КОНФУЦИЙ

Шулянхэ был доблестным воином, род которого восходил к императорской династии Шан. Его подвиги, свидетельствовавшие об огромной силе и мужестве, вошли в героическое предание Китая. Когда годы начали давать о себе знать, Шулянхэ серьезно задумался о том, какое несчастье постигло его в семейной жизни. У него не было сына, который совершил бы родовые обряды в память о нем. Его жена подарила ему десять дочерей, и эта трагедия так мучила стареющего солдата, что он решил развестись со своей несчастной супругой и взять себе на склоне лет новую жену.

Соблюдая соответствующие формальности и выполняя все требования утонченного этикета того времени, он сблизился со старинным прославленным семейством Ень, в котором были на выданье три исключительно добродетельные дочери-красавицы. Дело было щекотливое из-за огромной разницы в возрасте. Глава семейства Ень повел себя совершенно необычным образом и, отбросив характерную для китайцев сдержанность, прямо и откровенно обсудил этот вопрос с тремя девушками. Он обратил их внимание на прискорбное обстоятельство, угнетавшее душу Шулянхэ, заверил дочерей, что старый воин происходит из прекрасного древнего рода, и предложил им принять собственное решение относительно разумности подобной партии.

Младшая из дочерей, Цзин-цай, понимая, что отцу желателен этот брачный союз, ответила немедленным согласием. Вот так и получилось, что Шу-лянхэ в свои семьдесят лет взял в жены семнадцатилетнюю дочь из дома Ень.

Цзин-цай вполне отдавала себе отчет в истинной цели этого брака и, будучи глубоко религиозной, вымаливала у богов и духов сына, который чтил бы память отца. Неподалеку находилась священная гора, и она часто совершала паломничество в это святое место. И вот в одно из таких благочестивых путешествий Цзин-цай посетило странное видение. Будущей матери явились словно во сне пятеро таинственных, убеленных сединами мудрецов, которые привели с собой странное животное. Размером и видом это существо походило на небольшую корову, а некоторые говорят, что на льва, но было покрыто чешуей, как дракон, а посередине лба у него рос один рог. Цилинь — метафизическое и символическое животное, которое появляется лишь тогда, когда человечеству должен быть дарован какой-либо великий источник просвещения. Цилинь принес во рту нефритовую табличку, которую положил к ногам Цзин-цай. На табличке были начертаны следующие слова: «Когда династия Чжоу будет клониться к закату, родится дитя чистое, как горный хрусталь и станет властелином, но без владений». После этого заговорили мудрецы, объявившие, что ребенок будет превосходить мудростью всех смертных и его потомки будут чтить его как самого выдающегося предка. Они велели матери привязать кусок ткани к рогу священного животного, что она и сделала, после чего видение исчезло.

Рождению ребенка, появление которого на свет было предопределено, сопутствовало множество чудесных обстоятельств. Всю ночь два дракона опускались на крышу дома Шулянхэ. Небесные музыканты наполняли воздух божественными напевами, а пятеро таинственных старцев постоянно входили и выходили из покоев роженицы. Небесный хор пел: «Все небеса радуются рождению этого святого ребенка». Так осенью 551 года до рождества Христова у Цзин-цай родился сын. Согласно китайской традиции на теле младенца имелось сорок девять знаков будущего величия, а на груди можно было различить слова: «Он будет указывать, он будет действовать, он будет решать, он будет совершенствовать времена». Считается, что пятью старцами были Фу-хи и четыре императора-патриарха, а всех их вместе называли Ди. Так в загадочной стране при очень странных обстоятельствах появился на свет философ Кун Фу-цзы (латинизированное имя Конфуций), достигший совершенства мудрец, почтенный и прославленный учитель, исключительный человек, посмертно провозглашенный герцогом Нэ, некоронованный император Китая.

Отец Конфуция умер, когда мальчику было три года, и молодая мать посвятила всю жизнь заботам о своем необычном маленьком сыне и воспитанию его. Ее постоянное руководство и чистота личной жизни, бесспорно, сыграли громадную роль в формировании характера ее ребенка. На протяжении всей жизни он обнаруживал определенную серьезность, объяснимую прямым влиянием Цзин-Цай.

Об отрочестве Конфуция, помимо традиционного сообщения о проявляемых им с самых первых лет жизни необычайных интеллектуальных способностях, известно очень мало. Он родился с беспредельной восприимчивостью к учению и настолько преуспел в искусстве самосовершенствования, что в семнадцать лет уже занимался государственными делами. Его глубокий, склонный к научным занятиям ум еще в раннем возрасте интересовали политические и социальные аспекты китайской жизни. О необычайной глубине его знаний свидетельствует передающийся из уст в уста по всему Китаю рассказ о том, что из всех державших знаменитые экзамены по классическим предметам один Конфуций выдержал сложнейшие испытания со стопроцентным результатом.

Конфуций женился в девятнадцать лет, но через много лет по причинам, нигде не записанным, стал жить отдельно от жены. Их союз был благословлен одним сыном, но он умер раньше отца.

Карьеру Конфуция в государственной системе его времени можно кратко описать следующим образом. Сначала его назначили управляющим зернохранилищ маркиза Лу (ныне Шаньдун). Позднее под его надзор перешли также и пастбища этого государства. В пятидесятилетием возрасте его возвели в звание префекта, а год спустя последовало новое повышение до должности главного судьи, через три же года после этого он занял высший государственный пост — заместителя министра графства Лу.

Действия Конфуция в эти разные периоды времени были отмечены внешней суровостью и бескомпромиссной честностью. Человек, непоколебимо стоявший на позиции неподкупности, вряд ли мог надеяться занять высокий пост в период такого политического упадка и коррупции, каким был закат династии Чжоу. Графство Л у процветало благодаря его заботам, становясь таким богатым и преуспевающим, что напуганные и завистливые интриганы из других провинций объединились, чтобы подорвать растущую силу конфуцианской политики.

Конфуций, видимо, так полностью никогда и не оправился от крушения иллюзий, пережитого им за годы государственной деятельности. Он видел продажных людей, намеренно подрывавших целостность государства ради собственной выгоды. Он наблюдал общий упадок морали и закона. Для него этот упадок олицетворял крах всего, что было прекрасного и благородного в китайском порядке бытия. Уже в двадцать два года, занимая государственную должность всего три года, Конфуций начал понимать бесперспективность попыток справиться политическими методами с развращенностью и продажностью государства. В нем был силен дух реформатора, он сознавал, что предстоит преодолеть много пороков, прежде чем закон сможет действовать как беспристрастный регулятор людских дел.

Можно утверждать, что у Конфуция были слишком узкие взгляды и что многие свои неприятности он навлек на себя сам, но история рисует его как весьма разностороннего человека, сочетавшего в себе силу ума с физической силой. Он был не чужд искусству, блестяще играя на лютне; особо отмечается его мастерство возничего, а его умение обращаться с лошадьми снискало ему огромную славу. За что бы он ни брался, он вкладывал всю душу в исполнение любого дела, каждый его поступок свидетельствует об искреннем старании. Его ум, глубокий и дисциплинированный, не был, однако, лишен некоторой горечи, особенно на склоне лет. Он страдал, как приходится страдать всем идеалистам. Он так основательно подготовился приносить Китаю пользу своим умом, что так и не смог до конца понять, почему Китай отверг его помощь. Попытки реализовать предлагавшиеся им программы действия всегда увенчивались успехом, только его программы, по-видимому, никому не были нужны. Интриги разрушили мечту. Государство было скопищем мелких пороков, и философия не пользовалась благосклонностью у принцев.

Конфуций пробыл заместителем министра государства Лу очень недолго, пока в один прекрасный день с уверенностью человека, привыкшего все тщательно обдумывать, не захлопнул за собой двери государства, предоставив принцам заниматься бесконечными раздорами, и не начал жизнь странника, которая продолжалась тринадцать лет. Этот период жизни мастера был посвящен достижению двух конкретных целей. Он предлагал свои услуги и советы различным феодальным государствам, пытаясь осуществить и необходимые реформы. К тому же он собирал вокруг себя учеников и приверженцев, которым проповедовал свои идеи и внушал доктрины и идеалы, которые должны были впоследствии изменить всю китайскую цивилизацию.

По истечении этих тринадцати лет, посвященных преподаванию и проповедованию, предложению своих услуг и получению отказов, шестидесятипятилетний Конфуций вернулся в свое государство Лу, умудренный опытом странствий. Так никогда и не возобновив политическую карьеру, он основал школу, в которой преподавал свои утопические воззрения. Предание гласит, что всего у него училось более трех тысяч человек, из которых семьдесят два настолько выделялись проницательностью и сообразительностью, что он считал их своими настоящими учениками, разделявшими его мечту о грядущей эпохе.

Конфуций жил в один из самых важных переходных периодов в истории человеческого общества. Его современниками были Лао-цзы в Китае, Будда Гаутама в Индии, Заратустра в Персии и Пифагор в Греции. Конфуций был вынужден оставаться в стороне и наблюдать упадок культуры, порядка, традиции и церемоний. Люди больше не изучали оды и летописи. Они больше не отправляли обряды. Все, что Конфуцию казалось прекрасным и утонченным, было принесено в жертву алчности и вражде. Поэтому он взял на себя обязанности продолжателя и хранителя заведенного исстари порядка в обществе. Собирая воедино то, что, по его мнению, должно было быть духом китайской культуры, он заново редактировал, перерабатывал и исправлял письменные источники, выполняя самую насущную задачу из всех, за которые ему когда-либо приходилось браться.

Примерно за два столетия до христианской эры библиотеки Китая были уничтожены по императорскому приказу, и, если бы не Конфуций, большая часть памятников китайской мысли древности погибла бы безвозвратно. Уже ощущая тяжесть лет, преисполненный гнетущей печали человека, который все понимает, но не может действовать, Конфуций продолжал писать, стремясь сохранить древнюю мудрость и внести и свой вклад, который стал бы неизменным благом для народа Китая.

В последние годы жизни Конфуций соприкоснулся с самой древней и самой странной книгой во всем Китае— «И цзин» «Канон перемен», или, точнее, начал понимать ее. Даже в VI веке до н. э. авторство «И цзин» было окутано мраком неизвестности. Она явилась вместе с Китаем из темных доисторических времен. Некоторые современные ученые объявили «И цзин» старейшей книгой в мире. Комментарии к этому труду были написаны до Конфуция, но ни один из них не показался вполне удовлетворительным его незаурядному уму. Поэтому он подготовил подробный комментарий, который определенно свидетельствует о его вере в прорицание и магию. Возможно, на эту работу повлияла его беседа с Лао-цзы, хотя со времени достопамятного визита к библиотекарю третьего кабинета министров прошло много лет.

Смерть пришла к Конфуцию, когда он все еще был поглощен своими литературными занятиями. Остаток его жизни был поделен между преподаванием и подготовкой к печати «Летописи графства Лу». Однажды утром один из его учеников слышал, как он, увидев сон, по его мнению, предзнаменовавший смерть, напевал вполголоса:

Незадолго до кончины мастера какой-то охотник убил в лесах Лу странное чудовище. Он принес тушу в город, чтобы показать его изумленной толпе. Это было животное размером с корову, покрытое чешуей и с одним рогом. Увидев его, Конфуций заявил, что смерть этого животного предвещает его собственный конец. Это был цилинь, символическое животное мудрости, и его гибель ознаменовала завершение эпохи просвещения.

Вскоре после этого Конфуций слег и больше не поднялся со своего ложа. Его последние слова в записи звучат по-разному, но по существу сводятся к одному и тому же. «Не появляется ни одного умного монарха. В империи нет никого, кто сделает меня своим учителем. Пришло время умирать». Другой вариант гласит: «Раз ныне нет ни одного правителя, у которого достало бы ума понять меня, то лучше мне умереть, ибо моим планам не суждено претвориться в жизнь». После этих слов Конфуций больше ни разу не заговорил. Он пролежал на своем одре, храня молчание, шесть дней, а на седьмой скончался в возрасте семидесяти трех лет в окружении учеников. Его похоронили за пределами столицы Лу, и его могила сохранилась до наших дней. Так закончились дни этого исключительного человека, который потратил всю жизнь на поиски честного правителя.