Как создается глобальное образовательное пространство

Как же происходит реформирование мирового образования?

Его заказчиком выступает военно-разведывательно-финансовое сообщество США, контролирующее сеть интернет, а главную роль в его создании играют американские университеты, которые, являясь составной частью этого сообщества, работают на решение военных и разведывательных задач.

Американские университеты всегда отличались не только от наших, но и от европейских ВУЗов.

Во-первых, почти две трети американских ВУЗов, и в первую очередь ведущие ВУЗы, представляют собой мощные частные образовательные, исследовательские и научно-производственные корпорации, тесно связанные с бизнесом, индустрией и системами управления. Они изначально действовали как университеты-предприниматели, продающие, с оной стороны, образовательные услуги, с другой – научно-технологические разработки студентов и преподавателей. Важным источником их финансирования являются помощь спонсоров, субсидии корпораций, банков, фондов и гранты, за которые идёт постоянное соперничество, так же как идёт острая конкурентная борьба за преподавательский состав и фонды на научные исследования.

Во-вторых, особое место в формировании корпоративной структуры занимает система управления, являющаяся иерархичной и унитарной. Во главе университета стоит президент, подотчётный попечительскому совету, в который входят бизнесмены, крупные благотворители, профессора, учёные, политики, члены местной государственной администрации. Именно попечительский совет вырабатывает стратегическое развитие ВУЗа, осуществляет его финансовое и правовое регулирование, контроль и руководство за его деятельностью. В силу этого университеты выступают мощным фактором развития регионов через формирующиеся при них технопарковые структуры, как это было с Кремниевой долиной, создание которой связано со Стэнфордским и Калифорнийским университетами.

В-третьих, университеты являются главными генераторами научного знания и «моторами» инновационного развития, так как выполняют огромный объём фундаментальных исследований, что отличало их всегда и от европейских, и от российских университетов, которые занимались преимущественно образовательной деятельностью, в то время, как подавляющая часть исследований проводилась в академических и отраслевых НИИ. В США научно-исследовательское сообщество обладает корпоративным, организационным и идейным единством по фундаментальным вопросам местной повестки дня и влияет на нее через связи с ключевыми научными структурами: Национальной Академией наук, Национальным научным советом, Национальным научным фондом, в которых заседают представители университетской корпорации. Действуют они также через влиятельные ассоциации университетов и профессиональные общества.

В силу этого исследования ведущих американских университетов играют крайне важную роль в военных НИОКР и финансируются Пентагоном, который создал на базе учебных заведений сеть собственных исследовательских центров (UACR). С университетами (Массачусетским технологическим институтом, Университетом Карнеги-Меллона, Стэнфордским, Гарвардским университетами и др.) тесно сотрудничает пентагоновское Агентство передовых оборонных исследовательских проектов – DARPA, отвечающее за разработку новейших технологий и обеспечивающее технологическое превосходство вооружённых сил США и IARPA (ИАРПА), созданное, напомним, в 2007 г. на основе Департамента прорывных технологий по инициативе Начальника разведок США с головным офисом в новом кампусе Университета Мэриленда (М-Square) Все студенты и сотрудники этого университета могут принимать участие в программах и проектах агентства в силу открытых стандартов взаимодействия (а это 39 тыс. студентов и аспирантов и 3750 преподавателей). Приоритетными направлениями его являются инновационные системы сбора данных, интеллектуальный анализ, использование технологий виртуальных миров, использование социально-культурных и языковых факторов в обработке данных, системы информационной безопасности.

В связи с принятием «Стратегии безопасности-2015» и целым рядом конкретизирующих документов деятельность американских университетов приобретает особое значение, поскольку именно здесь сосредоточена разработка когнитивных, поведенческих, образовательных и иных гуманитарных технологий – технологий хайхьюм – применяемых в ходе поведенческой войны.

Реализация этих технологий возможна только в условиях создания единого образовательного пространства, которое мыслится как глобальный рынок образовательных услуг. Используя лозунг интернационализации, американские центры внедряют свои программы и привлекают всё более широкие слои зарубежных молодых учёных, исследователей, студентов, а главное, сами образовательные и исследовательские центры других стран к работе в частных транснациональных бизнес-структурах, большая часть которых, как мы писали, так или иначе связана с военно-разведывательным ведомством США. Таким образом, корпоративные элиты в реальности встраивают ВУЗы других стран в систему американского военно-разведывательного-финансово комплекса, работающего на достижение технологического превосходства над противником в целях его тотального подавления.

Характерными чертами создающегося глобального образовательного рынка являются следующие.

Во-первых, поскольку происходит обострение конкуренции, быстрая смена технологий и повышение экономической неопределённости, бизнес нуждается в работниках, обладающих максимальной гибкостью, способных работать в разных культурах и разных технологических средах. Соответственно постоянно требуются новые компетенции и новые формы подготовки. Растёт спрос на высокоскоростное образование, которое готовит работников под узкий круг задач для данного рабочего места. Вместе с тем растёт потребность в моделях сквозного обучения на протяжении всей жизни, позволяющих постоянно переобучать или доучивать персонал в соответствии с меняющимся кругом задач. Всё это предъявляет новые требования и к школьному, и к высшему, и к профессиональному обучению.

Во-вторых, цифровые технологии меняют способы, которыми создаются и передаются знания и формируются навыки, процесс оценки и управление учебными учреждениями. Эти технологии транснациональны и транскультурны, доступны для любых слоёв общества и могут проникать в любые организации и семьи, невзирая на политические, этические и религиозные различия.

В-третьих, значительная часть новых решений для образования реализуется в виде технологических стартапов, которые оцениваются инвесторами как одно из наиболее перспективных направлений. Поэтому в сфере образования стремительно возникают новые игроки, активно перетягивающие на себя процессы подготовки, так как более гибко реагируют на потребности пользователей и при этом не регулируются национальными правительствами. Альтернативные системы более привлекательны также потому, что традиционные образовательные учреждения школьной и университетской системы образования постоянно дорожают. Так что вне традиционной системы образования возникает новый транснациональный рынок, который начинает замещать первый и вносить новые стандарты, так же как Facebook устанавливает новые стандарты общения в сети.

Наиболее эффективным механизмом в этой связи стало дистанционное (онлайн) обучение, одной из широко применяемых форм которого является МООК – массовый открытый онлайн курс с массовым интерактивным участием с использованием технологий электронного обучения (российские инноваторы употребляют английскую транскрипцию МООС). Появились эти курсы ещё в 2006 г., но по-настоящему популярными стали в 2012 г., когда были запущены проекты крупнейших американских МООК-платформ: Coursera – на базе Стэнфордского университета и при участии Принстонского, Мэрилендского университетов и др. (23 млн. пользователей), EdX – на базе Массачусетского технологического и Гарвардского университетов (10 млн.), Академия Хана – при участии Google и фонда Гейтса (15 млн.), Udacity – на базе Стэнфордского университета и при участии Технологического института Джорджии, Google др. (4 млн.).

Именно по модели американских университетов как частных корпораций стали перестраивать и европейские университеты, которые были подвергнуты серьёзной перестройке для приспособления к интересам глобального рынка.

Главным заказчиком коренной образовательной реформы в Европе стал Круглый стол европейских промышленников или просто Европейский круглый стол (ЕКС), созданный ещё в 1983 г. и объединивший 47 крупнейших европейских корпораций, главы которых регулярно присутствуют на встречах Бильдербергского клуба. ЕКС – главный мотор наднациональной унификации Европы, основной игрок и ключевая группа давления на европейской политической сцене, оказывающая решающее влияние на европейских лидеров и фактически составляющая документы Европейской комиссии.

Уже начиная с 1980-х гг. ЕКС приступил к работе над изменением образовательной системы и научных исследований в Европе, однако решающим этапом стал его доклад 1989 г. «Образование и компетенции в Европе». С этого момента перестали говорить о «знаниях» и «знании», на смену которым пришли «компетенции». И речь идёт не просто о смене терминов, а о принципиальном изменении самого содержания, поскольку компетентность понимается не как образованность, а как некий продукт, изготовленный по заказу клиента. В соответствии с докладом ЕКС, «образование и подготовка рассматриваются как насущные стратегические инвестиции ради будущего успеха предприятия. Преподаватели недостаточно разбираются в деловой экономической активности и в понятии прибыли, поэтому надо будет придать большую значимость дистанционному обучению».

В 1991 г. ЕКС опубликовал новый доклад, в котором уточнялось: «Открытый университет – это промышленное предприятие, а дистанционное обучение – это новая отрасль промышленности». А шесть месяцев спустя Европейская комиссия опубликовала «Белую книгу», в которой относительно к образованию и исследованиям применяются уже такие термины, как «гибкость», «мобильность», «трудоустройство».

Мощным фактором, ускорившим переход к перестройке образования, стало создание в 1995 г. ВТО, которая, в отличие от своего предшественника ГАТТ, охватила торговлю не только промышленными товарами, но и услугами, правами на интеллектуальную собственность и пр. Ставя своё право выше права национального, ВТО требует унификации последнего в соответствии с принципами неолиберализма (в первую очередь приватизации), распространяемыми и на сферу услуг, которая включает в себя очень широкий сектор – детские сады, школы, университеты, больницы, дома престарелых, объекты культуры, ЖКХ и т. д. В соответствии с принципом «равного отношения», предусмотренным Генеральным соглашением по торговле и услугами (в рамках ВТО), они тоже должны быть открыты для доступа иностранного капитала.

Тут надо отметить, что роль Европейского Союза в создании ВТО, и особенно Генерального соглашения по торговле и услугам (ГСТУ), была, безусловно, центральной. И хотя неолиберальную стратегию представляют часто исключительно как навязанную США, в том, что касается услуг и либерализации торговли услугами, первенство принадлежит ЕС, который является первым в мире экспортёром услуг. Именно поэтому ЕС был так заинтересован во включении образования в ГСТУ.

В том же 1995 г. в одном из многочисленных докладов ЕКС под названием «К обществу обучения» появляется ещё одно новое положение: «Образование должно считаться услугой, оказанной экономическому миру. Национальные правительства должны рассматривать образование как процесс, идущий от колыбели до могилы». Именно отсюда идёт идея обучения на протяжении всей жизни, означающая в реальности повышение квалификации и переквалификацию согласно спросу на рынке труда, меняющиеся в зависимости от рыночной конъюнктуры. Идея эта появляется в новой «Белой Книге» Европейской комиссии 1995 г., которая полностью копировала доклад ЕКС и называлась «Изучать и обучать, в направлении к когнитивному обществу».

Другим заказчиком коренной перестройки образования стала ОЭСР, опубликовавшая в 1998 г. доклад, в котором говорилось: «Преподаватели не нужны для обучения на протяжении всей жизни. Это сделают лица, предоставляющие образовательные услуги». В том же году Еврокомиссия повторяет эту идею в своём докладе «Ray First»: «Пришло время внешкольного образования, и освобождение образовательного процесса приведёт к контролю со стороны продавцов образования, более открытых к инновациям, чем традиционные структуры».

Эти документы и подготовили Болонский процесс, инициаторами которого уже официально выступили министры образования Франции, Германии, Италии и Великобритании. В 1998 г. (после подписания Амстердамского договора 1997 г.) они приняли Сорбонскую декларацию, направленную на создание открытого европейского пространства высшего образования, призванного стать «более конкурентоспособным на мировом рынке образовательных услуг». Именно здесь уже ясно прозвучала тема «экономики знаний». Чтобы обеспечить успех начинания, организаторы использовали, как выразилась французская исследовательница Ж. Азам, неолиберальную находку, подключив к процессу ректоров университетов, которые и стали в итоге ещё одним важным заказчиком*. В том же году состоялось собрание европейских ректоров по случаю годовщины основания Болонского университета, где они подписали «великую хартию». И хотя она и подтверждала традиционные принципы университетской деятельности, в ней появились новые ключевые понятия «мобильность», «гибкость» и «трудоустройство», что означало начало приспособления к рынку.

В 1999 г. министры образования 29 стран подписали известную всем Болонскую декларацию «Зона европейского высшего образования», к которой присоединились 47 стран. Целями Болонской системы провозглашались:

• построение европейской зоны высшего образования как ключевого направления развития мобильности граждан с возможностью трудоустройства;

• обеспечение конкурентоспособности ВУЗов в борьбе за студентов, деньги, влияние;

• достижение большей совместимости и сравнимости национальных систем высшего образования.

В целях обеспечения провозглашённой «гармонизации образования» национальные системы делают прозрачными и максимально сравнимыми, для чего:

• распространяются одинаковые образовательные циклы из двух уровней – бакалавриата и магистратуры (первый – для удовлетворения рынка труда, второй – для науки);

• вводится единая или легко поддающаяся пересчёту зачётная система (количество учебных часов или кредитов) и одинаковые формы фиксирования получаемых квалификаций и пр.;

• учреждаются аккредитационные агентства, независимые от национальных правительств и международных организаций, и

устанавливаются стандарты транснационального образования;

• кроме мобильности учащихся расширяется мобильность преподавательского и иного персонала для «взаимного обогащения европейским опытом», что предполагает изменение законодательных актов в области трудоустройства иностранцев;

• знания выпускников практически используются на пользу всей Европе и востребованы европейским рынком труда;

• в Европу привлекаются большое количество учащихся из других регионов мира;

• вводится автономность ВУЗов, их независимость от государства, как в финансовом плане, так и в плане образовательных решений;

• обеспечение обучения на протяжении всей жизни.

За этим последовало реформирование и введение общих учебных программ, новых принципов управления ВУЗами, подготовка современных учебников, введение единого для Европы образца диплома, международное участие в проверке качества, что привело в итоге к полному нивелированию процесса образования. Особенно эффективным стало введение системы кредитов для сопоставления образовательных программ, которые, делая прозрачными учебные программы, позволили учащимся быть настолько мобильными, что они могут менять университеты и страны хоть каждый семестр.

Главным результатом процесса, как и планировалось ЕКС, стало превращение образования в высокорентабельную сферу бизнеса, называемую «экономикой знаний». Знание, то есть компетенции – это теперь дорогостоящий товар, изготавливаемый по заказу крупного бизнеса, и всё, что не вписывается в требования заказчика, подлежит устранению. Государство устраняется от регулирования образовательной деятельности, и университеты становятся коммерческими предприятиями, озабоченными исключительно сохранением конкурентоспособности и привлечением частного капитала. Те институты, которые прежде опирались на государственную поддержку, справляются тем, что привлекают финансы из множества других источников, включая выход на рынок услуг, пожертвования или финансирование исследований по специальным федеральным программам.

Итогом «болонизации» стали снижение уровня массового образования, фрагментация знаний (в силу ориентации на узких специалистов), делающая невозможным формирование критического и аналитического мышления, пассивность студентов (из-за отсутствия широкой информации о самом процессе и из-за того, что все решения уже приняты наверху, а участие студентов не только не поощряется, но грубо подавляется); общая путаница и снижение качества образования.

Показательна в этом плане работа 2005 г., представленная Национальным союзом студентов Европы (ESIB) и названная «Чёрной Книгой Болонского процесса». Она была составлена на основании материалов, предоставленных студентами из 31 страны-участницы процесса, и перечисляла многочисленные провалы этой «реформы», среди которых неэффективность кредитной системы, проблемы со структурой бакалавриат-магистратура и пр. В итоге всё новое и привлекательное в системе оказалось на практике абсолютно недееспособным, зато по традиционно сильным сторонам высшего образования был нанесён мощный удар. Очень жёстко и крайне критично оценивают Болонский процесс и авторы французских исследований 2008 г. «Кошмар Гумбольдта», «Губительные последствия университетской “модернизации” в Европе», «Европейская Лиссабонская стратегия, на пути к рынку исследований», показавшие, какими разрушительными процессами обернулись описанные «реформы».

Между тем ЮНЕСКО сделала всё возможное, чтобы представить Болонскую стратегию как модель правильного управления на международном уровне. И именно благодаря этой организации Болонский процесс был взят за образец для создания мирового рынка образования и исследований.

Болонский процесс имеет свою разветвлённую систему управления. Высшим органом, принимающим решения, выступает совещание министров образования стран-участниц, которое собирается раз в два года, а между совещаниями руководящим органом является Болонская рабочая группа (Bologna Follow-Up Group), в которую входят по 2–3 представителя каждой страны. Председательствует в ней представитель той страны, которая в данный период председательствует и в ЕС.

В марте 2010 г. на конференции «Будапешт-Вена» (10-летний юбилей Болонского процесса) было объявлено, что цель, поставленная Болонской декларацией, – создание Европейского пространства высшего образования (ЕПВО) – выполнена, и теперь поставлена новая задача: «продвижение ЕПВО в глобальном пространстве» (Global Promotion Project). Это значит, что инновационные методы, исследования, открытость, мобильность, финансирование должны определяться требованиями глобального рынка труда, то есть транснационального бизнеса.

На транснационализацию систем образования работают многие организации, среди которых Управленческий комитет СЕ по Высшему образованию и исследованиям, Интернационал Образования (который, в частности, борется со всеми формами расизма и предубеждения в образовании и обществе, основанных на гендерной принадлежности, сексуальной ориентации и т. д.), а также Европейский центр за высшее образование (ЮНЕСКО), болонские семинары и т. д.