Глава X

— Отвоевался, старый пират! — приветствует меня Лена, когда я открываю глаза на «стартовой площадке».

— Там на поле битвы нет и целой бритвы. На пригорке там лежит скелет… — всплывают в памяти строчки, написанной когда-то моим одноклассником пиратской песенки.

— Ну, на скелет ты, положим, пока ещё не похож. Собирайся. Босс ждёт тебя на разборку операции.

— А что? Мы опять что-то напортачили? — интересуюсь я.

— Да нет, почему же, скорее, наоборот. Сработали на бис.

— Нет уж. Пусть бисируют желающие, — ворчу я, одеваясь, — С меня хватит.

Стремберг дал нашей с Микеле работе высочайшую оценку. Он наговорил много слов о высоком профессионализме, о стопроцентной адекватности поведения и тому подобное. В заключение он высказал пожелание и впредь держать такую же высокую марку. А меня во время разбора, особенно тогда, когда босс останавливался на деталях, не оставляли неприятные мысли.

Не оставляли они меня и в последующие дни. Но я тщательно скрывал их от своих друзей. Не хватало ещё и им болеть моими неясными проблемами. Сначала надо самому в этом как следует разобраться. Я сам не в состоянии понять, что заставляло меня так добросовестно исполнять обязанности командира пиратского корабля?

Ну, с подавлением бунта на «Черной вдове» понятно. Собакам и смерть собачья. Здесь я ни малейших угрызений совести не испытываю. Но ведь я собственноручно уничтожил несколько кораблей Соединённых Космических Сил! На моей совести не одна тысяча жизней! Не на совести Бертольера Горчи, капитан-адмирала пиратского флота, её у него просто нет, а на моей, Андрея Коршунова, совести! Ведь даже когда Магистр сказал мне: «Всё. Дело сделано, собирайся домой», я ответил: «Сейчас, только вытащу крейсер из этой заварушки». После этого я уничтожил ещё один звездолёт. Зачем мне это было нужно? Что это? Идеальная адаптация моей Матрицы к образу или… А что если это неизвестное, и только сейчас всплывшее, последствие воздействия на мою Матрицу Мефи? Ведь он, когда внедрял меня в Риша Кандари, мог сделать всё, что ему угодно. В том числе и «запрограммировать» меня.

Вот и сейчас, когда наша дружная компания сидит в лесу, в окрестностях моего коттеджа, меня не оставляют эти мысли. Хотя, вроде бы, обстановка не должна им способствовать. Мы сумели вырвать полдня времени и выйти в лес за грибами. Правда, с нами нет ни Магистра, ни Кристины. Кристина уже вторую неделю не выходит из лаборатории, даже дома не ночует, а Магистр ещё вчера с восторгом собирался вместе с нами, но сегодня утром извинился, сославшись на неожиданное и очень важное дело. Но их с успехом заменяют Матвей Кривонос и Стефан Кшестинский, недавно вернувшиеся после длительного задания, которое они выполняли на фронтах Второй Мировой войны.

Не зря мы выбрались в лес. За какие-то три часа наши корзины наполнились; и не чем-нибудь, а белыми грибами, рыжиками и лисичками. Правда, с Катрин пришлось повозиться. Это дитя Фазы Стоуна сначала не могла отличить гриба от пня. Но под чутким руководством Андрея быстро вошла во вкус и даже приобрела особый «нюх» на грибные места.

Собравшись на поляне, в километре от моего коттеджа, и оценив добычу, мы приходим к выводу, что задача дня выполнена на пятьдесят процентов. Осталось только хорошо посидеть и пообщаться, и свободный день можно будет считать состоявшимся. Разводим костер, и Матвей начинает мастерить грибные шашлыки. Женщины творят что-то из захваченных продуктов. Когда всё уже готово, Андрей, заговорщицки улыбнувшись, достаёт из рюкзака две бутылки «Столичной». Увидев водку, Матвей крякает:

— Ну, Магистр! Сам пойти не смог, так «Столичную» с нами отправил.

— А это он специально, — подхватывает Андрей, — Так и сказал: «Чтобы вы чувствовали: я — с вами».

Вопреки ожиданию, после первой же дозы невесёлые мои мысли с новой силой наваливаются на меня. Словно, это не я выпил, а их напоил, и они давно этого ждали. Стефан, замечает моё состояние и подсаживается поближе:

— Что-то ты мне не нравишься, гвардии капитан. Никак сумбур в голове и в душе смятение? Верно ведь? Давай, выкладывай. Представь, что ты опять на фронте, а я — твой комиссар. Нет, шутки в сторону. Помнишь, как Лосев хотел тебя от боевой работы отстранить? Так у нас здесь тот же фронт. Агенту в таком состоянии нельзя доверять серьёзные дела. Так что, ас, колись. Выпей, — он протягивает мне пластмассовый стаканчик, — и выкладывай, как попу на исповеди.

Я выпиваю и смотрю на Стефана. Всё-таки Лена была права. Каждая личность, в образе которой мы работаем, накладывает на нас свой отпечаток. Если в сорок первом комиссар Лучков напоминал мне артиста Джигарханяна, то сейчас я ясно вижу, что передо мной сидит корпусной комиссар Лучков собственной персоной.

Закуриваю и, неожиданно для себя самого, выдаю всё, что грызло меня эти дни. Стефан слушает очень внимательно, не прерывая и не отвлекаясь. С другой стороны присаживается Лена, а к концу моей «исповеди» уже вся компания берёт меня в плотное кольцо. Ну, и пусть! Пусть слушают. Это им тоже полезно. Когда я заканчиваю, Стефан закуривает свой любимый «Кэмел» и весело смотрит на меня:

— Ну, гвардеец, ты даёшь! Надо же, из-за чего он оказывается не в своей миске! Да радоваться надо, что ты, в конце концов, стал работать до такой степени профессионально, что тебя от подлинника даже ты сам отличить не можешь.

— Побойся Времени, Стефан! Чему тут радоваться? Тому, что я за здорово живёшь порешил десять тысяч жизней? Вот это радость! Да мне ещё и мало показалось, дальше на подвиги потянуло. Помнишь, Андрей, как в Лабиринте мы вынуждены были расстрелять из дезинтегратора толпу людей? А ведь мы знали, что это не люди, а биороботы. И всё равно, легко ли это было? А сейчас? Ведь в кораблях не роботы сидели! А я их расстреливал, как куропаток на охоте. Что это? Я это был или робот ЧВП?

Стефан затягивается сигаретой и спрашивает:

— А тогда, в сорок первом, ты таких угрызений совести не испытывал? Кем ты тогда был?

— Сравнил! Если бы я родился на пятьдесят лет раньше, я делал бы то же самое. Это был мой долг.

— Если бы ты родился на пятьдесят лет раньше. Это был твой долг. Хорошо. А если бы ты родился в Пиратской Республике Бертольером Горчи? В чем бы тогда состоял твой долг? Молчишь? И правильно делаешь. Скажи спасибо Елене, что она тебя так хорошо подготовила. Да и ты, тоже настроился добросовестно. Во всяком случае, Бертольер Горчи долг свой исполнил до конца. Вечная ему память и пиратская слава. Нечего смеяться! Посуди сам, если бы на «Диане» работал не ты, а настоящий Горчи, разве результат был бы иным? Я имею в виду потери Космических Сил.

— Возможно. Во мне всё-таки говорил мой фронтовой опыт.

— Не заносись, — останавливает меня Андрей, — Фронтовой опыт — дело, конечно, не малое. Но ведь и Горчи не лыком был шит. Он на этой «Диане» не первый год воевал и почти всё время оставался на прикрытие отхода флота. Так что, опыт у него не меньше, чем у тебя, а применительно к данным обстоятельствам, и побогаче будет. Главное в другом. Ты, будучи в образе Горчи, сделал всё так, как сделал бы и он сам, но ты сделал ещё кое-что. Уже не как Горчи, а как Андрей Коршунов. Теперь пиратскому гадюшнику конец.

— Но какой ценой!

— Андрей, — вступает в разговор Лена, — Ты уже и сам понял, что эти жертвы были неизбежны, независимо от того, кто бы там действовал: ты или Горчи. Это неизбежные издержки нашей работы, особенно когда речь идёт об участии в боевых действиях. Что же касается возможных воздействий на твою Матрицу со стороны Старого Волка, то здесь можешь быть спокоен. Я была у медикологов. Они разложили твою Матрицу до элементарных составляющих и самым тщательным образом исследовали. Никаких последствий они не обнаружили. Не считая остаточного наслоения личностей графа Саусверка и Риша Кандари. Но это, как ты знаешь, неизбежно и не страшно.

— А что до цели, — говорит Матвей, — то вспомни Антуана Коста. Ты ведь слышал о нём. Так что, тебе в сорок первом крупно повезло. Цена, Андрей, она разной бывает.

Да, я слышал про работу Антуана Коста. Внедрённый в оберштурмбанфюрера СС, коменданта секретного концлагеря, который занимался обогащением урана; Кост за полгода отправил в крематорий не один десяток тысяч людей. При этом он всячески саботировал работу предприятия и раз за разом срывал выдачу критичной массы урана 235. А самое главное, он воспрепятствовал взрыву завода вместе с заключенными, когда Советская Армия вплотную подошла к концлагерю. Он сдал Советскому командованию и уран, и оборудование завода. Трудно вообразить, что творилось бы в Европе, если бы этот завод, как замыслило гитлеровское командование, взлетел на воздух вместе со своей продукцией.

Наш разговор прерывается сигналами радиобраслетов. Они звучат у всех разом. Общий вызов! Мы переглядываемся. Стефан отвечает за всех:

— Слушаем вас. Мы находимся в одном километре от коттеджа Андрея Коршунова.

— Всем срочно прибыть на свои места! — слышим мы голос Стремберга, — Коршунову, Злобину, Альбимонте, Краузе, Илек и Моро немедленно явиться к Леруа!

Это уже серьёзно. Мы молча гасим костёр, забираем грибы и быстрым шагом направляемся к моему коттеджу. Прямо оттуда, не переодеваясь, мы, кого назвал Стремберг, отправляемся к Магистру. Он сидит перед компьютером. Когда мы входим, он, не оборачиваясь, спрашивает:

— Вы здесь? — и, получив утвердительный ответ, переключает изображение, — Смотрите.

На мониторе виден морской берег и какие-то, очень знакомые, здания. Я их раньше видел, но совсем в другом ракурсе, поэтому не могу вспомнить, что это за город. Обращаю внимание, что ни Стремберга, ни Кристины, ни Ричарда с нами нет.

— Они на Совете Магов, — отвечает на мой вопрос Магистр, — Не отвлекайся, смотри. Сейчас всё начнётся.

На голубом небе вспыхивает белая, ослепительно-яркая точка. Она стремительно растёт. Вот она уже достигла размеров Солнца, но превосходит его по яркости. Вот она закрывает полнеба и вдруг, одним рывком, покрывает всё небесное пространство. Вместо голубого неба — сияющий белый свод, смотреть больно. В воздухе творится нечто трудно вообразимое. Он как бы горит, точнее, в нём зарождается и падает на землю что-то вроде огненного снега. Снегопад огня! Люди бегут по берегу горящего моря и тоже загораются. Нет, не загораются, а как-то вспыхивают изнутри. То же происходит с деревьями и травой. Горит земля, горят здания. Откуда-то приходит грандиозная ударная волна, и здания разлетаются на горящие куски и огненную пыль, словно они были построены не из бетона, а сложены из не скрепленных между собой кусков шлака и керамзита.

— Что это, Магистр? — шепотом спрашивает Андрей.

— Азотная реакция.

— Не понял. Объясни, — прошу я.

— Да, такое трудно понять. Это цепная реакция термоядерного синтеза. Только здесь не дейтерий и тритий синтезируются в гелий, а азот синтезируется в кремний. Не весь. Часть азота преобразуется в алюминий, фосфор, серу и хлор. Еще меньшая часть синтезирует более тяжелые элементы: галлий, германий, мышьяк и селен. Но всё это — ничтожные доли процента. Основная часть азота синтезируется в кремний.

Азотная реакция! Азот. Безжизненным назвали его древние ученые. Азот. Основа жизни на Земле! Один из самых распространённых элементов. Нет почти ни одного соединения в живой природе, где бы не присутствовал азот. А воздух, вообще, на две трети из азота состоит. И вот сейчас весь этот азот преобразуется в кремний. У меня пересохло в горле. Катрин шепчет:

— Магистр, разве такое возможно?

— Как видишь, Кэт, вполне возможно. Главное, нужный запал зажечь.

Тут до меня доходит, где я видел этот город:

— Магистр! Ведь это же, мы!

— Ты прав, Андрэ, Это — наша Фаза, Фаза Стоуна. А запалом послужил выстрел того самого суперлазера.

У меня холодеют руки и ноги, а язык отнимается. Я не в силах вымолвить ни слова. Вот, оно! Генрих коротко и глухо спрашивает:

— Когда?

— Завтра, в четырнадцать.

Эти слова звучат как приговор. Несколько минут мы мрачно смотрим на развернувшуюся перед нами картину огненного апокалипсиса. Первым приходит в себя Микеле:

— Что будем делать, Магистр?

— А что мы можем противопоставить этому? Какую защиту мы можем создать против луча лазера, который прошибает межфазовые барьеры?

Мы снова замолкаем, пораженные мощью готового обрушиться на нас супероружия. На этот раз молчание нарушает Генрих:

— Но нельзя же сидеть, сложа руки, и покорно ждать, когда над нами загорится небо!

— Конечно, нет. В настоящий момент Совет Магов обсуждает пути и график эвакуации и принимает непростое решение.

Со слов Магистра мы понимаем, что как только Ричард и Катрин подняли тревогу, Совет Магов собрался и обсудил все наши возможности в данной ситуации. Не так-то просто эвакуировать несколько миллионов обитателей Нуль-Фазы. Уже сейчас на полную мощность работают пункты внедрения. Совет договорился с Фазами, которые сотрудничают с нами, и там быстро подобрали нужное число добровольцев, которые согласились временно предоставить свои тела в качестве пристанищ для Матриц эвакуируемых. Готовы к старту четыре звездолёта, которые могут принять на борт часть населения. Разумеется, в первую очередь эвакуируют женщин и детей.

— Кстати, — Магистр обращается в этом месте к Лене и Катрин, — сегодня в двадцать пятнадцать вы обе должны быть на пункте внедрения нашего Сектора.

Но всё равно, до четырнадцати часов завтрашнего дня около двухсот, двухсот пятидесяти тысяч эвакуироваться не успеют. О бомбоубежищах не может быть и речи. Их просто нет. Кому при освоении Фазы Стоуна могло прийти в голову, что нам когда-либо понадобятся бомбоубежища. Правда, есть Лабиринт, где на нижних уровнях можно укрыть и большее количество людей. Но, во-первых, Кристина, оценив мощность удара, высказала сомнение, что даже Лабиринт сможет спасти людей от «участия» в цепной азотной реакции. При его строительстве широко использовались различные пластики, которые контактируют с поверхностью планеты. А во-вторых, даже если люди в Лабиринте и выживут, то на поверхность они не смогут выйти до конца дней своих.

— Вот что будет представлять после удара наша Фаза, — говорит Магистр и включает соседний монитор.

Нашим глазам предстаёт самый настоящий лунный пейзаж. Ни травинки, ни былинки, ни вороны, ни крысы, ни гадюки. Даже инфузорий и вирусов нет! Земля, лишенная азота. Это пострашней ядерной зимы.

— Возможно, когда-нибудь здесь возникнет какая-то кремний-углеродная форма жизни, — шепчет Лена.

— Сейчас Совет Магов решает труднейшую задачу: кого оставить здесь? — говорит Магистр, — Полчаса назад было принято решение: объявить по всем Секторам и Службам, что двести пятьдесят тысяч эвакуироваться не успеют. Здесь останутся только добровольцы. Разумеется, всех их поместят в Лабиринт. Там у них будет хоть какой-то шанс. А в будущем мы, возможно, сумеем пробить туда прямой переход и вызволить их.

— Кстати! — вскакивает Микеле, — А прямые переходы! О них что, забыли?

— Конечно, нет. Но для того, чтобы поддерживать его открытым для прохода такой массы людей, потребуется колоссальная энергия. Её у нас просто не хватит. Переход будет работать сколько можно. Сейчас Кристина готовит его открытие. Она уже назвала примерное количество людей, которое она сможет через него пропустить, и это учтено в графике эвакуации.

Я подхожу к компьютеру и включаю монитор связи. Набираю код, по экрану несколько минут бегают замысловатые фигуры, ежесекундно меняющие свой цвет. Наконец он светлеет, и появляется лицо Мефи.

— Здравствуй, Андрей! — улыбается он.

Минуты две я мрачно смотрю на него, потом поворачиваю один из мониторов так, чтобы он видел остановленное изображение кульминации азотной реакции:

— Ты эти научные исследования имел в виду, когда посылал меня на Плей за Олимпиком?

Улыбка исчезает с его лица:

— Разумеется, нет.

— Ты хочешь сказать, что не знал о том, для чего его хотят использовать?

— Да, я ничего не знал об этом.

Считаю про себя до пятнадцати и делаю четыре глубоких вдоха. Что толку, если я сейчас покрою его отборным русским матом и вдарю кулаком по дисплею? Только смешно будет.

— Я тебе не верю!

Мефи пожимает плечами:

— Это твоё право. Но, прежде чем ты сделаешь окончательные выводы, разреши мне задать вопрос твоему непосредственному начальнику.

Теперь я пожимаю плечами:

— Валяй.

— Филипп. Мы с вами примерно в одном ранге. Скажите, вы, по роду своей деятельности, в курсе всех планов, которые принимает ваше верховное руководство или, как вы его называете, Совет Магов?

— То, что мне необходимо, я знаю. Во все детали работы и планов Совета я и не собираюсь вникать, своих забот хватает.

— Хорошо. А бывает в ваше практике такое, что вы, по заданию Совета Магов, планируете операцию, конечные, с далёкой перспективой, результаты которой вам не ведомы?

Магистр задумывается на минуту, потом говорит:

— Если честно, то несколько таких операций я организовал и даже сам принимал в них участие. Я же сказал, что во все детали планов вникнуть просто нет времени и возможностей.

Мефи печально улыбается и коротко разводит руками:

— Что же ты хочешь от меня, Андрей? Да, я говорил, что моё мнение имеет в нашей организации солидный вес. Солидный, но не решающий.

— Понятно. Имеется ли возможность отменить эту акцию?

Мефи печально качает головой:

— Нет, Андрей. Решение принято, должен сказать далеко не абсолютным большинством голосов. Было много противников, я уже не говорю о себе. Но у нас железный закон. Пока решение не принято, можно спорить, доказывать, обсуждать, протестовать. Но после принятия решения — никаких дискуссий. Все работают на его реализацию: и сторонники, и противники.

— Неплохой закон. Но, полагаю, он не помешает тебе, как противнику такого решения, дать нам практический совет: как наилучшим образом повести себя в данной ситуации?

Мефи задумывается, закуривает и, затянувшись пару раз, говорит:

— Сейчас лучшее, что я могу вам посоветовать, это спасаться. Эвакуироваться. Противодействие исключено. У вас для этого просто нет ни средств, ни времени. И послушайтесь, ради Времени, ещё одного совета. Я знаю, на что способен ты и твои друзья. И сейчас, я уверен, ты уже прикидываешь: успеете ли вы пробить прямой переход, перебросить на прицельное устройство десант и навести там шороху. Не ломай голову, скажу честно: успеете. Но это будет бессмысленной тратой ваших жизней и энергии, которую вам лучше сэкономить для успешной эвакуации. Мы прекрасно знаем, с кем имеем дело, и этот ваш возможный ответ был рассмотрен в первую очередь. Мы подготовились. Вас встретят не менее опытные и умелые бойцы, но числом они вас превосходят в десятки раз. Чтобы ты не подумал, что я блефую, смотри.

На мониторе появляется изображение внутренних частей прицельного устройства. Во всех свободных помещениях десятки, сотни людей в боевом снаряжении и хорошо вооруженных. По их внешнему виду, манере держаться, видно, что это далеко не котята. Те волки! Изображение меняется. Прицельное устройство показано издали. Вокруг него группы боевых кораблей. Их не менее пятидесяти. Да, приготовились на совесть. На экране вновь появляется Мефи.

— Ну, видел? В том, что вы сумеете половину из них покрошить в пирожную начинку, я не сомневаюсь. Но оставшиеся то же самое проделают с вами. Так что, с вашей стороны это будет красивый, эффектный, но поверь мне, бесполезный подвиг. Поэтому, мой совет один: эвакуируйтесь и как можно скорее. У вас ещё есть для этого время.

— Слушай, Старый Волк…

— Как ты меня назвал?

— Так тебя называет Кора. Шат Оркан, чтобы тебе было понятнее. Ты же говорил: называй меня так, как тебе нравится.

Мефи улыбается:

— Верно, говорил. А что? Старый Волк. Это звучит! Так что ты хотел сказать?

— Ты понимаешь, что вы идёте на преступление? И это после того, как ты говорил, что нам предстоит сотрудничество в борьбе с общим противником.

— Начну отвечать с конца. Я говорил тебе, что наша организация не монолитна. К сожалению, в последнее время влияние партии войны значительно усилилось. Увы, это факт, и с этим ничего не поделаешь. Нужно время, чтобы их отрезвить. Ну, а что касается преступления, то это смотря с какой точки зрения. У вас достаточно времени, чтобы вывести людей из-под удара. Я уверен, что вы это сделать успеете. Так что, ни о каком преступлении речи быть не может. Конечно, ваш Мир после лазерного удара будет для жизни не пригоден, и вам понадобится довольно много времени, чтобы восстановить всё в другом Мире. То есть, вы надолго выбываете из игры. Что нам и нужно, чтобы восстановить утраченные благодаря вашему вмешательству позиции. Так что, на данном этапе вы проиграли. Я уже имел возможность убедиться, что ты умеешь проигрывать достойно. Думаю, что в этом плане твои товарищи тебе не уступают.

Интересно было наблюдать, как изменялось его лицо в продолжении этой речи. Сочувствующее и доброжелательное в начале, оно под конец стало торжествующим и надменным. Не могу удержаться, чтобы не вылить на этого разгоряченного «победителя» ушат холодной воды. По крайней мере, хоть дверью громко хлопну.

— Теперь слушай меня, Старый Волк. Кажется, я уже показал тебе, как мы умеем поворачивать в свою пользу даже заведомо проигрышные положения. Или ты об этом успел позабыть? — при этих словах лицо Мефи мрачнеет, — Да и откуда вы взяли, что мы проигрываем? Почему это вы уверены, что до конца знаете наши возможности? То, что я сейчас мирно с тобой разговаривал, пытался предотвратить вашу акцию, ни о чем не говорит. Не делай из этого слишком поспешных и неправильных выводов. Просто я хотел решить вопрос мирным путём, путём переговоров. Увы, не получилось. Ты сказал: у нас есть время. У вас тоже есть время. Даю вам…, — я делаю вид, что прикидываю, — Даю вам восемь часов. Так вот, Старый Волк, передай своим ястребам, я имею в виду вашу партию войны, что наши ответные действия последуют ровно через восемь часов. И они будут адекватными. В течение этого времени вы ещё можете выйти на связь и вступить в переговоры. Дальше…

Я машу рукой.

— Я всё сказал, — и выключаю монитор.

Все долго молчат под впечатлением нашей беседы и особенно заключительных речей. Наконец, Магистр осторожно спрашивает:

— Объясни, пожалуйста, что ты имел в виду? У тебя есть какое-то решение?

— Брось, Магистр, — безнадёжно машу я рукой, — Это был обыкновеннейший блеф. Время знает, вдруг сработает. Подождём, может быть, они вступят в переговоры. Хотя, вряд ли. Они слишком уверены в победе и слишком много поставили на кон. А решение у меня есть. Поскольку это я передал им в руки Олимпик, мне и отвечать за всё. Я остаюсь в Лабиринте.

— Это исключено! — возражает Магистр, — По решению Совета Магов все хроноагенты эвакуируются в безусловном порядке. Надо же кому-то осваивать новую Фазу и передавать свой опыт новому поколению, которое будет работать дальше.

— Иди ты в Схлопку, Магистр. Имею я право, в конце концов, распоряжаться своей собственной жизнью или нет? Я себя приговорил, и, клянусь, никто этот приговор не отменит.

— Я тоже остаюсь! — заявляет Лена.

— А это тем более исключено! — Магистр вскакивает со своего места, — До двадцати четырёх часов все женщины должны покинуть Монастырь. Здесь, вообще, никаких исключений быть не может. Задержится только Кристина, до двух часов. В это время она откроет прямой переход и первой же и пройдёт по нему. А тебя, любезная, если будешь бузить, силой на пункт внедрения отведут!

— Попробуйте, — зловеще шепчет Лена.

— Да погодите вы! — останавливает их Генрих, — Перестаньте спорить! Есть идея!

Все разом поворачиваются к нему. Наконец-то! Генрих — ас точного расчета и гроссмейстер сложнейших операций. Вряд ли он предложит какую-то ерунду. А Генрих смотрит на монитор с изображением прицельного устройства, окруженного кораблями.

— «Енисей»! С этим может справится только «Енисей»!

«Енисей» — галактический крейсер типа «Амазонка», однотипен «Конго», на котором я сражался с пришельцами у Голубой Звезды. В настоящий момент «Енисей» находится на стационарной орбите и готовится к приёму эвакуируемых.

— А как его туда доставить? — спрашиваю я.

— По прямому переходу. Главное, выяснить, нет ли у ЧВП там другого крейсера типа «Амазонка»? «Енисею» может противодействовать только такой же крейсер.

Магистр кивает и бросается к монитору связи. Мы все глядим на экран с изображением прицельного устройства, начинаем прикидывать и советоваться: в какой точке вывести «Енисей» в эту Фазу; с какой стороны и с какой дистанции открывать огонь; что предпринять, если у ЧВП в этом районе окажется такой же крейсер.

Нам начинает казаться, что угроза уже миновала. В самом деле, что могут эти кораблики противопоставить «Енисею» с его сверхмощными, дальнобойными дезинтеграторами, лазерами с аннигиляционной накачкой и «Кугуарами». Да одни «Кугуары» превратят эту шоблу в облако космической пыли! «Енисею» достаточно только подстраховывать их издали. Магистр отрывается от монитора и убито смотрит на нас.

— У них там нет «Амазонки», это, конечно, неплохо. Но чтобы такая масса как «Енисей» смогла перейти в другую Фазу, энергию для создания такого перехода надо накапливать не менее пятнадцати дней.

Мы удрученно замолкаем. Все наши воинственные планы разбились об «энергетический барьер». Время побери! Как обидно! Неужели ничего нельзя сделать? Нет, ничего. Неужели нам только и осталось, как выразился Генрих, сидеть сложа руки и ждать, когда над нами загорится небо? Не знаю, как другие, но моя натура резко протестует против такого положения. Я не могу ждать бездеятельно. Я должен что-то делать. Но что? Мучительно и лихорадочно, в который уже раз, перебираю все наши возможности, но не нахожу ответа.

А почему я думаю, что другим легче? Все они такие же неистовые и одержимые жаждой деятельности, как и я, и всем им эта покорная безысходность, как кость в горле. Впрочем, им всё-таки легче. Я вздыхаю:

— Простите меня, друзья, это моя вина. Слишком уж добросовестно я выполнил задание этого Старого Волка.

— Брось, Андрей, если бы не тебя, то они кого-нибудь другого на эту операцию зарядили, — говорит Микеле, — А так, Магистр хоть насторожился, зачем им этот камень понадобился, и Ричард начал отслеживать его судьбу. Теперь мы всё знаем и ко всему готовы. А если бы камень добыл для них кто-то другой? Завтра эта азотная реакция была бы для нас как молния из снежной тучи. Так что, никто тебя не винит. Наоборот, мы ещё должны быть тебе благодарны.

— Спасибо, Миша, — невесело усмехаюсь я, — Не подозревал, что у тебя есть такой талант: в бочке дёгтя отыскать ложечку мёда. Хоть и слабое, но утешение.

— Зря иронизируешь, Андрэ, — говорит Магистр, — Мишель прав на все сто. Если бы не ты, то завтрашний день для всех нас стал бы последним. И потом, брось казнить себя. Ты работал с одной целью: вытащить из плена себя и Элен. Разве ты мог предвидеть, для чего им нужен этот камень.

— Магистр, помнишь, что ты мне сказал после того, как я вернулся из Германии конца Второй Мировой войны? Я помню. Ты сказал: « Если мы здесь будем не в состоянии предвидеть такие моменты, то нам пора прикрывать лавочку и всем составом перебираться куда-нибудь в XXV или XXX век. Нечего нам тогда и соваться в реальные Фазы со своим воздействием на грани фола». Одним словом, я принял решение, и никто не заставит меня изменить его.

Воцаряется напряженная тишина. Лена привстаёт, намереваясь что-то сказать. Но неожиданно подаёт голос давно молчавший Андрей:

— Есть решение!