Судьба эрмитажных коллекций в советское время

В первые годы после установления советской власти в Зимний дворец, который объявили Дворцом искусств, и в Эрмитаж поступило огромное количество произведений искусств. Это были отдельные предметы и коллекции из национализированных петроградских особняков и дворцов – Аничкова, Мраморного, Строгановского, Шереметевского и др. Картины, скульптуры, мебель посуда и т. п. поступали и из пригородных дворцов и усадеб, из пригородных царских резиденций – Гатчины, Петергофа, Царского Села. Так, например, в Военной галерее 1812 г. появились 4 портрета солдат Роты дворцовых гренадеров, которые раньше хранились в Царском Селе. Из Москвы в Эрмитаж вернулись эвакуированные туда ценности.

В Эрмитаже появилась уникальная коллекция византийских икон и монет, а также древних документов (египет ские папирусы, клинописные таблички Междуречья), собранная известным историком, членом-корреспондентом АН Н.П. Лихачевым (племянником археолога и нумизмата А.Ф. Лихачева). Из Археологического общества передали коллекцию средневековой мусульманской бронзы, собранную председателем Общества графом А.А. Бобринским (археологом и праправнуком Екатерины II). В 1922 г. из Академии художеств поступили полотна европейских художников XIX в., которые ранее в эрмитажном собрании практически отсутствовали – это полотна Ф.В.Э. Делакруа, Т. Руссо, Ж. Дюпре, Н.В. Диаза, А.Г. Декана, Ж.Б.К. Коро, К. Тру айона, Ж.Ф. Милле, которые долгие годы собирали члены семьи графов Безбородко-Кушелевых. В Академию художеств коллекцию, известную как Кушелевская галерея, передали в 1862 г. по завещанию Н.А. Безбородко. Были переданы в Эрмитаж коллекции Русского археологического института, коллекция европейского и восточного прикладного искусства из Училища прикладного рисования барона А.Л. Штиглица, археологическая коллекция находок П.К. Козлова, собранная во время изучения мертвого города Хара-Хото (в Монголии, в пустыне Гоби) и хранившаяся до этого в Русском музее и т. д.

Но в конце 1920-х гг. ситуация стала кардинально меняться. К музеям и их сотрудникам все более жестко стал применяться классовый подход. В 1927 г. в Эрмитаже провели так называемую «чистку». Ее осуществляла контрольная комиссия рабоче-крестьянской инспекции (рабкрин) с привлеченными для этого важного мероприятия рабочими шорно-седельной фабрики. По результатам работы комиссии работавшего с 1918 г. директором музея С.Н. Тройницкого сняли с занимаемой должности и перевели в отдел прикладного искусства.

В этом отделе он проработал до 1930 г., после чего его уволили с запрещением работать в Эрмитаже. Тройницкому удалось устроиться экспертом в объединение «Антиквариат», но в 1935 г. бывшего директора арестовали как социально опасный элемент. Вместе с женой его на три года выслали в Уфу. После высылки он работал в Кускове научным сотрудником Музея фарфора и фаянса. Умер в 1946 г.

Вместо С.Н. Тройницкого директором назначили П.И. Кларка, профессионального революционера по жизни и искусствоведа по образованию. Ему было вменено обеспечить демонстрацию законов развития человеческого общества с позиций марксизма. В 1928 г. руководством Главнауки сформирована следующая позиция о месте и роли музеев в стране: «Историко-бытовые музеи, музеи-монастыри, политехнические музеи – мертвые, вредные музеи. Их надо закрыть. Задача художественных музеев – пропаганда классового искусства…».

Впрочем, спустя год Кларк вышел на пенсию, а обязанности директора стал выполнять историк античного искусства, заведующий отделом древностей Эрмитажа О.Ф. Вальдгауер, его заместитель – Г.В. Лазарис, поступивший в июле 1927 г. на работу в музей. До этого он, являясь юристом по образованию, работал в Народном комиссариате иностранных дел. После снятия П.И. Кларка именно Г.В. Лазарис с февраля по ноябрь 1928 г. исполнял обязанности директора Эрмитажа.

Вальдгауеру, если можно так сказать, повезло – он умер в 1935 г. своей смертью, а Лазариса в 1937 г. арестовали как иностранного шпиона и расстреляли. Зато каток репрессий прошелся по семье Вальдгауера. Вскоре после смерти бывшего директора его жену и 12-летнюю дочь арестовали и выслали на 5 лет в Астрахань. В 1938 г. вдову арестовали повторно и по стандартному обвинению в шпионаже расстреляли.

В феврале 1928 г., при директоре Лазарисе, в Эрмитаж (и Русский музей) поступило распоряжение представить список из 250 картин для продажи за границу. Стоимость каждой должна была быть не менее 5 тыс. руб. Также потребовали представить для последующей продажи список гравюр и золотых скифских изделий. Для проведения торговых операций при Народном комиссариате просвещения создали специальную организацию – «Антиквариат». Директором «Антиквариата» являлся А.М. Гинзбург. Курировали деятельность по изъятию и продаже музейных ценностей член Политбюро ЦК ВКП(б) Я.Э. Рудзутак и его уполномоченный по Ленинграду – Простак.

В начале марта 1928 г. в ленинградское отделение Госторга Эрмитаж передал 376 предметов, стоимость которых эксперты оценили в 718 тыс. руб. В октябре «Антиквариату» передали еще 732 предмета на сумму 1,4 млн руб. А в 1929 г. из хранилищ Эрмитажа поступило 9246 предметов. Наркомторг выполнял план получения валюты, а за счет чего это достигалось – его не интересовало.

В 1930 г. директором музея назначен Л.Л. Оболенский, до этого являвшийся начальником Главного управления по делам искусств Народного комиссариата просвещения РСФСР. Он возглавлял Эрмитаж всего несколько месяцев и в сентябре того же года умер от тяжелой болезни. По словам его сына, в распродаже эрмитажных ценностей отец не участвовал: «…отец: ничего не успел продать и ничего переставить. Успел только покрасить Зимний в бирюзовый цвет, каковым он был до того, как его выкрасили в красно-коричневый, цвета запекшейся крови…».

Так ли это? Во всяком случае, в 1930 г. за границу было продано немало картин, в том числе мастеров мирового уровня.

Б.Б. Пиотровский, устроившийся в 1931 г. в Эрмитаж младшим научным сотрудником, в книге «Страницы моей жизни» (СПб.: Наука, 1995) вспоминал: «Изыскивая валюту для социалистической реконструкции СССР, правительство в начале 1930 г. распорядилось пустить на продажу часть экспонатов музея. Отобрано было 250 картин, стоимостью в среднем не ниже 5 тысяч рублей золотом каждая, а также оружие из арсенала на 500 тысяч рублей, скифское золото из Особой кладовой. На эту же тему поступило письмо Главнауки об изъятии для распродажи предметов античного искусства, Ренессанса, Готики, в основном изделий из золота, драгоценных металлов, слоновой кости и т. п. Письмо подписал зам. заведующего Главнаукой „товарищ Вольтер“. Сперва секретно, а потом в открытую помещения музея обследовались спецбригадами по отбору ценностей „экспортного значения“».

После Оболенского, в сентябре 1930 г., директором Эрмитажа назначили Б.В. Леграна. Отношение к его деятельности на этом посту у многих негативное. Они считают, что именно Легран активно способствовал распродаже эрмитажных коллекций. Но, видим, все было не так просто и однозначно. Действительно, при Легране за границу ушло много произведений искусства, но мог ли он этому противостоять?

Из «Антиквариата» постоянно сыпались напоминания о скорейшем выделении предметов для продажи. Причем эту структуру интересовало все – картины, посуда, мебель, мелкая пластика, изделия из драгоценных металлов, лишь бы получить валюту. Б.В. Легран как мог старался противодействовать этому напору. Так, в феврале 1932 г. на запрос о выделении мебели он отвечал, что Эрмитаж «не может выдать 22 предмета по списку № 11, так как они находятся в экспозиции или входят в план ближайших экспозиций. Эрмитаж может выдать эквивалентные вещи на ту же сумму по списку № 13» (менее ценные образцы мебели), а в марте того же года писал в ответ на очередной запрос: «Лондонское серебро очень редко вообще, а многие из упомянутых в списке предметов являются к тому же вещами первоклассными и для экспозиции совершенно необходимыми, ввиду чего, конечно, выданы быть не могут».

Не имея возможности, открыто противостоять валу изъятий и продаж он, когда поступило требование подготовить к продаже уникальную коллекцию сасанидского серебра и ряда других предметов из собраний Сектора Востока, попросил И.А. Орбели (своего заместителя) обратиться с письмом к И.В. Сталину. Орбели письмо написал в конце октября 1932 г., и его передали адресату через А.С. Енукидзе, друга Леграна, члена ВЦИКа и крестного отца Н.С. Аллилуевой (жены Сталина), уже 5 ноября был получен ответ: «Письмо Ваше от 25/Х получил. Проверка показала, что заявки Антиквариата не обоснованы. В связи с этим соответствующая инстанция обязала Наркомвнешторг и его экспортные органы не трогать Сектор Востока Эрмитажа. Думаю, что можно считать вопрос исчерпанным».

Письмо Сталина Легран и другие сотрудники Эрмитажа постарались использовать даже не на 100, а на все 200 %. Как связанное с Востоком стали объявлять все, что только возможно. Например, если на картине было изображение ковра, то говорили, что ковер восточный и картина изъятию не подлежит.

Официально утверждалось, что получаемые от продаж средства используются для осуществления индустриализации страны. Но полученный доход от продажи произведений искусств (и не только из собраний Эрмитажа) не превысил 1 % от валового дохода страны. Так что большого значения для процесса индустриализации вырученные деньги не имели. Зато ущерб культурному достоянию страны и ее репутации был велик.

Всего из эрмитажных фондов изъяли 2880 картин, в том числе 59 – шедевров мирового уровня (из них продали 48), продана часть коллекции нидерландской и фламандской живописи из собрания П.П. Семенова-Тян-Шанского, часть картин из собрания Строгановых и др. Эрмитаж лишился части нумизматической коллекции, части собрания византийских эмалей, многих художественных изделий из серебра и бронзы. Причем массовые распродажи, проводимые «Антиквариатом», привели к быстрому перенасыщению рынка. В итоге большинство произведений искусства было реализовано по демпинговым ценам.

Продававший России нефть турецкий подданный (армянин по происхождению) Г. Гюльбенкян купил у Эрмитажа 51 картину всего за 279 тыс. фунтов. После его смерти в 1955 г. большую часть полотен передали в Музей Галуста Гульбенкяна в Лиссабоне.

Другим крупным покупателем эрмитажных сокровищ стал американский банкир Э.У. Меллон. Среди его покупок – картины «Благовещение» кисти Ван Дейка и «Мадонна Альба» работы Рафаэля Санти. За все купленные им полотна американец выплатил 6,65 млн долларов. После смерти Меллона (ум. 1937) картины по завещанию переданы в Национальную галерею искусств в Вашингтоне. Ее основали на базе коллекции банкира.

В числе покупателей следует упомянуть американского фабриканта А. Хаммера (друга В.И. Ленина) и его брата В. Хаммера. Причем до ноября 1933 г. факт продаж не разглашался. Секрет раскрылся после публикации в газете «Нью-Йорк таймс» известия о том, что музей Метрополитен купил диптих Ван Эйка – «Распятие» и «Страшный суд».

Часть запрашиваемых «Антиквариатом» предметов сотрудникам Эрмитажа удалось отстоять. Среди них не только уже упоминавшаяся коллекция сасанидского серебра, но и картина «Мадонна Бенуа» и серебряная усыпальница Александра Невского.

Вот перечень лишь некоторых изъятых и проданных только в 1929–1931 гг. картин из собрания Эрмитажа:

1929 г.:

«Голова старика» (Харменс ван Рембрандт);

«Портрет старика» (Иос ван Клеве);

«Портрет Фридриха Мудрого» (Лукас Кранах Младший);

«Святой Иероним» (Вичеллио Тициан);

«Мадонна с младенцем» (Вичеллио Тициан);

«Купальщицы» (Никола Ланкре);

«Тайная вечеря» (Антонис ван Дейк);

«Скачущая лошадь» (Антонис ван Дейк);

«Вознесение Марии» (Питер Пауль Рубенс);

«Портрет дожа» (Якопо Тинторетто);

«Стадо у ручья» (Ян Веникс);

«Браво» (Карл Людвиг Фридрих Беккер);

«Избиение младенцев» (Джорджо Барбарелли да Кастель-франко – Джорджоне);

«Благовещение» (Дирк Боутс);

«Портрет дожа» (Якопо Тинторетто);

«Вид палаццо дожей» (Джованни Антонио Каналетто);

«Палаццо Лабиа» (Джованни Антонио Каналетто);

«Канун праздника в Риме» (Андреас Ахенбах).

1930 г.:

«Портрет Титуса» (Харменс ван Рембрандт);

«Лютнист» (Жан Антуан Ватто);

«Портрет Сюзанны Фоурмент с дочерью» (Антонис ван Дейк);

«Портрет Филиппа, лорда Вартона» (Антонис ван Дейк);

«Портрет Изабеллы Брандт» (Антонис ван Дейк);

«Обнаружение Моисея» (Паоло Веронезе);

«Паллада» (Харменс ван Рембрандт);

«Урок музыки» (Герхардт Терборх);

«Портрет Хелены Фоурман» (Питер Пауль Рубенс);

«Благовещение» (Ян ван Эйк);

«Портрет старика» (Харменс ван Рембрандт);

«Портрет Генриха, герцога Глочестерского» (Адриан Ханнеман).

1931 г.:

«Иосиф, обвиняемый женой Потифара» (Харменс ван Рембрандт);

«Портрет молодого человека» (Франц Хальс);

«Святой Георгий и дракон» (Рафаэль Санти);

«Поклонение волхвов» (Сандро Боттичели);

«Портрет чиновника» (Франц Хальс);

«Женщина с гвоздикой» (Харменс ван Рембрандт);

«Турок» (Харменс ван Рембрандт);

«Распятие с Марией, Иоанном, Иеронимом и Магдалиной» (Пьетро Перуджино);

«Мадонна Альба» (Рафаэль Санти);

«Святое семейство» (Андреа дель Сарто);

«Портрет Воронцовой с дочерью» (Джордж Ромни);

«Портрет Папы Иннокентия X» (Диего Родригес де Сильва-и-Веласкес);

«Девочка с метелкой» (Харменс ван Рембрандт);

«Портрет польского дворянина» (Харменс ван Рембрандт);

«Карточный домик» (Жан Батист Симеон Шарден);

«Портрет фламандской дамы» (Антонис ван Дейк);

«Венера с зеркалом» (Вичеллио Тициан);

«Адам и Ева» (Лукас Кранах Младший);

«Портрет Триеста» (Антонис ван Дейк);

«Аллегория Вечности» (Питер Пауль Рубенс).

Картины продавались и в 1932-м, и в 1933 г., даже после постановления Политбюро. В их числе проданы такие полотна, как «Пир Клеопатры» (Джованни Тьеполо), «Триумф Амфитриты» (Никола Пуссен), парные портреты «Портрет сэра Томаса Грешема» и «Портрет Энн Фернли, жены сэра Томаса Грешема» (Антонио Моро), диптих «Распятие» и «Страшный суд» (Ян ван Эйк), «Отречение Петра» (Харменс ван Рембрандт), «Портрет Ханса Шеленберга» (Ганс Бургмайер), «Концерт» (Георг Иоганн Платцер) и др.

Картины в 1920-е гг. не только продавались, но и передавались в другие музеи. Особенно большая партия полотен была передана в 1927 г. в Москву, в Музей старой западной живописи. Перед войной этот музей закрыли, а его фонды были переданы в Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина (ГМИИ, ранее – Музей изящных искусств Александра III). Переговоры о том, что и сколько передавать, шли долго. Москвичи давили, требуя передачи полотен по своему списку, в который входили и картины из основной экспозиции, и дополняющие их картины из запасников, и картины из числа парных или входящих в серии.

В конце концов в Москву отправилось 460 картин. Среди них такие полотна известнейших мастеров, как «Турок» и «Портрет старушки» Рембрандта; «Тайная вечеря», «Мадонна», «Святой Франциск» и «Портрет инфанта Фердинанда» П.П. Рубенса; «Портрет Воувера» и «Портрет Антония Триста» А. ван Дейка; «Голова мальчика» Ф. Хальса; «Похищение Европы» К. Лоррена; «Великодушие Сципиона» Н. Пуссена; «Воскресение Христа» П. Веронезе и др.

В начале 1930-х гг. из Москвы поступило требование (не просьба) о передаче очередной партии картин. Из Эрмитажа в Музей старой западной живописи ушло еще около 70 картин. При этом насильственно разъединили несколько парных картин. Так, «Диана» кисти П. Веронезе осталась в Эрмитаже, а его «Минерва» отправилась в Москву. То же самое произошло с парой картин Н. Пуссена. В Эрмитаже осталась его картина «Битва израильтян с амалекитянами», а картину «Битва Иисуса Навина с аморреями» оказалась в Москве. Был разъединен и ряд парных портретов. Ныне эту историю в ГМИИ, которому достались картины, вспоминать не любят, но и возвращать парные картины в Эрмитаж не собираются.

После 1932 г. состоялась также передача целого ряда экспонатов из эрмитажных собраний в музеи союзных республик. В картинные галереи и музеи Украины, Белоруссии, Кавказа и городов в самой России безвозмездно отправили сотни картин и предметов прикладного искусства. Вакханалия с распродажей и растаскиванием сокровищ Эрмитажа закончилась только в 1934 г.

Когда началась Великая Отечественная война, большую часть эрмитажных коллекций вывезли на Урал. Оставшиеся экспонаты и культурные ценности, вывезенные из пригородных дворцов, были укрыты в эрмитажных подвалах.