ГЛАВА 24
ПАВЕЛ

Мы возвращались в Императрицын. Шеф рассказывал историю своего романа с Чёр-ной Вдовой монотонным, глухим голосом, который странным образом перекрывал рёв мотоциклетного мотора.

Путь наш отмечали обломки саранчуков, постепенно выпадавших из спины, шеи и головы ифрита.

…С братьями Улугбековыми Сулейман познакомился, будучи сосланным в Среднюю Азию. Ему, привыкшему барствовать, были нужны помощники, а выражаясь прямо – слу-ги. А эти парни оказались расторопными, неплохо образованными (Искандер заканчивал технический ВУЗ, Улугбек учился на механизатора) и по-восточному почтительными. В награду за верность Сулейман даровал им длинную жизнь, способность к простейшему чародейству и умение время от времени менять облик. Внешность для превращений бра-тья выбирали самостоятельно; оба сошлись почему-то на демонической. Сулеймана это, в общем, устраивало. Случались моменты, когда нужно было кого-нибудь припугнуть, а то и попортить шкуру.

Вскоре он жил припеваючи. Числился счетоводом в хлопководческом совхозе, но за-нимался в основном раскопками древнего Хорезма. Отыскал там много интересного, а по-том наткнулся на какую-то жуть, против которой сам оказался бессилен. К счастью, в стране началась хрущёвская оттепель. Сулеймана реабилитировали, и он живенько удрал из республики, где его стараниями вырвалось на свободу тысячелетнее зло. Хорезмский Ужас помчался за ним, но перепутал направление и угодил в Афганистан, где лютовал до сих пор, порождая одно кровопролитие за другим.

Несмотря на реабилитацию, жить в столицах Сулейману не позволялось. Он выбрал для обитания Императрицын. Тогда он ещё не знал, что в этом городе его настигнет про-шлое. Милое, как привезённая с Юга «внучка» Зарина, и страшное, как Хорезмский Ужас.

За долгие годы, протекшие после создания Клеопатры, он и думать о ней забыл. Считал, что машина давно уничтожена – вместе с документацией. Более того, Сулейман возненавидел кибернетику, не без оснований считая источником всех своих бед.

Однако он ошибался. Машину продолжали строить и совершенствовать. По иронии судьбы, работы проводились как раз неподалеку от Императрицына. На секретном заводе в Старой Кошме. Клеопатра росла скверно, ума набиралась медленно, однако капля ка-мень точит. К 1991 году машина обзавелась сознанием и потребовала, чтоб её снабдили достаточным количеством манипуляторов и органов чувств. Желательно, объединённых в один автономный узел. Так появилась идея создания автоманов – железной саранчи на основе заводных кузнечиков Горгония Мочало.

Чертежи игрушек были кардинально переработаны с учётом требований времени. Детали запущены в производство. Оставалась нерешённой одна крошечная проблемка. Как машина будет управлять стаями саранчи?

Решение так и не было найдено. Советский Союз сгинул. Старокошминский завод со скоростью баллистической ракеты полетел в частные руки. Экспериментальный участок, обслуживающий Клеопатру, было решено демонтировать. Саму машину подвергли кон-сервации. Ящики с полностью готовыми, но не собранными автоманами укрыли в желез-нодорожном тоннеле, ведущем к экспериментальному участку. Вход в тоннель взорвали. Об озере, на берег которого выходил секретный скоростной лифт, распространили пу-гающую информацию. Сделать большего попросту не успели, заводом завладел Хайдаров. Тогда ещё настоящий.

Искандера Улугбекова приняли на «Хайдаровский Агрегат» год назад. За личные за-слуги перед Басмачом. Искандер когда-то управлял притоном, организованном в охот-ничьем домике на берегу Покойного, и управлял хорошо. В частности, наложил на окре-стности озера отвергающее заклятье. Тогда же он обнаружил в подвале под домиком лифт. Но кабина находилась на колоссальной глубине, вверх не вызывалась, а спуститься по тросам Искандер так и не осмелился.

На заводе любознательный южанин сразу заинтересовался взорванным тоннелем. Страсть к раскопкам он унаследовал от давнишнего благодетеля Сулеймана Маймуновича Ассаббахова. Не ставя в известность руководство, Искандер взялся расчищать завал. За-марать руки он не боялся. Ведь то была не работа, а хобби. К тому же копал он в образе демона. Вскоре ему стал помогать вызванный с родины брат.

Завал оказался не слишком серьёзным. Через полгода братья наткнулись на первый красно-зелёный ящик. Пока они ломали голову, как поступить с найденным богатством (в ящиках оказалось навалом деталей из цветных металлов), странно изменился Хайдаров. Из властного деспота он внезапно превратился в мягкого и несамостоятельного, хоть и очень вздорного человека. Братья совсем уж было собрались воспользоваться этими пере-менами, чтобы втихаря сдать найденный цветмет в лом, как вдруг Хайдаров привёз на за-вод чертежи игрушечных кузнечиков. Искандер с первого взгляда узнал в изображениях игрушек знакомые формы.

Дальше события понеслись галопом.

На следующей неделе Улугбек заявил, что видел в Императрицыне Сулеймана.

Ещё через неделю Искандер отважился на путешествие по откопанной узкоколейке. В конце пути он обнаружил руины экспериментального участка и запертую дверь, похо-жую на вход в гигантский сейф. Братьев обуяла алчность. Им грезилось, что за дверью скрываются несметные сокровища. Вскрыть её без специальных средств не представля-лось возможности. Улугбековы решили применить самое мощное средство, которое знали. Сулеймана.

Открыв дверь, шеф сразу понял, что перед ним. Кто перед ним. Он узнал свою Клео-патру – повзрослевшую, и от этого ещё более прекрасную, чем полвека назад.

Руки сами вспомнили былые навыки. Он запустил машину через трое суток.

Восстав от сна, Клеопатра потребовала в подчинение обещанную армию саранчи. Отказать ей Сулейман не мог. Да и не хотел.

Братья Улугбековы, которым он приказал разыскать чертежи автоманов, сообщили, что искать ничего не нужно. Детали готовы и ждут только сборки. Сборочные чертежи и спецификации тоже изготавливаются. Оригиналы уничтожены, однако в заштатной импе-ратрицынской конторе найден инженер, когда-то ими занимавшийся. Исходные докумен-ты – чертежи Горгония Мочало – ему переданы. Сейчас он вспоминает, как видоизменял их в девяностом году. Дело за малым. Немного подождать.

Подождать! Сулейман чувствовал себя как на иголках. Ему не терпелось дать Клео-патре полную свободу. И тут, как гром с ясного неба, обрушилась новость: в Императри-цын едет команда американцев. За чертежами игрушек Горгония Мочало. Организатор экспедиции – влиятельный сенатор по прозванию Луизианский Лев. Известие принесла Зарина, сказав с детской непосредственностью, что узнала об этом в чате, от американ-ской подружки.

Наведя справки по своим каналам, Сулейман с ужасом узнал, что сенатор ЛЛ – и есть инженер Мочало. Игра пошла серьёзная. Для того чтобы выиграть время, шеф решил разменять крупную фигуру. Бросить американцам приманку. Меня. (Не очень-то мы от-личаемся. Помнится, я тоже мечтал бросить через забор охотничьего домика Жерара, что-бы отвлечь внимание овчарок.)

Именно поэтому бедненький Павел Дезире отправился в ГЛОК той же ночью, что и команда мисс Голдэнтач. Преследовал Сулейман и ещё одну цель. Он на самом деле хотел получить бумажные чертежи заводного кузнечика. Электронным копиям он по-прежнему не доверял, а красть кальки из городского архива побаивался. Помнил, чем заканчиваются контры с государством.

Получив чертежи, шеф тут же отправился в Старую Кошму, где Искандер Улугбеков уже развил бурную деятельность. Тоннель полностью расчистили, ворота восстановили, на узкоколейку вернули локомотив и вагоны. Детали автоманов очистили от консерви-рующего покрытия и рассортировали. Бригада специально отобранных рабочих присту-пила к сборке пробных экземпляров. Чертежи автоманов всё ещё не были закончены, по-этому пользовались спецификациями на кузнечиков. Руководство сборкой осуществлял лично Искандер. Сулейман находился подле Клеопатры, чтобы связать машину и готовые манипуляторы с помощью магии. Но случилось несчастье. Шефу не удалось установить полноценный контакт. Саранча вышла из повиновения и напала на сборщиков.

Перепуганный Искандер бежал без оглядки. Клеопатра захандрила – совсем как женщина перед месячными болями. В довершение всех бед на завод приехал Доп и устро-ил грандиозное наведение порядка, больше похожее на истерику балованного ребёнка. Сулейман, вынужденный утешать Клеопатру, встретиться с ним не успел. Доп забрал об-ломки автомана и отбыл на доклад Басмачу. Когда он вернулся, чтобы продолжить рас-следование, шеф был тут как тут. Доп был взят в жёсткий оборот. Ему вручили чемодан с новой партией саранчи и отправили в Императрицын. Сулейман думал, что Горгония в России нет, и распорядился натравить саранчу на американцев. Доп хоть и был дурак-дураком, но зачаточные магические силы у него имелись. Для управления парой дюжин автоманов должно было хватить. Однако тупость этого создания шеф явно недооценил. Доп двинул прямым ходом к Басмачу.

Впрочем, всё это стало неважно. Клеопатра предложила Сулейману соединиться с помощью цепочек саранчуков. «Это будет наша свадьба, начало нашего медового месяца, который растянется на целые эпохи», – сказала она. Шеф с радостью согласился.

Они слились.

Сначала это было поистине восхитительно…

Высадив шефа возле «Серендиба», я поехал домой. Время было ещё раннее, но мне безумно хотелось спать. Увы, но лечь удалось далеко не сразу. Жерар, едва переступив порог, устремился на кухню и брякнулся на стол гузном кверху в ожидании инъекции долбанных стероидов. Пришлось покориться. Я вогнал ему двойную дозу, погрел место укола грелкой, а затем ещё по доброй воле сунул в духовку полкило куриных грудок.

Заснул я под грохот хард-рока и лязг гантелей. И проспал почти сутки.

Когда проснулся, беса в квартире не было. На тумбочке лежал новенький коммуни-катор. Из-под него выставлялась бумажка с кривовато начертанным указанием: «Включи диктофон».

– Салют, чувачок! – заорал коммуникатор голосом Жерара. – Поздравляю, ты про-спал всё самое интересное. Но не расстраивайся. Ведь у тебя есть гончий бес, который идёт по следу новостей, как привязанный. Поэтому узнаешь всё в лучшем виде. Итак, приготовься.

– Ну-ну, – сказал я.

– Меньше сарказма, Паша, – донеслось из коммуникатора, будто Жерар в самом деле расслышал мои слова. – Начну с главного. Шеф отвалил нам хар-рошую премию. По-настоящему хорошую. Если узнаешь, сколько стоит этот телефон, в обморок грохнешься.

– Ну, прямо. – Я ухмыльнулся.

– Хотя, может, и нет. Но сейчас-то точно. Это мой подарок тебе, чувачок!

– Да ладно!

– Серьёзно. Серьёзно-пресерьёзно. Там и мелодия звонка твоя любимая, «Hound Dog». Правда, закачал за твой счёт, уж не обессудь. А пока ты прыгаешь на кровати, радо-стный как дитя, продолжу. Американцы улетели домой. Оказывается, у сенатора стоял в здешнем аэропорту личный «Альбатрос». Хорошо всё-таки устроился за океаном инженер Мочало. Не смотри, что фамилия смешная… – В голосе Жерара явственно слышалась за-висть. И была она далеко не белой. – Конёк-Горбунок мотнул с ними. В чём я, собственно, не сомневался.

– Я тоже.

– Да и ты, наверное, тоже. Декстер до сих пор мнит себя Королём. Но агрессивность утратил полностью. Все почему-то уверены, что он свихнулся. А я думаю – фиг там. Он и есть Элвис. King is alive! – и никаких гвоздей! А Фишер наоборот остался в России. Ска-зал, что не может простить предательство невесты. Кроме того, Игорь Годов предложил ему место в «Рупоре». Не то осветителем, не то редактором текстов. Марк чуть из ботинок не выпрыгнул от радости. Полюбился ему Годов. Да и Россия, как не удивительно. Сейчас они уже, должно быть, в поезде. Катят на гастроли во Владивосток. Дашку Вольф сенатор тоже звал с собой, но она не полетела. Говорит, дел здесь невпроворот. Наследство Басма-ча принимать и так далее. Боюсь, что в «так далее» входят и интересные встречи с одним симпатичным комбинатором. Так что готовься!

Жерар захохотал.

– Типун тебе на язык, кобелино, – пожелал я.

– Ладно, не сердись. Я ж шучу. Кто там у нас ещё? Владимир Васильевич и хитрю-щая девочка Зарина? Их в Америку, конечно, не звали. Но, судя по некоторым признакам, внакладе они не остались. А вот братцы Улугбековы пострадали здорово. Сулейман от-правил их в Каракумы, барханы считать. Говорит, лет на тридцать обеспечил работой. Кстати, если ты слушаешь эту запись, значит, я сейчас – у него. Веду переговоры по од-ному очень важному и щекотливому вопросу. Надеюсь, понимаешь, о чём речь?

Я понял, и мне сделалось не по себе.

– Ну, а раз понимаешь, пожелай удачи. Надеюсь, свидимся уже как человек с чело-веком. Поэтому учти – встретишь Умнега, лицо ему не бей. Возможно, оно к тому време-ни уже станет моим. Будь здоров, чувачок!

Коммуникатор мелодично пискнул и замолчал.

– Удачи, дружище, – запоздало сказал я. – Удачи…

Я загнал «Харлей» на стоянку возле «Серендиба» и отправился в агентство. Ноги не шли. Мне было по-настоящему страшно за Жерара. Пусть Сулейман сейчас и пребывает в состоянии вины пополам с благодарностью, но всё же… Злокозненная натура ифрита мо-жет пробудиться в любой момент. И что тогда он сотворит с маленьким лохматым храб-рецом?

В будке охранника торчал новичок. Молодой крепкий парень со смутно знакомой внешностью.

– Привет, – сказал я, приблизившись. – Меня зовут Павел, я здесь работаю.

– Здравствуйте, – официальным тоном отозвался парень. – Ваш пропуск, пожалуйста.

Пропуска у меня, конечно же, не оказалось.

– Извините, но впустить вас не могу, – заявил охранник.

– А если я клиент?

– Но ты же не клиент! Сам сказал.

– Во, блин, засада, – огорчился я.

– Ага, – с готовностью согласился он. – Сочувствую. Я бы пропустил, конечно. Но сегодня первый день. Сам понимаешь, надо соответствовать.

– Да понимаю я… Как зовут-то?

– Кирилл. Нас вообще-то двое. Ещё Тимоха. Он покушать ушёл.

Покушать-то и я бы не отказался. Дома холодильнике было пусто, словно в окрест-ностях чёрной дыры. И мне даже известно, как эту дыру зовут.

Сглотнув слюну, я спросил:

– Откуда прибыли-то, бойцы? По чьей рекомендации?

– А почему это тебя интересует? – насторожился Кирилл.

– Место тут специфическое. Кого попало не возьмут.

– Ну, мы с Тимохой не кто попало. Нас сюда Дарья Вольф порекомендовала. Ты ведь с ней знаком, а?

Он подмигнул, и тут я наконец вспомнил, где видел эту румяную рожу. Возле ГЛО-Ка! Той ночью, когда катавасия с железной саранчой только начиналась.

– Я много с кем знаком, Кирилл. Но даже если тебе это известно, не стоит думать, что у тебя есть повод для панибратства. Рекомендую учесть на будущее. И мигать в моём присутствии пореже. Ясно?

– Чё-то ты больно грозен, – буркнул охранник. – Пропуска нету, а понтов как у взрослого.

– Грозным ты меня ещё не видел, боец. Но теперь точно увидишь, – пообещал я и пошёл прочь.

От злости есть захотелось ещё сильнее. Именно поэтому до кафе я дошёл степенно. Нельзя давать волю тёмным сторонам натуры. Нельзя. Конёк-Горбунок улетел за океан. Намылить мне холку, чтобы вернуть душевный покой, больше некому. Значит, придётся отныне справляться с этим самостоятельно.

За моим любимым столиком устроилась Зарина. Напротив неё сидел крепыш в ка-муфляже. Поведение его было недвусмысленно.

– Закончить приём пищи! – рявкнул я ему прямо в ухо. – Покинуть расположение столовой!

– Чего? – Он вздрогнул от неожиданности. – Ты чо, пацан, охренел?

– Успокойся, Тим, – ласково сказала Зарина. – Это Паша, наш сотрудник. Он у нас большой шутник.

– Я таких шуток не понимаю.

– Это потому что ты уже сытый, а он ещё голодный. Правда, Пашенька?

– Правда, киса, – сказал я. Уселся рядом, обнял её за талию и с прищуром посмотрел на Тима. – Сытый голодного не разумеет. Тебя, кстати, Кирюха заждался. Уже готовится докладную строчить. О том, как ты первую смену прогуливаешь.

– У меня, типа, обед.

– Это ты ему скажи. – Я улыбнулся и помахал пальчиками. – До свидания, Тимофей.

Он пробубнил что-то неодобрительное и удалился.

– У тебя совсем испортился вкус, девочка, – сказал я, проводив его взглядом. – То мистер Фишер, то вот это страшилище…

– Кончай, Пашка, – сказала она тихо. – Знаешь ведь, что люблю я только одного. И абсолютно ему верна. Как положено женщине Востока.

Домой я возвращался пешком. «Харлей» так и остался на парковке возле агентства. К Зарине мы уехали на такси. Я был слегка под градусом, и за руль сесть не рискнул. Не потому что боялся гаишников. Потому что боялся за жизнь дорого существа.

Двор был тёмен. Единственный фонарь горел в дальнем углу, да и он был закрыт ветками пихты. Я шел, пошатываясь, и улыбался.

– Привет, чувачок!

Голос – глубокий проникновенный баритон – был мне незнаком, однако интонации…

Я обернулся. Передо мной стоял и улыбался во всю пасть огромный мраморный дог. Действительно огромный, размером с пони. Морда несколько короче, чем это обыкновен-но бывает у догов. Язык, который виделся в раскрытой пасти, был почти человеческим. Широким и толстым. И зубы были почти человеческими. А глаза – нет. Один змеиный, другой козлиный. Оба зеленовато-желтые, левый зрачок вертикальный, правый горизон-тальный. Глаза светились. Пасть светилась тоже. И пусть я уже сообразил, кто это, мне всё равно сделалось не по себе.

– Красивые глаза, верно? – сказал дог, энергично двигая кошмарной пастью. – Мне кажется, к ним подходит определение «тигриные». В крайнем случае «дьявольские».

– Жерар? – пролепетал я.

– Завидная проницательность, – мотнул лобастой башкой дог. – Впрочем, я предпо-читаю, чтоб меня отныне звали Сэмом.

Я наконец взял себя в руки и сказал почти спокойно:

– Ты до неприличия американизировался, псина. Еще, небось, дядюшкой Сэмом.

– Брось. Для дядюшки я чертовски молод. О да, просто чертовски молод. И мне это нравится. Хочешь потрогать, какие у меня мускулы?

Он подвигал задом, напряг поочередно все лапы. Под гладкой пятнистой кожей по-бежали волны мышечных сокращений. Выглядело это впечатляюще, ничего не скажешь.

– Оценил рельефчик? Супер, правда? И заметь, всё натуральное до последнего грам-ма. Отныне – никаких синтетических гормонов. Ну, давай, прикоснись. – Он выпятил на-пряженную грудь. – Тебе же хочется!

– Благодарю, – отказался я. – Как-нибудь в другой раз. Но почему именно Сэм?

– Очень просто, чувачок, – подмигнул бес. – Это сокращение от «секс-машина».

Он заржал как тот самый пони, с которого стал размером, потом подбежал к бли-жайшему столбу и задрал заднюю лапу.

Ноябрь 2008 – Июль 2009.

Автор выражает признательность жене Ларисе за неоценимую помощь в рабо-те над романом.