21
Замок ждал их. Едва они приблизились ко рву, как подъемный мост опустился, и огромные ворота, сделанные из непонятного серого материала, ушли вверх, открывая им путь.
Они приготовились к атаке, к огненным рекам, летящим со стен, и потому остановились перед воротами, как останавливается осторожный зверь перед распахнутыми дверцами ловушки.
— Нам все равно придется войти. — Глеб изучал стены замка, пытаясь найти хоть какую-то зацепку для глаза — шов, выступающий камень. Но стены были совершенно гладкими и казались отлитыми из того же материала, что и ворота.
— Войти, конечно, придется, — согласился Крушинский, — но неплохо было бы сначала подумать, как мы вернемся, если ворота опустятся за нами.
— Внутри должен быть механизм, управляющий их подъемом.
— Но его может и не быть.
— Тогда мы найдем другой путь. — Глеб пожал плечами. — Или ты предлагаешь вернуться?
— Я предпочитаю всегда иметь свободу выбора. Не люблю, когда мне навязывают единственное решение, — проворчал Крушинский, направляясь к воротам.
— Я тоже этого не люблю. Но бывают случаи, когда выбирать не приходится.
— Не спешите, отроки, — остановил их князь. — Негоже торопиться в таком деле.
Он подошел ко рву и легко, словно ребенка, поднял огромный кусок скалы. Богатырские мышцы князя напряглись, обрисовав его мощный торс, и Глеб подумал, что сейчас, как никогда, Васлав похож на легендарного богатыря.
Водрузив камень в том месте, где ворота смыкались с землей, Васлав удовлетворенно осмотрел дело своих рук. Теперь, если створки опустятся, они упрутся в камень и не смогут отрезать им путь.
— Камень могут убрать, — буркнул Крушинский, досадуя, что такая простая мысль не пришла ему в голову.
— И все же это лучше, чем ничего, — усмехнулся Глеб, незаметно подмигнув князю.
Они пересекли пустой двор. Не было ни слуг, ни стражи — ни малейшего движения.
Больше всего Глеба поражала вулканическая пыль, ровным слоем покрывавшая весь двор. Не похоже, чтобы извержения здесь случались слишком часто. Скорее всего, эта пыль копилась многие годы, и, возможно, все это время в замке не побывало ни единого живого существа. В тот момент он даже предположить не мог, насколько это утверждение соответствовало истине.
Только их следы отчетливо и недвусмысленно перечеркивали двор. Казалось, ни стены, ни башни замка не подвержены разрушительному воздействию времени. Нигде не видно было ни обломков, ни трещин. Двор выглядел совершенно пустым, но, с другой стороны, такой порядок не мог поддерживаться сам собой. Если здесь бывали сильные извержения, способные расплавить дорогу, то почти наверняка осколки вулканических бомб должны были залетать во внутренний двор. Заметили они и другие детали, говорившие о том, что какие-то обитатели, не оставляющие следов, здесь все-таки были.
Передняя часть двора ограничивалась контрфорсами и высокими квадратными башнями. Они внимательно следили за их бойницами, все еще ожидая внезапного нападения, но ничего не происходило. Словно невидимые хозяева замка задались целью окончательно усыпить их бдительность.
Высоченные двери парадного хода, последовав примеру ворот, распахнулись при их приближении. Изнутри пахнуло запахом пыли и сандала. Странная смесь, говорившая скорее о наличии какой-то незнакомой жизни, чем о ее полном отсутствии.
На этот раз они не стали принимать мер предосторожности — в замке были балконы, окна, здесь они не чувствовали себя в ловушке, а может, просто не хотели показать неведомым хозяевам свой страх перед ними.
Миновав дверь, все четверо оказались в огромном пустом зале. Здесь не было ни мебели, ни предметов обихода. Ветер, свободно проходивший в незащищенные стеклами окна, покрыл пол толстым слоем все той же вездесущей вулканической пыли. Из-под нее местами просвечивала когда-то яркая цветная мозаика. Ее рисунок и форма окон производили странное впечатление.
Нет более характерных, общих для любой цивилизации признаков, чем те, что заложены в прикладных искусствах. Именно по ним учили в космодесантной школе определять принадлежность внеземных цивилизаций к культурным классам развития.
Здесь они видели перед собой нечто, совершенно непривычное, не укладывающееся ни в какие схемы, даже на Рингусе — планете, заселенной разумными рептилиями, узор орнамента на циновках, сплетенных из тростниковых стеблей, вызывал у людей знакомые ассоциации, связанные с окружавшим миром.
Узор на полу зала порождал лишь гнетущее чувство неправильности и какой-то необъяснимой расколотости, незавершенности композиции.
Расчистив часть этого загадочного рисунка, Глеб мысленно попытался представить себе его зеркальное отражение, поменяв местами правую и левую часть и как бы вывернув наизнанку само изображение. Волосы у него на голове встали дыбом от подобного эксперимента, а часть картины, которую он увидел, долго преследовала его в ночных кошмарах.
Он ничего не сказал друзьям, торопливо покинув это место.
Едва они пересекли зал, как Шагара вздрогнул и остановился. Глеб, никогда не забывавший о его феноменальном чутье, дал знак остальным, и все четверо застыли у входа в следующее помещение.
— Бронислава… Она где-то здесь! — Казалось, домовой совершенно потерял голову от волнения.
— Подожди, успокойся. Ты уверен, что не ошибся? Ты можешь определить направление?
Шагара отчаянно замотал головой.
— Здесь такие стены… Я чувствую ее присутствие сразу со всех сторон…
— Это ничего, это не важно. Во дворе ты ничего не почувствовал?
— Нет. Только после того, как прошли дверь, это началось и потом усилилось
— она здесь, здесь, я же чую ее!
Глеб все еще боялся поверить, хотя сердце уже яростно сорвалось с места и бешено застучало в груди.
— Давайте все же не будем обольщаться. Может случиться так, что мы встретим здесь другого человека, лишь внешне похожего на Брониславу.
— Ты будешь ее искать?! — потребовал Шагара прямого и ясного ответа.
— Конечно. Конечно, мы будем ее искать и обязательно разберемся со всей этой чертовщиной!
Они пересекли зал и очутились перед низким порталом с целым рядом дверей.
— Нужно искать следы — все равно чьи. Если здесь есть хоть какие-то обитатели, они не могут существовать без пищи — должна быть кухня, столовая, спальня, наконец…
— Ты уверен, что они нуждаются в привычной для нас пище, что они вообще нуждаются в пище?
— Они, может, и не нуждаются, но если здесь действительно находится Бронислава, им приходится ее кормить и содержать в подходящих для человека условиях.
Не раздумывая больше, он толкнул ближайшую дверь, и все четверо оказались в следующем зале.
В центре помещения возвышалась огромная золотая колонна, сверкавшая миллионами желтых огней.
Подойдя ближе, пораженный Глеб понял, что этот необычный предмет лишь внешне напоминает колонну. Он даже не доходил до потолка зала и заканчивался наверху поперечной перекладиной с тремя углублениями.
Вдоль всей колонны шло еще одно спиральное углубление, обвивавшее ее от низа до самого верха. Оно было таким глубоким, что внутри мог бы свободно поместиться стоящий во весь рост человек.
Наружная часть колонны состояла из искусно выполненных золотых пластин, покрытых тончайшей резьбой, издали они походили на сверкающую чешую. Вблизи это ощущение терялось из-за величины самих пластин, каждая из которых напоминала своими размерами и формой боевой щит.
В целом вся колонна вызвала у Глеба ощущение того, что внутри гигантской золотой спирали совсем недавно покоилось холодное тело чудовищной рептилии… Вряд ли он смог бы объяснить, почему это так, но в последнее время он научился доверять своим неосознанным подсознательным впечатлениям.
— Пожалуй, столовой здесь может и не быть… — мрачно подытожил Крушинский их общие наблюдения. — Эта штука весьма смахивает на трон, и у нее не меньше сорока метров в высоту. Представляешь, каким должно быть тело того, кто возлежал внутри золотой спирали? — Он подошел к столбу и постучал по нему рукояткой кинжала. — Здесь сотни тонн золота, если он весь такой.
Вдоль стен полукругом располагались мраморные скамьи, делая предположение Крушинского о тронном зале еще более очевидным.
— Может быть, нам лучше разделиться? — не настаивая на своем утверждении, спросил Крушинский. — Если судить по наружным размерам замка, здесь столько комнат, что нам не хватит и года, чтобы их все обойти.
Повинуясь внезапному порыву, Глеб обнажил меч и слегка ударил им по колонне. Меч отскочил, не оставив даже царапины. Тогда Глеб размахнулся и рубанул изо всех сил. От толчка меч едва не выбило у него из рук, но на обманчиво мягкой поверхности золота по-прежнему не осталось ни малейшего следа.
— Похоже, наше оружие здесь не слишком эффективно… Мне кажется, и с лазером будет то же самое.
— Может, попробовать?
— Не стоит. Каждый заряд дороже всего этого золота.
— Я чувствую присутствие вражьей силы, — сказал Васлав, перекладывая палицу в боевое положение. — Нам нужно держаться вместе, отроки, этот враг слишком силен.
— Он прав, — согласился Глеб. — К тому же у нас только один курсограф, а заблудиться здесь так же легко, как в подземном лабиринте. Будем держаться вместе. Если Бронислава действительно находится в замке и до сих пор жива, то в ближайшее время ей ничего не грозит.
Они прошли десятки разнообразных помещений, в большинстве своем заброшенных, со следами вековой пыли и запустения.
Лишь в некоторых унылая обстановка неожиданно и резко менялась. В одной комнате они обнаружили большую серебряную пепельницу, полную окурков от американских сигарет, и эта находка настолько поразила Глеба, что он предложил устроить здесь засаду, на что Крушинский резонно возразил:
— Мы не можем себе позволить транжирить время попусту, у нас слишком мало сил после подземного лабиринта. Мы до сих пор еще не нашли здесь ничего стоящего — даже воды. Осмотр такого замка может занять не один месяц.
Он был совершенно прав. Все они, за исключением, пожалуй, одного Шагары, едва держались на ногах от голода и жажды.
— Где-то совсем близко должна быть человеческая пища. — Шагара повел своим широким носом и указал на мало приметную дверь в боковом портале. Возможно, это там…
За дверью оказался еще один заброшенный зал, но теперь они услышали, впервые с того момента, как переступили порог мертвого замка, какой-то шум. Из-за высоких двойных дверей, ведущих в следующее помещение, доносилось шарканье многих ног, звон посуды и приглушенные голоса.
— Похоже, здесь собираются обедать, а нас до сих пор не пригласили к столу.
— Крушинский достал из-за пояса пистолет, обменялся с Глебом и Ваславом коротким взглядом и, убедившись, что они готовы к броску, произнес короткое:
— На счет «раз»!
Они ворвались в зал и как вкопанные остановились на пороге. Их появление не произвело ровно никакого впечатления на слуг, накрывавших разнообразными яствами длинный стол. Казалось, ни один из этих облаченных в золоченые ливреи лакеев вообще не заметил появления посторонних.
Они чувствовали себя, словно зрители некоего киносеанса, когда человек, сидящий в зале, не способен принять участие в действии, разворачивающемся у него пред глазами.
Один из лакеев, несший огромное блюдо с фаршированным поросенком, наткнулся на Васлава и, приоткрыв рот, недоуменно уставился в пространство, словно столкнулся с невидимым призраком.
— Кажется, они нас не видят и не слышат, — едва слышно прошептал Крушинский.
— Биороботы, зомби?
— Непохоже. Это что-то совсем другое. Я знал одного из них. Вон тот седой, со шрамом на левой щеке, был воином в моем отряде. Не из тех искусственно созданных волхвами. Он был настоящим воином и руководил сотней.
— Значит, манфреймовские подонки захватили его.
— Нет. Он погиб в бою, и я лично присутствовал на его погребальном костре.
— Здесь нет живых людей, — откликнулся Шагара. — Я их не чувствую одна мертвлять.
— Но этого не может быть! Если тело сгорело…
— Вот именно! Мы забрались в такие глубины, где законы нашего человеческого мира уже не действуют. Это другая вселенная, другой, параллельный мир — называй его как хочешь, но больше всего он похож на преддверие ада.
— Это ворота в царство Мары. Мир Нави. Но с мертвыми я предпочитаю не иметь никаких дел! Пойдемте отсюда, отроки, — предложил Васлав.
— Ну уж нет! — возразил Крушинский. — Мертвые они или нет, а поросенок на этом подносе пахнет настоящим жареным поросенком!
После этого, не дожидаясь решения остальных, он направился к столу, обходя по дороге медленно двигавшихся лакеев.
— Можно это есть? — спросил Глеб Шагару, зная уже, что домовые в таких вещах не ошибаются.
— Обычная человеческая пища. Яда в ней нет.
— Хотел бы я знать, для кого здесь приготовили этот пир, — пробормотал Глеб, направляясь к столу вслед за Крушинским.
Васлав остался в одиночестве, с тоской наблюдая, как оба его товарища поглощают огромное количество пищи, то и дело запивая ее ароматным вином из богато украшенных драгоценными камнями золотых кувшинов. Наконец не выдержал и он.
Странный пир продолжался не меньше часа.
Лакеи, казалось, не замечали, что на столе пустеют подносы, и продолжали вносить в зал все новые блюда.
Во время одной из таких перемен Глеб увидел, что среди примелькавшихся фигур лакеев появились новые лица. Одно из них показалось ему знакомым, и как только он его заметил, человек с зеленоватыми, живыми и хитрыми глазами направился прямо к нему. Он встал за креслом Глеба и заговорил так тихо, чтобы никто, кроме Глеба, не смог разобрать слов.
— Полагаю, вы меня узнали. В нашу первую встречу вы легкомысленно отказались от предложения моего клиента. Теперь ваша жизнь висит буквально на волоске. Сейчас вас пригласят к хозяину этого замка, и тогда никто уже не сможет вам помочь.
— Вас трудно узнать в этой ливрее. Раньше вы носили клетчатую пару…
— Мы часто меняем одежду, а иногда и тела — работа, знаете ли, такая. Все зависит от обстоятельств. — Говоря все это быстрым и тихим шепотом, он не забывал подливать вина в пустеющие кубки Васлава и Крушинского. — Не теряйте времени. Его у вас осталось ровно столько, чтобы ответить на мое предложение. Да или нет?
— Убирайтесь к дьяволу!
— Ну что же… вы сделали свой выбор…
И сразу же ударил гонг. В конце зала распахнулись резные врата, и целая процессия воинов с драгоценным оружием в руках, но с такими же мертвыми и пустыми, как у лакеев, глазами вошла в зал и как-то неожиданно, сразу, окружила Глеба. Протрубила труба, и герольд, уставившись в пространство, где стоял Глеб, своим невидящим взглядом произнес:
— Хозяин просит вас подняться в его апартаменты.
Глеб беспомощно обернулся к друзьям и только сейчас увидел, что мертвый каменный сон сломил их буквально в несколько мгновений. На столе, среди овощей и остатков пищи, покоилась голова Васлава, и его могучий храп разносится далеко вокруг. Тихо, с безмятежным лицом, откинувшись на спинку кресла, спал Крушинский.
Одного Шагару не было видно, наверно, как обычно в минуту серьезной опасности, он уменьшился до размеров мухи.
Итак, Глеб остался один на один со всем этим. Клетчатый пиджак, одетый в ливрею лакея, исчез также мгновенно и бесследно, как и в прошлый раз.
Глеб потянулся к мечу, висевшему на перевязи за спинкой стула, но металлический голос герольда произнес за его спиной:
— Оружие брать с собой не разрешается.
«Еще бы, — подумал Глеб. — Так я тебя и послушал…» Но рука, протянутая к рукоятке меча, стала вдруг непомерно тяжелой, словно налилась свинцом. Напрягая всю силу, он смог продвинуть ее вперед лишь на доли сантиметра.
Яростно скрипнув зубами, Глеб посмотрел прямо в нахальные невидящие глаза герольда и рванулся к нему, прорываясь сквозь вязкие слои пространства.
Его движения стали замедленными, словно размазанными во времени. Но он все же дотянулся до герольда, схватил его за руку и, рванув на себя, попытался вырвать из рук не ожидавшего нападения пажа длинную серебряную трубу.
Тогда воины, окружавшие его, приподняли свои сверкающие, острые как бритвы мечи и уперли их лезвия в спину Глеба. Он почувствовал, как холодная сталь прорезает кожу его куртки и упирается в кольчугу.
Стража не собиралась шутить, и, несмотря на это, он еще раз попытался броситься на своих противников… Но сила, сравнимая разве что с силой взрыва, сбила его с ног и, прежде чем Глеб успел понять, что, собственно, произошло, какой-то могучий вихрь подхватил его.
В одно мгновение смазались очертания обеденного зала, лица друзей все, что его окружало минуту назад, бесследно исчезло.
— Как, по-вашему, существует выход из зазеркалья?-спросил Сухой.
Таен лишь хитро усмехнулся.
— Вы же его придумали.
— Мне кажется, существует, но лишь для тех, чье отражение оказалось полностью несовместимым с вывернутым наизнанку миром.
