19

– Проголодалась? – спросил Эрик, когда Чарли вернулась в мотель. – Вон сидит твой коллега, – он указал на Андерса, сидящего за столиком у окна. – Сядь и ты, а я сейчас принесу еду.

Только когда Андерс заметил, что она задержалась, Чарли сообразила, что забыла купить сигареты.

– Я отвозила домой девочку-подростка, – сказала она. – Сару Ларссон. Она была на той вечеринке.

– Удалось выяснить что-нибудь новенькое? – спросил Андерс.

– Она была довольно пьяна, но ее надо допросить еще раз. Что такое? – спросила она, увидев выражение лица Андерса.

– Просто это все так трагично, – произнес Андерс. – Пьяна посреди бела дня. Она ведь еще совсем ребенок. Не могу не думать о том, как все это ужасно.

Чарли согласилась. Это ужасно.

– Всех надо допросить еще раз, – сказал Андерс. Он открыл было рот, собираясь еще что-то сказать, но замолчал, когда два человека присели за столик рядом с ними. Покосившись в сторону кухни, он поинтересовался, почему им не принесли меню, – откуда Эрик знает, что они будут есть?

– Мне кажется, у них готовится всего одно блюдо, – предположила Чарли. – Во всяком случае, так обстояло дело, пока я жила здесь.

Более всего ей хотелось бы взять ужин наверх, чтобы в спокойной обстановке обсудить все факты следствия. Кроме того, ее то и дело накрывало безотчетное желание бежать. В зале собралось немало людей. Ей казалось, что она никого не знает, однако в чертах каждого, куда ни кинь взгляд, ей чудилось что-то знакомое.

Андерс заговорил о лете, о неделях отпуска, которые не нравились жене. Она хотела поехать в июле к родителям в Туреков, а затем к сестре, а теперь, когда ему дают по неделе вразнобой, будет тяжело…

– Какое это имеет значение? – спросила Чарли. Разве не все равно, на какие недели выпадает его отпуск, раз она все равно сидит дома по уходу за ребенком?

И тут Андерс разразился длинным пассажем о том, что теперь его отпуск не совпадает с отпуском тестя и тещи, а Мария так надеялась, что им будет с кем оставить малыша и немножко побыть вместе и…

Их разговор прервала женщина с блокнотом в руке, присевшая на корточки возле их стола. Извинившись, она сказала, что хотела бы задать парочку вопросов по поводу следствия.

– Никаких комментариев, – ответил Андерс.

– Но я…

– Как я уже сказал, никаких комментариев. Приходите на пресс-конференцию, как все остальные.

– Но я не получила информации ни о какой пресс-конференции.

– Получите, когда она будет назначена.

Журналистка с надеждой повернулась к Чарли, но увидев, что и там полный отказ, быстро поднялась и вышла.

– Одно ясно, – сказал Андерс, – стервятники нас заклюют, если мы не раскроем это дело.

– В этом случае они будут совершенно правы.

Андерс посмотрел на часы.

– Мы здесь всего лишь семь часов.

– Я просто хочу сказать, что мы тут не должны облажаться.

– Ты разговариваешь, как подросток.

– Как хочу, так и разговариваю, – пожала плечами Чарли. – А тебе, – добавила она, увидев, как Эрик приближается с двумя большими порциями жареной картошки и бифштекса с луком, – удачи с твоими углеводами.

– Странно все же, – пробормотал Андерс, глядя в свою тарелку, – что нет возможности выбора. Должен же быть какой-нибудь салат в качестве альтернативы?

– Конечно, – ответила Чарли. Ей было лень объяснять ему, что все, кто пытался предлагать широкий ассортимент в этой забытой богом дыре, вскоре разорялись. Во всяком случае, так было, когда она жила тут.

– Все очень плохо, – буркнул Андерс.

– Надеюсь, ты имеешь в виду свою диету, – проговорила Чарли.

Тем временем у бара, похоже, начали собираться постоянные клиенты.

– Что у них с руками? – удивился Андерс. – Они, что, все дрались на ножах?

Чарли посмотрела на оголенные запястья, изрезанные царапинами.

– Это с фабрики, – пояснила она. – С фабрики по производству фанеры. Там работает большинство тех, кто здесь живет.

– У них, что, нет защитной одежды?

– Есть, но летом в цехах адская жара. Это от дерева – они царапаются, когда принимают куски фанеры.

– Я думал, для такого существуют машины.

– Наверняка, но они, видать, обходятся дороже, чем люди.

Андерс снова посмотрел в сторону бара.

– Никогда бы не… в смысле – так изрезать руки на фабрике…

– Не у всех есть возможности для выбора.

– Выбор есть всегда.

– Так говорят люди, которым повезло родиться в правильном месте.

– И все же, всегда можно…

– Нет, – возразила Чарли. – Все это пустая болтовня.

Некоторое время они ели молча. Чарли посмотрела на улицу через грязное стекло. Солнце все еще светило, хотя часы показывали девять. На лужайке между мотелем и плавильней все еще стояло дерево бобовника. Желтые цветы как раз распустились. Однажды, будучи еще совсем маленькой, она сорвала целую желтую гроздь и начала есть. Бетти с криком разжала ей челюсти и потребовала, чтобы она все выплюнула. Выплюнь или умрешь. И потом, когда Чарли заплакала от боли во рту: «Да, но мне пришлось все из тебя достать, иначе ты бы умерла. Или ты именно этого и хочешь? Правда хочешь? Хочешь умереть?»

И потом уже не имело значения, сколько бы Чарли ни объясняла – она не хотела умереть, просто цветки похожи на кукурузу, Бетти все равно сделала из этого историю про самого юного самоубийцу в мире. «Страшно подумать, что бы было, не окажись я рядом! – восклицала она, рассказывая об этом событии на вечеринке. – Что бы случилось, если бы ребенок наелся бобовника, приняв его за кукурузу?»

Звуки голосов и позвякивание приборов превратились в приглушенный фон. Чарли вспомнился домик в Люккебу, цветущий вишневый сад, Бетти, распахивающая окно и включающая старенький проигрыватель, чтобы они могли подпевать:

Чарли сидела, настолько погрузившись в воспоминания, что вздрогнула от неожиданности, когда Юнас поставил на столик две стопки. Прежде чем они успели возразить, он удалился обслуживать других посетителей.

– Ты заказывала такое? – спросил Андерс.

Чарли покачала головой, и Андерс позвал Юнаса. Тут какая-то ошибка.

– Это входит в стоимость, – сказал Юнас. – Мы угощаем наших постояльцев за счет заведения. И я сделал их двойными – это компенсация за недоразумение с номером.

Чарли посмотрела ему вслед, когда он исчез за дверями, ведущими в кухню. Задерганный, нервный, неуклюжий.

– Что ты думаешь? – спросила она, кивнув в сторону дверей.

– Думаю, мы поговорим об этом позже. Но ты сама слышала. Он был на вечеринке, когда пропала Аннабель.

– Мы не знаем, в каком часу она ушла, данные слишком противоречивые.

– Да уж, никто из ребят, похоже, на часы не смотрел, – согласился Андерс. – Такое ощущение, что большинство напилось до бесчувствия. Ты что, собираешься это выпить? – продолжал он, когда Чарли взяла в руки стопку.

– Уж не знаю, как ты, – проговорила она и отпила большой глоток черной вязкой жидкости, – а я со своим уставом в чужой монастырь не хожу.

Тут у Андерса зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, он поднялся и вышел. Чарли знала, что вернется он не скоро. Его стопка стояла перед ней и буквально напрашивалась, чтобы ее выпили. Не успев додумать до конца мысль, что этого не стоит делать, она выпила все до дна. Словно по сигналу, у столика появился Юнас и спросил, не желает ли она заказать еще.

Чарли покачала головой. Она приехала сюда работать.

– Очень сожалею по поводу номера, – пробормотал Юнас. – Надеюсь, я вас не очень подвел.

Чарли посмотрела в окно, где Андерс, явно чем-то возмущенный, ходил туда-сюда с телефоном у уха.

– Ничего страшного, – проговорила она. – Все мы иногда ошибаемся.

Андерс, кажется, намеревался разговаривать с женой до утра. Чарли давно доела и стала смотреть новости в телефоне. Новость об Аннабель красовалась на первой странице на сайтах обеих вечерних газет. На сайте «Афтонбладет» была выложена фотография гравиевой дороги, по которой, предположительно, шла в ту ночь Аннабель. Снимок был сделан на рассвете, капли росы блестели на ветках елей. Чарли подумала, что не всякий пошел бы по одинокой лесной дороге среди ночи – Аннабель явно не из тех, кто боится темноты. Девушка отпила глоток воды, и вдруг к горлу снова подступила тошнота. Поднявшись, Чарли стала пробираться к туалетам. Перед женским стояла очередь, так что она забежала в мужской, где было пусто. Поскорее запершись в кабинке, она наклонилась над сиденьем, пахнущим аммиаком, и ее стошнило. Обычно похмелье не проходило у нее так тяжело. Тут она снова вспомнила о сертралине. Возможно, у нее уже начались симптомы отмены? А приняла ли она вчера таблетку? Звонок от врача она, конечно же, пропустила, а перезвонить ему забыла. «Завтра, – подумала она. – Завтра я обязательно должна это уладить».

Выйдя из кабинки, она увидела улыбающиеся карие глаза в зеркале над писсуаром.

– Кажется, вы ошиблись дверью.

– Извините, – пробормотала она и пошла к двери.

– Где ты была? – спросил Андерс, когда она вернулась к столу.

– В туалете.

– С тобой все в порядке?

– Ну да. А с тобой?

– Дома полный кризис. У малыша болит животик. Мария думает, что у него колики. Нам дали для него капельки, но они, похоже, не помогают. Он кричит беспрерывно. Мария измотана до предела.

– Я бы просто с ума сошла, – сказала Чарли.

– Вот и она сходит с ума, – сказала Андерс. – То есть, прошу прощения… – добавил он, вытирая рот салфеткой. – Я только хотел сказать – кто бы на ее месте не сошел с ума?

Чарли смотрела через плечо Андерса. Парень из мужского туалета сидел в углу возле маленькой сцены. Беседуя с мужчиной примерно того же возраста, он то и дело бросал взгляд на Чарли. Он был хорош собой – без капли самолюбования, именно в ее вкусе. Волосы у него немного вились, подбородок украшала трехдневная щетина. Не будь она здесь по делам службы, возможно, встала бы и подошла к нему, но на работе она не занималась шашнями. Это правило она установила себе сама (Хенрик – единственное исключение, которое так и останется единственным). Впрочем, не будь у нее таких ограничений, он мог бы стать именно тем, с кем она немного успокоила бы расшатанные нервы. Она снова покосилась на его профиль. Что-то знакомое или ей показалось? Интересно, он из местных? У нее возникло ощущение, что нет, но на сто процентов она не знала. Сколько ему лет? Тридцать пять? Моложе?

Тут он почувствовал ее взгляд, тоже посмотрел на нее, и в его глазах ей почудилось обещание – обещание того, что все возможно, если она решится перейти границы.

– Ты что, не собираешься доедать? – спросил Андерс, кивнув на ее тарелку, где так и осталась лежать жареная картошка фри.

– Нет. Решила отказаться от углеводов.

– Разговаривая с тобой, следует тщательно взвешивать каждое слово, – усмехнулся Андерс и взял пару кусочков с ее тарелки. – Все будет использовано против тебя!

Чарли пододвинула к нему тарелку. Он может взять все, она сыта.

– Кстати, ты здесь кого-нибудь узнаешь? – спросил он, очистив ее тарелку.

– Я жила здесь сто лет назад.

– А твоя мама – где она сейчас живет?

– Она умерла.

– Умерла?

– Да, умерла.

– Почему же ты ничего не сказала?

– Ты не спрашивал.

– Так ведь я спрашивал. Я спросил, часто ли ты с ней встречаешься.

– А я ответила, что давно ее не видела, – проговорила Чарли. – И это чистая правда.

– Иногда можно подумать, что у тебя синдром Аспергера, так буквально ты все понимаешь.

– Я не все понимаю буквально. Только то, что мне хочется понимать буквально. И будь у меня Аспергер, я не смогла бы заниматься тем, чем занимаюсь.

– Почему нет? – спросил Андерс.

Чарли вздохнула.

– А ты сам-то изучал психологию?

– Только один семестр.

– Иногда у меня возникает вопрос, правда ли это.

– Почему?

– Потому что…

«Потому что ты упустил самое главное», – хотелось ей сказать.

– Потому что ты, похоже, многое подзабыл.

– Я тогда не сильно интересовался учебой. Только что познакомился с Марией, мысли были другим заняты.

– Любовь, – усмехнулась Чарли. – Она и вправду заставляет людей поглупеть.

Она снова посмотрела в окно, где группа молодежи собралась на парковке вокруг трактора.

– А что случилось? – спросил Андерс. – Что произошло с твоей мамой?

– Все как обычно. Она заболела и умерла.

Андерс хотел знать, чем она заболела, как умерла, сколько лет было Чарли, но Чарли отвечала, что приехала сюда не для того, чтобы копаться в собственном детстве, – им надо найти пропавшую девушку.

– Одно не исключает другого, – сказал Андерс.

На маленькую сцену в баре поднялся бард. Взяв микрофон, он начал говорить о поисках, продолжавшихся весь день. Он сам в них участвовал и выразил надежду, что завтра к ним присоединится еще больше людей. Потому что ясно одно: они будут искать, пока не найдут ее.

По залу прошел говорок. Само собой, они ее найдут! Мужчина средних лет поднял бокал, но тут же снова опустил, словно поняв, как неуместно пить за успех в таком деле.

– Мы найдем ее, – сказала мужчина в футболке с отрезанными рукавами. – Не отступимся, пока не найдем.

Бард начал петь. Андерс закатил глаза к небу.

– Я пошел спать, – сказал Андерс.

– Я тоже скоро пойду, – ответила Чарли. – Какого черта? – продолжала она, когда Андерс бросил на нее взгляд, красноречиво говоривший, что ей тоже пора. – Что, уже и песню нельзя дослушать?

Группа подвыпивших женщин принялась танцевать у сцены, и когда бард дошел до припева, публика подхватила в едином порыве:

В зал вошли двое молодых мужчин. Все взгляды обратились на них, когда они прошли к стойке бара. Чарли узнала их лица по фотографиям на белой доске в полицейском участке. Широкоплечий блондин был не кто иной, как сын владельца фабрики Сванте Линдер, а рядом с ним – отвергнутый бойфренд Аннабель Вильям Старк. Юнас, стоявший за стойкой, поспешно выполнил предыдущий заказ и поставил перед друзьями две кружки пива, не взяв за них плату.

Чарли посмотрела на Юнаса. Похоже, он нервничает. Может быть, боится, что его засекут за раздачей бесплатного алкоголя? Или у них есть некая договоренность, с согласия Эрика?

Внезапно перед Чарли выросла женщина лет сорока и сказала, что собирается переставить столы – народ хочет танцевать. Они не убрали столы, как делали обычно, думая, что в такой день посетителей не потянет танцевать, а теперь вот все разошлись.

– Разве им мало места? – удивилась Чарли.

Женщина ответила, что так будет лучше для нее самой – иначе народ свернет в танце и стол, и ее.

– А все эта проклятая водка с лакрицей! Я говорила мужу, что пора кончать с этим, но он упорствует.

– Стало быть, вы – жена Эрика?

Женщина кивнула. Она Линда, жена Эрика.

– Здорово, что у вас семейное предприятие, – сказала Чарли.

– Да ничего хорошего. Сама я более всего мечтаю вернуться в город. Я родом из Шевде, но Эрик отказывается уезжать отсюда. Говорит, что это безопасное место для детей, и мне долгое время казалось, что он прав, но теперь… после всей этой истории с Аннабель я уже и не знаю… Вы что-нибудь выяснили? У вас есть версии?

– Об этом я не имею права говорить.

– Ясное дело, – усмехнулась Линда. – Чего это я, право слово? Просто от всего этого становится так тревожно. Такая ужасная история! Все указывает на то, что кто-то… что-то с ней сделал. Никто уже не верит, что она пропала по собственной воле.

Понизив голос, она придвинулась ближе.

– Ужасно думать, что преступник, возможно, где-то тут, среди нас, – что это кто-то, кому я подаю пиво и с кем перебрасываюсь парой фраз в баре.

– Вы имеете в виду нечто конкретное? – спросила Чарли.

– Нет, иначе бы я сразу связалась с полицией. Единственная мысль, которая у меня возникает, – что вокруг этой девочки всегда что-то происходит.

– Что вы имеете в виду?

– В буквальном смысле слова. Когда она приходила сюда, дело всегда кончалось дракой.

Линда кивнула в сторону Сванте Линдера и Вильяма Старка, которые вдруг оказались за столиком, где только что сидели другие.

– Эта девчонка умеет создавать вокруг себя интригу, если можно так выразиться.

– Что вы имеете в виду?

– Я хотела сказать – она со всеми флиртует, парни и мужчины тянутся к ней, как мухи на мед. Ясное дело, возникают ссоры и драки.

– Если вы имеете в виду конкретный эпизод, то мне бы хотелось, чтобы вы его рассказали, – проговорила Чарли.

Линда покачала головой и ответила, что ей добавить нечего.

– Можно, мы все же немного передвинем стол, и ты можешь продолжать за ним сидеть? – сказала она.

– Я скоро пойду, – ответила Чарли. – Пойду посижу пока в баре.

Заказав себе пива, она повернулась на высоком барном стуле и оглядела зал. Возникало чувство, что они находятся на корабле во время шторма. Люди покачивались, стоя на месте, а если куда-то шли, то держались за стены. Возле столика, где сидели Сванте Линдер и Вильям Старк, приземлились еще несколько молодых людей. Интересно, что за динамика в этой группе? Кто они – друзья, враги, конкуренты? Мог ли кто-то из них в припадке ревности, безумия или злобы отделаться от Аннабель?

Чарли посмотрела на часы. Скоро одиннадцать. В самом деле, пора отправляться в номер. Она поднялась, но успела пройти лишь несколько шагов, как снова столкнулась с тем мужчиной из туалета.

– Ты уже уходишь? – спросил он.

Чарли кивнула. Она собирается уходить. У нее был сегодня длинный день.

– Ты тоже из организации «Missing People»?

– Да, – сказала Чарли.

– Кстати, Юхан, – представился он и протянул руку.

– Лиза.

Когда она взглянула ему в глаза, ей снова почудилось что-то знакомое, но характерное стокгольмское произношение успокоило ее. Она как раз собиралась сказать, что ей пора ложиться, когда заметила пачку «Мальборо», торчащую у него из кармана, и не успев даже подумать, услышала свой голос, спрашивающий, не угостит ли он ее сигаретой.

Юхан протянул ей пачку и зажигалку.

– Ты собираешься курить в помещении? – спросил он, когда она закурила.

– Я тут не одна такая, – ответила Чарли, сделав жест рукой в сторону зала, где краснело несколько огоньков.

– В любом случае, я собираюсь выйти на воздух, – сказал Юхан. – Меня начинает мутить, когда я курю в помещении.

Следом за ним Чарли вышла на крыльцо. Должно быть, ветер повернулся – запах целлюлозно-бумажного комбината улетучился, теперь чудесно пахло сиренью.

– Ты отсюда? – спросила она.

– Из Стокгольма. А ты?

– Я тоже.

– Сегодня я почему-то не видел тебя, – произнес Юхан. – Во время поисков.

Чарли подумала, что не надо было врать этому человеку. Это не гулянка, не флирт, у нее нет оснований чего-то выдумывать. Что она, собственно, затеяла?

– Нас ведь довольно много, – ответила она.

Юхан кивнул. Правда, потрясающе видеть, сколько людей присоединились к поискам. И весь поселок, сказал он. Никто не остался в стороне.

– Но ее, похоже, нет нигде поблизости, – продолжал он. – Если только она не на дне озера.

– Оно бездонное.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что на поиски потребуется еще время, – поправилась Чарли. – Это озеро… говорят, оно очень глубокое.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил Юхан, обернувшись к ней. – Что мы ищем? Тело или…

– Не знаю, но ситуация не особенно обнадеживает.

– Сегодня утром я видел ее отца. Он рвался прочесывать лес вместе со всеми, но вид у него был плачевный… Хотя я понимаю, что он хотел что-то делать. На его месте я бы просто сошел с ума, если бы сидел дома и ждал.

У Юхана зазвонил телефон. Извинившись, он сказал, что должен ответить и быстро отошел в сторонку на парковке.

Чарли снова зашла внутрь, чтобы сходить в туалет. Там было полно хихикающих женщин всех возрастов.

Из крана лилась только холодная вода. Держа запястья под струей воды, Чарли посмотрела на себя в зеркало. «Привидение, – подумала она. – Я выгляжу как гребаное привидение».

– Чарлин! – произнес вдруг знакомый голос рядом с ней. – Поначалу мне показалось, что я перебрала, но теперь я вижу – это действительно ты!

Чарли обернулась.

– Сюзанна?

– Двадцать килограммов спустя. Боже мой, неужели это ты, Чарли? Я увидела тебя в баре, и подумала, что в тебе есть что-то знакомое, но не могла поверить… а теперь вижу глаза и шрам.

Она указала на висок Чарли.

– Черт подери, Чарли. Ты все же вернулась!