Химерическая война тем временем разгоралась.

«GenSims» осчастливила мир синтеморфами поколения гамма — теперь не было нужды хирургически интегрировать управляющий компьютер в мозг искусственного существа: его нейронная сеть программировалась напрямую. Стоили поумневшие синтетики астрономически дорого, но индустрия уже была налажена, и рынок принял их с энтузиазмом.

Одной из заявленных целей выпуска третьего поколения было преднамеренное усложнение процедуры перезаписи управляющих программ — в рекламных проспектах «GenSims» утверждалось, что террористы никогда не смогут овладеть соответствующим оборудованием. В ответ «Биоджихад» устроил крупный теракт в Токио — в знаменитом торговом центре «Daiba Little Hong Kong». Туда завезли свежую партию синтеморфов-садовников вида «тоторо» поколения гамма; потом неизвестный злоумышленник сумел активировать все старт-камеры, и за одну ночь армия неуклюжих пушистых монстриков превратила комплекс зданий в дымящиеся руины. К счастью, обошлось без жертв, но суммарный ущерб скакнул за сотню миллиардов долларов. Корпорацию «GenSims» завалили судебными исками, а японское правительство ввело временный закон, запрещающий использование синтетиков на территории островов. Больше того, напуганные японцы начали сдавать синтетических любимцев в приемники и даже убивать их. Прецедент вызвал цепную реакцию во всем мире, и тут бы, наверное, «GenSims» каюк, но быстро выяснилось, что партия бешеных «тоторо» пришла на склад слева, то есть невинный садовник, питающийся опавшими листьями, слизняками и гусеницами, был превращен в боевого синтеморфа еще на Стадии роста.

Этот теракт дал спецслужбам массу нитей для расследования. Клубок распутали за месяц и наконец-то к вящей радости прогрессивной общественности обнаружили в Гонконге подпольные лаборатории по переработке серийных синтетиков в боевых. Там же повязали легендарных террористов — Ханса Бурдаха и Абу Зу-н-Нуна, которых Интерпол немедленно объявил руководителями «Биоджихада».

Казалось, все закончено. Массовые акции с жертвами сошли на нет. Можно было пожинать лавры, но именно тогда я начал подозревать Хлестакова по-настоящему.

Что послужило толчком? Хорошо помню. После того как Тимофей с Милой смотались в Гонконг на стажировку, я накрыл поляну в память о Деде и в честь того, что виновники его смерти найдены. Как обычно, во время возлияний у всех развязались языки, а поскольку чужих там не было, то и беседы пошли откровенные. Мы с Тимофеем заговорили о природе амока.

Амок — известное психическое заболевание, выраженное в слепом желании убивать. Охваченных амоком нельзя отнести к террористам, у них нет цели внести сумятицу в общество, вызвать страх, однако традиционно ими занимается полицейский спецназ. А кто еще остановит безумца с окровавленными руками?

В том памятном разговоре я первым употребил это слово. Сказал, что боевые синтетики напоминают мне амок.

Хлестаков возразил:

— Амок присущ только людям. Потому что только люди боятся будущего.

— Где связь? Многие боятся будущего.

— Многие боятся, но для немногих страх перед будущим становится невыносим до помрачения рассудка.

— А ты не путаешь амок с самоубийцами?

— Все зависит от психологического склада. Кого-то страх перед будущим толкает к самоубийству, кого-то — к убийству.

— Ты хочешь сказать, что все террористы охвачены амоком? Тот же «Биоджихад» боролся с будущим…

— Не совсем так. Тут можно говорить об амоке более высокого порядка — о вечном амоке.

— Не понимаю тебя.

— Природная эволюция основана на естественном отборе. Но человек навсегда остановил естественный отбор внутри своего вида. Эволюция, конечно, продолжается — как искусственная. При этом эволюционирует не вид, но связи внутри вида. Вечный амок — это тяга к разрушению связей или социопатия, доведенная до крайности. Действие рождает противодействие, вечный амок проявляется там, где рождается будущее. Амок может охватить самого обычного, заурядного человека. Вечный амок покоряет группы, общества, страны.

— Что ж, — сказал я, — коли так, мы выбрали правильную работу.

Хлестаков посмотрел на меня с острым любопытством:

— Ты был хорошим кибернетиком. Ты не можешь забыть их?

Он проговорился. Выдал и свою тайну, и свое равнодушие к тем, кого должен защищать.

Я действительно был лучшим в выпуске ФТК Политеха 2004 года, но моя научная карьера прервалась в тот день, когда в небе над Тулой взорвался «Ту-134» с террористкой-смертницей на борту. Этим рейсом, номер 1303 Москва — Волгоград, летели на отдых к родственникам моя жена Ольга и семилетний сын Артемка. После опознания и похорон я заявился на Литейный, 4 и потребовал, чтобы меня приняли в отряд по борьбе с терроризмом. Фээсбэшники отмахнулись от сумрачного чудака, но потом, узнав, чем я занимаюсь, направили к Деду, который собирал команду «Антитеррор».

Тимофей мог все это выведать, но лишь приложив определенные усилия. Получалось, он «копал» под меня, а возможно, не только под меня. А зачем ему «копать», если он не «крот»?..

После вечеринки я занялся отчетами Хлестакова всерьез, по-взрослому. Разобраться в многоэтажном нагромождении специальной терминологии оказалось непросто, пришлось подключить сторонних ученых, но в итоге сложилась неприглядная картина: штатный эксперт по биотехнологиям целый год потчевал нас псевдонаучными сведениями — то ли почерпнутыми из фантастических романов, то ли высосанными из пальца. С тем же успехом он мог выдавать нам чистые листы.

Впору было садиться писать донос в Службу внутренней безопасности, но меня останавливало одно — я никак не мог понять, зачем это нужно. И если Хлестаков — агент «Биоджихада», то какой смысл в его «подрывной» деятельности? Санкт-Петербург — место спокойное, сонное, синтеморфов здесь днем с огнем…

Чтобы ответить на последний вопрос, мне нужно было всего лишь приглядеться к городским новостям за последние три дня. Но я этого не сделал. А потом началась бойня.