Глава 3

Матвей был очень собою горд. Он не пил пять дней. За это время в его организм не попало ни капли алкоголя. Даже валерианку он принимал в таблетках. Она действовала не так быстро, как спиртовая настойка, но Абрамов справлялся. Несмотря на усталость, он не засыпал мгновенно, как раньше, и все же дрема окутывала его, пусть и с задержкой.

Неделя прошла с убийства в «Хрустале». И они практически не продвинулись. Старший опер Котов возлагал большие надежды на камеры. В клубе они были натыканы почти везде. Но оказалось, «слепых» зон имелось не меньше. И убийца об этом знал. Если нет, то он везучий сукин сын…

Или дочь?

После того, как в кабинете у Абрамова побывала подруга жертвы, Елена Алешина, он тут же вызвал диджея Окси на допрос. Она явилась. Такая же дерзкая внешне, но немного подавленная. Плюхнулась в кресло, скрестила руки на груди и выдала:

– Меня уволили из «Хрусталя» из-за вас.

– Меня?

– Не вас лично – ментов. Пардон, полицейских.

– Что мы вам плохого сделали?

– Заподозрили в убийстве. Хозяин решил избавиться от меня на всякий пожарный. А то мало ли, вдруг я прикончила ту тетку.

– Но вы этого не делали?

– Вы же знаете, что нет. Иначе я бы уже в наручниках сидела.

– У вас алиби. Даже с учетом того, что в туалетах нет камер, а также в некоторых зонах они неподвижны, то есть устремлены в одну точку…

– Когда убивали Злату, я была за пультом, – закончила за него Оксана.

– Именно.

– Я помню, как она выходила, потому что до этого женщина пыталась ко мне прорваться, но ее отстранил наш охранник Пашка. Больше я ее не видела.

– А кто-то говорил, что не знал покойную, – заметил Матвей.

– Это правда. Она не была моей приятельницей. Всего лишь случайный человек, с которым я пересеклась на рабочем месте.

Не убедила! Абрамов решил продолжить допрос:

– И что гражданка Ортман от вас хотела?

– Подкатывала. Я выгляжу как лесба. Меня частенько домогаются дамы. – Оксана раскрыла рюкзак, что стоял у нее на коленях, и вынула из него листок. Тот самый, вырванный из блокнота. В них, как выяснилось, официанты «Хрусталя» записывали заказы и лежали они на стойках. – Она передала мне это.

Номер телефона и слово «Позвони».

– Почему вы мне не рассказали об этом в прошлую встречу? – задал резонный вопрос Матвей. – И не показали записку?

– Растерялась, струхнула.

– Ладно, принимается. – Абрамов события не торопил, прощупывал свидетельницу без спешки и суеты. – И сколько раз Злата к вам подкатывала?

– Два-три. Точно не помню.

– То есть не только в ночь смерти?

– Нет. Я потом вспомнила, что взрослая тетка, на вид стопроцентная натуралка, пыталась меня клеить, но не придавала этому особого значения. В клубах весь персонал подвергается домогательствам. Например, моей подруге, она официантка, один дядя предложил миллион за ночь.

– Отказалась?

– Конечно.

– Поняла, что развод?

– Нет, я не думаю, что ее обманули бы… Но она замужем и любит супруга.

Абрамов про себя похохотал. Ни одна баба не откажется от ляма. Та, что работает официанткой, точно. Поп-звезда какая-нибудь возьмет в баксах, евро, фунтах стерлингов. Но обычная девчонка, пусть замужняя, удовольствуется рублями. На них можно вполне приличную машину купить – тому же горячо любимому супругу. Но умная баба понимает, что не дадут ей лям. За эту сумму можно пачку инста-див заказать. Даже порно актрис с десяток. Две будут ублажать, остальные танцевать «Калинку-малинку». Был у Абрамова когда-то приятель из олигархического круга. Так он если собирал оргию, то по назначению применял от силы троих, остальных в качестве шутов использовал.

– А вы бы согласились за миллион переспать с кем-то? – спросил Матвей.

– Мне не предлагали. Но чисто гипотетически, да. Не убудет.

– А со Златой?

Ее лицо напряглось. Едва заметно и все же…

– Не думаю, что она располагала такими средствами, – ответила Окси. – А если бы они и имелись, она сняла бы мачо.

– А чисто гипотетически? – не отставал Абрамов.

– Наверное, – ответила она нарочито беспечно. Но губы дрогнули и сползли вниз. Окси было противно даже думать об этом.

И в этот момент Матвей решил нанести удар:

– С собственной матерью? И не стыдно вам, Оксана Игоревна?

В ответ тишина…

Абрамов впился взглядом в лицо Паниной, но оно оставалось спокойным. Только на губах появилась легкая ухмылка.

Удивила так удивила, Оксана Игоревна. Какое самообладание! Взяла себя в руки? Выходит, зря Абрамов наносил легкие прощупывающие удары, надо было сразу отправлять в нокдаун.

– У меня нет матери, господин следователь… Могу я так обращаться? Звания не помню вашего, отчества тоже, а просто по имени называть не смею.

– Да, вы детдомовская, я в курсе, – ответил Матвей. – Но кто-то же вас родил.

– И я понятия не имею кто.

– Вы считали, что Злата Эрнестовна.

– Кто вам такое сказал?

– Ее лучшая подруга. Она сообщила, что вы являлись в дом гражданки Ортман, чтобы познакомиться с нею и выяснить, почему она от вас отказалась.

– Этому есть доказательства? – Абрамов пожал плечами. – То есть нет? Мое слово против ее.

– Зачем кому-то выдумывать такое?

– Понятия не имею. Подозреваю, что это не подруга сочинила, а сама гражданка Ортман.

– На фига? – скатился до сленга Матвей.

– Озабоченные бабы все немного ку-ку.

На том разговор не закончился. Абрамов мурыжил Окси еще минут двадцать, но ничего от нее не добился. Отпустил.

Вскрытие Златы тоже не показало ничего. В крови алкоголь, но немного, в желудке пицца. Состояние здоровья на момент смерти – отличное. Никаких патологий. До старости прожила бы, жаль не дали. Свидетельские показания тоже света не пролили, хотя опросили всех. Абрамову и его коллегам не за что было зацепиться. Начали подозревать, что будет «глухарь», но никто не собирался сдаваться.

…Спустя неделю после убийства в «Хрустале», опять же в пятницу, Матвей ушел пораньше. На волне своей новообретенной трезвости он взлетел настолько, что решил снова заняться спортом. Не просто в зал походить, а начать играть в волейбол.

И отправился Матвей туда, где когда-то занимался: во Дворец спорта «Машстрой», при нем была куча секций для детей и взрослых. Его отец работал на автомобильном заводе, занимал руководящую должность, и жили они в центральном районе, в большой квартире. Мама до сих пор обитает в ней. Папа под старость лет ушел и женился на другой. Сестра переехала в Портленд, США.

Абрамов заехал во Дворец спорта, поговорил с тренером. Потом к маме. Он редко у нее бывал, разве что по праздникам, и то не всегда. Она обрадовалась, стол накрыла. От души поев, Матвей собрался домой. Завтра ему рано не вставать, поэтому можно немного расслабиться. Девочки по вызову благо приезжают в любое время суток, так что приятное времяпрепровождение ему обеспечено. Два часа секса и легких разговоров, потом сладкий сон. Утром после позднего завтрака можно сгонять в торговый центр за постельным бельем (на трезвую голову глянув на имеющееся, Матвей понял, что пора его обновлять), а вечерком в зал, на волейбол.

Попрощавшись с матушкой, он сел в машину. Она тоже была не новой, зато крутой. «Кадиллак» как-никак. О нем Матвей мечтал с детства. Как только появилось достаточно денег – купил. Машина жрала бензина как грузовик, запчасти стоили запредельно, и все же Матвей не продавал ее. Даже сейчас, когда он жил на одну лишь зарплату.

Да, были времена, когда Абрамов был грязным копом или, по-отечественному, оборотнем в погонах. На все, что имел сейчас, заработал нелегально. Того же бывшего хозяина «Хрусталя» он отмазал от уголовной статьи так, что не подкопаться. А сколько было других таких… богатых плохишей!

Но и пострадал Абрамов из-за этого. Попал под пулю, чуть не сдох… И все переосмыслил. Решил стать честным. Правда, шанса на это ему просто так не дали. Серьезное ранение сделало правую руку практически не пригодной к работе. А у «ментов» регулярная аттестация, в том числе стре́льбы. Хорошо Матвей левшой был. Но еще лучше, что не все бабки профукал. Кого надо подмазал, и оставили Абрамова в органах, только перевели в другой отдел.

Но инфа о том, что он был нечист на руку, просочилась. Иначе как объяснить неприятие старшего опера Котова?

…Матвей ехал на своем «Кадиллаке» мимо ДК машиностроителей. Вспоминал детские праздники, на которые их с сестрой водили родители. Особенно новогодние елки им нравились, что в круглом зале проходили. А там колонны монументальные, крыша куполом, фрески на стенах. Торжественно! В кремлевском зале столицы может и лучше было, но Абрамовы там не бывали, и им казалось, что елка в ДК машиностроителей – это самое грандиозное мероприятие. Сестра как-то прошептала Матвею на ухо, что действие «Щелкунчика», скорее всего, происходило именно там. Она считала, что когда-то здание было дворцом, и никто до поры не мог переубедить ее в обратном. Говорите, ДК построили только после Великой Отечественной войны, когда ни царей, ни князей не было? А Гофман и Чайковский (без второго история не стала бы так знаменита) вообще жили задолго до этого – в других веках? Врете вы все! Или заблуждаетесь…

У крыльца ДК Матвей притормозил, увидев скопление людей. Они что-то обсуждали, активно жестикулируя. Окно было чуть опущено, и Абрамов несколько раз услышал слово «полиция». На раздумье у него было несколько секунд. Хотелось проехать мимо, но что-то заставило остановиться.

Дурость?

Очевидно.

– Полицию вызывали? – прокричал он, припарковавшись.

– Да-да! – откликнулась дама в пуховике, напоминающем плащ-палатку. Из огромного капюшона выглядывала ее острая мордочка. – Человек умер! В туалете! А вы один почему?

– А нас сколько должно быть, по вашему мнению? – Матвей поднялся по ступенькам и встал напротив дамы, похожей на хорька, запутавшегося в верхней одежде своего хозяина.

– Много… Если произошло убийство!

– Опять двадцать пять, – пробормотал Абрамов. Это ж надо было так испортить карму, что не он, Магомет, идет к горе, а она к нему. – Что тут случилось у вас?

– Я вам сказала – что! Вы тупой?

Хорек Матвея разозлил, но не настолько, чтобы выйти из себя. Хотя он на нервяке всегда, а в последнее время – тем паче. Не пить – это сложно. Не успокоишь себя тем, что, когда все закончится, ты придешь домой и опрокинешь в себя пару-тройку стопочек сорокаградусного антидепрессанта.

– Звонили по 112?

– Естественно. И вы сказали, что из полиции.

– Из нее, родимой. Но я просто проезжал мимо. А вы за словом следите, а то я могу и разозлиться! – Он повысил голос, чтобы бабенка немного «осела». Бабушка Матвея применяла это слово, когда внуки начинали повышать голос или просто качать права. Она никогда не сидела и даже не общалась с людьми, имеющими криминальное прошлое, зато она много пекла. И когда тесто раздувалось, она его приминала – осаживала.

– Извините, – пробормотала женщина. – Я психую. Давно у нас такого не было, с девяностых. Но тогда братки разборки устроили, постреляли друг друга, а чтоб мирного гражданина замочили в туалете, такого еще никогда…

– В котором из?..

Он знал помещение – сколько раз бывал там, и не только в детстве. Лет десять назад он вместе с одноклассниками после встречи выпускников завалился на вечер, кому за тридцать, чтобы поржать. Но, как ни странно, один из них там познакомился с женщиной, на которой вскоре женился. Она была постарше, имела ребенка от первого брака, но это не помешало им создать семью. До сих пор вместе, у них уже трое мальчишек.

– В нижнем, – ответила дама-хорек. – Рядом с круглым залом. – Именно в нем ставили новогоднюю елку.

– Пойдемте глянем.

Она закивала и побежала к дверям.

– Вы тут работаете? – спросил Матвей.

– Да. Меня Варварой зовут. А это, – она показала на пышную даму с рыжими волосами, что семенила следом, – Марина. Она лечебной косметикой торгует в магазине при ДК. Мы отмечали ее день рождения, и ничего не предвещало беды…

– Сегодня был вечер, кому за тридцать? – догадался Матвей.

– Да. Мы как раз на нем присутствовали.

– И убили кого-то из гостей?

– Мужчину по имени Николай, – ответила за нее пышка Марина. Кого-то она напоминала Абрамову, но он никак не мог сообразить, кого именно. – Он приглашал меня на танец, и мы познакомились.

– Когда обнаружили труп?

– Пятнадцать минут назад.

– Посетители все разбежались, как я понимаю?

– Кто-то остался, но всего человек десять.

– Девочки, а кто сейчас директорствует тут? – полюбопытствовал Матвей. Они уже спускались по ступенькам, но до туалета еще не дошли.

– Анна Ивановна, – ответила Варвара. Она скинула пуховик и оказалась довольно моложавой женщиной с неплохой фигурой.

– Кулеж? – поразился он. – Ей же… – Он хотел сказать «лет сто», но сдержался. Когда Матвей ребенком ходил на детские праздники в ДК, она уже была зрелой дамой. – На пенсию пора, причем давно.

– Энергии Анне Ивановне не занимать, вот и работает. И мы несказанно этому рады.

– Да, – согласилась с нею Марина. А Абрамов понял, на кого она похожа – на Фиону из «Шрека». – Тут все держится на Кулеж. Если она уйдет, ДК зачахнет, вскоре его продадут какому-нибудь концерну, и здание превратится в очередной торгово-развлекательный центр. Безликий и бездушный.

Они дошли-таки до туалета. Дверь в него была подперта столом.

– Чтоб никто не заходил, – пояснила Варвара.

– Грамотно поступили, барышни, – похвалил их Абрамов и отодвинул стол.

В туалете было накурено. Видимо, тут разрешалось дымить. Матвей сделал несколько шагов в сторону мужского отделения и увидел кровь… Она растеклась по кафелю пола и успела застыть. Пятно походило на язык страдающей от жажды собаки. Она высунула его и свесила через губу. Но стоило Абрамову приблизиться еще на полтора метра, как в поле зрения возникли брызги. Они были и размером с грецкий орех, и с горох, и пшено, но последние больше напоминали бисер. Если не знать, что на полу кровь, можно сказать – красиво…

А вот мертвый человек – нет. Ни один покойник не выглядит хорошо. Особенно тот, кто умер насильственной смертью.

Матвей увидел зрелого мужчину. Трудно судить о возрасте покойников. Он видел парней, превращающихся в стариков после кончины, и дедов, что, преставившись, обращались в добрых молодцев. Их морщины разглаживались, лица утрачивали напряжение, и вот уже перед тобой не побитый жизнью старик, а ушедший в расцвете лет мужчина.

Тот, что лежал на полу туалета ДК машиностроителей, при всех допустимых погрешностях тянул лет на пятьдесят. Неплохо сложенный, сытый, судя первому впечатлению здоровый мужик, мог бы прожить долго. Ни взбухших вен, ни лопнувших капилляров, ни отечности, ни признаков артрита, ни даже потери зубов – во рту были только свои, пусть и пломбированные…

И все же он умер.

От удара в шею.

Как и Злата Эрнестовна Ортман.

Обоих убили отверткой. Та, которой пронзили артерию Николая, валялась на полу рядом с его телом. И у нее тоже была розовая рукоятка…

А еще заточенное острие.