Глава 8
Замерев на месте, я очень хорошо наблюдал, как едва-едва подрагивает на спуске палец Анжелы. Конечно, могу сейчас рывком уйти в сторону и попробоваться отобрать у нее оружие. Но даже для меня может быть опасно – если вспомнить, как взорвалась с племенем подушка после выстрела Войцеха. Часть кровати в месте попадания, кстати, как испарилась, а оставшиеся обломки начинают густо чадить. Дыма уже много, хотя я это только-только заметил. Что неудивительно, ведь после самого первого, начавшего карусель выстрела Войцеха, прошло всего несколько секунд.
Я перевел взгляд со зрачка дула, посмотрев в глаза Анжеле. Патроны в бесшумном пистолете явно непростые, а Шиманская стрелок хороший, так что лучше попробовать миром решить.
- Анжела, это я – Олег Ковальский.
Шиманская невольно вздрогнула, узнав мой голос.
- Анжела, Войцех только что пытался тебя убить. Он пытался тебя убить, - еще раз повторил я, чтобы Шиманская прочувствовала и осознала, - или по заданию русских, потому что он агент ФСБ, или по указке Эдгара Уэлча, так как сирийцы уже знают, что именно ты исполнила Башара.
Халиду в прошлое посещение протектората я сознательно выдал несколько искаженную версию событий. Молодому и амбициозному сирийцу об устранение его младшего брата я рассказал, сознательно на первый план выдвигая фигуру своего опекуна, думая в тот момент, что Войцех погиб. На самом же деле юного Башара, который по намерениям семьи метил в высший свет протектората и невольно перешел дорогу Эдгару Уэлчу, устраняла одна Шиманская. Но все равно говорить об этом было не очень приятно – потому что Анжелу я, как ни крути, сдал.
После моих слов палец со спуска Шиманская не убрала, но пистолет чуть опустила. Одобрительно кивнув, я добавил:
- Если бы я желал тебе вреда, просто не стал бы мешать Войцеху. Анжела, нам надо уходить отсюда, и либо я это сделаю сейчас один, либо могу попробовать тебе помочь.
Анжела, за несколько мгновений осмыслив услышанное, опустила пистолет. Кивнув, я подскочил к ней и подвел к креслу, усаживая. Но, прежде чем помочь с раной, собрался было потушить остатки кровати, где уже пробивались язычки пламени. Как оказалось, зря – заработала интеллектуальная система пожаротушения, освещение перешло в более яркий оранжевый аварийный оттенок; выдвинулись из стен блистеры, направленно залив вязкой пеной кровать, прекращая начинающийся пожар. Загудела вентиляция, и дым из комнаты удалило практически моментально.
- Аптечка? – коротко произнес я.
- Лево-верх, - показала взглядом на противоположную стену Шиманская.
Когда я торопливо достал плоский ящик, свалив на пол несколько антикварных книг и пластиковых поддонов с бумажными документами, сквозь выбитую балконную дверь на доме напротив увидел синие отсветы маячков патрульной машины.
- Надо уходить, - произнес я, подскочив к сидящей на кресле Анжеле. Но Шиманская отрицательно покачала головой, и сделав рукой отстраняющий жест, выпрямилась.
Подняв левую руку, она коснулась браслета запястья, повесив перед собой проекцию окна софтфона. Стремительный перебор по виртуальной клавиатуре, и Анжела отправила срочный запрос на видеосвязь, поверх окна которого высветилась полупрозрачная эмблема полиции Высокого Града. Глядя на расправившего угловатые крылья орла, я понял, что Шиманская запросила связь с кем-то из высокопоставленных офицеров.
- Китель подай, пожалуйста, - глазами показала Анжела на отдельно стоящий шкаф. Что она думает сделать, я примерно догадался, поэтому без слов метнулся к указанному встроенному шкафу, из которого забрал вешалку с парадной формой. Уронив по пути юбку и широкий ремень, подскочил к Анжеле. Она за это время уже выудила из аптечки шприц-пистолет и всадила себе в плечо несколько кубиков болеутоляющего вокруг раны.
Снова короткий взгляд, быстрый кивок и я выдернул из ее плеча нож, почти сразу полностью заливая рану биогелем – для чего пришлось воткнуть гладкий и длинный носик тюбика глубоко в плечо через порез. Обезболивающее еще подействовало не полностью, но Анжела только шумно выдохнула и скрипнула зубами, сдерживаясь от крика боли. Практически сразу же я вытер остатки биогеля с ее плеча подобранным с пола полотенцем, которым вытирался еще Войцех меньше минуты назад; найдя взглядом в аптечке пластырь, сорвал предохранительную пленку и залепил рану на плече.
На проекции экрана между тем отображалось попытка установить соединение. Запрос был принят, и сейчас уже шел процесс подтверждения и соединения. Я подхватил белоснежную водолазку и Шиманская на мгновенье подняла руки, помогая мне себя одеть. Очень быстро, в напряжении поглядывая на экран связи, я раскатал вниз по телу Анжелы плотную, стягивающую ткань. Меньше чем за секунду после подхватил китель, также одев его на поморщившуюся и зашипевшую от боли Анжелу.
Коммуникатор пиликнул соединением, я едва успел отпрыгнуть, а Анжела подправить экран – так, чтобы было видно только ее верхнюю, одетую часть тела. В последнее мгновение до установки соединения Шиманская успела встряхнуть своими шикарными волосами, и расправить плечи, выставляя на первый план обтянутую белоснежной тканью грудь. Да, с такой подачей собеседнику наверняка непросто сейчас будет смотреть ей в глаза.
Я отошел подальше в сторону, чувствуя, как утекают секунды – прибывшие по сигналу патрульные наверняка уже выходят из машины. В этот момент преобразившаяся Анжела – надев на себя благожелательную маску, заговорила на польском. В ее быстрой речи прозвучало сразу много ярких эмоций – смущение, почтение, просьба и обещание – явно было, что Шиманская бросила в атаку все свои резервы женского шарма.
Из ее слов я почти ничего не понял, но общий смысл угадал – слова «любовник», и «проблемы» по-польски звучат достаточно понятно для славян, а явный эмоциональный посыл беседы чувствовался и без знания языка: «Помоги мне, и я буду тебе очень благодарна».
Собеседник, видимо, был из тех высоких чинов, о которых мне рассказывал Войцех – из тех, кто интересовались возможностью благосклонности Анжелы. Или из тех, с кем ее связывали дела и заказы, подобные устранению Башара. Хотя возможно это был человек, кто и давал заказы Анжеле, и интересовался ее благосклонностью как женщины. Даже скорее всего – учитывая короткий деловой разговор, и одновременно обещающий тон.
Шиманская – сейчас само очарование, уже завершила сеанс связи. Моментально приветливая улыбка с ее лица пропала, и она вновь стала выглядеть мучительно-устало, словно жизнь ее только что сильно ударила обухом по голове.
Встретившись со мной глазами, Анжела успокаивающе кивнула и взглядом показала мне, что все нормально. Я только крепче сжал рукоять подобранного пистолета; по ощущениям, патрульные уже должны подниматься на этаж и вскоре постучаться в дверь.
Медленно потянулись секунды. Разбитой балконной двери касался равномерный синий отсвет проблесковых маячков, но пока в квартиру никто зайти не пытался. Я даже почувствовал какое-то движение за дверью, но ничего не произошло. Шиманская устало прикрыла глаза, осмысливая произошедшее, а потом вдруг вздрогнула и свела ноги, невольно прикрываясь. Судя по мимике и взгляду, Анжела вдруг вспомнила, в каком наряде находится передо мной.
Если бы патрульные не были отозваны, они бы уже вошли – не обратив внимание на растерянную неловкость Шиманской, подумал я. Осмотрев смущенную Анжелу еще раз с головы до ног, понял по пластике движений, что обезболивающее уже полностью подействовало. Но бередить рану резкими движениями было нежелательно, поэтому жестом показал Анжеле сохранять спокойствие, и помог снять парадный китель, а после принес одежду из шкафа. Тоже форму городского стражника, но уже повседневную.
- Сейчас сюда приедет экипаж из своих и составит акт осмотра как нужно, - пока я помогал ей одеваться, пояснила Анжела. – Я сказала майору Пашкевичу, что поссорилась с любовником и очень не хотела бы огласки произошедшего.
- Войцех мог пытаться тебя убить по заданию Уэлча, - напомнил я Шиманской о начальнике отдела кадров.
- Пашкевич с Уэлчем на ножах, я поэтому ему и позвонила.
- И обещала ему свою благосклонность?
- Намекнула, - покачала головой Анжела, а на лице у нее на миг промелькнуло гримаса презрительного отвращения.
- То есть он сейчас поможет тебе замять дело только за намек?
- Намек на благосклонность он принял, но даже скидку не сделал – три тысячи кредитов, по стандартной таксе. Я уже перевела деньги в фонд помощи детям Либерии, который курирует жена Пашкевича.
- Понял, - кивнул я немного обескураженно. Забыл ведь совсем о полной коррумпированности полицейской службы в Граде.
По окончанию этого краткого разговора Анжела с моей помощью оказалась в темно-синих штанах с тонкими голубыми, почти серыми лампасами, форменной куртке и высоких легких ботинках. Обезболивающее и биогель уже подействовали, так что вдвоем мы быстро привели комнату в относительный порядок.
Балконную дверь на место Анжела поставила сама, чтобы мне лишний раз не мелькать в окнах – прибывшая патрульная машина по-прежнему сверкала маячками, не уезжая. Как раз, когда Шиманская закончила с дверью, на стенах дома напротив я увидел дополнительные отсветы еще одной подъехавшей машины. Сквозь открытую балконную дверь было слышно, как в ночной тишине хлопнули двери сразу двух машин. Полминуты на выяснение отношений между экипажами, и прибывший первым автомобиль уехал.
В ночной тишине я четко слышал звук шагов по тротуару, и легкий скрип открывшейся двери парадной. Уже почти привычно скользнул в гардероб – Анжела напоследок еще раз успокаивающе мне кивнула. Всем своим видом она источала уверенность, и была совершенно спокойна, судя по ровным эмоциям доверяя Пашкевичу. Я беспокоился гораздо сильнее, но тот факт, что прибывшие первыми патрульные развернулись прямо у двери, все же немного успокаивал.
Ожидая в гардеробе, держал наготове бесшумный пистолет Войцеха. Анжела между тем уже впустила в квартиру двух мужчин в массивных доспехах. И это были не патрульные, а сотрудники спецотрядов быстрого реагирования. Их плечи в доспехах были настолько широки, что за бойцами я не сразу заметил детектива из криминальной полиции в обычном костюме.
Сразу стало довольно громко – комнату наполнили голоса. В основном говорила Анжела – рассказывала, показывала, чуть смущенно улыбалась. Смысл был понятен: пан детектив, мы немного погорячились, градус страсти превысили не только в любви, но и в ненависти, и вот итог нашей ссоры с любимым человеком. Будьте снисходительны к девушке, пан детектив, не проходите мимо. Вернее, проходите не задерживаясь.
Двое закованных в доспехи полицейских сохраняли молчаливую невозмутимость, а детектив ходил по комнате за Анжелой, то и дело кивая и переспрашивая что-то. Они с Шиманской явно хорошо знали друг друга, по ходу диалога обмениваясь вполне приветливыми фразами и комментариями.
Приняв к сведению рассказ Анжелы, явно проникнувшись произошедшем, детектив кивнул и произнес фразу, смысл которой даже без перевода был понятен: «Картина ясна, можно заканчивать, отчет напишу в отделении».
Короткий жест, полувзгляд и ведущая детектива к выходу Шиманская вдруг получила заряд шокером в бок. На полушаге выгнувшись дугой, она отлетела на пару метров, еще в воздухе застыв словно мгновенно замороженная. Ее полностью обездвижило, но сознание Анжела не потеряла – рухнув на пол как срубленное дерево, Шиманская едва-едва дрожала, пытаясь открыть рот для крика.
«В ходе ссоры с любовником получила несовместимые с жизнью травмы» - с нескрываемой насмешкой произнес детектив, чуть позже и вовсе хохотнув. Слова может были другие, но смысл мне легко угадывался.
«Он ее застрелил?» - поднял оружие один из бойцов.
«Нет, бил сильно и долго, явно находясь в состоянии аффекта», - усмехнувшись, отрицательно покачал головой детектив.
Второй закованный в броню полицейский в это время громко хмыкнул и присел рядом с Анжелой, по-хозяйски похлопав ее по ягодице.
«Пан Врочек, может он ее еще раз попользовал перед тем, как убить?» - поинтересовался он, снизу вверх глядя на главного.
Боец успел еще мерзко улыбнуться до того, как выстрел из бесшумного пистолета Войцеха попал ему в открытое забрало. С обратной стороны каску-сферу пуля не пробила, зато голова внутри шлема взорвалась, превратившись в брызнувшую биомассу. Отделившийся от брони шлем покатился по полу, а второй боец даже не успел начать поднимать оружие, как и его шлем мгновением позже оторвался от составной брони. Также взлетев в воздух, и также разбрызгивая красные ошметки.
Детектив получил прямой ногой в грудь. Упал он уже мертвым - я не рассчитал с ударом, и верхняя часть тела пана Врочека превратилась в кожаный мешок с набором переломанных костей внутри. Краткий миг злости на себя и сожаления об утерянном «языке», а я уже присел рядом с Анжелой, которая понемногу приходила в себя.
К счастью, заряд парализатора был поставлен на самый минимум, так что Шиманская уже могла шевелиться и почти обрела способность говорить. Пока Анжела несвязно пыталась сказать мне что-то важное, я коротко посмотрел на труп детектива. Черт, как не в тему он умер! На самом деле я просто испугался, что получится как с Войцехом несколько минут назад. Воспоминания о том, как у меня не получилось вырубить опекуна, и как летел по комнате словно футбольный мяч, было настолько ярким, что с опаски я совершенно ненужно убил детектива Врочека.
- Терминал! – отвлекая, хрипло прошептала мне Шиманская. Только сейчас я заметил, что дрожит она не сколько от последствий удара шокером, сколько от паники.
Вживленный в руку личный терминал. Анжела сотрудник полиции, и у меня есть всего несколько секунд – потому что в ее квартире только что погибло трое сотрудников. И как только информация об этом пройдет по всем ответственным дежурным, система слежения и оперативного реагирования подключится к ее браслету. Я подумал об этом только сейчас, с критическим запозданием. Так случилось, потому что Олег, а не я раньше жил в этом мире под всевидящим оком большого брата.
- Нет! Режь! – отчаянным окриком остановила меня Шиманская, когда я обернулся было в сторону шкафа с аптечкой за обезболивающим. Она права – счет идет на секунды, и кто знает, только ли функция слежения заложена в терминале. Может ее сейчас просто обездвижит как подозреваемую, до прибытия следующего экипажа.
Достав из кобуры нож, я очень быстро справился с браслетом. В самый последний миг перед тем, как перерезать нейрошунт, весь терминал вдруг окрасился аварийной подсветкой и издал предупредительный звук.
- Режь! – закричала Шиманская, и я резким движением окончательно отделил вживленный в руку нейрошунт.
Анжела вскрикнула, перевела дыхание и хотела мне что-то сказать ободряюще – я почувствовал это по ее эмоциям. Не успела – ее глаза вдруг полыхнули и раздался негромкий, словно хлопок петарды, взрыв. Пронзительно крикнув, вскидывая руки к заливаемому кровью лицу, Шиманская покатилась по полу словно стараясь убежать прочь от невыносимой боли. Выгнувшись дугой, Анжела истошно завизжала, полностью потеряв на собой контроль. Но даже сквозь ее вопль я услышал звуки приближающихся сирен.
Сам я не сдержался и громко, в голос выругался, не справившись с всколыхнувшейся волной раздражения, смешанного с отчаянной злостью. Сразу после моего восклицания Анжела прекратила визжать и сквозь стон издала нечто, похожее на полувсхлип. Она услышала мой возглас, и все прекрасно поняла.
Я сейчас в центре Западного района, напичканного камерами слежения и огражденном от всего мира стеной с многочисленными КПП. Рядом со мной ослепшая, приговоренная российской спецслужбой или своим собственным начальством к смерти сержант местной патрульной полиции.
Спешащий сюда ближайший экипаж максимум полуминутной зоне прибытия, а через три минуты их тут будет десяток и вокруг дома станет очень тесно от вооруженных полицейских. Анжела это все ясно осознала. Как и то, что самый логичный и рациональный для меня сейчас выход – бросить ее и уходить в одиночку.
Шиманская мне никто. Да, Олег ее знал, но не слишком близко, общаясь даже без особой приязни. Сам я в прошлый свой приезд в протекторат вписал ее в план как второго человека в своей команде. Я планировал опустить ее на самое дно, а после оттуда забрать – для гарантии ее личной верности. Да, у меня были перед ней – вернее, перед сами собой, моральные обязательства, потому что я ради собственной выгоды сдал Анжелу Халиду. И от этого поступка все же испытывал ответственность за ее дальнейшую судьбу. Но сейчас я уже два раза спас ее от смерти, и скорее всего не могу спасти в третий.
Самый лучший и рациональный сейчас вариант, это один плотный удар в основании шеи лежащий ничком женщины, и скорее уходить отсюда в одиночку, пока не стало слишком поздно.
Думал я об этом, срывая кровати совсем недавно застеленную простынь. Резким движением надорвал ткань, оторвав от нее широкую полосу.
- Сядь! – коротко рявкнул я, быстро поднимая Шиманскую на колени. – Руки!
Болезненно и как-то по-детски беззащитно-отчаянно застонав, Анжела отняла от окровавленного лица руки. Стараясь не глядеть в красные провалы глазниц, я замотал ей голову полосой ткани, и очередным рывком, пусть и плавным, поднял ее на ноги.
Пока бинтовал Шиманскую, на периферии зрения нашел синюю иконку меню и зацепился за нее взглядом. Когда пиктограмма засветилась, в дополненной реальности хлопнул по ней ладонью, заказывая помощь друга. Сразу почувствовал щекотку наушника, тоненькое щупальце которого отделилось от дужки очков заползая в ухо. Смахнув появившееся перед глазами меню вызова, я подхватил с пола остатки простыни, прижимая и обматывая концами тканевый комок к ране на запястье Анжелы.
- Где машина? – коротко спросил Шиманскую, которая перестала кричать и сейчас тихонько поскуливала от боли.
- Агтуг Сег-геевич? – послышался в ухе хриплый голос Фридмана. Судя по всему, он спал и мой запрос его разбудил.
- Двор, пятое место, - одновременно с юристом произнесла Шиманская.
- Пошли, пошли, - толчком отправил я Анжелу вперед. И отпустил на миг, чтобы засунуть пистолет Войцеха за ремень, который – о дивный новый мир, сразу подстроился ослабившимся натяжением, и не давя на живот, и штаны удерживая.
Потерявшая опору в виде моей руки Анжела осторожно шагала к двери. Я же еще подхватил с пола компактный пистолет-пулемет одного из убитых бойцов спецотряда. Оружие полицейских тоже отслеживается, но все и так знают, что мы здесь, а нам до машины Анжелы как-то надо добраться.
Сирены слышались уже близко. Одна из машин, судя по звуку, затормозила перед дверью подъезда на улице. А это значит, что путем Войцеха через балкон нам уходить точно не вариант. Подбежав к Анжеле, схватил ее за плечо и потащил ко входной двери.
Выскочив из квартиры, осмотрелся. Лестница в доме широкая и просторная, вход сквозной – и на улицу, и во двор. Вот только туда нам уже не спуститься – грохнули двери, и в тишине спящего дома зазвучали гулкие звуки шагов. Полиция протектората – сразу понятно. Даже мои подержанные ботинки городского охотника гасят звуки, как не пытайся топать по полу, а эти парни шумят как стадо лосей.
Не целясь, выпустил короткую очередь вниз, в лестничный пролет, заставив патрульных притормозить. Резким ударом сбил ручку ближайшей двери – массивную, с круглым набалдашником в виде головы льва.
- Fire in the hole! – пронзительно заорал я, с силой запуская отбитую ручку вниз по лестнице.
Меня всегда отстраненно интересовало, почему восклицание «огонь в дыре» на английском означает предупреждение о скором взрыве гранаты. И только когда я кинул массивную ручку вниз, подумал о том, что в этом мире об этом могут предупреждать по-человечески.
Не знаю, или здесь также был в порядке вещей подобный крик-предупреждение, либо патрульные просто среагировали на прыгающую по ступеням металлическую болванку, но несколько секунд нам я выиграл. Выпустив короткую очередь в витражное окно рядом, крепко приобнял Анжелу за талию. Он почти на голову меня выше, так что со стороны наши объятия, наверное, выглядели не очень убедительно.
- Держись! – негромко произнес я.
«Не, ну какой дебил, вот где таких берут, а?» - уже привычно поинтересовался внутренний голос с памятными интонациями Мустафы, когда потащив за собой послушно перебиравшую ногами Анжелу, я с разбега вышел вместе с ней на улицу через осыпавшееся витражное окно.
Прыгал не бездумно - навелся на темнеющее пятно листьев раскидистого дерева, на которое мы и приземлились – пробивая листву и тонкие ветви, больно ударяясь о крупные.
Расцепившись на последних, самых толстых ветках, мешком рухнули на газон рядом друг с другом. Я видел, как и куда падаю, а вот Шиманской пришлось непросто – у нее от удара звучно вышибло воздух из груди.
- Вставай, вставай! – потянул я ее за собой, сразу заметив автомобиль Анжелы. Ярко-красный ягуар с блестящей хромом радиаторной решеткой и на широких спортивных колесах стоял метрах в двадцати от нас, на другой стороне подъездной дорожки, по периметру огибающей внутренний двор.
Анжела поднялась, но двигалась как перебравшая с алкоголем главный бухгалтер на танцполе новогоднего корпоратива. Но самое главное, что она двигалась. Потащив ее за собой, я побежал к машине, заполошно осматриваясь.
- На пассажирское место, заводи! – коротко бросил я, подталкивая Анжелу к пассажирской двери. Забравшись в салон, Шиманская начала голосом подавать команды, разрешая вождение чужому человеку. То есть мне.
Сам я в это время двумя короткими очередями заставил открывшуюся было дверь парадной закрыться.
- Моисей, здесь? – не переставая стрелять короткими отсечками, поинтересовался я.
- Так точно, - коротко отрапортовал уже полностью проснувшийся Фридман.
- Ты меня видишь?
- Уже да.
Выпустив оставшиеся в магазине пули сквозь дверь, я бросил оружие на землю и запрыгнул на водительское место спортивного ягуара. Да, Анжела знает толк в удовольствиях и радостях жизни – мельком подумал я двусмысленно.
- Я в бегах, помоги советом, - это уже вслух произнес, обращаясь к Фридману.
Да, понимаю, что звучит несколько странно, но времени на формулировку задачи яснее у меня сейчас нет. Ударом тыльной стороной ладони переместил рычаг автоматической коробки передач до упора вперед, и топнул по педали газа. Автоматическая трансмиссия при этом погасила мой резкий порыв, а Ягуар тронулся с места степенно и плавно.
- Скорость! – заорал я в панике я, видя движение за витражным стеклом и открывающуюся дверь.
- Режим спорт! – практически сразу скомандовала Шиманская.
На этом наше бегство могло почти сразу закончиться, не будь у меня такой полезной опции как замедление времени в критической ситуации. Моя нога по-прежнему вжимала педаль в пол до упора, и в спортивном режиме ягуар рванул с места как пущенный из пращи камень.
Спасло то, что пространство вокруг меня растянулось, и словно находясь под толщей воды, преодолевая сопротивление, я успел выкрутить руль, одновременно пару раз быстро вжимая педаль тормоза. В замедлившимся мгновенье увидел, как оставляя в стеклах аккуратные дырки, медленно-медленно подергивающиеся паутиной трещин, через салон пролетело несколько пуль.
Рванувшийся с места красавец ягуар проскользил по брусчатке и распахав стремительно крутящимися колесами газон, перепрыгнул через невысокий бордюр. Тормозить, когда по тебе прицельно ведут огонь вариант не очень, и делать это я конечно же не стал, чуть-чуть только газ отпустил. Зад машины занесло, и я с размаха влетел боком в стену. И снова вжал педаль в пол - оставляя за собой сноп искр, сминая и раздирая обшивку крыльев и дверей, машина выскочила в арку, снося шлагбаум.
Стремительно крутя отзывчивый руль, совсем как водитель раллийной машины, я впритирку проехал между двух патрульных автомобилей. Дверь одного из них как раз в этот момент открывалась и сразу улетела прочь, вместе с вырванными от удара петлями.
С визгом резины войдя в поворот перекрестка, я услышал, как по кузову хлестнуло пулями. Попало всего несколько в багажник, даже в салон ни одна не залетела.
- Напгаво, уходи напгаво! – раздался голос в ухе, и я машинально вжал педаль тормоза, бросая машину в занос поворота. В последний миг успел увидеть, как впереди за углом – туда, куда ехал и откуда меня заставил свернуть Фридман, показались синие отсветы.
Двигатель утробно рокотал, разгоняя мощную машину, замелькали редкие огни улиц, сливаясь в светлые нити.
- Чегез тгиста метгов налево! – произнес Фридман. – Тебе нужно к Сити-моллу!
- Понял, - бросил я, разгоняясь до предела и сразу же тормозя на коротком отрезке до следующего перекрестка.
- Нет-нет-нет, обгатно! – закричал вдруг Фридман с нотками паники. Я почти сразу понял, в чем дело – в пологом вираже прямо на нас планировал полицейский конвертоплан. За миг до того, как направленный свет его прожектора был готов меня ослепить, я нашел взглядом проулок и бросил машину туда.
Сбивая мусорные баки, поднимая вверх груды мешков с отходами, ягуар промчался по тесной улочке. Видно ничего не было, к лобовому прилипла картонка, а по кузову грохотало, словно машина оказалась под южным ливнем с крупным градом. Я не сдержался и закричал нецензурно, Анжела просто закричала, в панике. Картонку с лобового в этот момент, к счастью, снесло. Очень вовремя.
Пролетев через кучи мусора, я выскочил на параллельную улицу уже с обоими разодранными и мятыми бортами. Оказавшись поперек дороги, с трудом, но справился с управлением – ягуар, запрыгав по тротуару и оставив там передний бампер, выскочил на середину улицы, виляя задом в заносе. Увеличив скорость, я проскочил через арку ворот, выезжая из Каструма, и погнал к Сити-моллу.
Я предполагал, куда Фридман меня ведет – за восточным крылом торгового комплекса стена границы с Южными была невысока, и именно там находились нелегальные пункты прохода между районами.
- Напгаво, напгаво! – напряженно произнес Фридман. – Нет, налево! – закричал он. Поздно – я уже свернул направо, и сразу перестал что-либо видеть – сверху вновь упал конвертоплан, уже успешно ослепив меня ярким светом. Я только вжал сильнее педаль газа. Как оказалось и в этот раз поймал удачу за хвост – загрохотавшие разрывы авиационной пушки разорвали дорогу прямо за нами.
Секунда, вторая, и мы проскочили под брюхом полицейского конвертоплана. Я успел моргнуть и увидел перед собой бок полицейской машины. Ягуар врезался в переднее крыло патрульного автомобиля и изменив направление, срубил левым крылом рекламный щит. И мы полетели: подпрыгнув на щите колесами левой стороны, ягуар взлетел в воздух и сделал бочку. Я еще успел мельком увидеть совсем недалеко горящие светом витрины Сити-молла. Обидно как, почти ведь приехали.
Приземлившись на землю, мы и здесь два раза перекатились через крышу. Летели брызги стекла, рванулись из панели подушки, кричала Шиманская. Второй раз перевернувшись через крышу, ягуар немного постоял на боку, как будто устало размышляя - остаться так, или все же завершить кульбит. Словно приняв решение, машина все же медленно и нехотя грохнулась на колеса. Еще раз вскрикнула от боли Шиманская, чуть позже в отчаянии прошипев пару ругательств на польском.
Впереди ничего не видно – в кувырке сорвало крепления капота, и поднявшаяся на пневмоподвеске крышка стояла почти вертикально, загораживая обзор спереди.
На краткий миг я прислушался к себе. Ни переломов, ни сильных порезов, ни даже ушибов – в моем мире после такого кульбита на машине я бы точно невредимым не вышел, здесь же и ремень пристегнул меня к сиденью не спрашивая, и подушки взорвались обволакивая так, что я остался сидеть как сидел, несмотря на чудеса на виражах.
Хлопнул опустившийся капот, захрустев сорвавшимися с креплений амортизаторами пневмоподвески, а темноту вокруг заполнили лучи прожекторов и звуки сирен. Конвертоплан завис прямо над нами, слепя прожектором и я только на слух понимал, что рядом одна за другой тормозят полицейские машины.
- Спокойно, Агтуг Сег-геевич, спокойно. Вы живы? – подал голос Фридман.
- Живы, - коротко ответил я, зажмурившись от яркого света. Прямо надо мной сверху звучал громкий, усиленный громкоговорителем голос, убеждающий оставаться на месте и не делать резких движений.
- Ждем, Агтуг Сег-геевич, ждем, - успокаивающе произнес Фридман.
Рядом хлопнули двери, и я кожей почувствовал направленное на себя оружие. Вдруг ярко-красная пелена обжигающего света перед глазами исчезла, и гулко забухали спаренные пушки конвертоплана.
Открыв глаза, я сквозь набежавшие от яркого света слезы увидел, как летательный аппарат словно скачком поднялся наверх. Накренившись при этом носом вниз, он пошел боковым вращением, закручиваясь спиралью словно уходящая в воронку щепка. Спаренные пушки конвертоплана при этом плевали огнем, а полицейские машины рядом одна за другой приходили в негодность. Причем стрельба велась ювелирно – прямо по моторным отсекам, без выцеливания разбегающихся патрульных.
Отбросив в сторону остатки сдувшихся подушек, я положил руки на руль и бросил взгляд на засветившуюся приборную панель. Силуэт машины красный, но двигатель и ходовая желто-оранжевые и где-то даже зеленые, ехать можем. Анжела рядом не шевелится, но дышит. Плохо ей, очень плохо – тряпка с раны на запястье потеряна, но хоть кровь потоком не течет. А вот туго намотанная на лицо в несколько слоев ткань на уровне глаз уже пропиталась кровью.
- Машина на ходу? – прозвучал в ухе голос Фридмана, когда сверху перестали работать авиационные пушки.
- Да.
- Напгаво вдоль молла и…
- Lose control! Lose controle! – услышал я фоном предупреждающий крик. Голос послышался словно издалека, видимо у Фридмана там режим конференц-связи с Элимелехом. Наверняка ведь это чернокожий танцор перехватил управление полицейским конвертопланом, которое сейчас и теряет.
Кожей чувствуя холодное дыхание смерти сверху, я бросил машину вперед, проехав между стеной дома и криво стоящей полицейской машиной. Что-то закричал Фридман, но я уже не слышал – свет прожекторов выровнявшегося конвертоплана скользнул следом за нами. Моментально между лопатками словно холодный ком появился, подсказывая что сейчас машина превратится в огненный шар.
Забухала пушка, загрохотали рядом разрывы – крутанув руль, я ушел от первых выстрелов. Сорванный с креплений капот на скорости поднялся, загораживая мне обзор, но почти сразу же отлетел в сторону, а я увидел перед собой яркий праздничный свет. И сворачивать никуда не стал – так и въехал в стеклянные витрины Сити-молла. Пролетев через магазин свадебных платьев, я вырулил в широкую торговую аллею. Несмотря на поздний час, людей здесь было немало. К счастью, мне хватало места проехать так, чтобы никого не сбить. Отлетавшие в стороны стойки информации и кадки с деревьями не в счет.
Пролетев по широкому проходу, я выскочил в огромный главный зал Сили-молла. Справа заметил широкую лестницу, к которой и повернул. И сразу зажал тормоз, снижая скорость. Ягуар заскользил, пролетев юзом несколько метров по гладкому полу.
Заезжал на лестницу я не на скорости, по уму – чтобы не оставить здесь всю подвеску. Перед первыми ступенями почти остановился, и только когда капот плавно поднялся, вновь начал разгонять машину. Легче легкого - как на учениях на танке крутой срез эскарпа преодолевать.
Взревевший мотором ягуар словно когтями вцепился в ступени лестницы. Превратившаяся в помятую со всех сторон железную коробку машина резво залетела на второй этаж, дергаясь на ступенях как эпилептик.
- Куда? – крикнул я, обращаясь к Фридману.
Мой поверенный юрист в этот момент выругался в отчаянии, из чего я понял, что куда дальше он не знает. Зато я неожиданно знал - пролетев по коридорам второго этажа гигантского молла, я приехал в западное крыло. Здесь был огромный круглый зал ресторанного дворика, в котором я (Олег) несколько раз обедал. И обзорные панорамные стекла ресторанного дворика частично выходили на набережную реки, огибающей Сити-молл и отделяющий благополучный Западный район от Южных. Предупредительно зажав кнопку звукового сигнала на руле, я начал разгоняться, пролетая через фуд-корт и сметая со своего пути столики.
- Держись! – громко крикнул я Шиманской в последний момент. Во всей этой кутерьме забыл ведь совсем что она ничего не видит. Анжела послушно вцепилась в сиденье, вот только когда машина пробила панорамное стекло и вылетела на улицу, завизжала от страха.
К счастью, разгона хватило – мы перелетели через ограждающий забор и ягуар, плавно, но неумолимо клюнув в полете носом, с изяществом падающего топора свалился в реку. Взмыла вверх стена брызг, и в лицо мне сразу же ударило хлынувшей внутрь водой. Стекол в машине почти не осталось, крышки капота и багажника отсутствуют, поэтому мы на поверхности почти не задержались. Кусок железа, плавать нечему.
Река неширокая и неглубокая – погрузившийся под воду ягуар почти сразу мягко ткнулся в илистое дно. Крепко зажмурившись – все равно в мутной воде ничего не видно, нащупал Анжелу и схватил ее за руку. Сразу почувствовал, как она в панике заметалась. Сжал сильнее, потянув за собой, после чего Шиманская вообще забилась попавшим в капкан зверем. В чем причина, мне подсказали ее эмоции – ей сейчас не только страшно, но и больно: перехватил я за запястье, из которого совсем недавно сам грубо вырезал браслет личного терминала.
Перехватив ее за предплечье выше, я вытащил левую руку в окно. Зацепившись за край помятой крыши, рывком потянул из заполнившегося водой салона себя, а следом Анжелу. Когда, по ощущениям, Шиманская покинула машину, я оттолкнулся от крыши ногами, устремляясь к поверхности.
С первым вздохом чуть поторопился и закашлялся, сплевывая мутную вонючую воду, сопли и слюни. Шиманской было хуже – воды она наглоталась еще в машине, поэтому слабо представляла, где сейчас находится и что происходит. Потеряв самообладание, Анжела забилась в истеричной панике. Пришлось рявкнуть ей прямо в ухо, и резко ткнуть костяшками пальцем под ребра. Что лучше подействовало, не знаю, но после этого у меня получилось перевернуть Шиманскую на спину и поплыть, потянув ее за собой.
Берег реки со стороны Южных напоминал панораму индийского Ганга в Дели – только без плавающих трупов. Хотя вижу я сейчас не очень – на стеклах очков разводы воды и мелкий мусор, может и валяется тут парочка для антуража.
Здесь не убирались специально – после того как Южные криминализировались, эти районы стали заповедником, практически сафари парком, привлекая туристов своим колоритом. И пообедать в ресторане Сити-молла, глядя через стекло на гиблую территорию, было популярным развлечением у туристов, которые не желали прямого экстрима с визитом в Южные.
Как в зоопарке. В человекопарке, вернее.
Отбросив в сторону ненужные мысли, то и дело успокаивая Анжелу, я помог ей выбраться на берег. Оскальзываясь по грязи и мокрой траве, мы побежали по склону наверх, к тротуару набережной. Я то и дело оглядывался назад, но ярких лучей полицейского конвертоплана не видел. Заполошно посмотрев в очередной раз, мельком заметил в оставленной стеклянной дыре силуэты людей, смотревших нам вслед. И почти сразу обратил внимание на клубы густого дыма за возвышающейся на другом берегу громадой Сити-молла. И восхищенно вдохнул - вместе с отсутствием воздушного преследователя, зрелище говорило о том, что Элимелех конвертоплан просто аварийно приземлил, вероятно прямо в мостовую.
В тот момент, когда мы с Анжелой наконец преодолели грязный травянистый склон и выскочили на тротуар, я показал зевакам из Сити-молла в интернациональном жесте бесстыжий средний палец. И сразу отвернулся, теряя к ним интерес.
Есть другие важные темы: одной летающей машины вполне достаточно, чтобы отслеживать с воздуха любого нарушителя, поэтому держать над городом сразу два патрульных конвертоплана накладно для бюджета. Но время появления второго исчислялось максимум несколькими минутами – наверняка уже поднятый по тревоге резервный экипаж под звук сирен занимает места, готовясь подниматься в воздух. И за эти несколько минут нам нужно стряхнуть с хвоста преследователей на земле, которые должны появится здесь уже вот-вот – до моста с КПП от этого места не более километра.
Перебежав через пустынный, захламленный мусором проспект, я на миг замер, осмотревшись. Прямо перед нами возвышались щербатые остовы двух сгоревших домов, а дальше виднелись однотипные кварталы из серых блоков пятиэтажек. Левее шла такая же застройка, но эти кварталы когда-то были территорией черного гетто, и сейчас превратились в трущобы, похожие на бразильские фавеллы.
В блочных кварталах нас легче обнаружить, а в трущобах будут искать в первую очередь – начал было думать я, как вдруг вспомнил: ведь для того, чтобы думать, у меня есть Фридман!
- Моисей Яковлевич? – хрипло выдохнул я.
Поодаль я видел несколько колоритных компаний, заинтересованно на нас глядящих, а еще дальше в нашу сторону по дороге несся разрисованный баллончиками минивэн, похожий по раскраске на автомобиль хиппи их шестидесятых. Причем ехал он задом, опасно виляя.
- Такси едет Агтуг Сег-геевич, - произнес в этот момент Фридман. – Как? Какой водитель, как достать? – с мелькнувшими истеричными нотками спросил он кого-то, явно не меня. Но наблюдая за бешеным фургончиком, и держа в уме столб дыма от вбитого Элимелехом в землю конвертоплана, я уже понял, что за такси, и что надо сделать с водителем.
Приближающийся микроавтобус в это время резко затормозил, потом сорвался с места, выполнил разворот с визгом дымящейся резины, а после вновь затормозил и снова поехал. Выглядел он как брыкающийся конь, но я уже побежал к обезумевшей машине, потащив за собой Шиманскую.
Разогнавшись, минивэн устремился ко мне. Когда приблизился, микроавтобус затормозил с визгом, прочертив резиной. Я выругался – потому что бежал навстречу, и мы с ним разминулись как с дверью вагона метро. Потянув Анжелу за собой, я побежал обратно, возвращаясь. В этот момент с рыком мотора минивэн скакнул обратно, заставив меня выругаться, когда мы опять разминулись.
- Энжи, секунда! – все же подбегая к машине, бросил я Шиманской. Отпустив спутницу, потянулся к ручке в тот момент, когда боковая дверь сама отошла в сторону. Находящемуся внутри помятому обескураженному оперативнику, которого изрядно потрясло происходящим в прямом и переносном смысле, хватило одного удара, а после он вынужденно покинул салон и покатился по асфальту.
Нижний город был полигоном, где многие группировки – как бандитские криминальные, так и властные республиканские, не только решали свои дела, но и развлекались. Присутствовал здесь и близкий пригляд городской власти, иногда замаскированный под такие сутенерские вагончики, напичканные аппаратурой. И именно благодаря многочисленной электронной начинке замаскированного пункта наблюдения Элимелех смог получить управление минивэном.
- Голову! – крикнул я Анжеле, толкая ее в салон.
Когда запрыгнул сам, боковая дверь захлопнулась сама, и машина сразу поехала. Тронулся микроавтобус плавно, но скорость набрал сразу приличную, полетев по улочкам трущоб.
- Агтуг!
- Здесь, - откликнулся я, хватаясь за поручень, когда минивэн накренился в пологом повороте.
- Надо снять очки, оставим в машине обманку, чтобы…
- Я понял! – резко прервал я Фридмана, потому что моментально уловил замысел.
- Место встгечи? Место всгечи?! – торопливо произнес собеседник.
Без очков дополненной реальности я остаюсь и без связи, поэтому Фридману нужна территориальная привязка, чтобы меня найти – моментально понял я.
- У трех дураков, - выдал я первое, что пришло в голову.
- Айди в газъем, очки в дегжатель, высаживаетесь по свет-сигналу…
Сорвав с головы очки – содрав при этом кожу на висках и едва не порвав ухо наушником, я метнулся в кабину и утвердил очки в держателе, а после воткнул айди в специальный разъем. Через десяток секунд минивэн под управлением Элимелеха (под контролем, вернее, думаю управлял им кто-то другой) нашел в одном из проулков кучу застарелого мусора. Куча оказалась снесена, а минивэн словно случайно зацепил стену здания вскользь, сбавив от столкновения скорость. В салоне замелькало красным светом и распахнулась боковая дверь, в которую я выпал рывком вместе с Анжелой.
Шиманская лишь глухо застонала, когда мы покатились по грязной земле, но послушно поднялась на ноги. Минивэн, порыкивая мотором, уже стремительно удалялся в ночи. Я же, увлекая Анжелу за собой, побежал в тесный проулок среди собранных из жести и палок пристроек во дворе когда-то однотипных пятиэтажек, превратившихся сейчас в грязное гетто человейника.
Плечи явно потянуло чувством опасности. Но не откровенно направленным – и через несколько секунд я увидел отсвет ярких прожекторов сразу двух конвертопланов, прошедших в нескольких сотнях метров от нас над крышами домов. Машины устремились за удаляющимся минивэном. Значит обманка сработала, а Элимелех молодец, премию ему выписать надо, на радостях подумал я.
Но тут же одернул себя, возвращаясь к насущному: сколько он сможет уходить о погони – столько у нас есть времени на то, чтобы затеряться в переулках, максимально удалившись отсюда. Потому что как только микроавтобус будет отсканирован – хоть остановленный, хоть уничтоженный, станет понятно что нас внутри нет. И тогда по маршруту его следования пройдут конвертопланы, обшаривая местность датчиками и тепловизорами, ориентируясь на наши с Шиманской антропометрические данные.
Одно утешает – это не просматриваемый камерами Западный район, это свободная территория Южных. И здесь я почти как дома. Пусть основные воспоминания у меня об этом месте от Олега, но прошлый визит добавил уверенности. К тому же я в юности по Веселому поселку и Колпино ночью гулял, вот еще мне боятся каких-то…
Услышав тихий сдавленный стон, я обернулся к Шиманской и выругался. Анжеле было плохо. Она сидела на грязной вонючей земле, прислонившись спиной к каменной стене дома. Голова ее едва удерживалась на весу, норовя безвольно свалиться на грудь. Когда-то белая, а сейчас мутно-желтая от воды реки повязка на голове пропиталась багровым на уровне глаз, на щеках видны потеки крови. Одежда заляпана грязью, на рукаве прилипшая еще с берега реки мятая обертка. И вызывающе ярко, блестя в темноте словно свежий февральский снег, выделяется в распахнутой куртке белоснежное пятно: ткань водолазки из парадной формы такова, что к ней просто не липнет никакая грязь.
Анжеле сейчас очень плохо, погано даже. Но идти она сможет, Шиманская сильная женщина. Вот только очень плохо, погано даже, что она в полицейской форме. В Южных действует закон фонаря – и он работает для всех гостей района, в том числе и полицейских. Вот только нам выйти на освещенные и подчиняющиеся правилам улицы, это приговор, сразу же найдут. Все лидеры банд и группировок уже наверняка получили, или в ближайшее время получат на нас ориентировку от полиции. Пробираться же по погруженным в анархию темным трущобам Южных с полубесчувственной спутницей в полицейской форме…
«Это приговор» - подсказал мне внутренний голос.
«Хватит ныть, пора за дело» - подбодрил я себя, отгоняя прочь пораженческие настроения.
- Энжи, поднимайся, - мягко потянул я Шиманскую, заставляя встать.
Анжела в который уже раз послушно поднялась, но в ее коротком стоне послышалось столько безнадеги, что отчетливо понял – до момента, когда она просто ляжет и скажет «дай мне умереть, я больше никуда не пойду», или просто обессилев потеряет сознание, осталось совсем недолго.
