XIV
Очень странные дела
Волк
Все мы трое смотрели на Олеана. Я слышал, как сильно он скрипит зубами, но для чего – оставалось загадкой. Почти всё, что он делал, можно было описать так. «Остаётся загадкой».
Дрю решил уточнить первым:
– Тогда что это была за выходка в кафетерии? Ты дразнил кого-то? Учителей? Они могли услышать.
Олеан неопределённо качнул головой.
– Да, знаете, я дразнил кое-кого. И у меня неплохо вышло, – он хмыкнул, запуская пятерню в волосы и откидывая чёлку назад. Я смотрел на него, не отводя взгляда, пытаясь понять, что в его словах правда, а что – ложь.
В итоге я не выдержал и фыркнул.
– Тупые у тебя выходки, ла Бэйл, – кажется, я не так часто называл его по фамилии, как это делал он. – Идиотские, глупейшие, абсолютно бессмысленные и нелогичные. Ведь другие могли посчитать это не за шутку. Тогда тебя бы отправили прямиком в ящик, – разумеется, я имел в виду ящик Пандоры, но решил не давить на психику пострадавшего от этого наказания, который находился совсем рядом.
Дрю кратко выдохнул, а Дэмиан продолжал пялиться в окно.
– Побег из школы или её сожжение – у нашего руководства дисциплинарная мера всего одна, – подтвердил изуродованный шрамами парень. Он смотрел на застывшую внизу морскую воду.
Олеан бросил на меня раздражённый взгляд. Я снова вспомнил о том, как изменился цвет его глаз. С серебряного, или скорее светло-серого, как утренний туман, на чёрный. Непроглядная тьма.
Но он ничего не сказал на моё грубое замечание, только снова отрицательно покачал головой.
– У них нет никаких улик, да и быть не может.
Эндрю прикрыл глаза. Он явно устал от этих разговоров о пожаре. И уже, скорее всего, не видел смысла искать виновного – просто хотел, чтобы всё улеглось. Чтобы все страсти закончились.
Но они не могли закончиться. Только не с нами. Этого мы точно не могли ожидать – чтобы всё просто закончилось. Жить нормально, как в старых фильмах, которые снимали до всемирной, да и вообще распространяющейся на всю Солнечную систему, катастрофы. Ходить в обычные школы и университеты, завести семью, верховой ездой заниматься, как некогда братья Куины, да или любым другим любимым делом. Нам на этот поезд «обыкновенности» путь был заказан. И лучше бы мы терпели какую-нибудь магическую войну, чем это ожидание непонятно чего, чёрт бы его побрал. Так было бы более или менее ясно, что делать дальше.
Для всего человечества на самом-то деле поезд «обыкновенности» уже давно ушёл. С воздухом в городах и так обстояло всё плохо: благо, что на природе он всё ещё чистый, и потому фермы и вообще сельское хозяйство продолжают приносить свои плоды, и люди в большинстве стран, по крайней мере обеспеченные семьи, не голодают. Но я задумался о своих собственных родных, и внутри похолодело. Наш город и так не был особо чистым, денег на загородный дом никак не хватало, да и отцу от работы далеко, а там с этим просто беда… Я волновался за их здоровье, потому что мать была уже не такой молодой женщиной, как прежде, склонной к болезням, да и отец со своей привычкой постоянно курить себя в могилу сведёт.
Мысль о курении вернула меня к нашему разговору, потому что Дрю назвал имя источника наших беспокойств.
– Олеан, раз ты так уверен в виновности Джонатана, объясни нам. Откуда у них улики, ты не узнал? Какие? Ведь единственная – это тот пульт, а он был у тебя. Ты его спрятал. Помнишь? – Сосед кивнул, пожимая плечами.
– Да. Я передал его директору. Потому он и вызвал меня к себе, – он улыбнулся, видя, что Эндрю заметно расслабился от его разъяснений, хоть и не понимал смысла этого поступка. Почему нельзя было сразу отдать треклятую улику? Вот что хотел спросить Дрю, но промолчал. Следующему действию друга я сам немало удивился – он достал альбом из сумки, устроил его поудобнее на собственном колене и начал рисовать. Олеана.
– Ты подстригся? – после ошеломлённого, как с моей стороны, так и со стороны ла Бэйла, молчания спросил Куин-старший. – У тебя прическа изменилась. И косичка стала намного короче…
Я прикрыл ладонью рот, боясь, что слегка дрогнувшие губы выдадут моё волнение.
Так я не сошёл с ума, не тронулся, моя память не так ужасна! Этот мой проклятый мрачный сосед и в самом деле менялся. Внешне – уж точно.
Он пожевал губы по своей излюбленной привычке.
– Типа того. Раздражает, когда они слишком длинные, знаешь. Чем длиннее волосы, тем быстрее они пачкаются, это нервирует.
Эндрю прищурился, вглядываясь в свой объект внимательными и странноватыми глазами творца, а затем, зарисовав нужное ему, покивал, пощёлкивая языком по передним зубам, и издал странный звук, похожий на цоканье и присвистывание одновременно.
– Странная гипотеза. Скорее волосы пачкаются от структуры и места, в котором ты чаще пребываешь. Может, в вашей комнате стоит прибраться?
Я смотрел на них обоих как на идиотов.
– Да, пожалуй. В следующей жизни, – он усмехнулся. Дэмиан не выдержал и хмыкнул в ответ, продолжая пялиться в окно.
– Да вы все свихнулись, что ли? – Я встал, оглядывая находящихся в комнате. Олеандр внимательно посмотрел на меня, будто бы тоже хотел зарисовать, только его взгляд был куда более цепким, чем взгляд художника: он видел не только картинку, но старался отыскать нечто невидимое внутри. Эндрю отвлёкся от рисования портрета и смотрел на меня с его непонятным выражением безразличия и участия одновременно – как обычно выглядит спокойный свидетель, прячущий свои эмоции где-то далеко. Дэмиан отвернулся от пейзажа за окном и слегка раздражённо уставился на нас. Я продолжил:
– Что с вами не так, ребята? Мы только что говорили про пожар и Джонатана. У вас всё так быстро из головы вылетает? А я думал, это у меня проблемы с памятью, – я осёкся, не желая говорить об этих своих проблемах. – Да к чёрту. К чёрту это всё! Если виноват Джонатан, разве не нужны улики получше? Какой-то там пульт, тем более принесённый Дэмианом под указку ненавистного всем Олеана, это точно доказательство, ну конечно! Нет, придурки, им нужны надёжные улики. А иначе всех тех ребят и тебя, Олеан, снова вызовут на допрос. И снова. И снова. Пока кто-нибудь в итоге не сойдёт с ума и не сознается в том, чего не делал. Им же нужно наказать хоть кого-то.
Я выдохнул, опустив взгляд в пол. Не хотелось сейчас видеть лица товарищей. Я услышал чей-то смешок. Разумеется, это была усмешка обладателя самой саркастичной манеры общения в лицее.
– Хэллебор, успокойся. Уверен, я смогу доказать свою невиновность, потому что я у них главный подозреваемый после Джонни. Доверьтесь мне, – он замолчал, будто пробуя по привычке заезженную в фильмах фразу на вкус. Подтвердив мои мысли, он нахмурился: – Гадко звучит. В общем, просто расслабьтесь. Я проведу собственное небольшое расследование, а может, они и сами найдут нужные им улики и без моей помощи. Отдыхайте! А, нет, завтра у нас же новые уроки. Супер, значит, – он размял шею, неприятно ею хрустя, – вам надо лечь пораньше.
Я ещё минуту стоял и смотрел, как Эндрю рисует карандашом в альбоме, как Дэмиан кивает, прощается с Олеаном и подзывает брата. Слушал, как уходит вслед за Куином-младшим и сам Дрю. Ла Бэйл щёлкнул пальцами у меня перед глазами. Я выпал из задумчивости и, поняв, что он слишком близко, отшатнулся назад. Воспоминания о недавней попытке убийства не бледнели, в отличие от другой полезной информации.
По несчастливой случайности под ногами оказался портфель Олеана, так и лежащий тут с последнего дня, когда у нас ещё были нормальные уроки, и, споткнувшись, я упал.
Сосед присел на корточки возле моих ног, пытаясь не смеяться.
– Не ушибся, лошара?
Я фыркнул, потирая локоть.
– Тебя ещё переживу.
Ну а что? Не только же Олеану всё шутить про бессмертие.
Он встал, протянул мне руку, и я её принял. Ла Бэйл помог мне встать и, подержав ладонь одну лишнюю секунду, отпустил, отвернулся и направился к своей постели.
– Лечь пораньше, Коэлло Хэллебор, для тебя сейчас – лучший вариант. Все страхи и переживания уходят во сне или обращаются в кошмары. Но лучше кошмар во сне, чем наяву. Верно?
Я знал, что в ответе Олеан не нуждается.
Почистив зубы, умывшись и сходив в душ, я прошёл мимо своего соседа, который, задумчиво вертя пачку сигарет в руках, сильно кусал свои губы. Я вытирал волосы полотенцем, глядя на него.
– В чём дело? Ты плохо себя чувствуешь?
Он поднял глаза, и я увидел в них очень хорошо скрываемую боль. И она была физической, я знал это – он бы ухмыльнулся, если бы ему было плохо психологически, душевно, или как ещё это можно назвать, – но он не ухмылялся и не язвил сейчас. Он явно страдал.
Он опустил взгляд, отложил пачку в открытый шкафчик своего стола и задвинул его.
– Да, неважно себя чувствую.
Я не ожидал объяснения, потому что знал, что его не последует. И не спрашивал.
– Тогда ложись пораньше и ты.
Проходя мимо, уже к себе, я краем глаза заметил его слабую, еле заметную улыбку. Это была обычная улыбка, не вынужденная, не усмешка, в которой часто кривились его губы, – обычная, мимолётная, еле уловимая улыбка нормального подростка, который на секунду почувствовал, что кому-то не плевать на него, почувствовал, что кто-то может проявлять к нему заботу.
Он прошептал:
– Лунной ночи.
Я улыбнулся в ответ и пожелал ему того же. Луны не было, и я не знал точно, откуда появилась его эта привычка говорить не «спокойной ночи», не «доброй» или «покойной», как часто шутили другие, а именно «лунной», особенно если луны не было. Может, в этом был какой-то смысл, а может, так выражалось очередное порождение лёгкого олеанского безумия – я не знал. Но мне было сейчас всё равно.
В эту ночь я не закрыл штору между нами. Пускай мы уже попрощались, но после переговаривались какое-то время с выключенным светом, даже не помню о чём. Я просто почувствовал на короткие мгновения, что я нормальный. И что сосед, с которым я живу уже несколько месяцев, – тоже нормальный, и что мир, в котором мы жили, был нормальным.
Разумеется, нормальным уже ничего не было. Да и вообще я сомневаюсь, что когда-либо таким являлось.
* * *
Следующее утро начиналось, как обычно до того, как нам устроили незапланированные каникулы. Я встал относительно рано, часов в семь, Олеан ещё не поднимался, и я порадовался – так было всегда. Либо он уже не спал – точнее, ещё не спал, либо дрых до последнего, пока я не расталкивал его в конце концов и не получал потом за это тумаков.
Впрочем, лучше бы спасибо сказал – однажды я не разбудил его, так после этого досталось мне ещё больше. Мы тогда неплохо подрались.
Я кое-как растолкал его, мы по очереди умылись и переоделись в школьную форму, которая валялась без дела уже дней пять или даже неделю, а затем направились на завтрак. А там уже ждали инструкции – как и новое расписание.
Наш классный руководитель – учитель английского и литературы, вручил нам листовки, и мы дружно переглянулись: я, Эндрю и Олеан. Дэмиан был на курс младше.
Во-первых, судя по одинаковому расписанию, нас объединили с классом Дрю. И во-вторых – первым уроком на сегодня была «История аномальной магии». В глазах Куина-старшего мелькал интерес, Олеан выглядел слишком сонным и недовольным для прочих эмоций, а я был в полном восторге – в отличие от Дэмиана, который застонал от разочарования, что такой предмет вообще будет: видимо, ему история не очень нравилась. Я же был в таком предвкушении, потому что мы наконец-то узнаем больше обо всём: о наших силах, о бессмертии, о нас самих.
У Дэмиана же первым уроком был предмет под названием «Основы безопасности жизнедеятельности для бессмертных». Звучало это не особо вдохновляюще и не так необычно, как «аномальная магия», и я готов был поклясться, что если бы ему сейчас сказали, что первый урок будет о способах спасения от пожара, Дэмиан готов был бы упасть лицом в свою овсянку. Из-за стола, где сидела Александра Преображенская, раздался одобрительный писк:
– ОБЖ! Совсем как дома. Неужели они решили ввести этот предмет в нашу программу? Ну конечно, мы же должны знать, как себя защитить в таких ситуациях, как пожар.
Сидящий рядом с Сашей темноволосый русский мальчик с нашего курса заткнул ей рот ладонью, отнимая листок с расписанием и неодобрительно глядя на него.
– Условно это не ОБЖ, а ОБЖДБ. Могли бы и получше название придумать, кретины.
Они говорили на английском, а не на родном, как и все другие, потому что общались с теми, кто их язык не понимал. Это уже вошло у всех в привычку, хотя, конечно, иностранные слова то и дело проскакивали в речи учеников и учителей.
В нашем расписании ОБЖДБ было только один раз в неделю: видимо, ребята постарше и так должны знать, как себя спасать в различных ситуациях. Ага, конечно, в наших обычных школах мы же обязательно с первого класса изучали основы безопасности для бессмертных. И вправду идиотское название…
Олеан, как ранее тот парень, вырвал расписание у Дэмиана и пробежал по списку взглядом.
– Ха, ну что за бредовые названия. И где Зельеварение? Я так не играю. Мне же так хотелось сварить что-нибудь, чем можно было бы кого-то прикончить…
Я ухмыльнулся, вспоминая о навыках готовки Олеана, которые проявили себя, когда мы решили соорудить себе ужин с помощью походной плиты Куинов однажды ночью.
– Да тебе не нужны никакие уроки. От одного запаха твоей стряпни все в округе подыхают.
Он посмотрел на меня так, будто собирался прикончить на месте, но вместо этого лишь протянул руку через стол и вырвал у меня расписание, перебросив его на другой стол.
– Отдайте кому-нибудь, ребята, подальше и не вздумайте возвращать этому… кретину, – видимо, ему понравилось слово, сказанное за столом Александры, я же встал и бросился искать свой несчастный лист, бегая между столиками и угрожая всем.
Когда я вернулся, Олеан, судя по всему, уже зачитал всем расписание Дэмиана на сегодня, потому что последний не отнимал лица от кружки с чаем и пускал в неё пузыри.
– Эта магия – полная лажа какая-то. И почему мне достались самые дебильные предметы?
Олеан похлопал его по плечу, возвращая листовку.
– Хватит хныкать, мужик. Думаю, «Применение аномальных сил» – довольно интересная тема. Кстати, у нас этот предмет стоит вторым уроком. Так что сегодня все вместе научимся их применять.
Дрю тепло улыбнулся, легонько толкнув ла Бэйла в бок.
– Будет весело, я чувствую. Давно мечтал, чтобы поскорее начались необычные уроки вроде этих, помимо наших дурацких тренировок на кинжалах. До сих пор не возьму в толк, зачем учить детей владеть таким оружием… Я, безусловно, люблю фэнтези, но это уж слишком. Да, некоторым достался огнестрел – но не всем же! У меня вообще лазер – ужасная штука. Да и зачем нам себя защищать? От кого? Друг от друга?
– Это даже не фэнтези, Эндрю, это чёрт возьми что, – высказался Олеан, отпивая чай. Его улыбка показалась мне слишком гаденькой, будто бы он знал то, чего не знаем все мы.
Я снова бросил взгляд на другие столы. Александра пыталась отнять своё расписание у паренька, который с не менее гадкой ухмылочкой, чем у Олеандра, поднимал листок вверх – девушке было не достать; за другим столом Генри беседовал с Аароном, который, похоже, вообще даже не заглянув в расписание, засунул его в карман штанов; и после посмотрел на стол, где сидела Эстер, безразлично бегающая глазами по строкам. Я задумался: неужели она будет ходить на эти уроки? Ведь она еле могла высидеть ту же математику, как она вообще сможет даже морально, а не физически слушать про инцидент, последствия которого заставляют её теперь каждый день умирать и воскресать?
Я отогнал эти мысли. Ненавидел я думать о несчастьях других – вечно мне становилось от этого грустно и плохо. И это естественно – потому как что это за человек такой, кто не сострадает другим? В общем и целом меня больше раздражала невозможность что-либо сделать, чем собственные переживания, от которых уж точно пользы нет.
Мальчик за столом Саши всё же отдал уставшей прыгать за листиком девушке её расписание, допивая свой чай и самодовольно глядя на подругу, а Олеан как раз протягивал руку к моему расписанию, видимо, чтобы снова пустить его по рядам столов.
Да уж, этот человек точно не имел ни стыда, ни совести, ни сострадания уж тем более. Я хлопнул его по руке, и он скорчил обиженную мину, но я не поддался на это и спрятал расписание себе в карман.
Я зашёл в класс и сел за четвёртую парту, так как все первые уже были заняты, что было довольно необычно. Но я также заметил, что сам класс был совершенно другим и раньше нас в такие не пускали. Столы тут больше походили на те, которые используют на лекциях в университетах, и прикреплённая к столу скамейка была рассчитана на двоих. Сами парты и крепления были серебряными, как и большинство усовершенствованной мебели в нашем лицее, не считая деревянных сидений – сидеть на металле не хотел никто.
Рядом приземлился Олеан. Когда кабинет заполнился и в класс зашёл учитель, мы все замолчали. Преподавателем оказалась Туманная, и выглядела она куда более недовольной, чем обычно. Лицо ла Бэйла сразу стало кислым – он был в курсе, что эта женщина его терпеть не может и подозревает во всех грехах, но тут же посветлел, потому как приготовился выпотрошить все её нервы своими вопросами. Он шепнул мне:
– Смотри и учись, как бесить учителей, Хэллебор.
И поднял руку:
– Мисс, а вы разве не должны сторожить башню?
Она смерила его спокойным взглядом.
– Встаньте, мистер ла Бэйл.
Олеан нехотя подчинился, медленно встав из-за скамейки. Она продолжила:
– Пускай это вас и не касается, молодой человек, но башню сейчас охраняет ваш учитель по физической подготовке Арчелл Крозье, так как сегодня занятий не ведёт. Вас устраивает ответ?
– О, непременно, мисс, – примирительно согласился Олеан и сразу задал новый вопрос. – Одна заметочка ещё: а почему вы никогда не представляетесь полным именем, мисс?
Она сделала движение, приказывая ему сесть. Олеан нахмурился, но подчинился, особо не возникая. Преподавательница обратилась ко всему классу:
– Мистер ла Бэйл не дал мне времени представиться, дети. Итак, я рада приветствовать вас на первом уроке истории аномальной магии. Уроке, на котором вы сможете узнать и запомнить всё о происхождении нашего нынешнего мира, который, к сожалению, близок к краху. Это предсказывали, но никак не ожидали катастрофы: гибели солнца.
Все молчали, слушая её. Ведь эта «гибель» коснулась нас всех – кого-то сильнее, кого-то – меньше, но так или иначе – всех. Абсолютно. И не только тех, кто находился в этом классе или на этом острове – это коснулось в прямом смысле всех.
– Моё имя Элеонора Смоукмист, – она сделала паузу, проверяя, все ли услышали. – Для вас просто мисс Смоукмист, дети.
Она казалась человеком, который умеет работать с такими, как мы. С подростками. Ещё и сложными… Да, довольно тяжело назвать бессмертных подростков нормальными.
Олеан снова поднял руку. Она посмотрела на него, кивая.
– Мисс Смоукмист, ваша фамилия образована от «курить» и «туман»? Мне нравится, я очень люблю… туман.
Я хмыкнул, другие, знающие о вредных привычках Олеана, тоже ухмыльнулись. На лице Туманной не читалось никаких эмоций, хотя раньше мне казалось, что она часто была раздражена.
– Мистер ла Бэйл, а ваша фамилия не образована от фамилий двух человек? Я очень люблю такие фамилии. Хорошее сочетание.
Класс завыл:
– У-у-у. – Уши у Олеана побагровели, и он нахмурился. Она поставила его на место.
Ребята знали, что в наше время однополые пары дают ребенку смешанную или двойную фамилию, зависит от особенностей имён двух отцов или матерей. А потому комментарий учительницы поставил его в неудобное положение.
Руку поднял мальчик, на которого я обратил внимание ещё в столовой. Он сидел за одной партой с Дрю: нас действительно объединили в один класс. Видимо, теперь это был наш новый однокурсник.
– Мисс, а разве преподаватели имеют право завуалированно оскорблять учеников, тем более в таком вроде как приличном заведении, как наш лицей?
В его речи был слышен акцент: нечто среднее между русским и французским. На некоторых звуках он словно шипел, как змея.
Олеан посмотрел на него, и парень ему ухмыльнулся. Мой сосед улыбнулся в ответ.
Туманная посмотрела на него, вздыхая.
– Мистер Сорокин, – ученик поморщился от сочетания «мистер» и своей русской фамилии, произнесённой ещё и с неправильным ударением. – Думаю, нам пора прекратить эту дискуссию и начать наш урок.
Он удовлетворенно кивнул, по-видимому, считая себя победителем. Олеан откинулся назад, чтобы шепнуть что-то парню за моей спиной. Он позвал его и хмыкнул:
– Крутая работа, Сорокин. Я Олеан, – он шутливо отдал честь, и парень ответил тем же:
– Август. Обращайся, – он хмыкнул и вернулся к перелистыванию альбома Дрю под партой.
Рыжеволосый же что-то прошептал, и я предположил, что он уведомил Августа о том, что мы с ла Бэйлом – его друзья.
Я попытался прислушаться к их разговору, но потом вспомнил, где я. А учительница тем временем продолжала уже начатую лекцию, которую я частично прослушал:
– … Таким образом и были выявлены первые показатели неустойчивости нашего нового положения в этом мире. Это, скорее всего, вам тоже уже рассказывали.
Я отвлекся на разговоры ла Бэйла и Сорокина, а потому теперь навострил уши.
– Но сегодня, зная обо всех исследованиях, которые проводили многочисленные учёные, и имея на руках всю эту информацию, можно смело писать историю о том, как всё началось и как может закончиться, если мы ничего не предпримем. И документировать ее.
Она подошла к столу и положила руки на стопку книг.
– Мистер ла Бэйл, мистер Сорокин, не могли бы вы помочь мне раздать ваши новые учебники?
Август и Олеан снова переглянулись, понимая, что заработали себе звание «любимчиков». Класс еле слышно захихикал. Тем не менее они оба исполнили поручение Туманной, взяли ровно по половине на каждого и пошли раздавать. Август придерживал книги подбородком, а Олеан прижимал стопку к виску, и оба они выглядели немного нелепо с этой горой учебников. Я обратил внимание, что на деле Сорокин был даже чуть ниже Олеана. Видимо, Александра была ещё более невысокой, чем они оба.
Как только Август положил на нашу парту два учебника, я открыл свой, принимаясь изучать его содержимое. Но прочитать много не успел – мне что-то мешало. Когда книги наконец-то были полностью розданы и Олеандр с Августом сели на свои места, Туманная прикрыла глаза и распахнула сразу все пособия на нужных страницах. Сорокин и мой сосед уставились на учительницу ненавидящими взглядами.
Ну разумеется. Она обладала силами, как и все мы, – аномальными. И могла раздать эти учебники всего за несколько секунд, но вместо этого решила поручить работу двум раздражающим её ученикам. Я ухмыльнулся, известив Олеана о том, что он лох. Он открыл пенал и, достав ручку, ткнул мне ею в щеку, я же продолжал ухмыляться, вытирая пасту с лица.
– Зато нашёл себе нового эльфа-карлика. Он даже ниже тебя, разве такое вообще может быть?
Олеан фыркнул, ткнув ручкой уже в мою руку.
– Заткнись, Хэллебор. Он хотя бы выглядит не так безнадежно, как ты.
– Согласен, ростом он меньше, зато лицо у него не такое наркоманское, как у тебя.
Он ткнул бы ручкой мне в глаз, но я успел увернуться. Туманная кашлянула в кулак, глядя на нас, и мы притихли.
Сорокин тоже смотрел на нас, и я удивился, что он услышал моё замечание, – я говорил довольно тихо. Он указал на меня, а потом тем же пальцем театрально провёл по своему горлу. Вид при этом у парня был угрожающий, а учитывая, что в нашей школе ученики любили друг друга убивать… Я поёжился. Хмурился этот Август действительно неприятно, да и аура у него была ненамного лучше, чем у Олеана.
Я уже готов был отпроситься выйти из класса, чтобы переваривать то, что я нажил себе нового врага, как вдруг Сорокин ухмыльнулся и махнул рукой. Я вздохнул и робко улыбнулся в ответ.
Кажется, убивать по-настоящему он меня не собирался. Пока что.
– …Потому это очень важно, – я снова прислушался к лекции. Меня даже начало коробить то, что я отвлекался на собственные мысли и одноклассников больше, чем на такой интересный и нужный предмет.
– И необходимо знать, на что вы способны, дети, – кажется, ей очень нравилось напоминать нам о том, что мы просто дети. По сравнению с ней. – Иначе вы можете нанести вред не только другим, но и себе.
Олеан оправился от своего прошлого фиаско и открыл было рот, чтобы известить всех о существующем в его голове вопросе, не поднимая руки. Класс застонал, устав от вечных проказ ла Бэйла.
– Опять?! – крикнул кто-то с задних парт. Сосед ухмыльнулся, но проигнорировал возглас.
– Мисс, а почему же тогда вы не начали обучение контролю над силой раньше? Многие из нас, уверен, уже пострадали из-за собственных сил… Да, ребята?
Кто-то заворчал, но некоторые утвердительно кивнули. Олеан остался доволен собой. Сорокин ему помог:
– Вот именно, почему только после уже случившегося пожара нас решили поучить тому, что наиболее важно в нашем «новом мире», как вы выражаетесь? Многие могли погибнуть. Слава вселенной, что «мистер ла Бэйл» нас всех спас, – он хмыкнул.
Я внимательно посмотрел на Августа. Говорил он уверенно и смотрел прямо в глаза учителю. Почему-то я никак не мог вспомнить, откуда он взялся – но, если он одноклассник Дрю, а теперь и мой, я должен был заметить его. А ещё, судя по всему, Олеан тоже не был с ним знаком. Однако этого темноволосого мальчика я точно вижу впервые. Будто бы он просто материализовался тут, как призрак какой-нибудь, или скорее галлюцинация, учитывая моё не особо расположенное к вере в призраков мировоззрение. Правда, я и в бессмертие когда-то не верил.
Но я пока что не видел повода для коллективной галлюцинации, да и Дрю с учительницей знали его, по крайней мере Туманная – уж точно, не выдумала же она его имя. Она изучала документы о нас. И о нём тоже.
Наверное, я просто не обращал внимания. Я вообще мало с кем общался помимо некоторых ребят из класса Дрю и пары своих одноклассников.
Туманная снова нахмурилась. К её удивлению, руку подняла и какая-то девушка с первой парты. Голос у неё был тихий, но холодный.
– Вы хотели нас убить, серьёзно?
В классе началась возня и образовался лёгкий шумок. Туманная взяла один учебник и постучала им по своему столу.
– Тихо. Я отвечу на ваши вопросы, дети, – было забавно слышать, как она называет этих детей «мистерами» без тени сарказма, как делал это учитель физики. Как-то совершенно странно. Я предполагал, что так она не подчёркивает уважение к нам, а проводит черту: никаких «ты», никаких более близких связей и, разумеется, никакой помощи ученику после урока.
– Мы не начинали обучение данным дисциплинам, дабы уберечь вас от довольно серьёзной ответственности – от этих знаний. Этот крест тяжело нести, плюс учителям самим надо было всё досконально изучить, так, чтобы они могли это преподавать. Мы, так же как и вы, получили своё бессмертие внезапно и неожиданно, и нас, так же как и вас, находили и привозили сюда. Будь любой из учителей младше, он был бы учеником. Многие, да почти все – никакие не учителя вовсе, а просто люди, хорошо знающие свой предмет. Лишь некоторые смертные добровольцы вызвались преподавать в лицее и являются специалистами по профессии.
Она помолчала, и больше вопросов не было.
Туманная продолжила урок, и я начал вникать.
Она рассказала нам о том, как постепенно учёные обнаружили странные диапазоны и волны, исходящие от нашей звезды, рассказала о первых последствиях нового мира – о том, что в городах испортился воздух, что появились новые виды болезней, вызванные этим, и в то же время нашлись более продуктивные лекарства от некоторых других напастей, таких как рак кожи, например. Преступность выросла по всему земному шару, многие люди начали сходить с ума, корпорации – разоряться, в общем, наступил мировой кризис – и немудрено, ведь этот апокалипсис был похуже зомби или ещё чего-то вроде того. Потому что мир погибал медленно, не уничтожая цивилизацию сразу же, нет. Мы жили, и некоторые из нас были обречены… жить долго.
Она перешла к теме бессмертия. Что начали замечать странности, и некоторые люди, погибая или умирая, возвращались без особых потерь, и сначала это выглядело первым и единственным чудом во всём этом мраке, однако потом люди открыли и другие возможности бессмертия – создание определённых нереальных мест, когда человек залезает в твою голову и убивает тебя прямо там. Для нас это выглядит как реальность, но потом, воскресая, ты будто бы пробуждаешься ото сна – могут оставаться шрамы или увечья, всё зависит от жертвы и убийцы, и такими играми как раз часто забавлялись в нашем лицее – так меня убивал Олеан, когда мы не хотели по-настоящему втыкать друг в друга ножи – это было что-то вроде усиленной проекции в собственном сознании, когда один побеждал разум другого, подчиняя его себе. Тело при этом оставалось там же, где и было до этого, только могло меняться, как если бы ты уснул в горящей комнате. А сам ты видишь совершенно другое – на что способно воображение твоего убийцы.
Туманная не говорила о ящике Пандоры, но я знал, что это – один из самых насильственных способов проникновения в сознание одного бессмертного другим. Это уже не только вред телу, но и психике. Умирать раз за разом, ещё и в собственном страшном кошмаре…
Есть и случаи, когда бессмертного убивает смертный либо другой бессмертный, но в режиме «онлайн» – то есть не через сознание, а в прямом смысле берёт и вонзает тебе нож в бок, снова и снова. Такие раны заживают болезненнее, и от них чаще остаются шрамы – исключая ящик Пандоры, в этом случае шрамы или метки остаются наверняка. В таких ситуациях быстро не восстанавливаешься, но это зависит и от жестокости убийства. Если оторвать бессмертному голову – а такие инциденты уже были, – её надо пришить новым хирургическим методом, иначе тело будет в некой коме, но не мертво.
Я снова задумался, что это похоже на историю с моим механическим сердцем.
Одного не знал никто – что будет, если конец света всё же настанет.
Я задал вопрос на эту тему, и Туманная кивнула.
– Большинство учёных предполагают, что все будет, как с отсутствующим жизненно важным органом – с большой долей вероятности все бессмертные впадут в кому, и тела их не будут гнить.
Я поблагодарил и заглянул в учебник, пролистав его.
«Правило регенерации № 1.7. Если у бессмертного была отрублена не жизненно важная конечность (рука, нога, палец и т. п.) – отрубленное пришивается хирургическим путём, затем – заживает, возмещая любой ущерб».
Я задумался, что же происходит с костями? Органами? И поискал ещё.
«Правило регенерации № 2.2. Если у бессмертного были потеряны любые органы после получения силы, они восстанавливаются вследствие их донорской замены. (Примечание. Орган может принадлежать и смертному – тело приспосабливается)».
Я вспомнил о том, что есть ещё и болезни, а также «замены органов» до получения силы.
«Правило регенерации № 2.3. Если у бессмертного были потеряны любые органы до получения силы и были заменены механическими протезами, замена потерянного повторно органа впоследствии должна быть идентичной изначальному протезу».
Ну, в этом я и не сомневался.
Я полистал учебник ещё немного.
«Правило регенерации № 2.9. Если бессмертный потерял любую конечность, орган и др. при его убийстве с помощью внедрения в сознание, любая конечность, орган и др. восстанавливается без дополнительных вмешательств».
Кто-то в классе поднял руку и как-то неуверенно спросил про болезни. Олеан заглянул в мой учебник, прочитав то же, что читал и я. И промолчал.
– Хороший вопрос. Как вы знаете, в нашем лицее есть те, кто был смертельно болен до получения силы. В таком случае болезнь остаётся неизлечимой. А человек тем не менее продолжает жить, страдая от своего заболевания. Прочие же недуги, к примеру вирусного типа: простуда или грипп, легко исцеляются.
Кто-то задал другой вопрос.
– Может ли бессмертный заболеть смертельно? – учительница несколько удивлённо вскинула брови.
– Честно говоря, этот вопрос в учёном сообществе изучен не так хорошо, как прочие, потому и информации у меня мало. Но смею предположить, что, так как органы бессмертного быстро восстанавливаются, раковые клетки, к примеру, регенерируют, потому развитие недуга является неосуществимым. Те же, кто заразился до приобретения бессмертия, до конца восстановиться не способны, поскольку тело воспринимает патологию за норму. Но не будем загадывать, мне надо проконсультироваться с другими учителями, тем более что в новом мире существуют новые болезни, ещё не до конца исследованные.
Прозвенел звонок. Мы начали собирать сумки, убирая новые учебники к себе в рюкзаки.
Дрю подошёл к нам, а следом, перепрыгнув через парту, как истинный трейсер, подоспел Август. Он как-то неопределённо махнул рукой Олеану, смотря в сторону. Парень слегка хмурился, из-за чего я подумал, что он всё же решил мне врезать. Я прижал свой портфель к груди и отодвинулся в сторону. Разговаривать с ним как-то не хотелось. Но он тоже не был во мне заинтересован и лишь мягко отодвинул меня ещё дальше вбок, подойдя к Олеану.
– Ну и карга… Ужасно раздражает, – он приподнял кустистые брови, закатив глаза. Его собеседник кивнул.
– Это точно. Идём, у нас следующий урок чёрт знает где, плюс надо будет ещё искать этот кабинет.
Они пошли вперёд, а Дрю поплёлся сзади со мной, когда мы выходили из класса.
Сорокин оказался не таким низким, как мне изначально почудилось – из-за его строгого вида при лучшем рассмотрении он выглядел даже старше, а потому, может быть, чуток повыше. Напялить на него костюм, зачесать волосы – и можно спутать с каким-нибудь учителем-карликом. Волосы у него были чёрные, как вороново крыло, и мне это сравнение показалось забавным, поскольку Дрю шепнул мне, что его фамилия переводится с русского как «сорока». Пряди у нового знакомого слегка вились на концах и лежали вообще непонятно – то как-то набок, то он их убирал в хвостик, то чёлка закрывала ему глаза. Кажется, его вообще не волновал собственный внешний вид: как, впрочем, всех моих друзей, вроде Куинов и Олеана, которых мало заботила опрятность свитера или галстука, хотя Эндрю ценил чистоту, а ла Бэйл не очень любил выглядеть слишком нелепо.
Шёл Август как-то хромая или просто не так – я случайно это заметил. Какая-то болезнь ног, травма или выраженное плоскостопие, чёрт его знает. Иногда он запинался о собственные ступни, и это слегка забавляло, пускай и не выглядел при этом нелепо. Сложно насмехаться над матерящимся под нос и огрызающимся на каждого парнем. Он чем-то был похож на дальнего родственника Олеана – если бы у того были тёмные волосы и чуточку поменьше самоуверенности.
Применение аномальных сил оказалось более весёлым уроком, чем предыдущий. И вёл его мистер Эрнест Юниган, наш физик.
– О, господа! Садитесь и заткнитесь. Пожалуйста, – без особой любезности в голосе добавил он, отпивая из чашки, судя по всему, горячий чай. Его безалаберность всегда нас веселила. – Сразу скажу, что название для предмета придумывал не я, так что не обессудьте. Сидеть, я сказал! – внезапно рявкнул он на какого-то мальчишку с заднего ряда. Мы с Дрю устроились за третьей партой, Олеан же с Августом плюхнулись на предпоследнюю, и я надеялся, что мы не будем ничего записывать с доски, потому что со зрением соседа он ничего бы не увидел со своего места. Но раз это первый урок… Хотя кто знает этого Юнигана.
– Меня вы все помните, и я вас тоже… Да, особенно вас, молодой человек! Коэлло!
Я слабо улыбнулся ему в ответ. Он слышал, как меня все называют «Коэлло» в классе с целью побесить, а потому – делал так же.
Он отпил ещё чаю, поставил чашку на место, встал и прошёлся туда-сюда перед электронной доской.
– Итак, господа, – он убрал руки за спину, глядя куда-то в стену. – Вы уже побывали на абсолютно бесполезном уроке, целью которого было узнать, на что способны ваши силы… Упс, проболтался. Ну да ладно, разве вы сами не догадались? Вижу, что догадались. Так вот, о чём это я… Точно. Аномальная магия. Хм, – он взмахнул рукой, будто отгоняя насекомое. – Аномальная магия – сродни простой, так скажем, искусственной магии, только основана на более технологических способах её создания. К примеру, один небезызвестный молодой человек из другого класса может контролировать структуру определённой материи – в его случае это лёд, насколько я понял, или любая другая замороженная частица. То есть он может создать себе оружие и контролировать его, правда летом вряд ли получится закинуть себе в сок пару кубиков льда – для активации этих сил нужен именно холод, а в себе его человек держать не может, даже бессмертный. Аномальная магия была открыта сравнительно недавно, потому, разумеется, наукой не признана – да и не будет никогда. И нет, не потому, что наш мир скоро крякнется, а потому, что аномальная своим существованием плюет на любые законы физики, химии и любой другой науки, и объяснения этому никакого так и не нашли. Кто бы мог подумать, – саркастично добавил он, разводя руками и садясь за стол, снова отпивая чаю.
Все молча слушали. Юниган продолжал:
– У аномальной магии нет пределов – правда, всё же на совсем невероятное эта штука неспособна. Ну, к примеру, вряд ли вы найдёте бессмертного с силой парить над землей или типа того. Ах да, об этом… Аномальной магией может обладать лишь бессмертный. Любой другой подобного просто не выдержит, да и матушка-природа с нашим прекрасным солнышком, – он запнулся и добавил: – Не совсем солнышко и природа виноваты, конечно, а последствия космической катастрофы, но всё же, – и вернулся к своей предыдущей мысли: – …Решили, что бессмертие включает в себя силу, а сила – бессмертие. Они связаны, и, возможно, аномальная магия – это наказание и награда за бессмертие. Забавно, ведь бессмертие – то же само по себе и награда, и наказание. Только за что награда? Ни малейшего понятия.
Он снова замолчал. И молчал минуту. Молчали и мы. Наконец он вышел из задумчивости и гаркнул:
– Понятно?!
Класс всё молчал, но мы закивали. Он повторил свой вопрос, и класс на разные голоса выдал подтверждение.
– Прекрасно. Продолжим. Аномальная магия не делится ни на какие подвиды, виды и прочее, так что и учебников по ней никаких нет. Расскажу вам всё на словах – магия эта неподвластна логике, и пускай она не так сильна, как во всяких сказочках, и кажется более приближённой к реальности – нет. Это выходит за границы нашего с вами понимания, так что бояться – естественно. И если вы опасаетесь вашей силы – это правильно.
Я заметил, что при этих словах Дрю сильнее сжал в руке карандаш. Я вспомнил о том, что до сих пор не в курсе, какой силой он обладает…
– Итак, тут есть те, кто уже полностью овладел своей аномальной или, по крайней мере, умеет сам её призывать, подчинять себе и использовать во благо, ну или хотя бы в своих интересах?
Пара человек подняли руку.
– Смелее, господа. Я не буду вас допрашивать и заставлять показывать фокусы. Просто хочу посмотреть, кто тут из вас самый способный.
После нескольких минут колебаний подняли руку и другие. И насколько я мог судить, они и были самыми сильными. Август и Олеан тоже отозвались – не сильно стараясь, так, поставив локоть на парту, а не вытягивая конечность вверх. Они переглянулись и улыбнулись друг другу. Ей-богу, выглядели они как два нашкодивших брата.
Самым последним руку поднял Дрю. Я удивленно уставился на него.
– Серьёзно? Почему ты не говорил? – прошептал я, когда все уже опускали руки по знаку учителя. Мой друг потупился и выглядел при этом слегка испуганным и несчастным. Слегка. Большего я не мог прочитать.
– Просто моя сила… она ерундовая. Ничего интересного, – он посмотрел на меня и тут же снова отвёл взгляд. Я вздохнул и заметил, что Олеан с интересом и любопытством наблюдает за Эндрю. Мы с соседом встретились глазами: он, не подав никакого знака, повернулся обратно к Юнигану.
– Прекрасно. Нет, конечно, вас маловато, но то, что вы сами открыли и «приручили» свои силы, говорит о том, что дальше вы станете только сильнее. Нужно лишь практиковаться.
Он помолчал. Кажется, они должны были радоваться этому… Но лица всех, кто поднял руки, включая Дрю, Августа и Олеана, выглядели хмурыми.
Учитель отпил ещё из своей чашки, сел обратно за стол и после почти трёхминутного молчания – он никогда не был тороплив – начал тихим, вкрадчивым тоном:
– Но я должен вас предупредить. Наверняка вы уже сами заметили, что аномальная отнимает у вас что-то взамен. Нервы, память, самообладание… Что угодно. Истощает вас, делает злыми, агрессивными, опасными для ваших друзей, для самих себя. Особенно если ваша сила мощная или искажает наши обычные понятия о мире – пространственно-временной континуум, время, молекулярное строение вещей… Вы знаете, о чём я.
Кто-то кивнул, некоторые подавленно молчали. Все понимали, о чём речь. И испытывали это на собственной шкуре.
– Аномальная отнимает много сил даже тогда, когда вы её не используете. А потому… Будьте умнее. И осторожнее. Не используйте магию понапрасну, истощая себя и свои шансы остаться более или менее адекватным. Оставайтесь собой.
Он отпил ещё чаю. В классе повисла тишина.
Я не знал, сколько прошло времени, но Юниган внезапно встал, оставив чашку на столе, хлопнул в ладоши с возгласом:
– Итак! – снова повторил он, потирая руки. – Многие… ну, некоторые из вас уже овладели своими силами и знают, на что способны. Давайте-ка вы зададите мне вопросы, если что-то непонятно.
Снова повисла тишина. Наконец кто-то вскинул руку.
– Какой смысл в этих способностях, если мир уже не спасти?
Учитель щёлкнул пальцами.
– Отлично! Что же. Кто сказал, что это невозможно? Я реалист, ну, может, немного циничен, но спасти мир вполне нам по силам.
Я переглянулся с Олеаном и Эндрю. Они оба кивнули.
Да. Скорее всего, он говорил об этом.
– И как же это сделать?
– Да взять хотя бы план Коэлло, – миролюбиво ответил Юниган, глядя на меня. – Верно, Коэлло? Как там твой план с солнцем?
Я откинулся на стуле, вертя в руках ручку. И уставился на неё, не зная, что ответить.
Ведь я показывал ему свои чертежи, советовался, как с человеком, который в этом разбирается. Он, хоть и со смехом, но предположил, что мой план может быть осуществим, если бы только у меня было достаточное количество ресурсов и безукоризненно верные расчёты.
– Конечно, мой план слегка безумен… Слегка… Но я работаю над этим. У вас-то мысли есть? У учителей?
Дрю предостерегающе посмотрел на меня.
«Не перегибай палку».
Да, знаю, Эндрю. Я осторожен…
Эрнест Юниган улыбнулся.
– Конечно, директор тоже кое о чём размышляет, и связано это, разумеется, с аномальными способностями. Они вполне могут… спасти этот мир, если хотите.
Кто-то тяжело вздохнул, другие молчали. Юниган продолжал:
– Ещё вопросы?
Молчание. Наконец, слегка смущаясь, Эндрю тихо-тихо пробубнил:
– Можно ли избавиться от своих сил?
Мир на секунду будто замер, когда учитель внимательно уставился на Куина-старшего. Потом закивал:
– А, вы же брат того юноши, способности которого я упоминал в своём примере в самом начале… Куин, если не ошибаюсь? Что же, мастер Эндрю, – я пытался вспомнить, что значит «мастер». Кажется, это обращение было актуальным ещё в девятнадцатом веке. – …Пока что случаев внезапной потери аномальной магии у какого-либо из бессмертных не было зафиксировано. Вряд ли это осуществимо.
Дрю опустил взгляд в стол. У него слегка дрожали руки, пока он сжимал в кулаке карандаш, который достал ещё в начале урока, как и я ручку, просто чтобы занять себя чем-то.
– Как научиться использовать свою магию?
Я и не заметил, как задал вопрос. Я смотрел на парту, как и Дрю, и слова сами слетели с губ, будто бы я спрашивал самого себя. Но учитель меня услышал.
– Что же, нужно верить в себя. Отличный вопрос, Коэлло. Итак, чтобы научиться пользоваться своей аномальной магией, вам надо немного поболтать с самим собой. Конечно, звучит безумно, но так надо. И сначала необходимо понять, какова именно ваша сила, чтобы внезапно не взорвать всё помещение. Подумайте, к чему вас тянет в последнее время и что в вас изменилось с тех пор, как вы получили бессмертие и, соответственно, свои способности. Размышляйте, что вам стало даваться легче и не замечали ли вы за собой чего-то странного. Уверен, что в большинстве случаев в лицее ваша сила уже так или иначе проявлялась, и если вы знаете примерно, какова она, то ищите её источники. Те места или те предметы, которые способствовали бы проявлению магии. У брата нашего с вами Куина источник – это холод. У меня – электронные приборы. Да, моя сила – это создание энергетического всплеска, который отключает электричество или на время выводит из строя различную электронику. На других этот разряд тоже можно направить. Поймите, ваша аномальная наиболее сильна там, где вам легче и выгоднее её применять. Если же вы обладаете такими силами, которым место и предметы не важны – значит, дело в вас самих. Внутри вас кроется ответ, и, к сожалению, дело не в вашем характере или личности. Просто вы можете чувствовать собственную аномальную магию. Да, не мы влияем на нашу силу. Она влияет на нас.
Он снова помолчал. Кажется, урок подходил к концу. Среди этого молчания я и не заметил, как быстро летело время.
– Мы можем подчинить себе аномальную, но эта магия меняет нас. И вы должны быть готовы к этому. К тому, что вы изменитесь. Взрослейте, – он сел за стол, допивая чай. Прозвенел звонок.
* * *
Дальнейшие уроки были странными – на некоторых мы даже снова тренировались, учась контролировать магию. Оказалось, что сила Августа – это биовампиризм. Он может истощать противника, «питаясь» его воспоминаниями и эмоциями, тем самым ослабляя человека, иногда даже до потери сознания. Он не только пожирал чужие чувства, но и мог их контролировать. На практике, когда нас поставили в пары друг против друга, условившись, конечно, не наносить увечий, у него потекла кровь из носа: а он просто заставил своего противника думать о матери, погрузив его в воспоминания. Смыслом задания было не победить соперника, а продемонстрировать свои способности. Сорокин вытер кровь одним движением, мрачно глядя на парня, который сидел в углу со странной улыбкой на лице и повторял: «мама…». Выглядело это дико, и я с ужасом представил, что новый знакомый может натворить, если заставит вспоминать не хорошее, а плохое, пугающее или даже сводящее с ума.
Какой-то придурок обжёг Олеана, из-за чего он отлучился на некоторое время в лазарет. Разумеется, эта рана заживёт без шрама, так как ожог был не таким сильным, как у Дэмиана: он вообще в ящике Пандоры заживо сгорал.
Эндрю притворялся, что у него не получается использовать силы. Но я-то знал, что он просто не хочет их демонстрировать…
Когда уроки закончились, мы сидели за ужином, обсуждая с другими ребятами прошедший день. Дэмиан мрачно отзывался, что учитель «контроля над аномальной» вечно приводил его способности в пример и теперь он обрёл ещё большую популярность, чем раньше. А ещё он не смог применить свои силы, пока не попросил открыть окно, чтобы набрать в руку немного снега. Это меня слегка позабавило.
Я огляделся и не заметил Джонатана. Странно. Ведь он был подозреваемым, а не виновником преступления, и ему пока что разрешали ходить если не на уроки, так хоть на обеды-завтраки. То есть его держали взаперти в его комнате, но не в карцере. И вряд ли его отпустят после наказания на волю, как Дэмиана. Скорее всего, заперли бы в какой-нибудь комнате вроде тюрьмы, размером поменьше, чем отведённые ученикам апартаменты, и с решётками на двери и окнах.
И, конечно, как обычно, именно на ужине нас ждали «хорошие» новости. Хотя, впрочем, они были хорошими и без кавычек.
– Сегодня был пойман поджигатель, – сказал, надо же, сам директор, призвав к тишине, на этот раз ещё до того, как все начали есть. – Джонатан Эрланд сам сознался в совершённых им злодеяниях и привёл в доказательство другие улики, которые хранил в своей комнате, спрятанные от полиции. Так что теперь расследование этого дела закрыто, детективы покидают наш остров сегодня же, а вы можете спать спокойно. Приятного аппетита.
Куины и я уставились на Олеана. Почти хором мы набросились на него.
– Что. Ты. Сделал?
Ла Бэйл развёл руками, держа в них вилку и нож.
– Ничего! Абсолютно! Я даже придумать ничего не успел, чтобы доказать виновность Джонатана… Может быть, его совесть замучила?
Он посмотрел вслед уходящему директору, отвлёкшись от нас, и я тоже проследил за ним. Двери закрылись – видимо, наш «всевышний» ужинать не хотел.
Я же после насыщенного дня против еды ничего не имел.
– Жаль мне этого мальчика… Он вечно кажется таким испуганным. Всё говорит о том, что у него серьёзное расстройство психики. Как он там называет себя… Райаном? – Дрю смотрел в чашку с чаем.
– Райаном Третьим, – поправил его Дэмиан, хмыкнув. – Да уж. Жалко, – безразлично бросил он, отправляя еду в рот.
Олеан посмотрел в свою тарелку и задумчиво поковырял ножом мясо. Затем повторил:
– Жалко.
– Если он преступник, почему его оставили тут? Не забрали с собой? И почему вас не допрашивали сами детективы, а только директор и учителя? В чём смысл? – Я опустил вилку, решив доесть позже.
Олеан закатил глаза, видимо, поражаясь моей тупости.
– Им не доверяют. Потому что они нас, во-первых, боятся, а во-вторых, детективы были заняты осмотром комнат. Это потребовало больше времени, чем мы думали, да и изучали они там какие-то бумаги, а потом, конечно, обсуждали всё с учителями, которые нас допрашивали… А не отвезли парня с острова, потому что у бессмертных три пути: их ещё не нашли, а потом либо к Совам, если помер больше семи раз и они об этом узнали, либо сюда, в качестве ученика, учителя или другого работника. От возраста зависит. Нет, есть четвертый: тюрьма для бессмертных. Но Джонатан психически невменяемый, так что его не могут туда отправить.
– Чудесно. Исчерпывающе, Олеан.
– Знаю. Я гений.
Мы закончили болтать и принялись за еду. Спустя какое-то время я услышал шаги, приближающиеся к нам, и поднял взгляд. Между стулом Олеана и моим стоял Август Сорокин. Он кивнул мне, и я заметил, что у него покраснели глаза и стали заметны синяки под ними.
– Ты в порядке? – осведомился ла Бэйл, судя по всему, тоже обративший внимание на усталый вид нового знакомого. Август поморщился, но кивнул.
– Ага. Это всё эти упражнения на проверку силы… Кретинизм полный.
– Как ты любишь это слово, – хмыкнул Олеан.
– Точно. Потому что меня окружают полные кретины, – он опёрся рукой о спинку моего стула, прикрывая глаза. Сосед снова ухмыльнулся.
– Как я тебя понимаю.
Я пересел на свободный стул, освобождая свой для Сорокина. Он поблагодарил и занял моё место.
Я видел, что Август слегка опустил голову, разговаривая с Олеаном. Но это не помешало капле крови испачкать его штаны, и парень поспешно стёр оставшуюся под носом алую дорожку. И, заметив, что я это увидел, мальчик-сорока как-то миролюбиво сверкнул на меня взглядом, улыбнувшись.
Призрак
Было уже довольно поздно. Я ужасно хотел спать.
– Да, это сделал я. Я поджёг блок с классами, я затащил в ту комнату все необходимые вещества. Это сделал я.
Я стоял в наручниках перед открытым шкафом, где лежали вещественные доказательства.
– Каков был мотив? Для чего?
– Да откуда мне знать? Райан что хочет, то и делает. Мне его не понять… Вы же читали моё дело. Я псих… Раздвоение личности, всё такое… Ха-ха…
Директор кивнул. Он приказал каким-то людям вынести все улики, а я просто смотрел в пол.
– Твои аномальные силы этому способствовали?
– Да… Да, мои способности – это то, что вызвало моё… Мою болезнь… Я как бы отделяюсь от тела и могу бродить, где мне хочется, как… Как привидение, призрак… Слышу и вижу всё и где хочу, когда хочу, а меня никто не замечает. Я же рассказывал.
– Ладно. В чём был смысл твоих слов, что ты якобы видел человека со светлыми волосами в мантии Сов?
– Я… я знал, что вы подозреваете Олеана. Да, я и это подслушал, как и всё прочее, а потому светлые волосы всё бы объяснили – в крайнем случае, подозрение пало бы на Александру, так как она сестра этого… Бенджамина. Но основной задачей было свалить вину на Олеана… Понимаете, я не хочу быть наказанным за то, что сделал не я. Что сделал… Райан. Я не хочу. И не хочу оставлять мою кошку… Мне страшно.
Он холодно посмотрел на меня.
– И почему тогда ты сознался в этом преступлении, Джонатан?
Я сглотнул.
– Райан… Захотел так. Райан Третий… Он хочет только навредить мне, хотя сам утверждает обратное… Меня пытались лечить в психиатрической больнице, но ничего не помогало – из-за моих сил с каждым разом мне всё хуже, я всё больше схожу с ума. Мне страшно.
Директор поправил очки, закрыл папку с документами, которые просматривал, и сказал какому-то человеку увести меня. Тот толкнул меня к выходу.
– Мы соберём твои вещи и их передадут в камеру, в который ты отныне будешь находиться. Однако закон нашего лицея суров. И перед этим ты на некоторое время будешь подвергнут наказанию. В карцере.
Карцере… Что это ещё за карцер? Я слышал сплетни, но толком их не понял – ни с кем пока что не общался в школе… Конечно, кто захочет дружить с психом, а теперь и преступником?
Я вышел из комнаты.
Мехькюр уже отдали какому-то учителю. Надеюсь, что с ней всё в порядке. С ней…
Я шёл по коридору, и когда нам попадался тот или иной ученик, я видел, как все они смотрят на меня. Как на чудовище. На монстра. На животное, дикое животное, которое сейчас запрут в клетке, и они этому только рады.
Чудовище.
Конечно, меня никто не замечал, я всегда скользил словно призрак и без своих этих… сил. И теперь я так хотел вернуться в это состояние, так хотел, чтобы меня снова не видели. Чтобы всё было как тогда, пока мать была жива… Пока я её не… не…
«Не думай об этом».
Я убил её! Ты убил её! Мы…
«Это последнее, о чём тебе сейчас следует волноваться».
Когда длинные коридоры закончились, меня привели в какую-то тёмную комнату. Там стояла кровать, и, рассмотрев её поближе, я вскрикнул. Я в ужасе отвернулся, пытаясь сбежать, но охранник схватил меня и осторожно подтолкнул вперёд – не так грубо, как в той больнице, и на том спасибо. Я прищурился, стараясь смотреть под ноги, но взгляд всё же упал на источник моей паники.
Ждала меня вовсе не кровать, а скорее койка, к которой крепились ремни для рук и ног. Как в психиатрической клинике. Всё прямо как там. Когда на тебя кричат, щипают за руки, чтобы заткнулся…
Я пытался вырваться, и мне пригрозили. Но я не сдавался, не понимая, Райан я сейчас или Джонатан, и в этом порыве сумасшествия даже не заметил, как меня уложили и приковали к койке.
Бежать было некуда. Я пытался выбраться из тела, применив свою аномальную, но всё без толку. Меня будто обезоружили, будто бы кто-то лишал меня сил…
Раздался негромкий голос. Я не видел его источника – он был где-то вне моего обзора.
– Это обязательно?
– Делай, иначе займёшь его место, – отвечал человек, который приковал меня к постели.
– Ха-ха. Интересно, как вы провернёте это без меня.
– Да просто будем вырубать. С тобой этим уродцам хотя бы не так больно, подумай сам.
Незнакомый голос замолчал. Я почувствовал слабость и усталость.
Тишина. После – скрип двери. Перед глазами появилась женщина с серыми глазами.
– Сладких снов, – пожелала она ледяным голосом, и я провалился во тьму.
Когда я очнулся, то находился в подвале. И прятался под лестницей, дрожа от страха.
Послышался голос.
Фонарик светил прямо в лицо.
– Джонатан? Милый, ты здесь? Что случилось?
Ужас парализовал меня. Я пытался хоть что-то сказать, но моё тело не слушалось. Руки дрожали.
Безумие.
Она наклонилась, снова светя мне в глаза. Улыбнулась.
– Милый?
Улыбка исчезла. Ей стало страшно.
И вдруг уже – нет.
Она снова улыбнулась.
Мама выронила фонарь. Теперь он был направлен куда-то в сторону. Я упал на пол, стукаясь головой о кафель, и почувствовал, как в меня вонзается кухонный нож. Врезается в кожу. Я ощутил тепло, как из раны льётся кровь.
– Милый, ты что, всё ещё жив?
Её руки синие. И лицо тоже. Черви поедают её глаза.
– Почему ты жив, а я – нет?
Ещё удар. И ещё.
Я закричал. Она вонзала нож раз за разом, продолжая улыбаться. Я посмотрел на своё тело – оно было всё в крови. Она сочилась из ран, и я ничего не мог поделать. Я чувствовал лишь адскую боль, пронзающую меня насквозь.
Нож вонзился ещё раз.
Она уже не говорила. Просто кромсала меня. Мне казалось, она режет меня на куски. Я ощущал, как вываливаются органы.
Я умер.
Но испытание не было закончено. Раны затянулись, и мать перерезала мне горло.
И снова всё проходит, я снова открываю глаза – и вижу её мертвое лицо. Но она вырезала мне глаза…
Я снова очнулся. На этот раз она швырнула меня лицом в пол и пыталась вырезать позвоночник. Кухонный нож вонзался всё глубже, и с каждым разом я слышал хруст, и мой собственный крик казался таким приятным по сравнению с этим мерзким звуком от ломающихся костей. Я чувствовал, как они крошатся, царапая мясо и кожу, я чувствовал всё, абсолютно каждое движение.
Умирал.
И так. Каждый. Раз.
Я не знал, сколько это длится.
Мама… мама. Я заслужил? Это оно? Возмездие? Ты хотела бы этого? Ты бы так поступила?
Я открыл глаза. Она вонзила нож в каждый мой палец. Отрезала их…
Снова смерть. Снова воскрешение. Мгновенное.
Нет, это не моя мать.
Это что-то иное.
Женщина снова принялась выковыривать мне кишки. Я кричал и молил остановиться. Мне было так больно. Страдания – невыносимы. В моём теле больше не оставалось меня – только скопление адской боли, крови, перемешанной с осколками костей, лопнувшие вены, вытекающая жизнь. И я ничего не мог сделать.
Я чувствовал только то, как громко хрустят кости, как мелодично хлещет кровь и как жалко я плачу, кричу, умоляю.
Мёртвая женщина делала меня мёртвым из раза в раз. Каждую секунду. У меня не было передышки, меня не принимала в объятия смерть – лишь на мгновение.
И спасения не было нигде.
Даже в собственном крике.
Волк
– Генри. Генри пропал.
Я уставился на вошедшего в комнату Аарона. Он стоял в двери и впервые выглядел не сосредоточенным и спокойным, а растерянным и сердитым.
– Его нет. Нигде. Как сквозь землю провалился! Что мне, чёрт побери, делать?
Поднялась такая суматоха, какой не было с самого пожара. Мы бродили по острову с фонарями, заглядывали в щели у прибрежных скал, но не нашли даже трупа.
Он пропал.
Странные события обрушивались на наши головы со стремительной скоростью.
Генри Лаллукка не сбежал. Он исчез.
А отсюда не исчезал ещё никто.
«Да что не так с этой школой?» – писал я в своём дневнике уже утром, когда поиски прервали. «Ах, точно. Абсолютно всё».
Но больше всего меня мучил один вопрос.
Пропал он или же его устранили?
Ответа не было.
