Глава 4

Благодать с небес

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.

1 Ин. 4:16

Вера прозревает лучшее во мраке.

Сёрен Кьеркегор

В начале Гражданской войны в США никто не думал, что это будет война. Разве что битва. Какая там война! Как северяне, так и южане были уверены, что у противника не хватит духу на серьезное сопротивление. Сенатор от Южной Каролины обещал выпить всю кровь, что прольется из-за выхода южных штатов из Союза – этой крови, мол, наберется с наперсток, – а генерал северян уверял, что мятеж будет подавлен уже к вечеру дня битвы при Булл-Ран.

И те и другие ошибались. С 1861 по 1865 год в Америке бушевала смерть. Погибло множество молодых людей. Около 750 000 солдат умерло на полях сражений и в госпиталях от пуль, дизентерии, пушечной шрапнели и штыков. Это больше, чем погибло американцев во всех остальных войнах, вместе взятых. Если бы сегодня в Америке разразилась война и унесла такую же долю жизней – 2 % от всего населения и около 10 % белых молодых мужчин – мы потеряли бы семь миллионов жизней.

Как пишет историк Дрю Джилпин Фауст в книге “Эта республика страданий”, посвященной смертности во время Гражданской войны, масштабы убийства были столь велики, что навсегда изменили американские традиции, связанные с похоронами. Было много и практических изменений: федеральное правительство ввело пенсионную систему для солдатских вдов, были найдены новые способы транспортировки тел на родину. (Например, одна фирма, занимавшаяся такими перевозками, выпустила на рынок катафалк-холодильник.) С другой стороны, в моду вошли новые похоронные ритуалы, новые стихи о смерти, новые песни, оплакивающие умерших, появились новые способы бальзамирования. Но все эти новшества, пишет Джилпин Фауст, не могли дать ответа на вопрос, терзавший выживших: “Где сейчас все эти мертвые юноши?”

Казалось, ответ очевиден: они отправились на небеса. Но беда в том, что традиционные описания рая слишком абстрактны и не греют душу – сплошь порхающие ангелы и чтение Библии. (Как писала Эмили Дикинсон, “И рай я не люблю, там праздник вечный”.) Поэтому в разгар Гражданской войны верующие начали пересматривать свои представления о загробной жизни. Это происходило по всей стране, вопрос обсуждался в церквях, на страницах комментариев к Библии, в письмах священнослужителей. Религиозные деятели пытались создать новый образ рая, сделать его менее загадочным местом, местом, где обитают покинувшие нас близкие люди, и тем самым дать возможность людям чуть больше утешения.

В этом хоре религиозных рассуждений выделялся один голос. Жених Элизабет Стюарт Фелпс погиб в сражении при Энтитеме, когда ей было всего восемнадцать. Через два года она начала писать свой первый роман, “Приоткрытые врата”. Она говорила, что писала его для собственного утешения и для женщин, “чье горе переполнило землю”. Роман написан как дневник женщины по имени Мэри Кэбот. Первая запись сделана вскоре после того, как Мэри узнает о гибели брата на войне. Ее горе невыносимо, даже священник не может утешить Мэри. Но когда девушка уже собирается покончить с собой, к ней в гости приезжает вдовая тетушка, Уинфрид Форсайт. Остальная часть книги сводится к разговорам Мэри и ее тети о рае и загробной жизни. Если религия традиционно описывает рай как место, где непрерывно “играют на арфах и молятся”, то Уинфрид говорит о нем, как о далеком доме. Там все, как на земле, утверждает она, там есть цветы, еда и книги, с одним только отличием: там мы воссоединимся с нашими умершими близкими. (В ее трактовке рай – это по большей части воссоединение с семьей.) А значит, брат Мэри не умер, он просто “так далеко, что его не видно”.

Такое представление о рае нашло отклик в стране, измученной горем. Погибшие солдаты не остались лежать на полях сражений или в безымянных могилах, они веселятся на небесах со своими родными и друзьями. Узы любви остаются крепки даже после гибели тела. “Приоткрытые врата” стали вторым в списке американских бестселлеров XIX века, уступив только “Хижине дяди Тома”. Вскоре на волне успеха книги у автора появились и многочисленные подражатели. По словам историка Филиппа Шоу Полудана, в следующие десять лет после выхода “Приоткрытых врат” в стране произошел всплеск интереса к загробной жизни, в печати появилось около ста книг о рае: “В этих сочинениях детально описывался рай. И, как нетрудно догадаться, он выглядел почти в точности, как наш мир”.

Такое художественное изображение рая изменило взгляды многих американцев на загробную жизнь. Люди отказались от представления о рае как о благочестивом Новом Иерусалиме, который Мэри Кэбот описывала так: “…блистающая и безжизненная банальность, где все смутное, ненастоящее, где Бог и уготованное мне будущее, в котором я буду сидеть, сжавшись в комочек”. Вместо этого они с готовностью уверовали, что смерть всего лишь временная разлука и остаток вечности нам предстоит провести с теми, кого мы больше всего любили.

Большинство таких романов XIX века – дешевое чтиво, представляющее интерес лишь в историческом плане. “Приоткрытые врата”, не говоря уже о продолжениях – книгах “По ту сторону врат” и “Врата на полпути”, – очень странное чтение, заставляющее погрузиться в атмосферу Америки странных былых времен, когда людей занимали такие практические вопросы, как смогут ли они на небесах носить любимую одежду (да) и отрастут ли там утраченные конечности (возможно). Однако не стоит недооценивать целительный эффект, который эти книги оказали на современников: это как раз тот случай, когда искусство приходит на помощь, чтобы залечить травмы в массовом сознании. В годы после Гражданской войны подобные “духовидческие” романы помогали людям вновь обрести почву под ногами. Образ вечности в этих книгах служил соломинкой, за которую цеплялись люди, столкнувшиеся с пиршеством смерти. С одной стороны, трагедия Гражданской войны посеяла сомнения: как Бог мог допустить такое? Но, с другой, потеря близких пробудила основную движущую силу веры, понятие божественного стало тесно связано с участью близких людей, религиозные понятия перестали быть общими и переплелись с мыслями о любимых.

Мысль о том, что любовь и религия взаимосвязаны, остается для многих странным предположением, но на самом деле она очень стара. О любви говорится и в “Песни песней Соломоновой”, великой библейской эротической поэме, и в “Божественной комедии” Данте, где любовь между людьми есть проявление божественной любви. Данте считал, что полюбить всем сердцем человека – наилучший способ испытать высшее духовное переживание, которое и составляет суть веры. Точно так же все нервы будто оживают, кожа электризуется – нам хорошо знакомо это ощущение невидимой связи, хотя его невозможно описать, только познать на собственном опыте.

Подлинный источник такого опыта всегда будет покрыт тайной. Никто не знает, есть ли Бог. Никто не знает, существует ли рай. Никто не знает, сколько в Священном Писании правды и какому священному писанию верить. Каждый решает сам, я – так, кто-то – иначе. Но хотя познать Бога невозможно, Он все равно служит утешением великому множеству людей. Говоря о вере, они сплошь и рядом переходят на разговоры о том, как они любят Бога и как Бог любит их в ответ.

Как и любая другая, эта любовь может изменить жизнь.