От автора

Когда речь идёт о личности, вокруг которой ещё при жизни было сочинено столько злонамеренных мифов, представляется важным сказать об источниках. Мне посчастливилось обнаружить много доселе неизвестных и не опубликованных документов в различных архивах. В XIX веке многие архивные материалы были опубликованы в СИРИО и ЗООИД, а также в исторических журналах (РА и РС) и собраниях документов, например, «Бумаги Потёмкина» Дубровина (СБВИМ). Одним из важнейших источников также послужил опубликованный «Архив Князя Воронцова». Во всех упомянутых источниках удалось найти сведения, на которые раньше не обращали внимания или попросту позабыли о них. Например, в СИРИО опубликован «Дневник моего путешествия в Германию» Ришельё и рассказ Екатерины о потёмкинском бале – тексты, крайне редко принимавшиеся во внимание западными учёными. Все эти источники бесценны и, как правило, весьма точны, хотя при всякой возможности я старался сверяться с оригинальными документами.

Недавно опубликованная В.С. Лопатиным переписка Екатерины и Потёмкина представляет собой титанический исследовательский труд, плод двадцати лет работы, и я часто обращался к этому изданию. Без него теперь нельзя обойтись ни одному специалисту по этой эпохе. Но даже в этот том, вмещающий в себя более 1000 писем, вошли не все материалы, и некоторые записки партнёров ещё подлежат каталогизации. Лопатинское собрание переписки Суворова и Потёмкина и его рассказ об их взаимоотношениях также достойны обязательного прочтения, поскольку его исследования позволили пересмотреть устоявшуюся позицию историков по этому поводу. При всём вышесказанном повествование Лопатина порой излишне романтизировано – к примеру, он полагает, что Екатерина действительно была матерью Елизаветы Тёмкиной и родила её в Москве в 1775 году, а также, что императрица посетила Чижово по пути из Могилёва. Его датировка писем всегда аккуратна и правдоподобна, но в некоторых случаях – как, например, с письмами, упоминающими Калиостро, – данные западных учёных свидетельствуют, что их следует датировать более поздним временем. С восхищением и благодарностью за проделанный Лопатиным монументальный труд я позволил себе скорректировать датировки или по крайней мере высказать свои сомнения.

В архивах (а именно в московских РГАДА, РГВИА и АВПРИ, петербургском РГИА и AGAD – Центральном архиве исторических актов в Варшаве) хранится ещё множество неопубликованных материалов. К примеру, в РГАДА я обнаружил кипу неопубликованных писем Потёмкину и от него; они касались государственных вопросов, финансовых и любовных, и среди них было много анонимных любовных записок и писем Александры Браницкой. РГВИА, Военно-исторический архив, хранит документы потёмкинской канцелярии и ряд занимательных государственных и личных бумаг, которые я использовал в работе над этой книгой. В РГИА хранятся неопубликованные письма Фридриха Великого и личные документы. В Варшаве пока ещё недостаточно исследованным остаётся огромный архив Деболи, а также там удалось найти много писем Потёмкина к Станиславу Августу. Таким образом, в этих четырёх архивах хранится обширная неопубликованная корреспонденция, к которой я часто обращался при работе над книгой: в их числе письма, написанные императором Иосифа и адресованные ему; письма принца Кауница; Фридриха Великого; короля Швеции Густава III; короля Польши Станислава Августа; принца Генриха Прусского; потёмкинских племянниц графини Александры Браницкой и княгини Татьяны Юсуповой; его племянников графа Скавронского и графа Браницкого, а также польских союзников и агентов Потёмкина; его арт-дилеров, например, лорда Кэрисфорта; иностранных путешественников – леди Крейвен, Реджинальда Пола Кэрю и Сенака де Мейлана; графа Семёна Воронцова и других русских государственных мужей; принца де Линя; графа де Сегюра; графа Малмсбери; герцога Лидса; Иеремии и сэра Сэмюэля Бентамов; принца Нассау-Зигена; Джона Пола Джонса; Льюиса Литтлпейджа; Франсиско де Миранды; тайных дипломатических агентов Потёмкина и русских послов в Вене, Париже, Константинополе; его банкиров, в том числе барона Ричарда Сутерленда; а также множество подлинных жемчужин, таких как его список покупок в Париже. Фрагменты некоторых переписок, например, со Станиславом Августом и Сутерландом, оказались рассердоточены по всем четырём архивам.

Увы, я смог использовать лишь часть найденной информации: такие объёмные сюжеты, как деятельность Потёмкина в Польше или его военные приказы, предназначены для других книг; данные из писем де Линя и Малмсбери просто добавляют некоторые любопытные детали к взаимоотношениям, которые и без того неплохо описаны. Иные документы слишком подробны или туманны.

В региональных музеях Украины и России часто хранятся лишь копии документов, оригиналы которых давным-давно отправлены в московские РГАДА и РГВИА, но мне и там повезло обнаружить несколько раритетов – например, оригинал приглашения на потёмкинский бал в Одесском историко-краеведческом музее, вероятно, сохранившийся в единственном числе. Там накоплено огромное количество фактов и легенд, систематизацией которых никто не занимался целое столетие, а также много уникальной информации о наших героях – к примеру, данные о М.Л. Фалееве в Николаеве.

В Британии PRO (Государственный архив) хранит неопубликованные депеши Фицгерберта и Фокенера, которые проливают свет на последние месяцы, проведённые Потёмкиным в Петербурге, но при этом толком не введены в научный оборот. Часть документов из архива Бентама в Британском музее уже опубликована, но он всё ещё скрывает много невиданных сокровищ. Чрезвычайно полезными также оказались неопубликованные дневники Реджинальда Пола Кэрью, хранящиеся в архиве города Антони в Корнуолле; в этих записях Кэрью рассказал о своих визитах в Россию и о времени, проведённом с Потёмкиным. AAE (Архив Министерства иностранных дел на набережной Орсе) содержит множество интересных документов, в том числе неопубликованных, а также бесценный полный архив бумаг графа де Ланжерона. Некоторые тексты Ланжерона были опубликованы в России, и в настоящее время готовится к выпуску полное собрание его сочинений.

Публикации о Потёмкине делятся на предвзятые и непредвзятые – или, по меньшей мере на мифологизированные и документальные. Естественно, я счёл враждебно настроенными или недостоверными все источники, связанные с сочинениями Гельбига и его адаптациями (изданием «Жизнь генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического» и книгой Ж.Э. де Серенвиля «Жизнь князя Потёмкина, служившего российским фельдмаршалом в правление Екатерины II»), а также текстами Сен-Жана (чья личность до сих пор остаётся загадкой). Однако труд Кастеры оказался весьма полезным. Даже обращаясь к рассказам о совершенно нейтральных событиях, следует помнить, что тексты Чарльза Массона, Сен-Жана и Гельбига написаны «мифотворцами», а не историками. Однако сложившаяся вокруг Потёмкина мифология тоже представляет определённый интерес и может сообщить нам много ценного, хотя я, разумеется, старался проверять все данные по историческим источникам. Массон ненавидел императора Павла, и его «Секретные записки», опубликованные ещё при жизни, обрели популярность, но некоторые из его рассказов о Потёмкине являются правдивыми. Очевидцы событий жизни князя – иностранцы де Линь, Сегюр, Корберон, Ришельё, Миранда, де Дама и Ланжерон и соотечественники Ростопчин, Цебриков, Рибопьер, Державин, Безбородко, Воронцов, Завадовский, Вигель, Энгельгардт и Самойлов, – были предвзяты и судили субъективно, но по всей вероятности, они были убеждены в правдивости того, о чём говорили. Некоторые высказывались откровенно недоброжелательно – например, Ростопчин и Воронцов; Долгоруков не только недоброжелателен, но и склонен к фантазиям; другие, подобно Самойлову, являлись сторонниками князя. Многие находились где-то посередине между двумя полюсами. Скажем, Безбородко в своих высказываниях был неожиданно точен и справедлив. Исторические произведения А.С. Пушкина – «Table-talk» («Застольные беседы»), «История Пугачёва» и исторические заметки – тоже были незаслуженно обделены вниманием исследователей. Поэт был очарован фигурой Потёмкина, знаком с его родственниками и приближёнными и бережно записывал их рассказы, и я рассматриваю его сочинения как ценные сборники устных историй, полученных напрямую от тех, кто знал Потёмкина лично. Что же касается иностранцев, то критические высказывания де Линя и Ланжерона о потёмкинских военных достижениях безнадёжно испортили его репутацию в глазах всех последующих поколений. Однако они тоже представляют ценность, особенно если принять во внимание более поздние тексты Ланжерона, где он отдаёт Потёмкину должное. В случае с де Линем неопубликованные письма из потёмкинского архива позволяют нам объективно оценить степень его предвзятости. Ришельё, Стедингк и Миранда оставили куда более положительные заметки о тех же временах, однако их свидетельства часто упускали из виду, тем самым нарушая баланс мнений.

За уточнениями я обращался к публикациям следующих западных историков: Изабель де Мадарьяга, Джон Торндайк Александер, Марк Раев, Дэвид Рансел, Роджер Бартлетт («Human Capital» – «Человеческий капитал»), Джон Ледонн («Ruling Russia» – «Управляя Россией»), Энтони Кросс (о британцах в России), Лорд и Замойский (о Польше), Кинросс и Мензел (о Константинополе). Из биографов Потёмкина наиболее весомым представляется труд Брикнера, а книга Соловейчика представляет интерес, но в ней отсутствуют ссылки на источники.

Даты приведены по старому стилю, или юлианскому календарю, который тогда отставал от используемого на Западе григорианского (новый стиль) на 11 дней. В некоторых случаях приводятся оба варианта.

Деньги: в одном рубле содержалось 100 копеек. В 1780-х годах 4 рубля приблизительно равнялись 1 фунту стерлингов или 24 французским ливрам. Английский джентльмен в это время мог прожить примерно на 300 фунтов в год, а русский офицер – на 1000 рублей.

Меры расстояния и площади: верста равнялась 0,663 мили или 1,06 км. Десятина равна 2,7 акра.

Имена и названия: для большинства имён собственных я использовал наиболее узнаваемые формы, а потому абсолютная последовательность в их передаче была невозможна. Так что я заранее прошу прощения у тех, кого может оскорбить мой выбор. Герой этой книги – Potemkin, хотя по-русски его фамилия произносится скорее как Patiomkin. В большинстве случаев я использовал русские формы имён, кроме тех, которые более известны в англизированном варианте: так, цесаревич Павел Петрович обычно именуется Grand Duke Paul; Семён Романович Воронцов – Simon Vorontsov; императрица – Catherine, а не Ekaterina. Личное имя Пётр и ряд других я пишу по-английски, как Peter (а не Piotr), и т. п. Я использую русские женские формы фамилий: например, Dashkova, а не Dashkov. Польские фамилии, такие как Браницкий (произносится Branitsky), я оставляю в польском написании: Branicki. Таким образом, в женском роде я использую русское Skavronskaya, но польское Branicka. Если кто-либо известен титулом или почётной приставкой к фамилии, я стараюсь использовать их, так что А.Г. Орлов именуется Орловым-Чесменским с того момента, как он получил эту фамилию.