Глава 2
Костя сидел на унитазе и тужился изо всех сил. Вздрогнул от удара в дверь.
– Ты скоро там? – недовольно произнес Захар.
– Скоро, скоро, – ответил Костя и снова натужился.
– Да что ж такое, – думал он, – что ж такое-то?
– Ты тут не один живешь! Вылезай давай, все там засрал, поди! – кричал Захар из-за двери в туалет.
– Скоро, скоро, я скоро.
Костя принялся листать книгу с картинами известных художников прошлого. С этой книгой он всегда ходил в туалет, она помогала ему расслабиться. Его взгляд привлек горный пейзаж. Снежная вершина казалась ему такой натуральной, будто ее на пленку сняли, а не красками изобразили. Костя представил, как он карабкается по этой горе, оглядывается вниз и видит под собой бездонную пропасть. Его поясница обвязана веревкой, к другому концу которой привязан огромный камень. Перебирая веревку, Костя поднимается от выступа к выступу, подтягивается и закидывает одну ногу, потом другую, все выше и выше. Камень становится тяжелее и тянет Костю в бездну, но он, напрягаясь изо всех сил, лезет вверх. Пот проступает на лбу. Костя не сдается. Вершина уже совсем близко. Он смотрит вниз и видит, что камень становится все больше и больше, веревка начинает рваться. Костя делает последний рывок и закидывает ногу на небольшую площадку, расположенную на самой верхушке горы. Камень продолжает увеличиваться, становясь все тяжелее, и Костя начинает сползать… Он вот-вот сорвется, но в последний момент цепляется рукой за выступ. С криком совершает последний рывок, веревка рвется, и камень падает в пропасть с булькающим звуком. Костя залезает на вершину и с облегчением заваливается на спину. Лежит, глядя в голубое небо.
«Вот бы по горам полазить, – думает он, – по самым большим и опасным. Стану этим… как там его… горнолазом!»
Костя встал с унитаза, вытерся и смыл.
– Фух… – произнес он. – Книга моя волшебная.
Выходя из туалета, Костя наткнулся на Захара. Костин опекун стоял, прислонившись плечом к стене, и недовольно смотрел на паренька.
– Ты ссать или срать? – неразборчиво буркнул Костя.
– А тебя волнует? – ответил Захар.
– Да нет, но ты ссать или срать идешь? – снова протараторил Костя, а потом добавил: – Ну… просто спрашиваю…
Опекун зашел в туалет, пихнув Костю плечом, и захлопнул дверь.
– Ага, понятно, значит, срать, – сказал Костя тихо, себе под нос.
– Да у тебя не одна лишняя хромосома, а все десять. Придурок, – послышался из-за двери голос Захара.
– И ничего не придурок, – пробурчал Костя.
Он несколько секунд стоял под дверью, вспоминая, что собирался сделать? Вспомнил. Костя зашел на кухню и поставил чайник на газовую конфорку. Включил газ. Взял спичечный коробок со стола, вытащил спичку и попытался зажечь ее, чиркнув о коробок. Спичка сломалась.
«Слишком сильно, – подумал он. – Сейчас еще разик».
Достал новую. Медленно провел спичкой по коробку. Не горит. Потом провел чуть быстрее. Ничего. Он попытался чиркнуть еще быстрее, но промахнулся.
– Да как же это…
Положил спичку на стол и достал другую.
«Неисправная какая-то, – подумал он. – Вот эта получше».
Он медленно приложил головку новой спички к коробку, сосредоточился, поджав губы, и резко дернул рукой. Спичка опять сломалась.
Костя положил коробок на стол и сел на свою раскладушку, которая занимала полкухни. Вторую половину кухни обычно занимала раскладушка Захара, но сейчас она была собрана и стояла в прихожей.
«Непослушные спички, – мысленно ругал Костя коробок, лежащий перед ним. – Плохие».
Костя сверлил его взглядом, а в голове бурлили воспоминания: берем коробок, выдвигаем, достаем одну спичку, прикладываем к «чиркашу» и резко дергаем рукой. «Что я делаю не так?»
Несколько минут Костя чесал затылок и вздыхал над несчастными спичками. Пока на кухню не зашел Захар. Он тут же кинулся к плите и выключил газ. Потом повернулся к Косте и со всей силы дал ему подзатыльник.
– Ты совсем идиот? Думай, что делаешь! – закричал он. – Не умеешь, так не трогай плиту вообще!
Костя вскочил с раскладушки и схватился за голову.
– Ты плохой! Козел! – крикнул он и выбежал из кухни. Зашел в комнату к сестре. Аня готовилась к поступлению в медицинский вуз, сидела за письменным столом и читала конспект.
– Кость, ты чего? – Увидев плачущего брата, она отложила тетрадь в сторону.
– Захар – козел! – крикнул Костя.
– Спасибо, я в курсе, – ответила она.
– Плохой козел. – Он сел на кровать, все еще держась за голову.
– Он тебя ударил?
– Еще как! Захар – говно!
– Так, – сказала Аня. – Ну это уже слишком.
Она встала и направилась на кухню. Костя вышел следом. Захар наливал воду в чайник.
– Тебе кто дал право руки распускать? – спросила Аня.
– Ты о чем? – спросил опекун и поставил чайник на зажженную конфорку.
– Он сказал, что ты его ударил.
– Врет.
– Сам врешь! – крикнул Костя из прихожей.
– Не бил я его, просто отругал за то, что газ включил, а сам сел и сидит, рот разинув. Так ночью включит газ и уйдет, а мы утром и не проснемся. Даун в доме – это опасно. Надо следить.
– Я чайку хотел попить, – сказал Костя, – а спички неисправные оказались.
– Голова у тебя неисправная! – рявкнул опекун. – Что голова, что задница, все едино… Так еще и пустой чайник кипятить вздумал.
– Если ты еще раз его ударишь, – начала Аня, ткнув пальцем в Захара, – я обращусь в милицию или… или в службу опекунства!
– В какую службу? – ехидно переспросил Захар.
– В какую надо! – буркнула Аня, поняв, что ошиблась с названием.
– Опекунства, – хмыкнул Захар. – И что ты им скажешь?
– Скажу, что ты занимаешься рукоприкладством.
– А доказательства?
– Найду!
– И что вы будете делать, если меня отзовут от вас?
– Что?
– Да, что?
– Что будем делать?
– Да, да, что делать будете? Подумай.
Аня хотела что-то ответить, но Захар перебил ее:
– Если меня отзовут, то ты отправишься в детдом до своего совершеннолетия, а братцу твоему выделят нового опекуна, и не факт, что он будет лучше меня. Так что скажи спасибо, что я оформил опеку и на тебя тоже, могу отказаться, если захочу, и будешь ты куковать в детдоме два года, а Костян твой вообще черт-те где окажется. Может, иногда будете видеться… Поняла?
– Только попробуй еще раз его ударить, ясно? – злобно произнесла Аня.
– Я никого и пальцем не тронул, – ответил Захар.
– Тронул. – Костя никак не мог успокоиться.
– Да хорош ныть там, как баба, – крикнул Захар, выглядывая из-за Ани. – Двадцать лет уже!
Их конфликт прервал звонок в дверь. Захар протиснулся в кухонный дверной проем, намеренно прижав Аню к стене и как бы случайно проведя ладонью по ее не по годам пышной груди. Девушка с отвращением взглянула ему в глаза. Опекун подмигнул ей и подошел к входной двери.
– Кто? – спросил он.
– Служба судебных приставов, – раздался женский голос.
– А что вам надо? – Захар посмотрел в глазок и увидел три силуэта на лестничной площадке.
– Нам придется изъять ваше имущество.
– За что это?
– За долги. Откройте, пожалуйста, дверь.
– Какое имущество, вы о чем вообще?
– Вам извещения приходили на протяжении нескольких месяцев.
– Я ничего не получал.
– Захар Сергеевич, вы не платили алименты уже более года. Вам были направлены извещения о задолженности. Вы их игнорировали.
– Черт, – выругался он шепотом. Костя с Аней молча наблюдали за своим опекуном.
– Захар Сергеевич, откройте дверь, – настойчиво произнесла девушка.
– А никого нет дома, – сказал Захар.
– Вам все равно придется рассчитаться по долгам.
– Никого нет дома.
– Давайте не будем тут шутить.
Захар повернулся к своим сожителям и поднес палец ко рту.
– Тс-с-с… – процедил он.
– Захар Сергеевич, если вы будете оказывать какое-либо сопротивление, мы вызовем милицию.
– Чего стоишь, открывай, – сказала Аня.
Захар помотал головой.
– Нет, нет, стой. Телевизор же заберут, упыри, – прошептал он.
– Я могу открыть, – вмешался Костя, – я умею, это же не спички.
– Его и так заберут, – произнесла Аня.
– Говори тише. Будем просто игнорировать этих поборщиков поганых, – сказал Захар.
Аня повертела пальцем у виска.
– Нам дверь выломают, – сказала она.
– Погоди, пусть уйдут, я его Мишке отдам, чтоб не изъяли. В следующий раз открою, запущу их, и пусть уже делают что хотят.
– Захар Сергеевич, мы слышим все, что вы говорите, завтра мы вернемся с милицией. Всего доброго! – сообщила девушка-пристав.
Через несколько секунд Захар снова посмотрел в глазок, но там уже никого не было.
– Алименты, значит, – сказала Аня. – Интересно.
Захар тяжело вздохнул и прошел на кухню, глядя себе под ноги.
– Чай будете? – спросил он.
Аня с Костей зашли следом. Девушка села на табуретку за небольшой столик возле окна, а Костя остался стоять в дверях.
– Мне бы историю про долги узнать. Очень любопытно, – сказала девушка.
– Жена подала на развод, забрала детей. Вот и вся история, – сказал Захар, наливая заварку в чашки. – Подробности рассказывать не хочу.
– Сколько у тебя детей? – спросила Аня.
– Двое, – ответил мужчина.
Девушка заметила, что у него заблестели глаза.
– Ты с ними видишься?
– Нет. Я бы не хотел об этом вспоминать.
Захар налил кипяток в кружки и насыпал по две ложки сахара в каждую.
– Н-да… я думала, у нас просто нет денег, а мы, оказывается, еще и в минусе. Замечательно, – проговорила Аня.
– Мне за вас служба что-то платит, на жизнь нам хватит.
– Через два года мне восемнадцать, и мы съедем от тебя, я оформлю опекунство над Костей.
– Я понимаю.
– Кстати, может, ты работу поищешь?
– Пока меня все устраивает, – сказал Захар и поставил три чашки на стол. – Костяныч, иди садись.
– Не хочу, – ответил парень.
– Почему от тебя ушла жена? – спросила Аня.
– Выпивал немного, – виновато произнес опекун и отхлебнул горячего чая.
– И все?
– Иногда плохо себя вел.
– Бил ее, что ли?
– Подруга, я же сказал, что не хочу рассказывать подробности. Не вороши больное.
– Ладно, извини, – сказала Аня.
– Вот вы говорите, что от меня съедете через два года. А на что вы жить будете? На Костино пособие по инвалидности?
– У нас еще есть время подумать, – ответила Аня.
– Да, – подтвердил Костя, – я, может, стану горнолазом. А что? Подумаешь… Или у меня будет выставка картин, и я их все продам.
– Да кому твоя мазня нужна, – ответил ему Захар.
– Вовсе и не мазня.
– Съехать у вас пока не получится, так что мысли эти гоните. Если быть реалистами, нам выгоднее жить тут. Косте платят пенсию и пособие, мне платят за опекунство, плюс квартира есть, хоть и однушка. Где вы квартиру найдете себе? Не-е-е, съехать так просто не получится.
– К счастью, твое мнение на этот счет мне неважно, – сказала Аня.
– И мне, – добавил ее брат.
– Да и сорняк этот, говорят, максимум через год до нас дойдет. Так или иначе, придется переезжать. Ты же за нас держишься, только чтоб пособие получать? – укоризненно произнесла Аня.
– Да, и что? Это моя работа – смотреть за вами. У всех своя профессия. Кто-то токарь, кто-то повар, а я вот…
– Бла-бла-бла, – пробурчала Аня. – Тунеядец ты, самый настоящий.
– Ты бы, девочка, язык прикусила. А если Чаща до нас дойдет, нам должны будут квартиру выделить. Но надеяться на большую площадь я не советую. В другую однушку переселят.
– Ты знаешь, а я вот смотрю на тебя, и мне понятно, почему от тебя жена ушла.
– И чего же тебе понятно?
– Погляди на себя в зеркало. Небритый, в майке, заляпанной соусом, носки рваные, работы толком нет, никаких интересов, лишь бы сидеть и ничего не делать.
– Овца ты бестолковая, доживешь до сорока лет, тогда и поговорим. Жизнь – штука сложная, и в твои шестнадцать понять это невозможно.
– Все неудачники жалуются на жизнь.
Захар не стал ничего отвечать девушке. Он поднял трубку с телефона на подоконнике и принялся пальцем крутить барабан, набирая номер друга.
– Але, Гриш, тут такое дело, в общем. Да, здорова. Приставы тут заходили. Выручи, мне надо телевизор тебе отдать на…
Аня встала из-за стола, поставила кружку в раковину, и они вместе с братом пошли к ней в комнату.
– Заработаем денег, – сказал Костя, садясь в кресло. – Я смогу.
Парень вытащил холст с городским пейзажем из-за Аниного стола.
– Вот эту картину продадим сначала.
Сестра стояла к нему спиной и смотрела в окно.
– Днем буду учиться, а вечером работать, – размышляла она вслух. – Ничего страшного, многие так живут. Снимем квартиру подальше отсюда, и все будет хорошо.
Костя отложил картину с пейзажем и достал следующий холст. На нем была изображена сестра в красном летнем платье и белой шляпе. Полненькая девушка с вьющимися русыми волосами до плеч держала в руках хоккейную клюшку. Тогда Костя отчего-то представил ее хоккеисткой. Рядом с сестрой на картине стоял сам Костя, как обычно – с доброй улыбкой и прямой челкой почти до бровей. Он нарисовал себя ростом чуть ниже Ани, хотя в реальности они были одного роста. Костя привык, что все вокруг, кроме детей, выше него, поэтому и рисовал себя всегда маленьким.
«Почему красивые девочки в платьях не могут играть в хоккей? – подумал Костя. – Вполне могут. Коньки ей дорисовать, и всего-то делов…»
– Ань, чего Захар меня вечно придурком называет? – спросил брат.
Сестра отошла от окна и села за письменный стол. Взяла свою тетрадь с конспектом и начала листать.
– Ничтожества всегда пытаются выставить себя лучше других, – сказала она.
– Аня.
– Что?
– Он лучше меня?
– Нет.
– Тогда я ничего не понимаю… Зачем так делать?
– Я сама не понимаю. Просто не слушай его.
– Он точно не лучше меня?
– Нет.
– Я рад.
– Если тебя дразнят, не надо обращать внимания.
– Я стараюсь, но это так обидно, когда тебя считают глупым.
– Ты не глупый, ты просто другой.
– Спасибо.
– Меня в школе дразнят толстой, и я научилась не слышать их.
– Ты не толстая. Ты немного толстая. Но не толстая.
– Да ладно, я знаю, что я толстая, вот только мне неважно. Внешность не имеет значения.
– Я тебя люблю. – Костя улыбнулся, глядя на сестру.
– И я тебя. Но мне, правда, плевать, когда меня дразнят. К тому же через год я не увижу всех этих людей из класса. И тебе советую не обращать внимания на него.
– Захара нам еще два года видеть, ты сама так сказала.
– Переживем.
Костя достал следующую картину с изображением родителей. Отец стоял в поле возле штатива, на котором располагался строительный измерительный прибор – теодолит. Костя с первого раза запомнил это слово. Справа от отца мама держала огромную линейку, превышающую ее рост. Над родителями красовалась надпись с ошибками: «Мама и Ппа в икспидиции».
«Эту картину я не продам даже за миллионы», – подумал Костя.
– Если эта Чаща окутает всю планету, то нам некуда будет переезжать, – произнесла Аня.
– Не окутает, – сказал Костя и потянулся к следующему холсту. Он положил картину себе на колени. Нарисованные на ней родители лежали у подножия горы. Рядом валялся штатив с теодолитом. С горы шла снежная лавина. Еще секунда, и она поглотит людей… Вот только это все лишь игра красок на полотне, созданная воображением Кости.
Дверь в комнату приоткрылась.
– Можно? – спросил Захар.
– Что ты хотел? – откликнулась Аня.
Опекун зашел в комнату, развернул газету и положил ее на стол перед девушкой.
– Вот. – Захар сиял от радости.
– Что «вот»? – не поняла Аня.
– Я нашел способ обогатиться.
Девушка посмотрела на газету. Захар выделил карандашом объявление:
«В Институт Космических Инфекций требуются путники для похода в Чащу. Требования: синдром Дауна». Далее указаны номер телефона и адрес учреждения.
– Ты издеваешься?! – злобно произнесла Аня. – Совсем мозгами поехал уже?!
Костя отставил картину и подошел к столу.
– Чего ты так сразу? – спросил Захар.
– Да они там как мухи мрут в этой Чаще!
– Чего? Что за бред?
– А почему им вдруг новые путники понадобились? Куда старые делись? – спросила Аня.
– Не знаю, может уволились.
– Ага, уволились. Ты знаешь, сколько там в среднем люди живут?
– Вот в кого ты такая умная? Ты прямо все знаешь…
– У меня есть знакомая, у которой мама – подруга одного из сотрудников этого института. Он рассказывал ей – полгода в среднем там живут.
– Ну так поработает пару месяцев, и все.
– Иди сам туда и работай!
– Да я бы рад, но…
– Это вы про в путники мне пойти? – вмешался Костя.
– Про в путники, про в путники, – ответил Захар, – заработаешь себе на свою комнату отдельную.
– Не слушай его, ничего не заработаешь, – сказала Аня.
– Да это реальный шанс использовать недуг Костяныча! Походит немного туда, получит денег, и у вас будет шанс съехать от меня.
– А тебе какая выгода? – спросила Аня. – Ты же не хотел, чтоб мы съезжали. Что ты с этого получишь?
– Ничего не получу.
– Ой, только не говори, что ты просто заботишься о нашем благополучии.
– Ну а чего бы не позаботиться. Костик же орет вечно, что я, мол, говно, говно, вот решил перестать быть говном.
– Нет, – решительно заявила Аня. – Обойдемся без походов.
– Подожди, – сказал Костя.
– Не подожду! – ответила сестра.
– Я – мужчина, и у меня есть слова! – сказал брат.
– Во! Это верно. Баба, помолчи, пусть он скажет. Чего ты его затыкаешь! – поддержал Костю Захар.
Аня встала из-за стола.
– Вышел быстро из моей комнаты! – крикнула она на опекуна.
– Это моя квартира, – ответил Захар.
– А там много платят? – спросил Костя у Захара.
– Очень много! За год можно квартиру купить, – ответил опекун.
– Ань, давай запишемся? – сказал брат.
– Кость, послушай меня внимательно. – Аня взяла его за руку. – Люди, которые ходят в Чащу, там и умирают. Ты понимаешь меня?
– Да.
– Ты умрешь, если пойдешь в Чащу. Понимаешь?
– Да.
– Деньги мы и другим путем заработаем.
– Картины мои будем продавать?
– Да, ты будешь рисовать, а я буду продавать.
– Да… ну… ну хорошо, это тоже подойдет. Наверно.
Девушка взяла газету и отдала ее Захару. Он улыбнулся и кивнул Ане.
– Ладно, как скажешь, я не настаиваю, – сказал опекун. – Но все же подумайте, – добавил он, выходя из комнаты.
– Ишь, чего выдумал, – сказала Аня. – Конечно, там платят много, вот только до зарплаты еще дожить надо.
Костя развалился в кресле и уставился на белый потолок. Он представлял, как просыпается в своей комнате. Отдельной комнате. Идет на кухню и включает электрическую плиту. В новых домах не надо мучиться с проклятыми спичками. Он наливает воду и ставит чайник. Все так просто и удобно.
– Нашел дурачка, – продолжила Аня. – Как только язык повернулся такое предложить нам!
«Вторую комнату Ане отдам, а в третьей будет моя мастерская. Буду там рисовать. Или выставку там сделаю», – продолжал мечтать Костя.
– Надо уже сейчас работу подыскать на вечер, – решила Аня. – Буду работать и откладывать деньги. За два года накопим, может, хоть на аренду, а там дальше разберемся по ситуации.
«Эх, жалко я не смогу пойти в путники и стать богатым, – думал Костя, – и квартиру не куплю. И комнату отдельную не куплю. И ничего не куплю…»
– Я спать скоро пойду, мне завтра в университет утром по делам надо, ты, если хочешь, можешь тихонько тут сидеть.
– Да нет, я, наверно, тоже лягу.
– Если хочешь, можешь сюда раскладушку принести.
– Нет, ты девочка, ты большая, неудобно.
– Ты мне не помешаешь.
– Я знаю, что помешаю. Я и там хорошо сплю.
– Как знаешь.
– Приятных снов, – сказал Костя, встал с кресла и подошел к сестре. Они обнялись, и она чмокнула его в лоб. Брат вышел из комнаты. На кухне уже был выключен свет. Захар сидел в трусах и майке на раскладушке, стягивая носок. По телевизору шли международные новости. Ведущая рассказывала о гибели ста человек в результате ракетного удара на востоке, о теракте в вагоне поезда, о сороковой жертве серийного убийцы, которого уже семь лет не могут поймать, и о браконьерах, ежегодно сокращающих популяцию слонов вдвое.
– Не планета, а цирк какой-то, – сказал Захар. – Куда мы катимся?.. В каком мире будут жить наши дети?.. Да уж…
– Я бы хотел, чтоб на Земле была справедливость, – сказал Костя.
– Все бы хотели.
– Не все. Те, кто творит зло, не хотят.
– Хотят, просто они не могут иначе.
– Почему?
– Не знаю.
– А если убрать с Земли всех, кто творит зло?
– Ну… – Захар задумался на несколько секунд, – наверно, зла станет меньше.
– А почему так не сделать?
– А как ты уберешь все зло?
– Милиция должна убрать?
– Они не могут со всем справиться, да и как ты определишь, что зло, а что добро? Один человек для тебя – зло, а для меня – добро, и кто прав?
– Никто не прав. Зло – это то, что убивает животных и людей. Зло – это то, что воюет с другими. Зло – это то, что ворует у честных.
– Да не так все просто.
– Почему не просто?
– Ты не поймешь.
– Сам ты не понимаешь, а я все понимаю.
– Ладно, пора на боковую, – сказал Захар и выключил телевизор.
– Спать? – спросил Костя.
– Да, приятных снов, – сказал опекун и лег, повернувшись к нему спиной.
– И тебе.
Костя поставил свою раскладушку рядом с раскладушкой Захара. Из-под стола вытащил подушку и скомканное одеяло. Снял майку, стянул штаны и повесил одежду на спинку стула. Обычно Костя засыпал сразу, как ложился, но сегодня его сознание будоражила надежда изменить свою жизнь и жизнь Ани. Единственного человека, кто по-настоящему его любит и кого любит он. «Изменить, заработав денег, ведь это реальная возможность», – думал он. А еще Костя не мог осознать, чего же он не понимает в справедливости? Ведь он, как ему казалось, четко отделял добро от зла.
«Н-да… я живу в мире сумасшедших», – подумал Костя, вспоминая только что увиденные новости. А через несколько минут он заснул.
