Глава 39
— Просыпайся, просыпайся. Обедать будешь?
Чтоб меня всегда так будили.
— Я ещё не завтракал, — буркнул я сквозь сон, и мой желудок со мной тут же согласился, выдав затейливую руладу.
— Кашки манной захотел?
— Не-е, лучше посплю, — поплотнее обхватил я подушку, собираясь подтвердить свои слова действием.
— Обед проспишь. А там столько всего… — продолжил вещать голос с небес, чем-то напоминавший мне одну близко знакомую княжну.
— Всего, это чего? — машинально озвучил я запрос одного из важнейших мужских органов, и мой желудок тут же подтвердил свой интерес деловитым бурчанием.
— Солянка, запечённая рулька, вываренная в пиве…
— Встаю уже, — не совсем вежливо перебил я ангела — искусителя, только что нанёсшего мне сразу два моральных удара в район пояса. Да я бы и ради одной рульки встал, впрочем, и солянку я искренне люблю, если почки в ней правильно приготовлены, — А что на десерт?
— А на десерт — я.
От такого неожиданного меню мои глаза открылись сами собой.
Оказалось, что это Дашка со мной говорит, зараза такая, а вовсе никакой не ангел.
Впрочем, а не начать ли мне обед с десерта? Желудок, он хоть и один из важнейших органов у мужчины, но ведь он не самый главный…
Как вам мысль?!
Как по мне, так гениально.
Увы. Наши мысли материальны и скорее всего, они написаны у нас на лице.
Короче, мои загребущие лапы впустую хлопнули, не поймав ничего, кроме частиц воздуха, а десерт улизнул, отпрыгнув на полметра, и выставив перед собой руки.
— Ни-ни-ни. Сейчас наш граф встанет. Сходит в душ, а затем, чистый и нарядный, спустится в обеденный зал.
— А может в душ, и… десерт? — предложил я компромиссный вариант, заставив Дашку ненадолго задуматься.
— Нет, — определилась она, после небольшой паузы, — Сначала в душ, а потом обед.
Я лишь вздохнул, закатив глаза в потолок. Отчего Дарья лишь довольно фыркнула, и весьма гордо удалилась из моей спальни.
Во! Главный орган у мужчины — это мозг!
В душ мне по любому надо, а жрать так охота, что сил нет.
Выставь я максимальный приоритет любому другому органу, и где бы я, неумытый и голодный, сейчас был?
А десерт… Ну, он на то и десерт. Когда ты сыт и благополучен, то почему бы и нет?
И казалось бы, утро… Хотя, стоп. Какое утро, если дело уже к обеду…
И, казалось бы, день задался. Ан, нет. Все впечатления смазал мой фаянсовый друг.
Уж не знаю, что он мне сегодня изображал, но искусительные вздохи у него вскоре сменились как бы не предсмертными всхлипами и страстными стонами.
Ну, погоди. Найду я на тебя управу. Если потребуется, из столицы сантехников вызову, но альфа — самец у меня в доме останется только один. Ишь, развёл мне тут брачные игры марала. Я и без тебя всё знаю.
Прочитав мои мысли, унитаз лишь скорбно выдохнул, заставив меня довольно улыбнуться, но он тут же отыгрался, поймав меня на выходе пронзительным визгом, оборвавшимся на самой высокой ноте.
— Дорогой, ты вчера был великолепен, — встретила меня Дарья в дверях зала, — Ты же научишь меня этому заклинанию?
— Мда-а. Научу, конечно же, но не сразу, — по привычке согласился я. Угу, лет этак через …дцать, когда по всему дому будет носиться толпа Одарённых детишек, а сейчас быстренько стоит поменять тему на что-то более безопасное, — Солнце моё, а ты не расскажешь, как вчера всё со стороны выглядело?
— Ты хочешь сказать, что ничего не помнишь?
— Заклинание очень сложное было. Мне пришлось глаза закрыть, чтобы концентрацию сохранять, — вздохнул я, наблюдая, как Дарья аккуратно наливает мне солянку, старясь выловить побольше вкусностей. Знает, что я почки с оливками уважаю, и старательно гоняется за ними поварёшкой.
— Сначала было непонятно. Никто не знал, что ты собираешься делать. А потом, когда ты вскинул руки, стало страшно. Всё вокруг завыло, и тучи полетели навстречу друг другу. А потом их закрутило, словно они в водоворот попали, а вниз полетели сосульки. Затем все начали стрелять, но ты знаешь, как-то быстро перестали. По-моему, даже без команды. Там такое творилось… Даже у Шабалина с княжичем челюсти отвалились надолго, хотя они наверняка видели, как тот архимаг, что недавно умер, к их дворцу пробивался.
— Сосульки? — я выглянул за окно, и скривил губы.
Баньку мне сделали неплохую, но каждый раз, стоило там от души попариться, она обрастала сосульками, словно ёжик колючками.
По весне надо будет этих мастеров найти и заставить переделывать баню. Крышу лучше утеплять нужно, чтобы снег на ней не подтаивал, а заодно и водостоки пусть установят.
— Не, не. Не такие, — перехватила Дарья мой взгляд, — Твои сосульки Шабалин сталактитами обозвал. Они были… — Дарья пощелкала в воздухе пальцами, подбирая сравнение, — Если меня к тебе на плечи поставить, то примерно такой размер и получится, а некоторые намного больше были, но они в центре падали. По-моему, там просто огромные порой ухали. Грохот жуткий стоял, и земля тряслась. Знаешь, мне колесо запомнилось.
— Колесо? — переспросил я, подумав, что ослышался.
— Ага. Когда сосулька в грузовик попала, у него колесо отлетело, и долго в нашу сторону катилось. Катится, виляет по дороге, а я глаз оторвать не могу. Всё жду, когда оно в кювет съедет или упадёт.
— А с небом что случилось? — отодвинул я в сторону опустевшую тарелку.
Надо же, лихо я солянку сметал, а Дашка даже замечания не сделала. Раньше бы она точно кряхтеть начала, в очередной раз обучая меня хорошим манерам. Не нравится ей, когда я быстро ем.
— С небом… А что с небом. После того, как ты все тучи в этот водоворот собрал, солнышко ещё целый час светило.
— Ветер, ветер, ты могуч. Ты гоняешь стаи туч, — пробормотал я, наблюдая, как Дарья разделывает рульку, — Надо будет на лётное поле заехать. Узнать, какая вчера скорость ветра была. Интересно же, на какой территории я могу погоду улучшить.
— Похоже на то, что Шабалин вчера тем же самым занимался. Только он ещё что-то считал. Я один из его листков с расчётами сохранила. После обеда покажу, — передала мне Дарья тарелку, и пододвинула поближе горчицу.
— Мы изучаем, нас изучают, — разродился я сентенцией, выбирая самый аппетитный кусочек мяса у себя в тарелке, — Больше Шабалин ничем не интересовался?
— Спрашивал, не найдётся ли для него дома в посёлке. Ты спал, поэтому я его к Степану отправила. Не знаю, разговаривали они или нет. Степан пленным был занят. Там, позади колонны, ещё одна машина стояла. Её осколками сильно побило, а потом волной холода придавило. Но кто-то один в ней выжил. Правда, говорят, он обморожен весь. А в посёлке только и разговоров, что про тебя. Уже до того договорились, что без божьей помощи тут не обошлось. Теперь спорят, к какому Богу ты взывал.
— Отличные новости. Пусть поговорят. Заодно лишний пар выпустят, — покивал я головой, блаженно щурясь от вкуса отлично приготовленного мяса. Известие о пленном меня тоже порадовало. Хоть узнаем, кого к нам принесло, — Значит, созрел Шабалин на баронские земли.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я ему предложил осесть Семьёй на бывших землях нашего соседа. Прикупил их по случаю за недорого. Больно уж расположение у них удачное.
— А почему я про это ничего не знаю?
— Хм-м… — я отложил вилку и откинулся на спинку стула, изобразив глубокую задумчивость, — Может потому, что ты никогда об этом не спрашивала? Или решила, что я один со всеми делами легко справляюсь?
— И у тебя ещё есть земли, про которые я не знаю? — начала настойчиво допытываться Дарья, стоически проглотив завуалированный упрёк.
Чего это с ней? Никогда её земельные вопросы не интересовали, а тут, как прорвало. Хотя, я кажется, догадываюсь. Похоже, что она к княжеским титулам привыкла, вот и подумывает, как их обратно себе вернуть.
Ох уж, эти женщины. Не тем местом они думают.
Нахапать земель не сложно. После окончания заговора их много освободится.
А ты попробуй такую прорву земель обустроить, народом заселить и управление организовать. Тем более, сейчас, когда многое меняться стало.
Спасибо моему продвинутому аграрию. Объяснил мне, что крупные механизированные хозяйства уже давно вполне успешно разоряют мелких землевладельцев. На обдираловке крестьян, столь милой боярам, теперь богатым не станешь, а если учесть, что и мелкое кустарное производство перестало прибыль весомую приносить, так совсем печально все выглядит с землевладениями.
Не удивлюсь, если скоро выяснится, что многие поместья заложены, а то и перезаложены. Война — дело затратное, и проигравшие в ней рискуют остаться нищими.
— Я в Камышине ещё у тётки своей, кстати, тоже баронессы, усадьбу выкупил. Но там земли не много, да и продавать я её осенью собрался.
— Понятно, — Дарья на пару секунд задумалась, а потом решительно тряхнула головой, — Не подскажешь, как с Алёной Рюминой можно связаться?
— Письмо ей напиши, — посоветовал я, — Граф Игнатьев, думаю, у нас ненадолго задержится, он и отвезёт. А ты что, соскучилась уже? — не смог я удержаться от шпильки.
Решила Дашка в тайны поиграть, пусть играет. А то я не понимаю, что они с Алёной что-то задумали. Правда, вряд ли у них что получится, так пусть хоть подругами останутся. Как я понимаю, совместно проведённая интрига для женщин, это примерно то же самое, как драка в одной команде для мужчин. Алёнка великолепная комбинаторша. У меня была возможность в этом убедиться. Только на этот раз задача решения не имеет. Что бы там девчонки не затевали, сословный разрыв у меня с Рюминой космического масштаба.
— Точно, — обрадовалась Дарья, — А заодно и маме напишу, а Алёнку попрошу найти возможность переправить ей моё письмо.
Упс-с. Девочки княгиню Валбольскую подключают. Это уже серьёзно. На нашем поле боя появляется тяжёлая артиллерия. Если моя интуиция меня не обманывает, то с потенциальной тёщей я могу успеть встретиться до свадьбы, что меня в корне не устраивает.
Пока у нас с Дашкой всё идёт хорошо, и мне хочется верить, что в большей степени это моя личная заслуга.
Очень хочется верить.
* * *
Имение князей Белозёрских. Городок Можайское Вологодского наместничества
— Проходи, Авенирушка, проходи, дорогой. Не замёрз дорогой? — на удивление приветливо встретил Авенир Авенировича Роман Михайлович, князь Белозёрский и Сугорский, — Хлебни-ка глинтвейна. Хорошо в непогоду помогает. Как сам? Все ли дома здоровы? Спокойно ли на землях?
Ошеломлённый князь Вадбольский чуть не подавился отлично приготовленным напитком.
Таким князя он давно не помнил.
Владетельный князь лучился искренним радушием и благожелательностью.
Этакий милый розовощёкий старичок — бодрячок, он чуть ли не подпрыгивал на своём кресле, отчего-то на этот раз вовсе не напоминающем трон.
— Слава богу, у нас всё благополучно. Роман Михайлович, что случилось? — с нешуточной тревогой посмотрел Вадбольский на Главу Клана.
— Помнишь, у Бельских девочка без Дара родилась? Леночка, — Авенир Авенирович слегка напрягся, услышав от Главы Клана про Бельских. Про дуэль избранника своей внучки и одного из наследников Бельских он знал не понаслышке. Ожидаемые проблемы, — Очень способная девочка. Много пользы ещё ребёнком Клану принесла. Её с пяти лет приучали разговоры взрослых запоминать и пересказывать, а потом наш Клан её дальнейшее обучение проплатил. У Ртищевых.
Вадбольский вздрогнул. При жизни первого Императора князь Фёдор Ртищев, Глава Тайного Приказа, был самой жуткой фигурой Империи. Детей им не пугали только потому, что боялись произносить эту фамилию вслух. Обучение по канонам Тайного Приказа… Даже он, поживший немало лет, поёжился.
— К внучке моей её прицепил? — князь Вадбольский не стал выискивать подтверждения своему вопросу в реакции собеседника. Всё и так понятно.
— Исключительно ради Дарьиной же безопасности, — сладким елеем разлился голос Главы Клана, — И ты знаешь, вроде не зря. Вчера от Лены сигнал поступил. С максимально высоким приоритетом. Не желаешь фотографии посмотреть? Качество, правда, там так себе. Но ты всё равно глянь. Может не зря я дирижабль с десантом на выемку сведений из "почтового ящика" посылал.
Судя по торжествующему тону, настроению Главы Клана, и богато накрытому, в этот раз, столу…
— Ещё бы я в тебя не верил, — чётко отмерил Авенир Авенирович дозу лести, признание гениальности своего руководителя, и степень собственной верности.
Есть у многих людей такая слабость. Очень уж порой хочется похвалиться своей удачей и проницательностью. Но, не всегда и не со всеми можно поделиться. Чаще всего так случается, что твои замыслы и реализацию их исполнения полноценно могут понять всего лишь один — два человека.
— Хм, пока ничего не понятно, — честно признался Вадбольский, разглядывая первый снимок.
Фотография ещё слегка липла к рукам, и было понятно, что она отпечатана не так давно. Второй снимок заставил князя прищуриться и пожалеть, что он не взял с собой очки. Непонятная чёрная точка, на которую он не обратил внимания на первой фотографии, здесь была побольше, и она очень напоминала… Ну, точно. На третьем снимке покорёженное автомобильное колесо, валявшееся около подножья горы льда, различалось отчётливо.
Вернувшись к первому снимку, князь сумел наконец-то оценить масштаб. Фотографировали с разных расстояний. Сначала издалека, а затем приближаясь всё ближе и ближе. Рассматривая следующие снимки, князь сумел разглядеть на них кусты, и полоску леса,
— Дашка айсберг посреди поля расколотила? Откуда только он там взялся?
— Да не айсберг это, а братская могила. Сотни три солдатиков, да две — три звезды магов подо льдом лежат.
— Могучую звезду граф собрал, — недоверчиво покачал головой Авенир Авенирович, — Такие горы наворотили. Долго бились?
— Звезду, говоришь. Да, была звезда. И даже наша Дарья Сергеевна в ней стояла. Вместе с тремя Рюмиными, если тебе это интересно, — уточнил Роман Михайлович немаловажную подробность, словно говоря о чём-то несущественном, — Только они в бой не успели вступить. Курсантик, как ты его называешь, примчался, да и прихлопнул всех врагов. Вот этим самым льдом, — князь ловко щёлкнул по углу фотографии, отчего она волчком закрутилась на полированной глади стола, — Всего разок стукнул, и домой спать уехал.
— Верны ли сведения? — обескураженно спросил Авенир Авенирович, не отрывая глаз от крутящейся фотографии, на которой были запечатлены горы льда.
— Елена Бельская умом не обижена. Знаешь, иногда даже радуюсь, что Бог ей Дара не дал. А то смотришь, выросла бы такой же, как её брат — оболтус. Кстати, задолжали мы Леночке крепко, особенно ты. Не знаю даже, как расплачиваться будешь.
— Боюсь, после той дуэли у меня отношения с Бельскими сложные окажутся, — осторожно заметил Вадбольский.
— За дуэль они в ножки должны поклониться. Останься их Игорёк в Академии, мы все бы сейчас бледный вид имели. Не с теми он якшаться там начал. Опять же, судя по всему, Бережков его убивать не хотел, — Глава Клана многозначительно постучал пальцем по фотографии, — Впрочем, не для этого я тебя увидеть хотел. Давай-ка, выпьем. За правнуков твоих, чтобы здоровенькими родились. Двух мальчиков Дарьюшка наша носит. Оба Одарённые, и Дар сильный.
— А это-то откуда известно?
Авенир Авенирович и сам не заметил, как поднял бокал. Новости ошеломляли.
— Целительница у них знатная есть. Она определила. А дальше бабы, на радостях, по всему околотку разнесли.
— Дела-а… — задумчиво протянул Авенир Авенирович, возвращая на стол пустой бокал.
— О делах хочешь поговорить? Ну, думаю, теперь и о делах можно. Елена пишет, что племянница Императора, Алёна Рюмина, весьма неравнодушна к графу Бережкову. Ты как, не против с Императором породниться? — насмешливо произнёс Роман Михайлович, с трудом сдерживая себя, чтобы не развернуться к большому аквариуму, стоящему у окна. Больно уж похож стал собеседник на его любимого телескопа — аквариумную рыбку с выпученными глазами, способную часами стоять у стекла и беззвучно хлопать ртом.
— Пф-ф-ф, — наконец с шумом выдохнул воздух Вадбольский, — Да кто же за какого-то графа Светлейшую княжну отдаст? Совсем твоя Бельская умом двинулась.
Вадбольский и своему собеседнику готов был высказать то же самое, но придержал язык, ограничившись сомнением к неодарённой.
— За графа… Тут ты прав, за графа не отдадут, — Роман Михайлович поднялся с места и собственноручно ещё раз наполнил оба бокала, словно специально смакуя и растягивая момент, — А за архимага?
— Пустое. Ему и двадцати нет, — с ходу ответил Вадбольский и замер, увидев изменившееся лицо князя, небрежным жестом швырнувшего на стол всё те же фотографии, часть из которых посыпалась на пол.
— А сходи-ка ты, Авенирушка, на задний двор. Изобрази мне там кучку льда. Хотя бы вполовину от этой, — ласково попросил князь Белозёрский, указывая на фотографии.
— Так это же Лёд, а у меня Огонь, — попытался отбрыкаться Вадбольский.
— А не ты ли у меня в этом самом кабинете досье на Бережкова читал? Там чёрным по белому написано, что он тоже огневик.
— Тогда как…
— Как! Ты у меня спрашиваешь, как? — навис над отшатнувшимся собеседником владетельный князь Белозёрский, — Это я у тебя должен спросить, как. Это твоя внучка его детей вынашивает и у него в доме живёт. А ты, ты даже про то, что она беременна, от меня узнаёшь. Может, это ты мне всё-таки расскажешь, откуда у твоего неофициального родственника взялась отрубленная голова князя Куракина, или объяснишь, как он архимага Медведева смог победить и к себе привезти? Что, тоже не знаешь? А чем ты занимаешься тогда? Наверное, очень важными делами? Делишками своими, тараканьими, ты занят. Вот где дела, — ткнул Белозёрский пальцем в разбросанные снимки, — А у тебя одно чванство и болото. Я тебе сказал половину дружины и десяток лучших магов ко мне доставить. Где они?
Кричащего Белозёрского Авенир Авенирович побаивался на порядок меньше, чем приторно — ласкового. Уже знал, что кричит он недолго, и как правило, потом успокаивается, давая дельные распоряжения.
— Их собирают. Часа через полтора все здесь будут. Не скажешь, для чего они понадобились?
— В столицу полетят. Государю, надёже нашей, в помощь. Вот спросит он у тебя как-нибудь, по-родственному: — "А что вы, Авенир Авенирович, во время заговора делали?" И что ты в ответ блеять будешь? Молчишь? А мне нужно, чтобы ты чётко отвечал. Так мол, и так. По приказу Главы Клана половину людей и самых лучших магов в помощь вам отправил. И весь наш Клан то же самое сделал. Четыре тысячи бойцов и сотню лучших магов для борьбы со смутьянами собрали и в столицу доставили.
— Ого. Сильно. Ром, ты серьёзно… Думаешь, выгорит дело? — совсем, как когда-то в детстве, спросил Вадбольский у своего стародавнего друга — соперника.
Были времена, когда они летом по месяцу — полтора вместе проводили. Сражались на деревянных шпагах, прыгали на спор с моста в речку, разбивали друг другу носы, а потом, когда подросли, умудрились влюбиться в одну и ту же девчонку.
— Насчёт Рюминой, честно скажу, сомневаюсь. Да ты и сам это понимаешь. Другое важно. Бельская пишет, что войска к столице пошли. В обход разрушенных мостов их везут, через Рязань. Так что неделя — другая, и с заговором покончат. А я не привык проносить ложку мимо рта. В таких делах первые сливки снимают, вторые молоко пьют, а последним один лишь обрат достаётся.
— Так чего тогда ты мне тут голову насиловал. Проще не мог сказать? — возмутился Вадбольский.
— Про ваше поле деятельности, Авенир Авенирович, я высказался предельно ясно. А про дела Клана обмолвился, чтобы вы при случае ничего глупого не ляпнули, — холодно произнёс князь Белозёрский, каменея лицом, — Про приданое Дарьи Сергеевны доложите мне лично. Крайне рекомендую прикупить пару — тройку земель в близком соседстве с вашим будущим родственником. Клан тоже примет участие, но уже от себя.
— Сколько? Это же какие деньги… Откуда? Нет, со временем найдём…
— В клановой казне займёшь. Я распоряжусь, — немного оттаял Белозёрский, а затем, махнув рукой, наклонился к столу, поманив к себе пальцем собеседника, и зашептал, — Веня, у нас, в кои века появился ШАНС. Слабенький, хлипкий, может безрассудный, но он есть. Я, за всю свою жизнь, так крупно не играл. Допускаю, что у нас ничего не получится. Но я, ты, наши дети, внуки и даже правнуки будут знать, что мы за свой шанс боролись, а не ждали, когда он упадёт к нам в руки, словно перезрелое яблоко. Поверь, такое дорогого стоит. Мы обязаны, слышишь меня, обязаны рискнуть.
* * *
Новая Москва. Расположение императорского гвардейского полка
— Как мы им, а…
— А я вижу, пятёрка идёт к вокзалу, и ведомому на правого показываю…
Слушая обрывки разговора пилотов, доносимых порой порывами ветра, Морозов довольно щурился, поглядывая сквозь едкий дым папиросы на обманчивое зимнее солнце. Вроде, и ярко оно светит, а тепла нет.
Никакого сравнения с теми угрюмыми разговорами, которые царили буквально сутки назад, когда гвардейцы понимали, что проигрывают небо.
Ситуация изменилась с прилётом пополнения.
Появление в небе тяжёлых "Медведей" оказалось полной неожиданностью, и скорее всего, не только для гвардейцев.
Плохая манёвренность, слабое вооружение, неопытные пилоты. Казалось бы, исход столкновений должен быть предсказуем, но "Медведей" выручали неплохие щиты и мощное бронирование.
Часто, обсуждая итоги очередного боя, гвардейцы ругали создателя "Медведей". Казалось, тяжёлый МБК словно специально был создан, чтобы противодействовать стандартным доспехам гвардейцев. Причём, как минимум двум.
Изучая историю военного дела, невозможно не обратить внимания на традиционное противостояние брони и снарядов.
Казалось бы, каждый новый тип снаряда должен был поставить крест на броневой защите. Но создатели брони не всегда были согласны с очередным ультиматумом. Проходило какое-то время, и становились неэффективны кумулятивные заряды, а затем и против других новшеств находились методики возражения, под которые неизменно совершенствовался бронекомплект.
В случае с "Медведями", задача их создателей прилично упрощалась. Заранее зная, кто у тебя в противниках, не так уж и сложно "заточить" щиты и броню под его стандарт.
У покойного Меркулова уже не спросишь, чем он руководствовался, создавая "Медведя". Был ли это осознанный расчёт, позволявший ему выиграть очередные испытания, проводимые военной коллегий, или это было связано с отсутствием образцов МБК, находящимися у "вероятного противника" на вооружении, но вышло, как вышло. "Медведи" появились в небе над столицей, и заставили с собой считаться.
Но не броня, и не вооружение, оказались главными в "собачьих свалках". Так гвардейцы называли массовые бои, когда в воздухе сталкивались десятки пилотов с каждой стороны. Огромную роль играла тактика.
Основные потери в личном составе у гвардейцев случились, когда пилоты "Медведей" научились фокусировать огонь, ориентируясь на указания специально выделенных координаторов. Переняв этот приём, гвардейцы ответили тем же, и вскоре над столицей снова наступило шаткое равновесие.
Прибывшее пополнение позволило пилотам выполнить одну из важных задач.
Воинские эшелоны надёжно прикрыли с воздуха, и армейцы разгрузились без потерь. Установление полного контроля над территорией столицы стало всего лишь вопросом времени.
— Как слетали? — спросил Франц Иосифович у присевшего рядом с ним капитана Овечкина.
— Смею думать, неплохо, — улыбнулся пилот, закуривая дорогую сигарету и окутываясь клубом ароматного дыма, пахнущего вишней, — Семерых "заземлили" и с десяток всерьёз потрепали. У нас четыре МБК в ремонт и один раненый.
— Доспехи сильно побили?
— Три по мелочам, а четвёртый на стенд надо.
— А ранило кого?
— Сазонов оттянуться не успел. Видел же, что ему щит вчетвером просаживают. Так нет, решил, что успеет, а они навалились. Дня три теперь ему лежать, — заметив, что Морозов готовится выбросить окурок, капитан заторопился, — Я что спросить хотел. Когда дирижабль грузили, парни заметили интересные длинноствольные пулемёты, вроде, как нашего же калибра. Говорят они у вас на складе теперь. Не подскажете, для чего наш граф их в столицу отправил?
— Скажу, отчего не сказать. Олег Игоревич попросил меня отстрелять их на нашем полигоне и выслать ему официальный акт об испытаниях. Полигон у нас сертифицированный, осталось трёх старших офицеров найти для подписи акта. Особо нового в этой автоматической пушке ничего нет. Почти такая же машинка, как на ваших новых МБК установлена. Разве что ствол у неё прилично длиннее, да затворная рама с пружиной посолиднее. Калибр тот же, что и у вас, двадцать миллиметров, а вот патрон чуть мощнее, соответственно и пуля тяжелее.
— Ствол, заряд, пуля, начальная скорость. Вроде всего понемногу, зато пробитие, прицельная дальность и кинетическая энергия прилично вырастут. Интересно, а по "Медведям" эта пушка насколько хорошо работать будет?
— Нет, ну ты погляди на него, — сердито начал размазывать Морозов окурок по натоптанному снегу курилки, крутя ногой, и вкладывая всё своё раздражение в исполнение этой необычной фигуры танца, — Вот как знал, что рано или поздно какому-нибудь умнику такая идея в голову втемяшится. А дополнительный вес, центровка, выросшая отдача, да та же прочность локтевых шарниров, с ними что делать прикажешь?
— Понятно. Значит, так и будем по "Медведям" с пистолетной дистанции работать, под их выстрелы подставляясь. Даром, что они стрелять толком не умеют. Так нет же, мы сами к ним лезть вынуждены. Даже нашим калибром щиты с трудом продавливаем. Мощнее нам стволы требуются.
— Тьфу ты. Как мне ещё объяснить, чтобы ты понял. Сейчас каждый МБК на вес золота. Особенно те, что из новых. Для переделки обоснования нужны, расчёты и подписи. На одни бумаги больше месяца уйдёт. Как, по-твоему, мне объясняться, если узнают, что я боевую штатную единицу собственными руками в не пойми что превратил.
— Так я же не про штатные говорю. Один из наших МБК возьмите, а перед графом Бережковым я сам отчитаюсь, если что, — невинно захлопал глазами капитан, успешно изображая студенточку, собирающуюся принять приглашение на кофе после ресторана, в надежде, что речь идёт именно про кофе.
— Хм, с графом… С графом я, пожалуй, и без тебя поговорю, — поскрёб Франц Иосифович затылок.
Прислал ему Бережков небольшое письмецо, пользуясь подвернувшейся оказией. С любопытной припиской в конце.
Очень графу интересно, видите ли, знать мнение уважаемого Морозова о том, где новый образец автоматической пушки может быть наиболее востребован.
Нет, вопрос, он вроде ставит правильный, и с виду всё безобидно выглядит. Вот только задавать его начальнику мастерских гвардейского полка, всю свою жизнь занятого ремонтами и улучшениями МБК, вряд ли уместно. Олег мог бы и впрямую написать, для чего он именно ему, Морозову, новые пушки послал.
— Может, попробуете. А уж я бы на пару шустовских расстарался.
— Четыре, и это не обсуждается. Десять лучших мастеров полночи на тебя горбатиться будут, на кровососа летучего. Завтра с утра приди, — сказал, как отрезал, Морозов, и не глядя на расплывшееся в счастливой улыбке лицо капитана, тяжело зашагал к воротам ангара.
Наброски-то он ещё вчера сделал, да и отложил их до лучших времён.
Помозговать над ними ещё надо, а времени до вечера совсем немного осталось.
Чуть качнулась никому невидимая стрелка весов. Извечное противостояние брони и снарядов продолжилось.
* * *
Утром все газеты и радиостанции словно с цепи сорвались.
Новости выплеснулись бурным потоком и понеслись по всей стране, как половодьем смывая пену пустых надежд и меняя привычные очертания берегов, существенно расширяя взгляды обычных обывателей и размеры их глаз.
"Убит тайный глава заговора".
"Заговор обезглавлен. Голова князя Куракина преподнесена Императору на блюде".
"Бунтовщики — кто они. Глупцы, или жертвы интриги".
"Столица наводнена войсками. В пригороде работает артиллерия".
"Кланы — друзья и Кланы — враги. Чьи фамилии были озвучены Императором на встрече с журналистами".
"Кто собирался окунуть страну в голод".
Сенсации.
Заголовки один хлеще другого.
Шокирующие фотографии в газетах и захлёбывающиеся комментарии по радио, описывающие очередной штурм усадьбы заговорщика или схватку в небе над столицей.
Волна народного гнева и самосуды над бунтовщиками.
Горящие усадьбы и головы, насаженные на колья.
Страна словно выдохнула, и принялась за дело.
Для кого как, а для России жить в эпоху всяких разных революций, бунтов и прочих перемен — дело привычное.
С правителями, правда, не всегда везёт.
Даже нынешний Император, хоть и пользуется народной любовью, но особыми талантами он не блещет.
Этакий уверенный добротный середнячок, успешно лавирующий между интересами различных блоков и коалиций. Опять же, в меру упрямый, последовательный и вменяемый. Ставящий интересы Империи впереди своих, личных. Редкое сочетание качеств. Пожалуй, для страны они полезнее любых других будут.
Были в истории, знаете ли, прецеденты.
Начиная от кукурузника, и вплоть до алкоголика, к руководству страной сумела прорваться целая череда весьма сомнительных личностей, зачастую не обременённая хоть какими-то полезными знаниями.
Какая ещё страна, кроме России, такую чертополосицу убогих правителей смогла бы выдержать?
— Ну что, Володя, удалось? — встретил вопросом Император вошедшего князя Обдорина, опять находясь в постели.
После напряжённой встречи с журналистами он в какой-то момент почувствовал себя нехорошо, и эскулапы тут же воспользовались его болезненным состоянием, прописав постельный режим, частые визиты целителя и сразу три горькие настойки премерзкого вкуса.
— Ещё как! Бомба! По всей стране такое началось, что боюсь, не переборщили ли мы. Подкузьмил нам твой племянник, когда перед журналистами отрубленную голову на стол грохнул. Те-то ладно. Проблевались, да за перья схватились, а народ может и как руководство к действию принять. Где столько голов складировать-то будем?
— Шутить начал. Значит всё действительно неплохо.
— Очень бы хотел, чтобы сказанное шуткой оказалось. В одночасье твой племянник знаменит стал. По слухам, некоторые бояре его бояться пуще, чем тебя и меня вместе взятых.
— Рано ему такую славу иметь. Не вытянет, — разглядывая потолок, высказал государь своё мнение.
— Один может и не вытянет, — охотно согласился князь, — Так он и к Куракину летал не один.
