Глава седьмая
Дед Михей, Захаров, сержант Волин и Ленька искали Антона Черненко.
Много же знал старик-охотник. В воздухе еле покажется вдали птица, а он уже определил: гусь ли, утка, и если утка, — то какой породы, где кормится, где отдыхает, а то и — где гнездуется. В темноте он точно угадывал летящих птиц по шорохам над головой и те, подтверждая это, отзывались на его крик. Он подражал любой птице, заставлял ее снижаться, а потом, чуть изменив крик, пугал, и она кидалась прочь или взмывала круто вверх, — как говорят охотники, «лезла свечой». В зарослях он подзывал камышовок, на заводях к нему плыли утки, с отмелей шли осторожные гуси, даже лебеди отзывались на его призыв. Ночью он вызывал волков — они тоскливо начинали выть в ответ. Ему откликались еноты, сердито оттявкивались лисы. Сторожкие в зарослях кабаны, прислушиваясь к его охам и фухам, спокойно паслись рядом. По следам на тропе он объяснял, когда и кто по ней прошел.
Остаток первого дня был истрачен на осмотр окрестностей лагеря Антона. Быстрыми, ловкими движениями старик завязывал узлы из осоки, заламывал пучок камыша с какой-нибудь особо пушистой махалкой, поднимал обломки досок, шестов и ими обозначал свой путь. Где он прошел, дед Михей поручился бы головой, что там нет Антона.
Небольшого роста, сухощавый старик обладал завидной выносливостью. К вечеру не только Ленька, но и привычный к пешим переходам Захаров обезножили и еле добрались до стана. А дед Михей, как ни в чем не бывало, развел костер. Готовя ужин, посмеивался в усы, успокаивал:
— Ничего, это без привычки. Лет шестьдесят по земле походите, как я, обвыкнете.
Утром он поднял всех затемно и к рассвету уже вывел всех к берегу Даргинского протока, чтобы оттуда начать поиски. Захаров остановил его.
— Михей Васильевич, давайте-ка посмотрим, не приставала ли к берегу лодка? — сказал он.
— Думаете, Антон в море с кем-нибудь уехал? — спросил дед Михей.
— Думай, что хочешь, но и такое возможно, — ответил Захаров.
Дед Михей осмотрелся, заметил:
— Длинен он, этот проток. День на нем убьем, а за это время много можно осмотреть.
— Давайте-ка все-таки пойдем к протоку, — попросил Захаров.
— Ну что ж! — согласился старик.
Часа через три трудного пути он остановился. Захаров, Ленька и сержант, тяжело отдуваясь, стали рядом.
— Эге, вот он где, наш Антон, — засмеялся дед Михей, глядя себе под ноги. — Опять укатил в Кизляр! Ну, человек! Смотри, Ленька, и ты, старший лейтенант, примечай, — обернулся он к Захарову, которого он иначе не хотел называть, хотя знал его давно и не раз бывал с ним на охоте. — Видишь, здесь стояла лодка, вот отпечаток на песке. — Он нагнулся и вдруг сердито замахал рукой на Леньку, беспокойно топтавшегося рядом. — А ну постой смирно, не мути воду! Так, так… Значит, я ошибся, выходит? Лодка пришла сюда… здесь ее разгрузили. Да, разгрузили. Вот смотрите. Два раза ее вытягивали на берег. А почему? Груз снимут — лодка поднимается, на плаву ее неудобно разгружать. Снова подтянут на берег.
Захаров посмотрел на дно, куда указывал дед Михей. Ленька все-таки шагнул вперед и нагнулся над водой.
— А может, это они грузились? — спросил он. — Положат вещи и спихнут подальше, а потом опять кладут, а?
— Нет, — протянул дед Михей. — Гляди сюда. Каблуки-то сильнее вдавливались, чем носки, значит, вытаскивали.
— А потом? — заторопил Ленька.
Захаров внимательно осматривал место. Глухие, нехоженные заросли, а за ними острова, заросшие ивами. Прямо вдали — голубоватое рассветное море, там ни паруска, ни лодки, только огромные черные острова отдыхающих птиц, да редкие белые всплески чаек над меляками. Над головой громко закричал селезень, и, не видя людей, с шумом сел на проток. Дед Михей потащил с плеча ружье.
— На котел надо добыть, — прошептал он. Потом, когда крякаш показался поверх мушки, дед вспомнив, что его придется весь день таскать с собой, опустил ружье и закричал: — Тю! Лети!
Ленька и сержант рассмеялись. Старший лейтенант тронул за локоть старика.
— Михей Васильевич, а если вот так… — он сделал движение, будто сталкивает с берега лодку. — Где она будет?
— Лодка-то? — переспросил дед Михей. — Это, старший лейтенант, зависит от ветра. Если, предположим, дует моряна, — он показал рукой на море, — то приплывет в Белое озеро. Течение по протоку в степь.
— А если ветер из степи?
— Норд-вест? Течение будет в море, понесет ее туда.
— И далеко? Если всю ночь проплывет, где она будет?
— У рыбаков, — ответил, не задумываясь, дед Михей. — Течение под норд-вест, ей самый ход, к утру прямо на ловецкие сети напорется, — принялся он объяснять, привыкнув к тому, что старший лейтенант задает, казалось, совсем не относящиеся к делу вопросы.
— Значит, в море? — Захаров достал из планшетки карту, развернул ее. — А ну, интересно, давайте-ка проверим.
Дед Михей нагнулся, отыскал поселок Бугровой, перевел палец на голубую ленту Даргинского протока.
— Вот где мы стоим, — начал он.
— Нет, чуть дальше, — осторожно продвинул палец старика Захаров. — Вот около этого заливчика.
— Ага, — согласился дед Михей. — Этот поперечный ерик мы проходили, — он ткнул в точку, обозначенную карандашом старшего лейтенанта, потом посмотрел на синее море на карте, отыскал остров. — Это Темрюк. Течение к нему прибивается и… выходит, что вот в этом месте должна проплыть лодка. Потом здесь, — он крепким, как стекло, ногтем чертил линию, где должен лежать путь лодки. — За островом течение сваливается к югу, и она поплывет в полветра.
Захаров увидел, как палец деда Михея придавил место, где была поймана бакинская лодка. Сдерживая радость, он провел другой путь и спросил:
— А почему не так?
— Не может так, — покачал головой дед Михей. — Меляки не пустят. Если после сильной моряны, когда здесь глубоко, может. А в норд-вест — нет.
— Может быть, сюда приезжали рыбаки и… Антон уехал с ними в море? — старший лейтенант взял карту, по следу, оставленному ногтем деда Михея, провел красным карандашом.
— У него одна дорога, а у нас сотни догадок. Может, он, беспокойная его душа, у рыбаков зернистую икру ест, а мы его ищем.
Старший лейтенант написал что-то на листке блокнота, свернул карту, отозвал сержанта в сторону.
— В поселок. Выжми из мотоцикла все. Передашь капитану и срочно назад, — тихо приказал он. Сержант быстро пошел к стану. Дед Михей удивленно посмотрел ему вслед, хотел спросить, куда он, но к нему обратился Захаров: — Так говоришь, Михей Васильевич, икру ест? Выходит, он уехал на этой лодке?
— Навряд. Это, похоже, местные охотники выгружались, — улыбнулся дед Михей. Увидя, что старший лейтенант готовится фотографировать место, где стояла когда-то лодка, посторонился и сказал: — Да вот пока вы щелкаете аппаратом, Ленька нам все расскажет. Ну, что было дальше, Ленька?
Ленька долго всматривался в след и наконец тихо сказал:
— Выгружали лодку двое.
— Так, — подтвердил дед Михей. — Видать хорошо: один след — маленький, другой — большой.
— Здесь вещи не складывали, а куда-то уносили.
— Тоже правильно! — дед Михей, явно гордясь внуком, весело сдвинул на затылок коричневый малахай. — Если бы здесь клали, заросли помяты были бы. Теперь, Леонид, скажи, когда это было?
Ленька удивленно осмотрелся, покраснел. Дедушка ему объяснял, как можно определить, когда прошел зверь по тропе, но он тогда не придал этому значения и теперь не знал, что ответить.
Дед Михей от неудовольствия крякнул, потеребил усы, сердито взглянул на внука. Тот еще больше смутился.
— Смотри сюда! — дед Михей потрогал надломленный конец листа осоки. — Видишь, это люди сломали лист. Кончик его просох, но еще мягкий, гнется. Выходит, дело недавно было. А вот лучше примета — камышина сломлена. Лист высох — три дня прошло, а стебель такой за неделю только солнце высушит. Стебель еще зеленый, значит, неделя не прошла, а лист пересох — значит, больше трех дней, как обломан. Выходит, пять дней тому назад здесь выгружались…
— А эта тоже за неделю высохнет? — Ленька указал на толстую камышинку, дремотно склонившую метелку.
— Подольше зеленой повисит… Примечать будешь — узнаешь. Все зависит, Ленька, одно от другого. Надо помнить, какая погода была, сколько солнца на камышинку падало, был ли ветер? Тут, брат, посложнее алгебры с геометрией. Там что? Формулы. Какую понял, какую зазубрил, и дело с концом, а? — дед Михей засмеялся. Веселые морщинки побежали к глазам, легли на щеках, сморщили нос, и от этого круглое лицо старика ожило, засветилось. — Одним словом, там можно зазубрить, а тут глаз востри, чтобы он приметлив был, цепок. Здесь каждый раз все новое и все учесть надо. Только не думай, что перед тобой одни неизвестные. Пошли ради учебы посмотрим, что за люди выгрузились здесь?
— А дядю Антона искать? — обиженно спросил Ленька.
— Вот ты и расскажешь — видели они дядю Антона или нет? — сказал дед Михей, но Леньку вперед не пустил, сам пошел первым по тропе.
Сначала дед Михей спешил и далеко оставил позади старшего лейтенанта. Тот шел медленно и тщательно осматривал тропу. Потом старик остановился, подождал Захарова.
— Ну, высок здесь дяденька шел, — сказал он, еле дотягиваясь до заломленных камышинок. — Смотри, груз с плеча на плечо перекладывал — заломил.
— Интересно, — отозвался Захаров и будто ради любопытства стал замерять. — Около двух метров, а?
— Чуть убавь, — заметил дед Михей. — Учти, камышинки могли не сразу сломиться, а сперва спружинить.
Тропа, покрутившись по глухим зарослям, вывела их к болоту. За ним высился остров, заросший ивами. Следы потянулись вдоль болота. Теперь и Ленька несколько раз видел высоко вверху заломленные камышинки, думал: «Вот опять отдыхали». Дед Михей все время посматривал на остров, словно надеясь увидеть там людей, по следам которых они шли. Вдруг тропу перегородила поваленная осока. Часть ее была вывернута, и корни белели на воде. Здесь только что паслось стадо диких свиней. Помутневшая от взбаламученной грязи вода, истоптанное десятками копыт дно скрыли следы людей. Дед Михей поднял голову и прислушался. Было бы тихо, если бы не приглушенный расстоянием крик птиц на далекой косе.
— Постойте здесь, — приказал старик и пошел напрямую через заросли, полувытоптанные животными.
Он несколько раз останавливался, малахай его исчезал из виду, видимо, дед Михей нагибался, что-то рассматривая. Потом он вышел на болото, прошел несколько шагов, остановился. Долго стоял на одном месте.
Старший лейтенант тщательно осмотрел поляну, вытоптанную дикими свиньями.
«Наверное, люди свернули где-то раньше, — подумал он и выругал себя за ненужную поспешность. — Может, они этой же тропой вернулись назад и… потом в сторону? — Он посмотрел на остров за болотом, прикинул на глаз расстояние. До него было километра два, не меньше. Попробовал, сколь вязко илистое дно: нога глубоко утонула. — С грузом еще больше будешь проваливаться. Пожалуй, от протока до острова за ночь два раза не обернешься. А дед Михей говорит, что дважды прошли по тропе… Разве до того острова?» — Захаров обернулся назад, посмотрел на маленький, густо заросший островок. «До того можно успеть! Надо вернуться», — решил он и позвал деда Михея. Когда тот подошел, спросил его.
— Михей Васильевич, может, они где-то раньше свернули с тропы?
— Да, — подтвердил дед Михей. — Просмотрел я следы. Это были местные охотники. Они где-нибудь прямо в зарослях облюбовали сухой бугорок, станом расположились. Дня три охотились и уехали домой. По этой тропе один раз ходили на охоту на болото. Наверное, они уехали… Ну да, норд-вест дул, они и снялись, ветер им попутный до самого поселка. Хочешь, старший лейтенант, я два круга дам по зарослям и отыщу их стан?
— А не там они? — Захаров показал на островок. — Может, посмотрим?
— Я не против, — согласился дед Михей.
Старший лейтенант задумался на минуту. Брать старика и Леньку с собой, не объяснив им, что они могут наткнуться на диверсантов, — а Захаров теперь не сомневался, что они базируются здесь, — он не мог. Но и рассказать обо всем он пока не имел права. Наконец он нашел выход.
— Михей Васильевич, все равно день у нас пропал сегодня, искать Антона некогда уже, — сказал Захаров. Дед Михей согласно кивнул головой. — Думаю я ночью поехать в поселок, надо бы «на котел» гуся добыть.
— Это можно. Пойдемте, сейчас подкричим его и добудем, — отозвался дед Михей.
— Нет, я не пойду. Сержант меня здесь должен найти, — отговорился Захаров. — Тогда и подойдем к вам. — Дед Михей из-под бровей посмотрел на Захарова. Тот про себя подумал: «Видит, что я хитрю. А как ему сказать? Чем меньше людей пока знает, тем лучше. Но все-таки его надо предупредить». Старший лейтенант улыбнулся, сказал: — Только уговор, Михей Васильевич, увидите кого, незаметно задержите около себя до моего прихода. А чтобы я скорее пришел — дайте сигнал: дуплетом по птице выстрелите. Хорошо? — старший лейтенант взглянул на Леньку и по его глазам и лицу понял, что тот хочет идти с ним. «Нельзя брать его с собой, будет отвлекать, шуметь и… опасно!» — он положил руку на плечо мальчишки, сказал: — Ты, Леня, иди с дедушкой. Может, он забудет, да по гусям дуплетом врежет, а я буду спешить. Так ты поправишь, поостережешь его.
Ленька молча кивнул головой. Старший лейтенант медленно пошел обратно по тропе. Дед Михей задумчиво посмотрел ему вслед, повернулся и полез через заросли к взморью. Через полчаса они наткнулись на след человека. Дед Михей, ориентируясь на следы, промял тропу. Глядя вдоль нее, сказал:
— Путь держит туда, где мы шли. Но давно уже, дней пять прошло, — он нагнулся, поднял плававшее на воде белое перо, рассмотрел его, передал Леньке. — Перо с колпика. Кому-то редкая в пролете птица попалась.
— Пойдем, деда, к нему на стан, — вдруг попросил Ленька.
— Чего нам по чужим станам таскаться? — сердито шевельнул густыми бровями дед Михей. — Что у нас, нужда или беда какая? Ославить хочешь?
— Может, он видел дядю Антона, — так же, как дед, сердито ответил Ленька. — Чужой стан мне не нужен.
«Ишь, какой карась растет, с характером», — ласково подумал дед Михей, наблюдая за внуком. Потом, притянул его к себе, сказал:
— Эх, Ленька, Ленька! Прикинь-ка, зачем нам туда идти? Выстрелов мы не слышим, значит, нет здесь поблизости ни одного охотника. След давнишний, а мы пойдем искать? Пропадет у нас время, не за медный алтын, а вечером будем ружье варить, а? Пойдем-ка мы с тобою к морю по этому следу. Посмотрим, может, он на хорошем месте был, да и себе «на котел» добудем. — Дед Михей двинулся вперед. — О, настоящий охотник здесь шел. Смотри, Лень, он гусям крылья ломал, — дед снял защемленное сломленной камышинкой гусиное перо. — Порядочно дичи нес, тихо шел.
Так, разговаривая с внуком, дед Михей дошел до далекой косы. Она выдавалась узкой полоской далеко в море.
— Умеет место выбрать. Засидка замаскирована — рядом не видать, — улыбнулся дед Михей, остановившись около скрадка. — Добычливый охотник. Сколько следов в разные стороны — это он за сбитой птицей ходил. И не бегал за подранками, насмерть валил. Что я тебе, Ленька, говорил, ведь совсем не жаден охотник: с добычей медленно в скрадок возвращался. Что, пострел, теперь ты, поди, и сам все это видишь, о чем дед рассказывает? Молчишь? — дед Михей осмотрелся, вытер лицо рукавом ватной, залатанной разноцветными лоскутками фуфайки. — Место здесь пролетное. Гусям лень облетать косу, они прямо через заросли мчатся. Поздновато, а то и мы гуська бы добыли. — Старик широко раскинул руки, загреб к себе осоку, подмял ее под колени, навалился всем телом, и осока плотной постелью закрыла сырой песок. Отдохнуть хоть на сухом, — сказал дед Михей, усаживаясь на подмятую осоку.
Леньке не сиделось на месте. Он отошел в сторонку, стал наблюдать за взморьем. Дед Михей задумался. Часто он, уходя на охоту, шутя говорил родным: «Если сам не приду домой, то поминайте добром. В наших крепях человека искать, что иголку в сене». Возможно, так обернулось с Антоном? Хороший мужик был. Воину отломал на передовой. Как начнет рассказывать, страсть господня, что вытерпел, в каких перепалках был. Ты смотри, и с воздуха его не нашли? А самолет день летал. Уехал он в море или в Кизляр.
Ленька решил осмотреть скрадок охотника. В нем было просторно и обзор замечательный! Во все стороны видно. Ленька взял туго связанный снопик и вылез из скрадка. Старик протянул руку, хотел положить снопик и пригласить внука посидеть, потом, передумав, провел рукой по усам, сказал:
— А ну-ка, следопыт, расскажи по нему, — дед Михей похлопал по искусно скрученному перевяслу, — что за охотник вязал его?
Ленька внимательно принялся рассматривать. Дед Михей, лукаво улыбаясь, терпеливо ожидал ответа.
— Охотник связал его, чтобы подкладывать под колени. Тогда здесь побольше воды было, — уверенно сказал Ленька и осекся, не зная, что сказать дальше.
— Хитер, следопыт. Доложил, что вода мокрая, а сазан — рыба! Это я и без тебя знаю.
— Дело было не сегодня, осока пожелтела.
— Это уже лучше! — одобрил дед Михей. — Ты вот сюда взгляни. Видишь, охотник без ножа был. Заторопился, подумал, что проспал зарю, часов у него нет, проверить не по чему, — ну и ударился бегом на охоту. Смотри, смотри лучше. Осока не срезана, а сорвана.
— На стану нож забыл, да? — восхищенно улыбнулся Ленька, удивляясь, как же он сам не догадался об этом: все было так просто.
— На стану? — дед Михей так глянул на Леньку, что тот испугался — не сказал ли он чего-нибудь нехорошего. — Ленька! Антон тоже забыл ножик на стану! — дед быстро вскочил и побежал к видневшемуся недалеко песчаному перекату. Там он опустился на колени. — Он! Его след! Вот она латка на подметке около каблука. Это он проколол, когда мы с ним недавно ездили на дудаков. Он у меня на ферме ее клеил! Пошли!
Дед Михей так бежал по следу, что Ленька еле успевал. По следам Антона они перебрели через болото и вышли на песчаный берег острова.
— Смотри, Лень, он идет по чужим следам. Чего бы это, а? Неужели решил на чей-то стан заглянуть? Не таков он, чтобы без дела быть непрошеным гостем… Перебегает?.. Крадется? — дед Михей настороженно оглянулся по сторонам: — Пополз! Почему он ползет?
На влажной полуболотистой земле было хорошо видно, как полз Антон. Впереди в выемке заблестела вода, просвечиваясь сквозь густую осоку. На ней тихо покрякивали утки. И вдруг следы исчезли. Кулига осоки и рядом кусты невысокого камышка были смяты дикими свиньями. Они, словно разъярившись, перепахали огромную площадь, вывернув большие комья земли, перетолочили в грязь просянку-траву.
Оставив Леньку на месте, дед Михей быстро пошел от него, описывая спираль. Вот он резко остановился, вытер лоб малахаем и, не надевая его, пошел прямо от Леньки. Через несколько шагов он быстро присел, словно прячась. Потом, глядя на чащобы острова, выпрямился, поманил рукой Леньку. Тот бегом кинулся к нему.
— Что, деда? — тревожно спросил Ленька.
Вместо ответа дед Михей схватил Леньку за плечи и придавливая его к земле, лег сам.
— Видно, плохи дела Антона, — прошептал он. — Кто-то сперва босиком крался к нему, потом по своим следам в сапогах прошел. Шел и все сапог вдавливал, чтобы следа босой ноги не было видно! Надо сюда немедленно старшего лейтенанта!
— Я… пойду, — глаза у Леньки вспыхнули, в зрачках забился испуг, что дед не отпустит его, не поверит, что он может сделать все так, как необходимо. — Деда, я пойду!..
Старик задумался. Что, если лихие люди еще на острове? Такие не посчитаются с мальчуганом… Они могли следить за ними из чащоб, могли видеть, что дед с Ленькой напали на след.
— Деда, я пошел, — твердо сказал Ленька, кладя ружье.
— Без ружья не смей!
— С ним тяжело, — Ленька шмыгнул по зарослям, выметнулся на песчаный берег и зигзагами помчался к болоту.
— Молодец! — прошептал дед Михей, следя за внуком.
Ленька благополучно перебрался через болото, скрылся на противоположной стороне в зарослях. Дед Михей переполз на другое место и стал наблюдать за ивовыми чащами, стараясь понять — есть ли кто там?
На опушке появилась сорока. Она уселась на самую верхнюю ветку и закачалась на ней, поблескивая на солнце белыми боками. Потом прыгнула ниже, закрутила головой, что-то заинтересованно рассматривая, и задрав длинный хвост, недовольно застрекотала. Из чащи вышла огненно-рыжая лиса. Приподняла черноносую мордочку, вздрогнула, посмотрела на трескунью-сороку и без опаски двинулась краем ивовых зарослей. Сорока полетела за ней, потом, круто повернув, убралась в глубь острова. Зверь спокойно брел по опушке, изредка останавливаясь, быстро копал лапками землю, фыркал носом, тряс головой и опять спокойно продолжал путь. Где-то звонко затурчали юрки, задзинькали синицы. Желтые чижи прилетели на опушку и, перепархивая с ветки на ветку, безбоязненно слетели на землю, затихли. Дед Михей спокойно поднялся и пошел к ивовым чащам — зверь и птицы подсказали ему, что людей там не было.
Осмотрев кусты и ничего не обнаружив в них, старый охотник пошел вокруг острова. Еще издали он увидел строчку следов, уходящих в болото. Подойдя к ним, остановился. Опять два следа, один больше другого. Они вытянулись к болоту, к Камышевым крепям, за которыми раскинулись неоглядные Черные Земли. Дед Михец, вернулся туда, где все было взрыто свиньями, посмотрел в сторону, куда ушел Ленька. Повернулся и пошел к забитым сушняком чащам. Синица беспокойно пискнула, потом громко и тревожно закричала. На ее крик прилетела сорока и часто застрекотала. Продравшись сквозь кусты, старик вышел на поляну. Посреди нее серел неширокий круг золы. Дед Михей оглянулся и ясно увидел небольшое болотце, рядом с ним — развороченную свиньями глыбастую площадь, куда дополз Антон, слева — заметную на песке тропу, оставленную им и Ленькой. Он насмешливо покачал седой головой, осуждающе усмехнулся. Из зарослей их было видно как на ладони.
— А я, старый дурень, пригнулся, когда напал на след босиком, — вслух проговорил он и устало опустился на землю. — Погиб Антон. Напал на браконьеров, хотел задержать и не сумел… Сунули его, бедолагу, в болото. — Грустный взгляд старика упал на неширокий круг золы, потом на задымленное дерево, на какой-то клочок бумажки. Он протянул руку, достал маленький обрывок газеты. Обгорелые черные края захрустели. На сохранившейся середине обрывка серой накипью засохла мыльная пена с черными волосами. «Выходит, брились», — невесело подумал дед Михей, видя перед глазами только одного Антона. Держа в руке обгорелый кусочек газеты, он приподнялся, посмотрел за болото.
Там из зарослей высунулась тревожная фигурка Леньки. Показалась и скрылась. Вновь показалась. Дед Михей вышел из кустов. К нему напрямик через болото направились трое.
— Сержант вернулся из поселка, — прошептал дед Михей.
Когда все подошли к нему, он протянул клочок газеты старшему лейтенанту, тихо сказал:
— Браконьерам поперек дороги встал наш Антон, убрали его. Вот все, что оставили после себя.
Захаров осторожно взял, расчистил сохранившуюся часть газеты, пробежал глазами текст.
— Бакинская! То же самое число! — он пристально посмотрел на опечаленного старика, на Леньку, как-то на глазах возмужавшего за эти тревожные часы, подозвал сержанта: — Останетесь здесь. Ведите себя очень осторожно. Наблюдайте. А мы, — он повернулся к деду Михею и Леньке, — пойдем по их следам!
Гуськом они перешли болото и углубились в крепь. Высокий почерневший от старости камыш стоял непролазной стеной. Каким-то особым чутьем вел дед Михей по следам.
— Бывалые зверюки, такой крепи не боятся, — негодующе шептал он. — И вроде собираются вернуться на остров, дорогу метят. — Он указывал на будто нечаянно заломленные камышинки, на пучки перьев. — Идут налегке… Дичь Антонову тянут, вот перо с колпика. Ишь, сволота!
На выходе из зарослей дед Михей несколько раз терял следы. Старший лейтенант торопил.
— Путают, сволочи! — ругался дед Михей. — Ну, не на такого напали!
Они пришли к дороге.
— Ждали машину. Садятся в кузов, — словно по книге читал дед Михей. — Все. Поехали в Бугровой. Эх, Владимир, — обратился он к старшему лейтенанту, — отсюда бы надо начинать поиски. Теперь вы здесь четыре раза на мотоцикле проехали, потом на машине, попробуй разберись, на какой они машине уехали? Это не в камышах.
— Попробуем, Михей Васильевич, — сказал Захаров и присел около дороги. Потом прошел несколько шагов вперед и вновь присел. — Правый внутренний скат без протектора и посередине лопнул… Так? Да. — Он повозился с ФЭДом, изучающе посмотрел на своих спутников. Отозвал деда Михея.
— Вам придется возвратиться на остров. Можно с Ленькой… Это, Михей Васильевич, не браконьеры, как вы думаете… Это — диверсанты! Передайте сержанту: если они появятся — взять живыми. Если нельзя, то… И берегите себя. Лене скажите об этом на острове.
Назад: Глава шестая
Дальше: Глава восьмая
