он меня зовет! Он знает! Такой умненький, ну копия тебя! – счастливо улыбнулась Зина – Мишенька, это папа! Скажи – па-па!

– Па-па! – повторил Миша и улыбнулся, и Зина тихо, совсем тихо засмеялась:

– Слышал?! Ты слышал?! Он сказал папа! Господи, как бы мне хотелось…

Она не закончила, но мне и так было понятно – чего бы ей хотелось. Зина посмотрела вокруг, увидела Настю, замерла, улыбка сошла с ее губ. Она на секунду прикрыла глаза, вздохнула:

– Красивая у тебя девушка. Очень красивая. Тебе под стать! Берегите Мишеньку, ладно? Отведи меня в спальню, пожалуйста…

Зина пошатнулась, я шагнул к ней, и одним быстрым движением подхватил ее на руки. Она была легкой, совсем невесомой – кожа да кости. Тень от прежней – сильной, тренированной Зины.

– Ну какой же ты сильный! Я всегда удивлялась – ты такой могучий, и не подумаешь с первого взгляда. А как сожмешь – дух захватывает.

Зина погладила меня по щеке и закрыла глаза. Дыхание ее сделалось прерывистым, неровным, и я испугался – неужели все?! Неужели конец?! Да черт же подери!

– Нет-нет, все в порядке. Немного устала – улыбнулась Зина, и я зашагал к спальню – Не сегодня. Я так уже недели две, и все еще копчу небо. Но скоро. Уже – скоро. Я долго тебя не задержу. Не устраивай больших поминок…я не хочу. Никого не хочу. Кроме тебя и Мишеньки. Просто помяните меня, и все. С кем придется. Потом. И чтобы соседских бабок и близко не было!

Она усмехнулась и закрыла глаза. Я аккуратно положил ее на постель и сел рядом. Думать не хотелось, делать ничего не хотелось, есть-пить тоже не хотелось. Я будто окаменел, у меня исчезли все человеческие желания. Кроме одного – чтобы ЭТОГО не было. Страшно смотреть, как близкий тебе человек умирает. Когда убивают на войне – плохо, от смерти убитого товарища – больно. Но это война. И там – сразу. Упал с пулей в сердце, и…все. А когда вот так – человек ходит, говорит, все понимает…и он фактически уже мертв. Это страшнее.

Я стал обдумывать свою идею, и у меня как всегда в этих случаях сильно заболела голова. Заломило в затылке, стало стучать в висках. И это было странно. Я уже и забыл, когда болел – Гомеостаз, он такой.

– Как хорошо, что ты рядом! – Зина смотрела на меня широко открытыми глазами – Не вини себя. Ты совсем ни в чем не виноват. Так сложилось… Просто так сложилось.

– Зина! – решился я, и голова моя взорвалась болью – Зина…я сейчас тебе кое-что расскажу, ты слушай и не перебивай. Это очень важно. Очень!

– Кстати, ты так и не рассказал мне о своей жизни! Я уснула! – вздохнула Зинаида – Ой, прости…продолжай.

– Молчи. И слушай. Помнишь, я говорил, что хочу съездить на то место, в котором я оказался после переноса сюда, в этот мир? Помнишь, ага. И наверное помнишь, что я так ни разу и не съездил? Как думаешь, почему?

– Почему? – Зина удивленно подняла брови.

– Не могу. Как только я подумаю о том, что нужно попробовать туда съездить, в тот день, когда меня перенесло – так сразу возникает дичайшая головная боль. И тошнота. Меня будто нарочно туда не пускает! Понимаешь? Запрещает приближаться!

– Ты хочешь сказать…портал в твой мир открывается в эту самую ночь?! – Зина недоверчиво помотала головой – Как так может быть?

– Спроси чего полегче – пожал я плечами – Мне-то откуда знать? Но самое главное, что я уверен – он работает. Просто не позволяю себе думать об этом, потому что мне сразу становится плохо. Меня не пускает туда! Мне нельзя уходить назад, понимаешь?

– Понимаю…ты считаешь, что некая сила…ну…назовем ее условно «бог». Или нет, лучше как ты – «Провидение». Провидение не пускает тебя назад, так как ты не выполнил некую миссию в этом мире. Миссию, ради которой тебя сюда перебросили. Так?

– Так. Потому мне не позволяется ни подойти к порталу, ни находить мою семью – мать, отца. Самого себя. Мне нельзя это делать! Почему – я тебе сказать не могу. Не знаю. И наверное никогда не узнаю. Но дело совсем не в этом. Раз портал существует, значит, в него можно пройти и оказаться в моем мире. В моем времени.

– Ты хочешь, чтобы я прошла в портал? – Зина недоверчиво помотала головой – А что это даст? Ты думаешь, врачи из будущего смогут вылечить меня от рака? Ты же сам говорил – ваша медицина не настолько далеко ушла вперед, чтобы лечить такие болезни. У вас и от туберкулеза умирают, и от пневмонии. И уж рак печени точно никто не лечит.

– Посмотри на меня, Зина! – сказал я тяжело и веско – Ты что-то во мне замечаешь? Сравни меня того, что ты увидела в первый раз в своей больнице, и теперешнего. Ну? Давай! Ты доктор медицины, профессор, врач – давай! Опытным взглядом!

– Тогда ты был седой, грузный, на вид лет пятьдесят, или даже чуть больше. Сильный, мускулистый, но видно, что потрепан жизнью. Теперь – тебе лет двадцать пять, и от тебя просто брызжет здоровьем, силой и уверенностью. Ты совсем другой. Молодой, красивый. Хотя и тогда ты был очень красив! Просто никогда этого не понимал. Как и сейчас, наверное… (она улыбнулась).

– Зина…после одного ранения в Штатах я почти лишился крови. Совсем. Из меня хлестало, как из ведра. Пуля в сердце. Но выжил. Я не могу пить спиртное – трезвею буквально через считанные минуты. Организм нейтрализует алкоголь. Наверное, я мог бы выпить яд и уцелеть. Я вообще не болею – никогда и ничем. Уверен – могу спать в снегу, и даже не чихну. Понимаешь?

– Нет, не понимаю…почему? – тихо спросила Зина.

– Я называю это Гомеостаз. Равновесие. Я не принадлежу этому миру, я как бы в капсуле, ваше время на меня не действует. До каких пор не действует – я не знаю. Но результат один – мой организм держится нижней точки движения маятника. Нижняя точка – это максимально эффективный, здоровый организм. Любое воздействие на маятник все равно приводит к тому, что он успокаивается в нижней точке. Поняла?

– То есть ты предполагаешь, что если переместить, например, меня в тот мир…в твой мир, то я тоже буду под воздействием гомеостаза? И что мой организм убьет болезнь и сделает меня молодой?

– Это лишь мое предположение! Оно чисто эмпирическое. И не имеет под собой никакого научного обоснования! И я не уверен, что оно сработает! Но если сработает…

– Да. Да! Миша, мне нечего терять! Совсем нечего! Мне осталось несколько дней! А так – хотя бы надежда!

Зинаида лихорадочно шептала, из глаз ее катились слезы. Надежда! Да, это надежда. Иллюзорная, но…все-таки надежда.

– Когда поедем? – успокоившись спросила Зина, и тут же добавила – Я Мишеньку с собой возьму, ладно? Я не могу без него! Тем более, что он будет как гиря у тебя на ногах. Я верю, что выживу – ты никогда меня не обманывал. И ты всегда прав! Как скажешь, так все и получается! И я буду жить в будущем!

– А как ты будешь жить? – усмехнулся я – Представь: ты оказалась в лесу, ночью, больная, едва шевелящаяся, с ребенком в руках. И куда ты пойдешь? Как будешь жить? На какие деньги? Бомжевать станешь?

– Я…я не знаю! – растерялась Зина – Не знаю! Я как-то не подумала… Мне казалось – я перелетела сквозь портал, и вот…я здорова! И это главное!

– Главное, но не все. И ты не сразу станешь здоровой. Гомеостаз, если я правильно все просчитал, включается сразу. Но не будет такого: щелк выключателем! И ты здоровая, как и прежде! Вспомни, сколько времени я молодел. Год, минимум – только тогда стало заметно, что я сильно убавил в возрасте. Но то, что гомеостаз тебе не даст умереть – я уверен. Вот только одно «но». У меня нет уверенности, что тебя пропустит через портал. И Мишу. Кстати, ты говоришь – взять с собой Мишу. А давай подумаем – что тогда может быть с ним? В состоянии гомеостаза? Вот он маленький ребенок – как будет с ним?

– Хмм… – Зина задумалась – Если так рассуждать…кстати, теперь понимаю, почему ты такой умный. И откуда у тебя абсолютная память. Я думала – это моя заслуга, в мозгах у тебя поковырялась и открыла каналы. Но думаю – это тоже гомеостаз. Раз он приводит организм в максимально эффективную форму – молодость, здоровье, значит и мозг приводит в состояние гениальности. Или по крайней мере – максимальной эффективности для выживания субъекта. Гениальность – это все-таки отклонение от нормы, сродни сумасшествию. А максимальная эффективность – это способность мыслить быстро и правильно, выбирая наилучшие варианты действий. И в том числе это – абсолютная память, которая помогает субъекту выживать! Слушай, а все сходится! Ты прав, уверена! Это я тебе как доктор медицины говорю, как профессор кафедры психиатрии!

– И все-таки…Миша! Как гомеостаз будет воздействовать на него? Понятное дело – если ты перейдешь, я уверен, что ты там выживешь. С твоей волей, с твоей несгибаемой силой – выживешь. Придумаешь что-нибудь. Тем более что я постараюсь тебе помочь – расскажу, к кому обратиться и что делать.

– Итак, Миша…а что с ним будет? Да ничего! Он здоров, он будет так развиваться до своего максимума – то есть до двадцати пяти лет, и застынет в этом возрасте на неопределенное время – как и ты. С какой скоростью будет развиваться – другой вопрос. Ты за год спустился до тридцатилетнего возраста, за два года – до двадцати пяти. Но мне думается, Миша не будет стареть так быстро. В любом случае, если я замечу признаки быстрого взросления – всегда смогу прийти на это место через год, и вернуться! Здоровой и молодой! Ох, Миша…я уже совсем поверила! Совсем! Едем! Кстати, забыла тебе сказать – ключ от сейфа, где лежат наличные и драгоценности – вон там, в часах лежит. Я не стала отдавать его Кате, написала тебе письмо, и на всякий случай зашифровала. Ну мало ли…не надо ставить людей в положение, когда у них возникнет соблазн. Рисковать Мишенькиными деньгами я не могу. Ну что, когда поедем? Ночью?

– Почему ночью?

– Ну ты же ночью сюда прибыл? В этот мир?

– Портал открыт. Я это чувствую. Мы можем ехать к нему прямо сейчас.

– Прямо сейчас?! – Зина даже задохнулась, дернулась, попыталась встать – Поехали! Только Мишеньку соберем, и поехали!

– А что его собирать? Вы попадете туда голыми. Ни одежды, ни обуви, ничего на вас не будет.

– Тем более! Вон там ключи от моей машины, и от гаража. Иди, выгоняй машину, и поедем. Катю я сейчас рассчитаю, и…

– Пока не рассчитывай ее. Скажи, что вызовешь. На эти дни ее помощь не нужна – мы сами справимся.

– Кстати, твоя машина – забыл? Гараж у соседа я выкупила, твой жигуленок там стоит. Ключи здесь же, вместе с моими ключами. Документы, завещание заберешь – мало ли что со мной случится – не хочу, чтобы чужим людям досталось. Двери квартиры крепкие, не залезут. Да и брать здесь особо нечего – сейф если только, но его еще найти надо, а найдя – вскрыть. Ну, все, беги, выгоняй машину! А то боюсь, что не доживу!

Я взял ключи, и ничего не объясняя Насте вышел из квартиры. Она смотрела на меня странно, будто знала, что я задумал. Кстати – я уже давно заметил что Настя гораздо умнее чем кажется с первого взгляда. И умнее, чем хочет казаться. Она очень умна.

Старух на скамейке не было, и я почему-то облегченно вздохнул. Не хочется с ними встречаться, с этими жабами. Сплошной от них негатив.

Открыл знакомый гараж, вдохнул пахнущий бензином и маслом воздух. Знакомая «волга» – я на ней куда только не ездил. И в Ростовскую область – когда убивал маньяка. И по городу, с Зиной. Машину давно не выгоняли – на ней слой пыли в палец толщиной. Небось и с аккумулятором проблема, если долго стояла. Сунул ключ в замок зажигания, повернул, огоньки загорелись.Облегченно вздохнул – есть ток!

Но как оказалось, радовался я рано. И первый же поворот ключа это доказал. Двигатель пару раз с натугой крутнул коленвал, и…машина защелкала релюшками, огоньки на панели приборов погасли.. Приехали, черт подери! Вот тебе и съездил! Надо заряжать, хотя бы минут двадцать. Надеюсь, зарядное устройств не потерялось – оно лежало вон в том ящике верстака.

Пошел, проверил – есть. На месте. Размотал провода, подцепил клеммы – красную на плюс, черную на минус. Воткнул вилку зарядного устройства в розетку – есть! Стрелка застыла справа, зашкаливает. Ну это понятно – аккумулятор наглухо пуст. Кстати, неплохо бы проверить уровень электролита, а то осыплется к чертовой матери. У запасливой Зины была тут дистиллированная вода если что…

Проверил уровень – точно! Жидкость едва закрывает пластины, а на плюсовых вообще почти сухие! Мда… Долил, закрутил пробки. Сел дожидаться, когда аккумулятор подзарядится.

И тут свет из проема гаража как бы моргнул – я глянул в зеркало, кто там пришел в гараж, неужто Зина? Нет, это была Настя. Она открыла дверцу и села на пассажирское сиденье.

– Вы хотите уйти? – спросила она, глядя перед собой.

Знает! Она – знает! Откуда? Семичастный сказал, точно. Она его доверенное лицо, так что…

– Нет. Я хочу спасти Зину. И сына. Их нельзя оставлять здесь. Я не уйду.

– Мне даны инструкции любым путем помешать вам уйти. Любым! – тускло сказала Настя, и в ее словах вдруг просквозило такое отчаянье, что я даже поразился – что с ней?

– Но я не могу причинить вам боль.

Я не стал спрашивать – почему она не может мне навредить. Я и так это чувствовал. Но…я ведь и ее не люблю. Хочу – да, отношусь как к другу – да. Но не люблю. Я люблю одну, единственную женщину, которая осталась там, на той стороне. Я ненормальный однолюб. И противоречивая личность. Мне нравятся женщины – многие женщины. Я хочу секса, и не могу долго без него обходиться. Но люблю только одну. И тоскую по ней.

– Знайте, я всегда за вас.

– Спасибо… – меня вдруг охватило такое чувство облегчения, что я чуть не застонал. Подсознательно я всегда знал, что наступит момент, когда мне придется сделать выбор. И этот выбор будет очень плох. Мне бы не хотелось причинить вред Насте. И уж тем более ее убивать.

– И я всегда за тебя, ты знаешь. Я своих не бросаю.

Настя кивнула, и толкнув дверцу вылезла из машины. Ну что же…все сказано. И это хорошо.

Мы выехали вчетвером. Я с Настей, и Зина с Мишей. Вернее – Настя с Мишей и мы с Зиной. Настя несла Мишу на руках, он был довольно-таки тяжелым, а Зина едва передвигалась, куда ей еще и Мишу тащить. И вот тут я задумался – елки-палки, а как же она на той стороне?! Что она будет делать с Мишей на руках?! И эта мысль меня так пришибла, что я невольно остановился у обочины, отъехав метров пятьсот от дома.

– Что ты будешь делать с Мишей на той стороне, если едва ходишь? – задал я вопрос Зине, которая сидела на заднем сиденье, откинувшись на спинку и полуприкрыв глаза – Ты даже на дорогу не выберешься!

– Я выберусь – глухо сказала Зина – Выберусь, обязательно!

– Я с ней пойду! – вдруг сказала Настя, не глядя на меня – Я пойду на ту сторону. У меня приказ – не допустить, чтобы вы ушли в свой мир, любым способом не допустить. И тут есть только два варианта событий: первый, это встать на вашем пути с оружием в руках. На это я никогда не пойду по двум причинами: во-первых, вы мой друг, и я никогда не пойду против вас. Во-вторых, у меня против вас никаких шансов. Вы меня просто размажете. Второй вариант – уйти с Зинаидой Михайловной, и там сделать все, чтобы она и Миша выжили. Второй вариант вполне реален. Я ухожу, через год вы приезжаете сюда, я перехожу назад. И Зинаида Михайловна – если пожелает. Клянусь, я никому не выдам места, где находится портал в ваш мир.

– Ты давно знаешь? – спросил я, уже зная ответ.

– С самого начала. С меня взяли несколько подписок о неразглашении – пожала плечами Настя – Так что от меня никто и ничего не узнает. А вы так им и объясните – чтобы избежать вашего ухода в другой мир, я заняла ваше место. Это и в самом деле исполнение буквы и духа приказа.

– А почему он не может уйти в свой мир? – внезапно спросила Зина слабым, но четким голосом – Почему кто-то решает, что ему делать, а что не делать?

Молчание. Мы с Настей переглянулись. Отвечать придется мне…

– Понимаешь, какое дело, Зин…я тебе не все рассказал. Некогда было. В общем – я сейчас на службе у государства. Полковник КГБ. И по большому счету – должен исполнять приказания начальства. Но не в этом даже дело…ты ведь помнишь, ради чего я затеял всю эту бодягу с письмами. Мы с тобой об этом не раз говорили, и не два. Я пытаюсь сохранить СССР. И вроде как – у меня это получается. И на меня завязано столько нитей, что если я исчезну…будет очень плохо. Всем плохо. Моя миссия здесь далеко не закончена. И даже год отсрочки – он может многое решить. И мои усилия окажутся напрасными. А это будет означать, что погибнут десятки, сотни тысяч людей и страна будет отброшена на десятки лет назад. Могу ли я это допустить? Я понимаю, почему начальство обеспокоилось возможностью моего бесследного исчезновения, возвращения в мой мир. Ко мне сразу приставили Настю – не смотри, что она красивая девушка, больше похожая на модель для подиума, чем на агента КГБ. Настя боец высочайшей квалификации, она мой телохранитель, и…надсмотрщик. И палач, если что.

– Давно знаете? – усмехнулась Настя – Впрочем, чего я спрашиваю? Это же Михаил Карпов, гениальный оперативник!

– Ну…гениальный, или нет, но знаю с самого начала – сухо ответил я – Слава богу, в этом вопросе мы с тобой разобрались. Итак, Зин, если Настя пойдет с тобой – я за вас спокоен. Ее остановит только противотанковая пушка. И то – она добежит и дуло ей завяжет узлом. И чтобы ты ни думала – мы с ней не любовники и никогда ими не были.

– Не были – грустно вздохнула Настя, и невольно покосилась на меня.

– Все вопросы выяснили. Теперь вот еще надо, чтобы портал работал. Иначе все наши эти разговоры и планы не стоят и ломаного гроша.

– В самом деле – слабым голосом протянула Зина – Не пугай, Миш…только надежду дал!

– Сам боюсь – пробормотал я, и повернул ключ зажигания. Аккумулятор, набравший «силы» легко провернул коленвал в нагревшемся движке, и через несколько секунд машина сорвалась с места.

Ехать было недалеко – минут пятнадцать, не больше. О пробках здесь пока что и не слыхивали. Машин на улицах хватает, но не такой поток как в моем 2018 году. Кстати, интересно, а в какой год попадут девчонки, если все-таки переместятся. Нет, не так! Надо верить! КОГДА переместятся! По логике – они должны оказаться…в 2020 году. Или в 2021. Нет, все-таки в 2021. Три года плюс. Не знаю почему, но мне кажется, что портал работает именно на этот временной период – сорок восемь лет. Почему – я не знаю. Вот так, да и все тут! На столько лет этот мир отстает от моего мира.

Место, где я вынырнул из своего мира, я примерно помнил. Но только примерно. Впрочем, это особого значения не имело – чем ближе я подъезжал к порталу, тем сильнее болела у меня голова. И уже совсем близко, на Усть-Курдюмской трассе, когда до Гуселки осталось около километра, я остановился и попросил:

– Настя, сядь за руль. У меня в глазах темнеет, не могу вести машину. Я тебе скажу, где остановиться.

Она посмотрела на меня с удивлением, и я с досадой понял, что Настя ничего не понимает. Я ведь ей не рассказал!

– Когда я приближаюсь к работающему порталу – у меня начинаются сильные головные боли. Мне запрещено к нему приближаться, понимаешь? Меня отталкивает от него!

Она помедлила, кивнула, и вылезла из машины. Мы поменялись местами.

Я оглянулся на Зину – она так и сидела, прижимая к себе Мишу. А Миша уже не спал – он таращился по сторонам и довольно улыбался. А что – прогулка ведь! Все интересно! Хорошо маленьким детям…они не знают, насколько жесток мир. Мама рядом, вокруг все интересно – веселись!

Прежде чем припарковаться, я попросил Настю проехать туда-сюда, чтобы попробовать «поймать» направление, в котором находится этот самый портал. Я не знаю, как он выглядит – может это какое-нибудь облако, или сияние, или…да мало ли как может выглядеть портал в иной мир! Это неважно. Важно то, что теперь я чувствовал это место, меня тянуло к нему, и одновременно – отталкивало.

Наконец, припарковались возле реки, перед мостом. Машин мимо ездило совсем мало – пока мы там мотались, проехал один только грузовик ГАЗ-51, который вез то ли доски, то ли шифер. Никаких дач вокруг еще не было.

– Вы понимаете, что можете и не вернуться назад? Портал закроется, и вы останетесь там навсегда? – хрипло спросил я, поглядывая больше на Настю. С Зиной-то все ясно, ей нечего терять.

– Понимаю – кивнула Настя, и вдруг улыбнулась – Всегда хотела посмотреть, что там, в будущем! Какие там чудеса!

– Ни хрена там ничего чудесного – вздохнул я, стараясь перебороть головную боль – те же люди, те же страсти. Цены только больше и деньги другие. И все другое. Здесь лучше живут, чем там, у нас. Но да ладно, пора! А то я с ума сойду с этой головной болью. Пошли!

Я обошел машину, закрывая дверцы – не коммунизм, однако. Могут машину и обнести. Или угнать, пока мы там шастаем по кустам.

– Идем за мной! – приказал я, и сойдя с трассы пошел между деревьев, обходя кусты, выбирая проходимую дорогу. Я чувствовал портал. Он пульсировал впереди меня, отталкивал и звал. И когда до него осталось шагов десять, я остановился и указал рукой:

– Вот там! Не видите ничего? И я не вижу. Но он там, точно! Я ближе не могу! Еще чуть-чуть, и голова лопнет! И еще – боюсь, что меня туда затянет! Идите!

Настя кивнула, посмотрела на Зину, и вдруг подала ей Мишу. Зина взяла, и тогда Настя легко, как ребенка подхватила Зину на руки. Подхватила, сделала шаг вперед, и вдруг остановилась, повернулась ко мне.

– Попрощаемся. Вдруг не увидимся! До свидания, Михаил Семенович! Мне с вами было очень хорошо! Вы хороший человек, очень хороший!

Настя шагнула ко мне, наклонилась вперед и…чмокнула меня в губы. Я с трудом улыбнулся (как бы не вырвало, черт подери!), поцеловал Зину, Мишу, обнял Настю и крепко ее поцеловал, ощущая на губах соленые слезы.

– Через год, запомните – я приду сюда и буду вас ждать – борясь с тошнотой сказал я – Зиночка, даст бог все получится! Настя, ты умница и молодец! Береги их! Я рассчитываю на тебя! Идите, девчонки, мне что-то хреново… Увидимся!

И Настя пошла. Шаг за шагом, оставляя глубокие следы во влажных осенних листьях, коричневых , только недавно вытаявших из под снега. Снег еще не совсем стаял – рядом в овражке он еще лежал, укрытый от солнца густыми кронами деревьев.

Ближе, еще ближе…сейчас…вот сейчас! Они уже в центре портала! Почему ничего не происходит?! Перехода нет! Черт подери, неужели только я могу перейти, и больше никто! Думал над этим, но…отбрасывал от себя проклятую мысль! Провал. Это провал!

И вдруг – озарение!

– Стойте там! Стойте! – крикнул я, и медленно, шатаясь двинулся вперед, чувствуя, как нарастает напряжение. Еще чуть-чуть, еще полшага…еще…еще…

Оп! И голова перестала болеть. А вместо Насти и Зины с Мише на земле лежала только кучка одежды. Есть! Получилось! У меня все-таки получилось!

Я почти без чувств опустился на землю, плюхнувшись, как мешок с картошкой. Ноги дрожали, руки дрожали, в голове звенело, будто мне крепко врезали по ушам.

Минут через десять начала приходить в себя, поднялся и побрел к этой самой кучке одежды. Расстелил платье Зины, как в мешок, затолкал в него одежду Насти, Мишины штанишки и рубашку, не оставил ни одной тряпочки.

На душе было препогано. Хуже, чем когда ты на вокзале и провожаешь в дальнее путешествие близких тебе людей, зная что увидишься с ними через долгое, очень долгое время. А тут…возможно, что я никогда их больше не увижу. Если портал больше не откроется – все, они застрянут в моем мире.

Ну и пусть! Инструкции я им дал, не пропадут! Настя очень ответственная девушка, и упертая, как танк – и сама не пропадет, и Зине не даст пропасть. Да и сама Зина совсем не наивная девчонка. Оклемается, изживет болезнь, и будет жить не хуже, чем здесь. Уверен в этом. И самое главное – БУДЕТ ЖИТЬ. И главнее этого ничего нет.

И я пошел из леса.

Выйдя к машине, вдруг обнаружил возле нее двух милиционеров и патрульный уазик с металлическим верхом. Менты подозрительно на меня посмотрели, особенно на сверток женской одежды в моих руках, и тут же пошли мне навстречу, заходя справа и слева:

– Здравия желаю, гражданин! И что вы тут делаете? С какой целью остановились? Что несете? Документики можно ваши?

– В машине документы – похлопал я себя по груди – Открою, и достану.

– А откуда у вас женские вещи? – продолжал подозрительно рассматривать меня сержант – Что вы делали в лесу?

– Сержант, это не ваше дело – что я делал в лесу! – отрезал я, уже раздражаясь прилипчивым патрульным – Сейчас я достану документы, и мы все уладим.

– Стоять! – вдруг скомандовал сержант, и цапнул кобуру на поясе – Откуда у тебя кровь?!

Я посмотрел – и правда, кровь на руке. Похоже, наткнулся на ветку и сам не заметил. Ну вот, понеслось! Сейчас еще в маньяки запишут.

– Это моя кровь – вздохнул я – наткнулся на ветку – Сержант, повторяюсь, я сейчас достану мои документы, и вам покажу! Я полковник КГБ!

– Полковник? – усмехнулся сержант – а я балерина Уланова! Брось сверток! Руки вперед! Сытин, наручники!

Я аккуратно положил сверток на капот «волги», и протянул руки вперед. Тот, кого сержант называл Сытиным – младший сержант, здоровенный рыжий парень – приблизился, поигрывая наручниками и улыбаясь. Похоже, что он наслаждался своей силой и властью. Глупцы, разве так можно работать? Ну почему бы и в самом деле вначале не посмотреть документы? Почему надо вот так, глупо, бездарно и опасно?

Когда наручники уже были готовы опуститься мне на руки – я ударил. Коротко, точно – в солнечное сплетение. И пробил. Сытин рухнул, получив мгновенный нокаут. К чести сержанта надо сказать, что он даже успел выдернуть пистолет, что впрочем ему никак не помогло. Пистолет вылетел у него из руки, а хлесткий удар в скулу выключил его сознание. Готово.

Я осмотрелся по сторонам – нет ли свидетелей? Но дорога была пустынна. И тогда по очереди оттащил ментов в их уазик, и усадил на передние места. Тяжелые, сволочи, попыхтел, пока тащил. Но дотащил. А дотащив, взял наручники и сцепил руки незадачливой парочки. Вот какой черт понес их проверять мою «волгу»? Пусть теперь попробуют расцепиться! Говорил вам– покажу документы, так чего тогда докопались?! Пистолет бросил под ноги хозяину, предварительно стерев с него свои отпечатки пальцев. Особой нужды в этом не было – просто привычка.

Открыл «волгу», бросил на заднее сиденье сверток одежды, сел за руль и не мешкая отправился восвояси. До дома доехал за те же самые пятнадцать минут. Загнал «волгу» в гараж и отправился в квартиру Зины – пустынную квартиру, в которой теперь не будет никого по крайней мере с год. Нужно было привести все в порядок – выбросить ненужные скоропортящиеся продукты, или забрать с собой – чего им пропадать? Как забрать? Да просто. Я решил ехать на машине. Нет, не на машине Зины. «Волга» пускай стоит здесь и дожидается хозяйку. Я поеду на жигуленке, который стоит в соседнем гараже. Моем жигуленке, купленном еще в «Березке». По приезду подарю его Ольге – за верную службу. Пусть радуется. Хранить только его негде, придется на улице ночевать. Да ну и черт с ним…

Хмм…а может не брать? Может пусть стоит? Позвоню Катерине, скажу, чтобы пришла и забрала продукты, а сам поеду на поезде. Чего мне с этим жигуленком возиться? Геморрой один. Пусть себе стоит в гараже – каши-то не просит. Да и целЕй здесь будет. Может когда-нибудь и пригодится. А не пригодится – да и черт с ним, пусть сгниет.

Нашел бумажку с номером Катерины (Зина оставила), позвонил. Она взяла трубку, и я сказал, чтобы Катя пришла – я хочу выдать ей премию за уход, а еще, чтобы забрала продукты. Сказал, что Зинаида Михайловна с Мишей уехали за границу – я отправил ее в лучшую клинику на лечение, и сопровождает Зину моя сотрудница Настя. И нам обещали, что Зинаида Михайловна будет жива и здорова, и через год вернется. Ну а что – почти правда, все так и есть. Договорились, что Катерина скоро придет и заберет продукты. Ну и премию – само собой. Судя по голосу, она была ужасно довольна.

Спустя минут сорок раздался звонок в дверь. Я поспешил открыть, распахнул, и…уткнулся взглядом в пистолетный ствол. На лестничной площадке стояла целая толпа – человек семь, не меньше. Трое в гражданской одежде – один из них как раз целился в меня из «макарова» (остальные держали их наготове), и четверо в ментовской форме. Двое – те самые сержанты, которых я приголубил возле Гусельского моста.

Похоже я недооценил этих парней – они умудрились не только запомнить номер «волги», но еще и пробить его по картотеке, собрать толпу народа и поехать на захват! Времени-то прошло всего ничего, как успели? Видно я был слишком плохого мнения о правоохранительных органах этого времени. Если захотят – умеют работать!

– Назад! Стрелять буду! – негромко сказал мужчина лет сорока, целясь в меня из пистолета, и было видно, что он стрелять умеет, и если надо – точно пальнет.

– В безоружного будешь стрелять? – весело спросил я, стараясь не смотреть в черный зрачок ствола, и шаря руками по нагрудному карману джинсовой рубашки в поисках удостоверения. Нашарив, достал, раскрыл его и показал оперативнику:

– Полковник КГБ Карпов. А вы кто такие?

– Сюда дай! – требовательно протянул руку опер, не опуская пистолета, и когда я протянул ему удостоверение глянул на него мельком и безапелляционно заявил – Фальшивка! Кого ты хочешь наколоть, козел?! Молод ты еще для полковника! Назад, сказал! Сейчас ляжку прострелю! Или лучше колено!

Я пожал плечами, отошел на пару шагов, вся толпа с шумом и топотом вломилась в квартиру, и тут же один из сержантов, увидев на стуле забытый мной сверток одежды Насти и Зины торжествующе завопил:

– Вот! Смотрите! Он тащил женскую одежду из леса!

Сержант потянул сверток на себя, я досадливо поморщился, ожидая, что сейчас произойдет, и оно произошло: из свертка на пол вывалились пистолет ТТ, «вальтер ППК», магазины к ним и узкий нож в наручных ножнах.

Это произвело эффект разорвавшейся бомбы: все сразу завопили, похватались за свои кобуры, и я даже слегка испугался – как бы опер от неожиданности не нажал на спусковой крючок. Но нет, не нажал, только напряженным, будто искрящимся от напряжения голосом приказал:

– Лечь на пол! Не двигаться!

– Я должен позвонить в управление КГБ – попробовал я урезонить опера – Здешнее управление, либо в Москву. Вы совершаете ошибку.

– Я знаю, что совершаю! – злобно – Что, сволочь, попался?! Куда ты дел убитых женщин?!

– Повторяю: я полковник КГБ. Мне нужно позвонить в управление – монотонно повторил я, внешне не выдавая своего раздражения – Вы совершаете ошибку и за это ответите!

А потом прыгнул вперед, одновременно уходя с вектора полета пули. Грохнул выстрел, из паркета выбило длинную щепу, а потом пистолет со стуком полетел в угол.

Мгновение! И опер оседает на пол после удара в солнечное сплетение – самый что ни на есть удачный способ обезвредить противника: и сотрясения мозга нет, и отключка обеспечена.

Ну а потом в толпу! Это только кажется, что толпой легче завалить человека. Это справедливо только тогда, когда он представления не имеет, как драться с несколькими противниками одновременно, да еще и в ограниченном пространстве. Толку-то, что они успели достать пистолеты? В кого стрелять? В своих? Тут такое мельтешение, что снести выстрелом башку своего соратнику – плевое дело! Даже я бы трижды подумал, прежде чем пусть в ход огнестрел в этой ситуации. В такой круговерти это невероятно опасно!

В общем, через несколько секунд все шесть человек лежали на полу в живописных позах, почти не подавая признаков жизни. Если не считать признаками жизни кровавые пузыри, вздувающиеся на носу, или мокрые штаны одного из сержантов. Расслабился в отключке, обычное дело. Бывает! Повешенные, например, и обделываются, а еще – кончают. И по легендам – там, где на землю падает их семя, вырастает магический корень мандрагоры, который страшно кричит, когда его выдергивают из земли. Чем убивает своего обидчика. Тьфу, не то время, и не то место, чтобы сейчас вспоминать о мандрагоре. Но что поделаешь? Такой уж у меня теперь мозг – он помнит все! Совсем – все!

Обошел бесчувственные тела, собрал оружие, отнес на кухню и покидал в мусорное ведро – к картофельным очисткам и бумажным оберткам. Покойтесь с миром! Затем пошел к телефону, и…наткнулся на Екатерину, с ужасом оглядывавшую поле боя.

– Это…это…это что такое?! – заикаясь спросила она, стоя в дверном проеме.

– Это мы так развлекались – ухмыльнулся я, и предложил – Идите на кухню, посидите. Мне надо сделать звонок. А то проблемы будут.

Екатерина на негнущихся ногах отправилась на кухню, а я набрал восьмерку, заказал номер и стал дожидаться, когда мне позвонит оператор межгорода. В местное управление звонить было дольше – пока я позвоню, пока они наберут Москву…лучше сразу, напрямую.

Звонок прозвенел через минуту, я взял трубку и после первых фраз коротко обрисовал ситуацию. Голос все выслушал, задал пару вопросов – например, какое именно РОВД на меня наехало, сколько человек, и что я им сказал. После этого голос мягко посоветовал мне оставаться на месте и не предпринимать никаких резких мер. И отключился.

Не знаю, какие он там резкие меры имел в виду, но во избежание «продолжения банкета», я добыл у прибывших ко мне придурков железные браслеты, и стащив тела вместе, связал их за руки устроив что-то вроде хоровода. И так оставил.

Кавалерия прискакала, когда нападавшие уже почти оклемались – они сидели на полу дружной компанией, матерно меня характеризовали и угрожали мне физической расправой, в том числе анальными карами. Входная дверь была не закрыта, так что ворвавшиеся в квартиру генерал, два полковника, майор и невидный человек в штатском получили доступ к телам нападавших легко и непринужденно. И тут же взялись за дело.

В считанные минуты ситуация была разрулена. Политые матом и обещаниями скорого погонного звездопада сотрудники милиции уныло слушали своего начальника УВД, вынужденного вместо решения государственных дел заниматься внушениями идиотам, которые не могут отличить подлинное удостоверение КГБ от фальшивки, и которые поставили под угрозу важнейшее государственное дело. А еще – придуркам, неспособным всемером справиться с одним-единственным безоружным человеком, имея на руках семь – «Вы слышите, ослы?! Семь стволов, придурки!» Я, кстати, принес с кухни мусорное ведро и поставил посреди комнаты, и уже освобожденные от оков менты уныло, с кислыми рожами копались в очистках и мокрых чайных «нифелях», разыскивая свой табельный ствол.

Менты вскорости были с позором изгнаны, с них взяты заранее приготовленные подписки о неразглашении. В том числе, кстати, даже с начальника УВД, уходившего из квартиры с выражением ненависти и отвращения на холеном лице. Неприязнь ментов к «соседям», находящимся через стенку УВД была общеизвестна. Кто ловит ментов-взяточников? Ясное дело – кто… Но и отказать «соседям» они не могут. Государственное ведь дело!

Последним ушел человек в штатском, представившимся майором КГБ Мироновым. Он спросил меня напоследок –есть ли у меня какие-то просьбы, пожелания, на что я ему ответил что есть у меня пожелание – обнаружить в кассе аэропорта билет на самолет на сегодняшний вечер. Он меня заверил, что билет будет готов, и как только я прибуду в аэропорт – сразу получу, а затем распрощался. Ну и все. Приключение на этом закончилось.

Ну а я пошел к трясущейся на кухне Екатерине, и выдал ей три пятидесятирублевых билета Госбанка СССР с пожеланием забыть все, что она сегодня видела, и возможно – слышала. Для ее же блага. Потом загрузил ей сумки всеми продуктами, что нашлись в доме, и она ушла покачиваясь от тяжести, как полный грузовой пароход, счастливая, будто выиграла в лотерею. Кстати – у нее были ключи от квартиры, я их забрал. Надеюсь, слепков не сделала. Шутка? Угу…смешно до слез.

Самолет в семь часов – что делать до семи? Если только поспать… Или погулять по городу.

Погуляю, точно. Быстро собрался, обулся и пошел из квартиры. Честно сказать – сидеть здесь не хотелось. Стены этой квартиры были пропитаны болезнью, безнадегой. Пусть отдохнет квартирка, пусть вытравит из себя болезнь. Уверен – с Зиной на той стороне все будет хорошо. Я все просчитал, и ошибки быть не может.

А на улице уже по-летнему жарко! По Чернышевского едут троллейбусы из Заводского района, автобусы, народ гуляет – беззаботный, нарядный! Девчонки в суперкоротких юбчонках – еще немного и трусики увидишь. Парни в смешных расклешенных штанах – у особо продвинутых по краю вшиты металлические гребенки «молний», чтобы не обтрепывались. «КлешИ», так их сейчас называют – тридцать сантиметров шириной. Задница и ляжки в обтяжку, внизу клеши тридцать сантиметров, приталенные, ушитые рубашечки – крутые парни!

На меня смотрят с завистью – ну как же, в фирмЕ! Потертые джинсы «Леви Страусс», или в просторечии «ЛевисА», джинсовая рубашка, на плече (я ее держу за петельку) – джинсовая куртка. Крутой чувак внатури!

А мне смешно. Для моего времени мой наряд – это только в огороде ковыряться. Или в лес за грибами ездить. А тут…крутизна! Такие штаны, «фирмА», стоят не меньше двухсот пятидесяти рублей, а может и больше. И это при нормальной средней зарплате в сто пятьдесят рублей. Про куртку и говорить не буду – хрен укупишь! И рубашка джинсовая с лейблом – отпад! Мне только солнцезащитных очков с этикеткой на стекле «очка» не хватает – совсем был бы клевый чувак.

Сел в троллейбус первый номер (он на вокзал идет) у кинотеатра «Искра» – кинотеатр еще работает, да еще как работает – у кассы очередь пацанов и девчонок. Что там сейчас идет? О! «Анжелика маркиза ангелов»! Крутое кино, то-то столько народа туда ломится. Лаажаа…но круто.

В троллейбусе душно, пахнет потом и какой-то еще кислятиной – как наблевали. А что, может и наблевали – развезло на жаре со шмурдяка. Народу втиснулось – невозможное количество, прижали к металлическому поручню – не вздохнуть. Надо бы передать на билет, но даже в карман залезть большая проблема. Ну и черт с ним! Проеду безбилетником, авось не попадусь!

Ха! Кстати! Какие билеты?! Я же с удостоверением! Тьфу ты…забыл! Это в моем времени кладут с прибором на людей с удостоверением МВД или ФСБ, а тут – бесплатный проезд! Мелочь, а приятно.

Площадь Революции. В моем времени она стала Театральной площадью, но честно сказать – за эти годы ничуть не изменилась – только названием. Так же стоит каменный Ленин, указующий перстом в светлое будущее («Вот они где суки спрятались!»), так же его окружает частокол голубых елей. Пахнет нагретой хвоей, политой из шланга землей, цветами, название которых я так и не удосужился узнать – они всегда росли и растут на всех клумбах Саратова. Герань?

Через дорогу, от Института Геологии и Геофизики слышится визг детишек. В фонтане купаются, точно! Когда-то и я в этом фонтане купался, а мама стояла рядом и смотрела, как я, счастливый, ползаю по дну среди таких же радостных спиногрызов. Господи, как давно это было! У меня даже комок к горлу подкатился. Может сейчас и я там ползаю? И мама стоит у бассейна и смотрит на меня с улыбкой на добром родном лице?

Уйти. Скорее уйти. Пойду на проспект Кирова, там пройдусь. В кафе-мороженое посижу. А может лучше на набережную? Или на пляж, искупаться?

Странно так…впервые за долгое время я один. Совсем один. Никого рядом! Никого из знакомых. В этом даже что-то есть, хотя странно это ощущение пустоты…отвык, да.

До вечера бродил по городу. Смотрел, вспоминал, улыбался, грустил. Зашел в кафе на углу Братиславской и проспекта, купил себе вкуснейших чебуреков, брызжущих соком, мяса с картошкой в горшочке – поел. Сущие копейки, и вкусно – как…как в юности. Эту чебуречную знают все коренные саратовцы. Все студенты.

Зашел в Дом книги напротив чебуречной – главный книжный магазин города, спросил книги Карпова. На меня посмотрели как на идиота и сказали, что на книги Карпова пишутся в очереди, а как только книги поступают в продажу – тут же расходятся по записи.

Посмеялся по себя. С одной стороны это печально – книг печатают меньше, чем нужно, а с другой…приятно осознавать, что твои книги расходятся даже не как горячие пирожки, а как…хмм…не знаю, с чем сравнить. Как финский сервелат! Вот! Только из-под полы, да блатным. Или втридорога.

Билет на самолет в кассе имелся, и даже оплачивать его не пришлось. Получил, подождал немного, и тут же пошел на регистрацию. И скоро уже летел в ЯК-40, самолете менее шумном, но мало чем отличающемся от АН-24. Если только скоростью? Он точно был побыстрее, чем его поршневой собрат.

Когда объявили, что пассажиры могут пройти на выход, и я начал спускаться по трапу, тут же обратил внимание на знакомую машину, стоявшую чуть поодаль от самолета. Да, это была «моя» волга, и водитель сделал мне приветственный жест рукой. Я пошел к нему, поздоровался, и водитель сообщил, что товарищ Семичастный ждет меня в своем кабинете прямо сейчас. Я бросил сумку с вещами на заднее сиденье машины, водитель шлепнул на крышу синий фонарь «мигалки» на магните, и «волга» с визгом шин сорвалась с места, направляясь к воротам для специального транспорта.

Через сорок минут я входил в кабинет Семичастного.

– Привет! – кивнул он мне, указывая на стул возле стола совещаний – Ну что же, рассказывай о своих подвигах!

Я вздохнул и начал свой рассказ – все, с самого того момента, как вошел в дом Зинаиды. Когда закончил говорить, Семичастный с минуту молчал, потом недоверчиво помотал головой:

– А ведь ты никогда не говорил, что этот портал работает.

– А вы не спрашивали – пожал я плечами.

– И что теперь получается, у нас есть ход в другое время? В другой мир?

– У вас – не знаю – ухмыльнулся я – А у меня есть.

– Наглец ты, Карпов! – устало вздохнул Семичастный – Так что этот проход нам дает?

– А ничего не дает – снова пожал я плечами – Ну сами смотрите: перетащить оттуда сюда ничего нельзя. Кроме самого себя. Кроме знаний. Работает он короткое время, раз в год. И активируется только моим присутствием. То есть – не будет рядом меня, не будет и портала. Без меня никто не сможет его открыть.

– Это я уже понял – снова вздохнул Семичастный – интересно, когда Настя вернется, сможет она рассказать – как там все изменилось в будущем? Есть ли результат наших усилий?

– Знаете…сдается мне, что ничего она не сможет рассказать – тоже вздохнул я – Нет-нет, вы чего такое подумали?! Она жива и здорова, она мой друг! Я не о том! Не так выразился! Дело в том, что я считаю – мы не можем повлиять на будущее в моем мире. Нет, опять не так! Наши действия по изменению будущего в этом мире никак не подействуют на настоящее в моем мире, понимаете? Это все равно как если бы где-то в квартире пробурили в стене дырку – как это мероприятие окажет влияние на квартиру двумя этажами выше? Никак. Это разные квартиры, совсем разные! Тут совсем другой вопрос…а с чего мы решили, что Настя и Зина отправились в мой мир? Вот что меня мучает все это время! В принципе у Зины альтернативы не было – ей или умирать здесь, или отправляться в другой мир. Но я не уверен, что их забросило именно в мой мир. До тех пор, пока они не вернутся – я не узнаю, что с ними произошло. И очень сильно себя ругаю – мысль о том, что все может быть не очень хорошо, что их может забросить в другой мир, пришла ко мне гораздо позже, уже после того, как портал схлопнулся выполнив свою задачу. Но что сделано, то сделано. Итак, вывод: портал существует. Куда ведет – не знаю. По логике – в мой мир, в мое время. Активируется только если я нахожусь в непосредственной близости от него – девушки ходили по месту, где находится портал и ничего не происходило, пока я не подошел максимально близко, так, чтобы меня туда не утянуло. Ну что еще…вещи не переходят. Кстати – вот оружие Насти (я выложил пистолеты и нож на стол).

– Оставь. Потом передашь ей – равнодушно отмахнулся Семичастный – когда вернется. Хорошо, что она пошла вместо тебя. Достойна награды. Выполнила приказ, выбрала максимально верное решение. Поезжай домой, отдыхай. Неделя отдыха тебе. Можешь съездить в Сочи. Или в Крым. Потом вызовем. На десятое июня назначен визит Никсона в СССР – ты должен присутствовать в обязательном порядке. Это условие американского президента. Давай, шагай!

И я пошагал. К светлому, так сказать, будущему.