Игорь обалдело щурился, прикрывая глаза рукой, и не мог сказать ни слова. Он стоял на пляже, покрытом крупной серой галькой, морская вода с тихим плеском накатывалась на его тяжелые зимние ботинки. Берег уходил вдаль и скрывался за горизонтом. Ровная синяя гладь океана сияла отраженным светом яркого солнца, слепила глаза. Берег полого поднимался вверх, неподалеку виднелась небольшая скалистая гряда, остальное же пространство, насколько его мог охватить глаз, было ровным, расчерченным на зеленые прямоугольники полей, перемежающимися глинисто-коричневыми полосками дорог.

Остров? Они находятся на огромном острове? Но где же город? И что это за море? Настоящий Ашшур находился в восьмистах километров от ближайшего моря.

– Что это за море? – спросил Игорь. – Как вы его называете?

– Апсу.

– Ах да, Апсу… Все правильно. Я помню это слово.

Игорь усмехнулся. Апсу. Слово на позднеассирийском диалекте, который представлял из себя смесь аккадского и арамейского языков. Древние умершие языки предков нынешних жителей Ирака.

Все слова, которые произносил сейчас Игорь, были не русскими. Он совершенно не разбирался в семитских языках, особенно в древних, но нисколько не сомневался, что говорил он сейчас на ассирийском. Здесь, на этом острове, люди все еще говорили на этом языке. Забавно… Историческим материализмом, само собой, тут и не пахло. Воля богов, заклинания, перемещение в пространстве… Впрочем, историку есть где порезвиться. Если не отрежут ему голову раньше времени.

Ассирийцы (настоящие, вымершие) называли словом "Апсу" великий подземный океан, омывающий всю землю, царство Эйя – мудрейшего из богов. Этот же их теперешний океан вовсе не был подземным – лежал на поверхности, плескался себе лениво, шлепал волнами о берег. Вот вам первая неувязка. И, конечно, не последняя – мало ли что изменилось в верованиях Ашшура за тысячи лет автономного островного существования?

Ладно, разберемся.

– Я промочил ноги, – сказал Игорь. – Найдется у тебя какая-нибудь обувь?

– У меня есть все, – сказал Иштархаддон. – Ты не можешь ходить в этой одежде по земле Ашшура. Тебя примут за чужеземца и продадут в рабы. Или даже убьют. Скорее всего убьют. Чужеземец не может быть свободным человеком в нашем царстве. Пойдем. Я дам тебе хорошие одежды и надлежащее оружие. Ты должен выглядеть как Благородный. Теперь ты мой брат.

Через пять минут они подошли к скалам, выросшим бугристой грядой из плоской равнины на самой окраине острова. Игорь увидел барельеф, выбитый в сером базальте на многометровой высоте. Женщина в длинных одеждах – несоразмерно огромная по сравнению с коленопреклонными людьми, подносящими ей дары. И восьмиконечная звезда с расходящимися лучами, волнистыми, как затухающие синусоиды.

Яркая утренняя звезда. Планета Венера. Знак богини Иштар – великой блудницы, великой воительницы.

– Когда-то прямо здесь, на берегу, высился храм Иштар, – сказал Хадди. – И эти большие утесы были его частью. Огромен и великолепен был тот храм, имел семь ступеней, раскрашенных в семь разных цветов, и башня его поднималась до самого неба, и не было равных тому храму во всем Обитаемом мире. Но это было давно – сотни лет назад. Храм давно разрушен, и кирпичи его пошли на строительство других храмов, и земля сровнена и пустынна. Остались только эти скалы и потаенные пещеры в них. Никто не ходит сюда сейчас. Богиня запретила приходить в эти окрестности всем, кроме некоторых, владеющих сокровенными тайнами. Я – один из них.

– Кто разрушил этот храм? – спросил Игорь.

– Посланцы чужих богов. Те, кто приходил на эту землю с войной. Финикийцы, и эллины, и дикие всадники, и персы. Чаще всего персы. Они приходят именно с этой стороны острова. Однажды совет высших жрецов обратился с вопросом к богине Иштар, и она повелела не восстанавливать более храм на этом месте. Жители Ашшура не строят теперь ничего на берегу – это не имеет смысла, ибо все равно будет разрушено. Новый храм Иштар Говорящей возвели в пределах городской стены.

– Как сюда попадают завоеватели? Приплывают на кораблях по океану?

– По океану? – Иштархаддон посмотрел на Игоря с недоумением. – Людям нельзя плавать по океану. Нельзя пить воду морскую, и принимать в пищу рыб морских, и гадов морских, какими съедобными они бы ни казались, и также нельзя омывать руки и лицо в воде моря, ибо океан Апсу – это царство многомудрого Эйя, а соленая вода – кровь его. Это знает любой, обитающий в мире. Знает с самого рождения.

– В нашей части мира мы свободно плаваем по морям и океанам, – сказал Игорь. – Конечно, наши боги время от времени насылают бури и ураганы и топят разнообразные Титаники, но это не повод, чтобы совсем отказаться от мореплавания. Соленую воду мы, самой собой, тоже не пьем, но вот рыбу пожираем безо всякого стеснения…

– В вашем мире тоже есть места, закрытые от вас богами, – перебил его ассириец. – Это то, что вы называете Слепыми Землями. Ваши Слепые Земли – это наши острова. Ваша населенная земля – это наш океан Апсу. Большая часть мира закрыта от нас так же, как закрыты для вас слепуны. Не думай, что если человек видит океанскую воду, то может войти в нее. Любой обитатель острова точно так же не может переступить границу острова, как житель ваших земель – пройти сквозь границу слепуна.

– А ты можешь?

– Я могу. Единственный из живущих.

– Единственный? А как же я? Я ведь тоже могу…

– Ты – это и есть я. Великая Иштар поведала мне. Она сказала мне: "Найди себя самого, живущего в царстве Эйя, и забери с собой, и введи в Обитаемый мир, и сможешь разрешить тогда тайну создания Цветка".

– Какого цветка?

– Ты спрашиваешь слишком много, – сурово сказал Иштархаддон. – Да будет тебе известно, что вступив в чужую страну, иноземец первым делом должен принести жертвы богам местной страны, дабы заслужить их благосклонность. Если он не сделает это быстро, то сам может быть принесен в жертву. А посему не будем медлить.

Медлить дальше становилось уже невыносимым. Они покинули российскую зиму и попали в горячее ассирийское лето. Солнце припекало раскаленным жаром безо всякой жалости – Игорь снял уже и шапку, и теплую куртку, и все же исходил потом под свитером, рубашка его прилипла к телу. Интересно, что носят эти ассирийцы? Шорты, конечно, здесь не выпросишь, но что-нибудь вроде греческой туники и сандалий его вполне бы устроило.

Густые высокие кусты тамариска разрослись у подножия скал, облепили их живой изгородью. Иштархаддон подошел к ним, раздвинул ветви руками и нырнул вглубь. Игорь последовал за ним и обнаружил тропинку, ведущую меж кустами к неровному отверстию в камнях. Хадди, не оглядываясь, полез в эту дыру. Игорь наклонил голову и сморщил нос, вглядываясь в темноту пещеры. Из входа тянуло явной трупной вонью.

– Эй, Хадди, – крикнул он, – что там у вас? Холодильник испортился? Мне тоже лезть, да?

Хадди молчал.

Игорь передернулся и полез в дыру. Узкий проход вел в его в кромешной темноте метров десять, постоянно сворачивая вправо. Игорь понял, что идет в правильном направлении – отсветы огня тускло замерцали впереди, да и тошнотворный запах становился все сильнее.

Просторный грот открылся его глазам. Иштархаддон сбросил с себя серое пальто, оставшись в ассирийской одежде, и нацепил на подбородок длинную прямоугольную бороду. Потом он достал гребень, распустил хвост, в который были собраны его длинные волосы, расчесал их костяным гребнем так, что они легли волнами на уши и закрыли тесемки, которыми крепилась борода. Водрузил на голову высокий серый колпак с закругленным верхом.

– Раздевайся, – коротко бросил он Игорю.

Игорь озирался с отвращением и даже страхом. Семь плошек с жиром ярко освещали пещеру и то, что видел Игорь, очень не нравилось ему. На стене был высечен рельеф все той же Иштар, и стена эта была обильно перепачкана кровью – старой, почерневшей, кое-где подернутой пятнами плесени. В углу лежала кучка отрезанных человеческих голов – местами высохших, местами гниющих откровенно и омерзительно. Почти все головы были женскими. Запах, само собой, стоял как в мертвецкой. Игоря затошнило. Он зажал нос рукой.

– Здесь воняет, да, – согласился Иштархаддон. – Извини, я забыл открыть ветряную заслонку. Я привык и так. И ты тоже скоро привыкнешь.

Он протянул руку вверх, вынул из стены камень, язычки пламени дружно вздрогнули и потянулись к образовавшемуся отверстию. Из коридора потянуло свежим воздухом – теплым, с запахом моря. Дышать стало легче.

– Ну ладно, – милостиво сказал ассириец, – разрешаю тебе переодеться после того, как ты принесешь жертву. А то ты можешь по непривычке залить новую одежду кровью и она будет выглядеть неопрятно. Ты когда-нибудь приносил жертвы своим богам?

– Нашим богам давно уже не приносят жертвы.

– Чем же они питаются, ваши боги? – неподдельное изумление прозвучало в голосе Хадди.

– Не знаю… Я как-то не интересовался… Это что, обязательно – проливать кровь? Нельзя как-нибудь без этого обойтись?

– Боги для того и создали людей, чтобы люди кормили их своими жертвами, – уверенно произнес Иштархаддон. – За это боги помогают своим людям и дают им покровительство в войнах с людьми других богов. Конечно, можно принести жертву зерном или даже воздушную жертву. Но ведь ты не бедняк, Игар. Теперь ты – мой брат, а я – Благородный, стоящий очень высоко среди авелу . И тебе, брату моему, пристало приносить только кровавые жертвы. Если великая Иштар увидит, что ты принес ей первую свою жертву без крови, то она рассердится и отвернется от тебя, как от никчемного раба.

– И кого же я должен убить? – дрожащим голосом спросил Игорь.

– Вот. – Хадди развязал свой мешок и Игорь наконец-то увидел, что трепыхалось там. Ворона. Несчастная ворона со сломанными лапами, крыльями, из которых были грубо вырваны маховые перья, и с завязанным клювом – чтоб не каркала громко. Полуживая, полузадохшаяся ворона, измазанная в собственном помете, слабо билась в руках Иштархаддона и пыталась клюнуть его.

– Хорошая птица, – довольно сказал Хадди. – Конечно, лучше бы отдать госпоже Иштар овцу, или рабыню, или даже молодого львенка, но это мы сделаем уже потом. Для первой твоей жертвы хватит и этой птицы. К тому же она черная, а это вшестеро увеличивает ее жертвенную ценность. Пожалуй, она может быть приравнена к половине серой овцы.

– Где ты взял эту ворону? – Игорь удивился настолько, что даже как-то забыл о своем отвращении.

– Поймал. Поймал сегодня в вашей стране. Сбил ее камнем с дерева. Я очень метко кидаю камни.

– Я не об этом говорю! Сюда-то ты как ее протащил? Ты же знаешь, что никто кроме нас с тобой не может проходить через границу слепуна!

– Но она же не человек…

– Ну и что? Она – живое существо. Птицы не могут пересечь границу острова-слепуна, как и все существа, что живут по обе ее стороны. Разве это не так?

– Действительно… – Иштархаддон озадаченно попытался почесать в подбородке, забыв, что поверх него прицеплена борода, и в результате свез бороду набок. – Откуда мне знать, как я принес эту птицу сюда? Я сделал это, и значит, на то есть позволение свыше. Я много раз приносил жертвенных животных и птиц из вашего мира, – сказал он, справившись наконец с водворением своей бородищи на место. – Это очень удобно и выгодно – в Ашшуре живые твари для жертв стоят очень дорого, особенно черные. А в вашей стране они бегают прямо по земле, летают в небесах и никому не принадлежат! Они сами по себе, они ничьи! Это невероятно!

– А что, в вашей стране нет ничьих птиц и зверей? – с подозрением спросил Игорь.

– Птиц нет совсем. Я знаю о птицах только по изображениям и книгам. Звери есть, их выращивают, чтобы съесть или принести в жертву, или чтобы взять их шкуру, кожу и кости для ремесленных работ.

– А птицы? Куда делись птицы?

– Их съели, само собой, – сказал Хадди. – Давно съели. Может быть, пять сотен лет, может быть, десять сотен лет назад. Птица не может летать всю жизнь. Даже если она летает над океаном, и кормится из океана, все равно ей нужно когда-то коснуться ногами суши. И тогда ее поймают и съедят люди.

– Похоже, в вашей стране не очень-то много пищи.

– У граждан-авелу пищи достаточно, чистое мясо мы едим каждую неделю! – сердито заявил Иштархаддон. – Не смей ругать наши порядки, заведенные богами, пришелец из изнеженной страны! Конечно, мушкены , «склоняющиеся ниц», редко едят мясо, и то только мясо жертвенных животных. А рабы, варду , едят только мясо подобных себе. Но на то они и рабы! Довольно терять время, услаждать болтовней свой длинный язык! Ты сам захотел придти в мою страну, и если ты хочешь жить здесь, и не отправиться в Царство Мертвых раньше времени, то должен жить так, как живем мы. – Ассириец протянул Игорю здоровенный нож – железный, изрядно заржавевший, похожий на тесак для рубки мяса. – Сейчас ты будешь делать то, что я тебе буду говорить. И повторять за мной слова молитвы. В будущем ты выучишь их наизусть. Итак, бери эту черную птицу, клади ее на стол и отрубай ей крылья…

Игорь, конечно, не запомнил молитву. Он вообще плохо помнил подробности процедуры жертвоприношения, и стоило только попытаться вспомнить о них, как тут же его начинало мутить. Хотя, в сущности, ничего особенного он не сделал – ему пришлось всего лишь отрубить вороне крылья, ноги и голову, разложить их на каменном столе в определенном порядке, а потом разрезать птице живот и вымазать ее кровью стену в усладу великой шлюхе Иштар…

Для чувствительного Игоря, который и курицу-то, купленную в магазине, не мог разделать, муторных впечатлений было более чем достаточно.

К счастью, одежда, припасенная для Игоря, хранилась в другом помещении и не пропахла гниющими остатками кровавых жертв. И все же Игорь, даже вырвавшись уже на свежий воздух, не мог избавиться от единственного, пожирающего его желания – поскорее удрать с этого вонючего острова, попасть домой, упасть в ванную и отмокать в ней три часа…

Он прекрасно понимал, что никуда он с этого острова не денется. Иштархаддон не отпустит. Ему, Иштархаддону, было нужно что-то от Игоря. Да и сам Игорь не ушел бы просто так – одним лишь глазком заглянув в щелочку, за которой скрывалась тайна, равной которой не открывалось ни одному ученому за все времена существования современной цивилизации.

Хадди вышагивал впереди – мерно, неутомимо, оглядываясь время от времени на Игоря – не отстал ли тот. Игорь уже порядком подзапыхался шлепать – новые высокие сапоги из толстой кожи натерли ноги, меч в ножнах, висящий на поясе, хлопал при каждом шаге по бедру. Да и жарко было: длинная рубаха из шерсти, шерстяные же штаны, колпак, плотно натянутый до самых ушей (чтоб не свалился парик и не были видны тесемки от бороды – такого же фасона, как и у Иштархаддона). Конечно, шерстяная ткань, из которой была изготовлена одежда Игоря, имела тонкую выделку, была украшена бахромой и геометрическим орнаментом, словом, была богатой по местным меркам, но это отнюдь не делало ее менее жаркой.

Дойдя до небольшой рощицы финиковых пальм, Иштархаддон неожиданно остановился.

– Тебя не удивляет, что мы не встречаем людей? – спросил он.

– Удивляет, – сообщил Игорь, едва переводя дыхание.

– После этих деревьев кончается место, куда нельзя ходить непосвященным. Дальше люди и рабы будут встречаться очень часто. Так часто, как ты никогда не увидишь в своей стране. Поэтому мы отдохнем здесь, в тени, и я дам тебе последние наставления. Я расскажу тебе, кто ты такой. Я думаю, это самому тебе интересно.

– Интересно, конечно, – простонал Игорь и шлепнулся наземь.