Глава 17

Дорога скользкая, машину занесло на повороте, но в сугроб, к счастью, не забросило.

– Кому ты звонил? – спросила Вика.

– А кому надо?

– Ну, если бы в полицию звонил, то хорошо. Васька, он совсем с головой не дружит! – Она покрутила пальцем у виска.

– В полицию звонил.

– Когда Васька пьяный, он такой дурак!

– Ты давай показывай, куда ехать.

– Так проехали уже! – Вика махнула рукой за спину.

Олег ничего не сказал, только громко цокнул языком.

– Кричать не надо! – косо глянула она на него.

– Я тренируюсь, – разворачивая машину, буркнул он. Еще не сошелся с противником, не вступил с ним в схватку, а Вика уже достала его.

Васька Петрушин жил в длинном одноэтажном доме, разбитом на две половины. Калитка с его стороны была закрыта, но дверь – распахнута настежь. Из дома доносились звуки «шансона».

Вика щелкнула пальцами по горлу, и в этот момент из двери вывалился круглолицый конопатый парень с маленьким, будто подрубленным снизу носом. Джинсы заправлены в валенки, армейский «бушлат» нараспашку, под ним только майка-алкоголичка.

– Кто это бухой? – Пьяные глаза смотрели прямо на Вику. – Я?!

– Я!

– Ви-ика! – расплылся в улыбке парень. – Ты бухая!

– Нальешь?

– А это кто такой?

– Да это со мной.

– А это есть? – останавливаясь возле калитки, щелкнул по горлу парень.

– Кирилл где? – У Олега не было желания любезничать с этим дегенератом.

– Кирилл? – Коварно глядя на него, парень открыл калитку.

– Где он?

Олег рванул к дому с такой скоростью, что тот не смог его поймать, только крикнул вслед:

– Ты куда?

В доме воняло скисшим табачным дымом, чесноком и грязными ногами. Стены ободранные, пол сто лет не мыли, на маленькой кухоньке гора грязной посуды. В комнате на круглом столе – остатки закуски, по углам – пустые бутылки. Здесь же играла музыка.

В смежной комнате на кровати храпел пьяный небритый мужик, Олег схватил его за плечо, развернул к себе. Нет, это не Петрушин.

– Эй, ты чего? – Мужик продрал глаза, стал подниматься, но интереса он не представлял, поэтому Олег повернулся к нему спиной.

В гостиную вошел конопатый. Он гнусно ухмылялся, глядя на Олега и заранее празднуя победу.

– Ну, ты, щегол, попал!

Парень собирался ударить Олега, но для этого ему нужно было закатить рукава. А куртка на нем теплая, рукава закатывать долго. Он попробовал, но понял, что времени у него нет, и стал просто снимать ее. Но именно в этот момент Олег его ударил.

Конопатый приземлился в узком проходе между кухней и ванной. Вика глянула на него удивленно, а на Олега – восхищенно.

– Я не по! Эт чо, наших бьют? – взревел за спиной небритый и поднял руку с сжатым кулаком.

Олег отреагировал в самый последний момент. Увернуться он не успел, но смог слегка наклонить голову, и кулак прошел вдоль щеки.

Было больно, зато после пропущенного удара он оказался куда в более выгодном положении, чем противник. И рубанул по всем правилам боксерской науки – движение ног, толчок бедра, разгон руки – и сильный удар в голову.

Небритый упал на спину, подпрыгнул будто мячик, сел. А на Олега сзади набросился конопатый. Одной рукой обхватил его шею, другой – усилил нажим и потянул на себя.

– Хана тебе, мусор! – шипел он.

Олег попытался вырваться, но конопатый не давал ему шансов. А его гость поднялся, приготовился бить. И ударил он как раз в тот момент, когда конопатый ослабил хватку. Послышался звук удара, звон битого стекла. Тело за спиной ослабло, стало падать. Похоже, Вика пустила в ход бутылку.

– Васька, я тебе сейчас мозги вышибу! – взвизгнула она.

Конопатый разжал руки, Олег вскочил на ноги. Вика стояла с ружьем в руках и водила стволами из стороны в сторону. Конопатый потянулся к ней, в надежде, что девушка не сможет выстрелить, но Олег ударил его ногой в голову и с кулаками обрушился на небритого. Эти уроды могли его убить, поэтому Олег не знал пощады.

Небритый вырубился, и Олег взялся за конопатого – взял его на удушающий прием.

– Отпущу, когда сдохнешь, – прохрипел он ему на ухо.

– Олег, не надо! – дрожащим от волнения голосом проговорила Вика.

– Пусть скажет, где Петрушин!

Васька захрипел, пытаясь что-то сказать, но не смог и засучил ногами. Олег слегка разжал руки:

– Ну!

– Карась знает.

– Может, он у Карася?

– Нет. Но Карась знает…

– Убью, если наврал!

Васька назвал адрес, и Олег рванул на выход. Каждая секунда дорога.

Машина пересекла городскую черту, но Никита не смог перенастроиться и сбавить скорость. Сначала он попал на треножную камеру, а затем его остановило живое к ней приложение. Гаишник спокойно поднял жезл, и Никите пришлось остановиться.

Инспектор представился, Никита предъявил ему права, страховку. А Птицын раскрыл свои «корочки»:

– Капитан Птицын, отдел по раскрытию убийств!

– И что? – угрюмо глянул на него гаишник.

– То! Человека у вас тут сейчас убивают!

– А платить все равно придется… – весело заметил Никита.

Инспектор кивнул в сторону камеры и подленько так усмехнулся. Он, конечно, мог отменить видеофакт, но это будет стоить.

– Командир, это не шутка! – Одну руку Никита протянул за документами, а другой показал на Птицына. – А штраф заплатим.

– А если не успеют убить, заплатим вдвойне, – подал голос Мотыгин.

Инспектор хотел что-то сказать, но здравый смысл шепнул ему на ухо, и он, махнув рукой, вернул документы. Но счастливого пути не пожелал.

– Это хорошо, что ты из ГИБДД ушел, – сказал Птицын, когда Никита разогнался.

– А то был бы таким вот «бэдэ», – хлопнул его по плечу Мотыгин.

– Я на трассе не стоял, жезлом не околачивал, – качнул головой Никита.

– А камеры – это зло…

Птицын не успел закончить фразу, как зазвонил телефон. На проводе был Вересов.

– Вы уже в Нижнем? – спросил он.

– Да, и нам уже привет выписали. По почте придет, – усмехнувшись, ответил Никита.

– Петрушин на камере «засветился». В Нижнем. На автовокзале.

– Когда?

– Утром. И Кондакова «засветилась», и он. Кондакова садилась в такси, а он к ней подсел. Что там в машине было, надо выяснять…

Вересов назвал и номер машины, и телефон, по которому можно было связаться с водителем. Для него работа закончилась, а для Никиты только начиналась.

Дверь не открывалась, похоже, дома никого не было. Но Олег продолжал жать на клавишу звонка.

– Ну, сколько можно?! – возмутился кто-то за спиной. Голос манерный, звучание протяжное.

Олег оглянулся и увидел черноглазого, хорошо одетого парня лет двадцати пяти. От него почему-то пахло не мужским одеколоном, а женскими духами. В руке у него был ключ, которым он собирался открыть квартиру.

– Ты Карась?

– Что значит, Карась? – От возмущения парень хватанул ртом воздух, как это делает выброшенная на берег рыба. – Моя фамилия Карасев. Но я не карась!.. А полицию я уже вызвал!

– Зачем?

– А что ты здесь делаешь? Что тебе здесь надо? – Карась не торопился открывать дверь.

– Полицию жду.

– Полицию?! Здесь?!

– Но ты же вызвал.

– Вообще-то я для себя вызвал.

– Я не знаю, какую полицию ты ждешь, а мне нужна полиция, которая возьмет за яйца твоего дружка Петрушина.

– За что, простите, возьмет? – захлопал глазами Карась.

– Тебя! За Петрушу!

– Не надо меня брать!

– За укрывательство пойдешь!

– Не надо брать, я сам!.. Только я не знаю, где Петрушин!

– Знаешь!

– Здесь его точно нет! – показал на дверь квартиры парень.

– А это мы сейчас узнаем.

– А тебе он зачем?

– Есть два варианта, или ты открываешь дверь ключом, или я выбиваю ее головой.

Олег сгреб Карасева в охапку и с силой толкнул его на дверь. Но сам же и удержал, чтобы он не врезался в нее головой.

– Ты что, псих! – возмущенно протянул парень.

– Петрушин где?

– Я не знаю!

– Тогда держись!

Карасев пытался сопротивляться, но Олег выжал из себя всю силу. Парень всерьез поверил, что из него может выйти отличный таран.

– Не надо! Не надо!..

– Где Петрушин?

– Ну, я точно не знаю…

– Знаешь!

– Я знаю, где он может быть…

– Где? – спросил Олег.

– В Караганде!.. Может, сначала познакомимся? – Карасев смотрел на него возмущенно, но вместе с тем и влюбленно.

– Петрушин где?

– Сначала познакомимся. – Парень вставил ключ в замочную скважину.

– Игорь, – назвал первое, что пришло в голову, Олег.

Карасев открыл дверь и повел рукой, приглашая зайти.

– Хорошее имя – Игорь. Самостоятельный и гордый мужчина. С богатой фантазией. В силу этого не всегда добивается поставленных целей.

– А тут одно из двух: или я добьюсь поставленной цели, или я добью тебя.

– Ты меня уже убил… Чай, кофе?

– Где Петрушин?

– Сейчас выпьем кофе с пирожными, а потом поедем, и я покажу.

– Адрес!

– Там нет адреса… То есть адрес, может быть, и есть, но я не знаю… Представляешь, я там полгода жил, а так и не узнал… Тебе какой кофе, эспрессо, капучино?

В квартире было чисто, комфортно, и кофе оказался вкусным, но Олег чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Уж очень не нравился ему Карась. Какой-то он не такой.

– А зачем тебе Кирилл? – поставив на блюдце опустевшую чашечку, спросил Карасев.

– А тебе он зачем? – усмехнулся Олег.

– Мы с ним просто друзья.

– Я так и подумал.

– Что ты подумал?

– То и подумал! Давай, поехали! Развел тут гомосятину! – не выдержал Олег.

– Что?! – взвился Карась.

– И Петрушин твой – пидор!.. Пошел! – Олег схватил его за шиворот и силой вытолкал в коридор.

– А ключи! – заартачился Карасев. – Без ключей мы туда не попадем!

– Не надо никуда попадать!.. А ключи возьми!

Ключи находились здесь же, в прихожей, в ящике трюмо. Карасев сунул их в карман и тут же оказался на лестничной площадке. Олег продолжал гнать его на пинках. Голубок пыхтел, кряхтел, поскуливал, но восторга все же было больше, чем недовольства.

И в машину он собирался его затолкать, но Карасев поднял руки:

– Я сам!

– Кто это? – спросила Вика, с интересом глядя на голубка.

– У вас много общего, – сказал Олег, трогая машину с места.

Дом, о котором говорил Карасев, находился за городом, на живописном холме с видом на реку. Но дорога к нему была под снегом, и не будь колеи недавно проезжавшей машины, Олег точно въехал бы в какую-нибудь яму.

Машина проезжала совсем недавно. Свернула к воротам дома, на который показывал Карасев, сдала назад и обратно. Следы маневра не сохранились, поскольку площадка перед воротами была очищена от снега. Лопатой орудовали наспех, кое-как, но совсем недавно.

– А это правда, что Кирилл кого-то убил? – спросил Карась.

– Доброе утро, комик!

– Мы с ним когда-то дружили… Но не так чтобы очень… А если он и меня убьет?

– А он здесь?

– Об этом доме знаем только мы с ним… – Карасев протянул Олегу ключи от квартиры.

А Вика отдала ему ружье. Но и сама собралась с ним.

– Это лишнее, – качнул он головой.

– Но я не боюсь! – гордо расправила она плечи и, презрительно глянув на Карасева, добавила: – Иногда бояться нужно. И полезно… Следи за этим! Если что, бутылкой по голове!

Олег подмигнул Вике и вышел из машины. Спасибо ей, конечно, за то, что спасла ему жизнь, но с нее на сегодня хватит.

Ключ в замке провернулся легко, калитка открылась без скрипа. Вряд ли ее смазывали, но то, что замок открывали совсем недавно, – вне всякого.

Дом большой, высокий, с круглыми башенками на крыше, но какой-то нелепый из-за своей непропорциональности. Двор в снегу, расчищена только тропка, ведущая к дому. Расчищена наспех, без старания.

Набирая ход, Олег посмотрел на окна. В стеклах отражалось небо, и не видно было, кто там за ними.

Дверь была закрыта на все два замка, но изнутри ее не запирали. Олег взвел курок, переступил порог, огляделся. Белые стены, стеклянные картины, зеркальные шкафы. Все в строгом порядке, вещи не валяются, но гранитный пол пыльный, и на нем видны следы ног. Кто-то зашел прямо в обуви, снег с которой быстро превратился в грязную воду. В доме тепло, видно, котел работал постоянно.

Он прошел в холл, остановился возле мраморной лестницы, прислушался. Со второго этажа доносились какие-то звуки. Олег поднялся, подошел к закрытой двери, за которой тихонько постанывала женщина, поскрипывала кровать. Ему вдруг показалось, что его легкие наполнились ледяной водой и разом лопнули. Он узнал этот голос. На трясущейся кровати лежала Лиза. И не трудно было понять, кто ее там прижимал.

А Олег переживал за нее, места себе не находил. Жизнью своей, можно сказать, рисковал, пока она развлекалась здесь с любовником. Любовь у нее, страсть, пока он груши рогами сбивает.

Ну, не тварь ли!

А ружье двуствольное, одна пуля для шакала, другая для сучки!

Олег ударил в дверь ногой. Треснул замок, посыпалось стекло, деревянное полотно с грохотом стукнулось о стену.

На кровати действительно лежала Лиза. Ноги разведены, руки раскинуты, голова трясется в такт движениям. И кровать ходуном. Но Петрушина здесь не было. Лиза лежала, наручниками пристегнутая к специальным скобам, и усиленно дергала руками, пытаясь их расшатать. Рот ее был заклеен пластырем. Нетрудно было догадаться, кто ее распял. И с какой целью.

Но Лиза явно не хотела становиться жертвой Петрушина, поэтому отчаянно сопротивлялась. Причем не без успеха. Скобы, прикрученные к спинкам кровати, уже были расшатаны. Олег вцепился в одну, поднатужился и вырвал ее вместе с шурупами. Лиза отчаянно закивала, глядя на него. Она взывала к спасению… Или предупреждала об опасности?

Олег развернулся вокруг своей оси, поднимая ружье. Выстрелить он не успел, но смог закрыться от удара. Петрушин бил его не абы чем, а самым настоящим топором из звонкой нержавеющей стали. От соприкосновения лезвия с железом полетели искры.

Олег блокировал удар, оттолкнул Петрушина и ударил его ногой в пах. Тот отскочил, и Олег ударил его прикладом в лицо. Надо было стрелять, но этот удар напрашивался сам. Только вот Петрушин смог вцепиться в ружье и вырвать его из рук. Но воспользоваться он им не успел, потому что не смог удержать. Двустволка упала на пол, со стуком заскользила.

Олег вцепился в Петрушина, свалил его на пол, но тот извернулся – сначала скинул с себя, а затем уложил на лопатки. И ударил головой о пол. Но Олег, не оставшись в долгу, поменялся с ним местами. Он успел ударить его два раза – головой и локтем в лицо, но Петрушин снова извернулся и одной рукой взял на удушающий прием, а свободной рукой подобрал с пола топорик.

До рокового удара оставалось совсем чуть-чуть, и вдруг появилась Лиза. Петрушин лежал на боку, Олег – на спине, и оба могли ее видеть. И ее могли видеть, и приклад ружья, который она почему-то нацелила на Олега.

– Убей его, любимая! – ликующим голосом воскликнул Петрушин.

Лиза кивнула, и Олег сразу все понял. Они ждали его, заманивали. Лиза позволила приковать себя наручниками, Олег на это купился, подставил спину. И не предупреждала его Лиза, она просто изображала жертву. Так же, как когда-то изображала верную жену.

Лиза стиснула зубы, напрягая мышцы рук, оттянула на себя ружье. И демонически улыбнулась, глядя на Олега. Ну, вот и все! Развод и вдовья фамилия.

Олег закрыл глаза, прощаясь с жизнью. Нет, Лиза его не убьет, она всего лишь сделает его беспомощным. Сначала ударит она, а затем Петрушин. И этот ударит наверняка. Топор острый, и сталь крепче головы.

И Лиза действительно ударила. Петрушин вскрикнул, разжал руку. Она ударила снова, и в этот раз приклад врезался ему в лицо. Петрушин конвульсивно дернул рукой, разжал пальцы, топорик упал на пол. Тут же на пол упало и ружье. Лиза стояла бледная, как смерть. Хотела обхватить голову, но руки заклинило на половине пути, и она замерла в нелепой позе.

– Я его убила?

Олег поднялся и подобрал с пола ружье. Петрушин лежал неподвижно, со лба на висок стекала кровь.

– Его убил я.

Олег не думал о том, что Лиза его жена, и он, как муж, обязан взять ее вину на себя. Просто он должен был убить Петрушина, все к этому шло. Вот и убил.

– Я ехала к маме, а он ко мне подсел. И сказал, что мама и Вика здесь… Ты же знаешь, он убил Веронику, – бормотала Лиза.

– Знаю.

Олег обнял ее одной рукой. Она резко повернулась к нему, крепко-крепко прижалась.

– Неужели этот кошмар закончился?

– Ну, если мы сможем этот кошмар забыть.

– А мы сможем?

– А у нас просто нет другого выхода.

Олег понимал, что им будет непросто. Но рано или поздно обиды улягутся и утрясутся. Он простит жену. Не может не простить. Потому что любит ее. И ей никто не нужен. Только он… Петрушин, это чудовище из прошлого, уже никогда не ворвется в их настоящее…

– Я люблю тебя, – прошептала Лиза ему на ухо.

Олег так был поглощен мыслями, что не услышал, как Петрушин поднялся, зато заметил, как он шмыгнул в дверь.

– Стоять!

Петрушина бросало из стороны в сторону, на лестнице он не удержался, скатился по ней кубарем. Но все же как-то умудрился подняться, выбежать из дома.

Олег настиг его только во дворе. Вскинул ружье, прицелился. Этот ублюдок поганил его жену, он убил Веронику, вот и как ему можно после этого жить?

– Стреляй! Чего ждешь? – раздался вдруг знакомый мужской голос.

Олег не понял, как здесь оказался Бусыгин, но именно он стоял сейчас у него за спиной.

– А можно?

– Нужно.

– Он убил Веронику!

Петрушина штормило, но все же он продолжал убегать.

– А я о чем?

– А что мне будет?

– Я никому ничего.

– Точно?

Олег прицелился, но калитка неожиданно открылась, во двор вошли оперативники – Птицын, Мотыгин. А на ружье легла тяжелая рука.

– Момент упущен, – не без сожаления проговорил Бусыгин.

Петрушина схватили, ткнули мордой в снег.

– Я все равно его убью, – покачал головой Олег.

– Ну, это уже без меня, – усмехнулся Никита, вырвал ружье из его рук и направился к своим товарищам. А Олег повернул назад. Сначала он должен привести в порядок свою жену, а потом уже все остальное.

Преступление раскрыл Никита, но Птицын взял убийцу. Заломал, надел на него наручники. Впрочем, Никиту это ничуть не печалило. Нравится ему Птицын или нет, но они – одна команда. А Никита – полноценное звено в общей системе. Он прошел боевое крещение, и теперь он – свой среди своих. И Птицын его признал, и Мотыгин. А впереди у них столько дел. Но сначала нужно доставить в Москву преступника.

– Что, головка бо-бо? – спросил Мотыгин у Петрушина.

– Да иди ты! – буркнул тот.

– А как ты лейтенанта нашего приложил, чуть не убил!

– Это не я!

– Игонина ты тоже не убивал!

– Нет.

– И его дочь тоже не ты убил?

– Нет!.. Вы ничего не докажете!

Мотыгин и Птицын засмеялись в голос. Присоединился к ним и Никита. Доказательств против Петрушина – вагон и маленькая тележка, так что сидеть ему до конца своих дней. Два убийства – это пожизненное. Плюс покушение на сотрудника полиции. Да и Кондакова этот урод пытался зарубить топором…

Кондаков, конечно, молодец. Но и Никите не в чем себя упрекнуть. И теперь он с легкой душой мог взяться за новое дело.