Назад: Суббота 2 сентября 2017 года

Дальше: Понедельник 4 сентября 2017 года

Воскресенье 3 сентября 2017 года

Харриет сидит в комнате отдыха и ждёт. Стрелки часов на стене только что миновали полночь, когда она слышит в коридоре шаги. Она много раз звонила Полу после приезда сюда, в полицейский участок, но он не отвечает. Она должна выяснить, каким образом он замешан в этом деле и кто напал на Лию в сарае.

– Её полное имя Натали Эрикссон, – говорит Маргарета, останавливаясь в дверном проёме.

Н. Э. опять. Харриет не может скрыть вздоха.

– В телефонной книжке Лауры был контакт под именем Натали.

– Йоран этим занимается и проверяет её в базах данных, – говорит Маргарета. На ней безупречный темно-серый костюм и блузка цвета красного вина.

Когда санитары «Скорой» констатировали, что травмы Лии не такие серьёзные и что нет никаких оснований везти её в больницу, Маргарета приняла решение доставить Лию в участок и допросить её. Харриет попросилась поехать тоже, и Маргарета не возражала.

– Мужчина, которого я слышала в гараже, ведь тоже Эрикссон. Они что, муж и жена? – спрашивает Харриет. Хотя Эрикссон и распространённая фамилия, всё же это не может быть случайным совпадением. Если он муж Лии, то это могло бы объяснить, откуда она так много знает об убийстве.

– Нет, она не замужем, – отвечает Маргарета. – Но Йоран тоже обратил внимание на одинаковую фамилию и поискал по базам данных более тщательно. Они брат и сестра. Никлас Эрикссон тот ещё громила, как и Тони. Был судим и внесён в регистр, где за ним числятся, среди прочего, ограбление и угон машины. Прописан в Хесслехольме, я попросила Конрада выдать разрешение на обыск.

– Никлас её брат? – Харриет встаёт.

– Да, но у нас нет никаких новых следов ни его, ни мобильного, которым он пользовался в гараже, – говорит Маргарета. – Но я хочу поговорить с тобой о другом, прежде чем мы начнём допрос Натали Эрикссон.

– Да? – Харриет снова опускается на диван. Она подозревает, что именно скажет Маргарета. – Я знаю, что я нарушила твой приказ, когда я пробралась в сарай. Этого больше не повторится. Я догадывалась, что там что-то должно произойти, потому что я слышала, как Никлас говорил об этом в гараже.

– Это был глупо с твоей стороны и могло плохо кончиться, – говорит Маргарета. – Но всё кончилось хорошо. Однако есть во всём этом одна сложность, и я долго думала, как выйти из положения. У нас есть основания полагать, что твой брат связан с этим делом.

Харриет тянется к пустому коричневому бумажному стаканчику, стоящему на столе, и начинает его сворачивать.

– Он знает Никласа Эрикссона, они дружили с давних пор, и я знаю, что они общались в последнее время. Никлас не раз обращался к нему, когда ему были нужны деньги, а мой брат чрезвычайно доверчив, – говорит она. – Я ничего не знала об этом до совсем недавнего времени.

Пол, вообще-то, просил её не рассказывать о деньгах, но это всё равно обнаружится рано или поздно.

– Завтра, когда вся группа соберётся, чтобы анализировать дело, я попрошу тебя выйти из комнаты, когда мы будем рассматривать ту часть расследования, которая касается твоего брата. На самом деле я должна была бы отстранить тебя от участия в следствии, но ты была в сарае и мы должны внести ясность в то, что там произошло. Я думаю, что эта Натали будет более склонна к сотрудничеству, если ты будешь присутствовать. Она сама так выразилась, – говорит Маргарета.

Харриет комкает в руке бумажный стаканчик. Маргарета совершенно права. Харриет не должна больше принимать участие в расследовании. Элиас разумный человек, и он пользуется доверием своих коллег, но она слышала по его тону, что он ей не верил, когда она сказала, что её брат невиновен. Он думал, что на неё больше нельзя положиться, потому что её глаза ослеплены их родством. Он бы не осудил её за это, но он тоже считает, что она больше не годится или не способна ни на какие беспристрастные оценки. И она знает, что он прав. Она всё время пыталась вытеснить из сознания саму мысль о том, что Пол может быть в чем-то виновен, но после того, как узнала, что в гараже Никлас говорил с Полом, это стало невозможным. Пол вёл себя совсем по-другому. А хуже всего было его враньё. Если он знает Никласа, то он должен был знать и то, что Лия – его сестра. Но когда она его спросила о ней после их встречи у котлована, он отрицал знакомство с ней.

– Маргарета, я справлюсь с этим. Если он каким-то образом замешан в этом деле, я отнесусь к этому как профессионал. – Харриет произносит эти слова и одновременно пытается убедить саму себя, что так и будет.

Маргарета смотрит на неё испытующе. Кажется, что она видит её насквозь.

– Я надеюсь, что ты расскажешь мне, если я должна знать что-то ещё, прежде чем мы продолжим.

– Да, конечно. Я ни разу не говорила с ним с тех пор, как поняла, что он замешан, – говорит Харриет. – Как только я это заподозрила, я попросила Элиаса отследить его телефон. После этого я с ним больше не общалась.

– Продолжай в том же духе, – говорит Маргарета, подходит к кофейному аппарату, берёт одноразовую кружку из стопки рядом и вставляет в держатель. – Мы следим за телефоном Пола.

– В таком случае ты знаешь, что я говорю правду, – быстро говорит Харриет.

– Я знаю также, что с этого телефона был звонок три часа назад. Он тогда направлялся в Лервикен. Номер, по которому он звонил, принадлежит Натали Эрикссон, – говорит она и нажимает на кнопку.

Громкий шум кофейного аппарата не позволяет ответить. Это приносит облегчение, потому что даёт несколько секунд на раздумье.

– То есть Пол звонил Лие? – выдавливает она из себя и прикрывает глаза ладонью. Она не хочет этого знать. На самом деле не хочет. Будь готов ко всему. Она не должна уйти, – сказал Никлас.

– Да, и поэтому мы думаем, что именно его она ждала в сарае. Но мы не знаем этого со всей уверенностью и поэтому должны попытаться её разговорить. Как я уже сказала, я хочу, чтобы ты присутствовала на допросе как потому, что Натали Эрикссон выразила такое желание, так и потому, что я думаю, это увеличит шансы на то, что она расскажет всё, что знает, но потом ты уже не будешь присутствовать на допросах.

Харриет выпускает из рук смятый бумажный стаканчик.

– Если мой брат замешан и совершил что-то противозаконное или планировал это сделать, то я никогда бы не стала мешать вашим попыткам остановить его, – говорит она. Она знает, что это правда, но выговорить эти слова ей почти физически больно. Она не в состоянии даже помыслить, что Пол мог бы кому-то навредить. Если он замешан, то только потому, что Никлас нашёл способ давления на него.

– Ты готова? – спрашивает Маргарета. – У тебя усталый вид. Ты не заболела?

– Натали Эрикссон стала жертвой нападения, но она не арестована и ни в чём не подозревается, – продолжает Маргарета и делает глоток кофе. – Хотя она и находилась на месте преступления. Если она может дать нам информацию, имеющую значение для расследования убийства, хорошо, но она не обязана. Мы не имеем права задерживать её против её желания. Так что мы должны постараться, чтобы она всё рассказала добровольно.

– В сарае она сказала мне, что Лаура и Дуглас брали её каждое лето к себе в качестве приёмного ребёнка. Она их знает. Она сказала, что пришла в сарай потому, что это было место, где умерла Лаура, но она что-то скрывает. И она говорила не всю правду ещё в тот первый раз, когда я с ней встретилась у котлована, – говорит Харриет и встаёт. Она осторожно стягивает куртку. А когда поднимает руки, то чувствует запах собственного пота.

– Сколько раз ты встречалась с Натали Эрикссон? – спрашивает Маргарета.

– Помимо сегодняшнего вечера я с ней встречалась раньше только один раз. В Лервикене. Это о ней я тебе рассказывала: женщина, которая знала детали о заклеивании век скотчем. Мы встретились у котлована, там, где был найден Кеннет. Она позвонила мне и хотела встретиться. Она откуда-то знала, что я работаю над расследованием, поэтому она мне позвонила.

– О’кей, – отвечает Маргарета. – Я хочу, чтобы ты и дальше рассказывала все детали, которые ты только сможешь вспомнить. – Она улыбается Харриет, и впервые эта улыбка кажется ей искренней. – Возьми с собой чашку кофе и пойдём.

В проходе, ведущем в арестантскую, стоит кладбищенская тишина, люминесцентные лампы под потолком мигают, как привидения, а потом застывают, излучая клинически-белый свет. Лия уже сидит в комнате для допросов, когда входит Харриет. Элиас кивает им.

– Я принял её заявление, пока мы здесь сидели, но мы как раз закончили. – Он встаёт и идёт мимо Харриет.

Элиас выглядит чистым и бодрым, как всегда. Он улыбается Лие, и Харриет кажется, что в его взгляде она видит смущение, он даже кажется застенчивым. Типично, думает Харриет. Лия, может быть, и странная, но она излучает нечто такое, под влияние чего попадаешь, как только с ней встречаешься.

Когда они входят в комнату, Лия поднимает глаза. Кажется, она несколько приободрилась, увидев Харриет. Её длинные волосы лежат на спине. Она совсем не накрашена, устала и измучена, но всё равно очень красивая. Густые брови и ресницы кажутся тёмными от природы. Свитер, надетый на ней, велик, и поэтому она засучила рукава.

– Привет, – говорит Харриет и протягивает ей кружку с кофе. – Это моя начальница, Маргарета. Я знаю, что ты уже говорила с моим коллегой Элиасом, но мы бы тоже хотели воспользоваться случаем и задать несколько вопросов, раз ты здесь.

– Чтобы соблюсти формальности, я обязана тебя проинформировать, что ты ни в чём не подозреваешься и что ты можешь не отвечать на наши вопросы, если не хочешь. Ты можешь уйти, когда тебе заблагорассудится, – говорит Маргарета, выдвигая стул и садясь напротив Лии. Харриет тоже садится. – Есть риск, что тебе придётся всё повторить, но я всё же хочу знать, что произошло и что ты делала в Сундгудсете именно сегодня вечером, – говорит Маргарета.

Маргарета сегодня совсем не такая зашнурованная, как обычно. Лия смотрит на неё изучающим взглядом. Потом откидывается на стуле и глубоко вздыхает.

– Вы уже знаете, я сказала это Харриет. Но да, конечно, я могу рассказать ещё раз. Я пошла туда потому, что там нашли убитой Лауру. Я хотела увидеть это место. Попрощаться. – Голос тонкий, она смотрит в стол, так что трудно расслышать, что именно она говорит.

– Ты знала Лауру Андерссон?

– Да, я жила у них каждое лето, когда была моложе, – говорит Лия.

– Когда ты в последний раз говорила с Лаурой? – спрашивает Маргарета.

Лия, кажется, не чувствует себя задетой этим вопросом, похоже скорее, что она раздумывает.

– Не помню, может быть, две недели назад, – отвечает она под конец. Вид у неё серьёзный. – Я обычно разговаривала с Лаурой раз в неделю.

– То есть у вас были хорошие отношения? – спрашивает Маргарета.

Харриет думает о том, что Натали была в телефонной книжке Лауры. А когда она позвонила по этому номеру, то сказали, что такого абонента не существует.

– Да, – отвечает Лия и смотрит вниз на свои руки.

– Но у неё не было твоего нового номера телефона? – спрашивает Харриет.

На лице Лии появляется смущённое выражение.

– Н-нет, или я не знаю. Я поменяла номер довольно недавно. Должно быть, просто забыла дать ей свой новый номер. – Голос звучит довольно неуверенно, когда она это говорит, будто она пытается вспомнить.

– Расскажи про Лауру, – говорит Маргарета.

– Лаура была добрая. Она мне нравилась. Сундгудсет был мне как дом. Каким должен быть дом. У меня никогда такого не было. Многие вещи, которые мне не доводилось переживать, случались со мной у них. Мне дарили подарки на день рождения, а Лаура однажды испекла торт. Мы ездили на ферму подальше, где мы сами собирали клубнику, а потом украсили ею торт. Это был мой самый лучший день рождения когда-либо.

Харриет наблюдает за Лией. От неё трудно оторвать взгляд. Она захватывает, а её большие глаза невероятно выразительны. В то же время что-то у Харриет не состыковывается. Всего несколько часов назад, когда они стояли в хлеву в старом сортире, Лия называла Дугласа злым и говорила, что он обычно запирал в этом нужнике непослушных детей.

– Когда мы были в сарае, ты рассказывала, что Дуглас не любил детей и что он закрывал тебя в этой старой уборной, если ты не слушалась, – говорит Харриет.

– Он мог быть строгим, а иногда злым.

– Ты сказала, что он был по-настоящему зловещим и что он запирал тебя.

Лия медленно качает головой и смотрит на Харриет.

– Но ты ведь так и сказала, когда мы там стояли. Почему ты так сказала, если это не так?

– Это по отношению к Никласу он был злюкой, – говорит она в конце концов. – Это его он запирал в сортире. Я была послушной. – Она резко замолкает и берёт прядь волос, которую начинает пропускать между пальцами.

– А кто такой этот Никлас? – Голос Маргареты звучит совершенно равнодушно, когда она задаёт вопрос, и Харриет поражается её умению скрывать, что они что-то знают о Никласе Эрикссоне.

– Это мой брат-близнец. Мы оба бывали у Андерссонов каждое лето.

– Никлас Эрикссон, – повторяет Маргарета, и Лия кивает.

– Как часто ты с ним в контакте?

– Как часто мне удаётся, – говорит Лия. – Наша мама заболела, и мы должны были переехать от неё, но в детский дом не могли взять нас обоих, а Никлас был трудным мальчиком. Они нас разделили. Он исчез. Мне каждый день не хватало Никласа, и я пыталась написать ему, но не знала, где он. До первого лета в Сундгудсете. Нам было примерно по девять лет. Там мы встретились. Я не видела его три года. После первого лета там мы продолжали встречаться на каникулах. Сундгудсет стал как бы нашим общим домом.

Она выглядит такой печальной, когда это рассказывает, что Харриет вынуждена отвести глаза.

– Никлас всё всегда делал не так, неправильно. Я каждый раз так и знала, что это случится, что его накажут, но ему было на это наплевать. Он никогда не мог держать спину прямо за обеденным столом, он держал приборы не в той руке, в какой надо, он всё разливал на скатерть. Он отказывался слушаться. «Чёртов Никлас, ну делай же правильно», – думала я всё время. Я сжимала руки и молилась, чтобы у него получилось, чтобы он смог на этот раз. Лаура тоже молилась. Так это выглядело, во всяком случае. Потом Дуглас сходил с ума, хватал Никласа за волосы, тащил в этот нужник в хлеву и закрывал его там. Иногда он бил его. Когда мы уже поели и можно было встать из-за стола, я бежала туда, стояла и слушала. Никлас никогда ничего не рассказывал, но я видела синяки на его руках и спине, когда он возвращался. Один раз был виден отпечаток подошвы на спине. Как лиловый след ноги на спине. Но я знала, что если я расскажу про это, то нам не разрешат туда больше ездить и нас снова разлучат.

– А что делала Лаура?

– Ничего, – говорит Лия с нажимом. – Это она сказала, что они придут и заберут нас, если мы расскажем. Но она хотела нам добра. Она просто боялась нас потерять.

Хотя гостиная была в беспорядке, когда они были в усадьбе, Харриет могла представить себе дом Андерссонов. Красивая мебель, большой обеденный стол в салоне. Строгие ужины. В комнате царило ощущение холода. Потом она вспомнила слова судебного медика о Лауре. Перелом ноги Лауры был старым. Плохо залеченным. Неприятное ощущение тошноты вернулось.

– А почему она не могла ходить? – спрашивает Харриет.

Лия упирает взгляд в стол перед собой.

– Она упала с лестницы. Она была у нас на втором этаже. Мы там спали. Ей трудно было ходить, и она нечасто туда поднималась. Она ходила с палкой. Никлас начал ругаться с Дугласом. Она закричала на них, чтоб прекратили. Потом потеряла равновесие. После этого она не могла больше ходить.

Харриет сглатывает, вспоминая Лауру на полу сарая, неестественно вывернутую ногу.

– Когда это случилось? – спрашивает Маргарета.

– Не знаю, нам было тогда, кажется, одиннадцать лет. Думаю, это было наше третье лето там. После этого Дуглас возненавидел Никласа. Как будто он думал, что он во всем виноват.

– Но Лаура ведь поехала в больницу? Ей была оказана помощь?

– Нет, она лежала в кровати. Мы больше никогда об этом не говорили. Когда мы приехали на следующее лето, то она сидела в инвалидной коляске. Но она уже никогда не могла подняться на второй этаж.

Харриет думает о втором этаже. Леннарт сказал, что там вся мебель была в чехлах. Комнатой не пользовались. Возможно, не пользовались с тех самых пор, как исчезли эти «приёмные» дети.

– Странно, что они могли оставаться для вас «приёмными родителями» после этого, – вырывается у Маргареты.

Лия прикусывает губу.

– Я думаю, что никто не знал, что мы там жили, – говорит она наконец. – Это организовала мама или кто-то другой, я так думаю.

– Когда ты последний раз виделась с Никласом? – спрашивает Маргарета. Похоже, её не так уж сильно, как Харриет, тронул рассказ Лии.

– Я не помню. Несколько дней назад. – Лия отпускает кончики своих волос.

– А более точно? Где ты с ним встретилась?

– Я не помню, неделю назад, может. В Ландскруне. В ресторане «Зелёный фонарь». Почему вы это спрашиваете? Никлас ничего такого не сделал. – Она пугливо озирается вокруг.

– Когда я встретилась с тобой у котлована, ты говорила, что у Лауры был приклеен скотч на лице. Откуда ты об этом знала? – спрашивает Харриет.

Лия качает головой.

– Ты звонила мне, потому что ты знала, кто её убил, – продолжает Харриет.

– Мы позаботимся о том, чтобы с тобой ничего не случилось, если ты расскажешь, – вставляет Маргарета. – Я позабочусь, чтобы тебя защитили.

Лия поднимает глаза.

– Как Кеннета? Его вы не смогли защитить. И меня от этого. – Она снова задирает свитер сбоку. В белом холодном свете допросной царапины выглядят ярко-багровыми, и Харриет чётко видит покраснение на коже.

– С кем ты договорилась встретиться в сарае? Я думаю, что ты должна была с кем-то там встретиться, – быстро говорит Маргарета. – Элиас, который принял твоё заявление, изучает сейчас информацию со всех базовых станций в районе. Мы узнаем, какие телефоны были включены вечером и кто перемещался в регионе. Мы найдём этого человека.

Лия быстро опускает свитер.

– Ты можешь быть совершенно спокойна. Мы скоро его возьмём. Счёт идёт на часы.

Харриет наклоняет голову и собирается с силами. Теперь настал час проявить свой профессионализм. Пол может быть каким-то образом замешан в нападении на Лию.

– С кем ты разговаривала вечером? – спрашивает Харриет.

Взгляд Лии застрял в коленях. Вместо того чтобы выпустить из рук манжет свитера, который она только что опустила, она начинает тянуть его туда-сюда, как будто бы хочет проверить на эластичность.

– Ты можешь не бояться нам рассказать, – вставляет Маргарета.

Лия качает головой.

– Вы так говорите просто для того, чтобы я рассказала. Думаете, я не понимаю?

– Если ты расскажешь, то мы арестуем этого человека, – отвечает Маргарета. – Разве ты этого не хочешь?

Харриет замечает, как из глаза Лии выкатывается слеза. Она быстро отворачивает голову, будто не хочет, чтобы они увидели, что она плачет.

– Да, я знаю, кто это сделал, но я не хочу, чтобы вы его арестовывали, – говорит она. Её голос настолько слаб, что звучит скорее как шёпот.

– Но когда ты хотела встретиться со мной у котлована, ты ведь этого хотела? – Харриет старается смягчить интонацию.

– Да, хотела. Но это не так просто, – говорит Лия. – Вы не понимаете.

Больше Харриет не может сдерживаться.

– Я не понимаю, ты хочешь помочь нам найти человека, который убил Лауру, или нет? Если ты знаешь, кто это сделал, то должна сказать. Ты же добровольно тут с нами сидишь. Зачем ты это делаешь, если не хочешь помочь? – Напряжение просвечивает насквозь, но ей уже наплевать.

– Всё совсем не так, как ты думаешь. – Лия ещё больше понижает голос, наклоняется над столом и смотрит прямо на Маргарету. – Вы ищете не одного убийцу, их двое.

Харриет не сводит с Лии глаз. Она даже думать не хочет, что Пол может оказаться одним из них.

– Обещайте, что вы меня защитите, – продолжает Лия и снова выпрямляется. – Потому что я скоро уйду. – Она косится на дверь.

Маргарета кивает:

– Я уже сказала, мы позаботимся, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Хорошо. – Лия шумно вздыхает. – Никласу нужны были деньги. Он игрок. Несколько лет он выигрывал, и всё было хорошо, а сейчас он опять в дерьме. С ним всегда так было, но в этот раз всё летит к дьяволу. У него много долгов у людей, у которых не стоит быть должником, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Её взгляд переходит с Маргареты на Харриет, когда она говорит. – Он знал, что у Дугласа и Лауры были деньги. Это все знают, они же из высшего класса, а тут они только что купили сейф, и Тони рассказал Никласу про коллекцию. Тони сам её видел. Она невероятно дорогая. Дуглас на самом деле богат, как шейх. – На её губах появляется улыбка.

– Как кто? – Маргарета удивлена.

– Дуглас богатый. Коллекция стоит миллионы. И типа никто не знает, что она есть, он держит её дома.

– О’кей, поняла. – Харриет опускает плечи. Если преступление совершили Тони с Никласом, тогда, быть может, Пол не так серьёзно замешан.

– А Никлас и Тони знакомы друг с другом? – спрашивает Харриет.

Лия поднимает глаза.

– Никлас и Тони давно знают друг друга. Они иногда встречаются и общаются. Они спланировали это вместе. Я только потом обо всём узнала. Я клянусь, если бы я знала про это раньше, я бы их остановила. – У Лии дрожит голос и глаза наполняются слезами. – Тони позвонил в дверь. Они не открывают людям, с которыми они не знакомы, они подозрительны к посторонним, но Тони работал в усадьбе, так что с ним не было никакой проблемы. Он сказал, что может установить им пожарную сигнализацию и что он может предложить им хорошую цену от другой фирмы, на которую он работал. Тони всегда пытался продать им разные вещи. Он оставил открытым окно в гостиной, как они договорились, чтобы Никлас мог залезть. Тони остался внутри.

– Значит, Тони и Никлас сделали это вместе, вдвоём? – спрашивает Харриет.

– Да, Никлас потом мне всё рассказал. Как они сидели в его машине и наблюдали. Прошло довольно много времени, прежде чем Тони открыл окно, так что Никлас начал бояться. Когда Никлас попал в гостиную и узнал обстановку, все воспоминания вернулись. Он совершенно слетел с катушек.

– А что делал Тони, когда это случилось? – спрашивает Маргарета.

– Никлас сказал, что он помогал, – быстро отвечает Лия. – Они должны были напасть неожиданно и ограбить их, но Никлас как с ума сошёл. Он хотел отомстить, Дуглас и Лаура должны были получить по заслугам. Дуглас, который его избивал, и Лаура за то, что она только на это смотрела. Он приклеил скотчем веки Лауры, чтобы она смотрела, как он избивает Дугласа. А потом он её убил. После этого они бросили Дугласа умирать в контейнере. Когда сам сидел взаперти и не знал, придёт ли кто-нибудь тебя спасти, то знаешь, что тогда чувствуешь. Панику и страх.

Лия часто моргает, чтобы стряхнуть слезинки, которые падают на щёки.

– Мне очень нравилась Лаура. Она была добрая. Я никак не могла осознать, что он действительно её убил. Она не должна была умереть. И Кеннет. Мы были друзьями. Его не собирались убивать, но когда Никлас понял, что Кеннет что-то видел и разговаривал с полицией, то убрал и его тоже.

Харриет и Маргарета смотрят друг на друга, не говоря ни слова. То, что говорит Лия, звучит вполне правдоподобно, она рассказывает такие подробности и в таком количестве, что вряд ли их можно было выдумать.

– Что теперь будет с Никласом? – спрашивает Лия.

– Это очень тяжкие преступления, в которых его будут обвинять, – говорит Маргарета. – Расследование ещё в самом начале, но у нас уже много данных.

– Ты с Никласом должна была встретиться в сарае? – опять спрашивает Харриет. – Я всё-таки не понимаю, что ты там делала.

– С Никласом. Я договорилась встретиться с ним там, чтобы уговорить его признаться. Я думала, что если он вернётся на то место, то поймёт, какая это была ошибка. Но вместо этого он сделал больно мне, своей родной сестре.

Харриет думает о разговоре, который она слышала в гараже. Никлас говорил о каком-то месте и что оно было «хорошим». После исследования места преступления криминалистами было маловероятно, что полиция туда вернётся. Она слышала, как он говорил, что Лия сильнее, чем кажется, может быть, поэтому он втянул в это Пола. Ему нужна была помощь, если бы что-то пошло не так, если бы Лия оказала сопротивление. Но это не значит, что Пол виновен в каком-то преступном деянии. Харриет ведь не слышала его часть разговора, может быть, Пол просто соглашался с Никласом, потому что понял, насколько опасно ему перечить и каким может быть его гнев. Она косится на нежную девушку, сидящую перед ней. Даже если Лия и может оказаться крепкой, всё-таки это странно, что взрослому мужчине нужна помощь, чтобы с ней справиться. Он мог бы с лёгкостью её осилить. Но может быть, он трус и хотел иметь соучастника, на которого потом можно всё свалить, если что-то пойдёт не так. Точно так, как с Тони, который попал в тюрьму, в то время как Никлас остался на свободе.

Слезы снова текут из глаз Лии.

– Вы должны пообещать, что защитите меня. Он совершенно сумасшедший. Он может сотворить всё, что угодно, как будто в нём не осталось никаких чувств.

Тревожное ощущение в животе Харриет возвращается. Никлас, который явно сошёл с ума, связан с её братом, а Пол по каким-то причинам не обратился в полицию. Это значит, что Пол сидит у Никласа на крепком «крючке», раз брат прерывает отпуск, лжёт своей семье и мчится в Лервикен, чтобы выручать его каким-то образом.

– А где Никлас сейчас, как ты думаешь? – спрашивает Харриет. Последний след полиции заканчивается у радиомачты базовой станции возле Хенрикехилла, но потом мобильный был выключен.

– Не знаю. Не имею понятия. Может, удрал в Копенгаген. Он собирался уехать из Швеции. Вы должны его остановить. – Она повышает голос. – У него белая машина «Вольво».

Маргарета смотрит на часы. Уже почти час ночи.

– Мы прерываем допрос. Где ты живёшь? Я дам команду, чтобы тебя проводил домой полицейский эскорт. – Она смотрит на Лию. – Ты живёшь одна?

– Да, я живу возле Хенрикехилла. Но я поеду не домой. – Голос у неё спокоен, но Харриет отмечает, что рука, лежавшая на бедре, зашевелилась. Указательный палец разглаживает ткань. – У меня свидание с моим бойфрендом, он меня ждёт. Вам не надо отвозить меня домой.

– Это хорошо, что ты не одна, но я держу своё слово. Мы отвезём тебя домой и будем держаться поблизости на случай, если появится Никлас.

– Спасибо.

– Я дам тебе мой номер, ты можешь позвонить мне, если что. Что бы это ни было, в любое время, – продолжает Маргарета и улыбается ей.

Лия кивает в знак благодарности. Харриет задерживает взгляд на Маргарете, которая роется в кармане пиджака в поисках визитки. Такой стороны характера, которую она показала в отношении Лии, Харриет раньше в ней не видела, и в эти сутки она начала менять свою оценку Маргареты. Возможно, что в ней всё-таки есть человеческие черты, которые скрыты за жёстким панцирем.

– Мне скажут, когда вы его арестуете, да? – спрашивает Лия.

– Да, мы сообщим тебе, как только что-то произойдёт, – говорит Маргарета и встаёт. – Пойдём, я выведу тебя из здания.

Харриет остаётся сидеть и смотреть им вслед, когда они выходят из двери комнаты для допросов. Когда стихает голос Маргареты в коридоре, она откидывается на спинку стула. Допрос прошёл лучше, чем они ожидали, и Маргарета была просто блеск. Харриет вообще не думала, что они хоть что-то выведают у Лии, а теперь ей нужно собраться и проанализировать всё, что та рассказала. То, что Тони был косвенно замешан в убийстве, объясняет, почему у него в машине был нож, а дома одежда. Но когда она думает об одежде, о свитере с эмблемой их старой гимназии, то что-то у неё опять не сходится. Кусочки мозаики не складываются, что-то тут не то.

Харриет откапывает мобильный, снимает с режима полёта. Экран по-прежнему тёмный. Никаких сообщений и пропущенных звонков. Она закрывает глаза, припоминая последний разговор с Полом. Он возмутился, когда она спрашивала о вещах, которые он считал своей личной жизнью, и отказался рассказывать. Когда она спросила про Никласа, то он разозлился, хотя речь шла о совершенной ерунде, типа как случилось, что тот звонил Полу с телефона Ивонн. Он вообще не хотел говорить о Никласе, а об Ивонн и того меньше.

Харриет размышляет. Если Ивонн знает, кто такой Никлас, то она может знать и как его найти. Ей нужно ехать туда немедленно, хотя на дворе ночь и ей придётся разбудить Ивонн. Это слишком важно, чтобы ждать до утра. Конечно, Маргарета просила её держаться подальше от всего, что касается её брата, но после рассказа Лии это уже не может играть такой большой роли. Они сосредоточат все свои ресурсы, чтобы задержать Никласа. И если Ивонн сможет рассказать что-нибудь, что этому поспособствует, то Маргарета будет довольна.

На улице темно, и фонарь возле полицейского участка не работает. Харриет переходит через дорогу, но когда она проходит между домами напротив участка и видит двор за пиццерией, то там необычно пусто, только мусорные баки и ржавый синий «Мерседес». Серебристого «Сааба» нет. Проходит несколько секунд, пока она соображает, что машина осталась у отеля, где она припарковала её после обеда.

В окне над грузовой платформой виден свет, а из ресторана доносятся голоса. Может быть, у Юсефа есть машина, которую она могла бы попросить взаймы?

В три больших шага она взбирается на площадку и начинает колотить в стальную дверь. Неужели её не слышно? Харриет барабанит изо всех сил. Через несколько секунд открывает Юсеф.

– Что ты тут делаешь? – спрашивает он и насторожённо осматривается. Потом широко улыбается Харриет. – Простите, мисс, это Ландскруна, и если кто-то барабанит в заднюю дверь после закрытия, то это означает проблемы. Я думал, ты грабитель. Ты знаешь, я должен за всем присматривать. Что-то стряслось? – Он приоткрывает дверь пошире.

– Мне нужно одолжить твою машину, – говорит быстро Харриет.

– Ничего не случилось, но тебе нужна моя машина? Ты уверена, что ты не воришка? – шутит он.

– Я обещаю, что ты получишь её обратно, машина будет стоять здесь ещё до девяти.

Он начинает смеяться.

– Эта машина зовётся «Мерседес», и мы прозвали её «пицца-мерс». Я в ней вожу продукты. Поверь, ты не хочешь её красть, – говорит он, качая головой, и одновременно выуживает из кармана брюк ключи и протягивает ей.

– Спасибо, на обратном пути я придумаю, как тебя отблагодарить, – отвечает Харриет и берёт ключи.

– Не утруждайте себя красивыми благодарностями, мисс. Услуга за услугу. Я так работаю. Ты сильно спешишь или есть время на сигарету?

– Я должна спешить.

Харриет спрыгивает с разгрузочного мостика. Минуты уже тикают.

– Там на панели мигает «прокол шины», не обращай внимания, где-то замкнулся контакт, когда я менял колёса на летнюю резину. Не забудь заправить, вот и все мои указания, – кричит он ей вслед.

«Пицца-мерс» заводится с полуоборота, и Харриет выезжает с парковки.

Выехав на шоссе, она достаёт телефон. Кладёт его рядом на сиденье, чтобы его легко было достать, если кто-то позвонит. И видит сообщение.

Харри, сорри, что я не отвечала. Случилась одна вещь, которая меня расстроила. Надеюсь, что ты уже дома в любом случае. Мужик, которого ты встретила, по-моему, идиот. Кстати о… Я должна рассказать тебе что-то ужасное. Можешь позвонить?

Сообщение от Лизы. Она целую вечность от неё ничего не получала и хотела бы поговорить с ней обо всём, что случилось за последние дни. Был бы это любой другой вечер, она бы ей позвонила несмотря на то, что уже почти два часа ночи, но сейчас Харриет кладёт мобильный обратно. Она не хочет занимать линию на случай, если позвонит Элиас или кто-то другой. Кроме того, она догадывается, что скажет Лиза. Могла бы на спор поставить тысячу крон и последние три сигареты в придачу, что речь пойдёт о том, что Лизе кто-то рассказал, что у её бойфренда есть другая женщина, а потом оказалось, что это вовсе не соперница, а его зубной врач или даже сестра. Всегда так.

Видимость плохая, она отмечает, что передние фары «Мерседеса» бросают неровный свет на асфальт. Должно быть, облака густые, потому что пролив не блестит, а она знает, что он там, за кручей. Не видны даже корабельные огни. И только когда открывается вид на крыши по пути с холма вниз в бухту, она снова видит огоньки.

У Ивонн на втором этаже горит свет, и Харриет видит через забор, что кто-то есть в кухне. Она не спит. Харриет не особенно удивлена. Ивонн никогда не относилась к тем, кто рано ложится. Она бросает взгляд на отцовский дом, все окна в котором тёмные. Хотелось бы надеяться, что Эушен уже спит. Она ставит старый «Мерседес» у обочины, на некотором расстоянии от дома.

Что ей теперь делать? Пойти к Ивонн и поговорить напрямую? Задать прямой вопрос, откуда она знает Никласа Эрикссона, и рассказать, что он замешан в убийстве Лауры Андерссон?

Она осторожно открывает калитку забора и подкрадывается к двери Ивонн. Ей не приходится стучать слишком долго, как Ивонн открывает.

– Ой, малышка Харри, это ты? – спрашивает она с удивлением и завязывает пояс халата. Волосы у неё распущены и лежат на плечах.

– Ивонн, мне нужно войти, – выжимает из себя Харриет.

Ивонн смотрит на её вопросительно, но открывает дверь. В прихожей душно, как будто бы топили весь день.

– Что-то с Эушеном? – спрашивает Ивонн с испугом. – Хоть бы ничего не случилось, я больше не выдержу.

– Нет, не с Эушеном. – Во всяком случае, Харриет надеется, что с ним всё в порядке, хотя при мысли, что она за весь день ему ни разу не позвонила, ей становится не по себе. – Я должна спросить тебя об одной вещи. Это очень важно.

– Ого, какое серьёзное лицо. – Ивонн слегка колеблется. – Заходи.

Харриет входит вслед за ней в кухню и садится за стол.

– Поставить чай? – спрашивает Ивонн и достаёт чайник.

– Спасибо, не надо, – отвечает Харриет, и Ивонн ставит чайник обратно с такой силой, что вода брызгает через носик.

– Ивонн, я должна спросить тебя об одной вещи. Может быть, это звучит странно, но это касается убийства Лауры.

Ивонн бледнеет.

– Ты появляешься тут среди ночи, чтобы говорить об убийстве? Почему я должна об этом что-то знать?

– Я знаю, что ты знаешь человека, которого зовут Никлас Эрикссон. Откуда ты его знаешь? – спрашивает Харриет.

– Не могу понять, чего ты хочешь, – начинает Ивонн.

– Ты знаешь чего. Не ври мне, потому что в противном случае мне придётся попросить прийти сюда кого-то из моих коллег. Мне известно, что ты знаешь Никласа, и у нас есть основания подозревать, что он убил Лауру и Кеннета, – продолжает Харриет.

Ивонн не произносит ни слова, только закрывает лицо руками. Копна её тёмных волос спадает на лицо, как спасительный покров, когда она опускается на стул.

– Если ты не хочешь говорить, они приедут за тобой.

Из-под ниспадающей гривы волос слышен глубокий вздох.

– Я знала, что так и будет. Что рано или поздно всё раскроется, – говорит Ивонн. Она поднимает глаза. Щеки покраснели, а густые брови разлохматились. – Это ужасно. Я чувствую себя ужасной. Лаура была моим другом, но у меня не было выбора. Ты должна мне поверить, Харриет, у меня действительно не было выхода. Когда Никлас оказался замешан.

Харриет удивлённо смотрит на соседку. О чем она?

– Я всё время ждала, что полиция меня найдёт, я только надеялась, что не ты постучишь в мою дверь. Что вы пришлёте кого-нибудь другого, когда вы поймёте. – Голос Ивонн выдаёт её отчаяние, но одновременно и облегчение. – А где нож? Я оставила на нём отпечатки своих пальцев? – спрашивает она. – Это ведь из-за ножа, да? Я вела себя как идиотка, когда спрятала его под запасным колесом. Я так и знала, что ничего из этого не выйдет.

– Ивонн, я не понимаю, о чём ты говоришь. Это ты спрятала нож под запаской в машине Тони?

Ивонн морщит лоб.

– Я так боялась, что с Никласом что-нибудь случится, ведь у него и без того хватает проблем. Он хороший мальчик. Я сделала это, чтобы защитить его. Ты меня понимаешь? – Она делает попытку протянуть руку в сторону Харриет, но та инстинктивно отдёргивает свою ладонь.

– Я ничего не понимаю, объясни с самого начала. Почему ты защищаешь Никласа?

– Он мой племянник. – Она сжимает руки перед собой.

– Он твой племянник? Почему я этого не знала? – спрашивает Харриет. Она вспоминает стоящую в прихожей фотографию сестры Ивонн – Катрин с двумя маленькими детьми. Значит это и есть Никлас с Лией. Ивонн никогда не говорила ни слова о том, что они здесь, в Лервикене.

– А Пол с Эушеном об этом знают?

Ивонн откашливается.

– Пол всё знает, я так думаю. Эушен тоже знает, ведь он живёт здесь так долго. Но я не уверена, что он помнит, как это всё между собой связано. – Голос зазвучал решительнее. – Я исходила из того, что тебе кто-нибудь уже рассказал.

Харриет качает головой.

– У Никласа был целый ряд проблем, и я просила Пола не рассказывать об этом. Но на Пола трудно положиться, он поступает так, как ему подходит, поэтому я понимала, что рано или поздно правда откроется.

Глаза Ивонн темнеют, когда она заговаривает о Поле, и у Харриет возникает комок в горле. Ивонн его осуждает, это слышно по её тону, ошибиться невозможно. Это так не похоже на соседку, которая всегда заботливо и с любовью относилась к Харриет и Полу.

– С моей сестрой Катрин всегда было много хлопот. Об этом ведь Эушен вам наверняка рассказывал? С Катрин было крайне трудно иметь дело, мы с ней постоянно ругались, а когда она начала употреблять наркотики, ей вообще больше нельзя было доверять. Она исчезла, и мы потеряли всякий контакт. Когда у неё родились близнецы, я пришла в отчаяние. Ты себе не представляешь, как я волновалась, но она никого не хотела впускать в свою жизнь, меня тоже. Мы знали, что детям у неё плохо. Как-то раз я поехала к ней домой, чтобы проведать детей. Она бросила их дома одних, я видела их, когда заглядывала в окно. Когда я её в этом обвинила, она начала мне угрожать. Я сама написала заявление в социальную службу, и когда детей у неё забрали, то она обвинила в этом меня. Она меня ненавидела. – Ивонн убирает волосы от лица. – Я бы очень хотела позаботиться об этих детях, но я была молода, только что открыла свою фирму, парикмахерскую. С Лаурой я познакомилась, когда она пришла в салон и мы разговорились. Она было добросердечным человеком и горевала, что у неё нет детей. Не знаю, как это произошло, но я всё ей рассказала.

Мы придумали, как сделать так, чтобы она могла бы стать их опекуншей. Сначала просто шутили на эту тему, но чем больше мы говорили, тем больше нам это казалось удачным решением. Тогда дети были бы ближе ко мне, а Катрин не могла бы этому мешать. Но Лауру и Дугласа не одобрили в качестве подходящих приёмных родителей для поселения к ним детей, и Лаура пришла в отчаяние. Это всё из-за болезни, говорила она мне. Так несправедливо, ведь из-за полиомиелита она с трудом могла ходить, но это никак не влияло на её возможности заботиться о детях. После всяческой бюрократической суеты и пререканий мне удалось устроить так, что дети могли проводить в бухте хотя бы летние каникулы. Мы всё это держали в тайне. Если бы люди начали об этом болтать, то могла бы узнать Катрин, а Лаура, со своей стороны, не хотела, чтобы кто-нибудь знал, почему их кандидатуры отклонили. У них ведь было всё, чего только можно пожелать, так что отказ удивил и меня тоже.

«Не всё у них было», – думает Харриет.

– Но разве ты не знаешь, что у Дугласа была судимость за избиение Лауры? – спрашивает она.

– Что ты такое говоришь? – Ивонн смотрит на неё непонимающе.

– Да, и это, скорее всего, и было основанием для отказа. А Лия и Никлас тебе об этом не говорили? Я думаю, они об этом знают.

Ивонн отрицательно качает головой.

– Но с Никласом же у тебя хороший контакт?

– У меня к Никласу всегда было особое отношение. Он часто приходил ко мне, когда у него всё запутывалось. Ему было очень плохо после ужасного несчастного случая с Лаурой, который привязал её к инвалидному креслу, и я иногда думаю, что это из-за Дугласа он отреагировал как-то не так. После случившегося мы с Лаурой потеряли контакт друг с другом. Но я знаю, что Никлас не виноват в том, что она упала. Он не злой.

Хариет выпрямляется.

– Он обманом заставил Тони соучаствовать в убийстве. Тони думал, что они идут на грабёж.

– Он не злой, – повторяет Ивонн.

– Ивонн, он главный подозреваемый в убийстве Лауры. В страшном преступлении. А после твоей реакции только что я понимаю, что ты тоже как-то замешана. Как это может быть?

Ивонн опять вся оседает.

– Он пришёл сюда в ту кошмарную пятницу, посреди ночи. Весь взвинченный, в расстроенных чувствах, совершенно вне себя. Он не сказал, что случилось, но одежда была в крови и с собой был нож, завёрнутый в свитер. Я поняла, что случилось что-то ужасное. Он сказал, что у него будут огромные неприятности, если я ему не помогу. – Она делает паузу. – Ты должна понять. Я спрятала эти вещи дома у Тони. Я знаю, что я поступила отвратительно. Но это было так просто. У меня были ключи от его дома, я же занималась сдачей внаём. И я не слишком-то люблю Тони. Он человек малоприятный. Вот бог мне свидетель.

– Но если ты подложила вещественные доказательства Тони… – Харриет каменеет. – Тогда значит, он не замешан в убийстве?

Означает ли это, что Лия им наврала? Или Никлас только сказал Лие, что Тони был соучастником, а на самом деле совершил убийство в одиночку?

– Я знаю, что это непростительно, но Тони причинил зло Натали, поэтому я подумала, что так ему и надо.

Харриет помнит, что Тони был осуждён за нарушение неприкосновенности свободы женщины. Так это о Лие шла речь?

– Тони что, бил Лию?

Ивонн всю передёргивает.

– Этот ужасный Тони. Я всегда была против того, чтобы они с ним играли, но я не могла ничего поделать. Он издевался над ней ещё когда она была маленькая. Я видела метки у неё на спине и на шее. Ей тогда было не больше тринадцати лет.

Харриет не может не думать о том, в какой атмосфере безопасности и защищённости жили они с Полом совсем рядом и ни о чём не имели понятия.

– Лия сказала, что Тони и Никлас совершили убийство вместе.

– Лия? А почему ты с ней встречалась? – удивляется Ивонн.

– Я встретилась с ней… – Харриет сбивается. Может быть, пусть лучше Ивонн сама расскажет. – Когда ты видела Натали в последний раз? – спрашивает она вместо того, чтобы ответить на вопрос соседки.

– Точно не помню. Она позвонила и была очень возмущена. После разговора с Лаурой. Это было, наверное, за несколько дней до её смерти. – Ивонн чешет затылок, так что волосы встают дыбом. – Я потеряла, как я уже сказала, контакт с Лаурой после её несчастного случая, но меня радовало, что Натали продолжает с ней встречаться. Ей нужен был какой-то стержень, опорный пункт в жизни, и я чувствовала облегчение, что она к кому-то привязалась. Но должна признаться, что я была удивлена тому, что они поддерживали контакт. В последнее лето я видела по ней, что ей там больше не нравилось. Она всегда была красавицей, но за этот период она очень похудела. С Дугласом у неё были разногласия, и она начала встречаться с Тони. – Она посмотрела на Харриет большими глазами. – Вот тогда и начали происходить по-настоящему ужасные вещи.

– Что же случилось? – спрашивает Харриет.

Ивонн делает паузу, а потом продолжает:

– Однажды Тони ударил её так, что она попала в больницу. Врач заявил в полицию, и Тони был осуждён. И Натали надолго исчезла. Я думала, она никогда не вернётся. Она совсем как её мать-наркоманка. Ей всё время нужно всё больше и больше всего, чтобы хорошо себя чувствовать.

– И Натали переехала в Лервикен? – спрашивает Харриет.

– Да, и поверь мне, я обрадовалась, когда она это сказала.

– А чем она была возмущена, когда тебе звонила? – спрашивает Харриет.

– Это касалось завещания. Лаура хотела завещать усадьбу Натали. Это уже давно было решено. У них ведь не было своих детей, и не было никаких других наследников, и Лаура всегда обожала Натали. Но что-то произошло, из-за чего она вдруг передумала. – Ивонн слегка качает головой, рассказывая. – Я пыталась позвонить Лауре, чтобы поговорить с ней, но она не отвечала. Тогда я испекла булочки и думала, что мы можем посидеть, выпить кофе и поговорить, но Дуглас не открывал дверь.

Харриет помнит список звонков на телефон Лауры. Понятно теперь, почему Ивонн звонила ей несколько раз до убийства и как пакет с булочками оказался на ручке двери.

– А почему они изменили завещание? – спрашивает Харриет.

– Этого я не знаю. Их не так-то легко было понять. Для меня до сих пор непонятно, как они могли оттолкнуть от себя Никласа после того несчастного случая. Он же был ещё ребёнком. Они никогда не вписывали его в завещание, хотя они с Натали брат и сестра и вместе жили у них первое время. Никлас так беспокоился о Натали, когда узнал, что случилось. Он очень добр к ней.

– Добрый? – Харриет чувствует, что не может больше сдерживаться. – Он казнил Лауру и избил Дугласа. Потом он убил Кеннета, потому что тот был свидетелем. Кеннет ни в чём не был виноват, он был ещё совсем ребёнком!

– Нет! – вскрикивает Ивонн. От её пронзительного голоса Харриет подскакивает. – Он не убивал Кеннета.

Харриет таращится на неё.

– Откуда ты можешь это знать? Кто же тогда это сделал?

– Я знаю, что он не убивал Кеннета, потому что он был здесь, у меня, в ту ночь, когда это произошло. Весь день и всю ночь. Когда вы были здесь, пили чай с булочками, ты и Эушен, он сидел на втором этаже. – Ивонн показывает на дверь в другом конце комнаты, ведущую к лестнице наверх.

– Като там скрёб лапами, – вспоминает Харриет, замечая, что чувство тревоги в ней нарастает всё больше. Кто-то действительно мог стоять за дверью. Если Ивонн говорит правду, что Никлас был у неё дома, то тогда убийство Кеннета совершил другой преступник, и это, как она теперь знает, не Тони. Она сглатывает. – Ивонн, отвечай честно. Ну думай о том, что Пол мой брат. Он как-то со всем этим связан? Никлас что-нибудь говорил об этом? Я знаю, что у него были контакты и с Никласом, и с Натали в последнее время.

Ивонн долго и пытливо смотрит на неё, как бы изучая. Потом наклоняется к Харриет и берёт её руку в свою.

– Пол не замешан в убийстве, – говорит она, сжимая её пальцы. Харриет оседает на стуле от облегчения. Её начинают мучить угрызения совести, что она вообще могла такое подумать о своём брате. Узел, который она чувствовала в животе, начинает развязываться.

– А почему он звонит Лие? – спрашивает она.

– Пол и Натали состоят в любовной связи, – говорит Ивонн серьёзно.

Харриет сразу же отбирает у неё свою руку.

– Что ты говоришь? – Облегчение, которое она было почувствовала, подменяется чем-то другим.

– Знай, что я пыталась удержать Натали подальше от него, но она хотела встретиться с ним, чего бы ей это ни стоило. Я знаю, что он твой брат, Харриет, но я о нём невысокого мнения. Он женат, вышел из хорошей семьи, живёт совсем другой жизнью. Я всегда знала, что это не всерьёз. Но Натали не хотела слышать никаких доводов. Она вбила себе в голову, что они вместе сбегут куда-нибудь, уж не знаю, в каком таком мире фантазий она находится. Психика у Натали не из крепких. Она может выдумывать всякие вещи. – Ивонн проводит пальцами сквозь волосы, рассказывая, а Харриет сидит как каменная и наблюдает за каждым её движением.

Лия и Пол. Настолько неподходящие друг другу, насколько вообще могут быть два человека. Её брат спокоен и красноречив. Он успешный делец, ходит на фехтование и общается с людьми из финансового мира. Лия из совершенно другого мира. Светлые волосы и смазливое личико делают её невероятно привлекательной, но Харриет трудно усмотреть какую-то более глубокую общность. Пол проводил много времени в Лервикене последний год и разговаривал с Евой-Леной таким тоном, что у Харриет возникала мысль, что она вообще ему больше не нравится, к тому же Харриет знает, что он частенько придумывал всякие способы, как от неё удрать хоть на время. Даже бармен в Хенрикехилле запомнил фамилию Пола. Когда Харриет встретилась с Лией в первый раз, то немедленно отреагировала на то, что Лия называла её «Харри». Ласковое прозвище, которым пользовались только члены семьи. Если у Лии и Пола интимная связь, то нет ничего странного в том, что Лия ему звонила. Это может объяснить даже, почему он вернулся домой из отпуска.

– Как они встретились? Как долго это длится? – Харриет замечает, что Ивонн устала. Если бы Харриет могла видеть себя со стороны, то заметила бы, что она такая же уставшая, и только адреналин держит её на ногах.

– Они встретились через Никласа. Пол и Никлас были друзьями уже давно.

– А где Никлас сейчас? – спрашивает Харриет резко. – Ты знаешь?

Ивонн слегка улыбается. Эта улыбка в свете кухонной лампы выглядит почти зловеще.

– Если ты знаешь, где он, ты должна это сказать, это важно. Важнее, чем всё остальное. – Харриет повышает голос. – Несколько часов назад я нашла Лию в хлеву возле усадьбы. На ней были ссадины, царапины. Она сказала, что это Никлас на неё напал.

Она слышит слова Лии. Он сумасшедший, он может пойти на что угодно. Как будто у него не осталось больше никаких чувств.

И тут она видит, что ручка двери, ведущей на второй этаж, медленно опускается.

Дверь открывается, и показывается высокий мужчина со светлыми волосами почти до плеч. Он одет в чёрные брюки и чёрное худи. На тыльной стороне руки видна тату в виде черепа. Взгляд Харриет застревает на его пальцах. Они грубые, а на большом пальце ссадина. Харриет чувствует, как её кровь леденеет. Они с Ивонн наедине с убийцей.

– Прости, я не собирался тебя пугать. Я стоял за дверью и слушал довольно долго, но… – Никлас останавливается на середине фразы и делает шаг в кухню. – Тебе не надо бояться. – Он разводит руки, как бы показывая Харриет, что он не вооружён. В свете лампы Тиффани она видит его лицо. Голубые глаза, ясные и добрые. Высокие скулы, как и у Лии. Брови светлые и такие же густые, как у Ивонн, нос тонкий, но видно, что он был сломан. Он криво улыбается Харриет.

– Я не сумасшедший и не собираюсь причинять тебе вред. Я понял, что меня ищет полиция, и поэтому прятался, но когда я услышал твой рассказ о том, что говорила Лия, то это перестало иметь значение. – Он делает ещё шаг, и Харриет инстинктивно отодвигается.

– Стой, – вырывается у неё, и она щупает карман. Она должна вызвать подкрепление.

– Я не нападал на Лию, и я не убивал ни Кеннета, ни Лауру, – продолжает Никлас. – Но я знаю, кто это сделал, и когда я услышал твой рассказ о том, что вам говорила Лия, то понял, что я больше не могу прятаться.

Взгляд Харриет блуждает между Никласом и Ивонн. Почему она должна ему верить?

– Лия на самом деле сказала в полиции, что я сумасшедший и напал на неё в сарае? – снова спрашивает Никлас. Он вытаскивает стул и садится.

Харриет кивает.

– Чёрт, – говорит Никлас и закрывает глаза. – Это всё так неправильно.

Ивонн осторожно гладит его по плечу.

– Я ничего не понимаю, – выдыхает Харриет.

– Я никогда не думал, что она может сделать что-то такое. – В его голосе звучит искреннее отчаяние.

Никлас откидывается на стуле и засовывает руку в карман куртки с капюшоном. Харриет вздрагивает и когда он видит её реакцию, то вынимает руку. В руке у него чёрная резинка для волос.

– Натали больна, – говорит он. – Я это всегда знал, но она моя сестра и я всё равно её люблю. Но ей нужна помощь. – Он сжимает резинку в зубах, отводит свои светлые волосы назад и собирает в хвост.

– Что значит больна? – Харриет изучает его.

– С ней всегда было трудно. Когда мы были младше, она была капризной и не умела справляться с перепадами своего настроения, но, когда она стала старше, всё изменилось, и она стала экспертом по манипулированию. Она никогда не говорила, что думает на самом деле. Я пошёл в противоположном направлении и проявлял свой гнев открыто. Это, конечно, тоже плохо.

Он смотрит на Харриет, и они встречаются глазами. У него тёплый взгляд.

– Она начала рассказывать разные вещи, совершенно невероятные, которые с ней якобы случались. Сначала я верил тому, что она говорила. Она могла позвонить мне среди ночи и сказать, что на неё напали, но, когда я приезжал к ней домой, она открывала дверь как ни в чём не бывало. Она могла заплакать в любой момент, а в следующую секунду уже смеялась. Люди, с которыми у неё были близкие отношения, всегда, по её мнению, хотели причинить ей зло или обмануть. Только в последнее время до меня стало доходить, что она живёт в своём собственном мире.

Он глубоко вдыхает, и плечи его поднимаются.

– Её собственная реальность никогда не совпадает с чьей-то другой. Когда я слышу, что она утверждает, будто бы я напал на неё в сарае, чего я не делал, то я не знаю, она это просто выдумала или её мозг сконструировал ход событий, в который она сама верит, как в подлинный.

– Но я не понимаю, у неё же были повреждения. Она показала мне царапины, ссадины, и она с трудом могла опираться на ногу, – восклицает Харриет. – Она сказала, что на неё было совершенно нападение.

– Она могла с таким же успехом сама себя поцарапать для пущей убедительности. Ты не понимаешь, на что она способна, – говорит он тихо. – Люди всегда ошибаются в оценке Лии, потому что она такая маленькая и хорошенькая, а она всегда этим пользуется.

– Это Лия убила Лауру? – спрашивает Харриет.

– Она позвонила мне в полном отчаянии, это было примерно несколько недель назад. Ей нужны были деньги. Она несла что-то о том, что у неё есть план, и если только у неё будет достаточно денег, то она сможет этот план осуществить. Они с Полом говорили о будущем, о том, чтобы сбежать вместе и начать новую жизнь.

Харриет затаила дыхание.

– Ты можешь быть спокойна, это только её фантазии, – говорит Никлас. – Лаура всегда говорила Лие, что она унаследует усадьбу, когда они умрут, и поэтому Лия поддерживала с ней контакт. Когда они с Полом начали встречаться, она переехала в Лервикен. Но что-то произошло. Я знаю, что Дуглас часто навещал её в её новом доме, и она сказала, что это началось снова. – Никлас косится на Ивонн, которая, судя по её выражению лица, ничего не понимала.

– Я ей верил. Дуглас подонок. И когда Лия узнала, что Лаура изменила завещание, она пришла в ярость.

– Что делал Дуглас с Лией? – прерывает его Ивонн.

– Он её насиловал.

Ивонн сидит, словно окаменев, губы крепко сжаты.

– Ивонн, мы не могли тебе это рассказать, это было невозможно, – говорит Никлас. – Они хотят забрать у меня то, что принадлежит мне, – сказала она, когда я с ней встретился, и я знаю, что она имела в виду усадьбу. Лия была в плохой форме, она снова начала употреблять наркотики. Она покупает их у Тони. Он продолжает ей продавать, несмотря на всё то, в чём она его обвиняла. Ивонн, Тони никогда не бил Лию. Это всегда, всё время был Дуглас. Он бил её и издевался над ней.

Харриет видит, что Ивонн в ужасе закрывает рукой рот.

– В любом случае про сейф ей рассказал Тони. Лия пыталась уговорить меня поехать туда и украсть его. Это было бы очень просто. Она всё спланировала и купила всё, что нужно. Это была её идея, приклеить им веки. Она планировала позвонить в дверь, сказать, что просит прощения за то, что возмутилась тем, что они изменили завещание. Я должен был прятаться в машине и ждать, пока она откроет окно и даст мне сигнал, что пора прийти. Они меня впустят, – уверяла она. Я ждал в машине, а когда она помигала в окно светом мобильного, то натянул на голову маску-балаклаву и прокрался туда. Я должен был выглядеть как грабитель и застать их врасплох. Но всё пошло не так, как планировалось. Когда я залез через окно и схватил Дугласа, чтобы склеить ему руки скотчем, он начал сопротивляться, и мы начали драться. Я не ожидал, что он в его возрасте окажется таким сильным. К тому же я не видел сейфа. Тони говорил, что сейф там, но он оказался накрытым скатертью, а на ней стояла ваза.

Мы дрались, и ему удалось стащить с меня балаклаву. Лаура сразу меня узнала. Она начала выкрикивать моё имя, так что Дуглас тоже понял, что это я. Мне удалось оттолкнуть Дугласа. Он ударился головой о стол и упал на пол. Согласно изначальному плану, Лия должна была быть свидетельницей нападения неизвестного грабителя, позвонить в полицию и выйти из ситуации героиней. Но когда план стал рушиться, Лия просто сошла с ума. Где сейф? – кричала она. Она набросилась на Дугласа, хотя он лежал на полу. Она била его и пинала ногами. Я должен был остановить её ещё тогда, но я ведь знал, что Дуглас с ней делал, и подумал, что так ему и надо. Лаура попыталась ей помешать, но Лия держала её и била так, что та была почти без сознания. Она взяла скотч у меня из кармана и умудрилась как-то приклеить веки Лауры так, что та не могла закрыть глаза. И продолжала бить Дугласа ногами. Лаура очнулась и начала кричать, когда увидела, что делает Лия, я не мог этого выдержать и ударил Лауру по голове, не рассчитав силу. И тогда она затихла.

Никлас делает паузу. На его лице застыло страдание.

– Я запаниковал, когда понял, что мы натворили. Я думал, что Лаура умерла. Она не двигалась, и я не мог понять, дышит она или нет. – Он старается поймать взгляд Харриет, прежде чем продолжить свой рассказ. – Лия хотела перетащить Лауру в бывший хлев. Земля сдаётся в аренду, и арендатор хранит там свои тракторы. Никаких друзей у них нет, поэтому мы знали, что шансы на то, что кто-то её там быстро найдёт, минимальны. Так что после того, как мы нашли сейф и перетащили его в машину, мы вынесли тело Лауры в сарай.

Харриет выдыхает. Всё, что он рассказывает, совпадает с картиной, которая сложилась у них на месте преступления.

– Дуглас запирал Лию в этом хлеву. И насиловал тоже там. – Никлас косится в сторону Ивонн.

– Если бы я только знала, – шепчет Ивонн. – Бедные дети. Никлас, вы должны были рассказать. – Она протягивает ему руку, и он берёт её.

– Лия сказала, что Дугласа обвинят в убийстве Лауры. Это была её идея положить Дугласа в контейнер. Она сказала, что пусть он умрёт мучительной смертью и никому не придёт в голову искать там его. Мы закрыли контейнер цепью, которая была у меня в машине. Со временем контейнер вывезли бы. Если он убил свою жену, во что мы хотели заставить поверить полицию, то было бы естественным, что он сбежал и никогда больше не вернулся. Дуглас – воплощение дьявола, и если он исчезнет с лица земли, то мир станет лучше, в этом я уверен.

Никлас замолкает, и Харриет напряжённо ждёт продолжения.

– Когда мы были возле контейнера, послышались звуки из хлева. Значит, Лаура не умерла, я не убил её. Лия рванулась туда, прежде чем я успел её остановить, и когда она вернулась через несколько минут, то в руке её был окровавленный нож. Она сказала, что если я когда-нибудь про это расскажу, то она скажет, что это я сделал, я убил Лауру. Никто тебе не поверит, все будут верить мне. Ты ведь это понимаешь? – сказала она.

Харриет не сводит с него глаз.

– Я побежал туда. Я жалею об этом, но я должен был увидеть. Там всё было в крови. Проклятие.

Он отворачивается, на лице гримаса отвращения.

– Когда мы сидели в машине, я сказал, что спрячу нож и окровавленную одежду. Я мог бы выбросить всё это, чёрт побери, где угодно, но я был в таком состоянии, что толком не мог думать, и пришёл сюда. – Никлас снова поворачивается к Ивонн. Она слушает, сцепив зубы. – Прости, что не рассказал тебе, как всё было, я просто не мог.

Харриет размышляет. Всё, что он говорит, звучит правдоподобно, но может ли она ему доверять? Может быть, это он так искусно лжёт, а не Лия.

– А звонок, когда ты разговаривал с Полом? Я слышала, когда ты говорил с ним в гараже. Там прозвучало, что он должен был убрать Лию.

– Что? – Никлас морщит свои кустистые брови.

– Я нашла ключи среди вещей Дугласа, они вели к дому возле Хенрикехилла. Когда я попробовала ключ среди гаражей, то дверь открылась, и я вошла внутрь. Потом я услышала, что кто-то идёт, и спряталась под машиной. Это был ты. Я слышала твой разговор по телефону, и я знаю, что ты говорил с Полом. О чем вы говорили?

Никлас, кажется, не слышал вопроса Харриет.

– Значит, Лия говорила правду о том, что у Дугласа есть ключи от этого дома. Я ей не поверил, когда она это рассказала.

– Что ты хочешь сказать? Разве не Дуглас снимал там дом? – говорит Харриет.

– Да, он, но живёт там Лия. Она договорилась с Дугласом, и он платил её квартплату. Я никогда не понимал почему, пока однажды вечером не пришёл к ней в гости. Она вдруг заволновалась, что он должен прийти, и выпроводила меня. Тогда я начал подозревать, что ещё входило в эту договорённость, за какие услуги он платил её аренду. Я сказал ей, что пошлю его по всем известному адресу раз и навсегда, если он там покажется, но тогда она начала плакать и объяснила, что на самом деле дом снимает он и у него есть ключи. Я ей тогда не поверил, потому что всё это уже было тысячу раз, когда она начинала плакать умышленно, чтобы её пожалели. Я подумал, что она это сказала только потому, что испугалась скандала между мной и Дугласом. Когда она начала встречаться с Полом, то сказала, что поменяла замок и что это разозлило Дугласа. Я думала, что и это она выдумала, чтобы я перестал задавать о нём вопросы. Она знает, что я его ненавидел.

– Во всяком случае она не поменяла замок в гараже, потому что я его открыла этим ключом. Расскажи, о чём ты говорил с Полом и почему Лия говорит, что это ты на неё напал в сарае?

Никлас трёт глаза.

– Пол мне позвонил, он был совершенно раздавлен тем, что Лия замешана в деле об убийстве. Я не знаю точно, что она сказала Полу, но он был возмущён и хотел, чтобы она пошла в полицию и призналась. Она хотела с ним увидеться и предложила, чтобы они встретились возле сарая. Он сказал, что попытается её уговорить и после этого мы все вместе поедем в полицию. Я поехал туда и ждал сигнала, но не дождался. И Пол больше не звонил. Может быть, он и направлялся туда, но не успел к назначенному времени. А если он приехал позже, то, наверное, увидел полицию, развернулся и уехал. Он не хотел быть втянутым в это дело.

Харриет смотрит на него и не знает, что думать. Либо она сидит напротив убийцы, и тогда её брат, возможно, является его соучастником, либо Никлас говорит правду, и тогда её брат вступил в интимную связь с полной психопаткой.

– Я говорю правду, – произносит Никлас, будто угадывая её мысли. – Я был здесь, когда Кеннет умер. После того как вы с Эушеном ушли, я позвонил Полу и сказал, что я подозреваю, что Кеннета убила Лия.

Харриет вопросительно смотрит на Ивонн, которая кивает, подтверждая его слова.

– Я знаю, что Лия была знакома с Кеннетом, Она говорила о нём. И она, и Кеннет покупали свои проклятые наркотики у Тони, и я знаю, что однажды она пыталась связаться с Кеннетом, потому что ей нужна была доза, а Тони она никак не могла найти.

Харриет думает о синем блокноте Кеннета, где он записывал всех, с кем встречался. Т.Х. и Н.Э. И Карин, мама Кеннета, тоже упомянула женщину, которая ему звонила пару недель назад.

Блокнот по-прежнему лежит в её сумке. Она резко встаёт из-за стола.

– Подожди, я только возьму одну вещь, – говорит она.

– Я никуда не денусь, – говорит Никлас. Вид у него печальный.

Харриет быстро возвращается с сумкой и достаёт блокнот.

– Кеннет делал маленькие заметки, – говорит она. – Записи кажутся зашифрованными, но даты и инициалы совпадают.

Она открывает блокнот и листает до последней записи десять дней назад и показывает её Никласу.

– Почти всегда он отмечает, что встретился с кем-то, у кого инициалы Т. Х. Но вот тут он встречается с Н.Э. – Она показывает на буквы внизу страницы.

– Это должна быть Лия. – Никлас как будто размышляет. – Можно я посмотрю?

Харриет протягивает ему блокнот, он берёт и начинает листать.

– Это что, шифр или код? – спрашивает он и наклоняет блокнот к свету кухонной лампы.

Харриет тянется над столом, чтобы лучше видеть.

Никлас показывает на непонятный текст. Цирк циркулирует в Лервикене. Old gcgdu odxud.

– Не знаю, – говорит Харриет. Но когда она следит за его пальцем на комбинациях букв, то это кажется само собой разумеющимся. Конечно же это код.

Никлас тянет книгу к себе и снова рассматривает.

– Да, это шифр. Но парень не слишком оригинален, похоже, что это обычный шифр Цезаря. – Он прикрывает рот рукой и кашляет. – Может быть, поэтому две первые буквы в двух первых словах наводят на букву С. Он думал, наверное, что он очень хитрый.

– Шифр Цезаря?

– Когда я отсиживал срок, то мы всегда пользовались шифром для связи с кем-нибудь на воле. Шифр сдвига, самый простой, например, со сдвигом на три позиции, когда А меняешь на Г, Б становится Д и так далее. Это первое, чему учишься. Но используют его только один раз. Потому что это всё равно что написать: «Приди и арестуй меня, дядя в синей форме». Ивонн, есть ручка?

Ивонн исчезает из кухни и возвращается с ручкой. Никлас отрывает полоску от рулона бумажных хозяйственных полотенец, стоящих на столе.

– У меня бумага тоже есть, только бы попросил, – говорит Ивонн.

Никлас не отвечает. Харриет изучает хвост его светлых волос, пока он пишет на бумаге алфавит.

– Видишь, что я сделал? – Он показывает Харриет бумагу. Он написал параллельно два алфавита. Один начинается на А и заканчивается на Я, а второй начинается на Д и заканчивается на Е.

– Первые буквы я написал последними. Если я, например, хочу написать «привет», то это надо делать буква за буквой. Смотреть, какой номер буквы П в обычном алфавите, а вместо неё писать ту букву, которая стоит под этим номером в сдвинутом алфавите. – Он пишет буквы на бумажном полотенце, одновременно показывая.

– Я думал, все менты знают этот шифр, ты что, никогда не видела?

Харриет качает головой и чувствует себя дурой. Элиас наверняка сразу бы расшифровал этот код в блокноте, если бы она тщательнее ему описала.

– И что тут написано? – спрашивает Харриет и показывает на Old gcgdu odxud.

– Осталось только подставить буквы, – говорит Никлас и пододвигает ей хозяйственную бумагу с ключом к шифру.

Харриет берёт ручку и начинает подставлять одну букву за другой. L I A D Ö D A R L A U R A (Л И Я У Б И В А Е Т Л А У Р У).

– Лия убивает Лауру. – Харриет роняет ручку на стол, та катится и падает на пол. – Он это видел собственными глазами.

– Теперь ты мне веришь? – спрашивает Никлас.

Харриет кивает, вытаскивая телефон.

– Я должна сообщить коллегам.

Дрожащими пальцами она набирает номер Маргареты. Занято. Харриет продолжает по списку к телефону Элиаса. Там тоже занято.

– Проклятие. Везде занято.

– Пиши смс. – Голос Никласа звучит решительно.

Харриет пишет Элиасу.

Ты с Лией?

Сразу после отправления появляются три точечки на экране. Элиас пишет ответ. Харриет выдыхает воздух, который она задерживала в лёгких.

Я хотел отвезти её домой, но она настояла, чтобы я высадил её по пути.

Харриет застывает. Ты отпустил её? Ей же нужна была защита! Ответ приходит сразу. Она отказалась, когда мы сели в машину. Она встретится со своим бойфрендом, и сказала, что он будет её защищать.

Харриет отрывается от телефона.

– Они отпустили Лию. Она собирается встретиться со своим бойфрендом. – Голос её прерывается, когда она выговаривает слово бойфренд, и Никлас встаёт.

– Пол. Она ещё не сдалась. Она всё ещё хочет показать ему место преступления. Она думает, что он поймёт, почему она это сделала, если она расскажет, каким издевательствам и насилию она сама там подвергалась. Она одержима Полом.

Ивонн ахает.

– У Лии был ряд проблем, но я никогда не думала, что…

– Летом в бухте она увидела Еву-Лену на велосипеде и пошутила, что я должен был наехать на неё. А когда я отказался, она засмеялась и сказала: Тебе и не нужно, в следующий раз с ней что-нибудь случится, когда она поедет на велосипеде. Я знаю, какой она может быть, и тогда не воспринял это всерьёз. Но теперь… Для неё больше нет границ или барьеров. Она просто опасна. – Он делает паузу. – Поэтому я хотел поехать вместе с Полом. Чтобы ничего не случилось. Но он так и не перезвонил.

Ивонн резко встаёт.

– Так поезжайте туда, сейчас же. Чего вы ждёте? – Её голос звучит так пронзительно, что Харриет вздрагивает.

– Возьмём мою машину, – говорит она и зовёт Никласа жестом.

Горизонт за островом Вен начинает светлеть, хотя над заливом по-прежнему темно, а ветер с моря усиливается. Никлас поднимает капюшон и прячется в своём тёмном худи, пока они идут пятьдесят метров до ржавого «мерса» Юсефа, Харриет пишет Элиасу ещё одно сообщение.

Лия опять на пути к сараю. Она встретится там с моим братом. Я еду туда. Могут быть проблемы. Вызывай подкрепление.

Харриет выключает фары, когда они сворачивают на гравиевую дорожку, ведущую к усадьбе. Листва на деревьях кажется угольно-чёрной на фоне рассветного неба. Уже почти пять утра. Харриет настолько взвинчена, что не чувствует усталости. Никлас тоже выглядит бодрым и насторожённо осматривается, когда они выходят из машины. Хоть она и страшится как его, так и того, что он сделал, всё равно хорошо, что он рядом. Он крупный, накачанный и, главное, знает Лию. И Пола.

– Ты понимаешь, она совершенно непредсказуема, нужно быть готовым ко всему, – говорит Никлас и осторожно прикрывает за собой дверь.

– Значит, она сама себя поцарапала в сарае. – Харриет понижает голос. – Думаешь, она может сделать что-нибудь с Полом? Она может быть вооружена?

Никлас поворачивается к ней.

– Вот этого я не знаю.

Ветер над пахотным ландшафтом слабее, чем внизу в заливе, и Харриет кажется, что их может быть слышно. Никлас делает шаг в сторону и продолжает идти по маленькой канавке, которая возникла между краем пахоты и дорогой. Там его шаги не слышны, а тёмная одежда и вовсе сливается со вспаханным полем. Харриет идёт за ним. У него длинные ноги, и Харриет приходится поторапливаться, чтобы успевать за ним. Когда они подходят к границе участка, Никлас срезает угол и идёт через кусты, чтобы не выходить на двор усадьбы. Он движется уверенно, как человек, который бывал здесь часто.

– Это был ты? – шепчет Харриет.

Никлас останавливается.

– Ты о чём?

– В тот вечер, когда я нашла Дугласа в контейнере. Я знаю, что я была не одна, это ты был тогда здесь, да?

Он кивает.

– Мне было так страшно из-за того, что мы натворили, ты просто не можешь себе представить. Я знал, что полиция уже была на месте и что Лауру нашли. Мы с Лией договорились держаться подальше от этого места первые сутки, но я просто был вынужден проверить контейнер. Мы не знали, нашли его или просто держали это в тайне. Я ужасно боялся. Хотя мы закрыли контейнер. Я всё время только об этом и думал. Когда Лия услышала, что полиция его нашла и что он жив, она заволновалась.

– Она позвонила мне.

– Она хотела узнать, что вам известно, и попытаться увести тебя по ложному следу.

– И она знала, конечно, кто я… – Харриет не успевает закончить фразу, как Никлас прикладывает палец к губам, призывая её замолчать. Дверь в торцовой части сарая, та, что ведёт к бывшему сортиру, приоткрыта, и изнутри слышны голоса. Харриет осторожно отворяет дверь пошире, молясь, чтоб та не заскрипела. Она входит первой, но всё время чувствует за своей спиной дыхание Никласа. Дверь из сарая в нужник открыта. Лампа у стойла даёт слабый свет, и через открытую дверь они видят помещение. Харриет прячется в тень и прижимается к стене. Вдали у стойла видны контуры двух человек. Один высокий, второй значительно ниже. Свет лампы неяркий, но глаза постепенно привыкают, и она начинает его различать. Волосы длиннее, чем обычно, вид озабоченный, руки скрещены на груди. Невозможно расслышать, что они говорят, но Лия, которую тоже стало лучше видно привыкшими к сумраку глазами, размахивает руками и начинает ходить взад-вперёд. На ней по-прежнему тот самый не по размеру большой свитер, что был и на допросе, но волосы растрёпаны и почти совсем закрывают её лицо. Пол протягивает руку, чтобы дотронуться до неё, но та отталкивает её. Харриет делает осторожный шаг вперёд. Чувствует руку Никласа на плече и оборачивается.

– Ты подожди здесь. Я попытаюсь пробраться ближе и быть наготове, если что, но я затаюсь и не буду выдавать своего присутствия до последнего. Может быть, и хорошо, если он поговорит с ней сначала.

Харриет кивает.

– Если всё пойдёт наперекосяк, выходи. Если она начнёт сопротивляться, мы с Полом будем её держать до приезда твоих коллег.

– Хорошо, – шепчет Харриет.

Несмотря на крупное тело, Никлас гибок, он незаметно пробирается в тени и находится буквально в нескольких метрах от Лии и Пола. Именно в этот момент Лия ударяет ладонью в стену стойла. Акустика открытого помещения способствует усилению звука, и Харриет подпрыгивает. Пол протягивает руку, но она отмахивается от него, садится спиной к стене стойла и прячет лицо в ладонях. «Похоже, она плачет», – думает Харриет. В ту же секунду из теней появляется Никлас и спешит к Лие. Харриет слышит, что он что-то говорит, но не слышит, что именно. Она напрягает слух, но ей мешает слабый скрип. Он доносится от двери сарая. Может, это её коллеги прибыли?

Никлас наклоняется над Лией, и кажется, что он пытается поднять её, но она начинает кричать.

– Нет, не трогай меня, не трогай, чёрт возьми. – Пронзительный голос Лии прорезает комнату с такой силой, что можно подумать, что Никлас сделал ей больно. – Не подходи ко мне.

Харриет отпускает дверную раму, чтобы бежать к ним, но в ту же секунду что-то вспыхивает у двери. Сине-белый луч пронзает комнату, одновременно раздаётся такой оглушительный удар, что у неё звенит в ушах. Харриет покачивается и опирается о стену. Она видит, как Никлас замирает, а потом плавно, как в танце, опускается на пол. Все движения совершаются будто бы в замедленном темпе. Харриет провожает его тело взглядом. Уголком глаз она замечает какой-то блеск, и когда она оборачивается, то видит, что он исходит от оружия, которое держит в своих руках Элиас.

Ветер дует из-за угла здания полиции. Время полвосьмого утра, воскресенье. Харриет заправила «Мерседес» Юсефа и поставила его на место возле мусорных баков за пиццерией. Она только что проснулась после часового сна в машине. Это весь её сон за целые сутки, но она никогда ещё не чувствовала себя такой бодрой. Мозг напряжённо работает. Она стояла рядом с Маргаретой и смотрела, как Пола и Лию увозят, каждого в отдельной полицейской машине. Харриет надеялась, что Пол поднимет глаза и увидит её, но он уткнул взгляд в землю. Харриет понадобилось довольно много времени, чтобы объяснить Маргарете, что Лия является виновной, и сначала Маргарета ей не верила. Или не хотела верить. Но после её рассказа о том, что у Никласа было алиби относительно убийства Кеннета, Маргарета начала понимать, как было дело.

– Холодная, как лёд, сатана, – сказала она.

Когда Никласа выносят санитары «Скорой помощи», Маргарета говорит Харриет, что та может ехать. Сначала она хотела поехать домой и рассказать всё Эушену, потом решила подождать и узнать больше, когда её коллеги допросят Пола. Поэтому она поехала не домой, а в полицию. Харриет нащупывает карман, где лежит мобильный. Она особенно настойчиво попросила дать ей знать о состоянии Никласа, но никто ей пока не звонил. Она поворачивает обратно во двор пиццерии и запрыгивает на погрузочный мостик. Болит синяк на бедре, когда его задевает стальная решётка мостка. Забравшись на мостик, она набирает номер Маргареты. Она должна быть на пути в участок.

– Что с Никласом? – спрашивает она напрямую, как только Маргарета отвечает. – Вам что-то сообщили?

– Харриет, ты где? Ты дома? – спрашивает Маргарета.

– Нет, я всё равно поехала в участок, просто ещё не зашла внутрь. Ты что-нибудь слышала?

Маргарета замолкает.

– А тебе никто не позвонил? – Она слышит, как Маргарета прокашливается. – Вообще-то, наверное, это я и должна была позвонить.

– Что-то сообщили из больницы? – Харриет делает глубокий вдох.

– Да. – Маргарета делает паузу. – Никлас скончался полчаса назад. – Она говорит это медленно, но до Харриет её слова будто не доходят.

– Он что, мёртв?

– Выстрел был нацелен в ногу, но пуля попала в живот и прошла печень насквозь.

Харриет закрывает рот рукой. С мыслью, что Никлас, с которым она совсем недавно разговаривала, мёртв, невозможно смириться.

– Такие вещи случаются. Нужно быть к этому готовым, – продолжает Маргарета. – Элиас опытный полицейский. Он справится с этим.

Харриет видит Никласа перед собой, как они сидели в кухне. Когда она вспоминает, как Ивонн положила руку ему на плечо, у неё по щекам текут слёзы. Для Ивонн это будет тяжёлым ударом. Она же была готова сделать что угодно ради своего племянника, даже пыталась помочь ему избежать наказания за убийство.

– Харриет, куда ты делась? Ты меня слышишь?

Харриет бьёт озноб.

– Да, я здесь, – говорит она и вытирает щёки манжетой куртки. – Кто-нибудь позвонил Ивонн Ульссон?

– А почему мы должны ей звонить? – Маргарета серьёзна. – У него нет никаких родственников, кроме сестры, но её я пока подожду информировать.

– Ивонн его тётя по материнской линии, но об этом никто не знает.

– О’кей. Ракель поедет и поговорит с ней позже.

– Кто-нибудь должен поехать туда сразу. Я не хочу, чтобы она услышала об этом в новостях по радио, – быстро говорит Харриет.

– Я велю Ракель ехать сразу же, – говорит Маргарета. – Ты возле участка?

– Да. – Харриет слышит, как слабый ветер из-за угла задувает в трубку, наверное, Маргарета это тоже слышит.

– Я приеду через несколько минут, увидимся у меня в кабинете? – говорит Маргарета.

Они кладут трубки, но Харриет сидит на мостике и собирается с духом, прежде чем пойти к зданию полицейского участка.

В кабинете Маргареты виден свет и слышно, что там кто-то есть. Она стучит два раза, потом входит.

– Я пришла, – говорит она.

Маргарета отрывает взгляд от письменного стола.

– Хорошо, Харриет. Хочу просто напомнить, что у нас есть возможность оказать психологическую помощь и поддержку в подобных случаях, и я уже поговорила с Элиасом сразу после произошедшего. Мы должны идти дальше, хотя я понимаю, что это может казаться странным.

Харриет кивает.

– А куда вы привезли Пола? – спрашивает она. Ей хочется спросить, известили ли Пола о смерти Никласа. Ведь он только что потерял друга.

– Комната допросов номер три, его допрашивает Йоран. Может быть, тебе надо отдохнуть? Как ты себя чувствуешь? – Маргарета показывает на пустой стул напротив её письменного стола. – Садись.

Когда Харриет встретилась с Маргаретой в первый раз, она именно тут и сидела, напротив неё за письменным столом. Тогда она нервничала и боялась, что Маргарета будет ею недовольна. Теперь ей это до лампочки.

– Я должна бы быть более уставшей, но я не могу отдыхать, пока все кусочки мозаики не будут на своих местах. Сейчас я чувствую внутри полную пустоту. А как обстоят дела с Лией?

– Она задержана. Сидит в арестантском отделении, и ей запрещено разговаривать с кем бы то ни было. Я скоро вызову её на допрос. Конрад беспокоится, но я думаю, что мы найдём вещественные доказательства. Вот это пришло час назад. – Она поворачивает экран ноутбука к Харриет и машет, чтоб та подошла ближе. – Смотри.

Харриет наклоняется через стол.

– Это запись камеры наблюдения из магазина в Лервикене, которую затребовал Йоран. Он сидел всё утро, просматривая записи, и нашёл, что в четверг 24 августа в 10:45 случилось кое-что в высшей степени интересное.

Маргарета нажимает кнопку воспроизведения. Кадры чёрно-белые, есть помехи. Камера явно прикреплена за прилавком, поскольку видны люди у кассы. Пожилой мужчина в пальто и кепке, Густав Нюман. Дверь открывается, и ещё один человек входит в магазин. Хорошо им теперь известная фигура маленького роста с длинными светлыми волосами. Фигурка насторожённо смотрит на господина Нюмана и исчезает за полкой с товарами. Маргарета прокручивает запись вперёд. Когда господин Нюман уходит, человек подходит к кассе и кладёт на прилавок два мотка скотча серебристого цвета. Запись не очень чёткая, но, перед тем как заплатить за покупку, человек поднимает голову и показывает на что-то, что лежит за спиной продавца, за кассой. И хотя её лицо не повёрнуто прямо к объективу камеры, невозможно не опознать в ней Лию. Продавец кладёт на прилавок у кассы пачку сигарет, Лия берёт сигареты и упаковки скотча и уходит. Когда она поворачивается спиной к камере, то Харриет видит на её свитере эмблему гимназии в Спонге.

– Ты видишь, что на ней надето? Свитер, который мы нашли при обыске дома у Тони. – Харриет тычет пальцем в экран, и Маргарета останавливает запись.

– Она купила скотч, – говорит Маргарета.

Харриет не может оторвать глаз от экрана. Как её брат мог вступить с этой женщиной в интимные отношения?

– Вообще-то это доказывает только то, что она купила этот скотч за день до убийства, но ей придётся объяснить, почему и зачем. – Голос Маргареты нейтрален.

– Мотивом являются деньги. Она хотела сбежать и начать новую жизнь. – Харриет сдерживает готовую появиться на лице гримасу при мысли о планах Лии на её жизнь вместе с Полом. – Лия возмутилась, когда выяснилось, что она не получит наследство от Лауры и Дугласа, и когда она узнала про сейф, то решила их ограбить.

– Вчера после обеда из бюро «Семейный юрист» позвонил некий Рютгер. Он сказал, что Лаура и Дуглас были у них в бюро много лет назад и написали завещание на имя Натали Эрикссон. Две недели назад им позвонила Лаура и захотела изменить завещание. Они сами написали новое и хотели прийти с ним, чтобы заверить его нотариально.

Харриет рассказывает Маргарете о своём разговоре с Ивонн и Никласом.

– Я думаю, что произошло нечто такое, что стало причиной решения Лауры изменить завещание. Может быть, она узнала о чём-то, что на самом деле совершил Дуглас, но обвинил в этом Лию. У Дугласа были ключи от дома возле Хенрикехилла. Спроси её об этом на допросе. У Никласа, кстати, алиби на ту ночь, когда умер Кеннет. Она был у Ивонн дома. У Лии такого алиби нет.

Маргарета внимательно слушает Харриет.

– Она знала, где находится котлован, и знала, как заманить туда Кеннета. Она, видимо, поняла, что он её видел. Не исключено, что он сам ей это сказал. – Харриет рассказывает Маргарете о блокноте Кеннета и о шифре, который Никлас помог ей разгадать.

– В любом случае Тони невиновен, – продолжает Харриет.

– Да. Он освобождён из-под ареста. Его адвокат Рикард Свэрд звонил час назад, чтобы узнать, отпустили ли мы его клиента, – отвечает Маргарета.

Харриет пронзает молния гнева. Она не думала о Рикарде ни секунды в последние часы, но заново разозлилась, как только услышала его имя.

– Скользкий тип, – говорит Харриет.

– Да уж, за мужчин в ладно скроенных костюмах, которые думают, что всё могут, и охотно дают интервью ради броских заголовков, я и ломаного гроша не дам, – соглашается Маргарета.

– Можно мне позвонить Элиасу? – спрашивает Харриет. Ей хочется поговорить с ним, спросить, как он себя чувствует.

– Лучше оставить его в покое на некоторое время. Сегодня он не выйдет на работу, завтра, наверное, тоже, – говорит Маргарета и награждает Харриет недвусмысленным взглядом.

Харриет кивает.

– Я планировала начать допрашивать Натали через час. Она потребовала адвоката, который уже на пути сюда. Подходит тебе? – продолжает Маргарета.

Харриет сглатывает.

– Подходит ли мне то, что у неё есть защитник?

– Нет, допрос. Ты и я. Вместе будем допрашивать. Через полчаса подходит тебе?

– Разве меня не отстранили от следствия? – удивлённо спрашивает Харриет. – Я думала, ты считаешь моё участие недопустимым. Ведь несмотря на то, что я считаю своего брата невиновным, он всё равно замешан в этом деле. У него были интимные отношения с подозреваемой. – Харриет опускает глаза. Ей отвратительна сама мысль об этом. – Моё участие в следствии противоречит всем правилам и инструкциям.

– Это, конечно, было бы недопустимо, если бы ты была вовлечена в ту часть расследования, которая касается твоего брата, но в прошлый раз всё прошло хорошо. Пока мы ведём себя профессионально, не может быть никаких проблем со сложившейся ситуацией.

Харриет колеблется.

– И в остальном я тоже хочу, чтобы ты участвовала в расследовании.

Телефон Маргареты начинает жужжать, и она машет рукой, чтоб Харриет ушла, но, прежде чем та закрывает за собой дверь, она поднимает вверх большой палец в знак одобрения.

Придя в свой кабинет, Харриет садится к письменному столу. Никлас мёртв, а Пол, поговорить с которым у неё не было ни малейшего шанса, сидит на допросе у Йорана. И хотя следствие будет длиться ещё несколько месяцев, прежде чем они добудут доказательства, которые нужны Конраду для возбуждения дела, Харриет довольно твёрдо уверена, что Лия пойдёт под суд. Но в Лервикене уже ничего не будет таким, как раньше. Вся эта маленькая деревушка изменилась и навсегда будет ассоциироваться с убийствами.

Харриет думала, что её отстранят от следствия, и какой-то частью сознания это воспринималось как облегчение. Это было бы самым простым выходом. Работать с Маргаретой в качестве шефа довольно сложно, и ей так не хватает стокгольмских коллег. В то же время работа интересная, и именно этим ей и хочется заниматься. К тому же хорошо находиться в том же уголке страны, что и Лиза. Если Харриет останется, то они могли бы со временем съехаться и жить в одной квартире. Если, конечно, Лиза бросит того парня, у которого живёт сейчас.

Хотя с самого начала было задумано, что Харриет будет жить у Эушена, ей всё-таки хочется найти что-нибудь другое, поближе к центру, если она останется ещё на долгое время. Если она будет работать в Ландскруне, то всё равно сможет часто видеться с отцом. Она сильно сжимает мобильный, когда думает об отце. Ей хочется позвонить ему прямо сейчас, несмотря на то что она не успела поговорить с Полом. Пол должен бы, конечно, получить возможность самому всё рассказать отцу, но лучше сразу выложить все карты на стол. Эушен всё равно со временем всё узнает.

Несколько длинных гудков звучат у неё в ухе, но никто не отвечает. Харриет набирает номер несколько раз, но ответа по-прежнему нет. Тревога начинает нарастать. Она сидит с телефоном в руке, когда раздаётся стук в дверь.

– Привет, я только хотел сказать, что звонили из больницы. – В двери стоит Патрик, одетый в полицейскую форму. Похоже, что он рад её видеть.

– Я знаю. Маргарета уже проинформировала меня о смерти Никласа, – отвечает Харриет. Радостный вид Патрика стоит у неё поперёк горла.

– Никлас? – Патрик недоумевает. – Вот как. Я собирался сказать, что Дуглас скончался. Он так и не пришёл в сознание после вашего визита, а теперь они говорят, что у него остановилось сердце.

– Ты сказал это Маргарете? – спрашивает Харриет.

– Нет, она без конца говорит по телефону. Довольно стрессовая у неё ситуация. А скоро ещё и журналисты начнут звонить. – Улыбка добегает до его глаз. – Этого она точно терпеть не может.

Харриет задаётся вопросом, как это Патрик может злорадствовать, сообщая о смерти человека. Пусть Дуглас и был подонком, но всё же у них на руках теперь жестокое тройное убийство, так что Патрик мог бы проявить хоть немного уважения по крайней мере к смерти.

– Она, может, не так уж и прочно сидит в своём кресле, – продолжает Патрик.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что, когда станет ясно, как из рук вон плохо велось следствие, кое-кто сочтёт её не соответствующей своей должности. Там, наверху, уже стали к ней присматриваться. Я знаю, что они видели снимки, которые попали в прессу, да ещё и головотяпство с Кеннетом. Стрельба может стать последней каплей. Представь, что будет, когда эта бомба рванёт в СМИ.

Патрик продолжает стоять, как будто ожидает ещё какой-то реакции со стороны Харриет, но она не знает, что сказать. Мысль о стрельбе заставляет всё у неё внутри сжаться.

– Тебе не любопытно, как это случилось?

Харриет смотрит на него.

– Ты о чём? – спрашивает она.

– О той фотографии, которую не должны были опубликовать. Откуда, ты думаешь, она взялась? – Патрик цокает языком. – Пресса просто обожает, когда удаётся застукать полицию, которая не делает своё дело, особенно во время реорганизации. Всё, что свидетельствует о некомпетентности полиции, можно дорого продать.

– Снимок, который не должен был быть опубликован? – Харриет застывает. О чем он, чёрт побери, говорит? Намекает на фото Лауры в сарае, которое опубликовали вечерние газеты? Это Патрик, значит, снабдил журналистов информацией, только чтобы избавиться от Маргареты?

– Алло, очнись. – Патрик разводит руки в стороны. – Не смотри на меня так. Я тут ни при чем, но у меня ничего не заболит, когда она исчезнет, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Я думал, что ты тоже так считаешь.

– Фото мёртвого человека распространяется по всему интернету и может быть использовано в каких угодно целях, – говорит Харриет.

– Это происходит постоянно. К тому же эти снимки можно затребовать позже, так что это не играет никакой роли. – Он замолкает.

Харриет внимательно оглядывает всего Патрика точно так же, как он изучал её в первый день их встречи в комнате для собраний. Он ходила с ним есть пиццу, шутила с ним и думала, что он хороший парень, хотя и совсем не тот тип мужчины, с которым она предпочла бы общаться. Сегодня, рассматривая его, она замечает, что он совсем не такой «красавчик» или «полицейский-мачо», который, как она думала, понравился бы Лизе. Глаза слишком широко расставлены, а нос похож на поросячий. На шее видны следы порезов, наверное, после бритья, и они отсвечивают красным на светлой коже.

– Если это ты выдал прессе фотографии, то мы с тобой больше не друзья, – медленно говорит Харриет. – Так, чёрт подери, не делают.

Взгляд Патрика мрачнеет.

– Перестань, ясное дело, что не я. Я же не тупой. – Выражение его лица не меняется, когда он это говорит, но она видит, как под кожей на шее двигаются мышцы. Он лжёт.

– Попробуй доказать, если не веришь мне. – Он наклоняет голову набок.

Харриет не отвечает.

– И кстати, удачи тебе с допросом Лии, фрёкен-умница ты наша. Лена нашла самого ужасного адвоката, которого только можно было назначить. Зовут Шарлин Свэрд. Типичная «ноль-восьмёрка». Они там все высокомерные до чёртиков. – Он исчезает за дверью, умышленно громко захлопывая её за собой.

«Шарлин Свэрд, – думает Харриет. – Это, должно быть, жена Рикарда». Харриет выжидает несколько секунд, пока проходит злость, берёт мобильный, блокнот, ручку и торопливо идёт в комнату для допросов.

Шарлин, Лия и Маргарета уже сидят в комнате, когда туда входит Харриет. Шарлин сразу поворачивается к ней. Она выглядит именно так, как Харриет и представляла себе жену Рикарда: густые блестящие волосы закреплены золотой заколкой с жемчужинами. Кожа лица – само совершенство и слегка светится на скулах, когда на них падает свет люминесцентных ламп. Чёрный пиджак сидит как влитой, а не так, как пиджаки Харриет, у которых всегда почему-то слишком длинные рукава и которые вечно распахиваются, если застегнуть пуговицы под грудью.

– Это Харриет, она дознаватель, – говорит Маргарета и выдвигает соседний стул. – Харриет может приступить сразу, я не вижу оснований для перерыва. Натали как раз будет рассказывать, почему она находилась в сарае.

Лия осторожно улыбается Харриет. Она закрутила волосы в узел на голове, и эта причёска делает её моложе. Щеки розовые, губы блестят натуральным красным цветом. «Хороша. Как жаль, что такая красота зря потрачена на психопатку», – думает Харриет.

– Можешь рассказать, что ты там делала? – Голос Маргареты звучит нейтрально.

– Я уже говорила, что должна была встретиться там с моим бойфрендом. Мы договорились встретиться там раньше в этот вечер, но тогда он не пришёл. Мой брат узнал, что мы собираемся встретиться, и хотел этому помешать. Но всё это вы уже знаете.

Харриет отводит взгляд от Лии. Ей начинает казаться, что её присутствие на допросе – плохая идея. То, что говорит Лия, провоцирует её.

– Мой бойфренд оставил свою жену и вернулся домой с Бали, чтобы встретиться со мной.

Она делает паузу и убирает маленькие мягкие завитушки у корней волос.

– Мой брат Никлас пришёл туда, чтобы всё это прекратить. Я, наверное, должна была это понять, но я думала, что полиция ищет Никласа и, может быть, уже схватила его. Он уже один раз пытался меня убить. Он рехнулся.

У Харриет мелькает мысль, что Лию, быть может, не проинформировали о смерти Никласа.

– Почему именно там, в сарае? – спрашивает Харриет. Она должна сдерживать себя, чтобы не была заметна ярость, которая в ней закипает, когда Лия, сидящая перед ней, сваливает вину на Никласа.

– Это укромное место, – отвечает Лия. – Мой бойфренд хотел встретиться там, где нас никто не увидит, пока всё не будет готово.

– Я думаю, что ты выбрала место преступления, Сундгудсет, потому что ты там выросла и потому что именно там Дуглас принуждал тебя к сексуальным действиям. Ты хотела показать всё это Полу, чтобы он понял, почему ты могла убить их. Разве не так? Никлас рассказал об этих актах принуждения малолетней и об изнасилованиях, – говорит Харриет.

Лия не отвечает и пытается встретиться взглядом с Маргаретой. Глаза у неё блестят.

– Ведь Лаура узнала о том, что у тебя с Дугласом были интимные отношения? Именно поэтому она разозлилась и изменила условия завещания? Дуглас нашёл тебе жильё и платил за его аренду, а за это он мог тебя посещать, когда ему это было удобно. Разве не так? У него же были ключи.

Лия выпрямляется и, похоже, пытается собраться.

– Что рассказал Никлас? Он рассказал обо всех этих ночах? О звуках шагов на лестнице? Мы выключали лампу, но я слышала скрип ступеней и знала, что потом будет. Мне было всего двенадцать лет, когда Дуглас взял меня в первый раз. – Нижняя губа дрожит, а голос вот-вот прервётся.

– И это продолжалось и позже? – Харриет заставляет себя помнить о том, что совершила Лия, потому что сейчас она выглядит просто как маленькая девочка, чья жизнь была загублена.

– Вы не знаете, каким может быть Дуглас. Я его ужасно боюсь. Ты такая красивая, Лия, повторяет он всё время. А потом делает мне больно.

Харриет сглатывает.

– Это совершенно новая информация, – говорит Шарлин. – Об этом мы с моим клиентом не успели поговорить.

Она говорит тем же тоном, что и по телефону с Рикардом в машине. Несмотря на свою потрясающую внешность, она кажется неприятной.

– Но ты ведь продолжала встречаться с Дугласом до самого недавнего времени? – спрашивает Маргарета, игнорируя Шарлин.

Лия всхлипывает и решительно качает головой.

– Лия устала, дайте ей отдохнуть, вы же видите, что у неё нет сил отвечать на ваши вопросы? – говорит Шарлин и поворачивается к Лие: – Ты можешь сейчас не отвечать. Тебе нужен перерыв?

Лия продолжает качать головой.

Шарлин достаёт блестящую чёрную ручку из кармана пиджака, смотрит на тонкие золотые часы, украшающие её запястье, и делает пометку в блокноте, лежащем перед ней.

– Будет проще, если ты всё расскажешь сама, – говорит Харриет. – В противном случае я должна спрашивать Пола или Ивонн. Или Дугласа, когда он придёт в себя? – говорит Харриет. Если Лия не знает, что Никлас мёртв, то она определённо не может знать и о кончине Дугласа.

Лия наклоняется вперёд к столу и складывает руки на столе перед собой.

– Надеюсь, что он никогда не очнётся. Он заслужил смерть, точно так же, как и Лаура, – говорит она вдруг. – Это были мои деньги. Они мне много раз говорили, что отдадут их мне. Дуглас обещал мне помочь, но так и не сделал этого.

– Тут появляется масса данных, о которых я раньше не слышала, и я хочу получить возможность поговорить с моим клиентом, прежде чем допрос будет продолжен, – говорит Шарлин. – Я настаиваю на перерыве.

– Здесь я решаю, когда закончится допрос. Если ты прервёшь нас ещё раз, выйдешь отсюда, – спокойно отвечает Маргарета. – Он тебя предал? – спрашивает она, опять поворачиваясь в Лие. – Не помог тебе, хотя обещал?

Лия отрицательно качает головой.

– Он тебя обманул? Ты же умная женщина, – продолжает она.

Лия убирает от лица прядь волос.

– Дуглас непредсказуем. Лаура знала, что он ко мне ходил, потому что он сам ей рассказал. Она всё равно ничего не могла сделать. Он сказал ей это, когда был пьян и хотел задеть её побольнее. Он всегда подло вёл себя по отношению к ней, когда был пьян. А она позвонила мне и кричала в телефон, что я больше не являюсь частью её семьи. И что она оставит меня без копейки. Точно так же, как она поступила с Никласом.

Шарлин таращится на неё.

– Ты можешь не отвечать на их вопросы, – говорит она твёрдо.

– Нет, я хочу рассказать, – продолжает Лия. – Лаура была фальшивая притворщица. Она всегда знала о том, что происходило, но притворялась, что ничего не видит. Она всё испортила. Это несправедливо. Это мои деньги.

Пока она говорит, в голове Харриет звучат слова Никласа. Будто её реальность не совпадает с реальностью кого-то другого. Человек, сидящий перед ней, кажется, совершенно не понимает сути того, что говорит.

– А как ты могла узнать, что Кеннет видел убийство в сарае? – спрашивает Харриет. Лия смотрит на неё. – Я знаю, что Кеннет видел, что произошло в сарае. Он записал это себе в блокнот.

Лия как будто раздумывает.

– Потому что Никлас его там видел, – отвечает она. – Его лицо было видно в окне. Никлас сказал мне.

– Поэтому ты убила Кеннета? – продолжает Харриет.

Шарлин откашливается.

– Натали, не отвечай на этот вопрос, – говорит она.

– Я как раз могу ответить на него, потому что она ошибается, – говорит Лия. – Никлас его убил, а не я. Он рассердился, что Кеннет поступил неправильно. Мы с Никласом много раз ему повторили, что он должен сказать на допросе. Что он видел мужчину, залезавшего в окно. Мы повторяли и репетировали, я знала, что Никлас сделает ему что-то плохое, если он неправильно скажет, а Кеннет всё равно начал болтать.

– А каким образом он начал болтать? – быстро спрашивает Харриет.

– Он сказал про сарай. Сразу ужасно испугался и боялся, что ему будут ещё задавать вопросы. Он не знал, что можно не говорить правды. Я сказала, что всё будет хорошо, что ничего страшного. Мы даже смеялись над этим, а когда он отвернулся, Никлас поднял камень и ударил его по голове.

– Он поднял камень? – переспрашивает Маргарета.

– Да, он наклонился. Всё случилось так быстро. Я не успела его остановить. Камень там, должно быть, просто валялся. Никлас больной на голову. Я не грущу, что он напал на Дугласа и Лауру, они это заслужили, но Кеннета мне жалко.

– Я вот одну вещь не понимаю, – начинает Харриет, и Лия переводит взгляд на неё. – Ты сказала, что вы репетировали, что именно Кеннет должен сказать на допросе?

– Да, чтобы было правильно.

– Но ты только что сказала, что вы договорились, что он должен сказать, что видел мужчину, залезавшего в окно, так? Но это свидетельство ему никак не помогало.

Лия останавливается.

– Нет, но… – она колеблется несколько секунд, потом набирает воздуха побольше. – Никлас сказал, что это для того, чтобы вы думали, что это был Тони. Поэтому я и тебе позвонила.

– О’кей, тогда я лучше понимаю, – говорит Харриет. – Вы с Никласом были одни с Кеннетом возле котлована или там был ещё кто-то, кто мог видеть, как Никлас его убил? – продолжает она.

Лия смотрит на неё с недоумением.

– Разве она не сказала только что, как всё произошло? – перебивает Шарлин.

– Да, но у меня как-то это не сходится.

– Мы были у котлована одни, – говорит Лия. – Не было никого другого, кто мог бы это видеть. Кроме меня. Но я понимаю, чего ты добиваешься. Никлас будет всё отрицать и обвинять меня.

– Нет, не поэтому. Есть некто, кто может подтвердить, что Никлас не виновен в убийстве Кеннета.

Когда она это произносит, то видит, как у Лии расширяются зрачки.

– Никласа вообще не было у котлована в тот вечер, когда погиб Кеннет. Он был дома у Ивонн. Она уже дала ему алиби.

– Ивонн врёт, – быстро отвечает Лия. – Она всегда врёт, когда речь идёт о Никласе.

– Не думаю. Её слова подтверждаются, кроме того, другими.

Лия бледнеет.

– В своём блокноте Кеннет написал, что он видел, как ты убивала Лауру в хлеву.

В кармане жужжит, и Харриет достаёт мобильный, чтобы выключить его. Она забыла перевести его в режим полёта. Звонит Рикард, и она нажимает на отказ от разговора.

– Сделаем паузу, если вы собираетесь говорить по телефону? – быстро говорит Шарлин и поворачивается к Маргарете: – Я бы очень хотела сделать сейчас перерыв.

– Я не буду говорить по телефону, – отвечает Харриет.

– Мне нужна пауза. – Голос Шарлин звучит жёстко. – Мой клиент явно не чувствует себя хорошо. Я не считаю приемлемым продолжение допроса.

Маргарета кивает, и Харриет встаёт.

– Пол не собирался сбегать с тобой, – говорит Харриет Лие, выходя из комнаты.

В коридоре она отходит от комнаты для допросов, и Маргарета идёт за ней.

– Она психически больная, так что неизвестно ещё, что Конрад скажет о допросе, – говорит Маргарета. Она почти не шевелит губами, хотя Шарлин и Лия не могут её услышать. – Лия, разумеется, изменит свои показания, как только мы войдём обратно.

Харриет согласно кивает. Лия каждый раз играет новую роль. Чувствительная, осторожная, испуганная и решительная. Похоже, что заплакать для неё так же легко, как другим щёлкнуть пальцами.

– Что-то стряслось? – Маргарета показывает на мобильный Харриет. Ещё один пропущенный звонок и сообщение на весь экран. От Рикарда.

Позвони мне немедленно. Речь о твоём отце. Срочно. Еду в больницу Лунда.

У Харриет темнеет в глазах. Она едва удерживается на ногах, прислонившись к стене.

– Харриет, что с тобой? – Маргарета берёт её за плечо.

Харриет нажимает на кнопку «перезвонить». Рикард отвечает ещё до того, как сигнал прошёл, будто он сидел с телефоном в руке и ждал.

– Харриет, я еду в неотложку с Эушеном. Я нашёл его на склоне холма возле Хенрикехилла.

Пульс Харриет достигает панической частоты. «Вот оно, – думает она. – Эушен умер». Она думала об этом раньше, что она будет чувствовать, когда ей кто-то это скажет, но потом постаралась вытеснить эти мысли.

– Он лежал на холме?

– Да. У него полный упадок сил. Но он сказал, что его зовут Эушен Вестерберг и что у него есть дочь по имени Харриет. Я понял, что это должна быть ты.

Харриет закрывает глаза. Весь вчерашний вечер, когда она пыталась дозвониться до Эушена, его телефон был отключён, а когда она проезжала ночью его дом, в окнах не было света. Она думала, что он спит, а он, наверное, всю ночь пролежал на склоне холма.

– А где он? Я могу с ним поговорить? – Слезы выкатываются у неё из глаз, когда она говорит.

– Мы на пути в Лунд, я везу его в приёмную неотложки. – Голос Рикарда звучит так спокойно, будто он этим занимается каждый божий день. – Не похоже, чтобы Эушен мог с тобой говорить прямо сейчас, но ты не беспокойся.

– Не беспокоиться?

– Мы уже почти приехали, – говорит Рикард. – Позвони, когда появишься здесь.

Положив трубку, Харриет поворачивается к Маргарете.

– Я слышала разговор. Езжай немедленно. Не думай о допросе, мы будем её допрашивать ещё много раз.

– Где Пол? Я должна взять с собой Пола.

– Твой брат в допросной комнате номер три. Допрос ведёт Йоран.

– Мы можем его прервать? Я хочу, чтобы мой брат поехал со мной.

Маргарета прикасается к седым волосам за ухом.

– Ты ставишь меня в трудное положение, Харриет, – говорит она. – Но ладно, прерви допрос и возьми с собой Пола. Но я исхожу из того, что ты не позволишь своему брату никуда уехать одному и что ты привезёшь его сюда опять, когда прояснится ситуация с вашим отцом.

– Спасибо. – Харриет незаметно вытирает мокрые щёки и торопится в путь.

Они оба, стиснув зубы, сидят в гражданской машине, которую Харриет взяла напрокат в полицейском гараже, и, когда Харриет боковым зрением подмечает мину Пола, то впервые думает о том, что они похожи. Одинаково стискивают зубы и выпячивают подбородок, когда думают.

– Я видел, что полицейский выстрелил в Никласа. Он выжил? – спрашивает он и упирается взглядом в АЭС Барсебек и покрытые водой луга, мимо которых они проезжают.

– Я не знаю. – Харриет считает ужасным врать, но она обещала Маргарете не разговаривать с ним о расследовании или о том, что с этим связано, и она сдержит своё обещание.

– А теперь папа болен. Насколько он плох, как ты думаешь? – продолжает Пол.

– Не знаю. Я на самом деле не знаю. Я пытаюсь думать, что ему окажут самую лучшую помощь, которую только можно получить, но эта его забывчивость и спутанность сознания меня действительно беспокоят.

– Меня тоже, хотя сейчас ты, может быть, так и не думаешь, – говорит Пол и опускает глаза. – Эти сутки были самыми страшными в моей жизни.

Его лицо подтверждает эти слова. Волосы растрёпаны, а щетина, которой он никогда не давал отрастать, украшает подбородок и щёки. Щетина тёмная и растёт не равномерно, а как бы островками – кое-где густыми, в других местах реже, – из-за чего лицо его выглядит грязным.

– Мне тоже трудно переварить всё, что случилось, – говорит Харриет. – Даже то, что ты тут сидишь.

– Я знаю. – Пол вздыхает. – Прости, что я тебе лгал, но я действительно не мог тебе рассказать, почему я вернулся в Швецию. Мне позвонила Лия. Она была вне себя из-за завещания и проклинала Дугласа и Лауру. Я не понимал, почему она так возмущается, это ведь никакое не право человека – наследовать кому-то, но я знаю, что она бывает капризной, и я ничего не знал о предыстории. Мне не было известно о том, что случилось в усадьбе. Когда ты позвонила и сказала, что Лауру убили, я понял, что в этом может быть замешана Лия, хотя мне и не хотелось так думать. Я был вынужден вернуться и выяснить, правда ли это. – Он наклоняется и крутит ручку кондиционера. – Думаешь, что знаешь людей, доверяешь им, и вдруг они оказываются совершенно иными. Я был так отчаянно влюблён в неё, а теперь я уже и не понимаю, кто она, что она за человек.

– Я вообще не понимаю, как ты мог иметь с ней близкие отношения, – говорит Харриет. – Я не могла поверить, что это правда, когда Ивонн мне рассказала.

– Я был идиотом.

– В Лии я увидела беспощадного человека, к тому же умеющего манипулировать другими людьми, – говорит Харриет. И вспоминает, как она сама поверила Лие, как легко было попасться на крючок и пойти на поводу её вранья.

Пол вздыхает.

– Хотя я никогда больше не хочу её видеть, после того как узнал, что она натворила, всё равно мне грустно, что всё так закончилось. Она была так зла на меня, когда мы встретились в хлеву. Я думаю, она вбила себе в голову, что я могу понять её и то, что она совершила. Но это невозможно. – Пол нажимает на кнопку, опуская стекло на дверце машины. – Когда я ей это сказал, она просто как с ума сошла. Она, кажется, верила, что мы вдвоём куда-то сбежим, начнём новую жизнь. Тогда я сказал, что я больше в неё не влюблён. Что это конец наших отношений.

– И что она тогда сказала? – Харриет поворачивается к нему. – Ты не мог бы поднять стекло, мне не нравится, когда дует из окна.

– Конечно. – Пол медленно поднимает стекло и подкручивает вентилятор ещё больше. – Она обзывала меня трусом, мерзким типом, говорила, что я ею просто пользовался, что она меня ненавидит и что она испортит мне жизнь. Примерно так.

Воздух, дующий сбоку, задувает один из её локонов на ресницы, и она быстро его убирает.

– А что ты сказал жене? – спрашивает Харриет. Ей приходит в голову, не думает ли Ева-Лена о нём то же самое, что он о Лие. Что Пол оказался совсем не тем человеком, которого она, как она думала, знает.

– Сказал, что что-то случилось на работе. Она, конечно, рассердилась, но поскольку моя работа оплачивает в нашей жизни всё, то я знал, что ей придётся смириться с тем, что я поехал домой. К тому же она с детьми осталась там, в этом раю.

Харриет обгоняет тем временем какой-то фургон.

– Что ты собираешься теперь делать? Я не намерена ничего рассказывать Еве-Лене, просто чтобы ты знал. – Харриет замедляет ход и сворачивает в сторону Лунда.

– Я знаю, Харриет, но я собираюсь рассказать ей всё, как есть. Будет, конечно, очень трудно, но я ещё с лета думал обо всём ей рассказать. Просто у меня не хватало на это духа. Я не такой смельчак, как ты, – говорит он.

– Вовсе я никакая и не храбрая, – говорит Харриет. Хотя в последнее время она поняла, что способна на большее, чем думала раньше.

Когда показывается знак с красным крестом и надписью «Больница», Пол замолкает, и никто из них не произносит ни слова, пока Харриет въезжает на парковку у входа в приёмное отделение «Скорой помощи».

Эушена госпитализировали, и приятная женщина в регистратуре показывает им, в какое отделение идти. Они ориентируются по оранжевой линии на полу светлого больничного коридора.

– Всегда в таких местах как-то по-особенному пахнет, – говорит Пол и морщится. – Похоже на смесь запахов спирта и резинового коврика. У меня от этого запаха начинается лёгкая паника.

Харриет смотрит на него. Не часто ей приходилось видеть своего брата нервным, но сейчас он явно в состоянии стресса.

– Мне тоже здесь не нравится, – говорит она. И удивляется собственному спокойствию.

– Тогда хорошо, что нас двое, – отвечает Пол.

Оранжевая линия сворачивает направо, и Харриет ищет указатель дальше. Замечает кого-то уголком глаза.

– Это он привёз сюда папу? – шепчет Пол. – Потому что в противном случае нам машет какой-то псих.

Высокая и худая фигура Рикарда и его чёрный костюм делают его легко узнаваемым – настолько он отличается от всех окружающих. Он стоит в самом конце коридора.

– Да, и он не кто угодно, я с ним встречаюсь.

Пол улыбается ей, и, хотя ситуация довольно абсурдная, ей приятно, что он понимает, что она хочет поговорить с Рикардом наедине.

– Кажется, тут много чего случилось, пока я ездил на Бали, – говорит он. – Я попробую найти врача.

Пол уходит, а Харриет ускоряет шаги. Ей не вполне понятно, как поздороваться с Рикардом. Когда они расставались, она считала его свиньёй, но ведь он спас Эушена.

– Я не знаю, что сказать, – говорит Харриет. – Спасибо кажется таким мелким и недостаточным словом.

– Я сделал то, что любой бы сделал на моём месте, – говорит Рикард. – Но я не хочу мешать. – Он смотрит вслед Полу, который исчезает в конце коридора.

– Это Пол, мой брат, – говорит Харриет.

– Хорошо.

Становится тихо, и Харриет чувствует, как у неё горят щёки.

– Что они сказали? – спрашивает она.

– Врач придёт с минуты на минуту. – Он задумчиво смотрит на неё. – Послушай, я не собирался оставаться, но у меня в багажнике сидит овчарка, которая скорее всего, линяет. Я не думаю, что мне разрешат взять её в свой номер гостиницы, – отвечает Рикард. – Но даже если бы и разрешили, пёс уж больно непослушный на мой вкус.

Харриет начинает смеяться, несмотря на серьёзность ситуации.

– У тебя с собой Като? Как это вышло? – Она чувствует укол совести, потому что она совершенно забыла про пса.

– Я прогуливался в парке и услышал лай собаки. Пошёл туда на склон и нашёл лежащего на земле Эушена.

– Хотелось бы знать, сколько он там пролежал, – говорит Харриет. – Страшно даже думать об этом.

Рикард откашливается.

– Я не хочу навязываться, но если тебе нужна компания, то я могу тут подождать, по крайней мере, до тех пор, пока вам что-нибудь скажут.

Харриет улыбается ему. Ей было бы приятно, если бы он остался.

– Или скажи мне, что делать с овчаркой, – шутит Рикард. – Я оставил окна приоткрытыми и припарковался в тени. На этом мои познания в области ухода за домашними животными, пожалуй, и заканчиваются.

– Като – пёс Пола, и с ним в любом случае ничего не случится, по крайней мере, в ближайшие полчаса, – отвечает Харриет. – Если у тебя есть настроение остаться ещё на некоторое время, я буду рада.

– Тогда я так и сделаю, – говорит Рикард и усаживается на стул, который стоит у стены. – Хочешь одну? – Он протягивает пакетик с мармеладом. – Это единственное, что осталось в автомате со сладостями в комнате ожидания на той стороне.

Харриет берёт мармеладку, и в ту же минуту к ним подходит Пол.

– Вы идите, а я посижу здесь в коридоре, – говорит Рикард.

– Спасибо ещё раз, – говорит Харриет и открывает дверь в палату, где лежит Эушен.

Комната узкая и длинная, вдоль стены три больничные койки с белыми пластиковыми ширмами между ними. Эушен лежит на самой дальней кровати. Он спит в положении полусидя, потому что изголовье кровати приподнято. У постели капельница, но в целом отец не выглядит слишком уж истощённым.

– Температура тела была низкой, когда он к нам поступил, – говорит голос за их спинами. В комнату входит мужчина в белом халате и светлых сабо для медиков фирмы Scholl. Он протягивает руку и здоровается с ними:

– Доктор Бергстрём.

– Как он? – спрашивает Пол.

– Результаты анализов хорошие, но мы поставили капельницу и хотим оставить его под наблюдением на какое-то время. Переохлаждение может быть опасным, особенно для пожилых людей, которым труднее регулировать температуру своего тела, – говорит доктор Бергстрём.

– Значит, опасности нет? – Харриет смотрит на Эушена в белой постели. Его вид вызывает сочувствие.

– Нет, с ним будет всё в порядке. Мы дали ему успокоительное. Он хорошо спит.

Пол садится на стул возле Эушена.

– Мы были здесь раньше на неделе и сдавали анализы, но ещё не получили результаты. Он забывчив, сознание путается, пропал из дома, и его нашли на склоне холма, что тоже следствие его состояния.

Доктор Бергстрём достаёт синюю пластиковую папку, полную бумаг, и начинает листать.

– Мне только что принесли его историю болезни, – говорит он и вытаскивает распечатанный листок. – Все показатели анализов в норме, ни один не показывает изменений, которые выходили бы за рамки допустимого. Мы ещё сделаем компьютерную томографию, пока он здесь, чтобы быть совершенно уверенными, но я бы удивился, если бы это что-то дало. Нет никаких признаков старческой деменции.

Харриет слышит, как Пол облегчённо вздыхает, но сама она ещё не решается в это поверить.

– А его забывчивость? Он забывает время суток и дни недели, выходит из дома без куртки, а теперь ещё и это. – Она показывает на спящего Эушена. – Он совсем не такой, каким был раньше.

Эушен шевелит головой, похоже, что он просыпается.

– Ты не слышишь, что врач говорит? Всё будет хорошо, – перебивает её Пол.

Харриет медленно опускается на стул рядом с братом. Она была так зациклена на мысли, что с отцом что-то не так, что ей трудно смириться со словами врача.

– Некоторая забывчивость совершенно нормальна, когда человек стареет. Если он будет как следует высыпаться и у него будет социальная стимуляция жизни, вы сразу увидите разницу. Одиночество и бессонница часто бывают причинами такой забывчивости. Но если рентген что-то и покажет, то в любом случае вы обратились как раз вовремя, так что не поздно получить помощь.

– Харри, слушай, что говорит врач, – произносит Пол, и в этот момент Эушен открывает глаза.

Назад: Суббота 2 сентября 2017 года

Дальше: Понедельник 4 сентября 2017 года