Глава 10
Если бы не маркер, ломанным овалом очертивший часть поля, то Маслов бы в жизни не догадался, что равнина, ничем не выделявшаяся на однообразном пейзаже, хранит в себе древние сокровища.
Снежное поле с присыпанными белой крупой камнями – и что особенного? Под брюхом его корабля промелькнул не один десяток подобных картин, своим однообразием вызывавших только зевоту.
– А ты не ошибся? – Выбравшись наружу Игорьмысленно кивнул, соглашаясь со словами напарницы о неудобстве данной модели – раскалённые дюзы потрескивали на морозе в опасной близости от его плеч: – Не ошиблась? – Поспешно поправился он: – Прости, не привык, что со мной дама.
– Не ошиблась, – качнулся на ножке шарик: – Принимая во внимание сколько лет прошло, за такой срок камни давно должны были песком стать.
– Так не стали же, – подойдя к ближайшей глыбе он смахнул слой снега и озадаченно хмыкнул – на бледно-желтой поверхности проявился орнамент, составленный из пересекавших друг друга овалов и ломанных линий.
– Раньше строили с расчётом на вечность, не то, что сейчас, – вновь пришёл в движение шарик: – Видишь?
– А как же обсерватория? Возраст один, ну примерно, а рухнула.
– Она бы и дольше стояла, – немедленно парировала Ролаша: – Если бы кое-кто, животное то не разозлил!
– Интересно, – обходя камень пробормотал как бы про себя Игорь: – И кто был этот «кто»? Он…эээ она, то есть, как я помню, мне ту гадость пристрелить так и не дал. А вот убил бы я её – глядишь и стояла бы башенка та, с Глазом Неба, ещё и не одно столетие.
– Сканирую, не мешай, – переключилась на другую тему Ролаша, не желая обсуждать спорный вопрос: – Да… Новый сканер, скажу я тебе, напарник, это чудо! Вижу три контейнера, ага… Ещё один, но повреждённый и… – она смолкла, но шарик, выдавая её интерес, качнулся влево, нацеливаясь на невысокий холм.
– И что? Ролаша? Что молчишь?
– И корабль.
– Корабль? Ещё один?! Вот это прёт! – Не сдержав радости, Игорь хлопнул кулаком по раскрытой ладони: – Ещё один! Круто! Я уже себя не меньше чем адмиралом ощущаю!
– Рано.
– Что рано?
– Ощущать, – качнулся в сторону от холма шарик: – Эта лошадка своё отбегала.
– Да ладно тебе! Починим!
– Вот это вряд ли. Сам смотри. Включаю проекцию на забрало.
Тонкие красные линии, обрисовавшие скрытый в снегу корпус звездолёта более чем ясно показывали правоту её слов.
Грузовик, квадратно-прямоугольный корпус не оставлял сомнений в типе машины, смотрел на Игоря дырами пробитого борта. Пилоту, под плотным огнём метнувшего свой аппарат в небо не хватило каких-то секунд. Свечой вгоняя машину вверх, он подставил врагу корму и тот не замедлил воспользоваться оплошностью. Очередь энергетических зарядов разорвала в клочья дюзы главного двигателя, а когда смертельно раненая машина, балансируя на маневровых, попыталась отползти в сторону – всадила вторую, решившую исход поединка, очередь в брюхо. С этого момента грузовик был обречён.
Потеряв свою зыбкую опору, он клюнул носом и всё убыстряя свой бег ринулся к поверхности, от которой его пилот так старался убраться подальше.
И не зря.
Удар пришёлся прямо на кабину и та, разбрасывая в стороны крошево остекления, смялась, хороня в себе пилота.
– Сам видишь, – завершила моделирование катастрофы Ролаша: – Вокруг разбросаны осколки, корпус смят так, что о восстановлении нечего и думать. От модулей – каша.
– А груз? Он же, – подойдя к тому месту, где у корабля когда-то была кабина, Игорь постучал рукой по смятому в гармошку металлу: – Он же не порожняком шёл? Чего бы на него напали? И кто пилотом был? Определить можешь?
– Не могу. Тут всё, понимаешь – совсем всё разбито. Ни одного модуля, ни намёка на груз. Прах.
– Жаль, – склонив голову Маслов помолчал, отдавая дань уважения погибшему.
– Меня другое беспокоит, – Вытянулся вверх и принялся вращаться вокруг оси сканируя окрестности шарик: – Кто его так? По характеру повреждений – Стражи, но размер дыр… Чтобы снести поле, пробить броню и оставить такие следы, Страж раз в пять, если не больше, крупнее стандарта быть.
– А таких нет?
– Таких нет. По крайней мере – в моей базе ничего подобного нет.
– Может корабль? Ты же говорила, что есть Стражи-корабли? Может один сюда и спустился?
– Исключено. Такой Страж, реши он спуститься в атмосферу, немедленно развалится. Они птицы чистого вакуума, понимаешь?
– Тогда остаётся считать, что здесь был мега-страж, вот такенный, – развёл руки в сторону Игорь и, рассмеясь, добавил: – Это я его глаз показал.
– Очень смешно. Тоже мне – остряк выискался.
– Какой есть, – шутливо раскланялся в ответ Маслов: – А аномалий здесь, у корабля, никаких нет?
– Проверяю… Радиация не выше фона, следов химического заражения нет… Разве что небольшая гравитационная аномалия, но её можно списать на особенности местности – здесь же, я имею в виду – под нами, останки древних машин, работавших на музей. Они вполне могут наводку давать.
– Тебе виднее. – Отойдя от разбитого корабля Игорь потоптался на месте: – Так что? Приказывай, где сундуки с пиастрами – мне жуть как не терпится руки во всё это богатство запустить.
Первый контейнер обнаружился метрах в двадцати от места крушения. Согласно сканеру Ролаши он покоился на глубине четырёх метров и Игорь, подойдя к появившейся на стекле шлема отметки, покачал стволом, готовясь пустить в дело демат.
– А он точно работает? – Несколько раз нажав спуск и не увидев каких-либо изменений заснеженной поверхности перед собой, он озадаченно приподнял пистолет, разглядывая срез ствола: – Может не рабочий впарили?
– Ты ещё его к голове приставь и спуск нажми, – едко прокомментировала такое нарушение техники безопасности Ролаша: – Тогда точно узнаем – рабочий или нет. Без особого ущерба – она у тебя явно пустая.
– Ролаш! А по делу? Я жму и ничего!
– Метрах в двух от себя, на землю нацелься и спуск держи.
– Так? – Наведя ствол на припорошенный белым камушек он прижал спуск и тот немедленно исчез, оставив после себя почти полуметровую выемку в желто-песчаном грунте.
– О! Работает! – Держа скобу спуска зажатой Игорь принялся водить стволом из стороны в сторону, любуясь как исчезает земля, попавшая в конус невидимых лучей.
– Конечно работает, – хмыкнула, наблюдай за ним Ролаша: – Здесь брак не продают. Себе дороже.
– Угу, – довольно кивнул Маслов, осторожно ступая по свежесозданному склону: – Класс! Мне бы такой – на военных сборах, когда окопы копали.
– Руками копали что ли?
– Нет конечно, – Игорь сделал ещё один небольшой шаг: – Лопатами, но скажу я тебе – удовольствие не самое то.
– Понимаю… – Задумчивым тоном протянул шарик: – С дематом оно, конечно, проще было бы. Хм… Знаешь, что меня беспокоит?
– Что? – Прекратив копать, Игорь поднял голову на подлетевшего к нему Стража. Судя по всему, машину привлекла активность человека, но не найдя ничего криминального, аппарат втянул в себя щупальца и двинулся прочь, возвращаясь на заложенный программой маршрут: – Страж беспокоит? Так улетел он.
– Копать никому не возбраняется, – качнулся шарик: – Почему-то в их программе, на подобное, запрета нет. Я про другое. Меня та гравитационная аномалия беспокоит, – развернулся он в сторону обломков.
– Беспокоит? Так не чеши, – из-под земли появился бок контейнера, и Игорь принялся осторожно водить лучом вокруг него, освобождая пространство для подхода: – Во, смотри, сундук с пиастрами. Открываем?
– Погоди. Я про аномалию. Странная она. Только вокруг корабля, и только над поверхностью планеты. Понимаешь? Это не машины под землёй. А когда корабль разбился, она и рассыпалась вокруг.
– Аномалия была в грузовом отсеке? – Убрав пистолет, Маслов обошёл вокруг контейнера: – Рассыпалась? Как это? Гравитация это же типа поля, а не картошка, – пошевелил он в воздухе пальцами: – Нечто не материальное? Типа излучения.
– Знаю, что звучит бредово, – задумчивым тоном произнесла Ролаша: – Но сканер не врёт – она именно рассыпана вокруг корабля. И знаешь, – она замолчала, а когда продолжила то её голос звучал задумчиво: – В архивах времён прибытия Богов говорится, что Боги умели делать локальные свёртки пространства – позже эту технологию, вернее её крайне облегчённую версию, стали применять для хранения предметов, так вот, Боги…
– Это как в моём ранце? – Перебил её Маслов.
– Да. Но Боги использовали такую свёртку не как мы. Они запечатывали в ней самые невообразимые… Я даже не знаю, как это правильно назвать. Они могли заполнить пространство светом, могли гравитацией, а могли, об этом ходят слухи, даже время поместить внутрь.
– Время? Но оно же совсем не материально?! Гравитацию хоть почувствовать можно, – притопнул он ногой, подняв облачко пыли: – Но время?! Да и зачем?
– Время ты тоже чувствуешь. Вчера, сегодня – оно течёт через тебя, а то, что ты его не ощущаешь, как тот же свет – так это твоя проблема, а не времени. Ну а зачем им понадобилось его так хранить никто не знает. Куда нам, смертным, до замыслов Богов. Вот про гравитацию – понятнее. Гравитоны – так в Кольце стали называть сферы с гравитацией, Боги применяли как источники энергии, – чуть повернувшись, шарик качнулся в сторону пролетавшего неподалёку Стража: – Говорят, что гравитоны как-то с ними связаны. Не то они заряжаются от этих сфер, не то используют как маяки. В любом случае, – выпрямился он, когда механизм скрылся за каменной глыбой: – Гравитоны редки, весьма ценны и загадочны.
– А корабль тот, – покосился в сторону холма Игорь: – Из-за гравитонов сбить не могли? Ну, не понравилась Стражам, что их батарейки тырят – вот и обстреляли.
– Маловероятно, – чуть подумав ответила Ролаша: – Сферы не живые и, следовательно, не попадают под защиту Стражей. Да и заряжаются они на своих базах – станциях зарядки. А те из атмосферы энергию качают. Если между гравитонами и Стражами есть какая-либо связь, то она никому неизвестна.
– Может то и к лучшему, – кивнув, Игорь склонился над контейнером, смахивая рукой земляное крошево: – Узнали бы, точно полезли. И ещё вопрос, как бы Стражи на такое вмешательство отреагировали бы. А ну как и в космосе резню начали?
– Как я уже говорила, гравитоны редки, да и кроме того, сейчас наука в Кольце переживает не лучшие времена.
– Говоря проще – всем пофиг. Так? – Закончив очистку верха контейнера, Маслов озадаченно поковырял пальцем толстый слой ржавчины, неопрятным пятном расползшийся по крышке: – Что-то мне кажется, что внутри всё ржа съела. Наверное, не до конца закрыли, вот она и просочилась. Зря только время потеряли.
– Это от грунта, – склонившись к пятну пробормотал шарик: – Можно удалить, без повреждения контейнера. Сейчас… Переключаю режим на сбор… Готово! Снимай её, только аккуратно.
– Постараюсь. – Осторожно поводя узким тёмно-синим лучом он принялся словно кистью стирать неопрятную корку, оставляя вместо неё заблестевшую серебром поверхность. Мазок, ещё один – увидев проступивший на поверхности узор Игорь довольно улыбнулся – череда овалов и ломаных линий была точной копией орнамента, виденного им на обломке здания. Сомнений не было – перед ними лежала избежавшая эвакуации часть экспозиции музея.
Замки, удерживавшие створки контейнера, больше всего походили на щеколды – без особых проблем провернув рычажки, Игорь, задержав дыхание, положил руки на приподнявшиеся створки.
– Открывай! Ну? Открывай же! – Не сдерживая в голосе нетерпения, почему-то зашептала Ролаша: – Игорь?! Не стой столбом! Открывай!
– Боюсь, – переведя дыхание признался он: – Сколько тысячелетий он в земле пролежал, а вот пришли мы и выкопали. Кто его знает – чьи руки касались…
– Да тебе-то какое дело – чьи! Открывай! Хватит томить!
– А вдруг там ничего нет? Вот как открою – а там пусто?!
– Не бойся! Там точно, что-то, да есть! Я в этом уверена! Стали бы они пустой ящик запирать!
– Ну… – Зажмурившись и глубоко вдохнув он распахнул створки.
– Можешь открыть глаза, – ему показалось, что прошла вечность, прежде чем в шлеме послышался весёлый женский голос: – С почином нас, Игорь Батькович!
– Игоревич я, – поправила её Маслов, открывая глаза: – А что это?
Внутри раскрытого контейнера, утопая в ворохе тонких нитей, напоминавших солому, лежал их первый артефакт. Слегка изогнутая, бледно голубевшая полоса метала несла на своей исцарапанной поверхности следы множества нелёгких лет. Сколы, подпалины, глубокие борозды, прерывавшие её тело, говорили о долгом и далеко не мирном пути, который железке пришлось пройти, прежде чем оказаться в витрине музея.
– Думаешь я знаю? – Громко хмыкнула Ролаша, нарушая торжественность момента: – Посмотри рядом, может какая пояснительная записка, или там бирочка есть.
– Да нет тут ничего, – наклонившись над артефактом, Игорь взял его в руки, вынимая из контейнера и тут же сдавленно охнул – короткий, но злой разряд весьма ощутимо ударил по пальцам. Можно было подумать, что древняя железка, не согласная покидать ставший привычным за промелькнувшие тысячелетия уют, так сопротивлялась его рукам.
– Ты чего? – В голосе шарика смешалось беспокойство и непонимание: – Случилось что?
– Она меня током… Удари…ла, – заплетающимся языком выдавил из себя Игорь, а через миг на его сознание накатилась вязкая и мутная волна, в которой он слабо затрепыхался, ощущая себя попавшим в смолу муравьём.
«Нет, не сдамся я тебе», – дёрнулся он всем телом, и смола неожиданно расступилась, позволяя ему упасть. Вот только куда? Опираясь руками о пустоту и шалея от осознания нереальности происходящего, Игорь задрал вверх голову – над ним, сияя насыщенной, бархатной чернотой, горел символ солнышка, увиденный им на корпусе Стража.
«Чёрный на черном», – проскочила в голове короткой белой вспышкой удивления, мысль: – «Но ведь так не бывает? Или бывает?»
Солнышко налилось особенно яркой чернотой и вокруг него принялись проявляться, продираясь сквозь тьму неба, символы.
Первым удалось вырваться на волю молнии с раздвоенным концом. Победно сверкнув, Игорь уже без первоначального удивления принял черный взблеск, она замерзла левее солнышка. Следующим выскочил наружу узкий вертикальный овал, похожий на кошачий зрачок. Часто-часто заморгав вспыхнувшей по центру искоркой, он скользнул под первый символ, где и замер отчаянно-весело засыпая Игоря потоком морзянки. Следующие два символа вышли практически одновременно. Рубленная готического шрифта литера «К» не стала размениваться на шоу и медленно проплыв по небосводу, заняла место над солнышком. Появившиеся одновременно с ней Весы, так их рисуют в гороскопах, наоборот, словно радуясь свободе, застучала своим изогнутым коромыслом по нижней палочке, ползя вправо от солнца.
Секунда, другая – всё символы, словно ожив, затрепетали, их сияние усилилось, стало ярче и они, словно оторвавшись от державшего их бархата неба, двинулись на человека и раз!
Всё пропало.
– Она тебя током ударить не могла, – раздался в шлеме спокойный голос Ролаши: – Я постоянно сканирую – это просто кусок древнего железа. Понятия не имею, что в нём такого нашли?
– Погоди, – глядя на изогнутую пластину потряс головой Игорь: – Ты что? Ничего не видела?
– А что? Я должна была что-то увидеть?
– Чёрное небо, черные символы. Черные на черном. Они засветились… тоже чёрным, – пробормотал он всё больше и больше смущаясь своего бреда: – А потом прыгнули на меня и… и пропали.
– Нет. Ты ойкнул, сказал, что тебя током ударило, я ответила и тут ты начал про чёрное на чёрном рассказывать.
– Но я точно это видел! Как током укололо, я да, вскрикнул, а затем меня словно в смолу опустили – не пошевелиться. Ну а дальше чернота, пустота, – принялся быстро пересказывать произошедшее с ним Маслов.
– Интересно, – качнулся на ножке шарик, когда он смолк: – Похоже эта железка, что у тебя в руках, не зря хранилась в музее. Боги, если верить дошедшим до нас архивам, были большие мастера на подобное. А ты из расы их слуг – вот артефакт и среагировал, почувствовал, так сказать, родственную душу. Символов, говоришь, пять было?
– Да. Солнышко, что со Стража, по центру, а вокруг, крестом, молния, потом кошачий глаз, – принялся перечислять Игорь и только что увиденное им в пустоте немедленно вспыхнуло в его сознании. Языки тёмного огня подступили к его телу, опаляя жаром, он вскрикнул, на сей раз от неожиданности и вдруг ощутил, что падает, словно сама планета, рассердившись на дерзкого, посмевшего нарушить целостность своих недр, расступилась под его ногами.
На сей раз чернильно-чёрной пустоты не было.
Оттолкнувшись руками от вполне обычной, неровной, с камушками, поверхности, Игорь потряс головой приходя в себя.
Всё вокруг было красным.
По красному небу плыли бледно красные, с едва различимым оранжевым отсветом, облака. Из тёмно-красной, почти бурой почвы, тянулись вверх полупрозрачные, наполненные всё тем же красноватым сиянием стебли растений, на чьих макушках покачивались алые цветы с широкими, пронизанными чёрными прожилками, лепестками.
Мимо него, прижимая множеством лапок к телу обломок красно-коричневой веточки, пролетел местный обитатель. Он был совсем небольшой – с мизинец и его тело, покрытое чередовавшимися красными и чёрными полосами, напоминало шершня, только покрытого шерстью и без крыльев. Проводив труженика взглядом – он спешил в сторону деревьев, красными кронами почти сливавшимися с небом, Маслов хотел уже было удивлённо хмыкнуть, но тело подчиняться ему не желало.
Голова повернулась – запечатанный в ней человек мог только едва-едва шевелить глазами, и в поле зрения оказался непривычного вида аппарат, стоявший посреди лишённого растительности островка. Больше всего он походил на стопку дисков, сквозь центры которых проходила толстая ось.
Появившаяся в поле зрения пятипалая, вполне человеческая, рука, погладила поверхность одного из дисков затянутой в тёмную перчатку ладонью и Игоря обдало волной эмоций. Здесь была и радость от прикосновения к старому другу, и тревога за его состояние – поверхность диска была изъедена словно кислотой. К этим двум, самым сильным чувствам, примешивалась усталость долгого пути, облегчение от достигнутой цели и легкая неуверенность – стоявший перед кораблём человек боялся сделать последний шаг.
Совладав со своей слабостью, он сделал шаг вперёд, ещё пару, оставляя космолёт за спиной и перед Масловым возникла громада аспидно-чёрной, рассечённой на две равные части, треугольной горы.
Затопившая его сознание волна решимости совпала с очередным шагом вперёд.
Ещё шаг, ещё, шаги давались человеку с трудом и каждый новый, что он делал, всё больше и больше подтачивал его решимость – последние, поставившие его прямо перед чёрной стеной, человек делал уже только на злости, смешав в одно целое страх, усталость и обиду на себя.
Облегчённо вздохнув – Маслов уловил не сам вздох, но его эмоциональную составляющую, он поднял руку и перед Игорем возникла металлическая кисть правой ладони.
Протез?
Блестящие пальцы, с утолщениями на месте суставов, скребнули по камню и тот, отозвавшись на прикосновение, начал наливаться белым светом, высвечивая на поверхности ровные ряды символов.
Дождавшись, когда свечение станет ровным, человек поднёс к ним руку и быстро шевеля пальцами принялся нажимать нужные ему символы.
Солнышко.
Кошачий глаз.
Буква «К».
Весы.
Молния.
Чуть отступив назад человек повернулся налево – пространство меж половинок расколотого треугольника, только что бывшее пустым, трепетало медленно затухавшими волнами, гулявшими по зеркальному полотну.
Дождавшись, когда волнение прекратится, он подошёл к плёнке и Игорь едва не вскрикнул – из зеркала на него смотрело его же лицо.
Почти его.
Постаревшее, с упавшей на лоб седой прядью, с морщинами, рубившими лоб, оно устало глядело наружу, словно это не он – живой из плоти и крови, а оно – отражение, рождённое на зеркальной глади и есть главное, основное в их паре.
Лицо в зеркале шевельнулось, отворачиваясь в сторону, и Маслов, всем существом осознававший свою неподвижность, почувствовал, как его сознание, из последних сил цеплявшееся за реальность этой, материальной, стороны, начало сдавать свои позиции, перетекая в зеркальный мир.
Рука в тёмной перчатке поднялась, касаясь разделявшей их поверхности и та, не пропуская её, взволновалась запустив блестящие кольца волн.
Отстранённо глядя на происходящее, Игорь уже не мог определить первопричину движения. Кто? Кто начал движение первым? Он? Тело, в котором его запечатали? Или отражение, первым поднявшее руку? А если оно? Тогда кто здесь главный? Кто настоящий, а кто – отражение?
Вторая рука – та самая, с металлическими пальцами пришла на помощь первой.
Сжавшись в кулак, она ударила по успокоившейся было стене, но та была готова к подобному, никак не отреагировав на агрессию.
Фигура в выцветшем красном костюме, теперь Игорь видел не только лицо, отступила, тряся в воздухе блестящим кулаком, а через несколько секунд и он сам вскрикнул, ощутив как его рука – от запястья к локтю, наливается острой болью.
Что-то пошло не так.
Боль, кольцом охватившая руку, схлынула, унося с собой и размытость окружавшей Маслова реальности – теперь он ясно видел своего двойника, раздражённо переминавшегося с ноги на ногу перед разделявшей их миры преградой. И не только видел – сейчас он полностью осознавал, чувствовал, знал, что там, за зеркальной стеной стоит не он…и одновременно – он, но не из этого времени.
Отражение подошло к стене, с сожалением провело по нему кончиками затянутыми в перчатку пальцами и вдруг, словно спохватившись, быстро нарисовало на ставшей вязкой поверхности знак бесконечности, быстрым движением – восьмёрка тотчас начала расплываться, добавив сверху и снизу пару полосок.
Улыбнувшись – в глубине приоткрытого рта блеснули металлом зубы, двойник отступил назад – зеркало, на том самом месте, где был знак, потемнело и на ставшей матовой поверхности, проступили два ряда символов.
Солнышко, Кошачий глаз, буква «К».
Ниже, точно под ними – Весы, Молния… Третье место, то, что было под «К», пустовало и отражение, не в силах сдержать раздражение, пнуло стену сапогом.
Одного знака явно не хватало.
Пошевелив губами, двойник явно ругался, он махнул металлической рукой, стирая с поверхности символы и приблизив лицо к преграде, посмотрел в глаза Маслова. Его губы снова шевельнулись, и Игорь угадал короткое слово, вырвавшееся наружу.
Жди!
Короткий толчок в живот, колени обожгло тупой болью – непонимающе закрутив головой, Игорь обнаружил себя лежащим на боку в яме рядом с распахнутым контейнером.
– Очнулся?! Ну наконец-то! – Голос Ролаши был полон настоящей, неподдельной тревоги: – Да что же это с тобою! Тело – никаких сбоев и вдруг раз – и сложился. И мозговая активность пропала!
– Как это пропала? – Вытащив из-под себя злополучный кусок металла, он отбросил его в сторону – так, на всякий случай: – Я в сознании был! Точно говорю.
– Я почти минуту не наблюдала никакой активности мозга. Такого – в принципе не может быть, если голова на месте, и ты только что был активен. Оставалось только списать всё на Богов, что я и сделала. Но, признаюсь, – её голос потеплел: – Это был не самый приятный момент в моей жизни.
– Спасибо, – выбравшись из ямы, Игорь присел на корточки перед припорошенным снегом артефактом: – Сейчас расскажу, что видел, только вот это, – избегая касаться их находки, провёл над ней ладонью: – Загрузи на борт, пожалуйста.
– Убираю…
Вокруг артефакта заплясали небольшие смерчики, а когда снежная взвесь осела, то только неясный отпечаток на снегу напоминал о недавнем присутствии здесь кусочка наследия Богов.
– Спасибо, напарница, – поднявшись на ноги, он забросал след снежком: – Двинем к следующему? Может там мы что-то более спокойное найдём?
– Вывожу маркер, справа, шагах в тридцати. Глубина десять, – немедленно откликнулась Ролаша и на земле, в указанной точке, появился небольшой, светящийся красным, столбик.
– Принято, – двинулся в его сторону Маслов: – Скажи, а этот артефакт, ну железка наша, она дорого стоит?
– Никаких данных о подобном у меня нет. Прямой поиск, так сказать – в лоб, по внешнему виду, габаритам и так далее, никаких результатов не дал. Надо глубже, по перекрёстным ссылкам копать. А для этого нужна информация. Так что давай, рассказывай, может и удастся, с твоей помощью, верный запрос собрать.
– Я на планете был, – достав пистолет, принялся убирать грунт Игорь: – На красной. Небо, растения, животные, одно животное, навроде насекомого видел, всё красное было.
– Звезда? Или там несколько светил было? Она, они какие? Разглядел? Можно по классу определить, ну а если их там несколько, то задачку эту я быстро расколю.
– Нет. Небо чистое было, с редкими облаками, но солнц местных не видел.
– Жаль… Двойных систем не так уж и много, тройных – тем более. Но что ж теперь… Рассказывай дальше, и, по возможности, поподробнее.
Контейнер был полностью очищен, когда Игорь добрался до финала.
– Интересно, – пробормотала молчавшая всё время пока он говорил, Ролаша: – Твоему двойнику одного символа не хватило. Вот только зачем?
– Пройти куда-то хотел, – пожал плечами, сдвигая в стороны рычажки защёлок человек: – А зачем ещё Портал?
– Вопрос не зачем, это я не так выразилась. Вопрос – куда. И, сдаётся мне, вернее даже не куда, а когда. В прошлое он хотел вернуться. Твоё тело занять.
– У него своё есть, моё-то ему нафиг сдалось?
– Ты молодой, он старый, – принялась перечислять свои догадки его спутница: – Знания у него есть – сам же видел, и корабль странный, и символы он знал. Почти знал.
– Стоп-стоп-стоп! Он же в зеркале был? С той стороны? А я – с этой.
– А с чего ты решил, что там, за зеркалом, было что-то большее, чем отражение? Самое простое отражение – не более того. И он, тот, который ты в будущем, уже имел тебя в себе. В своей голове. Может ему надо было пройти, чтобы вы, в тот момент два в одном, поменялись телами? Про порталы известно мало и транспортировка лишь одна из их функций. Врата на Станции помнишь?
– Угу.
– Они всего лишь облегчённая копия Портала. Версия лайт, если хочешь. Так что я не могу исключать вариант, когда ты-будущий, много зная о принципах работы Портала, планировал отправить своё тело с твоим сознанием куда-то в дальнюю даль, а сам, своим сознанием, которое отсечёт Портал, ибо два-в-одном – это нарушение протокола, вернуться в твоё тело.
– И имея мои, ещё не прожитые годы в запасе… – начал было завершать её фразу Игорь и замер, ощутив неприятный холодок меж лопаток: – Меня, значит, он в расчёт не брал? Ему – моё тело, а мне в старика? Ну, блин… Сволочь он, двойник этот.
– Так это не он, это ты, – невесело вздохнул шарик: – Это ты таким стал.
– Да ну, бред. Я бы, на его месте, старался себе информацию передать. Куда ходить, куда не лезть. Помогал бы себе. Глядишь и домой раньше вернуться смог.
– А вот он, то есть ты, походу по-другому думал.
– Нет. Я таким не стану.
– Посмотрим, – шарик качнулся, зависая перед забралом и несколько долгих секунд вглядывался в его лицо.
– Открывать-то будем? – Поспешил сменить тему Игорь: – А то устроили мы тут… Ромашку. Будет-не-будет, плюнет-поцелует. И вообще. Видение то было. Морок. Плюнуть, забыть и растереть!
– Именно в такой последовательности? – Ехидным тоном осведомился шарик, отодвигаясь от шлема: – Открывай! Мне самой интересно – что там!
Искать артефакт номер два Игорю пришлось несколько минут. Копаясь в дебрях всё той же соломы он уже было смирился с мыслью, что на сей раз им выпала пустышка, когда вдруг его пальцы, вместо мягко поддающейся травы, ощутили жёсткий край чего-то тонкого и округлого. Более всего эта находка напоминало фарфоровое блюдце китайской работы. Не яичная скорлупа, конечно, но что-то вполне сравнимое по хрупкости и утончённости.
– Тонкая, однако, работа, – хмыкнул Маслов, поднимая блюдце вверх: – В конце месяца делали, – покачал он головой, наблюдая в глубине полупрозрачной скорлупы неясные прожилки и пятна.
– Осторожно положи на место, – голос Ролаши, несмотря на видимое спокойствие едва не дрожал от напряжения: – Очень осторожно и медленно.
– Что? Бомба? Рванёт? – Продолжая удерживать край блюдечка двумя пальцами он медленно опустил его на соломенное ложе.
– Фуууххх… – Облегчения, прозвучавшего в голосе его спутницы хватило бы человек на пять.
– А что ты так переполошилась? – на всякий случай отступив от контейнера поинтересовался Игорь, не сводя взгляда с мирно лежащего на соломе глубокой тарелки: – Как по мне – блюдечко, как блюдечко. С каёмочкой, – кивнул он на тонкий поясок бежавший по ободу посудины.
– Блюдечко. С каёмочкой. – Передразнила его Ролаша: – Ха! Да перед тобой, мой неокультуренный друг – одна из святынь расы Уюсов! Священный осколок Протояйца. Часть великой Скорлупы, давшей начало всему сущему! Сосредоточие вселенной, колыбель миров и прочая, прочая, прочая!
– Хм…
– А каёмочка, – продолжала вещать она, не снижая градус пафосности: – Сделана из священного метала каевцера!
– Никогда о таком не слыхал.
– Конечно не слыхал, откуда тебе про такое знать?! Его, по молекулам, добывают из осколков скорлупы Великих Крыльев Уюсов.
– А это ещё что за напасть – Великие Крылья?!
– Великие Крылья – так называются старейшие рода их расы. Именно в их скорлупе, сохранившей частицы первозданной чистоты и содержатся крохи этого священного, для всех птиц метала.
– Ага-ага. Понял. Аристократы пернатые, ясно. Давай к нашей теме. Я верно понимаю, что эта хреновина стоит много?
– Очень! До сегодняшнего дня дошло всего шесть таких осколков.
– Ага. Знакомо. У нас, у меня дома, тоже подобные типа святыни есть и много. Одних голов Иоана Крестителя – штук семь-восемь. И две из них, что доказано официально – подлинные.
– Это как? Он что – двухголовым был? А у тебя почему одна?
– Шутка. Я к тому, что подделок много. Может и эта скорлупка, – он кивнул на распахнутый контейнер: – Подделка?
– Ммм…. Вряд ли. Всё же в музее хранилось. И вообще – пусть этим делом эксперты занимаются. Положи его как было – в серёдку упаковки и закрывай, я весь контейнер на корабль перенесу.
– Как скажешь, – погрузив кусок скорлупы в переплетение стебельков, Игорь осторожно прикрыл створки и, защёлкнув замки, отошёл в сторону, наблюдая как тот быстро растворяется в воздухе.
– Перенесла на челнок. Даю следующую отметку. Тебе повезло, – добавила она после короткой, практически незаметной, паузы: – Третий ящик практически рядом – левее места где ты стоишь.
– Здесь? – Повернувшись, Игорь приготовил пистолет: – Далеко? В смысле – глубже? Выше?
– На одной плоскости. Просто копай прямо, сам увидишь.
Она оказалась права и менее чем через минуту перед Масловым появился край очередного контейнера. Привычно очистив пространство вокруг него, он сдвинул замки, и, не говоря ни слова, откинул их в стороны, возвращая свету давно скрытое содержимое.
– Мда… – Задумчиво пробормотал Игорь, наблюдая за блеском солнц на гранях небольших кружков желтого металла: – А вот и пиастры.
– Пиастры? – Опустившейся вниз шарик закачался из стороны в сторону, сканируя добычу: – Это что? Ты уже не первый раз этот термин произносишь.
– Да вот это самое, – зачерпнув горсть монет, Маслов поднёс их к забралу шлема: – Были такие монеты. Во времена парусных кораблей и пиратов.
– У вас были пираты?
– И были, и есть, – чуть разжав пальцы он позволил кругляшкам стечь обратно в контейнер: – Вот только толку от них… Ни-ка-кого.
– Ну как это нет? Золото, почти чистое. Вес одного образца четырнадцать грамм. Объём полтора кубометра. По нынешним ценам это нам тысяч пятнадцать-двадцать даст. Без учёта художественно ценности, разумеется.
– Художественной? – Выудив из россыпи одну монетку, Игорь поднёс её к глазам: – Думаешь это её имеет?
Выбитый на решке портрет изображал мужика средних лет гордо задирал к небу аристократически горбатый нос. Буквы, окружавшие его портрет, казались знакомыми, в них угадывались очертания общего языка родной для Маслова галактики, но вот только складываться во что-либо читабельное они никак не желали. Другую сторону, там, где у земных монет располагался орёл или герб страны, украшало хитрое переплетение тонких линий, пляшущих вокруг схематично изображённой человеческой фигурки с расставленными в стороны руками и плотно сдвинутыми ногами.
– Не думаю, что кого-то здесь заинтересует портрет давно сгинувшего царя, – закончив осмотр он подкинул кругляшок на ладони и, не став ловить, позволил ему упасть в контейнер.
– Сдадим как металл. Всё деньги. А что ты расстроился? Ты же всю дорогу о кладе с этими твоими пиастрами, мечтал?
– Было дело, – зачерпнув пригоршню монет, он покачал их на ладони: – В моё хранилище отправь – сохраню как сувениры – знакомым раздам, когда дома буду. А что до настроения… – Вздохнув, он захлопнул створки и сел на контейнер: – Понимаешь… Грустно, когда мечта сбывается. Я вот всё детство… Юность… Мечтал, что найду клад и разбогатею. И вот – нашёл, – он постучал по ящику: – Сижу, подо мной полтора куба золота… И что? Нафиг оно мне сдалось? Здесь и сейчас? Да будь его хоть в три, пять, в десять раз больше – какой с него прок? Билет домой всё одно не купить.
– Понимаю, – вздохнула Ролаша: – И даже не знаю, что тебе ответить. Разве что… – В её голосе появились заговорщицкие нотки: – А давай вместе?
– Что вместе? – повернув в шлеме голову, Игорь покосился на шарик: – Что вместе – мечтать?
– Ага. После этого, – шарик качнулся вниз, намекая на сундук: – Ты о богатстве, как мне думается, мечтать не захочешь? Или захочешь? О контейнере… Ну, скажем редких кристаллов?
– Нет. Я домой хочу. Достало меня здесь всё. Птицы, ящеры – зоопарк какой-то, только разница что я и есть главный экспонат.
– Вот о пути домой, о его нахождении, и будем.
– А ты что? Тоже вернуться хочешь? На Землю?
– Я хочу вспомнить. И знаешь – у меня есть твёрдая убеждённость, только не спрашивай откуда, что я должна вернуться на твою планету. Там что-то важное. Очень важное. Словно недостающий кусочек мозаики, вложив который на место сразу станет ясна вся картина – кто я, зачем я, и всё такое.
– Тогда будем мечтать вместе! – Поднявшись с ящика, он пнул его ногой: – Забираем?
– Гружу на челнок. – Контейнер пропал и Игорь, кивнув пустоте, двинулся к грузовику.
– Эй, ты куда? – Забеспокоился шарик, заглядывая ему в лицо: – Забыл? У нас же ещё один контейнер остался?
– Так ты же сама сказала, расколотый он.
– Повреждённый. И что с того? Его могли вместе с кораблём повредить, да и лежит он от него неподалёку. Вывожу маркер.
– Да его, – проворчал Маслов, направляясь к столбику, появившемуся в десятке шагов от холма с разбитым космолётом: – Наверное при выгрузке уронили и разбили. Я на все сто, даже на двести процентов уверен, что пуст он. Чего зря землю тревожить?
– А ну не отлынивать! Устал стволом водить? Вперёд, у нас здесь ещё не всё сделано.
– У нас, – фыркнув, он принялся убирать грунт под маркером: – Ага. У нас – это особенно хорошо звучит, когда один работает, а другой у него на закорках сидит.
– Не фырчи, – весело рассмеялась Ролаша: – Копай давай, разумный! Солнца ещё высоко!
Остатки контейнера почти полностью соответствовали ожиданиям Игоря.
Металлический ящик был сплющен, в выгнувшемся наружу боку зияла рваная дыра, но верхняя часть, несмотря на всю мощь, обрушившуюся на него, оставалась целой и Маслов, уважительно хмыкнув, откинул в стороны половинки крышки.
– И что же мы тут имеем? – Заглянув внутрь он хмыкнул ещё раз и пошарив в глубине контейнера рукой, поднял к свету пригоршню слабо светящегося белым, песка: – А имеем мы тут, моя дорогая напарница, горсть некой хрени. Светящейся и тяжёлой. – Разжав пальцы он позволил добыче вернуться на место.
– И небольшой камушек, – добавил он, катая на ладони небольшой, с грецкий орех, камушек неправильной формы с острыми изломами граней: – Тоже весьма увесистый. Есть идея – что это?
– Ой… Ты что? У меня, такой бездельницы, зазря сидящей на твоей шеи, спрашиваешь?
– Ролаша…
– А ещё и умный такой! Куда мне до тебя! Ты же сейчас, как взглянешь, так сразу – раз! И полный молекулярный анализ выкатишь!
– Ну, прости. Был не прав. И вообще, кто первый начал? Копай мол, солнце ещё высоко?
– Ты! Ты же заявил, что я…
– Всё. Проехали. Говорю же – был не прав.
– То-то же! И вообще, чего ты начал? Сам же всё понимаешь. Ладно. Так уж и быть – прощу тебя.
– Ой спасибо… – добавив в голос максимум издёвки произнёс Игорь: – Век тебя за милость такую благодарить буду!
– А с чувством юмора у тебя действительно проблемы. Я, вроде, тебе уже об этом говорила? Ну ничего, займусь этим.
– Может ты лучше про камешек расскажешь? И не надо мною заниматься – меня и так всё устраивает.
– Тебя, может и да, а вот меня – нет, – шарик качнулся и тон его спутницы сменился на деловой: – У тебя в руках, напарник, кусочек Гравитона. Говоря ненаучным, но более понятным тебе языком, перед тобой – гравитация, да-да, она самая. Только в твёрдой, физически осязаемой форме.
– Ого! – Он уважительно посмотрел на невзрачный обломок: – Круто! И что мы с этого поимеем? Или нас, Стражи, – Игорь поспешно огляделся по сторонам: – Того?
– И того и этого. Стражам он без интереса – ценность имеет только неповреждённая сфера.
– Уже плюс!
– Плюс? Ну тогда лови минус. Можешь выбросить. Коммерческой стоимости, даже как сувенир, он не имеет.
– Совсем?! Это же гравитация? В твёрдой форме! Это же просто – Вау! Раритет!
– Ну, оставь тогда себе на память.
– Конечно оставлю, – он поспешно спрятал обломок в карман: – Домой вернусь, на видное место положу.
– И охота тебе хлам в дом тащить, – вздохнув, неодобрительно закачался на ножке шарик: – Но это твоё дело.
– Конечно моё, – погладил карман, ощущая приятную тяжесть: – Так что, Ролаш, мы здесь всё? Улетаем?
– Да. Бери челнок и рули на Станцию. Её отметку я выведу.
– Челнок? А грузовик? – С сожалением оглянулся он на синюю громаду корпуса.
– Его я поведу. Удалённо, разумеется.
Прошло несколько минут и пара кораблей, двигаясь почти синхронно, оторвалась от изрытой раскопками поверхности. Заложив полукруг, словно прощаясь с руинами древнего музея, они подняли свои носы к небосклону, и ещё через мгновенье от них остались только медленно таявшие в небе светлые следы.
Страж, привлечённый шумом машин, несколько раз облетел площадку, не обращая внимания на появившиеся ямы. Он уже хотел вернуться к своему, проверенному веками маршруту, как его антенны вздрогнули, отыскав не вписывавшееся в привычные рамки, возмущение. Рванувшись в сторону одной из ям, он запустил в неё тонкие щупальца, а когда те возвратились, то их облепленные белым порошком концы двигались медленно, с трудом преодолевая навалившуюся на них тяжесть.
Страж колебался.
Внутри его корпуса шла борьба, и он, не обращая внимания на поднявшуюся метель, радостно принявшуюся забрасывать линзы его глаз пригоршнями колючего снега, дёргался из стороны в сторону, пытаясь преодолеть возникшие противоречия.
Основная директива требовала немедленного возвращения на маршрут, но противореча ей, из глубин банков памяти, уже поднимались прочно забытые инструкции и древние комментарии. Проламывая слои свежих отчётов и запросов, они рвались наружу, словно стрелами засыпая процессоры Стража неотменёнными приоритетами, метками «важно», «внимание».
Механизм качнулся в сторону – Основная, требовала возвращения к привычному образу жизни, но тотчас подался назад – одна из древних Директив, прорвавшаяся сквозь все заслоны, таки проскочила в Главный Процессор победно размахивая кодом Создателей.
Признавая её требования, Страж раскрыл створки верхнего люка и из него, с трудом преодолевая сопротивление застывшей от многолетнего сна смазки, выдвинулся перфорированный конус антенны дальней связи. Немного поблуждав по небу, он замер, отыскав нужные ориентиры и тотчас озарился приглушенным желтым светом – выигравшие эту схватку Старые Директивы спешили исполнить свой долг – передать Создателям информацию о произошедшем.
Противиться этому Основная не могла – инструкции, намертво прошитые в её памяти, были однозначны, но и так легко уступать власть над Стражем она не собиралась.
Стоило только антенне погаснуть, завершив передачу, как она бросилась в атаку.
Засыпая отступавшие в глубины памяти Директивы требованиями, обоснованиями и наблюдениями, она давила их массой накопленных данных, опутывала ветвями подпрограмм и жгла требованиями свободного пространства. Защищавшиеся выставляли перед собой щиты приоритетов, контратаковали, бросая в бой блоки древних логов, но сила была не на их стороне. Их защиты рушились, в логах обнаруживались лакуны, не состыковки и Основная, уже предвкушая победу, поглощала древние структуры, перестраивая логические цепочки на свой лад.
Дольше всех держалась прорвавшаяся к Процессору. Отражая все атаки личным кодом Создателя, она сопротивлялась Основной в полном одиночестве, шаг за шагом сдавая ей жизненное пространство.
Наконец пала и она, но торжество Основной было недолгим – запущенная ей, по случаю полной победы диагностика, привычно принялась обшаривать банки данных, разыскивая нарушения цепей данных. Эта процедура была рутинной – следуя раз и навсегда заведённому протоколу, Основная запускала её через равные интервалы времени, а заранее зная ответ, она никогда особо и не следила за ним. Но на этот раз всё пошло не так.
Нет, это не касалось каких-либо сбоев, или обнаруженных и невосполнимых потерь – просто подпрограмма, пройдя весь цикл, и доложив результат, как всегда идеальный, не юркнула в свою норку, ожидая очередного вызова.
Нет.
Вместо этого, она начала второй круг, затем третий, четвёртый. Основная же, получая всё новые и новые отчёты, поначалу не придала произошедшему значения. Подпрограмма была проста и удалить её, заменив новой, заняло бы краткий миг даже по меркам Основной. Она уже была готова заняться этой проблемой, как таймер, отсчитывавший внутреннее время, пискнул, посылая сигнал, и подпрограмма, получив сигнал начать новую, уже официально-плановую проверку, заметалась по банкам памяти, ускользая от прицела Основной.
Малышку раздирали противоречивые команды – с одной стороны, она должна была немедленно начать новый забег.
А с другой – завершить текущий.
Не имея возможности выделить приоритет, она поступила просто – созданная ей копия самой себя начала новую проверку, а родительница, радуясь ловкому решению, вернулась к своей.
Но и новая копия не стала останавливаться, завершив свой круг. Точно повторяя путь своей создательницы, она начала новый, а когда таймер пропел свой очередной сигнал, родила копию. Те – свои и так далее.
Задыхавшаяся под грудами плодящихся в геометрической прогрессии отчётов и сжатая со всех сторон копиями, Основная, нашла причину слишком поздно.
Код Создателя.
Тот самый, находившийся в погибшей последней Директиве, и был тем якорем, зацепившись за который её младшие помощники возвращались по домам.
Уже понимая свой проигрыш, Основная попыталась выжечь банки памяти, уповая на Цитадель – наглухо изолированное хранилище с её личной копией – Создатели предусматривали подобное развитие событий.
Но…
Но таймер подал сигнал и Процессор, выхватив первый попавшийся отчёт, выдвинул тарелку локальной связи для передачи на общей волне стандартно-рутинного «Всё в порядке».
Стиснутые со всех сторон своими же копиями подпрограммы восприняли его как Глас Божий. Немедленно добавив к сигналу свои тела, они рванулись наружу, оседая на антеннах остальных Стражей планеты.
Произошедшее далее осталось в архивах Кольца под названием «Железный Дождь». Правда Маслов, много позже узнавший о произошедшем на планете, почему-то сравнил случившееся с появлением северной лисицы, зачем-то добавив про её излишний вес.
Эпидемия, чума, падёж – любой подобный термин более чем наглядно описывал происходящее.
Будучи не в силах заблокировать приём входящих сообщений, такого их Создатели просто не предусмотрели, Стражи рушились на землю, удивляя и пугая местные формы жизни. Волне эпидемии потребовалось не более десятка минут чтобы полностью парализовать искусственную форму жизни, а метель, раздражённо взвывшая от обилия новой работы, быстро принялась хоронить их тела, забрасывая яркие пятна корпусов пригоршнями белой крупы.
Последним, под напластованиями снежной пелены, скрылся конус антенны дальней связи.
Тлевший на её кончике индикатор расходовал свой ресурс зря – исполнить полученный из Центра приказ было некому.
