24

Выйдя из участка, Чарли попала в настоящее пекло. Расстегнув верхние пуговицы на рубашке, она двинулась по главной улице в сторону поликлиники и аптеки. Ей вспомнилось негативное отношение Андерса к этому местечку, к плавильне, портящей вид, и неприятному запаху с целлюлозно-бумажной фабрики, который сегодня почти не ощущался. «Что-то он пропустил», – подумала она, ибо сейчас, когда пели птицы и шумела вода, а в воздухе разливался запах цветов и трав, здесь было даже очень мило. Та самая сельская идиллия, которую так любят описывать в своих дурацких репортажах газеты. Но до чего же жарко! Сейчас она жалела, что с утра надела джинсы, однако платья, наспех брошенные в сумку, все оказались исключительно короткие. Ее интересовал вопрос, сохранился ли на окраине поселка «Магазин распродаж», где продавалась дешевая одежда. Если жара продлится, придется пойти купить себе что-нибудь летнее.

Девушка миновала старое здание, где когда-то располагалась кондитерская. Иногда они с Бетти заходили сюда в день зарплаты.

Затем Бетти обычно вкладывала огромное количество денег в старый музыкальный автомат, стоявший посреди зала.

Пожелай любую песню, которая тебе нравится, дарлинг. Только не в миноре.

Чарли обычно стыдилась ее – стыдилась, что та так громко говорит и так неуклюже размахивает руками. В такие радостные дни случалось, что Бетти вмешивалась в разговоры за другими столиками, доставляя неудобство другим посетителям. И когда дело заходило слишком далеко, когда Чарли просила ее перестать приставать к незнакомым людям и подслушивать чужие разговоры, Бетти смеялась и отвечала, что вовсе она и не подслушивала. Что поделать, если она прекрасно слышит все, что говорится в зале. Просто она такая – не умеет отделять неважное.

По этому пункту они с Бетти сильно отличались друг от друга. Чарли знала, что ее сильная сторона именно в умении отбрасывать неважное и выделять главное, слышать среди шума нужную ноту. Во всяком случае, у нее это неплохо получалось раньше, до того, как она впустила в свою жизнь сумасшедшего. Теперь она надеялась, что эта способность вскоре вернется к ней. Терапевт, так любивший слова типа самолечение и неустойчивые паттерны привязанности, считал, что способность Чарли считывать людей и ситуации стала частью ее стратегии выживания. Эти качества развились в ней по необходимости, когда она зависела от такой переменчивой и лабильной матери. Такая непредсказуемость особенно вредна для ребенка, объяснил ей терапевт, поскольку вызывает необходимость всегда быть начеку.

Дойдя до аптеки, Чарли выругалась, прочтя на двери режим работы: понедельник и пятница с одиннадцати до двух. Как такое возможно? «Ведь одним сертралином не обойтись, – подумала она. – Мне нужно снотворное, что-нибудь бодрящее, что-нибудь, снимающее это проклятое чувство сдавленности в груди. Сюзанна», – подумала она и достала из сумочки телефон.

Сюзанна ответила мгновенно. На заднем плане слышались крики детей.

– Чарли, это ты?

– Да.

– С тобой все в порядке?

– Мне нужна твоя помощь в одном деле.

– Подожди секундочку.

Чарли слышала, как Сюзанна, отложив трубку, отчитывала ребенка.

– Ты сейчас же отойдешь от него, ты меня слышал? Нет, он не хочет, чтобы ты сидел прямо у него на лице, так что встань немедленно. Извини, я должна развести их, пока они не поубивали друг друга. Чем я могу тебе помочь?

– Могу я сейчас к тебе заехать?

– Само собой. Но должна тебя предупредить: у меня тут черт-те что делается, и сегодня младшие остались дома, потому что утром немного температурили.

В дверях Чарли встретила гавкающая жесткошерстная такса. Сюзанна отодвинула ее ногой и обняла Чарли.

– Добро пожаловать в наш цирк. Надеюсь, по дороге домой ты не позвонишь в социалку.

Теперь Сюзанна жила в родительском доме, однако внутри все изменилось. Полы и стены были выкрашены белой краской, кухня и гостиная были объединены.

– Открытое пространство, это сейчас модно, – вздохнула Сюзанна, когда Чарли отметила эти изменения. – С точки зрения звукоизоляции – не очень удачно, мягко говоря.

В кухне высилась гора немытой посуды, пол усыпан игрушками. Откуда-то появились два мальчика лет пяти, на полной скорости обогнули кухонный островок, чуть не поскользнувшись на коврике, и исчезли из вида прежде, чем Чарли успела с ними поздороваться.

– Прекрасно воспитаны, правда? – сказала Сюзанна и улыбнулась.

– Близнецы?

Сюзанна кивнула. Двойная радость, двойная нагрузка.

– Как их зовут?

– Энцефалопатия и Гиперактивность.

– Вовсе нет, мамочка, – возразил один из мальчиков, возвращаясь в кухню. – Нас зовут Тим и Том.

– Знаю, что ты хочешь сказать, – проговорила Сюзанна, заметив выражение лица Чарли. – Я предоставила выбор имен их отцу. Видимо, в голове еще туман не рассеялся после родов. Двое других в школе, – продолжала она. – Когда они вернутся, станет еще более шумно. А скоро начнутся эти проклятые летние каникулы. Иногда я не знаю, как мне это выдержать.

– Я бы точно не выдержала, – сказала Чарли и улыбнулась.

– Еще как выдержала бы!

– Это твои картины? – спросила Чарли, указывая на стены гостиной.

Сюзанна кивнула. Да, все, что на стенах, нарисовано ею, и это повешено не для того, чтобы хвастаться, а просто на другие произведения искусства у них нет денег.

– С такими картинами никакое другое искусство не нужно, – сказала Чарли.

– Да ладно…

– Да нет, я серьезно. Разве ты не помнишь – я говорила тебе с самого начала, что однажды ты станешь художницей.

– И вовсе я не художница, – вздохнула Сюзанна. – Я трачу на рисование кучу времени, но доходов это не приносит.

Остановившись напротив картины, изображающей поле и девушку, собирающую цветы, Чарли заявила, что это всего лишь вопрос времени – кто-нибудь обязательно откроет ее талант.

Сюзанна рассмеялась. Пожалуй, нет хуже места, если мечтаешь, чтобы тебя открыли. Кто найдет ее в Гюльспонге?

– Создается впечатление, что ты живешь в девятнадцатом веке, – сказала Чарли. – А про социальные сети не слышала? Тебе надо завести блог, аккаунт в Instagram, где ты выкладываешь свои работы и рассказываешь, когда очередной вернисаж.

– Заметно, что ты давно живешь в Стокгольме. Здесь это не работает.

– Ты не узнаешь, пока не попробуешь. Просто очень грустно, что мало кто знает о твоих картинах.

– Случаются вещи и погрустнее, – ответила Сюзанна и пошла делать кофе. – К сожалению, заварного нет, – крикнула она из кухни. – Растворимый сгодится?

– Без проблем, – ответила Чарли и села на диван. – Я ненадолго.

Один из мальчишек – Тим? – нашел деревянный меч и теперь размахивал им перед носом у брата.

– Бросай оружие! – сказала Чарли притворно строгим голосом, и мальчик, который, видимо, еще не дорос до понимания иронии, выпустил из рук меч и принялся звать маму.

– Ну что такое, Тим? – спросила Сюзанна. Она принесла поднос с двумя большими чашками кофе и блюдо с булочками.

– Тетенька на меня накричала, – проговорил, всхлипывая, мальчик. – Она сказала, что мне нельзя мой меч.

– А тебе и вправду нельзя, – подтвердила Сюзанна. – Он им только дерется. Сказала она, обращаясь к Чарли. – Так что все правильно.

– Она не имеет права за меня решать! – сказал Тим.

– А знаешь что? – Сюзанна присела на корточки перед сыном. – Она как раз имеет право. Она как раз и следит за этим – чтобы людей не били и не обижали. Потому что она полицейский.

Мальчик широко раскрыл глаза и перевел взгляд с мамы на Чарли и обратно.

– Ты не похожа на полицейского, – заявил он наконец. – У полицейских голубая форма.

– Не у всех, – улыбнулась Чарли.

Но Тим не слышал ее. Он продолжал спрашивать – а есть ли у нее оружие, а бросает ли она детей в тюрьму, а…

– Только слишком любопытных детей, – прервала его Сюзанна. – Маленьких любопытных детей она хватает и бросает в тюрьму.

Она расхохоталась, увидев, как Тим схватил брата за руку и унесся прочь.

Чарли не знала, стоит ли говорить подруге общие слова о том, что нельзя пугать детей полицией, однако поняла, что это ее единственный шанс пообщаться с Сюзанной.

– Как идут дела? – спросила Сюзанна. – Вы найдете ее?

– Рано или поздно всех находят, – ответила Чарли. – Во всяком случае, большинство, – поправилась она.

– Живыми? – спросила Сюзанна. И тут же добавила: – Можешь не отвечать. Я понимаю, что тебе нельзя рассказывать о следствии.

– Пока что мне известно не намного больше, чем тебе.

– Аннабель Роос, – проговорила Сюзанна. – Эта девушка частенько заглядывала в паб.

– В паб? Но ведь ей всего семнадцать!

Сюзанна рассмеялась. Семнадцать, шестнадцать, пятнадцать – в Гюльспонге человек отправляется в паб, когда у него возникнет желание, кому как не Чарли это знать. Рыжий полосатый кот запрыгнул к ней на колени и начал крутиться.

– Ну так ляг уже, Поки, улягся, тогда я тебя поглажу.

Кот улегся у нее на коленях и замурлыкал.

Протянув руку, Чарли почесала кота за ушком.

– Помнишь ваших бесконечных кошек в Люккебу? – спросила Сюзанна. – Сколько их у вас было?

– Много. Бетти не очень разбиралась в таких вещах, как стерилизация и все такое, так что они все были дети инцеста.

Сюзанна снова засмеялась, потому что так оно и было, тот странный альбинос, который всегда ходил за ними по пятам, точно страдал каким-то врожденным дефектом.

– Наверняка, – кивнула Чарли. Она посмотрела на часы. Ей пора возвращаться в участок. – Послушай, у меня к тебе вопрос.

– О чем?

– Видишь ли, у меня проблемы со сном, таблетки я забыла дома, а аптека закрыта, так что… короче, нет ли у тебя чего-нибудь… для сна?

Сюзанна поднялась. Само собой, у нее все есть. Таблеток у нее такая куча, что она могла бы спать вечно, если бы ей дали такую возможность.

– Пошли, – сказала она.

Следом за ней Чарли поднялась на второй этаж. Сюзанна отодвинула с дороги корзину с грязным бельем, они пробирались среди куч одежды и игрушек.

– У меня все под замком, – сказала Сюзанна, когда они добрались до ванной. Встав на скамеечку, она достала ключ, лежавший наверху на белом шкафчике для лекарств. – В этом доме нужна предельная осторожность.

– Ух ты, какой ассортимент! – с уважением проговорила Чарли, увидев переполненные полки.

– Я заказываю их в интернете. Наверное, полицейскому в таком признаваться не следовало бы, но что делать, черт подери, если врачи неохотно дают рецепты, а аптека чаще закрыта, чем открыта? Надеюсь, ты меня понимаешь.

Чарли улыбнулась. Она понимала.

Сюзанна протянула ей упаковку имована. Потом порылась еще и достала пачку сабрила.

– Возьми и это тоже, у меня есть небольшой запас.

– Это у тебя сертралин? – спросила Чарли, указывая на знакомую упаковку.

– Да. – Сюзанна взяла коробочку в руки. – Он тебе нужен?

– Я свои забыла дома, а без них у меня руки трясутся.

– Еще бы! – воскликнула Сюзанна. Открыв упаковку, она обнаружила, что в ней осталось всего три таблетки.

– Этого хватит. Ведь аптека завтра снова откроется.

Сюзанна покачала головой и сказала, что на это рассчитывать не приходится. С режимом работы в Гюльспонге все очень ненадежно. Стоит кому-нибудь из работников заболеть – и все будет закрыто в течение нескольких недель. Пожалуй, ничего странного в том, что народ в этих местах, как уже было сказано, решает свои проблемы другими способами.

По пути от Сюзанны она позвонила Андерсу и сказала, что немного задержится. Андерс ответил, что с этим проблем нет, ибо Вильям Старк не захотел прийти в участок.

– Почему?

– Боится сплетен – все подумают, будто он имеет отношение к исчезновению.

– Тогда мы поедем к нему домой, – сказала Чарли. – Я скоро приду.

– Что ты намерена делать?

– Просто проверю одну вещь.

Закончив разговор, Чарли отправилась в магаз. Большое белое здание высилось по другую сторону реки. На середине моста она остановилась и перегнулась через перила. Глядя в черную глубину, она сама не могла поверить, что однажды прыгала отсюда. Это случилось летней ночью, когда им с Сюзанной было по двенадцать лет. Сев на велосипеды, они умчались от шумной пьяной вечеринки в Люккебу, и на середине моста им вдруг вступило искупаться. Когда Сюзанна начала, спотыкаясь, спускаться к воде по склону возле моста, Чарли расхохоталась и заявила, что они спрыгнут.

Потом они стояли за перилами, лицом к зеленым задвижкам дамбы. Сюзанна сказала, что их унесет туда, если вдруг пустят течение. Попав в турбину, они превратятся в фарш. Слишком ужасная смерть.

На что Чарли возразила, что, во-первых, течение поначалу очень слабое, а если они прыгнут тогда, когда оно уже будет сильным, то утонут задолго до того, как попадут в турбину. Кстати, утонуть – один из лучших способов умереть.

Сюзанна спросила, откуда она знает. Она, что, беседовала с утопленниками?

Некоторое время они обсуждали это, тем временем Чарли придвинулась ближе и вот, сама не понимая, что делает, схватила Сюзанну за руку и прыгнула.

Она до сих пор помнит, как дико засосало под ложечкой, как казалось, что полет никогда не закончится, и потом, когда она плюхнулась в воду, – холод, обжигающий ноги, и непреодолимую силу, тянущую вниз, желание отдаться ей и погрузиться во тьму.

Когда она подошла к магазу, ленты ограждения трепетали на ветру. Рекламные надписи в окнах настолько пожелтели от времени, что их уже невозможно было прочесть.

Чарли подошла ближе. Приложила ладонь, сложенную лодочкой, ко лбу, чтобы заглянуть внутрь магазина, увидела ряды пустых полок и прилавок со старообразным кассовым аппаратом в глубине.

Ей вспомнился первый случай, когда они с Сюзанной решились прийти сюда. Сколько им было тогда? Двенадцать? Тринадцать? На вечеринке дома, в Люккебу, никто даже не заметил, как они взяли по банке крепкого пива и тихонько смылись. Пиво они выпили еще до того, как добрались до места, и со смехом ввалились в магазин, не сразу поняв, что вечеринки проходят на верхних этажах. В те времена в магазине еще оставались старые продукты: мешки с мукой, консервы и окаменевшие сладкие карамельки в стеклянных банках. Сейчас все это, похоже, исчезло.

Обойдя дом, она зашла в сад, села на старую скамейку возле беседки и закурила. Подняла глаза, оглядела окна во всех этажах, потом обвела взглядом заросший сад, мечтая о том, чтобы это место могло что-то ей рассказать. Что произошло здесь неделю назад? Чарли вернулась к главному входу. На дверях красовался временный замок. Она позвонила Микке и попросила его принести ключ. Ведь это их замок?

Микке подтвердил, что замок их, и спросил, что она там делает. У него была потрясающая способность произносить любой вопрос как критическое замечание. Чарли постаралась скрыть свое раздражение.

– Просто принеси мне ключ.

– Я пошлю Аднана. Послушай, я не являюсь твоим личным ассистентом.

Чарли сбросила его. Через десять минут появился Аднан с ключом. Он предложил зайти с ней внутрь, но она ответила, что в этом нет необходимости. Она хотела просто осмотреть здание.

– Осторожно на лестнице, – сказал Аднан. – Там посредине не хватает одной доски.

«Знаю, – подумала Чарли. – Езжай своей дорогой».

Хорошо знакомый запах прерванной вечеринки ударил в нос, едва она вошла в холл. Пол был грязный и прилипал к ногам. «Пока все, как раньше», – подумала Чарли, глядя вверх на изогнутую лестницу. Кое-где обои отошли, и на белой стене красовались надписи черным фломастером. Здесь было все, от традиционного «Хочешь потрахаться – звони» с номером телефона до более изысканного «Why drink and drive when you can smoke and fly?» И далее расистские замечания о том, что свинья, родившаяся в конюшне, всегда останется свиньей. Чарли подошла ближе, чтобы сфотографировать все это на телефон, и только тут разглядела более мелкий текст. Он был написан тонким фломастером и частично скрыт полосой обоев.

«Это не случайность и не знак судьбы», – подумала Чарли, дочитав до конца. Кто мог написать стихотворение Эдгара По на стене в спонтанно возникшем подростковом клубе? Стихотворение настолько поразило ее, что она чуть было не попала ногой прямо в дыру в том месте, где на лестнице отсутствовала доска.

Кухня тоже мало изменилась. Здесь висел запах курева и алкоголя. Чарли подошла к столу у окна. Он был покрыт сотнями зарубок.

«Игра с ножом», – подумала она, вспомнив, как играют ножом, втыкая его между растопыренными пальцами. Посреди стола виднелось темное пятно. Чарли попыталась вспомнить, что там Улоф говорил об экспертизе. Ведь кровь нашли именно на столе, верно? Почему она не вспомнила про игру, когда об этом зашла речь?

В следующей комнате стоял большой аквариум. Подойдя к нему почти вплотную, Чарли обнаружила в нем черепаху. Та сидела на большом камне. Вода под ней имела коричневый оттенок от окурков и мусора. Чарли не могла оторвать глаз от черепахи. Зверюга вообще жива? Чарли почти надеялась, что черепаха мертвая, но в эту минуту та внезапно открыла глаза и уставилась на нее. Почему эксперты не позаботились о ней?

– Что опять? – спросил Аднан, когда она набрала его номер.

– Кто владелец черепахи в магазе?

– Откуда я знаю? Я даже не подозревал о ее существовании.

– Тем не менее, она тут есть. И ей тут явно плохо, – Чарли выловила окурок, плававший на поверхности. – Вода отвратительно пахнет.

– И что ты хочешь, чтобы я по этому поводу предпринял?

– Найди кого-нибудь, кто придет и позаботится о ней.

– Ты считаешь, что мы должны сейчас тратить на это ресурсы?

– Это необязательно должен быть полицейский, – ответила Чарли. – Ты ведь знаешь полпоселка. Позвони кому-нибудь, кому угодно.

– Ладно, – пробормотал Аднан. – Попробую.

Девушка продолжила свой путь по комнатам. Мебель здесь осталась прежняя. В высоких окнах стояли знакомые искусственные цветы, когда-то яркие, но вылинявшие от времени и солнца. Она поднялась еще по одной лестнице и вошла в ту комнату, где Фредрик обнаружил Вильяма с Ребеккой. Это место наверняка до сих пор называют «сексодромом». Чарли подошла к окну и посмотрела на дорожку перед домом. «Куда же ты пошла? – прошептала она. – Куда ты делась, Аннабель?»

«Если бы мне было семнадцать, и я напилась, – подумала она. – Куда бы я направилась?»

Она попыталась вспомнить себя в семнадцать лет, воскресить в себе чувство опьянения и злости. Это оказалось несложно. Но вот куда бы она в этом случае пошла? Через пару минут до нее дошло, что сама она никуда бы не пошла, в ее стиле было скорее остаться, выпить еще, дойти до свинского состояния. «Но, – подумала она, – Аннабель – не я. Аннабель…» Она мысленно собрала все, что ей до сих пор стало известно. Аннабель была умной, любознательной, целеустремленной молодой женщиной. «Возможно, она в чем-то и похожа на меня, – подумала Чарли, – особенно если добавить этот ее взрывной темперамент (конечно, если все это правда) и любовь к алкоголю. Лично я ушла бы с вечеринки, только если бы случилось нечто очень плохое. Интересно, к Аннабель это тоже относится?»