В логове волчьей стаи
Из личного дела Н. Магуры:
«1942 октябрь, 1943 январь,
преподавал в школе абвера под Варшавой»
Кольцо окружения в Сталинграде 6-й германской полевой армией неудержимо сжималось. После неудачи с прорывом в город танковой армии фельдмаршала фон Манштейна, краха регулярного снабжения по воздуху крайне необходимых продовольствия, боеприпасов, горючего, положение осажденных стало критическим — на передовой умирали уже не от ран, а от дистрофии, обморожения, дизентерии.
Блиндажи стало нечем топить, в печурки пошли снарядные ящики, деревянные настилы, нары. Руины на улицах, завалы на дорогах препятствовали танкам пробиться к линии фронта. Морозный ветер обжигал, был не в силах выдуть сладковатый запах неубранных разлагающихся трупов. Резко снизился паек, в котелки пошла отваренная конина, съедали редких в развалинах кошек, собак.
Гитлер приказал остановить наступление противника: «Я знаю 6-ю и ее командование и не сомневаюсь, что в трудной ситуации мои верные солдаты проявят чудеса храбрости. Сделаю все возможное, чтобы вызволить вас из беды».
Во многих частях сжигали штабные документы, чтобы они не попали в руки русским.
Штаб армии из станицы Голубинской переехал в Гумрак, затем в центр города в здание универмага.
В министерстве имперской пропаганды прекратили готовить фильм о победном приходе вермахта к русской реке, за которой начиналась Азия, отменили награждения новой медалью «За взятие Сталинграда». Рейхминистр Геббельс дал указание не освещать в прессе события на Волге в розовом свете, подчеркивать ожесточенность боев (обороняющиеся окрестили бои «крысиной войной»), считать битву величайшей, которую прежде не видел мир, чаще передавать в эфире патриотическую «Песню о Восточной кампании».
Мы стоим на страже Германии,
Держим вечную вахту,
Солнце восходит на Востоке,
Призывая миллионы на битву.
Чтобы подбодрить, Берлин обрадовал известием о успешном запуске пролетевшей около 200 километров ракеты «Фау», от немцев и союзников скрыли, что конструктор Вернер фон Браун обещал завершить испытания нового оружия лишь к лету следующего года.
1
Магура не поинтересовался у Эрлиха, как в трагическое для 6-й армии время Сигизмунду Ростиславовичу удалось получить два места в отлетающем на Запад транспортном самолете. Чекист догадывался, что добиться этого было не просто, видимо, помог приказ Берлина: поскорее получить отчет об проведенной за Волгой операции. Николай Степанович посчитал неуместным проявлять любопытство.
Под завывания бьющего в грудь и желающего сбить с ног ветра Эрлих с Магурой прошли по очищенной от снега взлетной полосе к неповоротливому на земле двухмоторному Ю-52. Встали у трапа в цепочку улетающих, когда подошла очередь, Эрлих предъявил листок с печатью прячущему лицо в поднятый меховой воротник утепленной шинели офицеру, тот взял под козырек фуражки с фетровыми наушниками.
«Разрешение на полет подписал, быть может, сам Паулюс, — решил Николай Степанович. — Помогла принадлежность Эрлиха к абверу. Кто же вы, Сигизмунд Ростиславович? Как и я, майор или подполковник? Если так, то бывший штабс-капитан белого воинства у немцев сделал блестящую карьеру».
Покидающие осажденный город поднялись по дюралевой лесенке в самолет, расселись вдоль бортов у иллюминаторов, косились на стоящие в проходе носилки, видимо, с высокопоставленными ранеными. Никто не расстегнул верхнюю одежду, не снял головного убора.
— От силы три часа, и прибудем в пункт назначения, — успокоил спутника Эрлих и поправился: — Если, правда, благополучно минуем линию фронта, не попадем под снаряды советских зенитных орудий, не окажемся сбитыми «Ястребками».
Магура мог ответить: «Не накаркайте беду», но вместо этого попросил прекратить общаться по-русски, что может насторожить пассажиров, предложил перейти на немецкий.
Эрлих согласно кивнул, сделал комплимент:
— У вас акцент истинного баварца.
После паузы Магура спросил то, что следовало узнать раньше:
— Почему в Заволжье сбросили именно вас, а не более молодого, не хромающего?
— Выбор обусловлен тем, что в девятнадцатом году не раз бывал в тех краях, знаком с обстановкой.
До запуска двигателей, пробежки самолета, поднятия в воздух все в «Юнкерсе» хранили молчание, лишь когда вышедший из кабины штурман обрадовал, что благополучно миновали занятую противником территорию, пассажиры простились с нервным напряжением и заговорили.
— Третий с краю Паулюс, — продемонстрировал свою осведомленность Эрлих и указал на военного с погонами капитана. На недоумение
Магуры добавил: — Сын командующего 6-й армией, один из его близнецов, Эрнст, второй, Фридрих, служит на Аппенинском полуострове. Генерал-полковник предусмотрительно отсылает отпрыска из «котла», тем самым спасая от плена, сохраняя ему жизнь.
Сын командующего вертел в руке кожаный портсигар, но не решался закурить.
Гул моторов убаюкивал, Магура сомкнул веки и перед тем, как уснуть, вспомнил приказ фюрера регулярно снабжать по воздуху попавшую в наитруднейшее положение на Волге армию, но вместо продовольствия, медикаментов, теплого обмундирования, топлива пробившийся в Сталинград самолет доставил сотни молитвенников, ящик с хорватскими медалями и девиц для поднятия у окруженцев настроения, возвращения им боевого духа. Эрлих позавидовал крепким нервам соседа — сам Сигизмунд Ростиславович не мог даже задремать.
Магура проспал заправку в Праге, новый взлет, продолжение полета и был разбужен Эрихом.
— Подлетаем.
За иллюминатором Магура увидел извилистую с мостами реку, проспекты, площади, соборы.
— Милости прошу в Берлин, — считая, что чекист мало или ничего не знает о столице Третьего рейха, Эрлих проинформировал: — Город возник довольно давно, точнее, в ХIII веке на Шпрее, ныне соединенной каналами с Эльбой и Одером. При первой представившейся возможности настоятельно советую посетить местные музеи, их экспонаты много поведают о прошлом Германии и ее главном городе. Не пропустите картинную галерею, где сможете лицезреть полотна Рембрандта. Рубенса, Тициана, в египетском зале очарует каменное изваяние царицы Нефертити. Обязательно совершите пешую прогулку, насладитесь Бранденбургскими воротами, ратушей и, конечно, рейхстагом.
Магура не признался, что незадолго до Отечественной провел в Берлине день, мельком видел город из окон такси.
Эрлих продолжал демонстрировать свою осведомленность:
— Величественный рейхстаг стал известен всему цивилизованному миру после поджога здания врагами рейха.
— Нацистами, — поправил чекист. — Целью их провокации были устранение политических противников — коммунистов, укрепление своего шаткого положения, установление в стране тоталитарного режима, проведение массовых репрессий.
Эрлих обиженно отвернулся.
На аэродроме сына Паулюса встретили супруга с дочерью, одного из полковников — адъютант, раненых — санитары. Эрлиха с Магурой приветствовал невзрачный, с незапоминающейся внешностью фельдфебель, что обидело Сигизмунда Ростиславовича, считающего, что он достоин сопровождающего более высокого ранга.
На БМВ прилетевших доставили в штаб-квартиру абвера. Эрлиха проводили в главное здание, Магуру ждало соседнее, где в полуподвале дымил сигаретой штатский с укутанной шарфом шеей. При появлении Магуры он притушил сигарету в пепельнице и пронзил вошедшего острым взглядом.
— Фамилия, имя?
— Сырещиков Николай, — представился Магура.
— Возраст?
— Сорок пять лет.
— Звание?
— До большевистского переворота на Мировой и затем Гражданской войнах был штабс-капитаном.
Немец чуть придвинулся к стоящему перед ним и выстрелил новыми вопросами:
— Сколько шпал или ромбов имели в петлицах? Какой стаж верной службы в государственной безопасности при Наркомате внутренних дел СССР?
— Носил погоны, которые в Красной отменены.
— Скрещивали на полях сражений оружие с немецкими и австрийскими войсками?
— Не только с ними, больше с большевиками, вероломно захватившими на родине власть, поработившими, узурпировавшими народ.
— Как при массовых репрессиях в стране удалось остаться на свободе?
— Обзавелся новыми документами, целых два десятилетия скрывался в российской глубинке, где никто не знал о моем прошлом.
— Имеете семью?
— Не желал при моем шатком положении подвергать опасности жену, детей и остался холостым.
— Почему следом за сотнями тысяч соотечественников не покинули страну, не стали эмигрантом?
— Помешали уехать на чужбину ранение с контузией.
— Чем подтвердите все сказанное?
— К моему глубокому сожалению, ничем, придется вам просто поверить. Если, как ошибочно считаете, был заброшен НКВД для внедрения в германские вооруженные силы или абвер, чекисты непременно снабдили не вызывающими сомнений в достоверности документами, в их числе метрикой о моем рождении, удостоверением о награждении офицерским Георгиевским крестом, коем удостоили и не участвовавшего ни в одном сражении, принявшего с семьей мученическую смерть император Николай Второй.
— В ваших жилах течет кровь иудеев?
— Отнюдь, как у православного, чистая славянская.
Начавшаяся вполне мирно беседа стала походить на допрос, и, опережая новый вопрос Магура высказал просьбу:
— Позвольте присесть.
Немец усмехнулся:
— Согласно российской поговорке — в ногах нет правды. Не желаете ли и смочить горло?
Николай Степанович отказался от предложения и попросил перейти с немецкого на русский:
— Как могли удостовериться, слабо владею языком великих Гейне, Шиллера.
— Не прибедняйтесь, говорите как коренной тиролец — С каким присланы заданием? Какой получили в НКВД приказ? Пролезть лисой в германские спецслужбы, собирать и передавать о них своему начальству информацию? Говорите правду, одну лишь правду и ничего кроме нее. Не уводите беседу в сторону! Не усугубляйте свое и без того незавидное положение. О вас известно много, но далеко не все. Признавайтесь о своей истинной роли. Не заставляйте применять меры дознания, которые быстро развяжут язык, заставят стать правдивым.
— Будете пытать? Жечь каленым железом, ломать суставы, хлестать ремнем, вкалывать иголки под ногти?
— У вас устаревшие сведения о методах получения нужных сведений, признания в виновности. Мы не в средневековье, за минувшие столетия дознания в корне изменились.
— Стали более изощренными?
— Мои руки были и останутся чистыми. Вас передадут мастерам добиваться признаний у самых упрямых. Между прочим, в эти минуты гepp Эрлих пишет отчет, указывает о попытке НКВД внедрить вас в наши секретные службы. Майор отлично справил с ролью спасающего после ареста свою шкуру и доставил нам многоопытного, обладающего ценнейшей информацией чекиста.
— Пусть Сигизмунд Ростиславович повторит это при мне, — потребовал Магура, и допрашивающий обрадовал:
— Такая возможность представится. Сырещиков, без сомнений, псевдоним.
«Ведет себя так, словно загнал меня в тупик», — размышлял Магура, и вспомнил наставления начальника Сталинградского УНКВД: «В стане врагов станете обладать правом самостоятельно, без чьей-либо подсказки принимать любые решения, не будет лишь права на провал».
Абверовец продолжал втолковывать:
— Кроме сообщения о полученном задании, способах связи со своим начальством, поведаете о расположении, численности войск на различных фронтах, стратегических планах советского командования, пытающего блокировать на Волге 6-ю армию вермахта.
— К нашему общему сожалению, даже прискорбию, приходится признать, что окружение армии завершится со дня на день, Паулюсу поможет лишь чудо.
Вывод не понравился абверовцу, на впалых щеках задвигались желваки, веки сузились до щелок.
— Полнейшая чушь! Утверждение, как говорят в России, написано на воде вилами! На ваше утверждение русские отвечают: «Старуха обманулась».
Магура не отказал себе в удовольствии и поправил демонстрирующего знание поговорок противников:
— Бабка надвое сказала.
Абверовец пропустил замечание мимо ушей и вернулся к допросу.
— Какой имеете стаж пребывания в партии большевиков? Думаю, немалый.
Николай Степанович покачал головой.
— Был и остаюсь монархистом. С большевиками боролся и продолжу это делать не на жизнь, а на смерть.
— Как избежали возмездия незнающих жалости чекистов? Как удалось спастись от репрессий, не замерзнуть в заполярном лагере, не быть расстрелянным за участие в белогвардейских формированиях?
— Бог помог своему верному рабу. Все дни минувших двух десятков лет чувствовал себя словно на иголках, ежечасно ожидал разоблачения.
Свою легенду Магура заучил крепко, разбуди глубокой ночью, сонным слово в слово, без запинки расскажет новую биографию.
Когда затянувшийся допрос утомил немца, он оставил Магуру в четырех голых стенах и ушел отдохнуть, вернувшись, признался:
— Не имею времени для возни с вами. Обладай хотя бы парой часов и вы бы признались в намерении вторично поджечь рейхстаг, взорвать шлюзы на Шпрее и затопить Берлин. Поэтому передаю специалисту, умеющему заставить любого прекратить скрывать преступные намерения, стать предельно искренним, как на исповеди, выложить все, что пытался скрыть.
В полуподвал вошел худой, как жердь, человек в халате, который висел на нем точно на вешалке. Закатив Николаю Степановичу рукав, вколол в плечо иголку шприца. Вскоре у Магуры начали слипаться веки, слабеть ноги, невидимая тяжесть навалилась на плечи, в голове помутнело, вокруг все стало нерезким, во рту появилась сухость, в ушах возник гул. Чтобы не упасть, отступил, прижался спиной к стене.
«Не поддаваться инъекции! Не терять сознание, контроля над собой», — приказал себе чекист. Сквозь непрекращающийся монотонный гул услышал:
— Говорите правду, только чистую правду, ничего кроме нее! Ваша настоящая фамилия, звание.
Магура сдержал сильное желание выполнить требуемое и с неимоверным трудом выдавил из себя:
— Сырещиков, штабс-капитан российской армии…
— Сколько лет посвятили службе в НКВД?
Николай Степанович чуть было не произнес ставшим чужим, не подчиняющимся языком: «Четверть века», но сумел ответить иное:
— Ненавижу советские карательные органы всеми фибрами.
— Как завербовали герра Эрлиха, вынудили его стать на путь предательства, работать на советскую контрразведку?
Магура вновь подавил в себе требующие выхода слова: «Довольно легко и быстро», и ответил:
— Не я завербовал его, а он убедил меня вернуться после вынужденного долгого перерыва к бескомпромиссной борьбе с большевистским игом.
Хотя со стен и каменного пола веяло холодом, абверовец снял длиннополый кожаный с утепленной подкладкой плащ.
— Как давно знакомы с герром Эрлихом?
— С лета девятнадцатого, когда в Сталинград, тогда Царицын, вошла армия барона Врангеля.
— Какие имеете награды? Без сомнения, среди них ордена Ленина, Красного Знамени.
— Горжусь офицерским Георгиевским крестом 4-й степени, которым удостоен за захват без людских потерь с пластунами и казаками австрийского городка. В Гражданскую никого уже не награждали, считалось невозможным давать ордена, медали в междоусобной войне.
Чтобы Сырещиков сбился, некоторые вопросы повторялись.
— Назовите полученные задания. Когда намечена встреча с законспирированным в Германии советским резидентом? Какой адрес явочной квартиры?
Ответы были предельно ясными.
— Имел не задание, а страстное желание вместе с великой Германией, под руководством фюрера продолжить прерванную на десятилетия бескомпромиссную борьбу с прогнившем советским строем. О рези-денте слышу впервые. Кроме Эрлиха в Германии нет знакомых.
С каждой произнесенной фразой, даже словом язык заплетался сильнее, мысли путались, не выстраивались в логический ряд, и чтобы не произнести лишнее, Магура сполз на пол, закатил глаза, бессильно разбросал в разные стороны руки.
— Привести в чувство! — приказал абверовец. Санитар наградил впавшего в обморок парой звонких пощечин, пнул в бок носком сапога. Когда это не привело к желаемому, предложил вколоть допрашиваемому под ногти иголки. Не получив согласия, покинул подвал.
Оказавшись на койке, Николай Степанович расслабился и уснул. Проснулся со свежей головой, готовым продолжать отметать любые обвинения, доказывать свою лояльность к Германии, ее вождю и увидел склонившегося над собой Эрлиха.
— Славу Богу живы! Безмерно рад, даже счастлив, что выдержали весьма неприятное испытание. Проверка благонадежности, как понимаете, была необходима, ее проходит каждый при поступлении на службу в одно из подразделений абвера, в данном случае «Цепелин-Норд». Знаю, что провоцировали, убеждали, будто я, как Иуда Искариот, выдал вас с потрохами. Смею заверить, что веду в отношении вас честную игру, в руках нет крапленой колоды карт.
Магура не поверил утверждению:
«Врет, будет несказанно рад, если я сыграю в ящик, не станет свидетеля его предательства».
Из рапорта
Согласно приказу осуществил проверку благонадежности перебежчика, бывшего военнослужащего старой русской армии, подозреваемого в попытке внедриться в наши спецорганы. Подозрение не подтвердилось, объект правдив, достоин полного доверия. Прекрасный знаток психологии души славян, условий жизни у противников. Обладает хорошими военными знаниями. Имею всe основания считать, что может быть привлечен к нашей деятельности.
2
— Нас ожидает Варшава. Поезд в столицу бывшей суверенной Польше, ныне генерал-губернаторства, отходит через пару часов. Прошу не задерживаться со сборами в дорогу, — поторопил Эрлих.
— Вещами, как знаете, не обременен, — ответил Николай Степанович.
В железнодорожном составе заняли двухместное купе, радуясь, что не будет соседей.
— Вагон-ресторан отсутствует, придется питаться всухомятку, — Сигизмунд Ростиславович выложил на столик банку балтийских шпрот, кружок колбасы, булку.
После наступления ранних в январе сумерек на потолке не зажегся плафон, Эрлих объяснил это экономией во всем рейхе электроэнергии и необходимостью маскировки состава, предотвращения бомбардировки самолетами противника.
Поезд нигде не задерживался, проносился мимо полустанков, разъездов и утром замер на перроне Варшавского вокзала. Встретивший ефрейтор провел к БМВ на привокзальной площади, занял место за рулем, и машина покатила к загородному шоссе.
— В учебном заведении абвера ваш покорный слуга займет пост заместителя начальника, вас же, — губы Эрлиха собрались улыбку, — как активного непримиримого борца с Рабоче-Крестьянской Красной Армией ожидает преподавание. Станете обучать курсантов всему, что им необходимо за линией фронта в тылу противника, что поможет избежать разоблачения, ареста.
Старинное, похожее на рыцарский замок с башенками, вращающимся под ветром флюгером, принадлежащее покойному премьер-министру страны маршалу Юзефу Пилсудскому здание пряталось в глубине парка перед конюшней, гаражом, участком для игры в гольф, превращенном в стрельбище, учебную полосу препятствий с отрезком рельс на шпалах для закладки мин.
Магура поселился не в превращенной в казарму зале, где некогда проходили балы, а в узкой комнатушке под крышей. После представления начальнику школы Николая Степановича ожидало знакомство с курсантами. Каждый вызываемый делал шаг вперед, четко называл фамилию, имя, год рождения, место проживания перед войной, звание в Красной Армии. На требование обосновать свое участие в бескомпромиссной борьбе с советской властью, технократами Кремля отвечали скупо:
— Хочу освободить попранную коммуняками Отчизну, даровать народу свободу.
— Требуется отомстить большевикам за высланных в Сибирь родичей.
— Строго спросить с кремлевской клики за отобранные в коллективизацию земельного надела, скота.
Магура понимал, что одних на службу немцам привело желание избежать трибунала за оставление без приказа передовой, другие хотели спастись в плену от сводящих в могилу голода, дизентерии, нестерпимой жажды, вшей.
— Не испытываю к подопечным симпатии, — признался Магуре Эрлих. — Почти все страдают патологической трусостью, заботит лишь стремление ценою предательства сохранить жизнь
Николай Степанович посетил стрельбище, где наблюдал, как курсанты овладевают автоматом, винтовками, револьверами разных систем, пулеметом, стреляют по мишеням, бросают гранаты, учат приемы борьбы. Присутствовал на уроках по изучению рации, азбуки Морзе, передач в эфир радиограмм, шифровании текстов. Внимательно приглядывался к каждому, задавал различные вопросы, оценивал правдивость ответов. Во время перемены вместе со всеми пообедал в столовой, не забыл похвалить кулинарные способности повара, прежде работавшего в первоклассном ресторане при Ленинградской гостинице «Англетер», где повесился Сергей Есенин. Съел тарелку наваристого борща, пару котлет с гарниром, осушил кружку компота из сухофруктов. На первом занятии (в присутствии страдающего одышкой начальника школы Краузе — альбиноса с обесцвеченной не только шевелюрой, а и бровями, ресницами, даже зрачками) — рассказал курсантам о правилах отоваривания в магазинах за линией фронта продуктовых карточек, прописке, ценах на рынках, в городском транспорте, кинотеатрах.
— Настоятельно советую, даже приказываю, накрепко все запомнить, как говорится, зарубить у себя на носу, иначе малейшая ошибка завершится провалом, приведет к аресту. Нe сметь сорить выданными деньгами, не зная меры злоупотреблять алкоголем, который развязывает языки, ведет к потере бдительности, самоконтроля, заставляет сболтнуть лишнее. Не увлекаться женским полом, что приведет к невыполнению задания. Стараться ничем не привлекать к себе внимания, в первую очередь патрулей, несмотря на то, что в ваших документах будет не к чему придраться. Тем, кто страдает разговорами во сне научиться хранить молчание и по ночам держать язык за зубами.
— Как этого добиться? — спросили из заднего в классе ряда.
Вместо ответа Магура дал важные советы по внедрению в новую обстановку, способах получения ценной информации с помощью завербованного, падкого на деньги комсостава Красной Армии, сборе сведений о местонахождении оборонных предприятий.
Учил самому элементарному, что курсантам было прекрасно известно. В результате знакомства с учащимися, бесед с ними составил на каждого характеристику:
«Трус. Готов продать даже родную мать, лишь бы спасти собственную шкуру. В первом же бою бросил оружие, поднял руки, упал перед победителями на колени, слезно молил о пощаде. Готов любому выше его по положению лизать пятки… Этот обладает довольно сильной волей. Неразговорчив, как говорится, сам себе на уме — ответы на вопросы пришлось вытягивать клещами… Самый рослый, с отличной мускулатурой, богатырским разворотом плеч. Работал в Одесском порту грузчиком. Хитрец, солгал не моргнув глазом, будто рядовой, образование лишь четыре класса. Документы младшего комсостава, комсомольский или партийный билет предусмотрительно уничтожил перед пленением…Отрастивший пшеничного цвета усы в полон попал тяжело раненным. Не так прост, как пытается казаться, умышленно ставит в словах неправильные ударения — играет простачка… Самый молодой, переспрашивает, отвечает после пауз, чтобы подготовить в уме нужный ответ».
Одни курсанты в беседах с новым преподавателем лебезили, старались ему понравиться, завоевать расположение, другие замыкались при известии, что Сталин считает всех без исключения попавших в плен предателями Родины, заслуживающих немедленного расстрела, ареста членов семей. К концу первой недели на новом для себя поприще Магура освоился со своими обязанностями, получил я благодарность начальника школы, чем Эрлих не замедлил воспользоваться.
Майору Г. Краузе
Считаю необходимым и своевременным безотлагательно повысить в должности нового инструктора Н. Сырещикова, который за короткое время службы проявил себя в обучении курсантов с самой лучшей стороны, талантливым преподавателем во вверенном вам учебном заведении. Зам. начальника спецшколы «Цеппелин-Норд» С. Эрлих
3
С некоторых пор Магура взял себе за правило перед сном совершать прогулку, дышать морозным воздухом. Выходил из здания, где не выветривался запах эрзац-табака, которым в курилке дымили курсанты. На безлюдной аллее ничего не отвлекало от размышлений. Подходя к оранжерее, услышал за спиной хруст снега. Резко обернулся и встретился со взглядом курсанта Кудрявого, подумал: «Какой болван дал ему при голой, как бильярдный шар, голове подобную кличку-псевдо?».
— Желаете поговорить без свидетелей? Имеете вопросы, просьбы, жалобы? Я весь внимание.
Курсант потоптался, кашлянул в кулак…
— Простите, что нарушил одиночество. Я узнал вас. Вспомнил, где и когда, при каких обстоятельствах увидел впервые. Не забыл и настоящую фамилию: сопровождавший сержант называл вас капитаном Магурой.
Николай Степанович напрягся.
— В тридцать пятом году мне стукнуло четырнадцать, — продолжал курсант. — Проживал с родителями в комуналке в районе Сарепты Сталинграда, близ немецкой кирки. Вы были в коверкотовом мундире со знаком «Почетный чекист». Пришли с ордером на арест соседа. Пока он, смертельно побледневший, дрожащими руками одевался, обратили внимание на значки ГТО и КИМ на моей куртке. Поинтересовались, в каком учусь классе, кем после окончания школы собираюсь стать, посоветовали подать документы в военное училище. Попросили напиться, наблюдая за ходом обыска.
Магура не показывал yдивлeния от осведомленности курсанта. Когда тот умолк, спросил:
— Как вас зовут? Обращаться по кличке, согласитесь, не очень удобно.
— Кирилл Крапилин, — ответил курсант.
— Давно лысы?
— Как вышел из немецкого лагеря. За время пребывания за колючей проволокой, шевелюра стала колтуном, в ней завелись кровососы, пришлось побрить голову.
— В Красной были не рядовым?
— Так точно. В связи с военным положением досрочно выпущен из пехотного училища в звании младшего лейтенанта. На фронте пришлось принять командование сильно поредевшим полком.
— Где пришлось воевать?
— Под Москвой и Тулой.
— Как оказались в плену?
— Попал в окружение. Сутки прятался в колхозном хлеву, пока скотник не выдал немцам. — Крапилин нахмурился — вспоминать, тем более рассказывать о пережитом было больно, и после затянувшейся паузы признался: — Чтобы не попасть под расстрел за принадлежность к комсоставу, не сыграть в ящик от дизентерии, не отдать концы от нестерпимой жажды, дал согласие вербовщику: учиться на диверсанта.
— Готовят к забросу с группой? Когда намечена отправка?
— В самое ближайшее время.
— Известно, куда?
— Под Архангельск, заставили выучить на крупномасштабной карте всю область. Должен встретиться с резидентом, войти к нему в подчинение. Полетят еще пятеро, у каждого своя точка. Одновременно со мной парашютирует некий Крот из раскулаченных терских казаков, сосланных в Казахстан, откуда бежал в начале войны. Признался, что люто ненавидит бесовскую советскую власть, готов голыми руками придушить каждого вставшего у него на пути коммуниста, любому большевику перегрызет горло. После приземления отправлю ублюдка на тот свет, чтоб не смердил.
Магура положил руку на плечо Крапилина.
— Приговор ему вынесет трибунал, от возмездия военный преступник не уйдет.
Предсказание чекиста не исполнилось, Крот не полетел за линию фронта, не совершил прыжок, не выполнил задания, не отомстил советской власти за конфискацию дома, земельного надела, скота, ссылку семьи в аул на краю азиатской пустыни, не был арестован, не предстал перед судом, не выслушал приговор. Утром после подъема Крот не покинул свою койку, остался лежать, уткнувшись лицом в подушку. Дежурный по казарме стянул с него одеяло, пнул кулаком в бок, Крот не шелохнулся, остался недвижимым.
— Братцы, да он того-этого, — заикаясь, произнес дневальный и получил совет от надевающего галифе, наматывающего портянки соседа:
— Дерни за ногу и перестанет дрыхать.
Дневальный отступил, испуганно оглядел курсантов.
— Кажись, мертвяк.
— Не пори чушь, он здоровее нас всех вместе взятых.
Дневальный настаивал на своем:
— Право слово, не дышит.
Койку обступили, один из курсантов взял упавшую к полу руку:
— Холодная. И пульса нет.
Повисла тишина, к которой подходило определение «могильная».
Все были не в силах отвести взглядов от высунувшегося изо рта кончика языка и уставившегося в потолок застывшими зрачками. Не сразу раздались голоса:
— Вышел полный карачун.
— Отбросил копыта.
— Теперь на ином свете.
— Точнее, в загробном мире.
— Но не в раю, туда ему путь заказан.
Не сразу справившись с охватившем оцепенением, дневальный поспешил доложить начальнику о чрезвычайном происшествии. Через несколько минут в спальню вошли Генрих Краузе с преподавателями.
Майор уставился на умершего:
— Немедленно пригласить врача!
— Герр доктор отбыл в Варшаву, — сообщил Эрлих. — Вернутся завтра. Считаю…
Краузе перебил:
— Он необходим для констатации факта смерти! Только он может зафиксировать летальный исход! — С опозданием заметил столпившихся курсантов и сорвался на крик: — Всем разойтись!
Неуспевшие одеться курсанты пулей вылетели из спальни.
Некоторое время Краузе собирал на узком лбу морщины, ломал костяшки пальцев, наполняя комнату хрустом.
— Кто может определить причину смерти?
— И без врача и экспертизы ясно, что смерть насильственна, — ответил Сигизмунд Ростиславович.
— Почему так считаете? Имеете к подобному выводу неоспоримые факты?
— Преставившийся ни разу не обращался в наш лазарет за помощью, про таких русские говорят: «Здоров как бык»: на подобных ему можно пахать. Умер не от разрыва сердца, заворота кишок, кондрашки.
Начальник школы не понял:
— Что есть «кондрашка»?
Эрлих объяснил:
— Нарушение мозгового кровообращения.
— На каком основании делаете такой вывод?
За Эрлиха ответил Магура:
— Покойного перед убийством крепко держали за руки, не позволяя вырваться, о чем говорят синяки на запястьях. Рот предусмотрительно, чтобы не кричал, не позвал на помощь, заткнули подушкой, на которой остались следы слюны.
— Но голова Крота не под подушкой.
— Это сделали после удушения, — объяснил Николай Степанович.
— Какова причина убийства?
— На этот вопрос ответит следствие и убийцы, если будут най-
дены!
— Считаете, что совершивших преступление было несколько?
В разговор вступил Эрлих:
— Один бы не справился с обладателем завидной мускулатуры,
способным противостоять насилию.
Кончик носа майора от напряжения побелел.
— Мы профаны в криминалистике, не можем провести следствие,
к тому же нет времени для поисков виновных. Остановимся на выводе, что смерть явилась в результате своевременно не обнаруженной неизлечимой болезни, иначе весь педагогический персонал посчитают виновным в гибели курсанта, не способным предотвратить убийство.
Каждого понизят в звании вплоть до разжалования в рядовые, отправят на Восточный фронт в Сталинградскую мясорубку. Поэтому советую, нет, приказываю об истинной причине произошедшего держать языки за зубами.
Эрлих собрался заметить, что с гибелью Крота очередной заброс к противникам под угрозой срыва. Краузе догадался, что волнует заместителя.
— Заброс не отменяется, пройдет в назначенные день и час. У нас достаточно прекрасно подготовленных к работе в тылу противника людей, любой из них заменит выбывшего из строя и вместо него успешно выполнит задание.
Из медицинского акта
Комиссия в следующем составе <…> рассмотрела труп мужского пола.
В результате патологоанатомического исследования сделан не подлежащий сомнению вывод — скончавшийся имел ряд весьма серьезных, застарелых, при жизни своевременно не обнаруженных неизлечимых недугов, которые привели к летальному исходу.
4
При новой встречи с Крапилиным Магура спросил:
— Ваша заслуга в устранении Крота? Не забыл, как собирались при приземлении устранить его.
Курсант дернул головой:
— Сильно жалею, что опередили меня, не я разделался с падалью, не я совершил справедливое возмездие над смердящим, поганившим землю ублюдком.
— Чем объясните свою ненависть к задушенному?
— Зловреднее подонка не встречал. Болтал, что руки чешутся поскорее отправить к праотцам красных командиров, начиная с лейтенантов и кончая командующими армиями, фронтами. Поделился страстным желанием полной мерой отомстить большевикам за перенесенные им с семьей мучения. Собирался первым делом отравить в порту водопровод, чтоб моряки умерли в страшных мучениях, эсминцы, линкоры подводные лодки, бронекатера не вышли в море. Призналась мразь в намерении совершить ряд диверсий на электростанциях, подкараулить и застрелить адмирала флота. Чистый фашист, для него на свете не было ничего святого. Начальство школы непременно примется искать исполнителей казни.
— Ошибаетесь, Краузе решил скрыть причину смерти, чтобы не обвинили в неспособности руководить, не быть смещенным с поста, отправленным в действующую армию под пули, снаряды. Задушенного срочно заменят, чтобы не сорвать очередной заброс.
— Уже.
Магура не понял:
— Что уже?
— Уже заменили. Вместо убитого полечу я. Место приземления родина Ломоносова на Северной Двине в Архангельской области. Сбросят с неким по кличке Старик, хотя возраст около тридцати, необщительный, мрачный, как говорится, темная лошадка.
— Постарайтесь узнать его маршрут.
— Корпел над изучением карты Мурманского края, видимо, приказано разведывать маршруты караванов британских и американских судов, доставляющих в Россию вооружение, боеприпасы, военную технику, обратно увозящих руду, прочее стратегическое сырье. По его наводке немецкие субмарины торпедируют корабли союзников России, авиация разбомбит, потопит суда.
Магура поинтересовался: крепкая ли у собеседника память?
Вопрос удивил Крапилина:
— Ни разу не подводила, стихи запоминаю сразу после прочтения, держу в голове номера телефонов, адреса, даты.
— Сообщите в Архангельское управлении НКВД о намеченных местах забросов, внешних данных, заданиях парашютистов, и прочее, что поможет задержать диверсантов на местах их приземления, а при оказании сопротивления ликвидировать.
— Проще вам записать все и мне доставить.
— Не исключено, что перед отлетом вас тщательно обыщут или потеряете донесение во время прыжка. Передадите сведения устно.
— В Наркомате внутренних дел могут решить, что имеют дело с дезинформатором.
— Попросите связаться с Главным управлением контрразведки, сообщить, что выполняете поручение Посадкого, и сомнения в вашей правдивости отпадут.
— Странным наделены псевдонимом.
— Я родился в старинном посаде на Нижней Волге, помнившем Разина с Пугачевым.
Утром Крапилина и четырех курсантов увезли в Варшаву, затем в столицу Финляндии, пересадили на транспортный самолет, который пересек границу СССР.
Незадолго до позднего в январе бледного рассвета Крапилин и Старик приземлились на опушке леса. Сорвали с голых ветвей дубов полотнища парашютов и вместе с комбинезонами, шлемами закопали в промерзшей земле.
— В городе наши пути разойдутся, — предупредил Старик и на вопрос, куда дальше он двинет, зло огрызнулся: — Не твое дело! Меньше будешь знать — больше проживешь.
На дороге дождались спешащий в город грузовик с расшатанными бортами, за пару пачек махорки водитель согласился подвезти, пустил к себе в кабину.
— Будь вы не из госпиталя, одним табачком не отделались, за проезд заплатили консервами, какие выдают раненым при выписке.
Старик сомкнул веки, уронил голову на грудь, всхрапнул, и Крапилин позавидовал спокойствию соседа — у самого нервы были натянуты, как тетива на луке.
Двое покинули машину на окраине Архангельска, пересели на дребезжащий на стыках рельс трамвай. Сошли в центре города. Старик поправил на плече лямку вещевого мешка и, не попрощавшись, затерялся среди прохожих. Крапилин остановил мужчину в телогрейке:
— Как добраться до Управления НКВД?
Прохожий попятился и скрылся за углом, пришлось вопрос повторить женщине, которая произнесла: «Окстись…» и так же поспешила убежать.
«Пугает название наркомата, — понял Крапилин. — После массовых перед войной арестов, политических процессов, народ как черт от ладана шарахается при упоминании карательных органов».
Прошел одну, другую улицу, миновал чахлый сквер с шапками снега на лавках и оказался у районного отделения милиции. Стоило войти в подъезд, как остановил дежурный сержант.
— По какому делу?
— Об этом доложу вашему начальнику, — ответил Крапилин.
— Придется чуток обождать, старшой совещание-«летучку» проводит.
— Некогда ждать.
Крапилин легко отыскал нужный кабинет, постучал в дверь, услышал разрешение войти и предстал перед худощавым капитаном.
— Чего надо?
— Помогите связаться с чекистами, лучше с самым у них главным, — попросил Крапилин.
— Зачем?
— Имею весьма срочное и важное сообщение.
— Выкладывай мне.
— Доложу лишь начальнику контрразведки.
— А самого товарища наркома не нужно? Коль посмел оторвать от неотложных дел, говори, кто будешь.
— Я сброшен немцами минувшей ночью в вашей области.
Капитан решил, что ослышался, посетитель пожаловался на вытащенный шаромыжником кошелек, на шумных соседей, попросить помочь найти карманника. Но Крапилин вновь повторил:
— Я шпион, точнее, диверсант. Прибыл с заданием германской разведки доставить обосновавшемуся у вас радисту батареи, совершить ряд терактов, в частности, повредить в порту краны, поджечь нефтехранилище.
До капитана с опозданием дошло услышанное. Отпрянув, как от сильного удара в грудь, выхватил из ящика стола постоянно находящийся там револьвер, взвел курок.
— Руки в гору! Иначе отправлю прямиком без пересадки на тот свет!
Перед тем как выполнить приказ, Крапилин снял с плеча и положил на пол у ног вещевой мешок.
— Сдать оружие!
— Пистолет и к нему патроны в сидоре, — ответил Крапилин.
Капитан знал, что первым делом надо обыскать назвавшегося шпионом, прощупать у него воротник для удаления ампулы с моментально действующим ядом, но в целях самосохранения (от свалившегося как снег на голову врага можно было ожидать подсечки и удара в пах, что приведет к лишению сознания) остался на безопасном для себя расстоянии за столом. Подумал: «Не приврал, не похож на безумца, который выдает себя за Наполеона или инопланетянина».
— Позвольте опустить руки.
Капитан пропустил просьбу мимо ушей.
«Если верно утверждение матери, что я родился в так называемой сорочке и мне в жизни уготована счастливая судьба, то сейчас мне несказанно повезло. В Управлении дни и ночи напролет, забывая про сон и отдых, ищут засланных к нам германских шпионов-лазутчиков, диверсантов, в сети попадает одна мелкая рыбешка-шушера, вроде карманников, домушников, спекулянтов, редко удается поймать на крючок уголовников более высокого ранга: медвежатника, картежного шулера, изготовителя фальшивых продуктовых карточек. Пока никому у нас не удалось захватить настоящего шпиона, я буду первым!»
Крапилин нарушил размышления милиционера:
— Прошу поторопиться, иначе потеряем время и второй парашютист покинет Архангельск с областью, его следы затеряются.
Капитан продолжал ломать голову в поисках ответа на вопрос: как поступить, что предпринять, чтобы возникшую ситуацию использовать для личной пользы?
«Арестую вражину и перестану опасаться отправки на фронт. Стану купаться в славе, меня провозгласят героем, начнут ставить другим в пример, напишут про подвиг во всех газетах, передадут по радио, удостоят долгожданной награды, не меньше Боевого Красного Знамени или — чем черт не шутит? — золотой Звездой Героя, повысят в звании — минуя майора, сразу стану подполковником, переведут в областное управление или в Москву…»
Радужные мечты уводили далеко, и капитан расцвел в улыбке, нo тут же ее погасил:
«Узнают, что это не я проявил геройство, с риском для своей жизни захватил шпиона, а он сам сдался, и прощай почет, орден, новое звание, всего это не видать, как собственных ушей! — Капитана обдало холодом, затем жаром, стало трудно дышать, пришлось расстегнуть верхнюю на рубашке пуговицу. — «Удача сама лезла в руки, и нельзя допустить, чтобы утекла, как вода сквозь пальцы, остаться с носом несолено хлебавши, заслуга достанется другим! Впервые выпала крупная козырная карта, и грех не воспользоваться ею».
С поспешностью стал решать, как опередить тех, кто вместо него использует немецкого шпиона в личных корыстных целях.
«Ни в коем случае нельзя допустить добровольную сдачу врага. Следует представить дело таким образом, будто выявил я, бесстрашно подставлял себя под пули, проявил при захвате находчивость. Фашистский наймит не должен это отрицать».
Пока капитан морщил лоб в размышлении, Крапилин терпеливо ждал, чтоб начальник райотдела милиции поднял трубку телефона, связался с сотрудниками контрразведки, и те незамедлительно примут надлежащие меры к задержанию Старика, пока тот не успел покинуть Архангельск, главное, выполнить поручение преподавателя Посадского, написать все известное о школе, ее курсантах, планируемых местах новых забросов.
Капитан продолжал искать ответ на вопрос: как стать победителем, героем? Когда нашел возможное при создавшейся ситуации решение, выстрелил в стоящего перед столом, целясь в левую часть груди. Подумал, что хорошо бы также не опасно для жизни ранить себя из оружия распластавшегося на полу (будто враг оказал вооруженное сопротивление), жаль для этого нет времени — за дверью по коридору грохотали шаги спешащих на выстрел в кабинете начальника сотрудники отделения.
Рапорт
Докладываю, что сего 21 декабря 1942 г. проявляя обязательную при военном положении бдительность, лично мной без чьей-либо поддержки уничтожен парашютировавший на территории нашей области германский агент. Тем самым своевременно пресек планируемые врагами крупные диверсии, убийства, направленные на подрыв героической борьбы монолитного советского народа, ее Красной Армии с проклятыми фашистами. При задержании подлый враг оказал яростное сопротивление, посему ничего не оставалось, как застрелить его.
При сем прилагаю вещи убитого, как то: пистолет системы ТТ, патроны в количестве 40 шт., фонарик, батарейки к радиостанции, продуктовые карточки, деньги в сумме 190 тыс., 5 золотых колец, кулон, документы на имя Брыканова.
Капитан Р. Пазулин
5
Магура часто вспоминал Сталинград, у чьих стен разгоралось с каждым днем, даже часом усиливающееся сражение — битва за освобождение родного города, окружение армии противника являлась даже во сне. Когда приходила пресса, как немецкая, так и эмигрантская на русском языке, Николай Степанович первым делом искал на страницах и жадно впитывал в себя новости о битвах на Нижней Волге. Жалел, что газеты «Ангриф», «Фелькишер беобахтер» крайне скудно, буквально в нескольких предложениях информировали об окруженной 6-й армии. Имперская пропаганда умалчивала о сжимающемся вокруг Сталинграда кольце, гибнущих от пуль, осколков, голода, мороза тысячах немецких, румынских, итальянских, хорватских солдатах или ограничивалась общими, ничего не объясняющими фразами. Нацистские печать, радио убеждали читателей, слушателей, будто в городе на границе с Азией все обстоит благополучно, воины фюрера дни и ночи успешно и мужественно отбивают яростные атаки русских, не посрамят славы германского оружия, удерживают позиции, вскоре прорвут окружение, перейдут в наступление, и следует свято верить в сокрушающую врагов мощь Третьего рейха. Сводки с Восточного фронта в эфире завершал, как правило, бравурный марш — гремели литавры, грохотали барабаны, пели трубы.
Магура сожалел, что нельзя поймать в приемнике волну Московской радиостанции Коминтерна, послушать зачитываемую диктором Юрием Левитаном сводку Совинформбюро — за тонкой стеной комнаты проживал завхоз — интендант школы, который не замедлил бы доложить начальнику, что сосед нарушает запрет, смеет слушать передачу противника. Об истинном положение удерживающей Сталинград армии чекист узнал от коллеги-румына, до которого чудом дошло из «котла» письмо брата. Удивляло не только то, что послание близкого родственника поступило из окруженной армии, но как письмо миновало строгую военную цензуру, почему его не изъяли за откровенность, честность?
Унтер-офицер румынской армии сообщал брату:
Наше положение крайне тяжелое, даже трагическое — хуже быть не может… Радуюсь каждым прошедшим суткам, что не ранен, не убит.
Голод усиливается. Паек уменьшается с каждым днем. Забили и съели всех лошадей, в «котел» попали даже убитые осколками, минами.
Я похудел настолько, что стал похож на обтянутый кожей скелет, ты меня уже не узнаешь, если останусь в живых, что маловероятно… Нет сил хоронить погибших от ран, дистрофии, трупы выносим из блиндажа и оставляем на дьявольском морозе в сугробах…
Вчера осталось 15 снарядов, считаное число гранат. Сильно мучаемся от отсутствия табака, который заглушал бы голод… Против нас воюют лишенные воинских званий за различные провинности так называемые штрафники, которые должны кровью искупить вину. Плохо вооруженные, они не ведают страха, идя в атаки. В кольцо, которое русские стянули вокруг нас, попало около 100 тысяч…
Разговоры о оказавшейся в наитруднейшем положении 6-й полевой армии, которая в начале Второй мировой войны вошла в Париж, оккупировала Францию, вели не только преподаватели школы абвера. Собравшись после занятий в курилке или перед отбоем в казарме курсанты до хрипоты спорили, делали прогнозы об исходе затянувшемся на берегу Волги сражении, приходили к неутешительному выводу, что вермахт с союзными войсками-сателлитами терпит второй (после неудачи с захватом Москвы), швах, никогда прежде Германия не испытывала подобных потерь в людской силе, военной технике.
О вредных, разлагающих, роняющих престиж высшего командования разговорах курсантов Эрлиха проинформировал тайный осведомитель, исправно докладывающий о всем происходящем в школе. Когда доносчик высказал совет незамедлительно принять к болтунам самые строгие меры (вплоть до передачи виновных в гестапо, фельдполицию, СД), Сигизмунд Ростиславович резко перебил:
— Не твое дело, как нам поступать! Знай свое место!
О доносе Эрлих не поставил в известность своего непосредственного начальника, рассказал только Магуре.
— Приходится констатировать, что некоторые наши подопечные весьма непатриотичны, критикуют пригревшую и спасшую их от неминуемой гибели Германию.
Николай Степанович спросил:
— Как считаете, сколько продержится 6-я, когда выбросит белый флаг?
— Думаю, довольно скоро. Точную дату капитуляции не назовет даже сам Господь со своими мудрейшими пророками. Армия Паулюса на последнем издыхании, дни ее сочтены.
— Не верите имперскому радио, вбивающему в сознание слушателей, что поражение Германии у русской реки полностью исключается?
Эрлих передернул плечами.
— Любой в рейхе, от старца до подростка, знает о беспардонной лжи колченогого Геббельса.
— Как часто слушаете Московское радио?
— Изредка, и только глубокой ночью.
— А я, к моему глубокому сожалению, лишен такой возможности.
— Опасаетесь, что узнают о нарушении запрета слушать вражескую пропаганду? Кстати, один курсант похвастался, что его близкий родственник служит в охране Сталина, это заинтересовало Краузе, он не замедлил сообщить это в Берлин.
— Станут готовить новое покушение на главу советского государства, Верховного главнокомандующего?
— Не исключено.
— Несмотря на то, что прежние попытки завершились крахом?
— Герр адмирал, желая поднять пошатнувшийся авторитет руководимой им разведки и угодить фюреру, будет вновь пытаться уничтожить советского лидера, каких бы ни стоило абверу средств, сил и жертв. Надеется, что с устранением Сталина в рядах противников тотчас возникнет паника, которая приведет к прекращению сопротивления, красные маршалы с генералами падут перед вермахтом на колени, станут слезно молить о заключении перемирия, согласятся на безоговорочную капитуляцию.
— Чушь, притом собачья.
Эрлих докурил сигарету, затоптал окурок в снег. Вернувшись в здание, предстал с другими преподавателями перед Краузе, который приказал всем быть готовыми к отчетам, срочно составить учебные планы на ближайший квартал, предложения по улучшению воспитательной работы.
— Из Центрального управления абвера к нам прибывает инспектор. С часу на час его самолет совершит посадку в Варшаве. Гость весьма важный, наделен неограниченными полномочиями. Имеет право не справляющихся со служебными обязанностями понизить в звании, уволить со службы, разжаловать в рядовые, даже передать в трибунал. Успокаивает, что с полковником Гансом Кребсом я знаком, нахожусь с ним в приятельских отношениях, что должно сказаться на его оценке работы школы, в отчете не укажет наши досадные просчеты, ошибки, недоработки.
Стоило начальнику произнести фамилию инспектора, Магура внутренне сжался. Сразу вспомнил, как перед войной в Сталинграде велось наблюдение за помощником военного атташе германского посольства в Москве, как Кребс посетил городской парк культуры и отдыха
«Конкордия», где не встретился с агентом, вечером получил заснятые чертежи выпускаемого на заводе «Баррикады» новейшего оружия, как чуть было не оказался ограбленным в трамвае, в районном отделении милиции был вынужден оставить фотокассету с пленкой.
«Наша встреча у дежурного по отделению длилась считаные минуты, вряд ли Кребс запомнил меня. Тем не менее лучше не попадаться ему на глаза: хотя считается, что береженного оберегает сам Бог, на Всевышнего надейся, а сам не плошай».
Начал думать, что предпринять для исключения встречи и пришел к решению скрыться от инспектора в медицинской части школы.
«Из опасения заразиться, Кребс не войдет в палату. Как попасть на больничную койку? Как поднять температуру? Выйти из здания легко одетым, надышаться морозным воздухом, простудиться, загрипповать? Но с обычной простудой не положат в изолятор, предложат перенести недомогание на ногах. Нужна более серьезная хворь».
Вспомнил, как в детстве, чтобы пропустить в церковно-приходской школе уроки Закона Божьего выпил крепкий отвар махорки. Решил повторить — раздобыл пачку табака, заварил крутым кипятком, дал отстояться и залпом осушил целую кружку.
Вскоре к горлу подступила тошнота, зрение помутнело, перед глазами все поплыло, в животе возникла резкая боль. С трудом добрел до кровати и лишь улегся, как в мансарду вошел Эрлих.
— Что с вами? На лице ни кровинки — краше кладут в гроб. Будь мы не в центре Европы, а в экваториальной Африке, подумал бы, что схватили тропическую лихорадку.
Сигизмунд Ростиславович поспешил привести врача, который с порога засыпал вопросами:
— Чем прежде болели? Не наследовали ли недуг от родителей? Что ели? — не дожидаясь ответов, оттянул преподавателю веки, посчитал на запястье пульс, послушал стетоскопом биение сердца и приказал отнести заболевшего в медчасть. Отсутствие пациентов с серьезными диагнозами, отсутствие практики приведет к потери квалификации. За последнее время пришлось лишь вырвать зуб, поставить компресс, вправить вывихнутую руку и раздавать таблетки жалующимся на плохой сон, расстройство желудка.
Магура пропускал болтовню мимо ушей.
«Как долго продлится инспекция и мне отлеживать бока? Вряд ли Кребс задержится у нас, наверняка постарается скорее вернуться в Берлин, справить в кругу семьи сочельник, встретить Рождество — до церковных праздников и наступления нового сорок третьего года остаются считаные дни».
Отключился после того, как из пальца и вены взяли для анализа кровь, проглотил пилюлю, запил водой порошок — среди лекарств было вызывающее глубокий сон. Проснулся вечером с тяжелой головой. Отказался от диетического ужина. Санитар успокоил:
— Скоро оклемаетесь. А наш народец рад-радешенек, что из-за вашей болезни отменили часть уроков. Пока спали, о вашем здоровье беспокоилось начальство.
Исполняющий обязанности санитара курсант имел в виду Эрлиха, который вскоре появился в палате.
— Безмерно рад видеть в сознании.
«Врет без зазрения совести, как сивый мерин», — подумал Магура.
Эрлих продолжал источать елей:
— Выглядите вполне здоровым — сон пошел на пользу, вернулся присущий лицу цвет. Преподаватели просили передать, что ждут вашего возвращения в наш дружный сплоченный коллектив. Соболезную, что оказались единственным из пользующихся услугами нашей столовой, кому довелось съесть недоброкачественную еду и отравиться.
Магура перебил:
— Как проходит инспекция?
— Напрасно ожидали получить за плохую работу разнос, выговоры, прочие наказания. Кребс всем доволен, высоко оценил меткую стрельбу, минирование на полигоне, обещал похвалить деятельность школы в Берлине.
Сигизмунд Ростиславович поведал, что Кребс приятно удивил прекрасным владением русского языка. Перед строем учащихся произнес короткую речь без навязших в ушах лозунгов, провозглашения славы фюреру. Призвал неустанно набираться необходимыми знаниями, навыками, которые пригодятся во вражеском тылу, исключат провал, арест. Заверил, что вермахт в самое ближайшее время одержит новые победы на всех фронтах, в первую очередь на Восточном в Сталинграде, где германские войска с союзными временно попали в наитруднейшее, но не безнадежное положение. Героически обороняющейся 6-й армии, отбивающей бесконечные атаки противника окажут помощь в снабжении продовольствием, боеприпасами, теплым обмундированием, топливом для танков, автомашин. Кольцо окружения прорвут в самое ближайшее время. Обещал отличившимся при выполнении заданий награды, почет. Присутствовал на занятии по изучению германской библии «Майн кампф». Продегустировал в столовой борщ, отбивную. Не пригубил шнапс и французский коньяк. Как бы между прочим сообщил, что часто приглашается на важные совещания в Имперскую канцелярию, где с глазу на глаз беседует с фюрером, который, зная, что Кребс ряд лет провел на службе в России, интересовался характером, привычками русских.
Эрлих почти дословно, демонстрируя отличную память, процитировал высказывание Кребса, напомнившего, что вместе с немцами, итальянцами, словаками, испанцами, румынами Сталинград, обороняют и около 50 тысяч хиви — бывших советских военнослужащих, одних в германские вооруженные силы привело желание не помереть в плену, другие были добровольцами.
Магура впитывал в себя услышанное и пришел к решению не признаваться бывшему штабс-капитану Добровольческой apмии, ныне майору вермахта, в причине своего переселения в больничную палату. Когда узнал, что Кребс завершил инспекцию, заявил доктору, что чувствует себя вполне удовлетворительно.
— Боли в желудке прекратились, прошла и тошнота, вернулся аппетит. Горю желанием вернутся в строй борцов с красной чумой, продолжать служить пригревшей меня великой Германии.
В сочельник и Рождество слушал по радио выступления Геббельса, призывающего соотечественников в тылу и на фронтах забыть о чувствах сострадания, человеколюбия, не жалеть сил в сокрушении мирового еврейства до полного уничтожения, исполнять священный долг перед фатерляндом, мобилизовать все силы на тотальную войну. Об окруженной и попавшей в катастрофическое положение, находящейся на последнем издыхании 6-й армии рейхсминистр пропаганды, рейхсляйтер не обмолвился.
Ф. Паулюс К. Цейцлеру, нач. генерального штаба сухопутных войск на Восточном фронте
Армия голодает и мерзнет, солдаты раздеты, разуты, а танки превратились в груду бесполезного металла. Если в самое ближайшее время не получим продовольствие, в результате истощения возникнет резкий скачок смертности.
Ф. Паулюс своей армии
Наша воля к победе непоколебима, а Новый год наверняка принесет нам избавление. Я пока не могу сказать, когда это случится, но наш фюрер никогда не нарушал своего слова, не нарушит его и сейчас.
Гитлер Ф. Паулюсу
От имени немецкого народа шлю вам и вашей доблестной армии самые сердечные пожелания и успехов в Новом году. Хорошо понимаю все сложности вашего положения, а героизм ваших войск вызывает у меня глубокое уважение. Вы и ваши солдаты должны вступить в Новый год с твердой уверенностью, что вермахт сделает все возможное, чтобы вызволить вас из беды. Ваша стойкость послужит примером для германских вооруженных сил.
6
С каждым днем копилка сведений о готовящихся к новым забросам новых диверсантов пополнялась. Зная, карты каких областей СССР, планы городов изучили курсанты, Магуре стали известны места будущей деятельности. Ценные сведения было необходимо незамедлительно переслать в советскую контрразведку для ареста диверсантов на местах их приземлений, при первых шагах на советской территории задержка с доставкой информации в Главное управление НКВД приведет к растворению выпускников школы на необозримых просторах
России, совершению ими терактов, покушений, взрывов. Все это Магура высказал Эрлиху.
— Сведения неполные, — напомнил Сигизмунд Ростиславович. — Не известны анкетные данные забрасываемых, их звания в Красной, обстоятельства пленения, какой овладели в школе профессией, кто станет минером-подрывником, кому поручен сбор разведанных о дислокации вооружении, численности Красной Армии, кому прикажут заняться вербовкой антисоветски настроенных граждан. Это пригодится на допросах во время следствия и сейчас хранится в личном сейфе Краузе.
— Предлагаете взломать стальной несгораемый шкаф? Начальник тотчас поднимет тревогу, вызовет службу безопасности СД, гестапо, СС.
— Сейф не пострадает, останется в полной целости и сохранности.
— Каким образом планируете проникнуть в сейф, не имея ключа? Или способны заменить «медвежатника»?
— Проникнет в сейф без поломки замка не ваш покорный слуга, а имеющий большой опыт в данном деле специалист высокой квалификации. Для него не составит труда открыть любой сложный замок с секретами.
— Гарантируете, что ваш мастер выполнит поручение и не проболтается?
— Гарантию сохранения вкладов дают банки, которые порой разоряются и не возвращают клиентам деньги Я не банк, но могу поручиться за исполнителя: из знакомства с ним выяснил, что умеет держать язык за зубами.
В ближайшую субботу Краузе вновь уехал из Сулеювек, сделав себе за правило в выходной день отдыхать от службы в польской столице, и Эрлих вызвал нужного курсанта, который не смотрел на преподавателей, сверлил взглядом пол. Поднял голову лишь после вопроса:
— Правда или врут, будто ты лучший в стране «медвежатник»?
Обладатель шрама на щеке поправил:
— Не в стране, а во всей Европе. Могу соревноваться с любым моей профессии и выйду победителем.
— Хвастаешься, набиваешь себе цену?
— Проверьте. С малолетства имею тягу к механике — руки чешутся от желания разобраться в ней. Вскрыл почти сотни замков, запоров, запросто справлюсь с самым сложным. Стоило соседям потерять ключи, в два счета открывал дверь квартир. За считаные секунды справился с поломанным замком на воротах склада мануфактуры, за что одарили отрезом дефицитного шевиота и для матери крепдешина. Когда про мой талант проведали уголовники, открывал для них в учреждениях, банках, сберкассах ящики с деньгами.
— Как часто бывал арестован, какие получал сроки?
— Загребли на месте преступления всего один раз, получил пятерочку за посягательство на государственную и частную собственность. Вышел досрочно по мобилизации.
«Медвежатник» не горел желанием рассказывать об аресте, следствии, суде, жизни в лагере, тем более о коротком пребывании в штрафном батальоне, сформированном из числа уголовников и лишенных воинских званий за нарушения устава, обязанных кровью на передовой искупить свою вину. В первом же бою почти весь батальон полег под шквальным огнем, артналетом, бомбежкой. «Медвежатник» уцелел чудом, тяжело контуженный, с потерей слуха, заикаясь, попал в плен. Чтобы в голом поле, окруженном рядами колючей проволоки, не сыграть, как говорится, в ящик (умерших от ран, голода, дизентерии, жажды сбрасывали в ров, который утрамбовывали гусеницами танков), согласился на предложение вербовщика учиться в школе абвера.
Догадываясь о причине вызова, «медвежатник» поделился знаниями.
— Существуют сейфы с различными замками, к каждому стальному шкафу нужен индивидуальный подход, как к девушке. Швейцарского производства, как правило, с хитрецой, чтобы ее разгадать, приходится изрядно попотеть, поломать голову. Изготовленные на отечественных заводах куда проще, с такими никакой возни, на вскрытие не трачу много времени и сил, подобные открываю без специальных инструментов, почти голыми руками и простой отверткой. Для меня сейфы, что консервные банки.
То, что он не врет, что все им сказанное — чистая правда, курсант (он назвался Федором, опустив псевдоним-кличку, которую ему присвоили в школе) доказал открытием запертой двери кабинета начальника. Первым переступил порог и двинулся к стоящему в нише массивному, похожему на шкаф сейфу с позолоченной на дверце ручкой, эмблемой фирмы-изготовителя. Впился взглядом в агрегат, ласково провел ладонью по стенке.
— Посеяли ключ?
Не дожидаясь ответа, собрал узкие губы в хитрую улыбку, и Николай Степанович понял, что имеет дело еще с тем гусем, которого на мякине не провести, он уже догадался, что преподаватели желают заглянуть в сейф в отсутствие его хозяина.
— Довольно старой конструкции. Возраст за полвека… Весом с тонну, — то ли размышляя вслух, то ли информируя наблюдающих за его действиями преподавателей, произнес курсант. — Сигнализация отсутствует. Сварочный аппарат не возьмет, и тол с динамитом ему что ставить мертвому припарку. Открывается не набором цифр, а ключом с особой бородкой.
Не скрывая, что сильно соскучился по работе — руки чешутся от желания поскорее притупить к делу, Федор потер ладони.
— Прошу не мешать сосредоточиться, не стоять за спиной. Не успеете выкурить по сигарете, как поручение будет выполнено.
Магура и Эрлих покинули кабинет. В приемной проскучали недолго, через считаные минуты были приглашены вернуться.
— Принимайте работу. — Федор отступил от сейфа, и преподаватели увидели на полках открытого несгораемого шкафа стопку папок, не заполненные, но с печатями, подписями «военные билеты» без фотографий, различные удостоверения, справки, ордена Красной Звезды, Боевого Красного Знамени, медали «XX лет РККА», «За отвагу», значки ГТО, «Ворошиловский стрелок», МОПР, алые, черные, зеленые, голубые петлицы с треугольниками, кубиками, ромбами, красные и желтые нашивки о тяжелом и легком ранении, ременные пряжки с пятиконечными звездами, зеленые и медные пуговицы для гимнастерок. Отдельно лежали перетянутые резинками пачки червонцев, пятерок, трешниц, рублей. С советскими дензнаками соседствовали дойчмарки — то ли принадлежащие хозяину сейфа, то ли предназначенные отличившимся курсантам перед их уходом в увольнение.
Магуру заинтересовали личные дела курсантов и особенно утвержденный в главной квартире абвера график отправки агентов за линию фронта в ближний и дальний советский тыл, места оседания. Эрлих передал чекисту «Лейку», и при свете зажженных настольной лампы, люстры Николай Степанович дважды заснял каждый документ. Завершив съемку, приказал Федору вернуть папки на их прежнее место, запереть сейф.
— Закрыть куда проще открывания, — опередив приказ никому, ни в коем случае, даже под пыткой не проговориться о сделанном, увиденном, держать язык за крепко сжатыми зубами, Федор успокоил: — Имеете дело не с болтуном. У меня всякие тайны и секреты немы, как покойники в могилах…
Перед тем как закрыть и запереть сейф, Федор впился взглядом, не в силах его оторвать, в пачки радужных купюр, которые притягивали, просили, даже требовали не оставлять их в заточении в непроглядном мраке, духоте, выпустить на свободу, позволить снова быть нужными, даже необходимыми людям, переходить из одних рук в другие.
— Можешь вернуться в казарму, — разрешил Эрлих. — За оказанную услугу получишь внеочередное увольнение, съездишь в Варшаву, только не напивайся, как извозчик, до потери сознания.
— Знаю свою норму, всегда остаюсь на крепких ногах, не допускаю, чтобы оказался в свинячьем виде.
Эрлих тщательно стер отпечатки пальцев взломщика, протер платком ручку, дверцу сейфа, выключил настольную лампу, люстру, последним покинул кабинет, запер за собой дверь. Когда вернулся Краузе, доложил начальнику, что за время его отсутствия в вверенном ему учебном заведении не произошли нарушения дисциплины, тем более чрезвычайные происшествия.
В свободный от занятий день учащиеся играли в карты, слушали на патефоне пластинки, гоняли шары на бильярде, вечером смотрели последний выпуск киножурнала «Дас рейх» и музыкальную комедию с участием любимицы всех мужчин красавицы Марики Рёкк.
Краузе остался доволен докладом, поблагодарил за cлyжбу и ушел переодеваться, сменить штатскую тройку и туфли на мундир, галифе, сапоги. По пути в свою комнату завернул в кабинет, чтобы приложить выигранные в казино деньги к хранящимся в сейфе. Дважды покрутил в замочной скважине ключом (с ним не расставался ни на минуту, носил на груди на цепочке), и брови поползли на узкий лоб, тело покрылось липким потом, дыхание сперло: увесистая пачка советских купюр сильно похудела, на полке оставались лишь дойчмарки и пара мелких банкнот из числа предназначенных для выдачи отправляемым в тыл противника для вживания в новую обстановку, подкупа нужных людей, получения от них информаций.
«Прекрасно помню, что из Берлина прислали миллион двести тысяч рублей, они не могли испариться, растаять, невозможно было украсть — сейф не взломан, его замок в полной сохранности!»
Дороже пропавших денег были личные дела курсантов с автобиографиями, анкетами, обязательствами сотрудничать с германскими спецслужбами, фотографиями в профиль и анфас, присвоенными кличками-псевдонимами и, главное, намеченными местами забросов. Краузе дрожащими руками перебрал, пересчитал папки и успокоенно вздохнул.
«Всевышний на небесах милостлив ко мне, не позволил вместе с русскими деньгами пропасть не предназначенным для глаз посторонних, тем более противника, сверхсекретным документам. За преступную халатность, беспечное отношение к служебным обязанностям моя карьера лопнула бы как мыльный пузырь, разжаловали бы в рядовые, отправили на Восточный фронт в мясорубку. Прощай тогда спокойная, далекая от сражений служба в глубоком пылу…»
С облегчением вытер лицо.
«Пропавшую русскую валюту, понятно, жаль, придется ее возместить из собственного кармана. Главное, что все до одного документы в неприкосновенности, позарившийся на рубли не подозревал о их ценности — точнее, бесценности».
Мысль, кто же присвоил советские деньги и каким образом похититель проник в сейф, не давала покоя, но не стал ломать голову в поисках ответов.
«Ни одна душа на свете, тем более начальство, не должна узнать, что злоумышленник унес казенные рубли и, значит, имел возможность быть в курсе дат, времени, мест заброса, адресов явочных квартир, паролей для встреч с нашими глубоко законспирированными резидентами».
Когда чуть успокоился, развязал узел галстука, который сдавливал горло.
Из приказа
3. Согласно представлению майора Эрлиха преподавателя Сырещикова Н. считать с сего числа старшим преподавателем с соответственным повышением денежного довольствия. 4. Удовлетворить просьбу Эрлиха С. о представлении ему внеочередного отпуска сроком на 3 суток.
Краузе
7
Очередное свидание Магуры с Эрлихом прошло вновь поздним вечером на аллее в парке возле скульптуры одного из мифологических богов греческого Олимпа — изваяние стояло с шапкой снега на голове с венком.
— Пришел прощаться. Постараюсь этой же ночью уехать в Берлин—. Как удалось получить отпуск? — поинтересовался Николай Степанович.
— Сослался на требующие немедленного разрешения семейные дела.
— Насколько я информирован, женой, детьми вы не обзавелись.
— Но могу иметь дальних родственников, седьмая вода на киселе, о которых не посчитал нужным указать в анкете.
Магура передал фотокассету Эрлиху, тот успокоил:
— Передам из рук в руки вашему коллеге, и он отправит дальше куда и кому надо.
— Повторить номер берлинского телефона?
— Не надо, на память не жалуюсь.
Сигизмунд Ростиславович отбыл в Варшаву и перед наступлением рассвета попал на борт отлетающего в Берлин самолета.
В столице Третьего рейха у здания аэровокзала отыскал телефонную будку, набрал пятизначный номер, стоило услышать в трубке: «Вас слушают!», произнес:
— Примите заказ на ужин на десять персон в вашем ресторане.
Глухой голос ответил:
— Ошиблись в наборе последних цифр.
За несколько минут до десяти утра Эрлих уселся за столиком некогда фешенебельном ресторане «Ам-цоо», в военное время превращенном в обычное кафе, точнее, пивную. В это раннее время в зале уплетали сосиски и запивали их пенящимся в глиняных кружках с крышками пивом лишь два посетителя, громко обсуждающих прелести некоей играющей в недоступность кокетки Греты.
Эрлих сделал официанту заказ и уставился на кадушку с чахлой камелией, затем в витрину, за которой проносились автомашины. Когда официант поставил на стол тарелку с парой сосисок, тушеной капустой и кружку баварского темного пива, Эрлих, собравшийся позавтракать, чуть не выронил из руки вилку при виде вошедшего Синицына.
«Какого черта явился именно в «Ам-цоо»? В городе немало других заведений общественного питания. При ротмистре, ставшем в Германии майором, встреча с резидентом НКВД невозможна».
Не желая, чтобы служивший в Царицыне переводчиком британской военной миссии, а во Второй мировой войне адъютант атамана Краснова увидел бывшего штабс-капитана врангелевской контрразведки, Сигизмунд Ростиславович закрылся лежащей на столике биржевой «Берзен цайтунг», но остаться незамеченным не удалось. Синицын снял фуражку, перекинул через руку шинель и направился прямо к столику с Эрлихом.
— Желаю здравствовать, — не спрашивая согласия, не дожидаясь приглашения присесть рядом, Синицын придавил напротив Сигизмунда Ростиславовича стул. — Мы не виделись с весны минувшего года, а ничуть не изменились, рад видеть по-прежнему бодрым. Земля слухами полнится, наслышан, что совершили вояж за Волгу, весьма успешно выполнили ответственное задание, за что удостоены Крестом за военные заслуги и ныне продолжаете успешную педагогическую деятельность.
Эрлих нахмурился:
«Какой болван проболтался, где побывал, чем награжден? По-прежнему молодцеват, каким был в Царицыне. Продолжает служить — точнее, прислуживать атаману или от Краснова перешел на иную службу, занял тепленькое местечко возле высокопоставленного начальника? Шустрый малый».
Встреча со старым знакомым делала невозможным контакт с резидентом советской разведки, передачу ему кассеты с фотопленкой. Эрлих отодвинул тарелку с завтраком, собрался извиниться за невозможность пообщаться, сослаться на неотложные дела, но лишь привстал, как услышал:
— Любите получать подарки?
Вопрос был настолько неожиданным, что Эрлих опустился на стул. Когда до сознания дошло, что был произнесен пароль, после затянувшейся паузы ответил обусловленной фразой:
— Люблю сам делать подарки.
Вновь помолчал и не мог не спросить:
— Еще в Царицыне вы…
Синицын подтвердил:
— Да. Службу в советской разведке начал после организации ВЧК, позже переименованной в ОГПУ, НКВД. Завидую, что вам после Гражданской дважды посчастливилось ступить на родную землю, мне подобная возможность, к сожалению, не представилась. Но не теряю надежду увидеть, каким за прошедшие десятилетия стал мой Ярославль.
Эрлих не отказал себе в удовольствии и за свое проявление растерянности съязвил:
— Страдаете ностальгией? Мне она чужда.
Ответ Синицына был резким:
— В чужих краях по Родине тоскуют даже птицы.
Эрлих сделал вид, будто прослушал замечание или оно было сделано не в его адрес, и отдал кассету.
— Засняты весьма важные документы, когда пленка достигнет адресата?
Синицын ушел от ответа.
— Довольно скоро.
Эрлих не спросил, (хотя очень хотелось), каким образом пленка минует линию фронта и поступит на Лубянку, и предложил отметить встречу, заказать бутылку шнапса, но Синицын отказался.
— Крепкие напитки употребляю лишь в крайнем случае и исключительно в случае необходимости, для пользы дела.
Эрлих вспомнил, что довольно часто в Царицыне встречал ротмистра не только подшофе, а и вдрызг пьяным.
«Неужели играл роль любителя залить за воротник? Если это так, то театральный мир потерял талантливого артиста».
— Как получили разведанные? — поинтересовался Синицын, Эрлих ответил:
— В этом заслуга моего протеже, нового преподавателя школы Сырещикова, который вам и в НКВД известен под иной, полученной при рождения фамилией.
Синицын остался невозмутимым. Центр своевременно проинформировал Альта о внедрении в школу абвера разведчика.
Когда в «Ам-цоо» вошел озябший на промозглой погоде полицейский, Синицын простился, облачился в шинель, надел фуражку, покинул бывший ресторан.
До завершения окружения 6-й германской армии, начала контрнаступления Красной Армии на всех фронтах, пленения (вместе со всеми членами штаба во главе с командующим) около 100 тысяч немецких, румынских, итальянских, словацких солдат, офицеров оставалось десять суток.
Сообщение германского верховного командования
В районе Сталинграда наши войска вот уже несколько недель мужественно держат оборону, отбивают мощные атаки пехоты и танковых частей наступающего со всех сторон противника, при этом большевики несут большие потери.
Ф. Паулюс Гитлеру
Мой фюрер! Ваши приказы относительно снабжения армии продуктами не выполняются. Просим принять решительные меры в самое ближайшее время, ситуация очень серьезная.
По случаю годовщины взятия Вами власти 6-я армия приветствует своего фюрера. Над Сталинградом еще развевается флаг со свастикой. Пусть наша борьба будет нынешним и будущим поколениям примером того, что не следует капитулировать даже в безнадежном положении, тогда Германия победит. Хайль, мой фюрер!
Гитлер Паулюсу
Уже теперь весь немецкий народ в глубоком волнении смотрит на Сталинград. Как всегда в мировой истории и эт бует нее напрасной. Заповедь Клаузевица будет выполнена. Только сейчас германская нация начинает осознавать всю тяжесть этой борьбы и готова принести ради нее — самую большую жертву. Мысленно всегда с Вами и Вашими солдатами. Ваш Адольф Гитлер
Прошло пять лет
Магура открыл две оконные рамы, вдохнул дурманящий запах буйно цветущей весной 1947 года в Сталинграде сирени и лишь собрался вернуться за письменный стол, как доложили, что некий гражданин просит о встречи с подполковником. — Сильно упрямый и упорный. Лишь вы ему нужны, и никто другой. — Пропусти, — разрешил Николай Степанович.
Дежурный по управлению проводил прихрамывающего, с глубоким шрамом на щеке гражданина к подполковнику. Посетитель собрался поздороваться, но Магура опередил:
— Память подсказывает, а она ни разу не подводила, что вижу бывшего курсанта германской школы, мастера по вскрытию сейфов. Зовут Федором. Что привело ко мне? Федор набычился, глухо произнес: — Устал, опостылело жить под чужой фамилией: — Желаете оформить явку с повинной? — Виновным себя не считаю. — Так уж?
— Провинился перед Отчизной и своим народом лишь в том, что не сложил в боях голову, попал контуженым в плен и, чтобы выжить, учился у врагов на диверсанта. Но ни одного их задания не выполнил. — Чем занимались после заброса?
Вместо ответа Федор положил перед чекистом на стол ордена Красной Звезды, Красного Знамени, Славы 3-й степени, «в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», медали «За отвагу», «За освобождение Минска», «За взятие Кенингсберга», «За освобождение Праги», «За победу над фашистской Германией», гвардейский знак и стопку наградных удостоверений, военный билет.
— Можете проверить и перепроверить — все честно заслужил в боях. Но на чужую фамилию, какой наградили немцы, отняв ту, с какой, родился, жил до пленения.
Магура просмотрел удостоверения, прочел в военном билете запись о присвоении звания младшего лейтенанта, получении двух ранений, и сомнения в правдивости бывшего курсанта, мастера высокой квалификации по вскрытию без ключа сейфов пропали. Чтобы окончательно удостовериться в честности «медвежатника» задал вопрос:
— Когда парашютировали?
Федор ответил:
— Спустя трое суток после вашего отбытия из школы.
— Как удалось избежать ареста? Диверсантов встречали на местах их приземлений?
— Спас не Бог, а ошибка летчиков, совершивших мой сброс не в намеченной точке, а за сотню от нее километров, в другом крае, где незваного гостя с неба никто не ждал. Согласно инструкции избавился от комбинезона, шлема, сжег парашют, выбросил оружие, боеприпасы. В ближайшем городе пришел в военкомат, предъявил справку о выписке после ранения из госпиталя, изъявил желание вернуться в действующую армию, продолжать изгонять оккупантов с родной земли.
— Но справку могли признать фальшивой, — заметил полковник. — Вместо фронта попали бы куда Макар не гонял телят или согласно законам военного времени расстреляли.
Федор кивнул.
— Могли, но было не до проверки справки, следовало выполнять план по призыву, срочному укомплектованию поредевшей в боях дивизии. Перед отправкой на фронт отослал односельчанам, чьи мужья, сыновья, братья защищали Родину, почтовые переводы, не забыл и собственную мать, которая получила извещение о моей пропажи без вести.
— Где раздобыли деньги, судя по всему, немалые? — поинтересовался Магура.
Губы Федора впервые за беседу тронула улыбка.
— В сейфе герра Краузе. Воровством не считаю, совершил реквизицию купюр, присвоенных немцами в захваченных ими советских банках, сберкассах. На фронте таскал ранцевый дульнозарядный миномет, фугасный огнемет с опорной плитой, напарник снаряды. Крушили вражеские передовые линии, наступающую немецкую пехоту, огневые точки противника. Дошагал до Златы Праги, где встретил Победу… После демобилизации не мог с чужой фамилией вернуться домой к родительнице, поселился в Камышине.
— Вернулись к прежней профессии, вновь работали «медвежатником»?
— Со старым завязал раз и навсегда, к прежним делишкам возврата нет. Тружусь на заводе старшим мастером по ремонту сложной аппаратуры, считают, что имею золотые руки. — Федор провел ладонью по лицу, точно стирал с себя прошлое. — Несколько раз приходил к вашему НКВД, но опасался, что за пребывание в плену, тем более учебе в немецкой разведшколе, увезут на суд, припаяют десяточку с лишением гражданских прав на пять годов.
Федор не признался, что опасался встречи с чекистами, которые не стали бы его слушать или не поверили ни единому слову, боевые награды посчитали чужими, присвоенными, документы к ним фальшивыми. За сдачу в плен, учебу во вражеской диверсионной школе, «Цепеллин-Норд» без проволочек, лишних разговоров отправили за Полярный круг в край вечной мерзлоты, где коротким летом не заходит солнце, в остальное время года круглые сутки непроглядная темень, в бараке соседями были бы власовцы, полицаи, бандеровцы, служившие у немцев калмыки, крымские татары, ингуши, прочие националисты. Переступил порог областного Управления НКВД лишь увидев выходящего из М-2 бывшего преподавателя разведшколы, для которого открыл сейф.
Магура догадался, какие чувства испытывает собеседник, что волнует и даже пугает его, и успокоил:
— Напрасно не явились сразу после возвращения к мирной жизни. Репрессии исключались полностью — в плен попали раненым, о чем с присущей немцам пунктуальностью зафиксировано в вашем досье. После заброса не выполнили задания, вернулись в армию, честно исполнили долг советского патриота, приближали Победу. Верю, что завязали с прежней профессией, не применяли свои способности в преступной деятельности.
Федор проглотил подступивший к горлу комок, облизнул сухие губы, Николай Степанович наполнил стакан струей воды из сифона. Федор с жадностью выпил, заговорил с привычным ему хрипом в голосе:
— Рад, что не обвинили в пособничестве фашистам, службе у них, нарушении данной присяги, не назвали военным преступником. Раз поверили в невиновность, помогите вернуть фамилию, с какой родился — не желаю больше жить под придуманной в школе абвера… отчего не могу поехать к матери, для которой сгинул в военной круговерти.
Магура успокоил:
— Считайте, что просьба удовлетворена. После моего поручительства в паспортном отделе милиции, выпишут новый, серпастый, молоткастый с настоящей фамилией, в военкомате исправят в наградных, и сможете ехать на родину, обнять мать.
Шарик, поздравляю, я балбес! Вот и внесла правки!!!
