В детективных романах имя преступника обычно скрывается до последних страниц — в этом суть и смысл жанра. В криминальных историях иначе, там главное — не тайна личности преступника, а особый антураж расследования. Будем считать, что я рассказываю криминальную историю. Поэтому сообщаю здесь и сразу: Тимофей Хлестаков был «кротом».

Вообще же внедрение агента противника — редкость в истории антитеррористических подразделений. Объяснение простое. Подобные подразделения создаются для оперативного реагирования, серьезным планированием занимаются службы безопасности, к ним сходятся все нити, а потому если и внедряться, то именно туда. И еще один немаловажный фактор — террористы не обладают достаточными ресурсами для поддержки «крота», максимум, на что они способны, — это завербовать второстепенного сотрудника, причем никогда нет гарантии, что завербованный не поведет двойную игру, скармливая откровенную дезу. Терроризм бросает открытый вызов всему обществу, сверху донизу, и мало кто из силовиков решится сотрудничать с теми, кто не признает никаких законов.

Я до самого последнего момента не мог поверить, что Хлестаков — «крот». Хотя смутные подозрения появились рано.

Место погибшего Деда во главе «фантастов» занял полковник Песков — довольно заурядный офицер, интересовавшийся в основном юбками и привилегиями. Он с радостью свалил на меня большую часть работы по непосредственному руководству «Антитеррором», требуя лишь выжимки и итоги. Мне пришлось впрягаться в новые обязанности прямо на ходу, но зато Хлестаков был у меня как на ладони.

Сначала новый член команды казался адекватным парнем, даже приятным. Он ничем не походил на своего однофамильца из гоголевской пьесы. Я думаю, если бы в Управлении решили вдруг поставить «Ревизора», Тимофей стал бы последним, кому предложили роль Хлестакова. Ширококостный до массивности, рыжий, с круглыми, чуть навыкате, глазами. Какой из него ревизор? В лучшем случае — слуга Осип…

Еще у Тимофея было хобби. Очень удобно иметь в сослуживцах человека с хобби: не нужно мучительно размышлять, что подарить ему на день рождения или под Новый год, он предсказуем в своих желаниях и всегда будет благодарен за оказанное внимание. Тимофей собирал военные миниатюры и делал из них диорамы различных исторических сражений. Поскольку этим увлекаются многие и есть даже специализированные магазины, то всегда можно было порадовать нашего эксперта по биотехнологиям набором солдатиков.

Еще Тимофей сочинял стихи. Это были плохие стихи, но он все равно потчевал нас своим творчеством. «Фантасты» терпели, а кое-кто публично выражал восхищение, но, разумеется, в памяти ничего не оставалось.

Только одна строчка засела почему-то: «Роса на губах и слезы любви. И знание лучшего мира в крови…» Строчка до сих пор вертится у меня в памяти, словно заезженная пластинка. Что в ней такого?.. Не знаю… Осколки чужих чувств, связанных банальной рифмой?.. Я ведь не знаю даже, любил ли Хлестаков кого-нибудь по-настоящему. Он ни разу не предъявил фотографию любимого человека, ни разу не выставил ее на рабочем столе…

Быть может, бесконечное воспроизведение вырванного из контекста двустишия связано не с Тимофеем, а с моими сомнениями по поводу принятого решения. Совесть — хитрая тварь и умеет к человеку по-разному подбираться. Но однажды Хлестаков задал мне вопрос, который не способен задать кто-либо, познавший любовь… Он спросил: «Ты не можешь забыть их?» Значит ли это, что эксперт по биотехнологиям лишь мимикрировал, воспроизводя чувства, которых не понимал? Создавал диораму, не видя, что за любым игрушечным солдатиком стоит чья-то канувшая в Лету жизнь?.. Думаю, что так. Надеюсь, что так. Но легче не становится…

А еще Хлестаков выбрал странный лозунг. Для тех, кто не в курсе, поясняю, что между членами отряда «Антитеррор» заведена традиция вешать плакат с лозунгом над служебным столом. К примеру, у меня висела картинка, которую я отыскал в Сети: на ней изображен боец САС, целящийся из снайперской винтовки в невидимого противника; подпись гласит: «Терроризм — это болезнь. Встречайте доктора!» По-моему, тут все ясно. А вот Тимофей водрузил нечто многозначительное, отягощенное подтекстами, а именно — черный квадрат из картона, на котором белым шрифтом была процитирована старая песня «ДДТ»: «Я террорист, я Иван Помидоров. Хватит трепаться, наш козырь — террор!» Выбор своеобразный, но и ему никто не придал значения.

Чем занимался Тимофей в нашей группе? Тем же, чем и остальные: изучал статистику, читал научную литературу, следил за веяниями, сочинял отчеты, рисовал бесконечные графики и диаграммы. Я не вникал в тонкости его специальности, мне хватало других проблем, однако заметил, что в своих рекомендациях Хлестаков придерживается определенной и очень строгой линии. Это тоже не было чем-то особенным — идеологически подкованных в отряде хватало: взять хоть нашу оружейницу Милу — суровую валькирию с ярко выраженными феминистическими убеждениями. Однако идеологизированный взгляд мог помешать делу, и я решил провести профилактический разговор.

Я не стал вызывать Тимофея к себе, хотя имел на это право как старший по званию. Сам пришел в кабинет, который он делил с Игорем, нашим главным спецом по энергетике и экологической безопасности. Поинтересовался ходом работы и последними новостями из «GenSims», поведал свежий анекдот о синтетиках, который Хлестакову был наверняка известен, а потом спросил между делом: а что Тимофей самолично думает и может сказать по поводу перспектив борьбы с «Биоджихадом» — не для отчета, а по-дружески для меня? Люди с убеждениями обожают публично излагать свои взгляды. Не заставил себя упрашивать и Тимофей.

Если отбросить кровавую практику «Биоджихада», говорил Хлестаков, то отчасти его руководители правы: «GenSims» действительно запустила новую эволюцию. Конечно же, опасность синтеморфов на данном этапе сильно преувеличена. Они ведь не роботы, способные выдержать град пуль и снарядов, бытовые виды синтеморфов чувствительны к отравляющим веществам и электромагнитному импульсу. Но кто даст гарантию, что какая-нибудь американская биотехнологическая компания типа «BioArts International», которая изображает из себя цивилов, штампующих «банши» для любителей пандорианских извращений, не занимается в настоящий момент созданием боевого синтеморфа, который станет неуязвимым солдатом будущего? Бесконтрольное распространение синтеморфов необходимо остановить, другой вопрос — как это сделать без разрушения основ современной цивилизации? Ведь цивилизация зиждется на конкуренции между государствами и корпорациями, в том числе в военной сфере. А значит, кто-то всегда будет действовать на упреждение, конструируя новые поколения синтеморфов. А значит, в «Биоджихад» будут и впредь вливаться те, кого пугает будущее под властью развитых синтетиков.

— Какие конкретные шаги ты предлагаешь? — спросил я.

— Такой опыт уже был в истории, — сразу отведал Хлестаков. — Человечество сумело ограничить распространение атомного оружия…

Игорь, сидевший в своем углу и прислушивавшийся к диалогу, аж крякнул.

— Ну да, конечно, — иронически сказал он. — Го-то клуб ядерных держав с каждым годом растет…

Тимофей вскинулся, заговорил с горячностью фанатика:

— Мы в самом начале пути! Бесконтрольное распространение синтеморфов можно остановить. Принять резолюцию ООН. Передать все права реагирования рынка биотехнологий надежной компании. Обязать государства под угрозой применения военной силы заморозить национальные проекты развития синтетических форм жизни.

— Радикально, — оценил Игорь. — И какой же компании ты предлагаешь передать исключительнее права на биотехнологии?

— Разумеется, «GenSims»! — брякнул Хлестаков.

Эксперт по энергетике фыркнул. А я вздохнул с облегчением, решив, что этот ответ все объясняет. Хорошо их муштруют в Канаде — отскакивает, как от зубов, и даже смахивает на убеждения.

— Послушай, Тимофей, — сказал я, — ты, конечно, вправе продвигать такую точку зрения, но не забывай, что мы прежде всего копы, мы находимся вне политики и идеологий. А то, к чему ты призываешь, называется лоббированием финансовых интересов. Да и выглядит непатриотично, согласись, отстаивать интересы каких-то канадцев. Поэтому хочу дать тебе дружеский совет: не думай о том, как улучшить мир, а просто выполняй свою работу. Поможешь уничтожить «Биоджихад», и мир, гарантирую, станет лучше.

Тимофей насупился, замкнулся, но меня не удивила его реакция. Я полагал, что преподал урок Хлестакову: он поразмыслит и когда-нибудь признает мою правоту.

Гордыня многих губит — сгубила и меня.